Текст книги "Размышления русского боксёра в токийской академии Тамагава, 6 (СИ)"

Автор книги: Семён Афанасьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

– Звание. Должность. Выслуга. Новичок первого года службы не может иметь ту же экспертность суждений, что и ветеран, прослуживший пятнадцать лет.

– Я служу далеко не первый год, – цедит сотрудник восьмёрки.

– А говорите почему-то от своего имени, а не от имени подразделения, – без паузы замечает Хидэоми. – Инспектор Оно, это была просто оговорка? Или своё частное мнение вы считаете слишком рискованным, чтобы представлять на данном заседании всё подразделение?

– А вы имеете такое право? – судья вопросительно смотрит на представителя девятки.

– Конечно, – уверенно кивает Садатоши. – Перед выездом сюда я оформил соответствующий приказ директора бюро.

Он извлекает служебный гаджет, сканирует голограмму на столе судьи и что-то отправляет по локальной сети:

– Вот, пожалуйста.

Инспектор Оно с нескрываемой неприязнью отворачивается и глядит в окно.

– Я это и имел в виду, Ваша честь, – раздаётся со стороны Асады, которого сейчас никто ни о чём не спрашивал. – Если у одного боксёра опыт на сотни боёв, если он знает всех на всех турнирах, то даже при равном классе новичок ему не соперник: трибуны задавят. В том смысле, что будут отвлекать. А уж если и в классе разница присутствует, и она в пользу ветерана… – старшеклассник беззаботно присвистывает.

– Попрошу соблюдать порядок в зале, – судья недовольно сводит брови.

– Да я молчу, молчу. Хотя мне и есть что сказать, – под взглядами сразу нескольких взрослых подросток демонстративно накрывает рот ладонями. – Молчу я!

– Инспектор Оно, какова была цель вашего визита в частное домовладение, находящееся по адресу…? – Судья называет адрес дома актрисы Рейко.

– По названному адресу находилась подозреваемая, Коюмэ Вака. У нас был приказ директора восьмого бюро задержать её и препроводить к нам для дальнейшего дознания.

– В чём обвинялась Коюмэ?

– Незаконное использование запрещённых элементов нейросети, – уверенно заявляет Оно. – В результате мониторинга наших источников стало известно: переживая клиническую смерть, она продолжала оставаться в сознании.

– Вы сейчас не бредите? – судья удивлённо смотрит на полицейского поверх очков. – Прошу прощения за текст и отход от норм, но вы сейчас это серьёзно заявили?!

– Оговорка, – Оно чуть краснеет и коротко кланятется. – Я неточно выразился. Разумеется, вы правы: когда она умерла, и какое-то время пребывала в состоянии клинической смерти, ничего чувствовать она не могла! Но вот после того, как её реанимировали, в ее сознании присутствовали элементы памяти о том, что происходило, когда она была мертва! Я не сложно объясняю?

– Вынужден попросить уточнить формулировку, – кивает судья. – Чтоб полностью исключить возможность неверной трактовки.

– Мы подозреваем у неё наличие запрещённых расширений, которые дали ей возможность почувствовать клиническую смерть. Фрагментарно сохранив сознание после неё, до реанимации. Это зафиксировано и в едином реестре реанимационных капсул. Грубо говоря, Ваша честь, сознание после смерти – это тоже оружие. Оно запрещено, и точка.

– Ничего себе. Китайцы уже и в Императорскую клинику нос засунули? – школьник будто ни к кому не обращается и бормочет сам себе. – Ваша честь, разрешите мне раздвоиться? – Асада-младший, игнорируя попытки конвоиров усадить его в кресло, поднимает вверх скованные руки. – Я не претендую на защиту своих интересов, но тут уже речь не обо мне!

– Поясните вашу реплику? – служитель фемиды поднимает голову от монитора.

– У меня, кроме прочего, есть статус внештатного сотрудника токийской полиции. Я его получил за проведение там семинара и за кое-какое инструкторское обучение, кое-кого… пардон, закрытая информация, а здесь в зале иностранцы… Я могу сейчас поучаствовать в вашем разговоре не как Асада, Масахиро?

– А как кто? – по инерции изумляется судья, который пока не уловил чужой мысли.

