Текст книги "Выживший Матео (ЛП)"

Автор книги: Сэм Мариано

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Сэм Мариано
Выживший Матео

Посвящение

Джен Кертис, это для тебя, леди. Ты просто потрясающая. Трудно поверить, что Морелли когда– либо существовали без тебя! Ты была такой рок– звездой, и я так ценю всю твою помощь в продвижении этой серии! Если бы у меня был кошелек Матео, я бы купила тебе Louboutins, которые ты возненавидишь.:D

Глава Первая

Здесь слишком много еды.

Перемещая противень с фольгой за противнем, я пытаюсь найти свою столешницу. Где– то под всей этой едой у меня есть номер телефона специалиста по ремонту компьютеров, который нужен Эвелин, но я просто… здесь так много еды.

– О, милая, тебе не обязательно делать это сейчас, – говорит пожилая женщина, глядя на меня так, словно я сошла с ума.

– Нет, это где– то здесь, просто здесь так много чертовой еды!

Ее глаза расширяются от явного ужаса, и она, честное слово, сжимает свои жемчужины.

Прислонившись к стойке, я заставляю себя успокоиться. Поворачиваясь к ней, я говорю: – Мне очень жаль.

Она не знает, что ответить, разрываясь между сочувствием ко мне и очевидным неодобрением того, что я безбожное чудовище, которое ругается на поминках покойного мужа.

Что, думаю, я могу понять.

Я возвращаюсь к поиску номера телефона, но с гораздо меньшим энтузиазмом. Эвелин пятится из комнаты, вероятно, чтобы сообщить обо мне в службу защиты детей.

В конце концов я сдаюсь, открываю один из контейнеров и нахожу рулет с пепперони. – О, очко, – говорю я, ни к кому не обращаясь, отрывая кусок и откусывая.

Спустя несколько минут и два рулета с пепперони я возвращаюсь в гостиную. По дороге я подслушиваю, как Дороти говорит какому– то другому любителю посплетничать: – Я все еще думаю, что ей следовало устроить похороны. Это не похороны. Это неправильно.

Скользнув за ее спину, я заявляю: – Он не хотел похорон, Дороти.

Она краснеет, когда ее застают за разговором обо мне. Я слегка подмигиваю ей и продолжаю идти.

Наконец – то я добираюсь до единственного человека в этом доме, которого хочу видеть, – и она меньше трех футов ростом, в милых маленьких белых туфельках и розовом бархатном платье. Я уверена, они трепали языками по поводу того, как неподобающе я одела нашего трехлетнего ребенка, но мне просто наплевать.

Родни нравилась она в этом платье.

– Мама!

Я подхватываю свою малышку, сажая ее на бедро. – Привет, сладкая.

Хихикая, она говорит: – Я не сладкая.

– Мороженое?

– Нет!

– Фруктовое мороженое?

Снова рассмеявшись, она качает головой.

– Печенье? – Серьезно спрашиваю я.

– Я не печенье! Я Лили!

– Оооо, вот ты какая, – говорю я, щекоча ее, пока она не умоляет меня остановиться, затем притягиваю ее в объятия.

Я заслужила еще несколько укоризненных взглядов от незнакомцев, собравшихся в моей гостиной, в основном друзей матери Родни – людей, которые даже не знали моего покойного мужа, а если бы и знали, он бы им не понравился.

Мне все равно, что они думают. Лили не понимает, что это такое. Она даже еще не понимает, что Родни больше нет, и я чертовски уверена, что не собираюсь обречь ее на торжественный вечер, чтобы все остальные почувствовали себя лучше.

Значит, я справляюсь не так, как они думают, я должна. Пошли они нахуй.

К сожалению, следующей ко мне подходит мать Родни. Ее рост меньше пяти футов, и она ходит немного сгорбившись, отчего кажется еще ниже ростом. У нее копна темно– каштановых волос, вьющихся и выглядящих как у мертвеца, но она укладывает их каждые шесть недель, так что, я думаю, они все еще живы.

