Текст книги "Кто ты, Такидзиро Решетников? Том 10 (СИ)"
Автор книги: Семён Афанасьев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
Глава 11
ИНТЕРЛЮДИЯ
(продолжение)
Висеть за спиной пилота было не столько страшно (глубина, даже такая небольшая, притупляет эмоции), сколько скучно. Чень от нечего делать принялся шевелить мозгами – судя по сменяющимся на консоли цифрам, в этом положении лично ему предстояло находиться ещё часа четыре.
Минимум.
Он не был специалистом по всему, что связано с морем и водой от слова совсем – принципиально другая стезя, абсолютно не связанный набор профессиональных знаний. Так, по верхам, в рамках общего развития и текущего тренда: хороший генерал хоть в НОАК, хоть в смежных структурах должен хотя б в общих чертах представлять специфику и физику процесса смежников.
А лучше всего подобного добиться где? Правильно, на учебно-тренировочных. Ещё можно назвать закрытым туризмом для избранных и не ошибиться.
SDV-200, их нёс именно этот аппарат. На идентификацию техники багажа знаний хватило. STIDD Diver Propulsion Device, производство США, используется многими странами. Скорость до десяти узлов (примерно восемнадцать с мелочью километров в час), дальность – до тридцати (Чень как и все сухопутные считал в километрах). Время работы что ли до пяти часов, грузоподъёмность – два человека с экипировкой.
Важный нюанс, не всем очевидный. STIDD SDV-200 нет в свободной рознице, его невозможно купить простому человеку по своему желанию – были б деньги.
Это военная профессиональная техника, поставляется исключительно по (меж)государственным закупкам, которые в данном случае правильнее назвать армейскими контрактами.
Ладно, флотскими.
Второй нюанс, его уже знают многие, особенно те, кто всерьёз занимается проектами от восьмизначной стоимости и хотя бы раз закупал в США любые машиностроительные номенклатуры. Аппарат, который сейчас уносил их прочь из китайской юрисдикции в сторону нейтральных вод, в стране производства прямо подпадает под экспортный контроль (и всегда под него подпадал) – ITAR и аналогичные правила.
Если по-простому, продажа такого буксировщика возможна лишь с предварительного разрешения правительства США и через утверждённые каналы.
Следующий момент. Для эксплуатации нужны обучение, сервис, логистика, инфраструктура, в списке ещё немало пунктов. Поэтому даже купи частное лицо/структура подобный агрегат под видом списанного с рук (ну мало ли, коррупция в некоторых странах творит чудеса) – … можно не продолжать.
Если кратко, толку не будет.
DIST TO WP: 21,87 km – ETA 03:26
Можно было бы, конечно, попытаться себя убедить, что в это время глобализации есть и гражданские буксировщики – рекреационные, полупрофессиональные, туристические.
Можно было бы, если бы профессиональная память давала меньше деталей: все модели открытого доступа были с меньшей дальностью-скоростью. Пройти на них более двух десятков километров невозможно технически, ещё и за указанное на приборной панели время.
А вот если вспомнить неизвестного тайваньского стрелка, чуть не сбившего полицейский вертолёт в центре Гонконга, всё становится на свои места.
Опять же, команду стрелку отдавал другой тайванец. А как называется ситуация, когда кто-то палит из огнестрела в регионе и в моменте, для этого совсем не предназначенных? Точно не хулиганство. Особенно если команда на пальбу отдаётся в эфире вторым лицом и имеет явные признаки иерархической структуры.
Какой – Ченю объяснять не нужно.
Ну и на закуску. Гражданская консоль DPV, имеющихся на открытом рынке – простая панель, вздохнул про себя генерал. Скорость, заряд батареи, время работы, максимум – цифровой дисплей с глубиномером. На гражданской консоли нет навигации, лаг только визуальный (по ощущениям или пузырям). Оператор ориентируется по обычному дайверскому компасу или наручному компьютеру.
