Текст книги "Кавалер Золотой Звезды"
Автор книги: Семен Бабаевский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 37 страниц)
Глава XVII
Весь день Сергея беспокоили мысли о предстоящей встрече с Андреем Петровичем Бойченко. Он подготовил пространную речь, точно ему предстояло выступать с докладом о пятилетнем плане перед огромной аудиторией. Ему казалось, что Бойченко, выслушав такое подробное сообщение, скажет:
«Не много ли просите, товарищ Тутаринов?» – «Да как же много? Очень даже немного. Посмотрите план. Это же только то, что крайне необходимо…» – «План ваш я видел и читал… Но кто же это проставил такие непомерно большие цифры? Шестнадцать вагонов строительного леса? И это только для одной станицы? Многовато… А нельзя ли весь ваш план сократить и заново пересоставить? Может быть, пока обойдетесь без электростанции и кинотеатра?» – «Никак нельзя, – возразит Сергей. – Как же без электростанции? Да и кинотеатр крайне нужен…» – «Но нельзя же строить все сразу. Впереди пятилеток еще много…»
Мысленно Сергей стал доказывать, что сократить количество строительных объектов никак нельзя, что Усть-Невинская больше других станиц пострадала от фашистской оккупации, что у усть-невинских колхозов есть средства, есть рабочая сила…
«А разве в других станицах нет ни средств, ни рабочей силы?» – скажет депутат. «Вы говорите, что все это есть и в других станицах… Да, правильно, есть! Но вы не забывайте, что у нас, кроме материальных возможностей и рабочей силы, есть еще и горячее желание строить. Вот я и приехал к вам, и вы должны нас поддержать…»
После таких доводов Сергей был уверен, что депутат не сможет ему возражать… Однако разговор начался совсем не так, как предполагал Сергей. Бойченко поднялся из-за стола, протянул Сергею руку и пригласил сесть. Он был высок, строен, и темно-серый костюм на нем сидел как-то особенно красиво. Взгляд его темных глаз показался Сергею и строгим и несколько даже суровым. Гладко выбритое лицо было еще молодым, но голова уже изрядно была тронута сединой.
– Ну, рассказывай, как ты там с Хохлаковым поссорился? – спросил Бойченко, и его глаза повеселели.
– Уже приезжал жаловаться?
– Нет. Был у меня Кондратьев…
– Я это не считаю ссорой. Меня Федор Лукич, если хотите знать, и удивляет и злит. Нельзя же так смотреть на жизнь… Вот как было дело…
– Не надо, – перебил Бойченко. – Кондратьев мне подробно рассказывал. И ты не волнуйся. Федора Лукича я знаю, и Кондратьеву я уже сказал, что устьневинцев поддержим… Вот сейчас мы вместе и рассмотрим ваш план. Подсаживайся поближе…
Сергей пододвинул стул. Бойченко раскрыл папку. В кабинете почему-то сделалось душно, Сергей вспотел, чувствуя, как теплые и твердые капельки одна за другой катятся по спине, и ему казалось, что даже в танке, в самый сильный зной ему не было так жарко.
– По трем колхозам вы запланировали разный урожай зерновых. Разве земля у вас не одинаковая?
– Я поясню. – Сергей торопливо вытер платком мокрое, раскрасневшееся лицо и склонился над столом. – Земля одинаковая. Но вы взгляните на эти цифры. Колхоз имени Буденного уже в этом году соберет пшеницы по тридцать центнеров с гектара, а имени Ворошилова и Кочубея – восемь – десять, не больше. Так что за буденновцами угнаться трудно. А председатель этого колхоза Стефан Петрович Рагулин, самонравный старик, недолюбливает за это своих соседей и особенно Артамашова – председателя ворошиловского колхоза. Когда он узнал, что и ворошиловцы и кочубеевцы планируют на третий год пятилетки двадцать пять центнеров зерновых, то себе записал сорок, и на общем собрании колхоза эта цифра была принята единогласно… Сорок центнеров – это, конечно, много, и буденновцам придется очень трудно, но я знаю, что Рагулин этим хочет доказать Артамашову, как надо бороться за урожай…
– А сумеет ли доказать?
– Если ему помочь, – сумеет, – уверенно ответил Сергей. – Вы не знаете Рагулина? Настойчивый, и если что задумал, то своего добьется.
– Значит, надо ему всячески помогать, – сказал Бойченко. – Взять такое количество зерна с гектара – это похвально и стоит того, чтобы над этим потрудиться.