– Как гражданин своей страны, который тоже является сотрудником той же организации, полиции Токио. Пусть и очень маленьким сотрудником, ещё и внештатным. Ну а чё? – блондин оглядывается по сторонам, словно призывая в свидетели присутствующих охранников. – Вон, инспектор Оно младше старшего инспектора Садатоши и званию, и по возрасту, и по должности! Но это же не мешает ему спорить?! А я, получается, самый мизер их иерархии, ниже Оно и ниже даже последнего стажёра. Но я же не за пределами этой самой иерархии! Принцип тот же.

В зале заседания виснет тишина.

– Что вы хотели заявить? – спрашивает судья минуты через две. – Я проверил ваши слова. Приказом начальника департамента полиции Токио Асаде Масахиро действительно объявлялась благодарность, с занесением в его личный гражданский профайл. Она же является автоматическим присуждением ранга внештатного сотрудника, пусть и с очень лимитированным спектром даже не прав, а, скорее, возможностей. – Последнюю часть речи служитель фемиды адресовал изумлённому Оно.

– Давайте всё-таки поглядим запись? – подросток безмятежен и спокоен.

***

Там же, через некоторое время.

– И что вы хотели сказать этой записью? – судья не в первый раз закусил дужку очков. – Спорных моментов в ней больше, чем каких-либо однозначных аргументов в вашу пользу.

– А можно я сейчас официально один неудобный вопрос задам?

– Официально нельзя, – качает головой служитель фемиды. – Либо – зовите сюда своего законного представителя. При этом мы должны понимать, что срок вашего задержания превысит оговоренные законом три часа. Чего я не могу допустить уже по процедурным причинам.

– А если бы речь шла о моём аресте? – Асада наклоняет голову к плечу и внимательно смотрит на чиновника.

– Отфутболил бы вас в семейный суд – вы несовершеннолетний. Но муниципальный суд, в моём лице, склонен видеть в случившемся недопонимание между различными подразделениями токийской полиции. Я не вижу нападения подростка на полицейских, – председатель заседания обводит взглядом всех присутствующих.

Асада, подняв вверх скованные руки, предлагает:

– А давайте это с меня снимем? Раз у нас тут междусобойчик наметился?

Один из носорогов, не говоря ни слова, снимает с подростка фиксаторы, заменяющие функционально наручники.

– Интересно. – Один из китайцев– сослуживцев инспектора Оно, сидящий в заднем ряду, поднимает руку. – У вас в Японии всё вот так просто?

– Мы не оставим случившегося без внимания, – подаёт голос второй хань. – Это откровенная профанация самой идеи совместной работы правоохранительных органов. Какая-то филькина грамота, выданная неизвестно кем и непонятно какому пацану – и всё? Он свободен?

– Кстати, что с Коюмэ? Есть чёткие признаки преступления, которое находится в компетенции объединённого дознания, через институт регионального сотрудничества. Сейчас тут толкли воду в ступе столько времени, и вообще ни слова не было сказано о главном вопросе! – продолжает первый китаец.

– От дэвэбэ пока никого, – вежливо подсказывает судье Садатоши. – Несогласованная позиция разных бюро. К тому же, эти сотрудники вообще иностранцы и здесь по ротации, временно.

– РЕШЕНИЕ. – Судья ударяет молоточком по подставке и обводит всех тяжёлым взглядом. – Дело о нанесении побоев Асадой, Масахиро, сотрудникам восьмого бюро… в ходе… по адресу… прекратить. Разбирательство по данному инциденту не является компетенцией суда какой-либо инстанции. Асада Масахиро приравнен к сотруднику японской полиции, пусть и с очень низким статусом. Серьёзно пострадавших нет. Специальным подразделением восьмого бюро в адрес Асады Масахиро тоже были допущены два нарушения… отсутствие идентификации личности… ДЕЛО ПЕРЕДАЁТСЯ В ДИСЦИПЛИНАРНОЕ БЮРО МИНИСТЕРСТВА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ. Это – внутреннее дело токийской полиции. Заседание закрыто.

Судья, ещё раз оглядывая всех присутствующих, на долю секунды задерживает взгляд на подростке, прикрывая глаза и удерживая веки опущенными.

