Текст книги "Отчаянные Крошки"

Автор книги: Сэм Левеллин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

11

Весело гудя, микроавтобус поднимался в горы. За рулем сидел Пит Фраер.

– Вау! – закричали дети Доллары. Дорвавшись до свободы, они на радостях сменили себе имена на Хорко, Йорко и Песета. – Что это?

– Дерево, – сказала Примула.

Микроавтобус ехал по широкой плоской долине, поросшей желтоватыми травами, из-под которых проглядывала красноватая почва. В небе клубились грозовые тучи. В голубых просветах между ними плавали черные точки.

– Грифы, – сказала Маргаритка.

Дерево стояло посредине долины. Огромное, темное, всё в каких-то комьях. Когда автобус подъехал поближе, комья на ветвях расправили крылья и, тяжело хлопая ими, поднялись в воздух.

– «Арбла дел Морто». Означает: «Арбол дель Муэрто», то есть «Дерево Мертвых», – пояснила Примула, главным образом, читатель, для твоего сведения.

Дети на глазах теряли недавно обретенную уверенность и стали похныкивать.

– Смотрите! – крикнула Примула. – Кассиан идет!

И в самом деле, из-под дерева навстречу им вышел маленький, темноволосый, перемазанный смазкой человек – их брат.

– Привет, – сказал он сестрам. – Поесть есть?

– Ну, разумеется, – сказала Примула.

Обед был превосходный, с пирожками четырех видов (с вырезкой, с вырезкой и почками, с курицей и с овощами) и множеством экзотических салатов, включая греческий.

– Уф! – сказал Пит Фраер, вытирая губы. – Итак, блюдечки, что теперь?

– Работаем с картой, – сказал Кассиан и расстелил на пыльной земле изрядно замусоленную бумажку. – Здесь Лагерь детей. С другой стороны гор – Концлагерь родителей. А здесь вот Нянин Дол, то есть долина коттеджей, которые стерегут бежевую дверь. Ну что, везу вас сперва к детям?

– Ничего подобного, – сказал Пит Фраер. – Я везу.

– Допустим, – сказал Кассиан.

Они пустились в путь.

* * *

Лагерь Пропавших Детей Нянягуа был шедевром маскировки. Дома выглядели как кучи камней, чем они на самом деле и были. Лавки выглядели как поваленные деревья, чем они на самом деле и были. Пропавшие Дети повылазили из своих нор и затянули приветственную песню:

 
Здравствуй, милая Маргаритка,
Для тебя эту песню поем.
Здравствуй, Примула и твоя еда.
До свидания, бурчание в пузе.
Здравствуй, добрая Няня Пит,
Мы скучали по твоим стишкам.
Я сладкий сушеный,
Что?
Сушеный урюк.
Друг.
 

– Неплохо, – слегка покраснев, сказал Пит Фраер. Превращение было удивительное. Пропавшие Дети совсем не выглядели пропавшими. Куда только делся их пришибленный вид?! Лица загорели, глаза блестели, пахло от них не сильно, и пели они почти что в лад. В общем, похоже было, что они Готовы На Всё.

– Поздравляю, – с легким книксеном сказала Маргаритка их вождю Эль Гусано.

– К нам вернулось мужество, – ответил Эль Гусано с чересчур уж широкой улыбкой. – Хотя мы и до этого были отважными. А теперь, когда вы с нами, мы пойдем в Наступление.

– В наступление?

– Мы восстанем и освободим матерей и отцов из Концлагеря.

– В самом деле? – сказала Маргаритка. – И когда же?

– Сию же минуту! – воскликнул Эль Гусано, сверкая глазами, как фарами. – В атаку!

– Это что?.. – начала Маргаритка.

– Мы Пропавшие Дети Нянягуа. Кто устоит против нас?

Из-под полей своего коричневого котелка Маргаритка окинула взглядом Пропавших Детей и подумала, что устоять против них будет не так уж и трудно. Она посмотрела на Примулу, та – на нее. Потом они обменялись взглядами с Кассианом и Питом. Каждый взгляд сопровождался легким покачиванием головы. Всем было понятно, о чём думают остальные.

У Пропавших Детей – никаких шансов.

– Это будет катастрофа, – шепнула Маргаритка.

– Так скажи им, – шепнул Пит Фраер.

– Сам скажи, – шепнула Примула.

– Я скажу, раз вы не хотите, – сказал Кассиан, не снисходя до шепота, потому что считал шепот признаком умственной неполноценности. Он выступил вперед и крикнул: – Слушайте! Фронтальная атака не годится. Ваша единственная надежда – в скрытности и военной хитрости!