Здесь же был в наличии полный навигационный блок: вон цифровой компас, дальше – лаг, курс, глубина, скорость, дистанция до точки, время прибытия (ETA). Встроен DVL (доплеровский лаг) и INS (инерциальная навигация) с коррекцией по GPS при всплытии.
На гражданском буксировщике просто не нужна (потому её и нет) индикация состояния аккумуляторов, аварий.
Чень припомнил, что ещё знал по теме. В военных SDV панели часто дублированы – у пилота и у пассажира. Захотелось хлопнуть себя по лбу. Вот же шторка на манер глазного века, которая закрывает точно такую же консоль как у пилота, но уже на его месте.
Делать по-прежнему было нечего, беглец затеял исследовать аппаратуру. Оказывается, конкретно этот буксировщик мог работать и в стелс-режиме – с выключенным GPS (чего в данном случае не было, говорящая деталь). Навигация в этом случае производилась бы по комбинации лаг (impeller/DVL) – гироскоп/INS. При этом погрешность нарастала бы со временем (drift). Через десятки километров отклонение могло бы составлять сотни метров – цифровый отсчёт до точки встречи есть, но его точность уменьшалась бы.
Вывод: перевозчик видел ситуацию не на два, а на гораздо больше шагов вперёд. Вывод из этого вывода: что-то в тех будущих шагах, в их вариантах, перевозчика местами смущало, оттого точности и скорости прибытия на точку встречи была принесена в жертву, условно, скрытность – в данный момент о стелс режиме речь не шла, несмотря на территориальные воды Китая.
Интересно, какой люфт по времени у Береговой Охраны НОАК? Вывести и утопить (вместе с ними) их скользящей под водой девайс технически несложно, однако прохождение команды требует времени. Не меньше потребует и исполнение такой команды, буде она воспоследует – для начала, передислокация сюда плавсредства, оборудованного надлежащим образом.
До кучи. Военные приборы имеют резервные индикации: цифровой дисплей плюс аналоговые шкалы/лампочки. Как здесь. Мелочь, но в ту же копилку.
Отсюда окончательный вывод: перед китайским пассажиром, висящим за спиной японского перевозчика на глубине чуть менее десятка метров и удаляющимся от береговой линии Гонконга с достаточно непростой для ситуации скоростью, была боевая консоль SDV спецверсии DPV. И буксировщик был никак не из розничной продажи туристического магазина.
* * *
– Миёси-сан, извините за беспокойство в такое неурочное время. Найдётся минутка?
Звонил тот из двух костюмов, который прямо на месте происшествия незамысловато поддержал Уту в её наезде на прокурора Кондо (справедливости ради, наезд последним был отчасти заслужен и уж точно не несправедлив).
– Всё равно не сплю, – честно ответила адвокат, валяясь в шезлонге и вполглаза наблюдая, как Хину гребёт вот уже шестой километр.
Неподалёку на таких же лежаках тихонько сопели во сне Такидзиро и Уэки, которые на её входящий даже не пошевелились. Младшая сестрица предсказуемо уснула вместе с китайским гостем в массажном секторе (Моэко была только что оттуда) – идиллия да и только.
А вот старшей сестре не спалось, сказывалось напряжение дня.
– Я всё-таки вас потревожил? – звонивший словно колебался.
Так, будто позвонил под нажимом обстоятельств, но сейчас стеснялся перейти к делу. Что для его профессии крайне странно.
– Нет. Уснуть не смогла – голова кипит. Сижу на бортике основного бассейна. Думаю, не нырнуть ли вслед за хозяйкой метров так на восемьсот-тысячу.
В деталях необходимости не было, но дипломированной психологу лучше других известно, как простимулировать собеседника развиваться.
– Мы проработали личность нападавшего, – костюм перешёл к делу.
– Чем могу помочь со своей позиции? – доброжелательно предложила борёкудан. – Я уже сообразила, что вы упёрлись в некий методический тупик, в котором именно у вашей организации в силу неких причин связаны руки. Угадала?
– Вы будете очень опасной женой, Миёси-сан. От вас будет невозможно что-либо скрыть.
