355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сергей Колбасьев » Факультет кругосветного путешествия » Текст книги (страница 6)
Факультет кругосветного путешествия
  • Текст добавлен: 2 мая 2017, 15:30

Текст книги "Факультет кругосветного путешествия"


Автор книги: Сергей Колбасьев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

48

Бронзовый громкоговоритель откашлялся и произнес:

– Кэй о зед, Лос-Анжелес, Калифорния. Сопрано соло-мисс Джессика Драгонетт.

Миша вздрогнул, уронил папиросу и сполз за ней с кресла. Голос в громкоговорителе звенел и бился, как птица. Чужие слова почему-то казались Мише понятными.

– Про что она поет? – спросил он, рассматривая поднятую с пола папиросу.

– Про любовь. Специально для тебя. – Волков не знал о Мишиной встрече с мисс Драгонетт и очень удивился его внезапному румянцу. Хотел спросить, в чем дело, но не успел-в дверь постучали.

– Ивенс, – представился вошедший, склонив безошибочный желтый пробор.

– Келли,– ответил Волков, вставая.

– Совершенно верно,– согласился Ивенс:– мне о вас говорил Уилли.

– Я его знаю,– сдержанно ответил Волков.– Он дурак.

Мистер Ивенс согласился и с этим: совсем дурак, но сейчас охотится за скальпом м-ра Келли. Сидит внизу в холле отеля. Спрятался за пальмами, как ягуар, стерегущий добычу. Грызет карандаш и яростно размахивает воображаемым хвостом… А сам он (Ивенс) охотится за специалистами по Никарагуа. Он – представитель «Братьев Уорнер»– вот карточка. Директор просит мистеров на фабрику. Экспедиция на север, в горы. Никарагуанские съемки – много долларов.

Мистер Ивенс говорил много и очень быстро.

– Из студии братьев Уорнер,– заявил громкоговоритель.

– Да, – подтвердил мистер Ивенс, – это наш рекламный концерт. Поет мисс Драгонетт, одна из звезд. Оператор Хайнс играет на виолончели, а Дребетт, заведующий атмосферными эффектами, рассказывает старинные анекдоты.

Миша внимательно выслушал перевод. Чемоданы были уложены к отъезду из Сан-Франциско. На север, значит, по пути. Пароход, все равно, через три дня. А главное – этот концерт… Миша встал.

– Идем, Ванька. Надо избавиться от шпика. Проберемся в горы, а там увидим. За чемоданами пришлем с фабрики. Хуже не будет.

И Волков пошел. Он твердо верил в здравый смысл своего друга и не подозревал, что идет на зов бронзового громкоговорителя.

49

– Королева революционеров, – заявил директор Уорнер младший:– Сверхъестественный фильм. Слоны вчера прибыли из Индии. Сожжем консервный завод Никольсон – Джервис.

Дали сорок тысяч, – завод все равно прогорел. Морской департамент разрешил заснять дредноуты. Мировой шедевр.

Волков растерялся и не успел спросить о своей роли в создании этого мирового шедевра. Директор шариком выкатился из-за стола. Из двери бросил:– Идем,– и исчез. В коридоре вдруг поднял короткий указательный палец и заявил:– Мы снимем скачки слонов в Карфагене и настоящих русских генералов. Они за день съели полторы тонны овса.

– Кто?– ужаснулся Волков.

– Слоны, – ответил директор, с необычайной легкостью катясь вверх по железной лестнице.

В правом углу огромного зала прикованный к тюремной стене человек медленно проделывал па гаваи-трота. Рядом с ним, сидя на перевернутой ванне, смеялись, и пудрились две девицы. Слева, у стола, сервированного на двадцать четыре персоны, стоя, завтракала бутербродами группа молодых людей. Бутерброды появлялись из корзинки, стоявшей на полу.

– Халло, Драгонетт!– раздалось вдруг из распахнувшейся двери. Дверь бесшумно захлопнулась, и за ней зазвенело знакомое пение. Миша замер.

