Текст книги "Наша старая добрая фантастика. Цена бессмертия (антология)"

Автор книги: Сергей Абрамов

Соавторы: Анатолий Днепров,Дмитрий Биленкин,Александр Шалимов,Борис Руденко,Виктор Колупаев,Владимир Покровский,Михаил Пухов,Михаил Кривич,Борис Штерн,Аскольд Якубовский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 56 (всего у книги 70 страниц)

Борис Руденко
ОХОТА ПО ЛИЦЕНЗИЯМ

– Почему жестокость? Охотничий инстинкт – один из древнейших. Не стану сравнивать его с инстинктом продолжения рода, однако много тысяч лет продолжение рода прямо зависело от того, насколько удачливы были охотники племени, сколько они приносили добычи.

Лозинский передвигался по холлу гостиницы неторопливыми, мягкими шагами. Такими же мягкими, плавными были его жесты, бархатистый голос искренен и убедителен. Лозинский имел счастливую внешность человека, который просто не может быть не прав. Даже прописная истина в его устах казалась откровением. Однако Ратинов упорно не поддавался гипнозу.

– Пустые слова, – сказал он, нетерпеливо дернув плечом. – Просто слова, которыми вы хотите замаскировать основную сущность охоты – убийство. Погоня и убийство. Этим охота была всегда.

– Послушайте, – Лозинский протестующе вытянул руку, – разве я похож на убийцу? Или Вениамин? А Маргарита?

– Не похожи, – согласился Ратинов. – Но это ничего не значит. Лицензии на убийство у вас в кармане – эти ваши лицензии на отстрел.

Маргарита улыбнулась, посмотрела сначала на Веню, потом на свое отражение в зеркальной поверхности стола.

– Кстати, что вы сегодня ели за обедом? – вдруг спросил Лозинский.

Ратинов пренебрежительно искривил губы.

– Я уже понял, что вы хотите сказать. Совершенно не в этом дело.

Но Лозинский не желал отказаться от удовольствия привести заготовленный аргумент.

– Именно в этом. Сегодня за обедом вы кушали филе из говядины. Говядина эта не так давно гуляла по зеленым полям с колокольчиком на шее. У нее была добрая морда и красивые глаза. Может, это действительно ужасно, но перед тем, как зажарить на сковородке, ее умертвили. Или убили – это одно и то же.

– Нельзя смешивать добывание пищи с убийством для развлечения.

– Отчего же только для развлечения? Разве вам не нравится одежда из шкурок монсов? Нежнейший, шелковистый мех. Ни одна имитация с ним не сравнится. Это же настоящее чудо природы. Далее. Как прикажете регулировать их численность на планете?

– Сомневаюсь, чтобы они особенно нуждались в такой опеке, – скептически заметил Ратинов.

– И напрасно. Незадолго до первого появления человека на Дорионе популяция монсов была на грани вымирания. У них почти не осталось естественных врагов, что привело к совершенно пагубным последствиям. Великолепные погодные условия, изобилие пищи – и неизбежная катастрофа: взрывное увеличение численности, регресс и вырождение вида.

– Ты не совсем прав, – негромко сказал Вениамин. Он впервые вмешался в спор. – Я слышал иное мнение по поводу резкого сокращения количества монсов. Предполагается, что причиной была эпизоотия. Какой-то вирус-мутант... Такое когда-то случалось и на Земле.

– Большинство в данном случае думает иначе.

– Вы сказали: почти не осталось естественных врагов? – заинтересованно переспросил Ратинов. – Что значит «почти»?

– Тут тоже не совсем ясный момент в экологии планеты, – обрадовавшись возможности прекратить неприятный спор, Лозинский уселся так, чтобы видеть одновременно собеседника и Маргариту, и принялся объяснять. – «Почти» – значит, что вообще-то хищники есть. Но их довольно мало и они сосредоточены в определенных зонах леса. Хотя условия в этих зонах ничем не отличаются от условий любых других областей.

– Заповедники?

– Заповедники? – Лозинский удивленно поднял брови, потом усмехнулся. – Похоже. Однако представить монсов в качестве заботливых хозяев этих хищников довольно трудно. По уровню развития монсы гораздо ниже земных мартышек, хотя имеют с ними определенное сходство. Хорошо развитые верхние конечности, например. Но мозг – примитивен крайне. Собственно, о загадках планеты вы и сами можете рассказать немало. Насколько я знаю, вы прилетели на Дорион не развлекаться, а в связи с находкой наскальных рисунков?

