Текст книги "Размышления русского боксёра в токийской академии Тамагава, 2 (СИ)"

Автор книги: Семён Афанасьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Глава 27

Там же, через некоторое время .

– … теперь картина случившегося более полная, – белобрысый учащийся из Тамагава говорит абсолютно спокойно. – Ваша честь, у меня небольшой опыт в таких заседаниях, отсюда вопрос. А мы можем объединить несколько дел в одно?

– Внимательно слежу за ходом вашей мысли, – судья удивлённо глядит на подростка.

– Преступное небрежение служебными обязанностями, оно же халатность. – Асада-младший загибает пальцы. – Я не знаю, кто виноват, но если администрация школы по уголовному делу не в состоянии представить видеофайл, который имеется у простого школьника, или школьницы, – тут же поправляется он, – по мне, это не совсем норма. ..

– Вне моей компетенции. – Перебивает судья. – Но вы договорите до конца. Соглашусь с тем, что суд в моём лице склонен к переквалификации. И разбираться это всё будет, скорее всего, не здесь.

– Я бы вёл речь о служебном подлоге! – вскидывает со своего места руку Садатоши. – Я уже набросал своим, – второй рукой он на секунду поднимает над головой служебный планшет. – Если начальство на месте, мне одобрят в течение четверти часа. Тогда сразу прошу вашей санкции на транспортировку второго задержанного в территориальный суд.

– Так быстро? – вырывается у общественного обвинителя.

– А чего тут возиться? – искренне удивляется полицейский. – Сервер – вояк. Все цифровые печати – на месте. Подлинность информации – стопроцентная. Вопрос в чём?

– Я не готов переквалифицировать первичное дело на сто восемьдесят градусов, с такой скоростью. – Откровенно признаётся сотрудник прокуратуры.

Он сверлит полицейского взглядом и не обращает внимания на окружающих.

– А мне сейчас ваш взгляд со стороны уже и не актуален, – делано удивляется сотрудник девятого бюро. – Когда я вас вызывал в Тамагава, была одна обстановка по делу. Сейчас она резко изменилась. С моей точки зрения, всё кристально ясно. Чисто наша подведомственность; вы подключитесь, если запросит любая из процессуальных сторон.

Сотрудник юстиции хочет что-то сказать. Но не решается.

– Готово! – судья со своего места, надев очки, обращается к полицейскому. – Вот санкция на перевозку в другой суд… Вы с нашим конвоем поедете? Или свой вызовете?

– Я спокоен за перевозку задержанного, – сдержанно комментирует Садатоши. – С точки зрения девятого бюро, имел место прямой служебный подлог. Это совсем другая квалификация дела, особенно с учётом того, в чей адрес был выпад.

Здоровяк-адвокат, не говоря ни слова, поднимает на секунду руку со своего места и тут же отпускает её.

– Если господин Кавасима попытается скрыться до разбирательства, у полиции Токио может не оказаться технической возможности защитить его и оградить от потенциальных несчастных случаев. – Подает со своего места голос приёмная мать школьника.

Вопреки предыдущему впечатлению, которое она производила на окружающих, сейчас в её интонациях откровенно звучит сталь.

– Похоже на угрозу, – лениво отзывается со своего места Садатоши.

Впрочем, по его внешнему виду понятно: сказано было исключительно для проформы.

– Готова обсудить данное обвинение в суде, – спокойно опускает ресницы Мивако. – В случае судебного приговора, отвечу по всей строгости закона.

– Эй, эй, эй!.. Мой батя, конечно, ещё тот воспитатель, – белобрысый вклинивается в разговор взрослых, придерживая удивлённую Мивако за локоть. – Ваша честь, но тут даже начальник отца, к-хм, четко выразит свою позицию. Подста... Извините. Фабрикация же?

– Это решение находится за пределами моей юрисдикции, – невозмутимо отвечает судья. – Так, дело против Асады Масахиро, о предумышленном нанесении... закрыто. Ввиду отсутствия официального представителя истца, оглашение мотивации суда производиться не будет. Девятое бюро! Подозреваемый Кавасима в вашем распоряжении. Заседание переносится в территориальный суд... района, в связи с ведомственной компетентностью. Все материалы отправлены вашему начальству копией, – судья кивает на большой монитор перед собой.