Но его не слушали – жидкими голосками Пропавшие Дети Нянягуа увлеченно исполняли боевую песню.

Наконец песня закончилась.

– Стойте! – крикнул Кассиан.

– ВПЕРЕД! – крикнул Эль Гусано. – ЗА МНОЙ, К ПОБЕДЕ!

Дети повалили за ним, издавая примерно такие звуки, какие издает стадо овец, решивших перестать быть травоядными. Последним за холмом исчез кто-то менее загорелый и менее резвый, чем все остальные. Вид у него был хмурый, фигура пухлая, и он что-то говорил в мобильный телефон. Это был Эль Кок.

– Ненадежная личность, – заметил Кассиан.

Маргаритка вздохнула. Всё вдруг пошло не так, как надо, и она не смогла этому помешать.

– Идем, – сказала она, угрюмо покорившись неизбежному. – Поднимемся на гору и посмотрим оттуда.

Крошки со своими воспитанниками полезли в гору.

Мир внизу развернулся перед ними, как карта. Вдали раскинулось море. В бухте белел крохотный «Клептоман». К берегу прижимался город Сьюдад-Ольвидада. В долине слева, над Арбол дель Муэрто, тучей висели грифы. В долине справа…

– Ого, – сказал Пит Фраер.

В долине справа квадратный участок земли был обнесен колючей проволокой. Внутри стояло много хижин. По углам ограды – вышки, суд я по виду, сторожевые. С одной стороны изгороди, посредине, темнело замысловатое строение, очень похожее на укрепленные ворота.

К этим воротам бежала маленькая толпа муравьев.

– Ох, – огорченно вздохнула Примула.

Нам с тобой, читатель, понятно, что никакие это были не муравьи. Это были Пропавшие Дети Нянягуа. Сквозь жаркие вздохи горных трав слышалось тоненькое блеяние.

– Беда, – сказала Маргаритка.

Это блеяние было боевым кличем Пропавших Детей Нянягуа. Пропавшие Дети атаковали укрепленный лагерь, где содержались их родители. Вооружение детей составляли бамбуковые копья, игрушечные луки и пустотелые дубинки из легкого пластика.

– Видеть этого не могу, – сказал Кассиан.

Тем не менее они наблюдали. И, наблюдая, всё шире и шире раскрывали рты.

Дети подбежали к воротам. Вот сейчас они бросятся на колючую проволоку, исцарапаются и порвут в клочья одежду.

Однако этого не произошло.

А произошло вот что: ворота открылись и впустили Пропавших Детей на территорию лагеря. И закрылись за последним.

И всё.

– Попались, – хмуро констатировал Пит Фраер. – Все до одного человека.

– Ребенка, – поправила его Маргаритка. – Как будто там ждали атаки…

Но говорила она рассеянно, потому что наблюдала за происходящим внутри.

Пропавших Детей окружили охранники под командованием двух Нянь. Из хижин высыпали взрослые люди. Наверное, родители. Все со всеми обнимались: типа, добро пожаловать за колючую проволоку.

Один ребенок стоял особняком. Он был пухлый и на нём был фартук, перепачканный подливкой.

– Эль Кок, – сказала Маргаритка.

К пухлому подошли двое охранников и тепло поздоровались с ним за руку. Потом отвели его в длинную хижину с дымоходом.

– Он их заложил, – сказал Пит Фраер. – Кошмар!

Дверь хижины закрылась.

– Гнусный предатель! – сказал Кассиан.

– И повар паршивый, – сказала Примула. В ее устах это прозвучало страшным оскорблением.

– Хм, – промолвила Маргаритка, постукивая красным ногтем по белому, хорошо ухоженному зубу. Она, как всегда, думала.

Эль Кок в самом деле оказался гнусным предателем. Но тот, кто может заманить друзей в тюрьму, в один прекрасный день может заманить туда и врагов.

Причем не намеренно.

– А там, – Кассиан показал пальцем, – Нянин Дол, Долина Нянь, которые сторожат бежевую дверь.