– Мэг, милая, почему бы тебе не позволить мне взять Лили сегодня вечером? – предлагает она.

Я качаю головой, заставляя себя улыбнуться. – У нас все в порядке, спасибо.

– Я действительно не думаю, что это до тебя дошло, – говорит она, глядя на меня грустными глазами.

Мне действительно неловко из– за этого. Она довольно милая женщина. Она всегда была очень добра ко мне и Лили; она просто вырастила дерьмового сына и сойдет в могилу, отрицая это.

Я хотел бы дать ей сломленную, скорбящую невестку, которую она, очевидно, жаждет, но я просто не могу.

Хотя мне больно, что моя маленькая девочка потеряла отца, и даже немного грустно за себя, я испытываю огромное облегчение, зная, что он больше не может разрушить нас… что ж, я не виню его маму за то, что она не смогла этого понять.

В конце концов, я безбожное чудовище.

Она всего лишь пожизненная пособница.

Неловко похлопав ее по руке, я поднимаю Лили и ухожу, чтобы пообщаться еще с несколькими незнакомцами, ожидая благословенного момента, когда я смогу выставить их всех из своего дома. Как только они уйдут и Лили ляжет спать, я собираюсь плюхнуться задницей за кухонный стол с бокалом вина, чековой книжкой и калькулятором и придумать план, как выбраться из этой финансовой ямы, в которую нас загнал Родни. Это будет нелегко, это будет не быстро, но в конце концов я выберусь, и с его уходом – Упокой Господь его душу – мы никогда больше не вернемся к этому.

Еще я собираюсь доесть те рулетики с пепперони. Они действительно вкусные.

–

Гости ушли, Лили лежит в постели, завернувшись в атласный халат и пушистые носки, я наконец– то сажусь за кухонный стол. Я решаю включить какого– нибудь Фрэнка Синатру, пока пью вино, и чувствую себя лучше, чем, наверное, когда– либо чувствовала себя любая жена в ночь после поминок по мужу.

Поскольку Фрэнк говорит мне, что лучшее еще впереди, я ем, пью, сохраняю равновесие и верю ему.

Раздается стук в дверь, и я обмякаю от разочарования. Ты, должно быть, издеваешься надо мной. Кто приходит на поминки так поздно?

Обернув халат вокруг талии, я подхожу к двери с хмурым выражением лица. Уже почти десять. Ну же.

Сквозь запотевшее стекло входной двери я вижу неясную фигуру, но Родни знал много ночных сов, поэтому я, не раздумывая, открываю дверь, чтобы поприветствовать опоздавшего. Я не буду приглашать его войти, кто бы это ни был.

Пожилой мужчина с волосами цвета соли и перца стоит у двери, выражение лица у него нейтральное, когда я появляюсь, но, заметив мой наряд, он выглядит немного более заинтересованным.

Отвратительно. Он буквально ровесник моего отца. Я полагаю. Мама никогда не говорила мне, сколько лет было моему отцу.

У него большой, длинный нос и кустистые брови, которые сходят с рук только старикам.

Любезно игнорируя то, как его серые глаза обшаривают мое тело, я сообщаю ему: – Э– э, спасибо, что зашел выразить свое почтение, но поминки закончились пару часов назад, и моя дочь уже в постели, так что… Сейчас неподходящее время, но спасибо.

Я киваю ему, отступая, чтобы закрыть дверь, но внезапно появляется крупный мужчина в кожаной куртке и джинсах, очевидно, стоявший спиной к моему дому, с той стороны, где я его не видела. Его крепкая рука останавливает дверь прежде, чем я успеваю ее захлопнуть, и укол страха пронзает меня.

Мой взгляд переходит на мужчину постарше; он не боится.

Пожилой мужчина заходит прямо в мой дом, а его гигантский напарник ведет меня задом наперед, пока я не упираюсь в дверь шкафа. Я смотрю на него, сглатывая, затем снова перевожу взгляд на мужчину постарше.

– Что это? – спрашиваю я.

