Текст книги "Быть или казаться (СИ)"

Автор книги: Семён Афанасьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

На чистом рефлексе отпрыгиваю назад:

– С ума сошёл? Что я вам сделал(а)?

Хорошо, что разговор идёт по-английски, женского и мужского рода нет.

Придурок, не желая успокаиваться, хмурится и делает шаг ко мне. Чтобы снова ткнуть своей корявой оглоблей в сторону моего лица.

Так, шутки в сторону. Когда мужик на полном серьёзе целится кулаком в лицо девчонке, это уже диагноз. И лекарство в таком случае только одно.

Бл… Я ж типа и не девчонка сейчас… Интересно, как надолго?

Кажется, всё-таки разревусь.

А ещё через секунду мне становится даже не до слёз, потому что странный тип, понукаемый подначками корешей, как-то особенно щёлкает пальцами – и неожиданно ускоряется.

Техника у него не ночевала, но импульс из-за выросшей скорости уже опасный.

Пару раз, используя инерцию его кривых пародий на удары, захожу ему за спину, пытаясь образумить.

Но кто бы меня слушал.

А затем на моей груди замком сжимаются чьи-то руки сзади.

Бляяя, да что же это такое?! Ладно, я – девчонка, мне можно…

Взвизгиваю на все окрестности так пронзительно, что группа идиотов на мгновение замирает.

Вот и хорошо. Несмотря на покорёженную последними событиями психику, рефлексы работают и тело учить не надо.

Бл… Надо.

ЭТО тело учить надо. Ё…

Выкрутившись из рук заднего (благо, мужское тело – не женские сиськи), первым делом заряжаю инициативному зачинщику.

Ты смотри, ещё что-то могу (падает). Или это я с перепугу приложилась удачно? Или приложиЛСЯ, блин?

Ладно, разбираться с теоретической и практической грамматикой буду потом. Если этот бред и кошмар окончатся.

Второй, лапавший меня сзади за сиськи (мужские!), через секунду присоединяется к первому: всё-таки я – ранимая и хрупкая женщина.

Полезли – получите.

Я вообще тихо лежал(а) в местном арыке и никого не трогал(а).

* * *

Бойл удивлённо таращился на происходящее и не мог поверить своим глазам.

Русский, которого для профилактики (как обычно) бросили в канаву, то ли сошёл с ума, то ли…

Что "то ли", Бойл даже не сразу придумал: стало не до того.

Вначале этот дурачок как-то справился с Вином, хотя тот успел включить нейро-концентратор. Затем к Вину присоединился и его брат.

А сейчас русский, истошно визжа, дико сверкал глазами и нёсся на них.

Бойл лихорадочно зашарил по виртуальной панели боевых расширений. Похоже, на сей раз дурачка придётся валить всерьёз, а то и не скажешь, чем окончится.

Что это с ним?! И как его чморить дальше?! С него ж есть что взять…

Глава 2

Вообще-то, использовать боевые расширения по такому поводу было не самым лучшим решением. Если копы вдруг с какого-то перепугу всё же нарисуются, проблем могло возникнуть несоизмеримо личности внезапно взбунтовашегося дурачка.

Хотя-я-я, всё ещё принадлежащий ему двухкомнатный блок – вещь интересная.

И что это на него накатило?

Всяких проблем со здоровьем в округе хватало – что поделать, место такое. Но вот чтобы у кого-то сорвало крышу и психику, такого Бойл ещё не слышал.

Пока он раздумывал, Роджер, вроде как чем-то раньше занимавшийся, не спасовал, в отличие от прочих.

Двинувшись навстречу русскому, он даже успел выбросить по очереди левый и правый кулаки, желая восстановить статус-кво.

А вот русского словно подменили. Бойл удивлялся, злился, недоумевал в растерянности – но не мог не признать, что славянин отчасти шокировал их неожиданной метаморфозой.

Кулаки Роджера поразили воздух. Чуть более высокий русский как-будто протанцевал странное па вперёд-назад – а его левый кулак угодил противнику в лицо, поверх рук самого Роджера. Что интересно, рухнул последний, как подкошенный.