***

– Пожалуйста, разместитесь на заднем сидении. Пожалуйста, пристегните ремень и не совершайте резких движений во время езды. В случае вашего сопротивления во время транспортировки к месту судебного заседания... – Садатоши с занудным видом зачитывает начальнику образовательного процесса какие-то инструкции.

Вопреки моим личным ожиданиям, тот выглядит абсолютно спокойным. Он периодически бросает на меня взгляды, в которых нет и тени эмоций.

Странно. Я в нём такого самообладания не подозревал.

Посадка его в машину инспектора, с учётом лекции по правилам езды на пассажирском сидении в суд, занимает добрых пять минут.

После этого полицейский, не чинясь, отходит с нами на пятнадцать метров к машине Мивако:

– Мне бы вашего парня на следующее заседание, – он обращается к секретарше моего отца, игнорируя адвоката и меня. – Дело практически ясное, я просто не ожидал такой доказательной базы.

– Вы же сами запретили мне в машине сообщать вам подробности, – замечаю у него из-под руки и чуть сзади.

– Сглупил, – лаконично кивает он. – Вернее, неправильно оценил вводные. Но я сейчас всё очень быстро исправлю.

– Нас устроит любой вариант. – Мивако делает шаг вперёд и оказывается к нему вплотную. Настолько, что его дыхание шевелит кончики её волос. – Если он попадет под арест – бог судья. В том смысле, что спасибо...

– Вы христианка? – моментально вскидывается инспектор.

– Это что, так важно? – удивляется секретарша отца. – Если же его отпустят, мы... – она не договаривает.

Вместо слов, Кога красноречиво двигает правой бровью вверх-вниз.

– Ну да, либо ему на другую планету валить, – поддакиваю со своей стороны.

Иногда гормональная система этого тела влияет на мои мыслительные процессы гораздо сильнее, чем мне бы того хотелось. Как и на мою сдержанность.

Например, сейчас.

Поэтому у меня порой и вырывается изо рта то, что я-взрослый никогда бы не сказал вслух.

– Я понимаю, что имеет в виду ваш приемный сын. Но я бы настоятельно просил вас не предпринимать никаких резких шагов. – Садатоши безмятежно смотрит на Мивако, не двигаясь с места.

– Не могу обещать со своей стороны, – честно отвечает она. – Я могу косвенно повлиять на... вы понимаете. Но решать это будут совсем другие люди. И тут даже не в Масе дело, – она между делом приобнимает меня за плечо.

Касаясь его своей грудью.

Чёрт, где моя Цубаса.

– Мы испытываем давление, в том числе незаслуженное, сразу с нескольких сторон. – Продолжает она. – Есть общепринятые правила игры. Дети – вне войны. Я не уверена, что мне удастся убедить руководство закрыть глаза на такое. И вообще, ничего, что он слушает? – Кога коротко касается губами моей макушки, прижимаясь ко мне на долю секунды ещё плотнее.

(Цуба-а-аса-а. Эх. Поскорее бы домой).

– Я не вижу смысла от него скрывать то, что он и так узнает, – отмахивается Садатоши. – А вы согласитесь с тем допущением, что даже заслуженная расправа над педагогом может быть истолкована против вас? И повредить репутации перед выборами? Избиратели поймут великодушие и уважение закона, особенно с вашей стороны. Отказ от мести вполне можно выдать за вашу добровольную жертву. – Полицейский исполняет чеховскую паузу. – А вот резня в воспитательных целях... – он многозначительно глядит в глаза Мивако.

– Вас бы в наш избирательный штаб, – спокойно отвечает она, не меняясь в лице. – Хороший аргумент. Постараюсь его донести без искажений. На своём месте, я склонна согласиться. Но повторюсь: решение будет приниматься не на моём уровне.

– Когда мне так говорят люди вашего уровня, я знаю: на самом деле, решение уже принято. Просто мне его сейчас не сообщают. – Инспектор насмешливо фыркает и без тени эмоций выдерживает взгляд Мивако.