Он не мог пошевельнуться, и сразу заметил, что Волков тянет его за рукав:– Смотри, Мишка… Смотри. – Миша поднял голову и взглянул. Над огромным столом во весь рост вставал портрет Николая Второго. Царь был в высоких сапогах и выглядел недовольным.

– Русская революция. Придворный банкет,– пояснил директор. – Вы будете консультировать по Никарагуанской… Осторожно, эта кнопка включает «бурю». Мотор в восемьсот сил. Это для съемок авантюрных сцен.

Волков отшатнулся от распределительной доски и огляделся: на противоположной стене десятифутовым крестом распластался черырехлопастный пропеллер.

– Мы привлекли идеального консультанта по России. Через два часа приедет вместе с генералами. Проехал всю страну от Владивостока до Гельсингфорса. Знаменитый Ларри Триггс.

– Триггс будет здесь через два часа, – тихо сказал Волков.

– Что будем делать,– так же тихо спросил Рубец.

– Чемоданы внизу… а теперь держись,– и Волков, резко повернувшись к директору, зацепил ногой за свернутый ковер. Падая, он всею ладонью ударил в красную кнопку на мраморной доске. Мистер Уорнер сцепился с ним и тоже упал.

Сквозь внезапный рев был слышен треск рвущегося холста. Царь Николай тяжело рухнул на стол. Огромная скатерть взвилась, расплескивая хрусталь и серебро, и захлестнула завтракавших. Наискось через весь зал пронесся человек, прикованный к летящей стене.

В распахнувшейся внутренней двери, крепко держась за косяк, стояла невысокая девушка. Миша сразу ее узнал, сразу отвернулся и прыгнул за Волковым к лестнице. Больше делать было нечего. Он никогда ее не увидит…

50

Винтовой лестницей вниз, с лестницы – прыжком на середину прихожей. Один из стоявших прыгнул навстречу.

– Здорово, Уилли, – весело крикнул Волков и протянул руку.– Рука Уилли, сверкая браслетом, метнулась навстречу, но отлетела в сторону и браслет защелкнулся на левой руке высокого джентльмена. Джентльмен повернулся и тяжелым кулаком ударил Уилли между глаз.

Уилли показалось, что он ослеп. Это Миша набегу потушил электричество.

Они прыгали через лужи, как когда-то по финскому болоту. Вскочили в автомобиль, – в который раз их выручал автомобиль. Вылетели за город. На станции Пасадена взяли другую машину и погнали ее на север.

Дождь сплошными полосами летел в целлулоидовых окнах, тяжелыми каплями просачивался сквозь кожух и мелкой пылью бил в лицо. За дождем были лапчатые пальмы, отвесные стены бурой глины и большие камни. На поворотах кренилась земля, и останавливалось сердце. Говорить было невозможно, и думать трудно.

За сто долларов шофер обещал довезти до Сан-Франциско. Довезти быстро.

Он довез. Слева из-за дождя встало чугунное море, а справа поднялись тяжелые кубы многоэтажных домов.

По улицам, как реки, по дико размахивающему ветвями бульвару, через висячий мост над сверкающей путаницей рельс, сквозь бурю на многоводной площади и, наконец, влево, в сравнительную тишину узкого переулка.

Автомобиль остановился. В раскрывшейся дверце, сверкая черной резиной плаща, стоял шофер.

– Отель Сонора, – сказал он и получил сто долларов.

51

Навстречу пароходу шла длинная черная волна. За кормой медленно тонуло в море белое зарево Сан-Франциско. Впереди красным дымом догорал закат.

– На восток от нас лежит «крайний запад», а на запад – «дальний восток», – торжественно произнес Миша.– Странное место, – добавил он после минутного молчания и вздохнул.

– Мишка разводит географическую лирику. Мишка вздыхает.– Волков улыбнулся. Этой улыбки Миша в темноте не заметил.

– Я понимаю, почему эта зыбь называется мертвой,– продолжал Рубец свои лирические размышления.

– Я тоже, – ответил Волков: – идем переодеваться.

На таких пароходах, как «Констеллешион», к обеду надо переодеваться – это очевидно. Но Ванька – бесчувственная свинья, – это тоже очевидно… Противно, что надо переодеваться, и вообще не следовало с Ванькой в Тапори.

