Текст книги "Город смерти"

Автор книги: Сэмюэль Р. Дилэни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)

– Как вам будет угодно, капитан. У нас тут немного тесно.

– Мы отправляемся.

Брасс был у двери.

– Помощник, парни в норме?

– Присутствуют и пересчитаны. Капитан, вы никому не давали разрешения на пронос на борт шутихи?

– Нет, насколько я помню.

– Это все, что я хотел знать. Pan, ко мне…

Ридра рассмеялась.

– Навигаторы?

– Готовы, – ответил Рои.

Ридра расслышала голос Молли: «Пили така, кулала, милала, милеле…» – Перестаньте спать, – сказала Ридра, – мы стартуем.

– Молли учит нас стихотворению на суахили, ответил Рон.

– О! Чувствователи?

– Ап-чхи! Я всегда говорил, капитан, что нужно держать кладбище чистым… Однажды и вам оно может потребоваться. Джебел этого не учитывает. Мы готовы.

– Пусть помощник пошлет вниз одного из парней со шваброй, Брасс.

– Все проверено и готово, капитан.

Включились стасис-генераторы, и Ридра откинулась в кресле. Внутри нее что-то расслабилось наконец.

– Я не думала, что мы выберемся отсюда, – Ридра повернулась к Батчеру, который сидел на краю кресла, глядя на нее. – Вы знаете, я нервная, как кошка. И чувствую себя не очень хорошо. О, дьявол, этот старт. – С расслабленностью болезнь, которую она так долго отгоняла от себя, начала овладевать ее телом. – Я чувствую себя так, будто разлетаюсь на части. Знаете, когда во всем сомневаешься, когда кажется, что чувства тебя обманывают…

Дыхание причиняло ей боль.

– Я – быть, – мягко сказал Батчер, – а вы – суть.

– Не позволяйте мне сомневаться в этом, Батчер. Я и об этом начала задумываться… Среди моего экипажа есть шпион, я ведь говорила вам об этом? Может, это Брасс, и он швырнет нас в другую Новую? – Болезненность начала переходить в истерию. Она выхватила бутылку из руки Батчера. – Не пейте это! Д… д… он мог отравить нас! – Она неуверенно встала. Все было охвачено красным туманом. – Или один из мертвых. Как… как я мог… могу… сражаться с призраком? – Чувствуя боль в животе, она боролась с тошнотой. С болью пришел страх. Она уже не могла говорить ясно. – У… убить… убить нас! – прошептала она. – Ни вы ни я…

«Уйти от боли, которая являла опасность, а опасность означала тишину.» Батчер сказал:

– Если вы будете в опасности, посмотрите в мой мозг, используйте, как нужно.

Картина в ее мозгу без слов: однажды она, Мулле и Фобо ввязались в ссору на «Танторе». Она получила удар в челюсть и отпрянула назад, и успела увернуться, когда кто-то схватил зеркало с прилавка и швырнул в нее. Ее собственное испуганное лицо с криком летело на нее и ударилось в протянутые руки… И когда она глядела в лицо Батчера сквозь Батчера, сквозь боль и Вавилон-17, это случилось с нею…

Часть четвертая
БАТЧЕР

– Мы только что миновали Снэп, капитан. Хотите выпить?

Голос Ридры: – Нет.

– Как вы себя чувствуете?

Голос Ридры: – Мозг в порядке, тело в порядке.

– Эй, Батчер, кажется у нее уже нет бреда?

Голос Батчера: – Да, нет.

– Оба вы кажетесь чертовски веселыми. Послать помощника взглянуть на вас?

Голос Батчера: – Нет.

– Отлично. Сейчас полет легкий, и я могу выключиться на несколько часов. Что скажете?

Голос Батчера: – А что сказать? – Скажи «спасибо». Вы знаете, я здесь привязан хвостом.

Голос Ридры: – Спасибо.

– Выздоравливайте. Оставляю вас одних. Простите, если прервал.

«Батчер, я не знала! Я не могла знать».

Эхом в их мозгах возник крик.