– Да, – кивнул Ратинов, – только рассказывать пока нечего. Я еще ничего не видел и не имею даже собственного мнения. Знаком с этими рисунками только по фотографиям. Надеюсь завтра в городе узнать о них несколько больше. Но загадки действительно немалые. Разума ведь на планете нет. А рисунки не так стары.

– ...не обнаружено, – тихо сказал Вениамин.

– Что вы сказали?

– Мне кажется, что, говоря о разуме, уместней было бы употребить слово «не обнаружен».

– Не вижу особой разницы, – возразил Ратинов. – Специалисты по Дориону гарантируют, что разумные существа не смогли бы остаться незамеченными на планете. Эти рисунки – единственное свидетельство. Разумеется, если они не мистификация.

Двери отворились, и в холл вошли люди в блестящих от влаги накидках, с одинаковыми рюкзаками и зачехленными винтовками. Прибыла еще одна группа охотников. Ратинов поднялся.

– Ну вот, пришел аэрокар из города. Мне пора. Удачной охоты.

Голос заведующего факторией был монотонен и тягуч, как дождь, безостановочно кропивший из серой небесной тверди на шлемы охотников.

– Каждый из вас имеет право добыть только трех монсов, – говорил Соол, – только трех. Запрещено убивать животных в возрасте до двух лет и самок с детенышами. Запрещено выходить за пределы отведенного для охоты сектора. Запрещено использовать гипноприманки и акустические парализаторы...

– Господи, как надоело! – прошептала Лозинскому Маргарита. – За последние сутки четвертый раз слушаю одно и то же. Хоть бы слова местами поменял.

Лозинский наклонился к уху Маргариты, и Вениамин не услышал, что он ей ответил.

– ...Запрещено продолжение охоты сверх установленного времени, а именно: по истечении двух суток, начиная с настоящего момента.

Соол замолчал и с минуту разглядывал стоящих перед ним охотников. Его равнодушный взгляд переползал с одного на другого, задерживаясь на лице каждого в течение коротких, совершенно равных промежутков времени.

– Так что, мы можем идти? – громко сказала Маргарита.

Соол даже не шевельнулся. Маргарита раздраженно прикусила губу и дернула ремень винтовки.

– Ни один довод в оправдание нарушения любого из перечисленных правил не будет принят во внимание, – произнес наконец Соол. – Нарушивший правила охоты навсегда лишается права посещения заказников и немедленно изгоняется с Дориона.

Он поднял руку с хронометром.

– Ваше время началось!

Двенадцать троек охотников, расходясь веером, двинулись к границе леса, обнесенного частой сеткой дождя. Лозинский шел впереди своей тройки, за ним Маргарита, последним – Вениамин. У первых деревьев Вениамин оглянулся и ему показалось – только показалось, потому, что с такого расстояния вряд ли можно было различить наверное, – что фигура Соола у ворот фактории источала презрение к уходящим.

Утром у молоденькой бурой самки родились два слепых безволосых детеныша, и Сверхмозг наконец проснулся. Он взглянул на лес множеством пар глаз и осознал, что вновь существует. Единственный Разум, рожденный планетой. Первобытный хозяин леса.

«Как долго длилось небытие, – подумал Сверхмозг, – и как оно неприятно».

Стоял прекрасный теплый день, и Сверхмозг, несмотря на вспыхнувшую после длительного периода бездействия жажду мысли, позволил себе на секунду расслабиться и вкусить прелесть существования.

«Отчего наступило небытие? – вспоминал Сверхмозг. – Ведь, кажется, все шло хорошо и правильно. Что ему предшествовало?»

Небытию предшествовала Смерть. Так было всегда, и Сверхмозг это хорошо знал. Но что было раньше? Ведь все складывалось так удачно. Свирепые сурды были отогнаны далеко от границ обитания племени. Молодые побеги кустарников, высаженных в начале сезона теплых дождей, вот-вот должны были дать первый урожай... И что-то случилось.