– Миссис Геллар? спрашивает старик, снимая шляпу с головы и держа ее в руке в насмешливом знаке уважения. – Очень сожалею о вашей потере.

Очевидно, это неискренне, поэтому я не утруждаю себя благодарностью. Его огромный громила отходит от меня, поскольку я проявляю послушание, и берет рамку с фотографией, которую я выставила на крайнем столике у лестницы. Мельком взглянув на него, он передает его старику.

Мужчина берет его, его взгляд останавливается на пухлых детских щечках моей милой доШери, и он улыбается – вроде как. Это не совсем похоже на улыбку, но я не знаю, как еще это назвать.

– Милый ребенок, – говорит он мне, роняя рамку на пол.

Стекло не разбивается, но я смотрю вниз и вижу, что оно все– таки треснуло, прямо посередине лица Лили.

Сглатывая, все еще прижимаясь спиной к дверце шкафа, я спрашиваю: – Чего ты хочешь?

Кустистые брови пожилого мужчины взлетают на лоб. – Ты не хочешь знать, кто я?

– Прекрасно, кто ты? – Спрашиваю я, не заинтересованная игрой в угадайку.

– Антонио Кастелланос. Теперь ты знаешь, кто я?

У меня сводит желудок, потому что я так и делаю. О двух криминальных семьях, которые, по сути, владеют Чикаго, я знаю мало, но мне известны имена боссов: Матео Морелли и Антонио Кастелланос.

– Черт, – бормочу я.

Антонио улыбается, глядя на великана. – Она забавная. Разве она не забавная?

Его тон такой же безжизненный, как и глаза, великан смотрит на меня и говорит: – Так весело.

– Мне не нравятся забавные бабы, – сообщает мне Антонио. – Но это нормально. Ты не для меня.

– Ни хрена себе, – говорю я, прежде чем успеваю сдержаться.

Старик выглядит так, словно собирается ответить, но потом делает паузу. – Ты слушаешь The Best is Yet to Come? – спрашивает он, слушая конец песни, играющей на кухне. – Ваш муж только что умер, вы слушаете это?-

– Ты знал его, верно? – Риторически спрашиваю я.

Он пожимает плечами. – Да. Ты прав. Не так уж много, чтобы скучать. Хотя удивлен, что ты это знаешь, потому что ты его женщина.

Я действительно могу только пялиться на него из– за этого.

– В любом случае. Думаю, мне не нужно вам говорить, что ваш муж был большим игроком. Тратил деньги по всему городу. Просто так получилось, что он был должен мне много денег, когда умер-.

Все развлечения, которые мне удавалось поддерживать, теперь покидают меня. Я знал, что Родни занял денег, чтобы пополнить свою привычку играть в азартные игры, когда у меня закончилась зарплата, но у Антонио гребаного Кастелланоса?

– Ты знаешь, что Матео Морелли нанес ему удар, – добавляет он, наблюдая за реакцией на моем лице.

Я оставляю его полностью пустым, когда отвечаю: – Мне придется отправить ему открытку; он сэкономил мне кучу денег-.

Глядя на своего большого друга, Кастелланос указывает на меня и говорит: – Этот холоден как лед. Иисус Христос-. Затем, возвращаясь ко мне, он говорит: – Я буду честен, дорогая, ты понравилась мне своим лицом и сиськами, но я думаю, что ты даже более совершенна, чем я ожидал-.

– Могу я процитировать вас в своем профиле знакомств? – Язвительно замечаю.

Великан фыркает на это, и я поднимаю на него взгляд, поскольку действительно не думала, что до сих пор я его забавлял.

Все еще улыбаясь мне, Антонио Кастелланос говорит мне: – Долг вашего мужа передо мной не исчез с его смертью. Долг так не работает. Он проходит. Долг Родни? Теперь он твой.