За обедом Миша сосредоточенно ел суп «окстейль», судя по названию, сваренный из бычьих хвостов, но совершенно несъедобный. Вареная камбала была похожа на вату, рагу на кладбище, а портер-на касторку. От сыра, поданного после безвкусных фруктов, исходил острый и тоскливый запах. В отчаянии Миша потянулся за садовой водой. При этом он, впервые за весь обед, оторвал свои глаза от тарелки и обмер.

Вплотную против него сидела Джессика Драгонетт.

– Халло, мистер Мертц, – сказала она и улыбнулась.

– Халло, халло, – механически ответил Миша и густо покраснел.

52

– Я кричу, ты кричишь, все мы кричим, потому что хотим мороженого! Мороженого! Сливочного мороженого! – захлебываясь, пел рыжий скрипач.

– Вву, хо! хо! хо! – вторил толстый негр, распластываясь по клавишам, и в тон ему бешено лаяли саксофоны.

Мисс Драгонетт танцевала с Волковым, а потом с Мишей. При этом Волков выяснил, что она сильно заинтересована Мишиной таинственной личностью, а Миша – что не привык танцевать за кавалера. Это было мучительно неловко.

Потом они сидели в углу малого кормового салона. Там было прохладно. Было много пальм, и не было людей.

– Он – переодетая девушка, – вдруг подумала вслух мисс Драгонетт. Волков рассмеялся, а Миша, узнав, в чем дело, опять покраснел и чуть не лопнул от ярости.

Хотелось многое спросить, но спрашивать было неловко. Драгонетт вздохнула.

– Дикая дрянь, – сказала она и, спохватившись, добавила: – «Королева революционеров». – Потом рассказала, что из-за этой самой «Королевы» едет в Гонолулу с двумя актерами и оператором. Гонолулу – это хорошо, но съемка… Режиссировать будет один из актеров – «злодей» Кейт Роджерс.

– Самая настоящая скотина, – вдруг вырвалось у нее, и Миша, выслушав перевод, потемнел.

– Не могу больше сниматься с идиотами и для идиотов. Купальные костюмы, пудреные парики, сантиментальность, романсы для радио, поцелуи для кассы, – брр! – Она даже топнула ногой, и Миша немедленно с ней согласился.

– Я только раз получила удовольствие. К нам в павильон пришли два чудака. Они растоптали пузатого Уорнера, и… – она запнулась:– Простите, мистер… я не расслышала вашей фамилии. Вы, кажется, тоже из Никарагуа.

– Моя фамилия Келли,– сказал Волков:– это я устроил ураган в вашем павильоне.

Мисс Драгонетт не выдержала: – Но почему же? Кто же вы такие? Зачем громите кинофабрики? Почему Уилли…– и, сконфузившись, замолчала.

– Говори всю правду, – сказал Рубец, осведомившись о содержании разговора. Волков внимательно на него посмотрел и повернулся к мисс Драгонетт.

– Русские большевики,– сказал он. Она наклонилась вперед и весело кивнула головой. Тогда Волков рассказал ей все. Он дал ей подробный отчет о всем пути от ленинградских болот через Стокгольм, Марсель и Алжир. Через Гавану, Никарагуа и Лос-Анджелес до палубы парохода «Констеллешион». Он говорил полчаса, и мисс Драгонетт, не отрываясь, его слушала.

– Великолепно, – сказала она – Вот это жизнь… Он должен быть очарователен в женском платье, – и рассмеялась.

Из-за низкой пальмы медленно поднялась голова на узких черных плечах;– Вставший был похож на очень старого коршуна. Он замигал круглыми, безбровыми глазами, пошевелил руками, будто собираясь взлететь, глухо сказал: «Безобразие», – и на деревянных ногах вышел из салона, подслушивал, – зашипела мисс Драгонетт.– Я заставлю эту падаль молчать. Я ему уши оборву! – и она соскочила с дивана.

– Но, мисс Драгонетт… – начал Волков.