– Вы умный, – кивает она, разворачиваясь к машине.

– Так вы его до районного суда подбросите?! – с претензией в голосе напоминает правоохранитель. – Вслед за моей машиной?

– Я думала, он и отсюда с вами? – растерянно оборачивается Кога. – Да, конечно. Если надо – отвезем и туда. В какой роли на этот раз?

– Свидетелем обвинения… У меня на заднем сидении – обвиняемый, с которым ваш приемный сын более чем хорошо знаком. Я бы крайне не хотел, чтобы в поездке до суда они сидели так близко друг к другу, – обозначает иронию полицейский.

– Ч-ч-ч... Да, конечно, – Мивако подхватывает меня под руку и увлекает в свою машину.

***

– А тут всегда в это время пробки, – подаёт голос с водительского места юрист. – Ещё часа на полтора.

– Расскажешь подробно по поводу записи? И всего случившегося?

Первую четверть часа Мивако молчала, удерживая меня под руку и облокотившись виском о моё плечо.

Я уже был готов открытым текстом попросить её пощадить мои молодые гормоны. Слава богу, она на каком-то этапе сама сменила положение и затеяла серьёзный разговор, отвлекающий меня от интересных физиологических аспектов.

– Да нечего особо рассказывать. Ты же сама в суде всё видела, – на всякий случай, пользуясь моментом (пока она поправляет прическу обеими руками), отодвигаюсь в дальний конец салона.

– Каким образом ты использовал сервер министерства обороны? Какие у нас там знакомства? – в лоб спрашивает она. – Я уже поняла, что твоя запись подлинная. Но можно ли с кем-то поговорить, есть ли у них возможность редактировать заливаемое...

– Тебе откровенно? Или с соблюдением приличий? – перебиваю, не дослушав.

Самое печальное, что красноволосая предупреждала: как только моя родня вникнет, тут же начнутся разные интересные инициативы с их стороны, на эту тему. В ответ на которые она будет просто посылать матом, не глядя на чины и регалии.

Когда она мне это сообщала, попутно она ухаживала за Ю.

Выдаю это всё открытым текстом секретарше отца и отворачиваюсь.

Поскольку мы застряли в пробке, совместное нахождение в одном салоне затягивается.

Через пару минут Мивако поднимает стекло, отделяющее нас от водителя и изолирующие его от наших звуков:

– Маса, ты просто не понимаешь реальной стоимости такого канала. Это кто-то из окружения Цубасы помог? Давай по-взрослому... Семье очень нужна эта возможность. Просто скажи мне, что ты за неё хочешь?

– Я был о тебе лучшего мнения. – Констатирую, что думаю. – Ты вообще не понимаешь слова "нет"? Слушай, а ты сюда изначально ради меня приехала? Или – чтобы не выпустить событие из-под контроля? – меня с запозданием простреливает одна интересная догадка.

– Иногда события прошлого не имеют значения, – идиотским философским ребусом отвечает она. – Та возможность, о которой я не подозревала, благодаря тебе вскрылась только сейчас. Давай обсуждать её.

– Это не твоя возможность. Моя. И она была одноразовая.

Никогда не понимал этих наушников, в которых каждый второй в это время проводит большую половину жизни. Но сейчас вставляю их в уши с удовольствием, вкручивая музыку погромче.

До самого суда мы не общаемся.

***

В здании районного суда, через какое-то время.

– … вы согласны, что это было нарушение?

– Да. – Светловолосый подросток спокойно смотрит на судью. – Но я бы предложил не тасовать хронологию. В ситуации, когда мой педагог укрывает преступников, у меня нет надежды на правосудие. В той обстановке, с учётом известного, я считал: или – справедливость своими руками, здесь и сейчас. Без оглядки на закон, который не работает. Напоминаю: у Иоки Икару есть и подруги. И они потенциально тоже оказывались под ударом – сойди преступникам с рук первое…

– Они пока не признаны преступниками, – перебивает подростка адвокат обвиняемого, оперативно прибывший к началу заседания.