«Не могла… не мог… Этот свет… Я говорила Брассу, говорила ему, что вы должны говорить на языке без слов „я“, и сказала, что не знаю такого языка: но один такой был, очевидно, Вавилон-17…» Соответственные сипансы гармонически двигались, пока изображение не замкнулось, и она вокруг вне себя создала его, увидела его…

… В одиночке Титана он шпорой царапал на стене карту поверх непристойностей, написанных за два столетия заключенными, карту, которую обнаружили после его побега, и которая увела преследователей в неверном направлении, она видела, как он три месяца шагал по своей четырехфутовой камере, пока не упал от изнеможения и голода.

На тройной веревке из слов она выбралась из тюрьмы: голод, лестница, столб, падать, собираться, отличить, цепи, изменения, шанс…

Он взял свой выигрыш у кассира и был уже готов двинуться по опустевшему коридору казино «Космика» к двери, когда черный крупье преградил ему путь, улыбаясь и глядя на его набитый деньгами мешок.

– Не хотите ли попытаться еще, сэр? Могу предложить такое, что заинтересует игрока вашего класса. – Его проводили к магнитной трехмерной шахматной доске с глазированным керамическими фигурами. Вы играете против нашего компьютера. При каждой потерянной фигуре ставите тысячу кредитов. Если выигрываете фигуру, получаете столько же. Шах дает или отнимает у вас пять тысяч. Мат дает выигравшему тысячу ставок…

Это была игра даже для его чрезмерного выигрыша, а он выиграл чрезмерно.

– Пойду домой и возьму деньги, – сказал он крупье.

Крупье улыбнулся и ответил: – Дом настаивает, чтобы вы платили сейчас…

Ридра следила, очарованная, как Батчер пожал плечами, повернулся к доске и… в семь ходов дал компьютеру «детский мат». Они выдали ему его миллион кредитов – и трижды пытались убить его, пока он добирался до выхода из казино. Им это не удалось, но этот спорт был лучше игры.

Следя за его действиями и реакцией в этой ситуации, ее мозг колотился внутри, изгибаясь от боли или удовольствия, от чуждых эмоций, ибо они были лишены «я» – невыразимы, механически, соблазнительны, мифичны, Б а т ч е р…

Ридра пыталась прервать безудержное кружение.

… Если вы все время понимали Вавилон-17,– бушевало в ее мозгу, – почему вы использовали это для себя во время игры, во время грабежа банка, а днем позже вы утратили все и не сделали попытки вернуть это?

– Зачем? Там не было «я».

Она вела его в мир изумительной обращенной сексуальности. Следуя за ней, он был в агонии.

– Свет… вы делаете… Вы делаете! – кричал он в ужасе.

– Батчер, – спросила она, более привыкшая к эмоциональным водопадам слов, чем он, – на что похож мой мозг в вашем мозгу?

– Яркое, яркое движение, – вопил он в аналитической точности Вавилона-17, грубого, как камень, чтобы выразить многочисленные образы, рисунки, их соединение, смещение и разделение.

– Я – поэт, – объяснила она, моментально приводя в порядок мысленные течения. – Поэт, по-гречески, значит, создатель или строитель.

– Вот оно! Этот рисунок! Ах! Такой яркий, яркий!

– Такая простая семантическая связь? – она была удивлена.

– Но греки были поэтами три тысячи лет назад. А вы поэт теперь. Вы соедините слова на большом расстоянии, и их праздник слепит меня. Ваши мысли – сплошной огонь, даже тени я не могу схватить. Они звучат, как глубокая музыка, которая потрясает меня.

– Это потому, что вас никогда не потрясало раньше. Но я буду мягче.

– Вы так велики внутри меня. Я вижу рисунок, преступное и артистическое сознание встречаются в одной голове с языком между ними…

– Да, я начала думать о чем-то вроде…

– Летят мысли, имена… Видон… ахх! и Водлер. Это древние французские по…

– Слишком ярко, слишком ярко! «Я» во мне достаточно сильно, чтобы выдержать. Ридра, когда я смотрю на ночь и звезды, то это лишь пассивный акт, но вы активны даже взглядом, и звезды окружены еще более ярким светом.

– То, что вы воспринимаете, меняет вас, Батчер. Но вы должны воспринимать.

– Я должен… свет: в вас я вижу зеркало, в нем смешиваются картины, они вращаются, и все изменяется.

– Мои стихи!

Это было замешательство и обнаженность. Определение «я» – точное и величественное.

Ридра подумала: «Я – глаз, орган зрительного восприятия.» Батчер начал: по-английски звучание слов «я» и «глаз» совпадают.

