Текст книги "Быть или казаться (СИ)"

Автор книги: Семён Афанасьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

– Для чего это всё нужно? – справедливости ради, среди своих вопрос звучал много вежливее, чем у тайцев.

Щукин, впрочем, не чинясь, как и там, пояснил:

– Посмотрим на характер. Если прозрачная – значит, вирусная этиология. А если гнойная – то бактериальная. Плюс для дифференциальной диагностики: если там кровь, это вообще может быть инсульт геморрагический!

– Вы со всем справитесь?

– Шутите? – русские высоко поднял бровь. – Я не бог и не шарлатан. Если инсульт, увы. Чего не можем, того не можем. Пока.

– Если вирус, что тогда?

– В зависимости, какой вирус. Если герпес – ацикловиром. В основном, вирус конечно симптоматически. Но даже если и вирусная этиология, вначале обязательно ставим антибиотик. Начинаем с пенициллинов, смотрим динамику один раз в час. Если терапия не работает, меняем антибиотик. Отменяем его только после стопроцентного исключения.

– Если гной, то антибиотики и тут ставим внутривенно? – решил блеснуть эрудицией ДжоЧже, изрядно прокачавшийся в теории за сегодня.

К тайному удовлетворению Хвана, Щукин отказался даже смотреть кого-либо здесь до того, как прокапает его: дескать, и так очень сильно затянули. А друг-кореец ему всяко дороже, и в очереди пациентов стоит первым по умолчанию.

– В попу. С новокаином. – Безжалостно заявил нетактичный русский.

Чёрт. И мог же промолчать.

– Ты готов? Давай! – прикрыв глаза, Виктор слепо тыкал перед собой пальцами по виртуальному макету тела пациента.

Глава 23

– Нильс, привет. – Джордан вошла в его кабинет, уткнувшись взглядом в рабочий планшет.

Поскольку обе руки были заняты, двери она открыла ногой.

– Виделись. Чего надо? – внешне нарочито спокойно, но на самом деле презрительно, бросил через нижнюю губу хозяин кабинета. – В ногах валяться не надо – не помо…

– СТОП. – Лоу оторвалась от гаджета и подняла на собеседника "удивлённый" взгляд. – С ума сошёл? Приказ прими! – она как-то жёстко и совсем по-новому указала ему взглядом на рабочий терминал.

За её спиной, в коридоре, перетаптывались несколько человек из отдела по борьбе с нейро-контрафактом.

Начальство сбросило на отработку очередной аврал, подумал Нильс и потянулся к экрану; видимо, в зоне ответственности их отдела.

В служебной почте начальника участка красным восклицательным знаком действительно призывно моргал виртуальный конверт от шефа городского департамента.

Нильс удержался, чтобы не хмыкнуть, и погрузился в чтение.

По мере движения его глаз вниз, лицо полицейского вытягивалось, а глаза раскрывались всё шире и шире.

В связи с необходимостью срочно определить риски…

… выявить…

…

… каналы… связи…

…

…

…

На должность начальника участка # * * * назначается профильный специалист – старший детектив Джордан Лоу.

… Винсенту Нильсу передать дела в режиме реального времени и в течение часа с момента ознакомления поступить в распоряжение старшего детектива Лоу.

С **.00 часа Всеобщего времени приказы старшего детектива Лоу являются обязательными для всех сотрудников участка.

Раскрыв адресную строку, Нильс увидел длинный список адресатов, стоявших в копии. Старшие детективы, детективы, офицеры…

Происходящее не укладывалось в голове.

Некстати зазвонил личный номер: начальник отдела криминала, видимо, решил не доверять тексту и личные перспективы хотел прояснить напрямую.

– Прочёл? – Лоу вопросительно подняла правую бровь.

Она только что неслышно подошла вплотную и сейчас нависала над его (его?) рабочим столом.

– Какая-то чепуха, – помотал головой начальник участка, теперь уже бывший. – Не может быть. Это какая-то ошибка.