– Ну-у, умная женщина далеко не всегда сигнализирует вслух обо всём, что видит, – честно ответила якудза. – Особенно когда видит между строк. Особенно если ценит и любит мужчину рядом с собой. Со всеми его слабостями и грехами. Кстати, последнее место возле меня занято – это на всякий случай, если я верно истолковала ваши эмоциональные обертоны. Извините, если огорчила.
Она ещё при живом общении заметила, что именно на этого сотрудника её внешность произвела то самое впечатление, которое айтишница Уэки называет спермотоксикозом влюблённости. Парень во всех смыслах кроме романтичного ей был симпатичен, оттого заслуживал откровенности. Лучше один раз расставить точки над строкой, снять вопросы и дальше работать нормально.
Тем более что род занятий собеседника прямо предполагал его вполне определённую ментальную дисциплину.
– Понял, принял. – Тон сменился на деловой. – Миёси-сан, ещё раз приношу извинения за беспокойство, но нам, кажется, здорово нужна ваша помощь.
– Именно моя?
– Вашего отца. К сожалению, никто из нас ему не представлен, а тема деликатная.
– Аха-х, это вы меня подловили, – хмыкнула якудза. – Посеяли семечко вины неизбежным отказом вам, теперь перешли к делу?
– Вы умная. Но это не отменяет вашей внешней кричащей эффектности – не шучу, не комплимент, оценка.
– Благодарю. Предлагаю покончить с этой темой, чтобы не ставить друг друга в неловкое положение и дальше. Насколько понимаю, ваш служебный интерес в мою сторону по-любому превосходит все и любые личные поползновения и симпатии?
– Мы японцы. Долг есть долг.
– Слушаю внимательно.
– Тот тип со свёрнутой шеей. Его руки не пересекали государственную границу Японии ни в одном из официальных пунктов перехода.
Моэко отлично поняла, что имеется ввиду. На паспортном контроле любого аэропорта впервые въезжающие иностранцы оставляют, кроме прочего, отпечатки пальцев.
– А если он японец?
– В этом случае нам не потребовались бы даже эти часы для его идентификации. Миёси-сан, мы очень неплохо умеем делать свою работу и идентифицировать террориста с ТАКИМ вооружением, да в Токио, да после применения установки на таком гражданском объекте – поверьте. Справились бы ещё быстрее.
– Точно? – перед тем как выполнять просьбу собеседника напрячь отца, необходимо снять даже малейшие тени вопросов.
– Да. Если хотите, могу отчитаться по всему перечню ОРМ.
– Не нужно. Внимательно слушаю, что должна сделать.
– Мы приняли к сведению слова Решетникова-сан о следующем к нам перебежчике. Плюс Информационный Департамент МИД любезно поделился информацией. Я могу попросить вас убедить вашего отца помочь нам?
– В каком месте?
– Скажу предельно честно. Нам нет хода, по вполне понятным причинам, к поставщикам кое-каких деликатных услуг по морским перевозкам.
– Я понимаю, о чём вы. – Понятное дело, никто из контрабандистов откровенничать не будет, а действовать в их направлении через розыск, хоть и контрразведке – терять время.
Как минимум. Без гарантии результата.
– Я очень прошу вас. Пожалуйста, попросите отца выяснить у своих контактов, у которых он сейчас гостит, перевозили ли они этого человека к нам? Это важно. Примите в мессенджере фото.
Моэко поднялась из шезлонга, мазнула взглядом по сланцам, не стала их обувать и направилась к противоположному бортику босиком.
– Почему вы замолчали, Миёси-сан?
– Думаю. Так ведь дела не делаются.
– Извините? – тридцатипятилетний сотрудник не самого простого ведомства на том конце действительно не понимал. – Я же видел вас лично. Вы далеко не тупой боевик якудзы, простите за резкость. Ваша система ценностей…
– Мою систему ценностей вы сейчас оставите в покое и никогда к ней не вернетесь, если не хотите потерять возможность со мной общаться впредь.
– Хорошо.
– Вы либо не до конца понимаете, либо видите проблему под другим углом.
– Объясните? Я действительно слегка выдохся, могу не соображать.