– Вы… вы накаляете мои слова значением. Что меня окружает? Что такое Я, окруженный ВАМИ?

Наблюдая, Ридра видела его, совершающего грабеж, убийство, наносящего увечья, поскольку семантическая важность различия мой и твой была разрушена в столкновении сипансов.

– Батчер, я слышала, как оно звучало в ваших мускулах, это одиночество, которое заставило вас убедить Джебела извлечь наш «Рембо», просто, чтобы иметь кого-нибудь рядом с вами, кто бы мог говорить на этом аналитическом языке, по той же причине вы старались спасти ребенка, – шептала Ридра.

Образы замкнулись в ее мозгу.

Длинная трава шелестела у плотины. Луна Алппо освещала вечер. Плеймобиль гудел. Бачтер с нетерпением коснулся рулевого колеса концом своей левой шпоры. Лил извивалась около него, смеясь.

– Вы знаете, Батчер, если бы мистер Виг подумал, что вы направились сюда со мной, в такую романтическую ночь, он был бы очень сердит. Вы действительно хотите взять меня с собой в Париж?

Безымянная теплота смешивалась в нем с безымянным нетерпением. Ее плечи были влажными под его рукой, ее губы были красными. Она забрала свои волосы цвета шампанского высоко над одним ухом. Ее тело рядом с ним двигалось танцующими движениями, и она не поворачивала к нему свое лицо.

– Если вы обманете меня насчет Парижа, я скажу мистеру Вигу. Если бы я была ловкой девушкой, я подождала бы, пока вы возьмете меня отсюда, прежде чем позволить вам… быть дружественным. – Дыхание ее благоухало в ночи. Он положил ей на плечо руку. Батчер, заберите меня из этого горячего мертвого мира. Болота, пещеры, дождь! Мистер Виг ругает меня, Батчер! Возьмите меня от него в Париж! Не упрямьтесь. Я очень хочу уйти с вами. – Она испустила своими губами смеющийся звук. – Я думаю, я… я вовсе не ловкая девушка.

Он прижался ртом к ее рту… и сломал ей шею ударом ребра ладони. Она упала, глаза ее по-прежнему были открыты. Гиподермическая ампула, которую она собиралась вонзить ему в плечо, выпала из ее руки, покатилась и остановилась у ножных педалей.

Он отнес девушку на плотину и вернулся, по бедра вымазанный тиной. На сидении он нащупал кнопку радио.

– Все кончено, мистер Виг.

– Хорошо. Я слушал, утром можете получить деньги. Очень глупо с ее стороны было пытаться помешать мне.

Плеймобиль двинулся. Теплый ветерок просушил тину на его руках, длинная трава расступалась со свистом.

– Батчер!

– Но это я, Ридра!

– Я знаю. Но я…

– Двумя неделями позже то же самое я проделал с мистером Вигом.

– Куда вы обещали взять его?

– В игровые пещеры Миноса. И однажды я припал к земле…

– … хотя это его тело прижалось к земле под зеленым огнем Крето, дыша широко открытым ртом, чтобы заглушить все звуки, это было ее ожидание, ее страх, который она заставила утихнуть. Грузчик в красном мундире остановился и вытер лоб носовым платком.

Быстро сделал шаг вперед шлепнуть его по плечу.

Грузчик, удивленный, обернулся, и руки сжались вокруг его горла. Шпора вспорола ему живот, его внутренности расплескались по платформе, а затем раздался сигнал тревоги, и пришлось бежать, прыгать через мешки с песком, сорвать цепь и швырнуть ее в изумленное лицо охранника, который повернулся и стоял с распростертыми руками…

– …прорвался и убежал, – сказал он ей, маскировка подействовала, и трессоры не могли следить за мной через лавовые поля.

– Откройте мне, Батчер. Откройте мне весь побег!

– Поможет ли это? Я не знаю.

– Но в вашем мозгу нет слов. Только Вавилон-17, как мозговой шум компьютера, занятого чисто синаптическим анализом.