– Что делаем?! – Макс, нервно оглядываясь на бригадира, откровенно ждал команды, поскольку не горел желанием драться с абсолютно новым противником.

Да, этот Виктор со странной фамилией Щукин как-будто в одну минуту перестал быть прежним собой.

– Эй, не горячись! – не дождавшись команды шефа, Вилли так и вовсе поднял руки вверх, призывая ещё недавнего рохлю к переговорам.

А ведь ты только что потерял бригаду, мысленно сказал себе Бойл. По крайней мере, полагаться на них дальше нельзя.

И дело даже не в физическом проигрыше: сброд с таким моральным духом недорого стоит.

Просто как только слухи об их проигрыше слюнтяю-одиночке дойдут до Уркидеса, тот автоматически снимет с зарплаты их всех, кроме него самого.

Бл*… И надо ли было так уж сильно цепляться за идею отжать жилой блок у славянина? С другой стороны, мимо тоже не пройдёшь: нет ты, так другие. А территория-то твоя.

Пока Бойл отстраненно рассуждал, русский переступил через Роджера и с чумным взглядом направился к ним.

Последние сомнения рассосались сами собой:

– Втроём, давайте! – бригадир, плюнув на возможные последствия, расшарил личный концентратор и поделился боевыми приложениями с оставшейся на ногах парой.

Режим сетки – не лучший вариант, но вполне рабочий. По крайней мере, против такого, как Щукин.

Парни, за секунду осваиваясь с новыми ощущениями, подпрыгнули и встряхнули в воздухе руками-ногами.

– Да ну нах*й, – неожиданно прорезался долбаный русский.

После чего резко развернулся (как будто сам был на нейро-усилении) и припустил бегом от них.

Бойл, Макс и Вилли, удивлённо переглянувшись, практически молча махнули за ним.

Происходившее было настолько странным, что подвели их именно рабочие рефлексы. Когда они, наддав скорости и свернув за угол, рассчитывали выскочить на прямую (там догнать русского было бы вопросом минуты), они дружно врезались в перегородивший тротуар патрульный мобиль копов.

– Бля-я-я… – простонал бригадир, лихорадочно выходя из боевого режима.

Поскольку напарники этого расширения законопослушно не имели и висели сейчас на его концентраторе, они вообще попадали на дорожное покрытие, как кегли – из-за его резкого отключения.

Патруль, как назло, был усиленным: один полицейский, не отвлекаясь на разбирательство, уже предсказуемо паковал русского. Видимо, тот выскочил на них так неожиданно, что врезался в кого-то.

Трое других, моментально сориентировавшись, взяли на прицел Бойла, расходясь дугой, чтобы не закрывать друг другу сектора.

Чёрт. Надо же так вляпаться. Страшно представить, что скажет Уркидес. Теперь без него точно не отмазаться.

– Обнаружена незаконная работа специфических программ нейро-концентратора! – забормотал датчик на поясе одного из копов. – Внимание! Обнаружена незаконная работа специфических программ нейро-концентратора!..

Понятно, что выйти из режима полностью бригадир не успел. Да и не отбивающие дупля соратники по борьбе, мусорными пакетами валяющиеся на асфальте, красноречиво подтверждали правоту полицейской говорилки.

– Э-э, может, как-нибудь разойдёмся? – на всякий случай предложил Бойл. – Отблагодарю по-взрослому.

Копы, как назло, договариваться были не склонны.

Ещё через минуту он, Макс и Вилли ехали в полицейский участок в отсеке для транспортировки задержанных. Частично со случившимся его примирял русский, которого тащили туда же, в соседней клетке.

* * *

Виктория Абилхакимова, врач-интерн, 7 курс медицинского университета имени Асфендиярова.

Долбаный треш и угар. Как-то это всё тухло и выглядит, и ощущается.

Начать с того, что местные аборигены могут движением бровей менять собственный мышечный тонус.

Даже не так, бред несу… Об их реальном тонусе могу только догадываться, хотя спортивный опыт и говорит, что не ошибаюсь даже сквозь одежду.

Мышечная производительность местных может быть произвольно увеличена, а здесь начинается самое интересное: усилиться они могут независимо от тонуса их мышц, вот.