– Мой отец идёт на выборы.
Хлоп! В трубке раздался звук врезавшейся в лоб ладони:
– Понял. Да, этот момент я упустил.
– Миёси Мая не может себе позволить даже тени на свою уникальную репутацию. Ни с чьей стороны. Вы сейчас фактически предлагаете одним борёкудан прийти к другим борёкудан и выступить в роли государственного дознавателя. Не скажу, что подобного никогда не происходит, но именно в этом контексте, именно между этими группировками подобный разговор был бы неуместен.
– Понимаю. Досадно.
С другой стороны, правило психолога – никогда нельзя додумывать за других. Видимо, я тоже выдохлась, подумала Моэко, и вслух сказала:
– Стоп. И меня занесло. Поступим так. Я свяжусь с отцом, передам вашу просьбу и ваш контакт. Годится?
– Это больше, чем я надеялся!
– Договорились. Набирайте его через пять минут и изложите ему все свои резоны. Я с ним буквально четверть часа назад общалась в мессенджере – они не спят. Человек, который с высокой вероятностью может не сходя с места ответить на ваш вопрос, рядом. Не сможет он – ему есть где узнать за минуту.
– Подождите! Миёси-сан, дайте совет? Как их уговорить? Никаких манипуляций, просто сориентируйте, пожалуйста – мне сейчас мозгов не хватает выстроить линию беседы.
– У вас что, своих психологов в службе нет? – фыркнула якудза. – Или они спят?
– Есть, и очень хорошие. Спят или нет, неважно. В отличие от вас, они понятия не имеют о базовых настройках личности Миёси Мая – своего ближайшего родственника вы всяко знаете лучше. Меня тоже видели, соответственно, сможете дать те самые рекомендации предметно, а не теоретически.
– Точно. Тоже туплю. На ваш вопрос: будьте самим собой, не подбирайте слов. Если друг отца будет буксовать, напомните папе, что инцидент имел место в бассейне Хьюги Хину.
– Спасибо огромное! Я ваш должник.
– Забудьте. Никто никому ничего не должен, пока мы делаем одно дело. А если этого не будет, никакие призывы к морали никому из нас не помогут.
– Согласен. Спокойной ночи и ещё раз спасибо.
* * *
До Ченя наконец дошло, откуда на приборе изначально взялся именно такой километраж до точки встречи.
Территориальные воды – двенадцать морских миль от базовой линии (UNCLOS). Он не был тайваньцем или гонконгцем, владел лишь метрической системой, но откуда-то припомнил: в знакомых величинах – ровно двадцать два километра с четвертью. Когда стартовали, обратный отсчёт на лаге начался что ли с двадцати трёх с чем-то. Получается, переход из подводного положения в надводное и пересадка (интересно, куда?) запланированы сразу по достижении этого рубежа. Плюс-минус.
Ситуация не то чтоб хрестоматийная, Родина в данных обстоятельствах может пойти и на непопулярные (с точки зрения международного морского права) шаги. Однако будем надеяться, сказал он себе, эти ребята знают, что делают.
После гонки на kawasaki, после этих часов на подводном буксировщике истощение нарастало, а сил на эмоции было всё меньше.
Если судно стоит дальше двенадцати морских миль, оно уже не находится в территориальных водах КНР и формально выходит из-под оперативной юрисдикции береговой охраны-дробь-полиции КНР на предмет обычного преследовани и обыска. За исключением специальных прав и международных процедур, напомнил себе генерал, но в данном случае о них речь и не идёт.
Теоретически, право на преследование таинственного японского корабля у береговой охраны КНР может возникнуть, если бы японцы были замечены в территориальных водах Китая – до тех пор, пока преследование остаётся непрерывным.
Дальше начинается смежная зона, двадцать четыре мили или сорок пять километров. Прибрежное государство имеет расширенные права по контролю (пограничный, таможенный, санитарный контроль), вряд ли применимо в их случае.