Отряд Крошек направился к вершине. Оттуда и в самом деле открывался чудный вид на многочисленные домики с верандами, где сидели Няни. А в дальнем конце долины, в расщелине, виднелась скальная стена с блестящей бежевой дверью посредине. Из долины доносилось позвякивание четырехсот одиннадцати (или четырехсот тринадцати) чашек, поставленных на четыреста одиннадцать (или четыреста тринадцать) блюдец. Няни встали. Открылась бежевая дверь. Кто-то вышел и развернул свиток. Послышался голос читающего. Голос был далекий, но в тихом вечернем воздухе отдельные слова долетали даже до Крошек. «Бур-бур-бур, – читал голос – ВЕЛИКАЯ счастлива объявить, что у Нянягуа есть Король!»

– Король? – переспросили Маргаритка и Примула.

– Шшшшш, – сказал Кассиан.

«Коронация бур-бур на следующей неделе бур-бур, – продолжал голос – Бур-бур, объявляет праздничный митинг по случаю Коронации на Национальном Стадионе. Члены Хунты станут герцогами и будут давать хорошие советы бур-бур-бур Королю. А Ла Нянья, наша любимая Великая, отправится в плавание на своей красивой новой яхте, чтобы отдохнуть от государственных дел и осуществить мечту своей жизни».

Опять бур-бур-бур. Ликующие крики Нянь. Глашатай, в котором теперь можно было разглядеть Няню, с головы до ног затянутую в черную кожу, вскочила на мотоцикл и с треском умчалась восвояси. Видимо, нести радостную весть народу Нянягуа.

– Коронация? – сказала Примула.

– Новая яхта? – сказал Кассиан.

– Вы понимаете, что это значит? – спросила Маргаритка.

– Что? – сказал Пит Фраер.

– Это значит, что Няня Фатум хочет сделать Старшего Механика Королем и угнать наш «Клептоман».

– Да, – мрачно согласилась Казза Симпатико, – а праздничный митинг – это значит, нас заставят выступать.

– Маршировать, – сказал Сталин.

– И нежно петь, – сказали Хорко, Йорко и Песета. – Вот увидите.

– Чудесно, – сказал Пит Фраер. – Романтика. Помереть не встать.

– Это значит, что мы застрянем здесь навсегда, башка баранья, – сказала Примула, не сдержав эмоций.

– Не забывай о манерах, – одернул ее Кассиан. – Так. Я этим займусь. Первым делом мне надо поговорить со Старшим.

– Разумеется. А мы тем временем спустимся в город и начнем революцию, – сказала Маргаритка.

– Разумеется, – согласился Кассиан.

* * *

Помахав на прощанье сестрам, Кассиан взял подзорную трубу и принялся рассматривать стену над бежевой дверью. Он увидел окно, из которого выглядывала, бешено вращая глазами, до боли знакомая физиономия. Увидел, как в окне задернули занавесочки: Старшой лег вздремнуть после обеда.

Кассиан пошел в Детский лагерь и нашел там моток веревки. Потом перебрался через гребень в Нянин Дол и уже в сумерках совершил опасное восхождение на скалу с бежевой дверью. Устроившись наверху, он дождался скрипа пружин и сладкого вопля – Старшой укладывался спать. Тогда Кассиан привязал веревку к низкорослому кусту и стал спускаться.

* * *

Старший Механик Кронпринц Беовульф Исландский (низложенный), Бакалавр Технических Наук, Рейкьявик, 101, спал. Так чудесно, так уютно было бы спать в розовой с з олотом спаленке, вместе с Королевским Михаилом.

Но Старшему Механику Кронпринцу Беовульфу Исландскому (низложенному) спалось не сладко. О, нетнетнет.

Чего-то не хватало. Обещание дали и не выполнили. Кто-то говорил одно, а в уме держал совсем другое.

Старшой метался в своей ч удной, с балдахином, постельке. Вдруг на плечо ему села большая птица. Она впилась в него когтями.

Старшой открыл глаза.

Это была не птица. Это был Кассиан.

Старшой открыл рот, чтобы закричать.

– Тссс, – сказал Кассиан. – Мы идем на вулкан.

Старшой закрыл рот.

Кассиан тяжело дышал. Спуск по скале был трудным, и трудно было вскрыть замок, даже ему, Кассиану. Но не так трудно, как то, что ждало его впереди.

– Вставайте, – сказал он. – Быстро.

Старшой сказал:

– Отфернись.

Кассиан отвернулся. В Долине бежевой двери было тихо, если не считать звуков одевания у него за спиной.

Звуки одевания прекратились.

– А если Она узнает? – спросил Старшой.

– Она?! От нее писюльками пахнет…

(Как с маленьким, в самом деле, противно даже – а как еще с ним говорить?!)