Глава 28

– Вот именно это я и имею в виду, – фыркает белобрысый мальчишка, косясь на перебившего его взрослого. – Уважаемый судья, я происхожу, возможно, из семьи с не самой безупречной репутацией. Если основываться на стереотипах... Но в чём никто и никогда нас обвинить не мог, так это в том, что мы на кого-то перекладывали ответственность. – Наблюдая задумчивое и удивлённое лицо судейского чиновника, пацан коротко завершает свою мысль. – Я действовал исходя из императивов, работающих в моей семье.

– Хочу, чтобы вы меня сейчас услышали. – Судья смотрит только на школьника. – Воспитание и привитие вам адекватного образа мышления – не моя обязанность. Но лично меня, как сотрудника юстиции, крайне беспокоит ваш порыв подменять собой узаконенное правосудие. Я сейчас одновременно и об обстоятельствах этого дела, и в качестве пожелания вам лично, на будущее. С позиции более старшего человека. Молодой человек, если вы не смените эти ваши императивы, на каком-то этапе вы можете оказаться в этом же зале, но уже совсем в другой роли!

– А можно тупой вопрос? На уровне школьника?

– Не раньше, чем я вынесу вам предупреждение. И задам свой вопрос... – ворчит судья. Затем продолжает громко и отчётливо. – Асада Масахиро, вы подтверждаете, что отказываетесь от услуг юриста своей семьи в данном заседании?

– Если выступаю в роли свидетеля – то однозначно подтверждаю, – категорично заявляет подросток, косясь на вторую жену своего отца и её сопровождающего, сидящих в зале.

– Дело в отношении вас закрыто судом предыдущей инстанции, – педантично замечает чиновник юстиции. – Потому – да, вы здесь исключительно как свидетель. Но вопрос в следующем. От девятого бюро токийского департамента полиции в суд поступило предупреждение: любое разбирательство с вашим участием может влиять на предстоящий процесс муниципальных выборов. Я уточняю, именно по этой причине: если вы, выступая сейчас самостоятельно, невольно нанесете репутационный вред своей семье – судебная система хотела бы заранее дистанцироваться от обвинений в предвзятости. – На пару секунд в зале виснет пауза. – Потому прошу вас ещё раз подумать.

– Без юриста, – коротко роняет подросток.

На его лице явственно написано раздражение.

– На правах опекуна, можно ли регулировать его участие в этом заседании? – подаёт со своего места голос Мивако Кога, подняв руку.

Судья, не обращая внимания на мелкое нарушение регламента, спокойно отвечает и ей:

– Не в этом случае. Не когда он свидетель. Если бы он был истцом или обвиняемым – его дееспособность принималась бы во внимание. В случае же свидетельских показаний, ни у какого второго лица, включая членов семьи, нет права говорить от его имени. Если только вас там не было вместе с ним, – он вопросительно поднимает бровь в конце фразы.

Мивако опускает взгляд.

– Каким был ваш вопрос, молодой человек? – судья возвращается к разговору со светловолосым.

– А если у вас в доме случится пожар... нет, даже не так. Допустим, квартира вашего соседа горит, а в ней маленькие дети. Пожар ну пусть второй или третьей категории. Вы будете спасать детей самостоятельно, сразу? Или вызовите пожарников, как и полагается; а время до их приезда потратите на созерцание?

– Я бы не назвал эту аналогию корректной, – судебный чиновник смотрит на подростка мягко и доброжелательно. – В приводимом вами примере, значение имеют секунды. В случае же вашего выяснения отношений с одноклассником и его товарищами, о подобном цейтноте речь не шла.

– Тут видите какое дело… мы сейчас все находимся здесь именно потому, что у меня, как оказалось, были более чем серьёзные основания сомневаться в справедливом разрешении ситуации иначе, как своими руками. Не мне выносить суждения, но что школа будет заминать все инциденты – лично мне было понятно с самого начала...

– ... мне кажется, вы несколько предвзяты. Но продолжайте.

– А история не знает сослагательного наклонения, ваша честь. Давайте исходить из того, что у меня был свой прогноз по ситуации? И он оправдался на все сто процентов? Вот уверенно прогнозируя будущее, я и действовал.