– Да ну? – в голосе женщины прорвались торжество и насмешка. – Один ты гений, все идиоты? Я такое уже слышала, прямо в этом кабинете. Нильс, ты по-хорошему освободишь моё рабочее место? Или займёмся спортом? – она демонстративно покосилась на своих людей в коридоре.

Однако, Винсент не был бы копом, если бы не умел реагировать быстро на изменения обстановки.

Решительно поднявшись, он окинул грустным взглядом пространство вокруг себя и не стал ничего собирать: на рабочем месте важного не было. А барахлом можно обзавестись и потом, повторно.

– И куда меня теперь определит новый босс? – Нильс попытался придать лицу нейтральное выражение.

– Мне всё равно. Шагай, куда хочешь – ты здесь больше не работаешь. – Джордан безэмоционально посмотрела на коллегу. – И на всякий случай: на переходное время, оговоренное законом, твоя зарплата сохраняется. Просто сюда больше не ходи, я сейчас проведу приказ. Сиди дома, сиди в сквере, гуляй в парке: деньги по закону получишь.

Оба понимали, что зарплату Нильса Лоу вообще могла платить из своего кармана, не особо при этом напрягаясь.

* * *

Перенос личных вещей не занял и пятнадцати минут. Закрывшись в новом помещении, Джордан какое-то время просто ходила из угла в угол, время от времени хлопая ладонью по стенам.

– Приятно. – Призналась она сама себе наконец в настенное зеркало.

Если бы не помощь отца, такая метаморфоза не была бы реальной. Особенно настолько быстро.

Старший детектив, несмотря на молодость, понимала: эйфория – очень плохой фон для работы.

– Тем более что Щукина всё равно нужно выводить на чистую воду. Чёрт, уже просто навязчивая идея какая-то, – честно сообщила она отражению. – Что не отменяет её реализации, с другой стороны.

Чтобы переключиться, в следующий момент женщина потянулась к спикеру:

– Криминальная полиция, в полном составе ко мне! Три минуты, бегом!

* * *

– Бл*дство, – проворчал Дьёрк, выбираясь из-за стола.

Изменения не предвещали ничего хорошего: только что прошла рассылка, что старину Нильса подвинули. На его место таки взгромоздилась сука Лоу, а его собственная жизнь вот-вот должна была осложниться. Это чтоб сказать ну очень мягко.

Прошагав за коллегами по лестнице, он в середине группы вошёл в кабинет начальника участка.

Бывшая начальник отдела по борьбе с контрафактом скользнула и по нему отсутствующим взглядом, после чего обратилась к его непосредственному начальнику:

– Все в сборе?

– Практически. – Бауэр был немногословен. – Кроме тех, кто на деле.

– Коллеги! – Лоу дождалась, пока все расселись. – Можно долго рассуждать на тему… ай, какого чёрта. Кримпол, меня не устраивает качество вашей работы! Я сейчас подписала приказ о поголовной переаттестации отдела криминальной полиции. До тех пор, пока она не будет пройдена, вы все полностью отстраняетесь от текущего распорядка.

– Как быть с открытыми делами? Разработками? – похоже, Бауэра нельзя было смутить ничем.

С выражением олимпийского спокойствия на лице он активировал виртуальную клавиатуру служебного планшета и, кажется, принял к исполнению распоряжение.

– Чего только не сделаешь, чтобы усидеть в кресле, – не сдержался Дьёрк шёпотом. – Можно и жопу лизнуть.

И тут же заработал несколько неприязненных взглядов от сидевших рядом товарищей.

– У меня нормальная жопа, её есть смысл лизать. Но не всем… Господа, на этом всё, – лучезарно улыбнулась новая начальник участка. – Я считаю, что подобные моменты необходимо доводить лично, не по связи. Собирала вас исключительно за этим.

– Как быть с открытыми делами и разработками? – теперь уже исполняющий обязанности начальника криминальной полиции повторил свой вопрос, оставшийся без ответа.