Затем он подробно расспросил Сергея о плане развития животноводства, обратив особое внимание на коневодческую ферму колхоза имени Ворошилова, где предполагалась постройка трех конюшен и ветеринарной лечебницы.
– А почему одной этой ферме такое преимущество?
– За эти конюшни была настоящая борьба, – сказал Сергей. – Иван Атаманов, заведующий этой фермой, настоял на своем, и с ним пришлось согласиться. Если бы вы знали этого Атаманова! Врожденный конник: в Отечественную войну служил в Плиевской кавалерии, награжден шестью боевыми орденами. За дело берется горячо, ну и не удовлетворить его просьбу мы не могли… Дальше идет поголовье свиней и овец. Тут никаких особых споров не было. Все колхозы идут одинаково…
После этого были рассмотрены сады, виноградники, пчеловодство, птицеводческие фермы, огородничество. Бойченко обвел кружком цифру, которая обозначала количество гусей к концу пятилетнего плана.
– Значит, решили острова заселить гусями? – спросил он. – Да, птица эта веселая…
Когда дошли до главных объектов строительства, записанных на отдельном листе, Бойченко задумался и долго сидел молча. Это молчание показалось Сергею необыкновенно длинным, и от этого ему стало еще жарче.
– Хорошо, – сказал Бойченко, – план мы одобрим и примем специальное постановление бюро крайкома, чтобы и другие станицы и села последовали вашему примеру… Но я должен тебя предупредить…
Бойченко снова задумался, а Сергей облегченно вздохнул и почувствовал, как в раскрытые окна повеяло прохладой.
– Да, должен предупредить, ибо составить и утвердить пятилетний план – тоже, конечно, важно, но это только начало, первые шаги. Выполнить его – вот главная задача, и, чтобы успешно ее решить, придется приложить немало сил, старания и самоотверженного труда. Об этом тебе, Сергей Тимофеевич, не надо забывать. – Бойченко внимательно посмотрел на Сергея, точно впервые его увидел. – Вот ты – человек военный и легко поймешь меня, если я сошлюсь на такой пример… Будем условно считать Усть-Невинскую отдельным полком. Этот полк хорошо вооружен, в нем есть отличные старшие и младшие офицеры, есть опытные сержанты, есть, наконец, храбрые, хорошо обученные солдаты. К тому же за последние десять – пятнадцать лет полк выдержал не одно испытание, выиграл не одно сражение. И вот теперь в нем зародилась дерзкая идея – штурмом взять крепость противника и этим показать другим полкам, как надобно решать подобные задачи. В штабе разработали план операции, и надо сказать, что этот план смелый. Генерал такой план охотно одобрил и утвердил… Что необходимо делать дальше?
Бойченко снова посмотрел так внимательно, что Сергей невольно наклонил голову. Когда же он поднял ее, Бойченко лукаво улыбнулся, точно говорил: «Ага, вот видишь, ты и отворачиваешься, и молчишь, и не знаешь, что мне ответить».
– Знаю, – сказал Сергей. – Только я буду говорить о танковом подразделении…
– Все равно.
– Необходимо готовить людей и материальную часть. Это-то мне знакомо!
– Правильно! Именно теперь необходимо готовить людей и материальную часть. Люди будут решать исход сражения. О них и надо побеспокоиться. Важно, чтобы не только Иван Атаманов горячо брался за дело и отстаивал интересы своей фермы, а чтобы каждый бригадир, звеньевые – эти сержанты и старшины – знали бы и сами и могли бы рассказать своим колхозникам: как, и что они должны делать, борясь за выполнение пятилетнего плана. В полку есть политработники, агитаторы, коммунисты, комсомольцы – в Усть-Невинской они тоже есть. Пятилетний план станицы должен стать знаменем их партийной и политической работы. С Кондратьевым я на эту тему уже говорил, он вам поможет, но и с тебя не снимается ответственность. А как у нас обстоит дело с материальной частью? Все ли у нас хорошо? Нет, далеко не все. Чем будет подкреплено желание буденновцев взять сорок центнеров зерна с гектара? Об этом тоже необходимо подумать. Тут одного желания мало… А строительный материал? Хорошо, цемент и железо мы вам дадим из краевых фондов, а на большее не надейтесь. В частности, кирпич, саман. Значит, прежде всего необходимо ускорить ремонт кирпичного завода и наладить выделку самана. Без этого ни о каком строительстве и мечтать нечего. И чем покрывать здания? Соломой, камышом – это не годится. Значит, надо уже теперь подумать о местном производстве черепицы. Найти станки, специалиста, а глина у вас, я знаю, есть отличная… А лес? На поступление леса извне рассчитывать нельзя. Единственный выход – изыскать лес на месте. А такая возможность есть. В горах, в Чубуксунском ущелье лежит готовый лес, который предназначался для военных целей, а теперь передан нам. Но этот лес можно только сплавлять по реке, иными средствами его оттуда не вывезешь.