Не стоит обольщаться, остановил себя Чень. Если из Пекина будет команда… лучше не думать в этом направлении. Будем уповать на то, что перевозчик всё просчитал, а в высоких (открытых) водах основное правофункциональное воздействие на судно принадлежит флагу этого судна и государству, под флагом которого оно плавает.
Интересно, кто нас будет ждать? Для полной защиты от прибрежных мер (и перехода в правовую зону флага) в идеале хорошо бы оказаться уже в открытом море. Лишь бы не было погони за встречающим нас кораблём, которая бы началась в территориальных водах.
* * *
– Лично вы можете расслабиться, – доброжелательно предложил пилот, когда они всплыли.
Чень с наслаждением и звонким чпоком отлепил с лица силикон маски и задвинул её на лоб:
– Самое необычное приключение за всю мою жизнь.
– Вы сделали всё, что от вас зависело. Дальше мы.
– Ожидаются какие-то трудности?
– Сейчас увидим. По идее, мы должны быть в радиусе полкилометра, – японец кивнул на панель буксировщика.
DIST TO RV: 0.45 km.
Пилот не расслаблялся, это пассажир видел. Японец включил короткий инфракрасный маяк, невидимый невооружённым глазом:
– На палубе оператор увидит сигнал через ПНВ.
Резиновая надувная лодка вынырнула из темноты и подошла к ним практически бесшумно. Несколько фраз по-японски – и буксировщик был зафиксирован на её корме. До принимающей стороны шли тихим ходом, практически бесшумно. С борта пассажиров и SDV приняли через аппарель.
– Какое интересное судно, – на палубе Чень уважительно присвистнул при виде задви́гавшихся фальш-панелей, на глазах меняющих конфигурацию корабля.
Ему никто ничего не ответил, фигуры в чёрных гидрокостюмах перемещались вокруг как призраки. Беглец не стал говорить вслух, однако про себя отметил: вместо вполне логичного «отпускания» буксировщика на автозатопление его добросовестно оставили в хозяйстве.
Ещё одна говорящая деталь.
– Малый ход, – похоже, пилот был единственным на борту, кто свободно говорил по-китайски. Он закончил общаться с кем-то в надстройке и вернулся к пассажиру. – Пришлось всё же зайти в ваши территориальные воды – ваши успели сориентироваться и сейчас висят на хвосте.
– Если бы мы шли дальше под водой до корабля? Я чуть-чуть разобрался с консолью – запас хода позволял. Воздух в баллонах тоже был плюс у вас наверняка были резервные баллоны.
– Не вариант, – водитель kawasaki и по совместительству любитель необычных способов плавания покачал головой. – Мне кэп тоже пока не говорит всего – суеверный – но есть основания полагать, что со скоростью хода под водой до точки всплытия мы бы с вами банально не добрались. Сейчас будет нужно ускоряться.
– Мне стоит занять какое-нибудь место, чтобы не путаться под ногами?
– Нет. Чувствуйте себя свободно, вы ничем и никак не стеснены. Делать нашу работу не помешаете.
– Если не секрет, каким образом под водой вы получили отсюда команду на всплытие?
– Вы не видели, что на консоли точка встречи была динамичной?
– Нет, – Чень слегка растерялся.
Один из членов экипажа что-то сказал земляку.
– Понеслись, – перевёл тот китайцу. – Последний этап, самый ответственный. Ваши рядом, маски сброшены. Лучше пройти вон туда, вы были правы – сейчас будем двигаться очень быстро.
– Насколько быстро?
– Быстрее сотни километров в час. Нужно успеть выйти на вторую точку, где поддержка. Ваших оказалось не двое, а трое – третий выйдет впереди по курсу наперерез. Нужно успеть.
На памяти генерала пилот впервые за всё это время испытал какие-то эмоции. Ну или прямо их продемонстрировал.
– Кого-то вы здорово зацепили на родине, – констатировал японец через минуту.
– Вы совсем ничего обо мне не знаете? – уточнил Чень, у которого уже просто не осталось сил, чтобы волноваться. – Лично вы?
– Не настолько много, чтоб понимать причины такого преследования. Можно сказать, нет, – спутник снова покачал головой. – Это не мой уровень.