***

Там же, возле выхода из зала заседаний, через некоторое время.

– Как так?! – китайцы, абсолютно не стесняясь, приперли инспектора Оно к стенке. – Что за развод?!

Они нервничают и говорят со смешным акцентом.

– Алло, народ, совет хотите? – блондин подходит сзади и хлопает иностранцев по плечам.

Те дружно оборачиваются и удивлённо смотрят на него.

– Мотайте отсюда. Это не ваша страна.

– Мы возьмём Коюмэ, – спокойно отвечает один из хань. – А вот когда она будет у нас, тогда посмотрим, что ты запоешь.

– Дерзайте.

– Увидишь. Часа через два, только подготовимся получше. В этом же суде. Спасибо за великолепный урок, – один из китайцев, пародируя японский поклон вежливости, кланяется старшекласснику.

– Спасибо, что предупредил о своих планах. – Асада-младший также серьёзно кланяется в ответ.

_______

– Ну и к чему эти демонстрации? – Садатоши дисциплинированно подождал, пока белобрысый будет упирать китайцев. – Что за мальчишество? Ты же взрослый человек, кхм.

– Не сдержался, – кается блондин. – Как думаете, насчёт Ваки это они серьёзно?

– Понятия не имею. Я свою часть выполнил.

– А совет мне дать?! – подросток требовательно дёргает старшего за рукав. – Томиясу больше нет. Батя за оябуна не тянет, единого лидера нет. Так можем и выборы проиграть…

– А при чём тут Джи-ти-груп? – возражает полицейский. – Мы с тобой о твоей конторе договаривались. Ты, кстати, эту баскетболистку обещал в это новое место взять.

– Ладно, это я на жалость надавить хотел.

– Если конструктивно, то нейро-расширения этой твоей Коюмэ, которые ей инкриминируют, проходят по ведомству Хиротоши.

– Хм. – Асада-младший останавливается посередине коридора.

– Тебя подвезти по пути? Или ты здесь остаться решил?

– До метро если только, – школьник догоняет старшего. – В метро быстрее доберусь. Сколько у нас есть времени?

– Часа четыре – там своя скорость прохождения команд и согласований внутри восьмёрки. Кстати, а когда вы с судьёй успели договориться? У тебя же не было ни секунды с ним наедине?

– Хидэоми, – школьник как-то странно улыбается на ходу. – Знаете, чем мудрый человек отличается от умного?

– Чем?

– Мудрый никогда не попадёт в ту ситуацию, из которой умный выпутается с достоинством.

– Понятно. Судью зарядило ещё твоё семейство, заранее, – полицейский кивает сам себе. – Попал на друга бизнеса. Ежемесячная абонентская плата.

– Вот и нет, – сердито бормочет старшеклассник. – Он реально патриот, деньги только по факту. Интересно, кстати, куда он теперь счёт пришлёт.

– У вас нет оговоренного места регулярных встреч? – правоохранитель смотрит на подростка с насмешкой.

– Бл*! – Асада звонко хлопает себя ладонью по лбу. – Точно. Слушайте, а того носорога как отблагодарить?

– Никак. Он не за деньги, за идею. Его семья реально симпатизирует вашей партии на выборах, поскольку вы – единственные консерваторы в проекте.

– Ух ты…

– Да. А ещё он на семинаре был, ты его просто не запомнил.

– Получается, где-то свезло, причём сразу два раза, – задумчиво итожит старшеклассник.

– Нет. Не два. Если бы не было этого парня, тебе по затылку заехал бы любой другой; я успел связаться с носорогами по пути к вашему дому.

– Фуф, мне сразу полегчало, – иронизирует блондин.

– Твой арест по-любому надо было делать незаконным, – пожимает плечами сотрудник девятки. – Раз ты не додумался ни до чего лучше, чем распластать борцов с террористами по мордасам. А кроме рукоприкладства в момент задержания, других инструментов у носорогов не было. Только превысить полномочия.

– Кстати, было больно!

– Радуйся, что легко выскочил и отделался лёгким испугом.

– Спасибо.

– Кстати, а зачем ты эту запись требовал?! Всё равно ведь её процессуальная роль – ноль?

– Китаец с первого раза не упал. Крепкий, сволочь. Хотел посмотреть, как я по нему попал.