– Чубуксунское ущелье? – переспросил Сергей. – Так я там уже был и видел лес… Дайте его нам, и мы сплавим.
– Дадим, – сказал Бойченко, – и дадим не шестнадцать вагонов, а сколько сумеете сплавить к усть-невинским берегам.
Беседа затянулась надолго, и когда они обо всем договорились, Бойченко поднялся, подошел к окну и посмотрел на степь, укрытую знойной дымкой.
– Когда выезжаешь домой? – спросил он.
– Я готов лететь хоть на крыльях! – сказал Сергей.
– Зачем же на крыльях? – Бойченко подошел к Сергею. – Я понимаю, у тебя выросли крылья. Это хорошо, но лететь на них не стоит. Поедешь на машине. Сейчас иди к Николаю Николаевичу. Я ему позвоню и скажу, что еще надо сделать, а в конце дня заходи ко мне. Я поеду в ваши края и подвезу тебя до Усть-Невинской.
Николай Николаевич встретил Сергея на пороге своего кабинета.
– Поздравляю! – сказал он весело. – Вот видишь, говорил я тебе, что все устроится прекрасно… Я вот еще позвоню кое-куда… Словом, как говорится, делу дан законный ход…
Николай Николаевич снял трубку и стал звонить в крайплан, в крайсельпроект, в крайзо, в крайснаб, в крайсельэлектро, потом какому-то Петру Спиридоновичу, а затем – Олегу Александровичу. Со всеми говорил коротко, точным и деловым языком, ссылался на указания Андрея Петровича Бойченко, требовал ответа не по телефону, а в письменной форме, и с точным указанием, когда и что будет сделано… Петру Спиридоновичу после непродолжительного разговора сказал:
– Ты меня обещаниями не корми, а на этой неделе посылай в район Усть-Невинской изыскательную партию.
Олегу Александровичу посоветовал:
– Все это, конечно, хорошо, но я советую тебе послать в Усть-Невинскую своего работника, да такого, чтобы сумел описать и показать…
Окончив телефонные переговоры, Николай Николаевич сказал:
– Вот теперь, Сергей Тимофеевич, ты можешь спокойно ехать в свою станицу. Указания даны, все будет сделано. Так что ты теперь на месте форсируй дело и меня держи в курсе всего, что вы там будете проворачивать. Да, чуть было не забыл! Сейчас же иди в крайснаб: получишь там разрешение на сплав леса… Там тебя ждут…
Сергей поблагодарил Николая Николаевича, и они распрощались, как добрые старые друзья.
Глава XVIII
К Андрею Петровичу Сергей пришел часа в четыре дня, управившись со всеми делами. Солнце хоть и клонилось к западу, но еще было высоко, и жара не спадала. Окна в кабинете были завешены шторами, но сильные лучи пробивались и сквозь темное полотно… Бойченко сидел за столом и что-то писал. Отложив недописанный лист, он пригласил Сергея сесть на диван и спросил, получено ли разрешение на сплав леса.
– На сплав тебе следует поехать самому, – сказал он, садясь возле Сергея. – Лучше всего, если за эту трудную работу возьмется молодежь. Организуйте молодежные бригады, поищите, возможно, в станице у вас найдутся старые, опытные сплавщики. Сплав леса по горной реке – дело не легкое, и браться за него надо с умом…
Сергей вспомнил Прохора Ненашева и сказал, что один такой специалист у них есть… После этого они закурили и разговаривали запросто, точно были знакомы давным-давно. Бойченко спрашивал, на каких фронтах Сергею довелось воевать. Сергей не умел рассказывать о войне, а особенно о себе. Ему казалось, что передать все то, что он чувствовал в бою, невозможно, и всякий раз, когда его спрашивали об этом, перед ним вставала картина танковой атаки на подступах к Кантемировке – большому селу в верховьях Дона… Так было и сейчас. Он коротко рассказал, как он одним из первых ворвался в расположение врага, как подбил самоходку, которая ползла на него с выводком бронетранспортеров, как вступил в поединок с немецкими танками и уничтожил бронезажигательными снарядами пять вражеских машин, вызвав в стане врага панику и замешательство… Но как он ни старался полнее передать картину боя, рассказ его получался обычным, и ему казалось, что никакого особого геройства он не проявил… Смущенно глядя на Бойченко, он сказал:
– Там у нас многие отличились… А потом, когда мы пошли на окружение сталинградской группировки немцев, бои были и пожарче…
Бойченко спросил, давно ли Сергей приехал домой, останется ли в станице, или уедет в город, чем думает заняться. На последний вопрос Сергей не знал, что ответить, и некоторое время сидел молча.