– Да, теперь вы начинаете понимать…

… Стоял, дрожа, в ревущих пещерах Диса, где он был замурован девять месяцев, ел пищу любимого пса Лонни, потом Лонни замерз, пытаясь перебраться через горы льда, пока внезапно планетоид не вышел из тени Циклопа, и сверкающая Церера загорелась на небе, так что через сорок минут талая вода в пещере доходила ему до пояса. Когда он наконец высвободил свои прыжковые сани, вода была теплой, а он, от пота – скользким. Он на максимальной скорости прошел две мили до полосы сумерек, установив автопилот за мгновение до того, как потерять сознание, оглушенный жаром.

– Во тьме вашей утраченной памяти я должна найти вас, Батчер. Кем вы были до Нуэва-Нуэва Йорка?

Он повернулся к ней.

– Вы испуганы Ридра, как раньше?

– Нет, не как раньше. Вы научили меня кое-чему, и это изменило всю картину моего мира, изменило меня. Я думаю, что боялась раньше потому, что не могла делать то, что делали вы, Батчер. – Белое пламя стало голубым, защитным и дрожало. – Но я боялась потому, что я должна была сделать это по своим собственным причинам, а не по вашему отсутствию причины, потому что я – «быть», а вы – «суть». Я много больше теперь, чем я думала о себе, Батчер, и не знаю благодарить ли мне или проклинать вас за то, что показали мне это.

А что-то внутри кричало, заикалось, успокаивалось.

Она повернулась в молчании, взятым у него, испуганно, и в молчании в ней что-то стремилось говорить.

– Посмотрите на себя, Ридра.

Отраженная в нем, она увидела в себе растущий свет, тьму без слов, только шум, растущий крик. Крик, в котором его имя и форма. Сломанные пластины!

– Батчер! Эти пластины могли быть сломаны только в моем присутствии. Конечно!…

– Ридра, мы можем контролировать их, если сумеем назвать их.

– Но как мы можем? Мы сначала должны назвать себя, а вы не знаете, кто вы.

– Ваши слова, Ридра… Можем ли мы использовать ваши слова, чтобы узнать, кто я?

– Не мои слова, Батчер, но может быть, ваши… может, Вавилон-17?

– Нет…

– Я – быть, – прошептала она, – верьте мне, Батчер, а вы – «есть».

– Штаб-квартира, капитан, взгляните через чувствительный шлем. Эти радиосети уж очень похожи на фейерверк, а Лишенные Тела сказали мне, что они пахнут как солонина и яичница. Эй, спасибо за то, что убрали пыль. Когда я был жив, у меня была склонность к сенной лихорадке.

Голос Ридры: «Экипаж пришвартуется и высадится с капитаном и Батчером. Экипаж возьмет их с собой к генералу Форестеру и не позволит, чтобы их разлучали».

Голос Батчера: «В каюте капитана катушка с записями грамматики Вавилона-17. Помощник отправит катушку немедленно доктору Маркусу Тмварба на Землю специальной почтой. Затем информирует доктора Тмварба по стеллафону, что катушка послана, в какое время и каково ее содержание.»

– Брасс, помощник! Что-то неладно здесь. – Голос Рона покрывает сигнал капитана. – Вы слышали, чтобы они когда-нибудь так разговаривали? Капитан Вонг, в чем де…

Часть пятая
МАРКУС ТМВАРБА

Катушка с записью, повелительное распоряжение генерала Форестера, и разъяренный доктор Тмварба через тридцать секунд достиг кабинета Дэниела Д. Эпплби.

Эпплби открывал плоский ящик, когда шум снаружи помещения заставил его поднять голову.

– Майкл, – сказал он в интерком, – что это?

– Какой-то сумасшедший, утверждающий, что он врач.

– Я не сумасшедший, – громко сказал доктор Тмварба. – Но я знаю сколько времени доставляется пакет из Администрации Союза на Землю – он должен был достигнуть моей двери с утренней почтой. Это значит, что его задержали, и это сделали вы, впустите меня.

Дверь распахнулась, и он вошел.

Майкл вытягивал шею у бедра Тмварбы.

– Эй, Ден, прошу прощения, я звал…

Доктор Тмварба указал на стол и сказал: – Это мое. Отдайте мне.

– Не беспокойтесь, Майкл, – сказал Таможенник, и дверь закрылась. – Добрый день, доктор Тмварба. Не присядете ли? Это адресовано вам, не так ли? И не удивляйтесь, что я знаю вас. Я руковожу безопасностью интеграции психоиндексов, и все у нас в отделе знают ваши блестящие работы по дифференциации шизоидов. Я рад познакомится с вами.