– Вы ступаете на очень тонкий лёд, молодой человек, – судья неодобрительно смотрит на младшего Асаду.

– Ваша честь, а давайте зайдем с другой стороны? У меня ещё вопрос: а на каком этапе в данный момент находится процессуальное производство по факту опасных для жизни травм, нанесенных Икару Иоке? За несколько часов до моей драки с физкультурниками?

– Протест! – вскидывает руку адвокат начальника образовательного процесса Академии Тамагава. – Не имеет отношения к делу!

– Как раз имеет, – мгновенно упирается школьник. – Просто вам невыгодно.

– Здесь я определяю, что имеет отношение к заседанию и к рассматриваемой теме, – вежливо отвечает адвокату судья. – Масахиро, ответ на ваш вопрос: из материалов предыдущего дела, я в курсе подоплеки. Отчасти. Процессуального производства пока не открыто, могу в виде исключения из правил пояснить причины.

– Я был бы очень вам благодарен, если бы вы это сделали, – кивает подросток. – И давайте сразу обозначу свою позицию. Всё случившееся является не суммой разорванных и несвязанных эпизодов. К сожалению, это звенья одной цепи, я ровно через минуту это докажу... Ваша честь, почему не открыто производство по факту нанесенных девочке травм?

– Пострадавшая жива, находится в сознании. Её дееспособные представители находятся рядом с ней и никаких заявлений не подавали. На базе существующих прецедентов, работает следующая процедура: до заявления её опекунов либо родителей, процессуальное производство не открывается. Если пострадавший жив и в сознании, возможно только «в отношении», а не «по факту». Я ответил на ваш вопрос?

– Да. Потому что у меня есть материалы по этому инциденту, которые я не стал предъявлять в предыдущем суде. – Хмуро заявляет младший Асада. – Уважаемый судья, это смешно, конечно, но я могу попросить и вас, как предыдущего судью, извлечь по процедуре файл? С главного учебного сервера Министерства Обороны?

***

Там же, через некоторое время.

Последние кадры демонстрирующегося на большом экране ролика.

Начальник образовательного процесса Академии Тамагава смотрит видео широко раскрытыми глазами. Его адвокат задумчиво теребит в руках карандаш.

– Вот как выглядел несчастный случай, в котором, якобы, кроме шутки ничего не было. – В полной тишине первым начинает говорить Асада-младший. – И теперь мои пояснения собственных действий, раз это так важно для квалификации чего-то там... Я был уверен, что в сложившейся обстановке апеллировать к справедливости обычными путями бессмысленно. Потому что вам бы и этот файл не достался, если бы не я. Как вы говорите, имелись прецеденты. Моё мнение было: или я исправлю ситуацию своими руками, или этот случай будет не последним. Если даже это видео, как я и предвидел, пришлось выцарапывать с немалыми ухищрениями.

– Вы сейчас признаетесь в том, что получили это видео не совсем законным образом? – хмуро спрашивает судья. – Кстати, от этого зависит и его валидность в качестве доказательства.

– Вам официально? Или честно? – школьник отрешен и безмятежно спокоен.

– Вы очень сильно рискуете, – с досадой констатирует представитель юстиции. – Таким образом ставя вопрос.

– Окей, тогда заявляю. Мне лишь абсолютно случайно стал известен путь, где искать. Файл был сохранён, с соблюдением определенных процедур, на внешнем источнике в рамках учений Информационной Академии Министерства Обороны. Точка.

– Самое печальное, что в случае с Икару Иокой, несмотря на этот материал, открытие производства без их заявления в полицию всё равно невозможно, – задумчиво говорит судья после паузы. – Но ваше выступление, как свидетеля, было неоценимо с точки зрения текущего дела... Асада Масахиро, благодарю вас за участие! Однако, отпустить вас так не могу. Административные дела – не профиль этого заседания, но вы продемонстрировали очень опасную тенденцию подмены системного правосудия собственной точкой зрения... решением суда первой инстанции вы приговариваетесь... ввиду малой значимости вопроса, приговор может быть обжалован в трехдневный срок...

***

– Привет! Иди сюда, выйти именно сейчас могу! – Цубаса освоилась со всеми системами умного дома в первые три минуты своего пребывания тут.