Сверхмозг вспомнил. Перед Смертью пришла Боль. Когда упал и задергал конечностями самец из Сухой рощи. Вслед за ним еще два монса упали в таких же судорогах, и Сверхмозг перестал видеть мир их глазами, хотя некоторое время еще продолжал ощущать их боль.

Так приходила Болезнь. Как всегда, как и прежде. Но в этот раз ее вспышка истребила большую часть племени, и Сверхмозг умер тоже. Он был мертв очень долго, так долго, что многое успел забыть, – тех, кого миновала болезнь и смерть от старости, оставалось совсем немного.

Сверхмозг осмотрелся. Это было так приятно: видеть все сразу, одновременно сотнями и тысячами пар глаз. На каменном плато осталась лишь одна семья, хотя пищи здесь хватило бы на большую стаю. В этот сезон отлично росли вкусные корни полуночника. А у Черной речки стало тесновато. Появилось много детенышей. Нужно было переселить две семьи с Черной речки на каменное плато. Этим Сверхмоэг занялся в первую очередь...

– Этот лес словно вымер, – сказала Маргарита. – Где же ваши монсы?

– Вы слишком торопитесь, Рита, – усмехнулся Лозинский. – Берите пример с Вениамина. Он ведь тоже впервые на охоте. Правда, Вениамин не азартен. Ему никогда не понять прелести погони. Ведь верно, Вениамин?

– Не знаю, – ответил Вениамин. – Возможно, ты прав. Просто любопытство.

– Любопытство? Тоже неплохо. Но не только монсы, насколько я понял, интересуют тебя в этом лесу.

– Мы могли бы идти гораздо быстрее, если бы не тратили время на разговоры, – холодно сказала Маргарита.

– Сегодня дождит, – быстро проговорил Вениамин, – ты уверен, что сумеешь заметить следы?

– Своего первого монса я выследил десять лет назад, – небрежно сказал Лозинский.

Он пошел быстрее, двигался упругим, длинным шагом, будто скользил по мокрой траве. Высокий и мощный, с черной курчавой бородой, Лозинский словно сделался частью этого первобытного леса.

Слева от них, шагах в трех, вдруг вспучилась земля. Здоровенный кусок дерна оторвался от своего ложа и понесся скачками меж деревьев. Лозинский быстрым движением перехватил вскинутую Маргаритой винтовку.

– Не надо. Тушканчики не наша добыча.

Маргарита с сожалением опустила оружие.

– Я чуть было не выстрелила.

– У вас отличная реакция, – похвалил Лозинский. – Однако этот выстрел мог стоить лицензии. Может быть, вы отдадите пока винтовку Вениамину?

– Нет, – сказали в один голос Вениамин и Маргарита.

– То есть, конечно, да, – произнес спустя секунду Вениамин, – если тебе тяжело...

– Мне не тяжело, – категорически отрезала Маргарита.

– Можно подумать, ты боишься оружия, Вениамин, – сказал Лозинский.

– Я его не люблю. Не хочу подвергать себя искушению. Не хочу убивать.

– Это не убийство, – терпеливо сказал Лозинский. – Не путай, Вениамин. Это охота. И не только. Санитарный отстрел. Монсы начинают болеть, когда их количество превышает экологический предел, и тогда их погибает гораздо больше.

– Кажется, начинается старый спор, – сказала Маргарита. – Мы опять теряем время.

Пока длилось Небытие, лес переменился. Перемены касались не только одичавших посадок полуночника или стволов пальм, вытянувшихся далеко в небо, – это не удивило Сверхмозг – ведь он проспал так долго. В лесу появились чужие, совершенно непохожие на все известное ему прежде. Пока еще Сверхмозг их не видел. Только ощущал их присутствие. Чужие не были похожи на тушканчиков, сурд и других обитателей леса. Они обладали разумом. Сверхмозг попытался включить их в нервную систему, но ничего не получилось. Сверхмозг был озадачен. Незнакомые существа не собирались помочь его усилиям, они просто не слышали его. Это было непонятно. Сверхмозг решил обдумать все чуть позже, получше познакомившись с чужими. Сейчас же было много важных дел. Следовало изгнать из леса самца сурды, спустившегося с гор. Быстрого, сильного и очень опасного. Зверь только что сожрал тушканчика и дремал возле изгиба одного из узеньких притоков Черной речки. Стая монсов легко справится с ним, решил Сверхмозг, и три десятка пушистых зверьков из ближайших семейств бесшумно охватили полукольцом спящего сурду...