– Законсервировать и передать по процедуре искусственному интеллекту, – вежливо ответила единственная женщина в этом помещении.

– Там есть острые моменты, которые нельзя ни откладывать, ни стопорить! – подал голос детектив с шестого участка.

– Вы хотите со мной подискутировать? – Лоу изобразила эйфорию и распахнула глаза в поддельной жизнерадостности. – Прямо здесь? Сейчас?

– Порядок переаттестации? – похоже, Бауэр, не обративший внимания на подчинённого, был реально непрошибаем.

– Через департамент города. Всё как обычно. Если вы думаете, что это шпильки с моей стороны, то глубоко заблуждаетесь. Ничего личного: я действительно недовольна качеством вашей работы. Все свободны. Дьёрк, задержитесь.

– Внимательно слежу за ходом вашей мысли, – Сэм, дождавшись, пока все выйдут, принялся полировать взглядом носки туфель.

– Я коротко, ровно одно слово. – Джордан подошла к нему, положила ладони на его виски и подняла его лицо вверх.

Теперь криминальный полицейский смотрел ей в глаза; естественно, слегка очумело.

– Сэм, давно хотела тебя спросить, – будто бы спохватилась Лоу, не отнимая ладоней от лица Дьёрка. – А я вообще как женщина тебе нравлюсь? Или мимо сада?

– Ты очень нечего, как женщина! – хрипло выдавил из себя Дьёрк, ломая голову, что бы это значило. – Вовсе не мимо!

– А вот ему я не зашла, – то ли картинно, то ли искренне посетовала Джордан, отпуская голову собеседника.

– Так а что за одно слово-то? – несмотря на резкий гормональный шторм, способности следить за беседой детектив не утратил. – Какое слово ты мне хотела сказать?

– Вешайся. Одно слово: вешайся, – спокойно и буднично ответила женщина.

– Э-э-э, здесь не понял? – криминальный полицейский действительно не знал, как сейчас к этому всему относиться.

– Ты нехороший человек, Сэм. Неискренний, туповатый, бухаешь.

– С ума сошла? – неподдельно поразился и возмутился Дьёрк.

– Ты далеко не первый, от кого я это слышу за последние сутки, – вздохнула Лоу. – Ты уволен с волчьим билетом, прямо с этой минуты. Пока дойдёшь до своего бывшего кабинета – поймаешь мой приказ по сетке. Наверное, тяжело придётся, да? Без телепорта ведь отсюда не убраться, а к нему у тебя теперь доступа не будет. Опять же, немного задолжал тем, чуть-чуть другим? Заказ Молний подвис, да?

– Я могу поинтересоваться причинами своего увольнения? – всё так же хрипло спросил Сэм через долгую четверть минуты молчания. – Окей, я понимаю: ты начальник – я дурак. Но ведь должны же быть какие-то логические основания? Почему не переаттестация, как у всех?

– Мр-р-р, может быть, это мой каприз? – Джордан намотала на палец локон и вопросительно подняла подбородок. – Я – начальник, ты – дурак. А даже если и далеко не дурак… Ты же сам понимаешь, дураков иногда просто назначают. Лично мне моего каприза более чем достаточно.

– Я буду оспаривать это решение в суде, – Дьёрк глухо сглотнул слюну, наблюдая за колыхнувшимися в разрезе декольте полушариями.

– Твоё святое конституционное право. Оспаривай, конечно.

* * *

После того, как вышел и Дьёрк, Лоу мгновенно стёрла с лица выражение мечтательной идиотки:

– Что же ты творишь, а? Сука ты, Щукин! – тоскливо протянула она всё в то же неизменное зеркало.

Её демарш в адрес криминальной полиции, по большому счёту, преследовал три цели.

Первое – колоду кадров перетасовать максимально, для этого переаттестация годилась как нельзя лучше. Глядишь, вернутся не все и все вернувшиеся будут более сговорчивыми.

Второе – поставить на отдел своего человека. С кандидатурой она ещё не определилась.

Третье, пожалуй, было главным – но в этом она не сразу призналась даже самой себе.