– Хи-хи-хи, – раздалось за Кассиановой спиной тоненькое королевское хихиканье. – И тура. – Снова тоненькое хихиканье и звуки катания по полу. Затем звуки одевания возобновились.

Кассиан с облегчением вздохнул.

Наконец они протиснулись в окно, взобрались по веревке и принялись карабкаться на гору при свете огромной желтой луны. Склон становился всё круче и круче.

– Гте мы? – сказал Старшой.

Они прошли уже километров пятнадцать. Хихикать Старшой перестал после пятого.

– На склонах Эль Вулкано Гранде.

– Хе, – сказал Старшой. – Земля не трожит. Нет жара, и гте поток лафы плюс признаки пирокластических яфлений?

– Не знаю, – сказал Кассиан, хотя имел на этот счет определенные соображения. – Пошли дальше.

Они пошли дальше. Трава кончилась. Они шли по камням и гравию. Лунная ночь была светлой, почти как день. Вокруг них вихрился туман.

– Тонкие оплака, – отметил Старшой с надеждой в голосе. – Возможно, нат нами тейстфующий кратер, нефитимый отсюта, но прелестно исфергающийся ф темно-синее небо, украшененное мириатами созфезтий. О-о, не могу тожитаться, прихоти ко мне, мой чутесный кратер…

– М-да, – отозвался Кассиан.

Подъем закончился. Оттуда, где они стояли, земля круто уходила вниз, а влево и вправо тянулся, плавно закругляясь, острый гребень, озаренный луной. У камней был оплавленный вид, как будто давным-давно они были жидкими.

Очень-очень давно.

Старшой поднял средних размеров булыжник и пустил его по крутому склону. Камень – трах-трах-тарарах – покатился вниз.

Потом – тихий, но хорошо различимый всплеск.

– Ц-ц, – произнес Старшой. – Это есть фулкан, та. Но не тейстфующий, нет. Спящий. Таже, может пыть, потухший. – Затем последовало сердитое бормотание.

Кассиан догадался, что Старшой разговаривает с медведем.

– Похоже, что Няня… эээ… Фатум ошиблась, – сказал он.

– Ошиплась? – сказал Старшой и, круто повернувшись, зашагал вниз по склону. – ФРАЛА! Она ФРААА!

– Не может быть! – сказал Кассиан с тихим удовлетворением в голосе. – Как некрасиво! Хм… – Он приготовился прибегнуть к Совершенно Коварному Приему.

– Я вижу, вы… э-э-э… большие друзья с этой Великой. Хоть она и врет вам…

– О та! – сказал Старшой. – Она пыла моя няня, когта я пыл маленький титя, ф Королефском Тфорце на Трескофом Мысу в Ислантия. Щаслифые, щаслифые тни…

– Гг… – только и смог вымолвить ошеломленный Кассиан.

– И пыла рефолюция, меня выпрасывали плохие, плохие люти, и нас разлучали. Я пошел в инженерный школа. А она рапотала как хамская няня на королефская яхта моего кузена Минимуса фон Ла Пампа. Она слишком комантофала и осточертефала ему, поэтому он фысашивал ее зтесь на перег и утирал на сфоя яхта. И она рапотала у тогташнего Ля Презитенте, захфатыфала страну, опучала Нянь и жтала, когта притет потхотящий корапль. Она есть сильная женщина. Фсегта хочет упежать в море, – закончил свою повесть Старшой.

– Весьма похвально, – сказал Кассиан, чтобы скрыть изумление. – Но почему из всех портов на свете вы привели «Клептоман» именно сюда? Удивительное совпадение…

– Это не софпатение. Мы сфязаны узами, как маленький Король и няня. Она Призыфала меня. А теперь я путу Королем, а она отпрафится ф море на «Клептомане». Когта я там ей ключ от корапля…

– Рр, – произнес Кассиан. Вся эта ахинея не укладывалась у него в голове. – Понятно. Ну что ж, поздравляю и всё такое. В смысле, хорошо быть королем.

– О та, – сказал Старшой. Глаза у него начали вращаться, речь превратилась в бессвязное бормотание. – Я путу Король. Стелай это, стелай то, отрупить голофу!

– Но она кормит вас небылицами, – сказал Кассиан, не зная, как убедить этого маньяка, чтобы он не отдавал ключ от «Клептомана» своей бывшей няне. – Если наврала насчет вулкана, почему бы ей не наврать и насчет остального? Плюньте вы на всё это. Возвращайтесь на корабль, со своим ключом, естественно…

– Ключом? КЛЮЧОМ?! Фсе хотят мой ключ. Она хочет ключ. Ты хочешь ключ. А ОН У МЕНЯ! О, я понимаю – ты прифотил меня на фальшифый ФУЛКАН, чтоп я оттафал тепе ключ. Ха! Ухоти! Профалифай! Фон отсюта!