Жесткая трава распрямлялась за людьми, не сохраняя следов. Сумрачный сырой свет просачивался сквозь густые, переплетенные кроны деревьев под звон долгих капель дождя.

Приступ внезапного, беспричинного беспокойства миновал прежде, чем Вениамин успел удивиться и понять это ощущение.

«Нервы, что ли?» – подумал он, радуясь в то же время, что ни Маргарита, ни Лозинский не заметили его минутной слабости.

Лозинский внезапно остановился, поднял руку.

– Следы! – глухо проговорил он.

На пологом голом склоне глинистого холма отпечатались цепочки полукружий. Ямки уже заполнились дождевой влагой, но очертания их оставались четкими. Лозинский сбросил с плеч винтовку и вещмешок.

– Все. Отдыхаем. Вениамин, ставь палатку под этим деревом.

– Почему? – сказала Маргарита. – Я вовсе не устала.

– Я устал, – коротко усмехнулся Лозинский, – и Вениамин тоже.

Вениамин собрался возразить, но Лозинский жестом остановил его.

– Чтобы настигнуть стаю, нам понадобится много сил. Это настоящая охота. Потому отдыхать!

Они забрались в палатку и съели по тюбику пищевого концентрата. Потом Вениамин засунул пустые тюбики в утилизатор, включил его ненадолго и вытряхнул горстку пепла через клапан палатки наружу. Теперь шум дождя вызывал ощущение уюта. В полумраке Маргарита казалась маленькой и беззащитной. Вениамин отвернулся, сделал вид, будто поправляет замок рюкзака.

– Веня, ты не жалеешь, что пошел с нами? – тоненько, по-детски сказала Маргарита.

– Отчего же, – суховато ответил он, – хороший отдых, не хуже, чем на курорте.

– Я тебя замучила, – ласково сказала она, – таскаю за собой.

– Думаю, Вениамин не испытывает от этого особого огорчения, – сонно пробормотал Лозинский.

– А ты бы мог застрелить сурду, Веня? – спросила Маргарита.

– Зачем?

– Ну-у, предположим, – она растягивала слова, будто школьница, отвечающая урок, – она на меня нападет.

Лозинский хмыкнул в своем углу.

– Соол говорил, что сурда не нападает на людей, – сказал Вениамин. – Это раньше ее считали опасной. Но она питается тушканчиками и монсами.

– А когда ее преследуют? Она все равно не нападает?

– Не знаю... Возможно, в безвыходном положении...

– У нее такого положения не будет, – успокоил Лозинский, – мы охотимся на монсов. И не стоит портить прекрасный спорт бессмысленными «если». Этак можно далеко зайти.

– Вы слишком практичны, Лозинский, – сказала Маргарита.

– Такое состояние более всего соответствует тому, чем мы намерены заняться, – спокойно парировал тот.

– Слышите? – сказал Веня. – Дождь стихает.

Они бросились вперед, сбившись в тесный, визжащий клубок. Этот прием действовал безотказно. Дело никогда не доходило до схватки. Так случилось и сейчас. Сурда подскочил на месте, в панике взвыл, кинулся в воду, из воды – на противоположный берег и прочь из леса громадными скачками, из страшного леса, в котором добыча нападает первой.

Теперь этот сурда не осмелится появиться в лесу несколько полнолуний, до тех пор, пока не сотрется в его короткой звериной памяти след происшедшего. Отряд еще покричал вслед хищнику для острастки, и монсы разбежались по семьям.

Именно в этот момент Сверхмозг впервые увидел чужих. Он увидел их зрением самца с белой полоской на спине. Новые существа, большие, как сурда, с темно-зеленой блестящей от дождя комлей передвигались на задних конечностях, зажав в передних длинные странные палки.

Самец с белой отметиной приподнялся, высунув из травы пушистую мордочку с удивленными, круглыми глазами.

Блеснула молния и наступила тьма...

Раздался далекий рокочущий звук. Первый выстрел этой охоты. Кто-то из охотников настиг добычу.