– А дома никак?! Обязательно с балаганом?! – полицейский смотрит на школьника с нечитаемыми эмоциями. – Ты в своём уме?!!

– Ну, ещё хотел время заседания потянуть… Интуиция.

***

– Вака, у нас проблемы!

От метро до дома Рейко бежал, потому по инерции слегка задыхаюсь.

– Меня приедут арестовывать ещё раз? Спалили мои расширения? – бывшая спортсменка ловит подачу буквально на лету.

Глава 13

– Да. Ты умная, не только красивая. Всегда так считал, – говорю на автомате.

Вака, нарядившись в какое-то ну очень небольшое бикини (похоже, взятое здесь же из запасов Рейко), занимается на газоне то ли йогой, то ли гимнастикой.

– Спасибо. Приятно. Я думала, ты меня как женщину не воспринимаешь, – замечает она, перебрасывая ладони на другую ногу и продолжая наклоняться вперёд в следующей проекции.

– Воспринимаю. Теперь, после терапии Рейко, переживаю тяжёлый этап переоценки ценностей… Кстати, выглядишь намного лучше, по лицу вообще ничего не заметно. Пардон.

– Нано-терапия, видимо. Я и чувствую себя получше.

– Как всё прошло? – Цубаса, не вставая из низкого кресла, салютует мне чашкой с чаем.

– Ожидаемо. Наш знакомый был на месте, дело даже другому судье не перебросили. Я этого опасался.

– Почему опасался? – искренне удивляется Кимишима. – Он же тебе дал твердое обещание поддержать тебя! Зачем нервничать было? Хотя-я, не о том сейчас говорим, – она тоскливо смотрит в сторону невозмутимой Коюмэ. – Наверное.

– Ой, вот не нужно фиксироваться на мне специально, – отзывается та. – Маса, а чего ты распереживался? Я не уловила. План был нормальный, это я тебе как специалист Джи-ти-груп говорю.

– Ну представь. Двадцать четыре на семь ни один судья в здании не сидит, правильно? Привозят меня, такого красивого – а вдруг его банально на месте нет? И попадаю я к какому-нибудь другому товарищу, у которого нет дружеских связей с моей фамилией? – Я действительно местами нервничал из-за этого сценария, поскольку в случившемся было слишком много импровизации.

– Оно не так работает. – Кимишима-младшая забрасывает в рот изрядную порцию жареного риса прямо ложкой, не палочками. – Сорри, не ела до твоего возвращения – примета… А отсутствия судьи на рабочем месте мог и не опасаться.

– Серьёзно?

– Угу. Они же между собой общаются, как врачи в больнице.

– И что?

– Ну оно как работает. Если пациент закреплен за конкретным врачом, то что происходит, если этого доктора нет на месте?

– Пациента принимает коллега? Если что-то острое и срочное? Но на следующий приём направляет всё равно к лечащему врачу?

– Да. Так же и в суде: судя по тому беспределу, с которым твой судья опустил китайцев, в их негласные рабочие договорённости с коллегами он тебя внёс, как своего протеже. Так что, мог не париться.

– Интересно. – Я не предполагал таких деталей. – Но всё равно неясно, стал бы тот коллега за меня вписываться или нет? Кстати, а откуда ты всё знаешь? Если даже я, сын своего отца…

– По первому пункту. Коллега, устроив перерыв в заседании, вышел бы в судейскую комнату на абсолютно законных основаниях. Там, наедине с самим собой, он связался бы с твоим человеком – у которого ты на связи – и испросил бы инструкций, какое решение по твоему делу выносить.

– Хренасе. – От удивления сажусь на ближайший бордюр рядом с газоном. – Это же абсолютно против всего, что приходит в голову!

– Привыкай, – хохочет Вака снизу, которой её собственные ближайшие перспективы, похоже, как с гуся вода. – Маса, это реальная жизнь! Все в ней люди, и ничто человеческое не чуждо никому. Я, честно говоря, считала, ты это и сам понимаешь.

– Я не ожидал, что оно работает настолько цинично.

– Прагматично, – поправляет меня Цубаса. – Оно работает прагматично. Ты просто никогда не сталкивался.