– Меня зовут Джессика. Никто не смеет говорить мне «но»!

– Она исчезла.

53

– Я ему сказала:– «Здравствуй, папка», – но он не шелохнулся. Я наступила ему на ногу, он закудахтал, но разговаривать не захотел. Я ему улыбнулась и пообещала проломить его облезлый череп, если он разболтает, что подслушал.

Он тоже улыбнулся. Зубов у него нет. Мне сделалось жутко, и я опять наступила ему на ногу. Каблуком. Он опять закудахтал, и я ушла.

Пока что он нам не напакостил, но я буду за ним присматривать.

– Мисс Драгонетт, – сказал Волков.

– Джессика, а не мисс,– поправила она: – кстати, как вас обоих зовут по-настоящему?

– Меня – Волков. Джон Волков, а его – Майкель Рубец… Как вам кажется, мисс…

– Джессика, – рассердилась мисс, и Майкель Рубец, не зная, в чем дело, гневно взглянул на Джона Волкова.

Волков забыл, что хотел сказать, и потому повернулся к спрятанному за пальцами радиоприемнику. Пошарил пальцами по панели, и нечаянно включил ток.

– Мистера Триггса, – резко закричал невидимый громкоговоритель. – Власти в Гонолулу предупреждены. Лже-Келли едва ли удастся скрыться. Триггс не жалеет затрат. Он выходит в погоню на собственной яхте. Все… Слушайте синий оркестр «Пасифик – Отеля». Медленный фокс «Потому что».

Волков выключил приемник и перевел Мише радиосообщение. – До Гонолулу мы в безопасности.

– Нет,– прервал его Миша. – Радио – телеграфист. Он должен был слышать.

– Правильно, – подтвердила Джессика. Она поняла слово «радио».

– Подождите меня здесь, – на двух языках сказал Волков и по трапу вышел на верхнюю палубу.

– Моя фамилия Келли, – сказал он, входя в радиорубку. Радиотелеграфист сдвинул вперед один из наушников и внимательно на него взглянул.

– Нет ли на мое имя радиограмм?

– Келли… Келли… – задумчиво повторял радиотелеграфист. – Совершенно верно, – есть… – вдруг вспомнил он.

– Доставьте ее в мою каюту. Номер сто семьдесят три. Имейте в виду, что разглашать содержание радиограмм не полагается.

– Так точно, мистер Келли.

– Сколько с меня причитается?

– Две тысячи, – любезно ответил радиотелеграфист

54

На бланке судового телеграфа было написано:

«Мистер Триггс, на фотографии, полученной от сыщика Уилли, узнал одного человека, с которым встречался в Европе, и хотел бы вновь встретиться. Мистеру Келли рекомендуется в ночь перед прибытием в Гонолулу скрыться на одной из малых судовых шлюпок. За скромное вознаграждение (500 долларов) в этом ему поможет одно лицо, заинтересованное в его исчезновении с корабля. В двадцати пяти милях к норду от корпуса парохода будет остров Мауи. Оттуда ходят фруктовые пароходы. Радио на них нет.

Джессика нервничала и сердилась. Зачем дали мерзавцу две тысячи. Хватило бы одной. Теперь еще пятьсот за шлюпку. Как они думают на восемьсот долларов добраться до дому.

Волков устал от ремесла переводчика. Его ругали дураком: Джессика по-английски и Миша по-русски.

Что делает Триггс? Как бежать на шлюпке, если будет буря? Барометр падал, и море с каждым днем темнело – буря была возможна. Как незаметно вытащить вещи. Что рассказать о себе в Мауи. Кто такой «дохлый коршун». – Об этом говорили и думали день за днем, но придумать ничего не могли.

На шестой день с северо-запада налетел шквал. Котлом запенило море, положил пароход на левый борт и пронесся дальше. Наступила полная тишина, и море сделалось масляным.

Волна была длиннее парохода и очень низкая. Солнца не было, и воздух был свинцовым. Пассажиры ходили сумрачными и надутыми. Радиоприемник в кормовом салоне шипел и верещал сплошными грозовыми разрядами.