– Об этом я еще не подумал, – уклончиво ответил он. – Поживу у родных, а там видно будет. Мне же еще учиться надо.
– Подумать, конечно, можно, но не поздно ли будет? – сказал Бойченко. – В Рощенском районе ты – человек свой, депутат райсовета. И хорошо было бы уже сейчас обо всем договориться. План ваш мы утвердим, в станице завертятся большие дела, а тебе захочется уехать. Так что лучше бы заранее все и решить…
«Учиться ему, безусловно, нужно, – подумал Бойченко, – но хорошо было бы заменить им Хохлакова… Старый казак давно просится в отставку…» И тотчас, как бы боясь, что Сергей разгадает его мысли, перевел разговор на другую тему и, как бы между прочим, спросил, сколько Сергею лет.
– Я уже немолодой, – сказал Сергей. – Двадцать шестой год, подумаешь – и как-то самому не верится. На фронт уходил совсем юным, а теперь…
– А что ж теперь? – Бойченко удивленно сдвинул брови. – Самая завидная пора молодости… Ты родился в Усть-Невинской?
– Да, там я и школу окончил и в колхозе поработал… А потом уехал в институт… Из института в танковое училище попал…
– И вот ты снова вернулся в Усть-Невинскую… Скажи, какие недостатки в жизни станицы бросились тебе в глаза?
Такого вопроса Сергей не ждал и, не зная, что сказать, посмотрел на Бойченко.
– А почему вы меня об том спрашиваете?
– Потому, что всегда не бесполезно послушать критические замечания о недостатках, увиденных свежими глазами.
– Но вы и сами, как я думаю, знаете эти недостатки.
– А мне хочется выслушать твои замечания.
– Что ж, я скажу. – Сергей на минуту задумался. – Мало машин – вот в чем беда… На войне я имел дело с техникой первого класса, – что это за техника – пояснять вам не надо. За четыре года я привык к грохоту машин, я засыпал и просыпался под музыку моторов, и это стало таким привычным, обыденным… А на усть-невинских полях, да и в самой станице – тишина. Есть, конечно, тракторы, автомашины, но их очень мало…
– Если сравнить с нашими потребностями, то, безусловно, мало, – согласился Бойченко. – Но многие колхозы и МТС края уже в этом году получили машины, получат и еще. Не за горами то время, когда недостатка в них не будет…
– Или взять такой вопрос, как земля, – продолжал Сергей. – Тут я буду говорить конкретно – о колхозе имени Ворошилова. Членом этого колхоза состоит мой отец, а стало быть, и я… Но не в этом дело. Я уже говорил вам, что ворошиловцы в этом году получат урожай зерновых самое многое восемь центнеров… Это же позор! Земля у них загрязнена, порядка на полях нет. Но это еще не все. Общественная земля пошла по частным рукам с благословения председателя колхоза Артамашова. Землей пользуются колхозники сверх приусадебной нормы, вроде единоличников, землю сдают в аренду районным учреждениям и даже частным лицам. Артамашов или в самом деле дурак, или только прикидывается дурачком… То, что его землей пользуется всякий, кому не лень, Артамашов выдает за достижение, козыряя тем, что земли в колхозе много, почему, дескать, и не помочь нуждающимся… Видите, какая глупая теория.
– Интересно, – сказал Бойченко, угощая Сергея папиросой. – Так, так… Значит, чего проще? Земли много – разбазаривай направо и налево.