Я не могу солгать и сказать, что я не разочарован, но я расправляю свои узкие плечи, кивая. – Это справедливо. Я не знаю, сколько он тебе должен, но я работаю над планом выплат, чтобы вытащить нас из той ямы, в которой он нас оставил прямо сейчас. Вообще– то, я и Старина Голубоглазый, – говорю я, указывая большим пальцем в сторону кухни. – Я уверена, что сейчас у меня не все в порядке, но если вы сможете дать мне баланс, очевидно, я отдам предпочтение тому, чтобы расплатиться с вами в первую очередь-.

Кастелланос качает головой, надвигая шляпу на затылок. – Мне не нужны твои деньги. У тебя столько нет.

Настороженно наблюдая за ним, я спрашиваю: – Тогда чего ты хочешь? -

– Окажу услугу.

Сама я в это дерьмо не ввязываюсь, но нетрудно догадаться, что услуга обходится недешево в его мире. Это не будет "поливать мои растения, пока я в отпуске".

– Я не уверена, что могу быть вам чем– то полезна. Я веду очень честную и ограниченную жизнь. Я не мой муж. Я не занимаюсь тем дерьмом, которое он делает, – поправляю я, качая головой из– за промаха.

– Тебе и не нужно этого делать. Тебе не нужно никаких особых навыков; пара сисек, твой шикарный рот – я думаю, ты отлично справишься.

– И в чем конкретно заключается это задание?

Антонио Кастелланос снова улыбается мне своей жуткой неулыбкой, и у меня по коже бегут мурашки, но я сохраняю хладнокровие, потому что у меня это хорошо получается. – Соблазнение.

Закатывая глаза, я говорю: – Фу, серьезно? Нет, спасибо. Мужчины отвратительны.

Он выглядит немного ошарашенным этим, его брови поднимаются. – Ты ешь киску?

Мне удается не фыркнуть. – Я могла бы начать, если Родни всего мира – это то, что там осталось.

Я наконец– то заинтересовала Антонио, несмотря на то, что он, я думаю, была веселой, но теперь гигант остается сосредоточенным. – Это не просьба, – говорит мне Гигант, поднимая ногу и наступая ботинком на фотографию Лили в рамке, на этот раз разбивая ее вдребезги.

Протрезвев, я сглатываю, глядя на Антонио Кастелланоса. – Хорошо. Мне нужно больше информации. Кого я соблазняю? И с какой целью?

У меня такое чувство, что он упивается тем, что собирается сказать, но мне от этого не становится менее комфортно – потому что мне и так чертовски некомфортно, я просто не вижу смысла съеживаться. Если они хотят от меня одолжения, пусть делают одолжение – давайте перейдем к делу, чтобы я могла согласиться трахнуть какого– нибудь мудака и выставить их из моего дома.

– Я немного ввел в заблуждение. Я имею в виду, тебе придется соблазнить его, но на этом работа не заканчивается.

Конечно, это не так. Сохраняя хладнокровие, я спрашиваю: – Итак, в чем заключается работа?

Его губы складываются где– то между улыбкой и насмешкой, и, несмотря на намек на то, что я ему нравлюсь, у меня такое чувство, что это совсем не так, когда он говорит: – Ты собираешься убить Матео Морелли.

Глава Вторая

Я не хотела смеяться.

На самом деле, это не смешно.

Это ужасно, и невозможно, и много чего другого – но не смешно.

– Нет, это не так, – говорю я, качая головой.

– Да, это так.

– Что дальше, ты хочешь, чтобы я отсосал у тебя?? Спрашиваю я, расширяя глаза. – Он убил последнюю женщину, которую трахал. Его жена или кто там еще – я не знаю, с кем он трахался, эта сучка теперь спит с рыбами. Ни за что.

Антонио полез в карман достает две фотографии. Я ожидаю, что это будет своего рода шантаж, какой– то дополнительный "стимул" выполнить его просьбу – или, по крайней мере, фотография Матео Морелли, на случай, если я еще не знаю о его мечтательных глазах и мускулистом телосложении. Очевидно, это заставляет меня чувствовать себя лучше по поводу женоубийцы. Очевидно.