– А команда? – беглец похлопал по переборке.
– Тоже. Каждый делает свою работу, нам эта информация лишняя. Не переживайте, всё будет хорошо.
Глава 12
ИНТЕРЛЮДИЯ
Где-то в северной части Южно-Китайского моря. Неопознанное судно неустановленной классификации, удаляющееся от побережья Гонконга быстрее семидесяти узлов (130+ км/час).
Ему лишь один раз ненавязчиво предложили спуститься вниз – исключительно для его же комфорта, поскольку корабль двигался быстро (или как там это правильно называется по-морскому). На ломаном английском самый обычный человек среди прочих, сновавших мимо; вперемешку с жестами и традиционными японскими поклонами.
Чень отзеркалил поклон, но уходить с палубы вежливо отказался: когда корабль несётся по морю быстрее, чем он сам иной раз едет на машине в окрестностях Пекина по скоростной трассе (!), естество сухопутного человека категорически восстаёт против заточения в трюме.
– Ездил, – пробормотал генерал самому себе, устраиваясь. – В окрестностях Пекина ездил.
Больше вряд ли придётся.
В этот же момент боковым зрением он заметил движение. Повернув голову, Чень с удивлением обнаружил закрытый наблюдательный кокпит в кормовой части палубы: обзорная «капсула» с фотохромным стеклом, мягкими креслами на демпфирующей подвеске, пятиточечные ремни и, предположительно, прямая линия связи с капитаном – судя по футуристическому терминалу.
Одно из кресел было занято. Человек, обозначивший незаметный до сего момента наблюдательный пункт, приветливо помахал рукой.
Не фотохром, электрохромные стёкла, сообразил генерал, присмотревшись и направляясь к разблокировавшемуся входу – швы «двери» (или как там мореманы это называют) были подогнаны так, что до команды изнутри даже стоя рядом было неясно, рядом с чем находишься.
По крайней мере, в это время суток было неясно. И при текущем достаточно сдержанном освещении.
Это уже несколько лет реальная, нисколько не фантастическая технология, думал генерал, перешагивая комингс (порог) и с глухим чавком запечатывая вход за собой. Она достаточно распространена – подобное ставится даже на элитные автомобили и самолёты. Принцип: между слоями стекла есть электрохимический слой, меняющий прозрачность под слабым напряжением. В обычном режиме – стёкла непрозрачные, зеркальные, почти глухие. Именно поэтому он сперва и не разглядел такое уютное местечко, хотя по палубе ходил вдоль и поперёк.
По команде же, если подаётся слабенький ток от трёх до пяти вольт, за доли секунды молекулы перестраиваются – стекло становится прозрачным. Обратный режим – отключение питания или смена полярности возвращает стекло в матовое состояние.
– Хорошо быть инженером по одному из образований, – покивал беглец сам себе вслух, занимая одно из свободных кресел и не особо рассчитывая на ответ соседа.
Интересно, кто он? Явно не член команды (прямо вытекает из контекста). Других пассажиров в такой поездке ждать не приходится. Наверное.
Спросить, что ли?
– Я понял, что вниз спускаться вы категорически не хотите. Теоретически, капитан предполагал, что нам лучше не пересекаться, но я взял на себя смелость слегка скорректировать его позицию, – спокойно произнёс незнакомец на тайваньском мандарине. – Как и у вас, на этом борту лично у меня начальства нет.
– Еще скажите, что вы говорите на хоккиен! – Чень не смутился, не выказал и доли эмоций.
Стремительно поймав профессиональную волну, он без паузы включился в беседу, как так и надо. Прощупывая на ходу.
– Хоккиен сегодня является языком старшего поколения. – Покачал головой незнакомец. – Взрослые, шестьдесят плюс, на нём говорят свободно. Например, мои родители часто используют дома и между собой.
– По вам возраст не скажешь, – нейтрально заметил пекинец. – Сколько вам?