Говоря простым языком, это как если школьник по щучьему велению на время получает мышечный корсет чемпиона мира.

Не будь я врачом и не имей одновременно спортивного опыта – вывод был бы не так очевиден. Однако некоторую практику работы с человеческим телом (в обеих ипостасях) не пропьёшь и не потеряешь.

Не знаю, как на моём месте вёл бы себя записной мужик, но я – не он. Уж по крайней мере, психологически.

Кстати, именно это в своё время и доставляло мне проблем в отношениях с мужиками! Когда узнавали, чем занимаюсь помимо учёбы в институте, сразу начинались дурацкие вопросы и идиотские преданные взгляды собачьими глазами: "А мужика ты сможешь завалить сама? Какого веса? С одного удара?".

"А сколько тебе платят в сборной? А если сравнивать с мужской сборной по боксу, это мало или много?".

"А если меня будут бить в кабаке, ну или менты на улице, ты поможешь? Сможешь вырубить мента с одного удара?".

Впрочем, подобный идиотизм начинался только с малознакомыми. С теми, кого знаешь более-менее близко, обычно всё адекватно.

Сейчас, остыв в полицейской машине по пути в местный участок, прихожу к выводу: мои абсолютно нерациональные действия несколько минут тому были следствием исключительно эмоционального шока.

Ладно, снести идиота, который полез драться первым – тут понятно и даже где-то логично. Тем более что вариантов особо не было… Не морду же подставлять.

Ладно, его товарищ, который шёл следом – и тут тоже можно понять. Хотя первые подозрения у меня возникли именно на этом этапе.

Но зачем было бросаться на тех, кто стоял в стороне и колебался?! Если можно было взять ноги в руки и нестись оттуда во все лопатки? Кстати, самое рациональное решение.

Тем более что я – это я… Без деталей… В отличие от мужиков-оригиналов, доказывать что-либо себе мне не нужно. Самооценка никак не изменится.

В итоге, вместо того, чтобы вовремя смыться, мне всё равно пришлось смыться. Но уже совсем с другим результатом – если учесть полицейских за решёткой справа от меня. Бл*.

А с другой стороны, последние трое гопников даже без боя очень наглядно продемонстрировали мне, что лезть на кого-то с кулаками в этом мире нужно более чем аккуратно.

Если у них так меняется мышечная производительность, то логичен и второй вывод: а что, если они могут держать удар не в пример сильнее, чем в этом теле я могу стукнуть?

Это был бы номер: поражать их техникой, попадать, куда хочу – но в итоге пропустить один-единственный корявый удар от них, после которого меня бы даже не нашли. В переносном смысле.

Эх-х.

Несмотря на сопутствующий антураж, шока уже нет. Мозги работают связно и нормально. С удивлением ловлю себя на том, что в моём текущем эмоциональном фоне доминирует любопытство.

Хе-х, всё-таки мой настоящий гендер имеет и свои плюсы.

Немного попетляв по улицам, нас в итоге выгружают за каменным забором отдельно стоящего четырёхэтажного здания. Мои замечания о том, что с задержанной тройкой были ещё люди (напавшие на меня), полицейскими просто игнорируются.

Досадно, чё. С другой стороны, менты везде одинаковы. Будет очень грубой ошибкой ждать от них справедливости (в то время как сами они мыслят исключительно категориями отчётности).

К патрульным, задержавшим нас на улице, присоединяется ещё одна пара красавцев, вооружённых уже чем-то длинноствольным. Будь я мужиком, мне было бы интересно, чем именно и нужно ли этого бояться.

Через главный вход в здание нас заводят внутрь и дальше провожают в подвал. Там каждого запихивают в комнатушку три на четыре метра, отделенную от общего зала решёткой от пола до потолка.

В подобных заведениях не была никогда, потому происходящее воспринимается, как немного странный практический опыт.

Надеюсь, истязать здесь не будут. С другой стороны, в этом теле я и так ощущаю, сказать мягко, отсутствие границ собственной личности.

Простым языком – фоновый стресс настолько высок, что восприятие может быть искажено.