Максимально защитить Щукина от…

Да от всего, чёрт возьми! Никто в этом здании не мог и предположить такого мотива: чем сильнее коррумпированные кримполовцы заняты сейчас собственными жопами и креслами под ними – тем больше у русского шансов увернуться в самое ближайшее время от тандема Молний (с одной стороны) и помогающих им за вознаграждение копов (это с другой стороны).

А в том, что Молнии теперь сделают всё самое невозможное, чтоб покарать наглеца, она не сомневалась. Три с половиной трупа на это явственно намекали.

– И расследование по новым трупам пока притормозится, раз кримпол временно парализован. Долбаный ты мужлан, Щукин, – задумчиво произнесла новая начальник участка минут через пять. – Ещё пару тех патрульных надо на переаттестацию наладить – чтоб и им было не до болтовни. Или уволить нахер? – Джордан задумчиво намотала на палец второй локон.

Внезапно её прострелила мысль. Лихорадочно оглянувшись по сторонам, она схватилась за смартфон:

– Медсектор?! Старший детектив Лоу… Нет, начальник участка теперь, хе-х… Мне нужна срочная диагностика… Нет, меня лично… Подозреваю принудительную установку мне несанкционированных нейро-расширений.

С той стороны задали вопрос, который лично она бы хотела максимально оттянуть.

Собравшись с духом, Джордан он словно бросилась в воду с обрыва:

– Обнаружила очень странную зависимость от конкретного человека. Объективных предпосылок не существует, очень похоже на вирусный нейропродукт… Да я понимаю, что малореально, но давайте проверим? Мне вам что, официальный запрос своей подписью на саму себя отправить?!! Вы по-любому такое тестирование обязаны делать…

Записываясь на приём, она старательно гнала от себя мысль: переполох, наведённый ею на третьем этаже здания, преследовал целью лишь ослабить давление на треклятого Шукина. Дать ему передышку. Глядишь, продержится сутки – продержится и потом. Сука белобрысая, с лупатыми глазами.

– Видимо, баба под нейро-продуктом и не на такое способна, – констатировала новоиспеченная шеф всего здания после того, как медицина предложила ей не маяться дурью. – Или не под нейро-продуктом. А под собственной дурью.

Справедливости ради, установить ей продукт в обход её желания ни Щукин, ни его корейский друг не смогли бы – исключалось целым рядом факторов.

Что не делало тоскливую боль в левой половине её груди легче.

Да что ж за напасть-то такая?! Лицо русского почему-то время от времени само всплывало перед внутренним взглядом.

Да какого хрена он отказался?! Она ему чуть не открытым текстом предложила себя прямо на рабочем столе разложить!

Глава 24

Виктория Абилхакимова, врач-интерн 7го курса медицинского университета имени Асфендиярова, Алматы, Республика Казахстан.

– Что-то потряхивает. – Красный Ван задумчиво шевелит пальцами ног, лёжа на кушетке.

– С учётом наших многочасовых путешествий, нормально, – пожимаю плечами, вводя иглу капельницы. – Не дёргайся.

Он, несмотря на мои слова, всё-таки пытается улечься набок. Естественно, игла тут же смещается.

– Тебе руку кормильцем зафиксировать?! – быстро поправляю всё, не выходя из вены.

– Выскочило?! – запоздало тревожится друг, указывая взглядом на свой локтевой сгиб.

– Ты б дёргался поменьше, – ворчу. – И всё было бы зашибись. Ничего бы никуда не выскакивало.

– А разве так можно, как ты сейчас делаешь? – мой новый товарищ продолжает вибрировать. – Разве не надо вытащить всё – затем заменить иглу на стерильную – и всё начать заново?

– Если после того, как поправишь, дальше капает – можно продолжать. Особенно если уже не получается поменять иглу, – намекаю на то, что наши с ним запасы, мягко сказать, не бесконечны. – Это называется "копаться в венах", – неожиданно для себя транслирую мелкую деталь оттуда.