– Это неправда, – говорит он, показывая мне вместо этого фотографию какой– то девушки. – Это последняя девушка, с которой он трахался. Она жива и здорова, в Эванстоне. Но я не могу до нее добраться, она с каким– то никому не известным членом его семьи. В любом случае, вы похожи, – говорит он, поднося ее фотографию поближе к моему лицу.

Я беру это, хмуро глядя на фотографию. – Я имею в виду,.. не совсем, – говорю я. Мы обе худые и симпатичные, с красивыми волосами и голубыми глазами, но на самом деле мы не похожи. К тому же я старше этой девушки; очевидно, в наши дни он тоже ворует колыбели.

– Достаточно близко, – говорит он, забирая снимок обратно. Затем он показывает мне другую фотографию другой девушки в клубе, танцующей в черном платье без бретелек, более загорелой, с темными волосами. – Это та, которую он убил. Ты на нее не похожа.

– Ну что ж, хорошо; я уверена, что тогда он меня не убьет.

Антонио кивает, как будто в этой логике есть смысл, но, вероятно, просто потому, что ему похуй. Я очень расходный материал.

– Послушай, я не могу… Даже если бы я смогла добраться до Матео Морелли – чего я не могу, потому что, опять же, я не часть этого мира. Но даже если бы я могла, я не могу убить человека. Я не умею стрелять из пистолета, а из этих? – Я поднимаю свои худые, невпечатляющие руки. – Я не собираюсь расправляться с главарем мафии.

– Ты смирилась с тем, что твоего мужа избили, но не с боссом, который нанял его? Спрашивает Антонио, сдвинув кустистые брови. – Кем бы ни был твой муж, милая, я обещаю тебе, этот сукин сын еще хуже.

– Я в этом не сомневаюсь, но этот сукин сын – не моя проблема.

– Теперь это так.

Я не знаю, что на это ответить, поэтому просто смотрю, желая, чтобы мой этаж разверзся и поглотил этого парня. Как, черт возьми мне выпутаться из этого?

– Разве я не могу просто заплатить тебе деньги? Я спрашиваю.

– Долг только что удвоился, – холодно заявляет он. – У тебя в морозилке припрятано 30 000 долларов?

Я хочу сказать, что он не может просто удвоить такой долг, но я думаю, что он может.

– Если ты не скажешь "да" в ближайшие несколько секунд, это просто может снова удвоиться. Возможно, ты будешь у меня в долгу не только за одно одолжение, если это случится.

– Хорошо, – говорю я, поднимая руки в знак капитуляции. Я не знаю, на что именно я соглашаюсь, но я не хочу, чтобы количество услуг накапливалось. Обхватив голову руками, я медленно выдыхаю, пытаясь понять, что делать дальше. – И как мне это сделать, чтобы меня не убили?

– Это будет рискованно, но если ты правильно рассчитаешь время, все будет в порядке. За тобой будет следить моя команда, они смогут тебе помочь. Все, что тебе нужно сделать, это подсыпать что– нибудь в его напиток, и твоя работа выполнена. Он выпивает свой напиток, ты идешь домой. Делай все, что потребуется, чтобы дойти до этого момента. Как только он получит дозу, мои ребята уберут беспорядок. Он несколько раз вытирает руки. – Готово.

В этот момент я вся похолодела, но стараюсь не казаться потрясенной. Мысль о том, чтобы на самом деле кого– то убить… Не думаю, что я способна на это.

– Они поймут, что это была я.

– Мог бы быть бармен. Официант. Многие его ненавидят. Но на всякий случай используй свою девичью фамилию.

– Я не могу этого сделать, – тихо говорю я, качая головой.

– Тогда тебе лучше приготовиться к еще одним похоронам, милая-, – говорит он мне, пиная носком мокасина испорченную рамку для фотографии. – Для этого тебе не понадобится большой гроб.

–

Если я каким– то образом выживу в этой миссии, мне определенно придется искать новую работу.