Ещё через минуту, убедившись, что полиция никуда не торопится и доставать из камер нас ближайшее время не будут, занимаю широкую лавку, вмонтированную намертво в стену: лично мне сейчас очень полезно припомнить все детали расщепления личности. Проходили по психиатрии. А то уж больно личная симптоматика пугает.

* * *

Через некоторое время самокопаний, увы, прихожу к вполне закономерному выводу: патологии психиатрии сам себе не продиагностируешь. Нужен однозначно кто-то второй.

Кстати, роляет и наш с ним контакт – с точки зрения моего доверия этому второму. А также его возможному диагнозу.

Третий смешной барьер, о который спотыкается попытка взглянуть на ситуацию в будущем со стороны психиатрии – предварительный анамнез. Сбор его врачом.

Если всё происходящее мне не мерещится, и следствием галлюцинаций и потери ориентации в окружающем мире не является – то как психиатр будет выяснять мою подноготную? С моих же слов?

Ладно. Субъективные ощущения в данном случае хоть и не панацея, но других точек опоры нет.

На дереализацию и деперсонализацию не похоже. И тем более сомнительно, чтоб они шли в тандеме с такими яркими галюнами (вон, трое оппонентов вовсю переговаривается через решётку и строят планы). По крайней мере, подходящей триады с ходу не припоминаю. Хотя, конечно, психиатрию сдавала и учила левой задней ногой…

А с еще одной стороны, доказать, что я искренне верю в то, что говорю, можно проще простого: МРТ. Когда человек врёт, активируется специфический участок мозга (или участки).

Если там в норме, то есть активность нулевая – значит, и вправду переселение души произошло. Или прочее аналогичное потустороннее фуфло.

Кстати, используемое в одной интересной службе оборудование, в отличие от МРТ, гарантий отсутствия лжи вообще не даёт: его можно обмануть, если релаксанты выпить.

Блин, мысли куда-то не туда ушли.

А с другой стороны, подготовиться к неизвестному невозможно по определению. Соответственно, сидеть тут и накручивать себя – просто тратить время и ресурсы психики.

На этой конструктивной ноте сворачиваюсь калачом на лавке и закрываю глаза.

* * *

Детектив с жетоном номер двадцать три с интересом смотрел на задержанного: Виктор Щукин, двадцать лет, приводов в полицию не имеет.

С последним, допустим, понятно: какой идиот возьмёт к себе в бригаду русского, ещё и не достигшего двадцати одного года? А куролесить в одиночку – это даже не смешно. Жизнь – не сказка, в ней чудес не бывает.

– Прикольно, – пробормотал полицейский сам себе, прикладывая указательный палец задержанного к стандартному сканеру, интегрированному с общей базой данных.

На двустороннем экране (вторая часть видна опрашиваемому) тут же высветилось: "Идентификация подтверждена. Виктор Щукин, проживание зарегистрировано по адресу…"

– Ну и что у тебя с Бойлом стряслось? – скорее по инерции, чем по необходимости, спросил детектив.

Претензий к Щукину особых не было. Нёсся по тротуару, явно убегая от людей Бойла (и банды Молний – но это в более широком смысле).

Завернул за угол, снёс одного из патрульных. Тут же радостно затормозил и извинился, обратившись за помощью.

Привезли сюда его исключительно за компанию и чтобы не возиться на месте.

Вот Бойл сотоварищи – это уже интересно. Эти взяты с поличным, на горячем, когда использовали запрещённые расширения.

– Бойл – это кто-то из напавших на меня? – очень правдоподобно захлопал глазами славянин.

– Угу. Самый главный из них, – решил подыграть полицейский и сделал вид, что поверил.

В то, что живущий в секторе три-три-семь не знает Бойла.

Если сейчас удастся получить у русского официальное заявление о нападении на него Молний, это будет бинго сразу по двум направлениям.

Только какой же дурак подобное заявление от своего имени оформит, с грустью обуздал собственные утопические надежды обладатель двадцать третьего жетона. А вслух добавил:

– Могу организовать опознание, прямо сейчас. Его везли с тобой в одной машине. Если хочешь привлечь к ответственности – я лично делу ход дам.