Всё это время они стремительно спускались по склону и наконец вынырнули из тумана. В серо-желтом свете луны искрились горы, долины и море.

– Теперь я фернусь к моей РАПОТЕ, – заявил Старшой. – ГОЛОФОЛОМКА. И Я ПУТУ КОРОЛЕМ!

Кассиана взяла тоска, к тому же у него ужасно болели ноги. Спорить с этим психом было бесполезно!

– Ладно, – сказал он устало. – Но пока вы сидите за своей бежевой дверью и ждете, когда эта жуткая тетка сделает вас Королем, подумайте лучше, кто вам нашел медведя, кто дал вам красивый новый корабль и кто всегда был добр и ласков с вами. Эх, вы, глупый, глупый Старший Механик! – сказал Кассиан, окончательно потеряв терпение.

– Непочтительность! – вскричал Старшой. – Ты путешь сфать меня Фаше Феличестфо плюс заткнешься.

И он затопал к Нянину Долу.

Кассиан понял, что Старшой, с его неисправными мозгами, погубил их всех. Они застряли здесь навеки! Великая отправится в круиз, а безумный Король Беовульф будет править страной вместе со своими новоиспеченными герцогами. «Кто знает о бедах, что ведомы мне?» – подумал Кассиан. Он глубоко засунул руки в карманы и побрел по дороге, ведущей на берег.

12

Поздно ночью на мостике «Клептомана-2» состоялся военный совет.

– Праздник на Национальном стадионе? – сказала Капитан. – Не будет ли это скучно?

– Да, – отозвалась Маргаритка. – Я слышала, они хотят, чтобы там выступили дети Хунты. Чтобы родители гордились ими, а народ впечатлялся. Очень полезная идея. Я имею в виду – для нас.

– Каким образом?

– Сами подумайте, – стала объяснять Маргаритка. – Хунта, или будущие герцоги, или как уж их там, хотят, чтобы дети сделали им рекламу. Эль Генералиссимо захочет, чтобы его дети выглядели смелыми и отважными. Доллары захотят, чтобы их дети выглядели смирными и умными. А Эль Симпатико и Дерек захотят, чтобы Казза выглядела осторожной. А что, если это им не удастся, и публика поймет, что все они мошенники и хвастуны?

– Тогда Няне Фантомас понадобятся другие герцоги.

– Вот именно.

– А найти их окажется трудно. Так что останется один сумасшедший Король. Великая отчалит, и герцогов ему в помощь не будет.

Наступило продолжительное молчание; все рассуждали примерно так же.

– А значит, – сказала наконец Капитан, – народу всё это опротивеет, Лас Няньяс останутся без вождя, и произойдет революция. А революции Королей не любят. В результате мы получим Старшого обратно. – Элегантными пальцами она потянулась к взбивалке для коктейлей. – Уверена, у вас уже выработан превосходный план. Чем могу помочь?

– Вы могли бы сыграть на этом сытом-пьяном, – сказал Пит Фраер, покраснев, как кирпич. – Ну, на митинге…

Капитан одарила его ласковым взглядом темных глаз.

– Великолепно. Знаете, а я, пожалуй, сыграю.

– Я буду там, – сказал Пит Фраер, сделавшись еще кирпичнее. – В первом ряду.

– Милый Пит…

– Умоляю вас, – сказала Маргаритка. – Нельзя ли напомнить, что нас ждут дела? Шляпы на головы. Мы начинаем революцию.

* * *

Паровой катер бодро отвалил от «Клептомана». В городе Крошек весело приветствовали их маленькие воспитанники. Во второй половине дня все отправились на Приятную Прогулку. Повсюду висели афиши о Коронации; семьи на улицах ходили опасливо.

– В чём проблема? – спросила Маргаритка у обычного Нянягуанского семейства.

– Может, это не к добру, – ответил отец семейства, задумчиво теребя усы. – Хунта сбесится от власти, когда станет герцогами…

– Хорошо бы вернулся Эль Президенте Реаль Банано, – сказала мать семейства.

– Расслабьтесь и приготовьтесь к революции, – сказала Маргаритка.