Эдди, неряха, который позволяет мне вести его бухгалтерию, снова проходит мимо стола, за который меня посадили. Обычно я работаю на заднем плане один, но, по словам Антонио Кастелланоса, мы должны быть лучшими шоуменами. Я должеа быть заметна. Скучающая, сексуально озабоченная секретарша в приемной, делающая свои ногти, не заботясь ни о чем на свете.

Я думаю, они переоценивают, сколько усилий требуется, чтобы заинтересовать мужчину, но я позволяю им строить планы. Я просто играю роль, как предписано.

Это тоже тщательно продуманная игра. Эдди не самый умный парень в мире, но он знает, что лучше не связываться с мафией. Антонио, правда, нанес ему небольшой визит после меня, и теперь мы здесь сидим, Эдди трясется в своих ботинках, я тереблю лак для ногтей, ожидая, появится ли он.

Матео Морелли.

Я думаю, на самом деле ты не можешь просить у него аудиенции, но Эдди сделал то, о чем просил Антонио, и теперь мы все ждем, что произойдет.

– Я рад, что твой гребаный муж мертв, – говорит мне Эдди, сплевывая в чашку.

У Эдди отвратительная привычка жевать табак, особенно когда он нервничает. Я пытаюсь не смотреть на чашку, думая о том, сколько табачного слюна должно быть внутри, но это невозможно. Пара унций? Суммарно.

Я не обижаюсь на его злобный тон. Я бы тоже очень разозлилась на себя. – Прости.

– Это мое дело, – заявляет он, и его глаз подергивается.

– Я знаю. Просто сохраняй спокойствие. У тебя есть деньги. Все будет хорошо.

Я понятия не имею, правда ли это. Лично мне план брать деньги мафии, а затем возвращать их с такой задержкой, что они кого– то посылают, кажется ужасным планом – особенно для Эдди. Но идея в том, что вместо коленной чашечки они предлагают меня.

Я видела Матео Морелли и мафиози, убивающего жен, не говоря уже о том, что он красив и богат; я не думаю, что этому мужчине трудно заполучить цыпочек.

Но, эй, это план Антонио. Если он провалится, это не моя вина. Может быть, он перестанет использовать меня для этого, поскольку я не могу дважды появиться в качестве приманки, не вызвав подозрений.

Как ни заманчиво надеяться, что мне не удастся произвести впечатление на босса– соперника, я также боюсь того, что может произойти тогда. Антонио выразился предельно ясно – я выполню эту работу, иначе.

Мне плохо просто позволять своему разуму приближаться к этому, поэтому я останавливаюсь и перенаправляю. Я не могу заставить себя – не сейчас.

Наконец перед магазином останавливается темный Escalade.

– О, черт, – говорит Эдди, отходя от моего стола, снова плюет в свою чашку, затем ставит ее на ближайший стол. – Блядь, блядь, блядь.

– Успокойся, – бормочу я, отвинчивая белую крышечку от ярко– красного лака для ногтей. – Успокойся, черт возьми, Эдди.

– Из– за тебя нас всех убьют, – шипит Эдди.

– Заткнись, – рявкаю я, пытаясь смотреть на дверь, не поворачивая головы. Кто– то выходит из машины. Я делаю успокаивающий вдох и медленно крашу ноготь большого пальца, как будто мне на все наплевать, хотя на самом деле все зависит от меня.

Я бросаю взгляд на свою маленькую зеленую сумочку. Внутри лежит поддельная помада. Выглядит как обычная помада, но если снять колпачок и достать помаду, то на самом деле это флакон. Я посмотрела на него, на порошок внутри. Я не знаю, что это. Я не знаю, насколько осторожной я должна быть, когда дело доходит до моих рук. Все, что я знаю, это то, что если я не смогу заставить Матео Морелли проглотить это в какой– то момент сегодня вечером, мне крышка.

И если я это сделаю, то, возможно, мне тоже крышка.

Дверь распахивается, и внутрь заходят трое мужчин – никто из них не Матео Морелли.

Мой желудок сжимается от осознания этого.