За кадром осталась невнятная перспектива судебного решения о подтверждении уголовного обвинения, но не все вещи в участке нужно говорить терпилам.

– А что, есть вариант их просто так отпустить? – ещё раз очень убедительно изобразил удивление Щукин. – Я так понял, патруль их за что-то серьёзное задержал, нет?

В принципе, транслируемая сейчас полицейскому легенда славянина имела право на существование: нейро-концентратора у того отродясь не было (откуда деньги?), что подтверждалась и его личным файлом в объединенной базе данных.

– Да. Боевые расширения второго уровня, – вежливо кивнул служитель закона. – Кстати, я – детектив Дьёрк. Для своих – просто Сэм.

– Очень приятно. – Русский имел такой вид, как будто искренне радовался беседе.

А ведь как убедительно играет. Хм.

Сэм надсадно закашлялся, хлопая самого себя по груди:

– Извинения. Сейчас пройдёт через минуту, – выдал он в два приёма.

– ХОБЛ? – моментально отреагировал Щукин, изобразив искренний интерес и намёк на какие-то непонятные пока обстоятельства.

– Чего-о? – детектив наклонил голову к плечу.

Слово было незнакомым.

– Хроническая обструктивная болезнь лёгких? Что написали после обследования в диагнозе? – сейчас русский имел такой вид, будто являлся охотником.

А внутри Сэма обнаружил дикого зверя, которого хотел изловить.

– А кто должен был что-то написать в диагнозе? – вопросом на вопрос ответил полицейский.

И, раз уж такое дело, достал из ящика стола самую обычную модель универсальной аптечки. Приложив её к запястью, Дьёрк выждал положенные пятнадцать секунд и повернул дисплей к собеседнику:

– Вот перечень рекомендаций. Что ещё должен был содержать диагноз?

Славянин вёл себя как минимум необычно, но на что только не пойдёшь, чтобы использовать шанс вытащить у него заявление.

Щукин, явно наплевав на условности и приличия, выхватил прибор из рук детектива:

– Что за херня? – он удивлённо поднял глаза через пару секунд.

Да где же он так играть научился? Ну не всерьёз же он…?

– А что не так? – терпеливо переспросил Сэм.

– Тут стандартный набор детских мер для лёгкого оэрзэ. У вас явно не оно. У вас что-то другое, более серьёзное. Эта хрень, – русский без пиетета отправил гаджет скользить по столу обратно, – даже не уточняет диагноза. На каком основании она делает назначение?

– Ты у меня спрашиваешь?! – теперь была очередь копа изумляться.

– Ну если оно заменяет врача, то должно заменять его по правилам? – уже не так уверенно предположил Щукин. – Вначале обследование. Включающее все необходимые по клинической картине анализы. Допускаю, что эта электроника снимает показания сама… Затем – анализ собранного. И только потом – протокол лечения. А что за писульку оно выдает и почему вы ей верите?!

– Как-то у нас с тобой роли неожиданно поменялись за этим столом, – озадаченно констатировал Дьёрк.

– Стоп, – отмахнулся русский. – Я ж не убегу! К врачу ходили?! Врач что говорит?!

Сэм поймал себя на том, что они таращатся друг на друга вот уже пять секунд, искренне и неподдельно.

– А к какому врачу я должен был идти? – вежливо спросил он. – И где я должен был его разыскать?

Глава 3

Виктория Абилхакимова, врач-интерн, 7 курс медицинского университета имени Асфендиярова.

Хм. А ведь худа без добра не бывает, если по-русски. Или "Жаман айтпай, жақсы жоқ", как говорит бабуля (мать отца), там.

Если бы я даже не угодила в полицию ни за что, это следовало бы подстроить специально.

Начать с того, что памяти от предыдущего обитателя моего здешнего тела в наследство осталось очень мало. Не то чтобы совсем по нулям; но где живу, на что существую, есть ли родные – сплошной прочерк.

И даже это половина беды.

Вопрос на миллион, самый первый: а как вообще зовут это тело?! КТО Я?

Три ха-ха.

Или: у кого это в принципе можно спросить?!