Они остановились только на секунду и снова возобновили бег. Трава здесь была выше и гуще, но Маргарита наотрез отказалась занять место в арьергарде маленького отряда или хотя бы отдать винтовку кому-нибудь из мужчин.

Она выносливая, слышалось в каждом шаге ее сильных, стройных ног, такая же, как все, равная среди равных. Поглощенная азартом преследования, раскрасневшаяся, она была сейчас очень хороша.

Лозинский вел их, ориентируясь по одному ему известным признакам. Изредка он останавливался, молча показывал Маргарите осыпавшуюся кору дерева, надломленную ветвь. Оба они будто забыли о существовании Вениамина. К нему снова пришло обидное ощущение бесполезности и ненужности в чужой непонятной игре. Он снова был мальчиком-пажом при королеве и не мог избавиться от этой привычно-унизительной роли. Не мог или никогда не хотел?

Они продрались сквозь сырые кусты и выбежали на поляну возле узенькой речки с медленной темной водой. Лозинский резко остановился и осмотрелся по сторонам.

– Черт, – пробормотал он, – этого не хватало!

– Что случилось? – прерывистым от быстрого бега голосом спросила Маргарита.

– Кончилась охота, – сказал Лозинский. – Черт!

– В чем дело?

– Граница сектора. Дальше идти нельзя. Видишь?

Он показал на противоположный берег речки. Там на деревьях висели желтые кружки. Аккуратный ряд этих кружков тянулся вдоль реки, исчезая справа и слева за деревьями.

Родился детеныш в Сухой роще. Последний детеныш этого года. Его мозг, маленький и примитивный, в тот же момент стал частью единого целого, той необходимой ячейкой, которой не хватало для восстановления парасвязей нервного конгломерата. Второй раз за этот день Сверхмозг вынырнул из небытия.

Теперь он знал причину: неизвестные существа в лесу, вспышка и смерть – все увязывалось в стройную логическую цепочку.

«Почему они убивают? – подумал каждый монс в лесу. Каждый в отдельности и все племя как один. – Они тоже разумные. Разве может убивать разум?»

Сверхмозг снова сделал попытку быть услышанным и снова потерпел неудачу. Безмолвие в ответ. Непонимание... Нет... показалось... только показалось... Сверхмозг уловил слабый отклик. Не ответ – надежда. Словно эхо, едва различимое. У Черной речки.

Сверхмозг чувствовал, что от распада его отделяет гибель только одного зверька. Сейчас он еще мог сопротивляться уничтожению, хотя бы пассивно. Племя могло скрыться, уйти. Но смерть лишь одного монса превратит племя в глупых, неразумных животных, подобных тушканчикам или сурдам. И гораздо более беззащитных. Племя потеряет разум.

Так случится, если чужие не успеют понять... Хотя бы кто-то из них. Но все они глухи. Все, кроме, может быть, одного. Того, что почти услышал. Там, у Черной речки...

– Я не желаю возвращаться, – зло сказала Маргарита, – это наша добыча.

– Не мной установлены границы заказника, – пожал плечами Лозинский. – Они ушли от нас за пределы сектора. Мы не можем преследовать их дальше.

– Считай, что нам не повезло, – подхватил Вениамин, изо всех сил стараясь казаться веселым.

Маргарита повернулась в его сторону нервным, резким движением.

– Ты наконец обрел свое привычное состояние, – неожиданно медленно и спокойно произнесла она. – Думаю, теперь оно сохранится надолго.

– Нам следует вернуться в факторию, – глухо сказал Вениамин.

Лицо Маргариты округлилось выражением детского изумления.

– Разве я тебя держу, Венечка? Ты один заблудишься? Тогда подожди нас тут.

– Нам в самом деле придется вернуться, – сказал Лозинский. – Правила игры следует соблюдать, иначе она теряет привлекательность.

Маргарита смотрела на него несколько секунд, потом смущенно рассмеялась.

– Вы правы. Азартная я, – виновато проговорила она. – Подчиняюсь, руководитель, – она опустила ресницы, потом вновь скользнула по лицу Лозинского быстрым взглядом, легко коснулась его плеча. – Иногда так приятно подчиниться. Никогда бы не подумала.

– Ну, вот и хорошо, – громко сказал Вениамин. Почти крикнул.