Большой салон был пуст. Оркестр сыграл «Где вы?», но танцующие не появились. Тогда он сыграл «Спокойной ночи» и разошелся.

Удар пришел ночью. Волков проснулся от страшного грохота наверху и не мог понять, почему его ноги подняты вверх, а голова, прижата к переборке. В коридоре был крик и топание босых ног. Волков соскочил с койки и в этот момент все повалилось вправо. Тогда он повис на взлетевшей вверх дверной ручке, но не мог открыть двери. Она открывалась наружу.

– Надень штаны,– закричал из темноты Мишин голос. Волков отпустил ручку двери и упал в раскрывшийся шкаф. Электричество не горело. В шкафу Волков нашел мишины штаны и натянул их, сидя на полу. Потом надел туфли.

Когда они выскочили в коридор, свет вспыхнул. Коридор был почти пуст. Большинство пассажиров было к этому времени наверху. Стукаясь плечами о стенки, они побежали к каюте мисс Драгонетт.

Дверь в ее каюту была открыта. Джессика в летнем платье и бальных туфлях одной рукой держалась за раму зеркала, а другой натягивала резиновую купальную шапочку. У нее были чудесные каштановые волосы, и она не хотела их испортить, если придется плавать.

– Идем, мальчики,– крикнула она, и втроем они побежали по дико раскачивавшемуся коридору. Электричество тухло и загоралось два раза.

Салон был полон буйными, полуодетыми пассажирами. В дверях стояли матросы с револьверами, и окна сверкали сплошными молниями. Один из судовых офицеров, подняв руку, что-то кричал. За ревом толпы и громом снаружи его не было слышно. Казалось, что он молча открывает рот.

В гром и крик вмешался новый звук. На эстраде негр в нижнем белье, охватив ногами табурет, бешено бил по клавишам. Ему помогали два саксофона, медная труба и контрабас. В минуту сравнительной тишины можно было узнать мелодию. Оркестр играл фокстрот «Смешные небеса».

– Идем, Джонни,– крикнула Джессика в ухо Волкову и положила ему руки на плечи. Вниз, наискось по салону, они полетели, стараясь сохранять собственное достоинство, свойственное фокстроту. В перерыве между двумя ударами грома в толпе был слышен смех, а потом голос судового офицера.

– Опасности нет! Десять тысяч тонн! Тонуть не будем! Только мачты сломало! Опасности нет!

Миша, Волков и Джессика пробрались в кормовой салон и сели на свой любимый диван. Публика стала быстро расходиться, она вспомнила о своих костюмах и о морской болезни.

Внезапно над пальмами, смешно раскачиваясь, появилась голова старого коршуна. Она наклонилась вперед и резким голосом спросила:

– Почему качает?– В круглых, бесцветных глазах было недоумение и недовольство.

– Какого дьявола…– закричал Волков: – посмотрите в окна!

Голова взглянула по направлению протянутой руки Волкова и закивала.

– Буря… Заснул и, не заметил…– прокричал коршун.– Я могу не заметить. Я глухой.– Потом взмахнул руками и, приплясывая, пошел к двери.

55

На седьмой день урагана и тринадцатый день похода пароход вынесло к высокому горному острову. Ветер уже был слабее, а под прикрытием острова было почти спокойно.

Пошли становиться на якорь и ударились кормой о риф. Толчок был легкий, пассажиры не обратили на него внимания.

– На правом винте сломаны две лопасти. Левый вал погнут, сломан кронштейн. Пароход отсюда никуда не может двинуться,– мне говорил штурман,– докладывал Волков Джессике и Мише на следующее утро.

Ураган прекратился так же внезапно, как начался. Было синее море и синее небо, яркое солнце и непривычная тишина. Они ходили по палубе, засыпанной обломками дерева и обрывками тросов.

– Это остров Мэдисон. Принадлежит Англии, но необитаем,– продолжал Волков: – семьсот шестьдесят миль к югу от Гавайского архипелага… Грот-мачта упала на радиорубку и сделала сплошную кашу из радиотелеграфиста и отправителя. Это ему возмездие. Помощь вызвать нельзя, а винты без дока не починить. Сегодня вышлют две шлюпки, чтобы как-нибудь связаться с внешним миром.