– Как скажете, Няня, – ответил отец и затрусил со своим семейством прочь – разносить благую весть.

* * *

Несколько дней подряд телевизоры и радиоприемники по всей стране беспрерывно транслировали сообщение о грядущем митинге на Национальном стадионе. Маленьких Наполеона и Сталина, к их глубочайшему отвращению, часами муштровал старшина. Учитель пения обучал юных Долларов нежной песенке «Деньги – чудесная вещь», крайне их смущавшей. А Стром Ерунд, знаменитый Профессор Гигиены и Здоровья, преподавал маленькой Каззе Симпатико Науку Осторожной Жизни – девочке предстояло выступить с докладом на эту тему (отчего у нее заранее сводило скулы).

Как вы, наверное, догадываетесь, всё получилось немножко иначе…

* * *

День Выступлений начался знойно и вонюче, да и закончился примерно так же. Национальный стадион был приведен в полную боевую готовность. Маргаритке, Примуле и Питу, как Няням Хунты, надлежало доставить своих подопечных на стадион ровно к 10:00. Они вышли из-за кулис на огромную сцену, чинно сели, башмак к башмаку, руки на коленях – и принялись украдкой посматривать из-под котелков на публику.

Стадион вмещал шестьдесят тысяч зрителей. Посреди сцены угрюмо бухал духовой оркестр. Наконец он умолк.

– Дамы и господа, – загремел над стадионом бодрый голос, – мы счастливы приветствовать Великого Героя Нянягуа, Победителя в Горных Войнах, Кавалера Ордена Кровавого Кондора… ЭЛЬ ГЕНЕРАЛИССИМО!

Раздался оглушительный топот. Отряд солдат парадным шагом вышел на сцену и ушел с нее, оставив после себя Эль Генералиссимо. Напомаженные усы Министра торчали в стороны, как пики. Фуражка была лихо надвинута на глаза. На груди звенели ордена и медали, алолампасные галифе были поистине необъятны.

– Мфмахх, – сказал он.

Люди захлопали и отдали ему честь. С лицом Эль Генералиссимо что-то случилось.

– Это улыбка, – объяснила Маргаритка.

– Вот это вот? – усомнилась Примула.

Наполеон и Сталин сунули ладошки в руки Питу Фраеру.

– А теперь, – сказал Эль Генералиссимо, – дабы показать вам, что мы солдаты не только на публике, но и дома, представляю вам моих сыновей.

Буря аплодисментов.

– Шагайте, блюдечки, – сказал Пит Фраер.

Наполеон и Сталин, в маленьких мундирчиках, с маленькими макетиками винтовок, выбежали на сцену.

Старшина обучал их примерно так: промаршировать по сцене, промаршировать обратно, продемонстрировать рукопашный бой, выпить чашку теплой крови, отсалютовать и – правое плечо вперед – шагом арш со сцены.

Грянул оркестр. Зрители заулыбались. Они приготовились отбивать ногами бодрый военный ритм.

Но ноги их замерли в воздухе. То, что играл оркестр, не было маршем. Оркестр играл танцевальную мелодию «Солдатушки-ребятушки» Флорескью. Короче, балетную музыку. Два маленьких солдатика выбежали на сцену вприпрыжку. Высоко подпрыгнули. Потом (на носочках) подбежали к большой вазе с лилиями, стоявшей сбоку от сцены. Наполеон взял обе винтовочки. Сталин вытащил из вазы два цветка и вставил их в дула. Потом малыши (всё так же на носочках) выбежали на середину сцены и низко поклонились.

На глазах у Маргаритки море лиц превратилось в море разинутых ртов. Кто-то в задних рядах захлопал в ладоши. И тут же перестал. Так что аплодировали только Маргаритка, Примула и Пит. Они аплодировали старательно и громко. Маленькие солдатики запыхались, но были очень довольны собой. Они вскарабкались на свои стульчики и сели. Примула угостила их рассыпчатым печеньем. Эль Генералиссимо, похоже, лишился чувств. Над стадионом повисла тишина. Густая, как остывшая овсянка.

Тут на авансцену вышли Министр и Мадам Доллар.

– Приготовьтесь, – сказала Маргаритка. – Я дам сигнал.

За кулисами Хорко, Йорко и Песета в сопровождении Лонни по кличке Безлошадный, специалиста-конокрада с «Клептомана», дожидались своей очереди.

Министр Доллар вынул листок с заготовленной речью. Вид у него был чрезвычайно радостный. Если ты будущий герцог, то всегда приятно видеть, как твоему собрату, другому будущему герцогу, подложили хорошую свинью.