– Почему я не могу получить свой пакет?

– Минутку, я закончу.

Чиновник взял директиву. Доктор Тмварба сунул ящик в карман.

– Теперь вы можете объяснить.

Таможенный чиновник раскрыл письмо.

– Вы можете, – читал он, прижимая колено к столу, чтобы высвободить враждебность, которая начала подниматься в нем, – вы можете… гм… можете получить ленту при условии, что сегодня же вечером вылетите в штаб-квартиру Администрации Союза на «Полуночном Ястребе» и привезете ленту с собой. Ваш билет заказан.

Искренне благодарю вас за советы и сотрудничество. Генерал Форестер.

– Зачем?

– Он не говорит. Боюсь, доктор, что пока вы не согласитесь, я не смогу выдать вам посылку. И мы можем отослать ее назад.

– У вас есть представление, чего они хотят?

Чиновник пожал плечами.

– От кого посылка?

– От Ридры Вонг.

– Вонг… – чиновник встал. – Поэтесса Ридра Вонг? Вы тоже знаете Ридру?

– Я ее консультант по психиатрии с двенадцати лет. А вы кто?

– Я Дэниел Д. Эпплби. Если бы я знал, что вы друг Ридры, я сам привел бы вас сюда. – Он едва удержался, чтобы не впасть в фамильярный тон. – Если вы отправитесь на «Ястребе», у вас будет немного времени. А я сегодня рано кончу работу. Я хочу сходить в одно место… ну… В Транспортный город. Почему вы не сказали сразу, что знали ее раньше? Вы следили за борьбой? Большинство людей считают ее незаконной. Но вы сами можете следить за ней. Сегодня вечером сражаются Рубин и Питон. Если только вы сделаете со мной первый шаг, я уверен, вы будете очарованы. А я во время доставлю вас на «Ястреб».

– Думаю, что я знаю это место.

– Спускайтесь вниз, а наверху будет большой шар, в котором происходят схватки, да? – возбужденный он наклонился вперед. – Туда меня, в сущности, привела Ридра.

Доктор Тмварба начал улыбаться.

Таможенный чиновник ударил ладонью по столу.

– Мы отлично проведем время! Просто отлично! – он сузил глаза. – Или подхватить одну из этих… – он трижды щелкнул пальцами, – …из сектора Лишенных Тела? Это вообще-то незаконно, но давайте сходим туда вечером.

– Идемте, – засмеялся доктор. – Ужин и выпивка – лучшая мысль за целый день. Я умираю с голоду и уже четыре месяца не видел хорошей схватки.

– Я никогда не был здесь раньше, – сказал чиновник, когда они вышли из монорельса. – Я хотел взять назначение, но мне сказали, что это не нужно: просто нужно прийти, они открыты до шести.

Они пересекли улицу и миновали киоск, где потрепанные и небритые грузчики просматривали бюллетень предстоящей борьбы. Три космонавта в зеленых мундирах брели по тротуару, взявшись за руки.

– Вы знаете, – говорил таможенный чиновник, – я долго боролся с собой, я хотел сделать это с того самого первого вечера. Но все странное не принято в нашем отделе. Тогда я сказал себе, что сделаю что-нибудь простое, прикрытое мундиром, когда я на службе. Мы пришли.

Чиновник распахнул двери «Пластиплоз Плюс».

– Вы знаете, я всегда хотел спросить у кого-нибудь сведущего: есть ли что-то психологически ненормальное в стремлении получить это?

– Вовсе нет.

Девушка с голубыми глазами, губами, волосами и крыльями спросила: – Не желаете ли сначала просмотреть каталог?

– О, я отлично знаю, что мне нужно, – заверил ее чиновник. – Сюда?

– Совершенно верно.

– Психологически очень важно, – продолжал доктор Тмварба, – чувствовать власть над своим телом, что вы можете изменить его, сменить форму. Шестимесячная диета или успешная программа наращивания мышц может дать такое же чувство удовлетворения. Тоже самое делают с вами новый нос, подбородок, чешуя или перья.

Они оказались в комнате с операционным столом.

– Я могу быть вам полезен? – с улыбкой спросил косметохирург полинезиец в голубой одежде. – Ложитесь сюда.

– Я только сопровождаю, – сказал доктор Тмварба.