– Так получается, – Сергей раскурил папиросу. – Артамашов говорит: «Пусть колхозники обзаводятся единоличными посевами, в колхозе не уродит, у колхозников уродит», – это доподлинные его слова. Это у него называется «выходом из трудного положения» на случай неурожая… Меня это так возмутило, что я не утерпел и разругался с Артамашовым в первую же нашу встречу. И беда еще в том, что Артамашов числится на хорошем счету у районных работников. Не знаю, что о нем думает Кондратьев, – с ним я еще не говорил, – но Хохлаков отзывается хорошо. «Кто, говорит, ничего не делает, тот не ошибается». Да так можно оправдать любого преступника! А ведь тому же Хохлакову должно быть известно, что Артамашов разбазаривает не только землю, но и колхозные продукты, скот. Об этом мне рассказывал отец. Всякие друзья и приятели Артамашова тянут из колхоза и коров, и овец, и свиней, а колхозная кладовая превращена в какую-то кормушку для бездельников… И это называется ошибкой. А когда я стал говорить об этом Хохлакову, он глубокомысленно заявил: дескать, я – человек сугубо военный, у меня в голове шумит война, а потому и посмотрел я на артамашовские проделки глазами военного, то есть посмотрел неправильно, не так, как надо было смотреть… Вот какая чушь! Если такое положение существует и в других колхозах края, то, мне думается, тут нужны какие-то организационные меры…
– Это я себе запишу.
Бойченко подошел к столу и взял блокнот. Пока он писал, Сергей курил, о чем-то думая.
– Нет, мне кажется, что не во всех, – сказал Сергей, когда Бойченко снова сел на диван. – В той же Усть-Невинской есть колхоз имени Буденного… Я вам о нем говорил, помните, где председателем старик Рагулин… Там с землей наведен хозяйский порядок. Рагулин немало положил на это труда. И что ж вы думаете? Хозяйство заметно окрепло, у колхозников появилось совсем иное отношение к труду, к общественному добру, Рагулин объявил войну расточительству, бесхозяйственности, а его противники увидели в этом жадность и скупость самого Рагулина… Особенно это не понравилось Артамашову, за которым установилась слава щедрого и хлебосольного председателя… Правда, старик Рагулин далеко не щедр, но это, как я понимаю, очень хорошо для хозяина. – Сергей вспомнил свой разговор с Рагулиным и невольно усмехнулся. – Старик бережлив и не глуп, я с ним беседовал. Очень много интересного рассказал мне, но Хохлаков его недолюбливает… И урожай у Рагулина, я вам уже говорил, – такого урожая, я ручаюсь, во всем районе нет. – Сергей посмотрел на Бойченко, который что-то записывал, и продолжал: – А вот еще примеры из моих наблюдений… С Хохлаковым я объездил чуть не весь наш район и видел в одном колхозе посев пшеницы. Это было в Белой Мечети. Подъезжаем к одному участку – пшеница ростом выше пояса, густая, колос – в ладонь… Спрашиваем у председателя колхоза, чья пшеница. «Наша», – отвечает. Подъезжаем к соседнему участку – пшеница утонула в сорняках, колос жидкий, и стоит она, как сирота… «А это чья?» – «Тоже, говорит, наша…» – «Так почему ж такая разница?» Председатель спокойно объясняет: «Та, что рослая и колосистая, – семенная, а эта – обычная…» Оказывается, семенники в этом колхозе в большом почете, их умеют и правильно посеять, и вовремя прополоть, сюда и председатель частенько наведывается, и агроном наезжает… А посевы товарной пшеницы загубили, бросили осенью в землю, а потом о них забыли… А что, если бы, скажем, в танковом полку были бы в боевой готовности только те танки, которые предназначены для ведения разведки, а основные, ударные машины, которые решают исход сражения, находились бы в непригодном состоянии? Разве командование могло бы допустить такое положение? Нет, конечно… А почему же председатель колхоза мирится с тем, что основной, товарный хлеб никуда не годится и только семенники находятся в хорошем состоянии? И тот же Федор Лукич Хохлаков разъезжает по району, видит все это и только сокрушается: «Ах, черт возьми, урожай подводит!» Так почему же он подводит? Почему руководитель района не подумал, как поднять урожай товарной пшеницы до уровня урожая семенников?.. Мало, конечно, сокрушаться и качать головой. Урожай, как я понимаю, тоже надо завоевать…
Сергей говорил взволнованно, лицо его раскраснелось, и черные глаза загорелись живым блеском. Бойченко слушал внимательно, иногда что-то записывал или утвердительно кивал головой. «Надо непременно оставить его в районе… – думал он. – Старый кочубеевец пусть идет на отдых…»
Решив поговорить об этом с Сергеем в дороге, Бойченко встал и сказал:
– Сергей Тимофеевич, разговор наш мы еще продолжим. Теперь же время позднее, пойдем ко мне пообедаем, да и будем собираться к отъезду.