Здесь внутривенные инъекции, насколько понимаю, исполняются преимущественно техникой. В отличие от привычного мне.

– Раньше с таким сталкивался? – успокаивается кореец, наконец прекращая шевелится. – У себя?

– Случалось. Бывали даже противные пациенты, которые говорят: "Не копайся в вене!", – хмыкаю, припоминая кое-что из личного опыта в ковидном госпитале. – При том, что у него вены убежали и практически не определяются.

– А отчего это бывает?

– Куча причин. В том числе, оттого, что нервничают. А нервничают пациенты там, где я работал, регулярно.

– Как часто мне нужно капаться?

– Четыре раза в день, если пенициллины. Если цефало – то два.

– Сколько дней?

– Минимум пять. Возможно, и шесть, семь, восемь… двенадцать. Смотреть на твоё самочувствие и общее состояние будем.

– А если это самое самочувствие будет не очень?

– Будем менять терапию – антибиотик тебе другой поставим. Хорошо, есть на что менять. Сделаем кое-какие тесты, определим резистентность. Да ты не парься! Кормилец, оказывается, может кучу анализов делать – я тут разбираюсь с ним понемногу. – Я действительно тщательно штудирую виртуальный мануал каждую свободную минуту.

– Может, если дополнительный блок картриджей установить, – вздыхает Ван. – Оно не бесплатно. Опять же, мыть потом всё после этих твоих анализов.

– Какая проблема с мытьём?

– Вода не бесплатная. – Кажется, тоска и депрессия сейчас не только у меня, хм.

– А тут тогда что? – киваю на кран над раковиной и на десяток больших бутылей с питьевой водой, стоящих вдоль противоположной стены. – Команды экономить, если что, не было.

– А тут работает случайно оказавшийся под рукой врач! – фыркает кореец. – Тем более, ты же сам им объявил требования к медицинскому боксу и чужим человеком занялся бесплатно? Надо в ответ создать условия, правила приличия никто не отменял.

– А-а-а, точно… Хотя, ради приличия лучше бы они меня больше слушались, – ворчу по инерции. – И меньше отсебятины лепили. Особенно раз ты здесь свой. Ладно бы мы им чужие были! Но через тебя же они нас знают? К чему весь этот цирк?! – успокоиться, несмотря на все усилия, уже не получается.

Видимо, накопившийся стресс.

Больного менингитом нам не доверили. В пункции, как и предполагалось, оказался гной. Забрав у меня антибиотиков на первичный курс, земляки Хвана и дружественные им китайцы укатили пациента куда-то вглубь здания: видимо, с постановкой капельниц здесь порядок и без меня.

Мои пожелания, что контроль должен осуществляться врачом, были молча проигнорированы.

– Да не грузись ты! – Ван собирается легкомысленно махнуть рукой (слава богу, второй), но вовремя спохватывается.

Ну и я успеваю его придавить к кушетке, чтоб не дёргался.

– За лекарство деньги отдадут, можешь не волноваться! – он неверно истолковывает мою гримасу. – А насчёт доверия тебе их пациента, тут всё просто. Ты же сам сказал – после прихода в сознание и бред возможен, и всё такое?

– Да. Но не совсем после прихода, а как раз на…

– Неважно. Главное – он будет болтать языком, – товарищ красноречиво ухмыляется.

– А-а-а. Он разговорится в бреду – а тут мои уши чужака, – соображаю наконец.

– Да, и не только твои. Мои тоже, – замечает Хван флегматично. – Я здесь не то чтобы чужой, но кучу нюансов и мне никто говорить просто так не будет.

В этот момент дверь в бокс открывается и появляется мужик под полтос, отзывающийся на имя Лян:

– Поговорим? – он без перехода размещается на стуле у противоположной стены, нарочито безмятежно глядя на Хвана.

– Говорить и раньше можно было. Обычная капельница, – меня продолжает нести. – Она нашему с вами разговору точно не помеха.