Он не пришел.

Мы сделали все это напрасно.

Парень, который выходит вперед, имеет напряженный вид серийного убийцы. Он невысокий парень, среднего телосложения, но вся левая сторона его лица покрыта шрамами. Он одет в костюм, как и все остальные, но шрам исчезает под воротником, заставляя меня думать, что он, вероятно, спускается еще ниже.

– Эдди, – говорит он, кивая в знак приветствия.

– Адриан. Эдди снова хватает чашку и плюет в нее.

Человек со шрамом наблюдает, и я надеюсь, что он не может заметить, насколько дрожат руки Эдди. Я уверена, что могу.

– Почему я здесь, Эдди? – Спрашивает Адриан.

Я не знаю, риторический это вопрос или реальный, но Эдди спешит к своему столу, вытаскивая конверт из верхнего ящика. – У меня ваши деньги. Мне так жаль, что уже поздно.

Адриан молча ждет, пока Эдди принесет ему конверт. Эдди, похоже, неохотно подходит, но поскольку никто из мужчин не делает движения, чтобы взять конверт, у него нет выбора. Больно наблюдать, как он приближается к тому, кого зовут Адриан, с каждым шагом все более неохотно, как будто он идет к огненному озеру, а не к человеку.

Адриан берет конверт, засовывая его в левый нагрудный карман. Затем, абсолютно без предупреждения, он отстраняется и бьет Эдди кулаком в лицо так быстро, что я отшатываюсь, задыхаясь.

Эдди отшатывается назад, фактически падая на задницу с неожиданной силой. Адриан делает шаг вперед, и Эдди отползает назад, как краб, затем поднимает руку. – Подожди, подожди! У меня… у меня есть кое – что для него.

– Подарок, да, – пренебрежительно говорит Адриан. – Матео не делает подарков.

Тыча пальцем в мою сторону, он говорит: – Пожалуйста. Я думал, он вытянет из нее больше, чем ты, вероятно, получишь, выбив из меня все дерьмо.

Адриан хмурится, его взгляд переходит на меня, быстро оценивая. – Твой дар – это личность?

– Я просто… Я подумал….-

Адриан выглядит недовольным, что я нахожу впечатляющим, учитывая, что он явно гангстер. – Вы гребаные люди, – бормочет он, качая головой и потирая шею сзади.

Парень позади Адриана с темными волосами, карими глазами и большим носом наклоняется к Адриану. – Ты хочешь, чтобы я позвал его?

– Наверное, – отвечает Адриан, и его голос звучит не слишком впечатленно.

Я не могу в это поверить. Адриан подходит ко мне, и мне становится немного не по себе, когда он оглядывает меня. Поскольку предполагалось, что я буду выглядеть сексуально, на мне самая короткая черная юбка, которая у меня когда– либо была, и облегающая белая майка, из– под которой выглядывают зеленые бретельки лифчика. – Как тебя зовут? – спрашивает он.

– Мэг, – предлагаю я, поднимая на него взгляд. – Мэг Милано.

Он кивает, глядя на мой стол, разложенные лаки для ногтей, беспорядочные стопки бумаги, многоканальный телефон. – Ты здесь работаешь, Мег Милано?

Я киваю головой. – Да.

– Отвечаешь на звонки?

Я снова киваю.

– Итак, почему ты все еще здесь?

Я хмурюсь, не понимая.

– Магазин закрылся несколько часов назад, – указывает он.

Мое сердце колотится о грудную клетку, но я пытаюсь сохранять хладнокровие. – Эдди попросил меня остаться. Из– за… ну, этого.

– Чтобы ты могла продаться Матео Морелли? Он, по крайней мере, доплачивал тебе за это?

Я вздрагиваю, и это даже не игра. Это немного грубо, чувак.

Когда я не отвечаю, Адриан отходит.

Не думаю, что я ему нравлюсь.

Мужчина с большим носом снова открывает дверь, и внезапно из комнаты выветривается весь шум, когда в дверях появляется Матео Морелли.