– Дамы и господа, – начал он, – я счастлив представить вам моих дорогих детей, которые порадуют ваш слух нежным пением.

Маргаритка, не сходя с места, сказала несколько слов в портативную рацию. Где-то за сценой со скрипом отъехала в сторону тяжелая дверь.

Загремели копыта, заскрипели колеса фургона, раздалось ковбойское гиканье. Верхом на пегих мустангах на сцену выскочили Хорко, Иорко и Песета. Позади, на облучке (или как он там называется) фургона, запряженного мулом, ехал Безлошадный Лонни.

– Подкуем лошадь! – выкрикнул Хорко, проскакав рядом с микрофоном.

– В ковбойском стиле! – крикнул Йорко, сорвав с головы шляпу.

– За одну минуту безо всяких! – крикнула Песета, весьма профессионально осадив брыкающегося мустанга.

Из фургона были вынесены горн и наковальня. Юные Доллары спешились. Хорко примерил подкову, Йорко подтесал копыто, Безлошадный Лонни комментировал ход работ, время от времени сплевывая длинную табачную слюну в первый ряд зрителей.

– Пятьдесят восемь секунд! Готово! – выкрикнул он.

– Йеаа! – завопили дети Доллары и ускакали со сцены; за ними укатил фургон.

Маргаритка с интересом наблюдала, как Министр и Мадам Доллар, едва переставляя ноги, вернулись к своим креслам на краю сцены. Министр закрыл ладонью рот; в его глазах застыл ужас.

К микрофону, весело мерцая глазами, подошел Эль Симпатико. У него были все основания для веселья. Если ты Министр, всегда приятно видеть, как твоему коллеге Министру насыпали соли под хвост.

– Добрый день, мои дорогие… – сказал в микрофон Эль Симпатико, стройный, благожелательный и начальственно-внушительный. Он раскрыл текст своей речи, который выглядел так (слова в скобках, дорогой читатель, вслух не произносились), – …и безопасного, безопасного дня всем и каждому. И помните, мои дорогие, ведь это я (пауза) и, конечно же, остальные члены Хунты (чтоб им сдохнуть) рискуем жизнью (но не слишком сильно, благодаря Няне Фатум, Лас Няньяс и полиции), чтобы вы могли жить в полной безопасности (как глупые овцы). Мы принимаем решения (обаятельная улыбка), вы наслаждаетесь их плодами (и мы тоже, поскольку вы понятия не имеете о том, что происходит.) И мы уверены в вашей поддержке (а не поддержите, отправитесь в Централ, где испанские сапоги смазаны и готовы к делу). Благодарю вас. (Поднять руки в ответ на бурные аплодисменты. Как можно быть такими дураками и оставаться в живых?) Желаю вам безопасной и здоровой Коронации. Да здравствует Король! А теперь наша дорогая приемная дочь Казуаринита, которая была бедной, но обрела гигиеничную и безопасную семью, продемонстрирует вам навыки Безопасного Поведения.

Высоко над стадионом раздался гнусавый звон натянутой струны.

С осветительной галереи ударил луч прожектора.

Над стадионом протянулась светлая полоска, тонкая, как паутинка: тугая проволока.

– Не может быть, – сказала Маргаритка.

– Эта девочка, – сказала Примула, – чистый клад. Настоящая звезда.

– Ох, – выдохнула толпа. На проволоку-паутинку вспрыгнула маленькая фигурка в трико с блестками. Это была Казза.

– Ах, – выдохнула толпа.

Фигурка в трико стала подпрыгивать на проволоке. Она взлетала высоко-высоко над запрокинутыми лицами зрителей и снова опускалась на проволоку. Дннннн – тоненько пела проволока. Девочка в блестках снова взлетела и сделала сальто. И стала опускаться, ища ногами проволоку.

Но не нашла ее…

– Нг, – задохнулась толпа.

Казза падала, продолжая улыбаться. Ее согнутые пальцы ловко поймали проволоку. Мах, другой – и она снова взлетела над проволокой, искрясь. И опусти…

– Хууп! – вдохнула толпа.

…лась обеими ногами на проволоку и по проволоке вприпрыжку убежала во тьму.

Мертвая тишина.

Потом стук. Это Дерек упал в обморок. Потом взрыв. Это не сдержался Эль Симпатико.