Либо: а как вообще можно выяснить собственное имя, если ты им не владеешь?!

Здесь моя фантазия пасует.

Уже молчу, что человек, выясняющий, как его же и зовут, однозначно клиент Каблукова или Амангельды¹.

По умолчанию, без вариантов. Поскольку если даже у нас весьма немалое количество докторов (с одним лишь МРТ в руках!) на сто процентов точно скажет, врёшь ли ты, то и местных считать за идиотов не стоит.

Тут стоило бы учесть, что полицейская машина (доставившая нас в участок) не имеет колёс. И несётся над дорогой на высоте десятка сантиметров без какой-либо видимой физической поддержки, опираясь лишь на пустоту и воздух под собой.

Напрашивается вывод: там, где автостроение настолько впереди, медтехника тоже вряд ли отстаёт от нашей.

Если начнётся хоть какое-то мало-мальски серьёзное разбирательство на тему моего психического здоровья (чего не хочется), любой даже не профильный врач со скоростью звука определит: в окружающем мире я не ориентируюсь. Его реалиями не владею.

При этом, дереализацию не симулирую – поскольку ни капли не вру (МРТ в помощь; уверена, здесь она тоже есть. Раз машины летают без крыльев, а не ездят колёсами по земле).

К моему счастью, процедура допроса здесь в корне отличается от нашей. По крайней мере, судя по самому его старту: идентификацию моего тела Дьёрк буднично и между делом произвел по отпечатку пальца, не задавая мне на эту тему никаких вопросов.

В принципе, у нас тоже были биометрические паспорта, так что тут ничего нового человечество не выдумало.

А вот монитор, на котором он что-то заполнял в процессе нашего с ним общения, по местным правилам имеет две стороны: чтобы и я видела, что он пишет.

Хе-хе, приятно, когда соблюдается законность, чё.

Наверняка в серьезных случаях вторая часть монитора со стороны "клиента" полицейскими как-то блокируется. Но лично со мной никто секретов из стандартной опросной формы делать не стал.

В итоге: я – Виктор Щукин, двадцати лет от роду. Живу по адресу… Всё это, и кое-что ещё, любезно сообщил полицейский экран, обратной стороной добросовестно развёрнутый ко мне.

Вообще, актёр из этого Сэма был так себе. Не нужно специально изучать психиатрию, чтобы понять: в нашей беседе изначально присутствовал незадекларированный пласт его намерений.

Ну, он говорил и пояснял явно меньше, чем держал в голове. И чем ожидал от меня.

Поначалу мне казалось, что и здесь работают наши стереотипы оттуда: на первого попавшегося (то есть на меня, эх-х-х) будут вешать всех обезьян, накопившихся за отчётный период по данному району. Особенно с учетом игнора патрульными моих заявлений об оставшейся за углом части банды.

Реальность оказалась занятнее. Дьёрк всего лишь хотел, чтобы это тело официально подало заявление на нападавших.

Пф-ф-ф. Делов-то.

Разумеется, мне было понятно: он на сто процентов уверен, что я изо всех сил буду отказываться это делать.

Дальше напрашивался ещё один очевидный вывод: если слуга закона считает, что пострадавший побоится заявлять, значит, правоохранительная система работает не очень.

В свою очередь, это значит, что пострадавшие в массе заявлять боятся. Самая вероятная причина: ответка со стороны банды – реальность, которой все опасаются больше, чем конфликтов в полиции и с нею же.

А вот тут они все просто не на ту напали. Или не на того.

Безопасность и нормальная жизнь в обществе начинаются там, где каждый исполняет свой долг. Гражданский долг.

Может быть, живи я до попадания сюда в другой стране, заявления от меня потеющий ладонями коп и не получил бы. Но ТАМ у нас даже общественное движение само собой родилось, "Не молчи!"² называется. Как раз примерно на эту тему…

Я там волонтёрила время от времени, после четвертого курса, преимущественно на ниве психо-реабилитации пострадавших (а чё, бесплатный даже недоучившийся специалист ровно на сто процентов лучше, чем его отсутствие).

В общем, Дьёрк всё равно что раскрыл свои карты перед началом игры. Естественно, заявление это он от меня получил, хотя и не сразу.