– Номер в вашем каталоге 5403,– заявил таможенный чиновник. – Я хочу это сюда.

И он шлепнул левой рукой по своему правому плечу, – О, да. Мне это тоже нравится. Минутку.

Хирург открыл крышку стола. Сверкнули инструменты.

Полинезиец отошел к дальней стене, где за стеклянными дверями рефрижератора видны были схваченные морозом сложенные пластиплазмовые формы.

Он вернулся с подносом, полным различных частей, Единственной распознаваемой частью была передняя половина миниатюрного дракона с бриллиантовыми глазами, сверкающими чешуйками и светящимися крыльями: он был меньше двух дюймов в длину.

– Когда он присоединен к вашей нервной системе, вы можете заставить его свистеть, шипеть, хлопать крыльями и испускать искры, хотя может потребоваться несколько дней ассимиляции. Не удивляйтесь, если вначале он будет только рычать и выглядеть больным. Снимите куртку, пожалуйста.

Чиновник начал расстегиваться.

– Мы блокируем чувствительность вашего плеча… вот так, это нисколько не больно. Верно? О, это местное сокращение вен и артерий: мы должны проделать чисто. Теперь мы сделаем продольный разрез… если вас это устроит… не смотрите. Разговаривайте со своим другом. Это займет всего несколько минут. О, всего лишь небольшая щекотка вашего живота. Не обращайте внимания. Еще раз. Отлично. Это ваш плечевой сустав. Я знаю: странно видеть собственную руку без него. Сейчас на его место поставим прозрачную пластиплазмовую клетку. Действует почти так же, как плечевой сустав, соединяясь с теми же мускулами. Смотрите, здесь желобки для ваших артерий. Подвигайте подбородком, пожалуйста. Если хотите наблюдать, смотрите в зеркало. Теперь завернем края. Повязка должна сохраняться несколько дней, пока клетка не срастется с телом. Если не будете резко поворачивать руку, все пойдет нормально, но все же будьте осторожны. А теперь я присоединю этого маленького зверька к вашим нервам. Будет больно…

– Гмм! – и таможенник привстал от боли.

– Сидите! Сидите! Все в порядке. Вот этим маленьким ключом – глядите в зеркало – открывается клетка. Вы научите его выходить и проделывать штуки, но не будьте нетерпеливы. На это потребуется некоторое время. Сейчас я возвращаю чувствительность вашей руке.

Хирург сдвинул электроды, и чиновник присвистнул.

– Немного жжет? Так будет примерно с час. Если появится краснота или воспаление, пожалуйста, придите сразу же к нам. Все, что проходит через эту дверь, тщательно стерилизуется, но раз в пять или шесть лет кто-нибудь приходит с инфекцией. Можете надеть куртку.

Когда они шли по улице, таможенник придерживал плечо.

– Вы знаете, они клянутся, что не будет никакой разницы. – Он скорчил физиономию. – У меня немеют пальцы. Как вы думаете, он не повредил мне нерв?

– Сомневаюсь, – сказал Тмварба. – Но не вертитесь. Сползет повязка. Пойдемте поедим.

Чиновник ощупывал плечо.

– Странно получить здесь дыру в три дюйма и по-прежнему действовать рукой.

– Итак, – сказал доктор Тмварба, склоняясь над кружкой, – Ридра вначале привела вас в Транспортный город?

– Да. Она набирала экипаж для организуемой правительственной экспедиции. Я должен был только одобрить индексы. Но в этот вечер кое-что случилось.

– Что именно.

– Я видел толпу самых диких, самых странных людей, каких я только встречал в своей жизни, они думают по-другому, действуют по-другому и даже любят по-другому. И они заставили меня смеяться и печалиться, гневаться и чувствовать себя счастливым, и возбуждаться, и даже слегка влюбиться. – Он взглянул на сферу под сводом. – И больше они уже не казались мне такими дикими и странными.

– У вас установились связи в этот вечер?

– Вероятно. Самонадеянно было бы назвать ее по имени… Но я чувствую, что она мой… друг. Я одинокий человек в городе одиноких людей. И если находишь место, где… устанавливаются связи, приходишь туда опять, чтобы это повторилось.

– И повторялось?

Дэниэл Д. Эпплби посмотрел вниз и начал расстегивать куртку.