– Среднее поколение, от тридцати пяти до шестидесяти, понимает хорошо, – собеседник «не заметил» вопроса. – Но говорит смешанно, с вкраплениями мандарина. Молодёжь же, кому до тридцати, почти полностью перешла на мандарин. – Он немного подумал, пощёлкал пальцами, – разве что кроме некоторых выражений или слов, употребляемых ради местного колорита.
– Иногда двум хань, говорящим по большому счёту на одном языке, можно общаться так, что даже переведи их разговор дословно иностранцу, тот всё равно ничего не поймёт, – Чень отстранённо смотрел сквозь стекло в начинающий светлеть горизонт.
Капсула кроме прочего ещё и здорово изолировала звуки, хотя вибрация корпуса чувствовалась (на этой-то скорости).
– Это потому, что двое таких хань говорят не вслух, – и незнакомец даже не обозначил, лишь намекнул на улыбку. – Главное между такой парой будет сказано как раз таки несказанным, между строк – не знаю, поймёт ли кто-то третий, не являющийся китайцем.
– Сильно сомневаюсь, – согласился Чень. – Уютное, кстати, место, – он демонстративно огляделся по сторонам. – Ходил мимо вас – даже не заподозрил, что тут.
– Очень качественный борт, – тайванец серьёзно похлопал по подлокотнику. – Я даже не уверен, что такой существует во втором экземпляре – индивидуальный заказ, очень непростая верфь, ещё более сложная комплектация.
– Ничего в этом не понимаю: являюсь всю жизнь абсолютно сухопутным человеком, – честно признал генерал. – Если не секрет, а как вышло, что ваш хоккиен, которым вы все так гордитесь, ухитрился прийти в упадок? Прошу прощения, если наступаю на пятки некоему национальному чувству.
– Школьное обучение и СМИ с конца сороковых прошлого века строго велись на мандарине, – равнодушно махнул рукой незнакомец. – Вы ориентируетесь исключительно на письменные источники и никогда не бывали в нашей среде.
– На Тайване действительно не был, – беглец не сдержался и против воли намекнул, что далеко не все три десятка лет его служебной биографии прошли в уютных и безопасных кабинетах Пекина.
«Тот же Гонконг до объединения для китайского офицера не сильно отличался от вас» – этого он вслух говорить не стал.
– Хоккиен долго считался неформальным или даже деревенским, – продолжил тем временем тайванец. – А вы ориентируетесь на сетевую информацию нынешней эпохи: сейчас его усиленно возрождают – есть телепередачи, рэп, школьные факультативы.
– Хм. Действительно не знал.
– Это потому, что пока по факту язык остаётся знаком культурной идентичности, а не основным средством общения, особенно у молодёжи.
– Знаете, даже захотелось спросить у человека с той стороны занавеса, а кем в таком случае себя считают молодые тайваньцы? – Чень с удивлением обнаружил, что беседа ему интересна.
Несмотря на крайне нетривиальный антураж – несущийся по морю корабль, два китайских сторожевика в погоне сзади и один предположительно выходит наперерез спереди.
– Очень хороший и тонкий вопрос, – кивнул южанин. – В нём, по сути, вся суть конфликта между Пекином и Тайбэем. – Он говорил спокойно, без фанатичного блеска в глазах, не захлёбываясь застящим глаза чрезмерно эмоциональным энтузиазмом. – Могу сперва сперва переадресовать этот же вопрос вам первому?
– Позиция официального Китая: Тайвань – это не отдельная страна, а провинция Китайской Народной Республики. Формулировка такая: «Неотъемлемая часть Китая, временно находящаяся вне контроля Центрального Правительства». – Ченю даже задумываться не пришлось.
С другой стороны, его уже посетили вполне определённые догадки, с кем именно судьба разделила сейчас на двоих этот кокпит.
Почему бы и не поговорить. С тем, кому по факту обязан.
– Вся внешняя политика КНР строится вокруг принципа одного Китая: в мире есть только один Китай, и это именно КНР, а не какая-то «вторая китайская республика», – припечатал генерал, с изумлением обнаруживая внутри себя некое удовлетворение сказанным.