– Как ты ПОСМЕЛА! – взвизгнул он. – Гадкая, гадкая, ГАДКАЯ девчонка! Никогда, НИКОГДА В ЖИЗНИ я не видел такой ужасной, безобразной, хвастливой демонстрации ОПАСНОГО…

Но его заглушили другие звуки. Взревела публика, глядя на платформу в конце проволоки. На ней стояла Казза, изящно кланяясь и разбрасывая искрящиеся в луче прожектора блестки.

– …А КТО, ПО-ВАШЕМУ, БУДЕТ ЭТО ПОДБИРАТЬ? – завизжал Эль Симпатико, в ярости оттого, что люди смотрят куда угодно, только не на него.

Казза отвесила последний поклон и скрылась.

– НЕМЕДЛЕННО В ПОСТЕЛЬ! – рявкнул Эль Симпатико. Он снова приклеил к лицу обворожительную улыбку. – Дамы и господа…

В первом ряду кто-то засвистел.

Во втором ряду засвистели двое.

Потом засвистели уже четверо – в первом, втором и пятом рядах. Причем было похоже, что они освистывают Министра, а не Каззу.

Читатель, когда свист распространяется таким образом, в воздухе очень скоро замелькают овощи.

Маргаритка это знала.

– Пойдемте отсюда, – сказала она. – Мы заявили о своей позиции.

Няни Хунты поспешно собрали своих воспитанников и ушли со стадиона – пить ароматный чай на «Клептомане». Даже прочувствованные звуки капитанского рояля не могли заглушить звон бьющегося стекла – народ Сьюдад-Ольвидада занялся официальными резиденциями новоиспеченных герцогов.

– Великая будет недовольна, – сказала Маргаритка. – Ее герцоги – посмешище. Ее Король – сумасшедший. Власть утекает у нее между пальцев.

– Но ее еще охраняют Лас Няньяс, – сказал Пит.

– И она еще хочет захватить «Клептоман», – сказал Кассиан.

– Значит, переходим ко Второму Этапу…

Капитан извлекла из рояля трогательное арпеджио:

– Этап Второй такого рода, когда вы пробираетесь в Нянин Дол, похищаете Королевского Михаила, заставляете Старшого отказаться от дурацкой королевской затеи и вернуться на корабль, освобождаете детей и их родителей из лагеря и предоставляете глупой старой Няне вариться в собственном соку?

– Поразительно! – сказала Маргаритка. – Как ты догадалась?

– Матери всё знают, – нетерпеливо сказала Примула – Хватит. Давайте лучше займемся деталями.

Маргаритка изложила им детали, которых оказалось довольно много. Затем все пошли складывать в вещевые мешки специальное снаряжение. Потом отплыли на берег и отправились в горы.

* * *

В Концлагере, там, где сидели Пропавшие Дети и их родители, было тихо. С чернильного неба на лагерь смотрела ущербная луна. В хижинах все спали. Впрочем, чу! Кто это крадется по двору?

Подождите…

Как все повара, даже паршивые, Эль Кок умел делать два дела одновременно. Сегодня ночью он одновременно храпел и видел сон. Во сне люди подносили ему целые горы белого мороженого с темной шоколадной подливкой. Всякий раз, когда подносили новую гору, люди в костюмах герольдов трубили в трубы. «Ням-хрр, – храпел Эль Кок – Ням-хрр».

– Елки-палки, ну и шум, – произнес чей-то голос.

Эль Кок перевернулся на другой бок. Следующая горка мороженого была зеленой. Когда он воткнул в нее ложку, она выпустила две зеленые руки и схватила его за горло. Эль Кок открыл рот, чтобы закричать, но мороженое засунуло ему в рот третью руку, и, когда он попытался ее откусить, оказалось, что она из тряпки, притом вонючей.

– Ш-ш-ш, – сказало мороженое ему на ухо.

Эль Кок открыл глаза. И побыстрее закрыл. Но недостаточно быстро.

– Здорово, пузырь, – сказал голос. На этот раз говорило не мороженое. Говорил человек с небритым подбородком, черной маской на глазах и в фуфайке, которая при свете, просачивавшемся из окна, показалась Эль Коку полосатой.

– Не вздумай кричать: «Няни, помогите», – сказал голос. – Это бесполезно: Няни – на другом краю лагеря. А с тобой может случиться несчастный случай.

– Несчастный случай? – сквозь тряпку во рту прошамкал Эль Кок. – Почему?

– Потому что я его тебе устрою, – с жуткой ухмылкой сказал грабитель. – Ну-ка, ап – и пошли.