– Давайте поедим, – он бросил куртку на спинку стула и посмотрел на клетку с драконом в своем плече. – Вы приходите опять. – Повернувшись, он взял куртку, неуверенно подержал ее в руках, положил на место. Доктор Тмварба, есть ли у вас хоть какое-нибудь представление, зачем вас просят явиться в штаб-квартиру Администрации Союза?

– Я уверен, что это касается Ридры и этой катушки с записью.

– Вы сказали, что вы ее врач. Надеюсь, это не связано с медициной. Будет ужасно, если с нею что-нибудь случится. Для меня, я имею в виду. Она так много сказала мне за один вечер, так просто. – Таможенник засмеялся и провел пальцем по краю клетки. Зверь внутри зашевелился. – И при этом она почти не смотрела на меня.

– Надеюсь, с ней все в порядке, – сказал доктор Тмварба.

Перед посадкой «Полуночного Ястреба» Тмварба попросил капитана соединить его с контрольной службой.

– Я хочу знать, когда прибыл «Рембо».

– Минутку, сэр… Он вообще не прибыл. Определенно нет, за последние шесть месяцев. Придется проверить предыдущие.

– Нет. Прошло не более нескольких дней. Вы уверены, что «Рембо», капитан Ридра Вонг, не приземлялись недавно?

– Вонг? Она прибыла вчера, но не на «Рембо». Это был боевой корабль без обозначений. Произошла путаница, поскольку серийный номер с его двигателя был стерт, возможно, он был украден.

– Капитан Вонг была в порядке, когда он приземлился?

– Она, по-видимому, передала командование се…

Голос замолчал.

– Ну?

– Простите, сэр, эти сведения не подлежат разглашению. Я вначале не заметил пометки. Я не могу вам давать дальнейшие разъяснения. Их разрешено давать лишь официальным лицам.

– Я доктор Маркус Тмварба, – сказал доктор важно, сомневаясь, подействует ли это.

– О, здесь есть запись, касающаяся вас, сэр. Но в списке допущенных вас нет.

– Тогда какой же дьявол скажет мне?

– Мы получили распоряжение направить вас немедленно к генералу Форестеру.

Час спустя он входил в кабинет генерала.

– Что с Ридрой?

– Где запись?

– Если Ридра хотела, чтобы я получил ее, у нее на это были причины. Если бы она хотела отдать ее вам, она бы так и сделала. Поверьте, вы не возьмете ее в руки, пока я сам не отдам ее вам.

– Я ожидал большего желания сотрудничать, доктор.

– Я хочу сотрудничать. Я здесь, генерал Форестер. Но вы хотите, чтобы я что-то сделал, но пока я точно не буду знать, что происходит, я не смогу действовать.

– Весьма не военное отношение, – сказал генерал, подходя к столу. – Нечто, с чем я все чаще и чаще сталкиваюсь в последнее время. Не знаю, нравится ли мне это. Но не уверен, что мне и не нравится. – И космонавт в зеленом мундире сел на край стола, дотронулся до звезд на своем воротнике. Он выглядел задумчивым. – Мисс Вонг была первым человеком, встреченным мной, за долгое время, кому я не мог сказать: сделай это, сделай то, и будь я проклят, если спросишь о последствиях. В первый раз, когда я говорил с ней о Вавилоне-17, я думал, что просто передам ей записи и она вернет мне текст на английском. Она сказала мне спокойно: нет, вы должны сказать мне больше. Вначале это раздражало меня, мне уже много лет никто не говорил: ты должен.

Руки его в защитном движении опустились на колени.

В защитном? Доктор Тмварба на мгновение задумался: не Ридра ли научила его истолковывать движения?

– Так легко оставаться в своем мире. Когда голос прорывает этот мир, это важно. Ридра Вонг…

Генерал замолчал, и выражение его лица заставило Тмварбу похолодеть.

– Что с ней, генерал? Она больна?

– Не знаю… – ответил генерал. – В соседнем помещении женщина… и мужчина. Не могу сказать вам, является ли эта женщина Ридрой Вонг. Но это определенно не та женщина, с которой я однажды вечером на Земле говорил о Вавилоне-17.

Но Тмварба уже распахивал дверь.

Мужчина и женщина посмотрели на него. Мужчина был массивно-грациозен с волосами янтарного цвета, каторжник, как понял доктор, по знаку на его плече.