О приходе Масы она знала ещё до того, как открылась входная дверь на первом этаже.

Вместе с парнем вернулась и секретарша его отца. Красноволосая заметила даже через камеру, что друг с другом они не разговаривали и друг на друга не смотрели.

Интересно, что стряслось?

– Как она? – Маса, выбравшись из ботинок в прихожей, протопал сразу сюда, в комнату к сестре.

– Эй, помой руки сначала! – красноволосая быстро отстранилась от его ладоней, нацелившихся нырнуть ей под футболку. – Алло, ты меня слышишь?

– Да подумаешь...

– Нет. Ну мало ли, где тебя носило?! Руки помой?! Я же не убегаю!

– Она как? – повторил вопрос одноклассник через половину минуты, выходя из санузла и стряхивая воду с мокрых ладоней.

– Спит. Мне кажется, уже всё стабильно. – Добросовестно доложила Кимишима. – Организм молодой, здоровый. Печень работает нормально. Нейроконцентратор почистили, как и базу приложений. Проспится – и всё будет в норме. Эй, уверен?.. эй, что, прямо здесь?!.. блин, тогда не так... тс-с-с... нет, не стоя, падай на футон... развернись боком, не хрипи мне на ухо раненым кабаном... а то заржу...

***

– Что у вас в итоге с секретаршей? – спрашивает Цубаса чётко в середине одного интересного процесса.

– Тебе прямо сейчас интервью дать? – ворчу недовольно.

– А ты что, не можешь на вопрос ответить? Параллельно?

Перед моими глазами лишь её затылок, но я уверен – она в этот момент веселится.

– Это именно сейчас надо обсуждать?!

– Пф-ф, может, я хочу проверить, насколько ты разгорячен нетерпением, – да, она искренне насмехается. – Ты набросился на меня, как на скорую помощь. Где моя прелюдия? Хи-хи... Даже у африканских обезьян есть маленькая, плохонькая, но прелюдия!

– А причём тут скорая помощь? – кажется, меня только что озадачили.

– Эээ... такой быстрый контакт девчонки между собой зовут скорой помощью. Вполне определенного характера. Ладно, проявляю снисхождение. Цени!

***

Потроллив белобрысого в процессе кое-чего интересного, Цубаса затащила его потом вместе с собой в душ. Там, включив все виды воды в джакузи (и не только), она абсолютно серьёзно спросила:

– Что в итоге в суде? И что у тебя с Мивако?

– Против меня в первом суде вопросов не возникло, – пожал плечами Маса, задумчиво глядя на её живот. – Слушай, а у тебя тоже кубики на прессе... Не замечал раньше...

Цубаса фыркнула и тактично промолчала: говорить парню, что его пресс кубиками и не пахнет (пока что) – не самая лучшая идея.

– Засветил ту запись, где мы с физкультурниками воюем. – Продолжил он. – В итоге, дело переквалифицировали против Юто и отправили в районный суд.

– Предсказуемо, – кивнула красноволосая. – Из министерства вам сразу ответили?

– Да, сработал тот канал, который ты называла.

– Да министерство его раз в месяц рассылает, – не сдержалась Кимишима-младшая, припоминая кое-кого из преподавателей. – Просто юстиция и ещё пара министерств никогда ничего не запоминают. Ладно, рассказывай дальше.

– Да почти все рассказал. Слово за слово, Кавасима остался объясняться в суде. А мне десять часов общественных работ впаяли и из суда выпроводили.

– За драку? – мгновенно сориентировалась Цубаса, нисколько не удивляясь.

– Угу.

– Где отрабатывать будешь? Следилка – приложение на смартфоне?

– Эээ, ответ на второй вопрос – да, – озадачился товарищ. – Слушай, какая из тебя опасная жена будет! Ты всё на два шага вперёд видишь! Ну или назад, это как посмотреть.

– Стандартная ситуация, стандартные решения, – лениво пожала плечами бывшая курсант. – Ты не сказал, где будешь отрабатывать.

– Сиделкой у Икару. Кстати, ты с ней связывалась?