А вот уже в процессе написа-а-ания этого заявления, в мой адрес поступило столько информации (которую он вообще не посчитал значимой), что момент внедрения и легализации мне здорово облегчился…

После проведённого по местным правилам опознания (где все трое присутствующих были мной безошибочно определены из кучи голограмм), дознаватель радостно пожал мне руку и лично выпроводил за забор, для чего ему пришлось пешком дважды топать под сотню метров (туда и обратно).

А я, оказавшись снаружи, сейчас сижу на скамейке прямо под стенами участка и перевариваю услышанное.

* * *

За полчаса до этого.

Во время службы Дьёрку приходилось видеть очень много попыток уклониться от беседы с детективом. Все эти ситуации имели одну общую черту: его собеседнику было что скрывать.

Щукин же сейчас лучился таким неподдельным и искренним энтузиазмом, что полицейскому где-то даже стало неловко: Сэм, притворяясь добрым и заботливым, своими руками практически обрекал русского на короткую, яркую и очень неприятную жизнь по выходе из участка.

Если на Молний настучит житель сектора три-три-семь и кто-то в результате сядет (а теперь Бойл точно сядет – потому что Сэм очень хочет получить все причитающиеся премии за него), то будущее этого жителя не имеет вариантов.

Базис прост. Когда банда не может удержать территорию в повиновении, она эту территорию очень быстро теряет. А главари теряют ещё и здоровье, порой летально.

Похоже, русский абсолютно не понимал, что своим заявлением подставляет себя по полной. Дьёрку-то что? Он этого терпилу забудет через сутки. А вот самому Щукину и дальше жить в три-три-семь.

Жить, как уже сказано, хоть и ярко и пронзительно, но крайне недолго. Очень вероятно, что ещё и достаточно болезненно…

Детектива снова кольнула секундная шпилька совести. Впрочем, он её быстро обуздал.

–… Сэм, а я же, если верить этой форме, ещё не до конца дееспособен? И не совсем совершеннолетний, раз не дорос до двадцати одного? – наивный Виктор, высунув в порыве энтузиазма язык, набирал одним пальцем заявление со своей стороны экрана на сенсорной панели. – Я в законах не очень, нам точно не нужно связаться с моими родителями?

– Шутишь?! Ты что, из своего кармана решил оплатить связь с Землёй?! – детектив даже сдерживаться не стал. – Так у тебя на счёте…

Дьёрк быстро вошёл в папку активов опрашиваемого, набрал персональный код доступа и раскрыл перечень банковских счетов русского:

– У тебя на счёте тридцатка! Тридцать монет, не тысяч, – со смешком уточнил он. – Не хватит даже набрать номер. Не то что на процедуру идентификации и поддержания протокола юстиции для такого действия.

– Эх-х, а на что их вообще хватит… – удрученно и согласно закивал головой Щукин, продолжая набирать одну букву в пять секунд.

Вот же тормоз.

– Ну, я в своё время жил на полтинник в неделю, – неожиданно искренне поделился полицейский.

– Да ну! Не может быть! – славянин даже оторвался от экрана. – Как это возможно? Вы что, землёй из-под ног питались?!

– Хорошая шутка, – гоготнул коп, оценивая игру смыслов. – Если был у меня тут на станции был доступ, как ты говоришь, к земле, если мы сейчас о грунте и почве, то вы все тогда мне бы ноги мыли – и эту воду пили. – Он подумал мгновение и добавил, – включая начальство. Нет, друг мой Виктор. Почва и земля – это на Земле. Не тут.

Неожиданно для себя, детектив снял внутренние барьеры и ограничения в коммуникации и разговорился:

– Почву здесь можно только синтезировать. Вам об этом не говорят, но на внутренних ресурсах электронного правительства все знают: грунта в Земном понимании здесь не существует. Астероид, даже очень большой, это всего лишь астероид.

– Даже большой? – ещё больше грустнея, рефреном отозвался задержанный, не прерывая работы Сизифа.