Женщина…

Тмварба уперся кулаками в бока: – Ладно, что я говорил тебе?

Она сказала:

– Нет. Не понимаю.

Звук дыхания, форма сгиба руки, наклон плеч, детали, смысл и важность которых она тысячу раз демонстрировала ему, – он понял их чрезвычайную важность. На мгновение ему захотелось, чтобы она никогда не учила его, ибо все эти детали исчезли, и их отсутствие в знакомом теле было хуже шрамов и уродства. Он начал голосом, который предназначался только для нее, которым он ругал или хвалил ее.

– Я хотел сказать, если это шутка, сердечко мое, я тебя отшлепаю, – но кончил он голосом для посторонних, и чувствовал себя неуверенно. – Если вы не Ридра, то кто вы?

Она сказала: – Не понимаю вопросов. Генерал Форестер, этот человек – доктор Маркус Тмварба?

– Да, это он.

– Послушайте, – доктор Тмварба повернулся к генералу, – я уверен, вы сверили отпечатки пальцев, уровень метаболизма, сетчатку глаза и другие признаки идентификации.

– Это тело Ридры Вонг, доктор.

– Ладно. Гипноз, экспериментальное внушение, пересаживание коры – вы можете представить себе возможность пересадки мозга в чужую голову.

– Да, семнадцать. Нет признаков ни одного из них. Генерал сделал шаг к двери, – она ясно дала понять, что хочет говорить с вами наедине. Я буду поблизости.

И он закрыл дверь.

– Я убежден, кем вы не являетесь, – сказал доктор Тмварба немного спустя.

Женщина мигнула и сказала:

– Сообщение от Ридры Вонг – дословная передача непонимания значения. – Внезапно лицо ее приобрело знакомое оживленное выражение. Сцепив руки, она слегка наклонилась вперед. – Моки, я рада, что вы здесь. Я не могу выдержать долго, начинаю. Вавилон-17 более или менее подобен оноффу, алголу, фортрану. Я действительно телепатична, но научилась держать это свойство под контролем. Я… мы приняли меры по поводу попыток диверсии с Вавилоном-17. Но мы пленники, но если вы хотите освободить нас, забудьте о том, кто я. Используйте то, что в конце записи и обнаружите, кто он такой.

Она указала на Батчера.

Оживление исчезло, онемелость вернулась на ее лицо. Это изменение заставило Тмварбу затаить дыхание. Он потряс головой и через мгновение снова был в кабинете генерала.

– Кто этот уголовник? – спросил он.

– Мы как раз устанавливаем это. Надеюсь скоро иметь рапорт. – Что-то вспыхнуло на экране. – Вот и он.

– Он разрезал конверт и помолчал. – Не скажите ли вы мне, что такое онофф, алгол, фортран?

– Для уверенности подслушивали в замочную скважину? – Тмварба вздохнул и сел в пузырьковое кресло перед столом. – Это древние, двадцатого столетия языки, которые использовались для программирования компьютера. Онофф – простейший из них. Он сводил все к комбинации из двух слов: «На» (он) и «Из» (Чофф), или к двойной нумерации. Остальные более сложные.

Генерал кивнул, заканчивая раскрывать конверт.

– Этот парень прибыл с нею на украденном корабле-пауке. Экипаж крайне расстроился, когда мы попытались развести их в разные помещения. Это что-то психическое. – Он пожал плечами. – Но зачем упускать возможности? Мы оставим их вместе.

– А где экипаж? Не может ли он помочь нам?

– Они? Это все равно, что пытаться говорить с героями ваших кошмаров. Транспортники. Кто говорит с такими людьми?

– Ридра умела, – сказал доктор Тмварба. – Я бы хотел попробовать.

– Как хотите. Мы держим их в штаб-квартире. – Он развернул лист. Лицо его изменилось. Странно. Здесь перечисление событий его жизни за последние пять лет. Начал он с мелкого воровства, тюремное заключение, постепенно перешел к более крупным грабежам. Грабеж банка… – Генерал покусал губу и добавил с выражением оценки:– Он прожил два года в тюремных пещерах Титана, сбежал… Да, этот парень кое-что собой представляет. Исчез в Спецелли Снэп, где либо погиб, либо перешел на теневой корабль. Он определенно не умер. Но перед декабрем шестьдесят первого похоже, что он не существовал. Обычно его называют Батчер.