– Мне странно слышать, что в проблемы подростка может вникать целый коллектив судей.

– Не простого подростка, – Кимишима качает головой. – Перспективного и из очень своеобразной семьи. Да и судей там, работающих активно, едва ли до десятка. Прямо скажем, к специалисту по административным делам ты бы не попал, даже если бы он был свободен, а остальные заняты.

– Они чё, реально меняются списками "своих"? Садатоши, кстати, так и сказал: "Абонентское обслуживание, ежемесячный платёж", – припоминаю.

– Только теми списками меняются, кто в этом списке реально важен, – кивает одноклассница.

– Я, получается, важен?

– Ты собираешься выигрывать выборы в шестнадцать лет. Причём веришь сам в себя настолько, что и бизнес подтянул, я про Ёсиоку. И с флотом договорился, я сейчас про контракт; и на самого судью впечатление произвел.

– Маса, поверь, чиновники на его должности хорошо разбираются в людях, – посмеиваясь, Вака поднимается с газона. – И очень редко ошибаются, в силу опыта и возраста. Скажем, лично твои перспективы тот судья наверняка оценил объективно и очень трезво. Видимо, в тебя верит.

– Цубаса, а у тебя такие познания откуда? Я про механизмы внутри суда.

– Практика по мониторингу, в Информационной Академии, предыдущий семестр, – фыркает моя половина. – Были абсолютно реальные, но устаревшие за полгода данные перехвата мессенджеров. Нашей группе попались судейские. Я не думаю, что за полгода сменилась вся система по стране, особенно негласная её часть.

– Ничего себе. Какие-то щупальца спрута прямо.

– Угу. В общем, у каждого "активного" судьи с высоким рейтингом в данном районе есть негласный, но очень чёткий список своих интересов. То есть, людей, которые работают именно с ним. Сами судьи участки друг друга уважают и соблюдают. Это если коротко.

– А как судья следит, чтобы люди из этого списка не попадали к его коллегам? Я пока не понял, ну вот привезли полицейские типа в суд – а дежурный судья другой? И нужного судьи просто нет на месте? Что, если коллега не захочет ему звонить из этой их судейской комнаты, как ты только что сказала?

– Испытательный срок, – пожимает плечами бывшая курсант. – Судья, который не умеет строить отношения с коллегами, не пройдёт испытательный срок: его просто не утвердят на постоянку на коллегии.

– А это ты откуда знаешь?!

– Это все знают, кто в теме, – флегматично замечает Коюмэ.

– Материалы всё той же практики. Я быстрее других разобралась с технической частью, было время изучить материалы их общения. Накладки, конечно, случаются но это исключения. – Цубаса как-то мягко и по-взрослому улыбается. – Система именно такая, как я тебе описала. Настоящая система, а не та, которую по каналам показывают и которая типа в законах прописана.

– Какая-то нездоровая атмосфера победившей коррупции в стране, – вырывается у меня.

– Это Япония, – синхронно фыркают Вака и Цубаса.

– Маса, давай мы потом с тобой теорией займёмся? – предлагает Кимишима просящим тоном. – В полный рост стоит проблема Ваки, срочная; давай лучше на ней сосредоточимся?

Сама Вака в этот момент сводит колени и щиколотки вместе, выпрямляет ноги и начинает касаться лбом коленей.

– Ты гибкая, – вздыхаю, приняв решение говорить всё, что думаю, без купюр.

Долбаный пубертат и проклятые инстинкты.

– Можешь ей погладить спину, пока её в суд не поволокли, – вздыхает следом за мной красноволосая. – Можешь не только спину, и не только погладить. Я разрешаю, эх-х.

– С чего такая щедрость? – на какую-то секунду задумываюсь, сейчас поесть по-быстрому или нет.

С одной стороны, голоден. С другой стороны, живот пока лучше держать пустым.

– Вака же тоже своя, родная, – флегматично отвечает Цубаса. – При чём тут щедрость? И потом, она к тебе очень хорошо относится. Ну вот просто очень хорошо. А если её поволокут в суд, то бог его знает, что и как дальше будет… эх. Вака, прости!