– Тайвань официально называется Республика Китай, ROC, Republic of China. Это то самое государство, которое существовало до прихода к власти коммунистов в сорок девятом, а потом отступило на остров. – Собеседник не спорил, не пытался ничего доказать – констатировал. – На Тайване до сих пор существует своё правительство, армия, парламент, валюта, паспорта и всё остальное – фактически это независимая страна.
– Но де-юре, в юридическом смысле, большинство стран мира её не признают, потому что признают КНР. – Чень всё же не удержался от толики эмоций.
– Ваш изначальный же вопрос был в другом, как сами тайваньцы себя воспринимают, – опять пожал плечами южанин. – Ответ: зависит от поколения и взглядов.
– Неожиданно.
– Неожиданно потому, что вам с той стороны пролива снаружи не видать. Пожилые, особенно семьи старых чиновников Гоминьдана, могут считать себя китайцами, живущими на Тайване.
– А помоложе?
– А молодёжь поголовно считает себя тайваньцами, а не китайцами. Причём вы с материка этого нюанса не улавливаете, в лучшем случае дифференцируете две точки зрения.
– А их больше, этих точек зрения? Вы очень интересно общаетесь, крайне неожиданно для простого стрелка, основным достоинством которого является умение безошибочно попасть с пары километров в летящий над побережьем вертолёт с наспех оборудованной позиции. – Пробный шар, почему бы и не проверить догадку, всё равно находимся в одной лодке, причём не только фигурально.
– Сходу назову три позиции, – молчанием на незаданный прямо вопрос тоже можно сказать немало. – Пекин: «Тайвань – часть Китая».
– Это я не хуже вас проиллюстрирую, – развеселился пекинец. – Это понятно. Ещё какие?
– Тайбэй: «Мы – Китай, но другой». Как специалист по прикладному страноведению, в этом месте я бы уточнил важный нюанс.
– Ух ты, – впечатлился Чень. – Вы ещё и страновед?
– У власти в Тайбэе сейчас ваше поколение и чуть постарше, лет на десять. А вы спрашивали о молодёжи.
– Какая их точка зрения?
– Молодёжь Тайваня, кто моложе тридцати: «Мы – Тайвань, не Китай. Мы принципиально другие и с каждым годом дистанция будет только расти».
Какое-то время двое, не сговариваясь, молчали. Если бы была возможность, Чень бы с удовольствием открыл окно, подставляя лицо свежему морскому воздуху – жаль, что об окнах в данных условиях речь не идёт.
– Так и сменяются эпохи, – констатировал генерал через долгую пару минут.
– К сожалению, не все это понимают, – собеседник впервые не удержался от ответной мягкой шпильки. – Особенно ваше поколение и старше, особенно в вашем родном городе. – Ввиду имелся конечно же Пекин. – Времена меняются, всё меняется, а консервативные старики из вредности, даром что одной ногой в могиле стоят, хотят, чтоб и после их неизбежной смерти (не буду говорить, достаточно скорой) оставшиеся жить внуки продолжали уклад, который неприемлем уже для даже их средних лет родителей.
– Я вам благодарен за ваше прикрытие от вертолёта. Но был бы благодарен ещё больше, если дальше в политику сваливаться не будем: мне очень не хочется отсюда уходить, другого такого места на палубе не вижу.
– Его и нет. Хорошо, извините. На вашу благодарность: отвернувший от вашей спины вертолёт вас лично ни к чему не обязывает, раз. Я не хотел вас задеть сейчас, два.
– Зачем тогда провоцирующие заявления?
– Просто не сдержался.
– Вы сказали, у вас научная степень по страноведению?
– Так, бакалавриат.
– У вас⁈ Зачем⁈ – генерал искренне не понимал, для чего специалисту такого профиля неприменимая в работе схоластика.
Времени на изучение, однако, жрущая изрядно.
– Некоторые контракты, срок которых прямо ограничен действующим законодательством моей страны, рано или поздно оканчиваются. Ещё нестарому мужчине под сорок очень неплохо иметь в багаже, чем заняться дальше. Университетский диплом – неплохая перспектива.