Оказывается, и в теле мужика возможны такие знакомые мне нотки истерики, эх-х. Другое дело, я никогда не давала им воли, даже до переноса в этот расчудесный город. А уж тут держать себя в руках сам бог велел.

Есть мнение, что психика, пребывающая в ресурсном состоянии, вопросами смысла жизни не задаётся.

Когда меня застрелили в ковиднике, затем ещё тут попала в тело мужика (бл*, и далеко не альфы – это чтоб сказать ну очень мягко!) – мне было не до рефлексий. Когда надо выживать – рефлексии курят и не вмешиваются.

Погружение в любимое дело на удивление сгладило все возможные виды стресса.

Как-то незаметно, но очень плотно встал вопрос: А ЗАЧЕМ мне тут выживать?

К сожалению, успокоившись, я чувствую, что во мне нарастает очень серьёзный внутренний конфликт. Если коротко – такая (и эта) жизнь мне просто не нужна.

Никому не говорила этого вслух здесь. Во-первых, некому; во-вторых, не до того было.

А сейчас…

В теле мужика – это раз. Лично у меня утрачиваются все ключевые жизненные мотивации. По целому ряду причин, без излишних интимных деталей.

Два. Этот планетоид – тюрьма. Достаточно комфортная, где-то очень гуманная, почти не отличающаяся от самой обычной жизни там во многих странах – но тюрьма. Пусть и сдобренная летающими автомобилями, нейро-концентраторами, медицинскими роботами.

И я в этой тюрьме если не навсегда, то, как минимум, очень надолго.

Конечно, теоретически можно пойти по пути какого-нибудь монаха: лечить здесь всех, приподняться по социальным и финансовым иерархиям – но в итоге для себя лично… тут большой вопрос, что. Потому что ничего. Из плюсов не просматривается ничего, что имело бы для меня значение.

Долбаная рефлексия.

С другой стороны, я ведь и не мужик. Ну не хочу я приносить себя в жертву! И жить мужиком, героем, эдаким мачо я не хочу и не буду!

Хочу в саму себя обратно! И ещё хочу всего того, чего нормальная баба в двадцать три года хочет!

Конечно, какое-то время я протяну чисто на моральном духе и воле. На чувстве долга, на новых эмоциях. Но определённая опустошенность просматривается уже сейчас, а ведь прошло всего ничего.

В силу кое-каких профессиональных знаний, не могу не признаться себе: стратегически мне здесь жить незачем. А цепляться, дрожать за ненужную мне шкурку, изо всех сил пытаться выживать – как-то противно, что ли.

И просто незачем. Нет смысла. Есть же утрата индивидуальной идентичности? Вот у меня в мужском теле именно она, на уровне базовых настроек.

Сила воли и дисциплина – паллиатив. Только из не медиков этого никто не поймёт, да и не расскажешь никому.

Бл*. Хнык…

* * *

Когда вошёл Лян, ДжоЧже лениво мечтал.

Щукин, конечно, как обычно не отбивал дупля: ему и в голову не пришло, что такой бокс в его распоряжении сейчас – это очень серьёзная заявка от клана на полноценное сотрудничество с их парой.

Не на эксплуатацию. Не на втягивание, с последующими вербовкой и всё той же эксплуатацией.

На сотрудничество.

То самое сотрудничество, когда в тебе видят представителя самостоятельной силы, с которой проще всего договориться по-хорошему. Потому что именно так выглядит путь наименьшего сопротивления.

– О чём думаешь? – взгляд Ляна впился в переносицу ДжоЧже.

Говорил он, из уважения к русскому, по-английски.

– Сотрудничество – это когда стороны намечают совместные цели и разделяют ответственность, – не стал интриговать кореец и рубанул в лоб.

Не делая никаких усилий, чтобы пояснить собеседнику подоплёку своих размышлений.

Представитель клана, как и положено на его должности, всё схватил на лету:

– Поговорим об условиях тогда, когда вы выпутаетесь. Мы не против, но и лишние проблемы нам не нужны.