– Да. Лучше закругляйся с пессимизмом, – спокойно бормочет бывшая спортсменка, продолжая тянуться пальцами рук к пальцам ног. – Я до твоей кислой морды себя вполне нормально чувствовала! А теперь, получается, мне кроме своих проблем нужно думать ещё и о том, как тебя успокоить?! Ну треш же, нет?!

Лёжа лбом на своих коленях, старательно вытягивая позвоночник, пиар-менеджер поворачивает голову и красноречиво глядит на Цубасу.

– Согласна, – вздыхает последняя. – Но я – единственная маленькая девочка в этой компании. Ещё и столько событий. Нервничаю я.

– Про себя, пожалуйста. – Вака.

– Не вслух. – Это Рейко, выходящая из кухни с подносом в руках. – Цубаса, нервничай не вслух. Пожалуйста. Еда готова, идите к столу.

_______

Там же, через некоторое время.

– … в общем, это план. – Из присутствующих, ответа ожидаю в большей степени от Ваки.

Все прочие, хотя и тоже близкие люди, не настолько ориентируются в вопросах общественного мнения. А основным оружием, к сожалению, будет являться именно оно.

– Нормальный план, чё, – пожимает плечами самая высокая женщина на площадке. – Я даже сходу придраться не к чему не могу.

– Ты, кажется, вообще не нервничаешь? В отличие от нас? – Рейко серьёзно смотрит на новую подругу.

– Дорогая, меня совсем недавно убили, – Вака жизнерадостно улыбается и тянется к жаркому на большой жаровне. – Причём убили далеко не безболезненно. Потом реанимация. Пока меня топтали в офисе, я была без концентратора и вообще без расширений – то есть в психозе. Маниакальном, на минутку. Ты что, серьёзно думаешь, что я сейчас буду бояться пары часов судебного заседания? Хе-хе.

– Может быть не пара часов. Далеко не пара, – вздыхает красноволосая.

– Да хоть пара дней. Или месяцев. Или… вы поняли. – Кажется, Ваке действительно всё как с гуся вода. – Так. Дорогие мои. Ваши кислые рожи прямо намекают, что вы не понимаете… У Масы нормальный план! Он нормально навёл мосты! Я считаю, просто нечего бояться. Тем более, с учётом компании и кампании, в которой я типа как работаю, – менеджер хохочет. – От такого ну вообще никто не застрахован. Эй, не гневи бога! Я жива, здорова уже почти! Всего лишь какой-то суд.

***

– Я удивлён. – Синтаро Ходзё решил отбросить японский этикет в этом разговоре и быть максимально откровенным. – Я не предъявляю претензий – пока, но я именно удивлён.

– Вы заметили, что я не оправдываюсь? Не пытаюсь перенести акценты? – Сяо спокойно смотрел на собеседника. – Я не стал звонить, писать, а приехал лично. Через весь город, по пробкам, чтобы говорить глаза в глаза.

– Я оценил. Если судить по контексту, вы сказали не всё и сейчас будут пояснения.

– Вынужден признать: наш светловолосый оппонент оказался далеко не так прост. Мне крайне неловко признаваться, но весь план спутал один-единственный школьник.

– А что там вышло? Могу узнать подробности?

– Если коротко, он голыми руками уложил группу, которая приехала изъять женщину.

– Как так? – Синтаро поймал себя на том, что опешил. – Ладно, допустим, он справился с конкретными полицейскими. Но что это меняет в общем раскладе?! Получается, наоборот? Мы выигрываем ещё больше? – оябун принялся рассуждать вслух. – Если раньше мы хотели изъять одну женщину, то теперь можем и его нейтрализовать? Это же сразу криминальное производство, не так ли? Его отцу сразу станет не до политики, если сына арестует бюро по борьбе с терроризмом.

– И снова не всё так просто. Я пока выясняю подробности, но Асада-младший имеет какой-то хитрый статус товарища японской полиции. Считается их внештатным сотрудником, приказ директора всего департамента. Есть решение суда о том, что сопротивления полиции не было – а был внутренний конфликт между различными полицейскими.

– Однако. – Ходзё повёл подбородком слева направо. – Получается, у Джи-ти-груп свои отношения со столичным департаментом? Если их заранее прикрыли на таком уровне? Неожиданно. Департамент – это уже уровень префектуры. – Синтаро растерянно посмотрел на гостя. – А департамент Токио – это уже даже не префектура, это выше.