– Мы даже меньше Луны, – веско напомнил азы школьной программы коп. – А всё, что меньше, из известного людям, грунт на сегодня только импортирует. А сколько стоит импорт? – Дьёрк снисходительно поглядел на славянина.

– А какими каналами логистика? – попытался выглядеть умным тот.

– Да хоть ЮНИСОМ, хоть ТРАЙДЕНТОМ, – ещё больше развеселился дознаватель. – Или ты втихаря разведал какого-то третьего поставщика гипер переходов? Неизвестного правительству и управляющей компании?

– Не разведал, – со вздохом признал русский. – Ладно, согласен. Гиперами дорого, а других вариантов особо-то и нет.

– Ну почему нет? Ещё можно по старинке, – при виде заполняющейся формы так нужного ему заявления, Сэм впадал в эйфорию всё больше и больше. – Заряжаешь с Земли старый-старый шаттл. Платишь тысячу монет позиционирующей компании. Даёшь ему импульс с орбиты старушки-Земли – и когда-нибудь получаешь свой груз тут.

Сейчас даже Щукин засмеялся, хотя и на долю секунды позже:

– А через сколько мы этот шаттл тут поймаем?

– А миллионов через пару лет? – поддержал юмор служитель закона, загоготав ещё больше. – Или через три?

– Нет в жизни счастья… Сэм, так а как вы питались на полтинник неделю? – напомнил русский.

– Салага, думать надо головой! И человеком быть! – не удержался от назидательного тона детектив, пребывая в прекрасном расположении духа. – Во-первых, продукт номер один. С чего бы начал ты?

– Смотря от возможностей жилища, – не стал корчить из себя бывалого славянин. – Вообще, с воды, наверное. У меня почки слабые, не всякая вода подойдёт, – поторопился пояснить он.

– Хм. Логично, – похвалил Дьёрк. – Ну и где брал бы?

– А покупать дорого? – увлекаясь спонтанно возникшей игрой, уточнил собеседник. Дождался кивка старшего и ответил. – Либо поискал бы техническую, хоть как-то подходящую под физиологические параметры. Ну-у, которой моют что-то? Можно же какими-то фильтрами её до ума довести? – пацан просительно впился взглядом в полицейского.

– Печатай давай! – мгновенно одёрнул тот. – Не здесь, увы, – уже иначе вздохнул Сэм. – У нас техническая такая, что не угадаешь… Нет. Я пошёл в магазин вторых рук и купил старый конденсатор. Восемь монет, но хватает на месяц.

– Получается, вы за восемь вшивых монет обеспечили себя питьевой водой на месяц, по физиологической норме?! – Щукин повторно оторвался от экрана, не иначе как в сильном изумлении.

– Угу. Только наборы бесплатных пищевых солей в любом ресторане выпроси, у любой официантки, – снисходительно раскрыл свой старый секрет Дьёрк. – Дистилированная вода тебя прикончит быстрее, чем её отсутствие.

– С водой понятно, – загораясь интересом, славянин наконец начал-таки печатать быстрее. – А углеводы? Жиры, белки? Хотя бы в соотношении четыре – один – один?

– Да где же ты рекомендованную физиологическую норму разыщешь?! – коп даже подосадовал такой оторванности от реальности своего не сильного умом собеседника. – Тут как повезёт. Смотри, вначале устраиваешься волонтёром на побегушках в любую дешёвую забегаловку. Главное – чтобы начальницей по приборке над тобой была женщина постарше. Латиноски или африканки в этом плане супер, всегда пожалеют и помогут молодому пацану.

– Ух ты…

– А ты думал! Главное, не напорись на немку или любую другую европейку! На тех где сядешь, там и слезешь. – Сэм с сомнением посмотрел на парня. – Хотя-я-я, если вдруг тебе каким-то чудом встретится славянка, можешь попытаться: вдруг и вы своим помогаете?.. Я точно знаю, вот пример! Африканцы всех своих тянут, несмотря на племя и народ! Я лично по работе сталкивался! Эфиопская мамаша за одного типа из Сенегала как за себя стояла! Приехали арестовывать – а тут она в дверях. Пока её поломали… – Дьёрк не на шутку распереживался, припоминая крайне неприятный эпизод из личной оперативной практики.