– С ней нет, – мгновенно поскучнела красноволосая. – Через сестру качнула из её медицинской карты диагноз и текущее состояние.

– Что там? – мгновенно напрягся Маса. – Какой именно тип перелома?

– А чего это тебя так интересует? – вдохнула Цубаса, быстро опускаясь из мажорного настроения в минорное. – Блин, мы тут с тобой... а она...

– Потому что я не уверен, что точно услышал диагноз по телефону, – как-то слишком серьезно ответил парень, глядя ей в глаза. – Но я абсолютно точно знаю, как выкарабкаться после компрессионного перелома поясничного отдела позвоночника.

– Повтори, – не заморачиваясь приличиями, Кимишима-младшая прямо при нем потянулась к смартфону.

Активировав программу и показав ему, какую, она требовательно уставилась в его глаза. Тщательно контролируя малейшие оттенки мимики.

– Был парень, шестнадцати лет. Упал с высоты четырнадцать метров. – Маса говорил твердо и уверенно, не отводя взгляда. – Парализация, попытка самоубийства, всё как надо. А-а, даже две попытки самоубийства у него было. Потом, разозлившись, он разработал методику и стал по ней заниматься. Через пять лет начал ходить и вернулся в такой спорт, что не все здоровые повторят.

– Что за парень? – боясь пропустить удар собственного сердца, Цубаса, не стесняясь, сверялась с показаниями программы. – Ты не врешь. Понимаешь всю стоимость твоего заявления?

– Более чем, – спокойно кивнул товарищ.

– В чём суть методики?

– Формирование дублирующей нейросети через периферические нервы. Я не медик, не знаю деталей; но я с ним был знаком. Достаточно близко. Помимо спинного мозга, есть же ещё нервы на руках, ногах и так далее? Вот он за пять лет переучил свою нервную систему – это раз. Типа, дублировать центральную периферической. А потом, с её помощью, через периферию каким-то образом восстановил проводимость позвоночника. В смысле, спинного мозга. И кость срастил. Это два.

– Медицина говорит, что это невозможно, – Цубаса твердо смотрела товарищу в глаза. – С диагностикой, где она лежит, не ошибаются.

– Вот и ему врачи в больнице сказали, что это невозможно, – хохотнул Маса. – Но ему было шестнадцать лет и он тогда просто не поверил. Потом он говорил, что с высоты опыта второй раз уложился бы года в полтора-два. Очень много упражнений делал лишних, потому что не знал, каким из путей идти.

– Как его звали? – автоматически спросила Цубаса, против воли погружаясь в собственные мысли.

– Валентин. Но его имя тебе ничего не скажет. Кстати, он со временем смеялся! Говорил: если бы не был шестнадцатилетним дураком и недоучкой, то точно поверил бы врачам. И остался бы в итоге парализованным.

– Каторжная работа, – она, не сдержавшись, принялась набрасывать программу замены сигнала прямо в джакузи. – Вообще, наверное, просто никто не пробовал... Теоретически, продублировав работу спинного мозга нейро-концентратором... хм... это работа для целой лаборатории, не на один месяц. Ты уверен, что это возможно?!

– У тебя же программа работает, – спокойно пожал плечами светловолосый, указывая глазами на смартфон в руках подруги. – Ты же и сама видишь, что да. Я уверен. Кстати, чуть не забыл... Он без нейро-концентратора справился. А концентратор вообще должен всё здорово облегчить и ускорить.

– У тебя будут свои рабыни, если мы это сделаем. – После трёх минут полного молчания сказала Цубаса. – И рабы.

– Да ну, тоже мне, замануха, – посмеялся товарищ. – Неинтересно.

– Оу, мы же переключились на другую тему... Что у тебя с Мивако?!

– Ты была права. Во-первых, она в организации отца решает намного больше, чем старается показывать. Во-вторых...

Дверь в ванну распахнулась.

– Это твой канал? Файл у министерства обороны ты залила? – Мивако, абсолютно не обращая внимания на сгустившуюся атмосферу, стояла на пороге.

– Давно подслушивала? – нехотя и равнодушно, не поворачивая головы, спросила Цубаса.