– Ещё не национальный уровень, – уверенно покачал головой китаец. – Соглашусь, что не так мало, но ещё не национальный. Тем более – не межнациональный.

– Мы справимся? – японец спросил в лоб.

– Работаем над этим, – дипломатично ушёл от ответа хань. – Пощёчину получили не только мы с вами. Тут задеты уже кое-какие очень серьёзные принципы материка, я бы не хотел уходить в детали.

– Понимаю. Согласен. Какие мои действия?

– Пока никакие. Лично вы вряд ли сможете чем-то помочь, это наша часть работы, как мы и договаривались. Я приехал исключительно проинформировать, соблюдая этикет.

– Занятно. Но приятно.

– О неудачах партнеру нужно сообщать сразу, даже о временных и небольших, – буднично пожал плечами гость.

– И что дальше?

– Будем заходить на цель второй раз. Ничего интересного, обычная рабочая рутина.

– Сяо, мне что-то подсказывает, вы бы не ехали просто так, – открыто и искренне улыбается хозяин. – Признайтесь.

– Есть один момент, – хань скромно опускает взгляд. – Наше обещание вам, поднять в два с половиной раза оборот компании.

– Внимательно слушаю.

Синтаро очень хотелось бы сострить что-нибудь по-западному, навроде того, что хотя бы с увеличением оборота проблем быть не должно. После чего задумчиво посмотреть на собеседника, выдерживая паузу.

Но он решительно задавил малодушное желание и остался в рамках традиционного японского этикета.

– Трансферы сделаны. От всего списка контрагентов, разными долями, со всего побережья, – Сяо имел в виду восточное побережье Китая. – Пожалуйста, проверьте свой мессенджер?

Ходзё не стал кокетничать и быстро сделал то, о чём просят.

Чтобы через секунду поднять изумлённые глаза:

– Здесь более сотни компаний только в первом файле.

– А вы как хотели? – хань искренне удивился в ответ. – Мы – серьёзные люди. Если из Китая в ваш бизнес ввалить миллиард одним платежом, лучше сразу закрыть проект. И пойти сдаться одной вашей организации добровольно…

– Это понятно. Я не ожидал, что будет работать целая инфраструктура. Примите как комплимент: я теперь вижу, что вы воспринимаете всё очень серьёзно.

– А были сомнения? – Сяо легко и иронично улыбнулся.

– Сомнения есть всегда, до того момента, пока всё не заработает, – вздохнул японец. – Но то, что вы подготовили столько компаний… не однодневки? – с замиранием сердца он задал последний ключевой вопрос.

По большому счёту, за исполнение этих финансовых обязательств новым друзьям из-за моря можно было простить что угодно.

Да чёрт с ними, с выборами, подумал Синтаро про себя. Даже если мы на них пролетим, увеличение капитализации на сто пятьдесят процентов – это уровень префектуры и выше префектуры. Ещё один уровень, в дополнение к имеющимся.

Компания, которая умеет привлечь такие инвестиции, автоматически становится вровень с национальными гигантами.

– Мы немного понимаем в процессах, – мягко и по-кошачьи улыбнулся Сяо. – Ваше юридическое лицо только что продемонстрировало всей стране, что имеет огромный вес в глазах потенциальных инвесторов с нашей стороны. В то время, как многие только мечтают поставить кончик ногтя на китайский рынок.

– Компании не однодневки? – оябун повторил вопрос.

– Нет. Каждая из них реально использует оборудование, которое производите вы. Имеет минимум несколько лет коммерческой истории, причём не в виртуале, а в реальности.

Дальше собеседники замолчали.

Сяо с чистой совестью сбросил с души груз, появившийся после провала по вине белобрысого пацана: ему действительно было неудобно.

Синтаро Ходзё подумал про себя, что минуту назад были сброшены все маски.

Несколько сотен китайских компаний, синхронно (!) делающих предоплату японскому контрагенту на более чем миллиард, означает только одно: это платит государство.

***

– Не забыл обо мне? – Ватару хмуро глядел в камеру, не потрудившись активировать голограмму.