– В каждом халявном торте, видимо, всегда есть своя дохлая муха, – вздохнул в изголовье Щукин. – Вы сейчас хотите сообщить нам что-то очень неприятное. Вам очень не хочется этого делать, потому что вы испытываете искреннюю симпатию в наш адрес, но дело есть дело. Так?

– ДжоЧже говорил, что вы плохо ориентируетесь в обстановке, – Лян с любопытством перевел взгляд на русского. – Это не так?

– Оно у него рандомно проскакивает, – недовольно проворчал Хван со своего места. – Он то человека насквозь по фотографии видит, то в сигналах светофора разобраться не может. Хотя и не дальтоник. Загадочная русская душа, чё.

– Чтоб разбираться в сигналах светофора, нужно не цвета различать, – весьма кислый в последние минуты Виктор, похоже, встряхнулся и местами пришёл в себя. – Если что, их можно вообще не различать: видно же, какая из лампочек горит? И неважно, какого она цвета… Нужно знать управляющую логику конструкции. Оно поможет больше. – В последней фразе корейцу послышались тона депрессии.

Хм. Надо будет поговорить с другом. Потом, наедине.

Такое ощущение, что у стального и несгибаемого Щукина уже есть какая-то проблема. Как говорит он сам – психологическая травма, нуждающаяся в глубокой проработке.

– Так что там у нас стряслось такого, что вы сейчас буквально через себя переступаете? – уныло спросил Ляна русский. – Не тяните уже, бога ради. И так жизнь говно и на душе хреново.

– Молнии объявили нам ультиматум. – Представитель клана не стал тянуть резину. – Мы должны выдать вас обоих в течение пяти часов или… – он не закончил.

– Понятно, – вздохнул Виктор. – Было ожидаемо, чё. А при чём тут Хван? И как они нас нашли?

– Мне тоже интересно. – Несмотря на иглу в вене, у ДжоЧже получилось посмотреть на знакомого требовательно и пронзительно. – Но только вторая часть: как они нас нашли?

– Крот. Ваше появление у нас стало известно им почти сразу, – спокойно ответил старший.

– Кто? – равнодушно спросил кореец.

– Его уже нет. К сожалению, мера слегка запоздала.

– С каких это пор мы стали прогибаться под латиносов? – Хвану стало действительно интересно.

Тем более что Щукин правильных вопросов в этот момент задать физически не мог: не хватало знания обстановки.

– Ты недооцениваешь ваши успехи, – веско сообщил Лян, забрасывая ногу на ногу.

– Перечислите? – в голосе русского мелькнуло слабое любопытство, на границе равнодушия.

– Коронарное шунтирование у вьетов. Шея нашего ДжоЧже в полицейском участке, молниеносно и успешно: счёт шёл на секунды… – Представитель клана излучал непонятные эмоции.

– С роботом было вообще несложно, если знать теорию, – отстраненно вздохнул, перебивая, Щукин, не обращая внимания на драматичность ситуации. – Странно, что впечатлились только вы. Да и спасибо нужно говорить в первую очередь чуду техники.

– Впечатлились не только мы. Но мы, в отличие от других, наблюдаем за всеми нашими, даже если они не платят взносы, – многозначительный взгляд на Хвана заставил последнего немного покраснеть. – И информацию о сонной артерии мы получили раньше других. Потому раньше всех накопили необходимый критический минимум информации, для анализа ваших перспектив.

– Сейчас я получу какое-нибудь интересное предложение, от которого нельзя отказаться? – вяло ухмыльнулся Виктор, поправляя на штативе ёмкость с антибиотиком.

– Я бы вначале дослушал, что нам хотят рассказать, – деликатно намекнул товарищу кореец.

Он уже привык, что правила приличия и такт у друга периодически испарялись без следа.

Сейчас это было и вовсе неуместно, поскольку ставки поднялись очень высоко.

Если бы всё шло, как обычно, Лян в жизни не тратил бы времени на пересказ им двоим пустых предъяв от Молний.