– Лозинский, я вас хочу о чем-то попросить, – сказала Маргарита с той же интонацией. – Давайте их просто догоним. Просто так. Только посмотрим. Ведь в самом же деле обидно. Ну, Лозинский, я вас очень прошу. Столько старались. Что вам стоит? Мы ведь ничего не нарушим, правда.

– Тянете вы меня, Риточка, на скользкую дорожку, – Лозинский подергал себя за бороду. – А ну как егерь нас поймает?

– Ну и что? – удивилась она искренне. – Мы же не охотимся. Просто так...

– С одним условием, – предупредил Лозинский. – Оружие вы отдадите. Вениамину.

– Совсем мне не верите, – обиженно сказала Маргарита, вытащила из винтовки обойму и легонько подбросила на руке. – Лучше я патроны отдам.

Она коротко вздохнула и снова глянула на Лозинского:

– Вам.

– Этого делать нельзя, – сказал Вениамин. Он уже знал, что произойдет. Маргарита всегда умела добиваться своего. – Я не пойду.

– Идемте, Лозинский, – равнодушно сказала Маргарита, вскидывая винтовку на плечо. – Ты подожди нас здесь, Венечка, только никуда не уходи...

Все было как прежде, как всегда. Нелепо, безнадежно и стыдно.

«В последний раз, – шептал он, – довольно!»

Но от многократного повторения смысл слов становился зыбким, терялся, ускользал как утренний туман. И он не верил этим словам, как не поверит, услышав, Маргарита.

Он скрипнул зубами, отвернулся и увидел монса. Зверек стоял пушистым столбиком на краю поляны, у самой границы кустов. Глаза, круглые и темные, смотрели на Вениамина, только на него.

«Почему ты убиваешь?» – сказал монс. Нет, ничего он не говорил и не мог сказать. Он неподвижно стоял и глядел ему в глаза.

«Почему ты убиваешь? – прошептал лес, каждая ветка и лист, каждая капля дождя. – Не убивай...»

Над плечом ударил выстрел. Слева от зверька жикнуло по траве. Сразу же второй и третий...

– Не смей! – закричал Вениамин, бросился к Маргарите, схватил винтовку и рывком пригнул к земле.

Не успев или не сумев выпустить приклад, Маргарита упала на колени, повернула к Вениамину лицо с расширенными, полусумасшедшими глазами.

– Венечка, милый, я его убила, я тебя так люблю!

Он отшатнулся, шагнул в сторону, наткнувшись на Лозинского.

– Ну, ну, чудак, – добродушно сказал тот. – Впрочем, понимаю, сам в первый раз испытал нечто похожее. А Рита – молодец! Ты посмотри, какой крупный экземпляр. Красавец!

Он сходил за мертвым зверьком, потряхивал его, перебирая пушистый мех умелыми, жадными пальцами.

Вдалеке раздался выстрел. За ним еще и еще, справа и слева. Стреляли по всему лесу.

На обратном пути Маргарита с Вениамином не разговаривала. Делала вид, будто его нет вообще, и впервые это не заставило его страдать. Впервые ему это было безразлично. Собственно, он даже не заметил этого. Еще и еще раз спрашивал себя: что же случилось там, на поляне? Мог ли он услышать в действительности? Слышал ли?

Много и шумно говорил Лозинский. Рассказывал о случаях на охоте здесь, на Дорионе, и в других местах. Он был настоящим охотником. Маргарита слушала и понимающе кивала. Она тоже была охотницей. За спиной в мешке несла добычу.

Лозинский, видно, пожалел Вениамина. Остановился, подождал, пока тот с ним поравняется.

– Я тебя понимаю, честное слово. В чем-то ты прав. Но и ты постарайся понять. Эта охота – она необходима. Ты бы видел, что здесь делалось десять лет назад, когда люди только появились на Дорионе. Монсов оставалось вдесятеро меньше, чем теперь. И тогда охотились... Это, конечно, зря, порядок тут быстро навели. Зато сейчас их много... Со следующего сезона, кажется, решено увеличить отстрел. Регулирование численности вида ради его сохранения. Это же абсолютно разумно.

Невдалеке прогремел выстрел.

Последний в этом сезоне.

1982 г.