Лицо Сёгуна, заняв весь экран, выглядело с этого ракурса карикатурным.

– Где мои двенадцать миллионов? Мальчик, ты же не думаешь, что сказанные слова иногда остаются только словами? – Асада-старший, пребывая в скверном настроении, решил совместить приятное с полезным.

Во-первых, сейчас предстояло восполнить недостаток финансов. Во-вторых, всегда приятно иметь возможность позволить себе понервничать в чей-то адрес. Восстанавливая, как говорит сын, иерархию.

А что, должны и у меня быть какие-то удовольствия, мысленно вздохнул Асада-отец.

Глава 14

– Асада, ты не считаешь, что начинать разговор подобным образом крайне невежливо? – Сё выглядел на удивление спокойным, где-то даже жизнерадостным.

– Решил отвечать вопросом на вопрос? Могу сразу переходить ко второму этапу убеждения? – финансист с любопытством наклонил голову к плечу.

– Боже упаси, – покачал головой бывший сумоист. – Ты старше, опытнее, я к тебе со всем уважением. Но этикет – штука такая. Если ты об него вытираешь ноги, зачем ожидаешь, что он будет соблюдаться по отношению к тебе? Ватару, отвечая на твой вопрос…

Да чего ж он такой спокойный? Асаде-старшему стало несколько неуютно.

– … таким образом, платёж будет сделан сразу, как только подпишем договор. – Завершил пояснения здоровяк. – Хочешь, давай прямо сейчас этим займёмся? По сетке, с виртуальным нотариусом, дел на четверть часа.

– Ловко. – Ватару удержал спокойное лицо и ничем не выдал истинных эмоций. – Красивая подстава перед выборами.

– Это не мои проблемы, твои! – искренне не понял претензии Сёгун. – Асада, речь шла о двенадцати миллионах, правильно? Об источниках речи не было.

Финансист промолчал, так как сказать было нечего.

– Я уже молчу о том, в какой форме ты поставил ультиматум, – продолжил спортсмен. – Ладно, оставлю за скобками то, что это где-то просто унизительно, я сейчас о том, как ты меня прогибаешь: ты старше, я младше, плюс я начал первым… Но давай посмотрим на ситуацию с моей стороны?

– Ты гражданин? Ты японец? – жёстко перебил Асада, отбрасывая вежливость.

– Конечно. Тебе айди показать? – фыркнул здоровяк.

Ватару снова промолчал, беззвучно выругавшись в сторону. Затем добавил вслух:

– Продолжай.

– Давай ещё раз, заново. У меня есть собственность. Вернее, была. Эта собственность имеет руки, ноги, сиськи, имя, своё айди – но это МОЯ СОБСТВЕННОСТЬ. Именно что собственность, согласен? Ты же не будешь утверждать сейчас ничего о бабской свободе воли?

– Продолжай.

– Я рад, что в чём-то совпадаем… Эта собственность стоила очень немало: раскрученный имидж, планы съёмок на год вперёд, айдол из топ-пять в стране. По некоторым данным, даже из топ-три… – Сёгун отвлёкся на какой-то шум сбоку, швырнув в вошедшего то ли стаканчиком для ручек, то ли футляром для печати. – ДВЕРИ ЗАКРОЙ С ТОЙ СТОРОНЫ! Извини. Ватару, ты согласен, что со стороны твоего сына имело рейдерство? Грубое, неприкрытое, циничное и расчётливое рейдерство? Очень грамотно исполненное, здесь признаю и снимаю шляпу.

– Я не буду с тобой спорить, – хмуро уронил финансист. – В отличие от тебя, я своими глазами видел, какими глазами твоя Рейко смотрит на моего сына. Бл***, тавтология… И как он смотрит на неё. Но – я не буду спорить с тобой.

– Мне приятно с тобой общаться, – серьёзно заявил Сёгун, глядя собеседнику в глаза. – Ватару, включи, пожалуйста, голограмму?

– Зачем?

– Я изо всех сил и сейчас пытаюсь не психовать, не беситься, не капать слюной или пеной изо рта на воротник. А ты сидишь через камеру, как учитель со школьником! Не хочешь попробовать поговорить со мной, как с равным? Пускай и проигравшим тебе какие-то последние схватки?