– Пойдем на одной из шлюпок – заявил Миша.

– Куда пойдем, олух. Видал, какой здесь ветер бывает? Хочешь попробовать пересечь Тихий океан на шлюпке. -

– Глупости,– возмутилась Джессика:– Майк прав, второй бури не будет. Нам надо двигаться…

– А куда двигаться?– спросил Волков.

– Куда? Ясно, что в Австралию. Там вас не ждут и оттуда через Индию вам близко до дому. Конечно, не прямо на шлюпке до Сиднея,– рассуждала Джессика. До ближайшего населенного острова, а оттуда-как придется… Нет, Майк совершенно прав, на пароходе нам оставаться нельзя.

– Нам надо двигаться,– вслух подумал Волков.– Почему она сказала: нам?

– Потому что ей придется двигаться с вами. Нельзя мальчишек пускать одних в океан… Сверхъестественные дурни: разбрасывают тысячи долларов и портят кинофабрики… Конечно, нужна нянька! Еду в Москву,– вдруг решила Джессика:– хочу увидеть Потемкина и Чухновского. Еду на свои девятьсот долларов.

– В Москву? – Волков от удивления сел в палубное кресло.– Но ведь…– и неизвестно почему кончил:– Чухновский живет в Ленинграде.

– Значит, до Ленинграда… Они мне надоели!– вдруг крикнула она:– пусть убираются в пекло со своими королевами, принцессами и императрицами! Пусть сами снимаются в трико и целуются в диафрагму! Я буду работать у вашего Эренбурга или Мандельштама.

– Эйзенштейна,– угадал Волков и встал. Мише вдруг показалось, что солнце вспыхнуло вдвое ярче. Острый свет ударил в глаза, а горизонт задрожал, как струна, и готов был лопнуть .

56

Кэйт Роджерс, «злодей», режиссер и начальник экспедиции, усердно готовил свою злодейскую роль. Он был приверженцем «органической школы» и верил в необходимость голодать две недели перед выступлением в роли факира. Потому теперь он систематически пил плохой ром и бренди из жестяной кружки. Он работал, запершись в своей каюте, где все перевернул и создал обстановку с настроением.

Он сразу согласился на предложение мисс Драгонетт сниматься на Таити вместо Гонолулу. Прекрасные таитянки в пальмовых юбочках! Кокосовые орехи! Конечно, надо ехать сразу, и, конечно, Драгонетт-ангел. Он злодейски зарычал от восторга.

Шлюпки идут в разные стороны: одна на Фэннинг, другая– на Пальмиру. Капитан не удивился, что «звезда» Драгонетт хочет отделиться от киноэкспедиции. Он слишком долго не спал, а глаза «звезды» были как, синие звезды, и голос ее убаюкивал. Он в точности выполнил ее пожелания и ушел спать.

Преподобный Исайя Пуддль полагал, что мисс Драгонетт без него уходить в океан не следовало. Особенно с двумя молодыми людьми, с которыми она танцевала богопротивные пляски, и четырьмя, с которыми она не танцевала. Сердце миссионера звало его на подвиг, и капитан, засыпая, согласился.

Шлюпка на Пальмиру ушла первой. Оператор и робкий герой пытались протестовать по поводу отсутствия «звезды», но Кэйт Роджерс ревел, как бешеный бык, что все в порядке.

Ураган разбил трапы. В шлюпку надо было спускаться по штормтрапу, веревочному, с дощатыми ступенями, гибкому, как змея, соблазнившая Еву, и длинному, как лестница до неба, приснившаяся Иакову. От этого отец Пуддль отказался. Тогда его погрузили при помощи шлюпочных талей. Он медленно опускался, привязанный за пояс, и медленно поворачивался вокруг своей оси, крепко держа обеими руками чемодан. Его толстые ноги были растопырены и напряжены, а медное лицо сверкало потом.

Чтобы успокоиться, Миша вынул аппарат и снял его преподобие вполоборота сзади.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю