Текст книги "Отчаянные Крошки"

Автор книги: Сэм Левеллин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

6

Сесил, Д енис и Ариадна Доллар, дети Министра Финансов, съели по крутому яйцу и подгорелому тосту. После чего их заперли в детской Каса дель Бабл о, официальной резиденции Министра, дабы они Играли Тихо, пока Няня гладит.

Играть Тихо было не так уж интересно. Детская была большая и голая. В ней стояли деревянная лошадка, кукольный домик и телевизор. На стене, как у всех, висел портрет Няни с глупым розовым лицом и голубыми глазами, взгляд которых следовал за тобой по всей комнате. На этом портрете Няню украшал коричневый котелок. Под портретом имелось уведомление: ЧТЕНИЕ ОПАСНО – ОНО ПОМОГАЕТ ВАМ ДУМАТЬ САМОСТОЯТЕЛЬНО. Книг, понятно, не было. Лошадка для Сесила, Д ениса и Ариадны была мала, кукольный домик скучен, а по телевизору в Нянягуа не показывали ничего, кроме фильмов, которые объясняли, что всё самое интересное – например, мороженое, езда верхом, катание на лодке или сварка – либо вредно, либо опасно.

Итак, поскольку Играть Тихо было неинтересно, а больше заняться было нечем, дети Доллары начали склочничать. Склока переросла в драку. Злобным кряхтящим клубком они катались по полу, как вдруг дверь их комнаты распахнулась.

Д енис живо вытащил свои очки из правой ноздри Ариадны, Ариадна вытащила свой гребешок из ноги Сесила, а Сесил вытащил линейку из уха Д ениса. После чего все трое встали по стойке «смирно» с таким видом, словно их разгоряченные красные лица так и должны выглядеть во время Тихих Игр.

Голос в дверях произнес:

– Это они.

Голос принадлежал Эль Гусано, известного детям Долларам под именем Джои Банано.

Дети Доллары разинули рты. В прежние времена Джои Банано частенько заходил к ним поиграть, и они радовались, потому что он был веселый парень и хороший сварщик. Потом Джои Банано Пропал. Слово «Пропал» имело в Нянягуа Особый Смысл. Каков этот Особый Смысл, никто толком не объяснял, но любой ребенок в Нянягуа знал: он такой Особый, что лучше даже не выяснять, какой именно.

– Весьма вам признательна, – сказал другой человек в дверях. Этот другой человек в дверях был Няней, маленькой и решительной, с ослепительно зелеными глазами, безупречным лаком на ногтях и яростной россыпью веснушек на носу. Ариадну она сразу очаровала, а у Д ениса и Сесила возникло Покровительственное Чувство – им как-то вдруг захотелось защитить Няню от всяческих Жизненных Бурь. Желание довольно дикое, учитывая, чт ообычно проделывают с тобой Няни.

– Привет, привет, – бодро воскликнула маленькая Няня. – Где ваша Няня?

– Няня Ладан? Гладит, – сказал Д енис.

– В гладильне. Вон там. – Сесил показал пальцем.

– Великолепно, – сказала Няня (а это, конечно, была Маргаритка). – А скажите-ка мне, дорогие, у вас есть прыгалка?

– А то, – хмуро ответила Ариадна. – Терпеть не могу прыгалку. Девчачья забава.

– Справедливо, – сказала Маргаритка. – Но прыгалка иногда может быть очень полезна. Дайте ее мне.

Пятью минутами позже дверь гладильни была бесшумно, но крепко привязана к ручке двери напротив.

– Отличный морской узел! – с восхищением воскликнул Д енис.

– Мне доводилось жить на кораблях, – скромно призналась Маргаритка. – Ну, хорошо. Теперь нам надо заняться работой. В какой части дома хранятся драгоценные камни и ложки?

– Сюда! – закричали маленькие Доллары, прыгая и хлопая в ладоши, хотя сами не понимали почему. И все направились туда, в великолепные покои Каса дель Бабл о.

– Кстати, – сказала Маргаритка, когда они шли по бесконечным коридорам, – у вас недавно, случаем, не было гостей?

– Да! – воскликнул Денис.

– И громадный! – воскликнул Сесил. – Он приезжал на чай!

– Иди посмотри! – воскликнула Ариадна.

Дети, с ходу привязавшиеся к Маргаритке, потащили ее по коридору в пышную гостиную, богато отделанную в синих и золотых тонах.

– Посмотри на кофейный столик! – закричали они.

На столике были отметины от больших, крепких зубов.

Маргаритка уже видела такие отметины на «Клептомане», в тех местах, где Старшой приходил в особое возбуждение. Маргаритка узнала их мгновенно.

Это были жубы Старшого.

Шубы Старжого.

В общем, вы меня поняли.

* * *

Няня Ладан подразделяла человечество на людей, которые подразделяют человечество на две категории людей, и на людей очень, очень глупых. Еще Няня Ладан подразделяла человечество на Значительных Нянь и Незначительных Нянь. Себя Няня Ладан считала Незначительной Няней. Кроме того, она подразделяла человечество на Опрятных Нянь и Приятных Нянь. Себя она считала Опрятной Няней. Ботинки ее сверкали, фартук хрустел от крахмала, котелок сидел идеально ровно над аккуратно расчесанными бровями. Детей Няня Ладан подразделяла на Хороших Детей и Плохих Детей. До ее появления дети мистера Доллара, финансового Гения Нянягуа, были Плохими Детьми, любителями верховой езды и сварки. Няня Ладан положила этому конец. Теперь они были Хорошими Детьми – по крайней мере, здесь, в гладильне, в детском крыле Каса дель Бабл о, официальной резиденции Министра и Мадам Доллар, их не было слышно.

Правда, гладильня эта была до потолка обложена штабелями выглаженных полотенец и располагалась весьма далеко от детской, так что Няня Ладан могла наслаждаться покоем, даже когда дети (чтоб им пусто было!) начинали прибивать друг друга ушами к стенке…

Впрочем, минутку, не будем торопиться.

Няня Ладан выключила утюг и аккуратно поставила его точнехонько на середину специального каменного постамента. Аккуратно расправила перед зеркалом брови. Она гладила уже несколько часов. Пора подавать им разбавленное молоко, противным маленьким обжорам… Няня Ладан подошла к двери, повернула ручку и потянула на себя.

Дверь не открылась.

Няня Ладан потянула сильнее.

Дверь всё равно не открылась.

Няня Ладан дернула. Рванула. Пнула, саданула, поддала коленом. Потом с разбегу навалилась на нее плечом.

Няня Ладан вывихнула руку. Ушибла колено. Отбила плечо.

Няня Ладан взревела.

Взревела она громко, во всё горло. Обычно от такого рева вспучивались оконные стекла и трескалась штукатурка на потолке. Но в гладильне его глушили многослойные штабеля полотенец. В детской рева было почти не слышно, а в самом доме не слышно вовсе.

* * *

После часовой экскурсии по дому Маргаритка и дети с изрядно распухшими наволочками вернулись в детскую.

– Великолепно! – сказала Маргаритка. – Теперь будем пить какао.

– У нас нет какао, – сказал Д енис, выступавший от имени молодого поколения Долларов.

– Теперь есть, – сказала Маргаритка. Она мигом сварганила какао, положила в него зефир и раздала бисквитные пирожные с шоколадно-апельсиновой глазурью, приготовленные Примулой.

Несмотря на рев и глухие стуки, доносящиеся из гладильной, дети становились всё румянее и счастливее.

– Так! – сказала Маргаритка. – Теперь займемся.

– Чем займемся? – спросили дети.

Но Маргаритка уже подняла трубку внутреннего телефона.

– Министр Доллар? – сказала она. – Вас ожидает довольно отвратительное зрелище. Я? Я доброжелатель и Няня. По случайности Няня ваших детей. Временная. Как зовут детей? Д енис, Сесил – нет, нет, точно не Берилл – и Ариадна. Очень хорошо. Значит, через минуту увидимся…

Через минуту на лестнице раздался дробный топот. В детское крыло дома строем вошли охранники в темно-синей форме и фуражках. Строй расступился. Показались мужчина в сером фланелевом костюме и женщина в жемчугах и черной юбке. Мужчина говорил в мобильный телефон. Женщина диктовала секретарю, который записывал, а в промежутках грыз ногти. На детей никто не смотрел.

Маргаритка с первого взгляда оценила ситуацию.

– Приветствую вас, Министр и Мадам, – сказала она. – Это ужасно, что приходится отрывать вас от Важных Дел, но я должна вам кое-что показать.

– Да? – сказал Министр, закончив один разговор и набирая следующий номер.

Мадам, по-видимому, диктовала обеденное меню.

– Омар, куропатки, крыжовенный кисель со взбитыми сливками и, о боже мой милостивый! – говорила она. Секретарь – царап-царап – записывал в блокноте.

Всё это происходило в чудовищно опрятной спальне Няни Ладан, куда их ввела Маргаритка. Она выдвинула ящик комода, приподняла кипу громадных колючих панталон и крикнула:

– Смотрите!

– Фи, – сказала Мадам Доллар.

– Не на панталоны, – сказала Маргаритка. – Под ними.

Под панталонами блеснули драгоценные камни.

– Мои бриллианты! – вскричала Мадам Доллар.

– Успокойся, дорогая, – сказал Министр Доллар. Он выключил телефон. – Вероятно, недоразумение, моя глупышка. У Няни Ладан идеальные рекомендации. Честная, строгая, работала у трех герцогов и Министра Здравоохранения, ее лично рекомендовала Великая…

– А еще вот здесь, – сказала Маргаритка, разрывая плюшевую собачку, хотя ее очень заинтриговало упоминание о Великой. В воздух взвились опилки. Что-то брякнулось об пол.

– Мой орден Калькулятора с Бриллиантами! – воскликнул Министр. – Бессовестная воровка, низкое существо!

– Я заперла ее в гладильной комнате, – со сдержанной гордостью сообщила Маргаритка.

– Прекрасный поступок! – Министр схватил Калькулятор и пришпилил к сорочке. – Полковник!

– Здесь! – гаркнул главный охранник.

– Немедленно арестуйте Няню Ладан.

У Министра зазвонил телефон.

– Ну и, сами знаете, Централ, испанский сапог, всё как обычно… Алло?

– Есть! – гаркнул Полковник.

Послышалась возня, какие-то стуки, устрашающая ругань, из гладильной выволокли Няню Ладан и потащили в направлении Централа.

– На чём я остановилась? – сказала Мадам Доллар.

– На вашем милостивом боге, – доложил секретарь.

Мадам Доллар завопила. Секретарь загрыз ногти.

Наконец Мадам Доллар пришла в себя.

– Кто эти маленькие люди? – спросила она.

– Ваши дети, – сказал секретарь, закусив ноготь большого пальца.

Мадам Доллар провела взглядом по детям, словно палкой по железному забору.

– Но кто будет обслуживать детей? – спросила она тонким холодным голосом.

– Если позволите, Мадам, – сказала Маргаритка с небольшим реверансом, – у меня есть некоторый опыт…

– А кто вы такая? – сказала Мадам Доллар. Она двинулась дальше.

Маргаритка с удивлением обнаружила, что семенит следом за Мадам и при этом (какой стыд!) слегка волнуется!Она вызвала в памяти образ Капитана, невозмутимой и элегантной. Ей сразу же стало легче.

– Я получила основательную подготовку, – сказала она. – По уходу за детьми и кулинарии.

– Ну да, разумеется, нянину униформу я уж как-нибудь отличу, – ворчливо отозвалась Мадам Доллар. – А как у тебя с рекомендациями?

Маргаритка выпрямилась во весь рост. Никаких рекомендаций у нее, разумеется, не было. Придется пускать пыль в глаза. Можно, конечно, соврать, что ее прислала Великая. А вдруг захотят проверить? Да и кто такая эта Великая? И не спросишь ведь… Нет! Придется сказать, что еще ни разу в жизни ее так не оскорбляли, и призвать на помощь всю свою Силу Воли. Но, взглянув на Мадам Доллар, всю в черном и настороженную, как противопехотная мина, Маргаритка засомневалась, что этот номер у нее пройдет. Ей живо представился Централ, с его слякотью и испанскими сапогами. Нет, наверняка не пройдет этот номер…

Но ничего другого не оставалось.

Она набрала полную грудь воздуха. Раскрыла рот. Колючие глазки Мадам Доллар впились в нее, как два черных закаленных сверла. Сердце у Маргаритка упало, но она пересилила себя:

– Ни разу в жизни…

Зазвенел дверной звонок.

Мадам Доллар издала такой звук, какой производит мокрый палец при соприкосновении с горячей плитой. Мужчина во фраке, по-видимому, дворецкий, открыл парадную дверь и впустил другого мужчину, в сером шелковом костюме и с портфелем в руке.

Маргаритка почувствовала, что рот у нее сам собой открылся. Она захлопнула его, лязгнув зубами.

Этим человеком был папа Крошки.

Но не тот папа Крошки, что обычно сновал между уборными нижней палубы «Клептомана» в резиновых перчатках и с обидой на лице. Это был благополучный папа Крошки, тот, что в бытность свою Президентом «Гигантов Крошки» получал призы за асфальтирование последнего обиталища Бесполосных Тигров.

Маргаритка сказала:

– Ни разу в жизни у меня не спрашивали рекомендации, но раз уж вы спросили, этот важный господин, не сомневаюсь, с удовольствием ее даст.

Папа Крошки смотрел сквозь Маргаритку, точно так же, как некогда смотрел сквозь своих многочисленных слуг. Но вот его глаза сфокусировались. Властное выражение сошло с его лица, а само лицо приобрело грязновато-белый оттенок. Рот раскрылся.

– Агага, – прохрипел он.

– Простите? – грозно сказала Мадам Доллар, не особо любившая удавленников.

– Он говорит, что мы знаем друг друга тысячу лет, – торопливо перевела Маргаритка.

– Г-г-г… – слегка опомнившись, сказал папа Крошки. – Я имел в виду, что мы находились в ситуации совместного обитания значительный период времени…

– Он хочет сказать, – пояснила Маргаритка, – что я жила с его детьми.

– Агага, – сказал папа, снова впадая в состояние удушья.

– И что я была практически членом семьи.

– В некотором роде, – с чудовищным усилием выдавил папа Крошки. По лбу его градом катился пот.

Маргаритка, конечно, чуть-чуть приврала, но она не сомневалась, что папе, чтобы так быстро обзавестись этим костюмом и портфелем, пришлось врать гораздо больше.

На громадной лестнице послышались шаги. Спустившийся Министр захлопнул мобильный телефон и расплылся в широкой улыбке.

– Дорогая! – воскликнул он. – Ха-ха, как забавно! Мадам, позвольте представить вам господина Колина Крошки, нашего нового Младшего Министра.

«Врать беспрерывно и без зазрения совести», – подумала Маргаритка.

– О-о, – сказала Мадам Доллар. Ее суровая физиономия как будто слегка обмякла. – Министр чего?

– Мой официальный титул еще не утвержден. Возможно…

– Канализации и общественной гигиены, – сияя, сообщил Министр Доллар.

– Ах, – сказала Мадам Доллар, уже несколько холоднее. Ее взгляд остановился на Маргаритке. – А вы, Няня? Чего вы ждете? Вам известно, где детская. Идите займитесь делом. – Она увела папу и Министра в комнату, полную людей в костюмах.

Маргаритка деловито направилась к своим подопечным. С легким головокружением она сняла со стены портрет неприятной Няни и убрала его в шкаф.

Одно было ясно. Она попала в дом, куда приходил на чай Старший Механик. Появление папы – очевидно, за последнее время ставшего весьма влиятельным – было как нельзя более кстати. Охота продолжалась. След был совсем свежий.

«Вперед!» – подумала Маргаритка.

* * *

Королевский Михаил помогал Старшому собирать головоломку. Во всяком случае, Великая сказала, что это головоломка, хотя, на взгляд Старшого, она больше смахивала на машину. Странная головоломка. Однако картинка на ящике не вызывала сомнений. Это потому, что нарисовала ее сама Великая. Вот насос. Вот прицел. И ось. И громкоговорители. Внутри ящика лежали большие куски и полосы разных металлов. Рядовому человеку головоломка показалась бы неразрешимой, но Старшой был отнюдь не рядовой человек. Он разрез ал куски металла, ударами молотка придавал им нужную форму и соединял их в нечто, очень похожее на картинку. Только больше. И мощнее. Потому что Великая сказала:

1. Когда соберем головоломку, мы посетим Фулкан.

2. Няня знает всё, потому что она вырастила Ульфика-Беовульфика в Старом Дворце на Тресковом фьорде, и тогда она всегда была права, и с тех пор ничего не изменилось. А после того, как мы посетим Фулкан, ты станешь Королем.

3. Урра!

– Скоро путет закончено, – сказал Старшой Королевскому Михаилу. Михаил ничего не ответил – он имел обыкновение молчать, пока его не ткнут пальцем в живот. – И мы поедем на Фулкан.

Михаил хранил молчание.

– Скоро. Путем натеяться.

Ни гугу. Старшой нахмурился. Он, конечно, был счастлив. Головоломки интересны, а работа с металлом всегда успокаивала нервы. Но ему не терпелось увидеть фулкан и выкупаться в каком-нибудь очень горячем источнике.

Скооооро, – говорил у него в голове добрый далекий голос. – Когда ты закончишь миленькую головоломку, Ваше Королевское Высочество. Скооооро.

Блаженство.

7

Маленькая Казза Симпатико упражнялась на флейте-рекордере. До-ре-ми-фа… До-си-ля-соль… До-ре-ми-фа… До-си-ля-соль… Вверх-вниз. Шип, писк. До-ре…

Сейчас вы подумаете: еще раз, и я закричу. Даже читаяоб упражнениях на флейте-рекордере, человек может взбеситься.

Ха, только не Няня Устриц! Няня Устриц, удобно упершись башмаками в каминную решетку, сидела в детской Виллы Политико и вязала что-то бело-розовое и очень колючее. Скоро надо кормить Каззу обедом. Сегодня у нее тост из зернового хлеба, несколько кусочков салата и абсолютно никакогомасла! Затем два стакана пенистого рыбьего жира и зеленое яблоко на десерт. А потом – для Каззы – полезная программа «Здоровье» по телевизору, а для нее, Няни Устриц, важные скачки. Великолепно, подумала Няня Устриц, мощно впиваясь коричневыми зубами в заварной крем, просто великолепно! Душа радуется, когда девочку воспитывают так, как ее Следует воспитывать. Няня Устриц подняла страхолюдную голову и поглядела на портреты над камином.

Там, как водится, была Румяная Няня (в котелке). Одесную с улыбкой на устах взирал на Няню Устриц Эль Симпатико, Министр Здравоохранения и Безопасности. Это была ласковая, волнующая улыбка, и в глазах Министра мерцала дружеская забота обо всех и о каждом. Какой хорошийчеловек, подумала Няня Устриц: и он, и его опрятный друг Дерек. Занятой, конечно, что верно, то верно, но ведь Министр – один из трех самых важных людей в Нянягуа (после Великой, конечно) – так чего же вы хотите?! Ведь так приятно, когда все в Безопасности и повсюду Чудесный Порядок…

Неожиданно Няня Устриц вернулась к действительности. Ее кустистые брови сошлись над поросячьими глазками. Сипение и писк флейты-рекордера прекратились. Упражнения заканчивались в час дня. Сейчас было только пятьдесят семь минут первого.

Другой человек возблагодарил бы небо, но не Няня Устриц, о нет! Она встала и вышла из своей уютненькой гостиной в коридор. БЕРЕГИСЬ, ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ! – было написано на лампочках. ОСТОРОЖНО, ДВЕРЬ! – было написано на дверях. ОПАСНО – ТВЕРДЫЙ, ПРИ ПАДЕНИИ МОЖНО УШИБИТЬСЯ! – было написано на полу. Няня повернула дверную ручку (обитую мягким) и решительно вошла в детскую.

И остановилась.

Казза была на месте, на своем высоком стульчике с перекладиной, в очках, в заколках, с шинами на зубах, с коротко остриженными ногтями (чтобы не поцарапаться), среди абсолютно чистых вещей (чтобы не подхватить какую-нибудь ужасную заразу). Девочка виновато отвела глаза от Няни Устриц. На стене висел портрет Румяной Няни, и взгляд ее следовал за тобой по всей комнате в ожидании Плохого Поступка.

Но была в комнате еще одна (третья) пара глаз. Глаза эти, голубые и добрые, спокойно смотрели на Няню Устриц из-под коричневого котелка.

– Здорово, Няня, – произнес нежный розовый ротик.

– А ты кто такая будешь? – спросила Няня Устриц, сложив губы наподобие куриной гузки.

– Меня зовут Няня Прим, – сказала Примула (потому что это была она). – Решила вот заглянуть, погладить вас против шерстки.

– Чего погладить? – сказала Няня Устриц, с которой никто никогда еще так не разговаривал.

– Берегитесь, – шепнула Казза Примуле.

Примула ободряюще взяла ее за руку.

– Да? – удивилась она. – Почему же, интересно, я должна беречься этой уродливой старой перечницы?

Казза скорее прыгнула бы в кипяток (ОСТОРОЖНО – ГОРЯЧИЙ!), чем ответила на такой вопрос. Примула улыбнулась Ласковой Няниной Улыбкой.

– В общем, решила заглянуть к вам. Мы ведь встречались на Родине…

– Да?

– У Ее Величества. Неужто забыли?

– О-о-о-у-у, – ухнула Няня Устриц, словно проколотый филин. Как у всех нянь, от самых важных до самых незначительных, при упоминании Ее Величества у нее слабели коленки. На самом деле она никогда не бывала у Ее Величества, но очень мило, что эта… симпатичная маленькая Няня… подумала, что они там встречались. Слова маленькой Няни наполнили ее гордостью и силой.

– Печенья? – сказала Примула и протянула Няне Устриц жестяную коробку. – Рекомендую те, что справа.

– С превеликим удовольствием, – сказала Няня Устриц тоном придворной дамы. Она изящно загребла горсть печений и отправила в рот. – Ты давно в Нянягуа?

– С неделю, – сказала Примула. – А кажется, уже сто лет…

Это был легкомысленный ответ. Няня Устриц угрюмо жевала. Она не одобряла легкомыслия – даже в нянях, работавших у Ее Величества. Поэтому она сама удивилась, когда ее разобрал смех – да такой оглушительный, что портрет Румяной Няни на стене слегка закачался.

Казза вздрогнула. Нянин смех был какой-то незнакомый и очень страшный. Да и Румяная Няня смотрела со стены осуждающе. Малышка сказала:

– Я хочу… можно мне попросить… мой вкусный обед?

Примула заметила столик с вилкой, ножом, стаканом, кувшином воды и еще чем-то накрытым клетчатой салфеткой. Она заглянула под салфетку.

– Зерновой хлеб, масла нет, два жалких листика салата. Рыбий жир. Подошва, гадость, помои… Это несъедобно! – Она протянула Каззе коробку с вкусно пахнувшим печеньем. – Бери те, что слева. Пирожки. Не стесняйся.

– Но мне нельзя.

– Ох, бедняжка, – сказала Примула, задумчиво поглаживая подбородок. – Ну конечно же, можно!

– Правда, Няня?

– Конечно! – закричала Няня Устриц, заметно подобревшая после горсти печений. Глаза ее помутнели, с лица не сходила идиотская улыбка, а разговаривала она оглушительным басом.

– Вот что, Няня, – сказала Примула, пока Казза пережевывала пирожок. – По-моему, вам самое время сбегать вниз и высказать хозяевам всё, что вы думаете.

– О чём?

– О том, что вам не дают воли. Командуют вами. Говорят, где, что и куда…

В крохотных глазках Няни Устриц полыхнуло грозное пламя.

– Клянусь боб ом, – сказала она, хлопнув себя по колену. – Ты права, Няня. Ну, держитесь! – И решительно вышла из комнаты.

Почему-то на руках.

Казза проглотила последний кусок пирожка и кружевным платочком, расшитым эльфиками, аккуратно стерла со рта крошки.

– Ой, – сказала она, глядя, как удаляется враскачку огромный нянин зад в светло-зеленых грубошерстных панталонах. – Что это с ней?

– Покушала моих «Кто съел, тот и смел», – объяснила Примула. – Еще пирожок?

Казза взяла пирожок.

– Вы чего-то в них положили? – спросила она с набитым ртом.

– Всякого кое-чего, – сказала Примула.

– Атас! – раздалось в глубине дома, а следом за этим продолжительный треск.

– Ой! – сказала Казза. – Кажется, она качается на люстре. Озорство! – Девочка нахмурилась. – Меня это должно шокировать, но почему-то не шокирует. Чем вы начинили пирожки?

– Говяжьей вырезкой, – сказала Примула. – Луком. После плотной закуски чувствуешь себя лучше.

– БАНЗАЙ! – раздался вдалеке могучий возглас. Вслед за этим – звук чего-то рвущегося, громкий всплеск и испуганный вопль.

– Наверное, съехала по шторе в декоративный бассейн, – предположила Казза. Ее несчастные глазки заметно повеселели. – А вопил Дерек. Пойдемте посмотрим?

Взявшись за руки, няня и ее питомица вышли на лестничную площадку.

По всем понятиям в вестибюле Виллы Политико, с его роскошным куполом, бархатными шторами, дубовым полом, декоративным фонтаном и массивной мраморной лестницей, должны были царить тишина и спокойствие. Но никакого спокойствия там сейчас не царило. Как и предполагала Казза, роскошная люстра валялась на полу разбитая, бархатные шторы были разорваны сверху донизу, а в декоративном фонтане лежала Няня Устриц. Худенький мужчинка в очень тесных брючках сидел на корточках, закрыв лицо ладонями.

– Это Дерек, – сказала Казза.

Еще один мужчина, в темном костюме, стоял и смотрел на няню. Он выглядел точно так же, как человек, изображенный на портрете Министра Эль Симпатико, только глаза его сейчас напоминали пистолетные дула, а не приветливо мерцающие звездочки. Он что-то тихо, по-змеиному шипел. Няня Устриц хохотала ему в лицо. Потом она зачерпнула котелком воду и шаловливо плеснула в Министра.

– Охрана – взревел Эль Симпатико, кипя от ярости.

Вестибюль наполнился топотом. Люди в мундирах схватили и потащили Няню Устриц вон. Няня доблестно отбивалась.

– Дело сделано, – удовлетворенно сказала Примула – Кстати, у вас в последнее время, случайно, не было гостей?

– Да! – восторженно крикнула Казза – И какой чудной!

– Кажется, то, что надо, – сказала Примула, рысцой поспевая за Каззой, которая привела ее по коридору в комнату с большим, как трон, креслом.

– Все задавали ему вопросы, – сказала Казза, – а он только гукал и ухал. А потом сделался очень радостным и покусал кресло. Смотрите!

Примула посмотрела. И в самом деле, на золоченом подлокотнике были отметины от зубов. Над ними кто-то заботливой рукой привинтил бронзовую табличку со словами: ЭТО СЛЕДЫ ЗУБОВ КРОНПРИНЦА БЕОВУЛЬФА ИСЛАНДСКОГО.

– А потом?

– Его увезли. Сказали, он будет жить у В…

– Ну?

– У Be…

– Ну? Шепотом, если так легче.

– У Великой, – прошептала Казза с таким видом, словно вот-вот упадет в обморок.

– Хорошо, – сказала Примула, а подумала: «Отлично». – Хочешь еще пирожок?

– О-о, – сказала Казза, снова повеселев.

Они вернулись в детскую и сели за стол. Примерно через полчаса Казза отвалилась на спинку стула и сытно рыгнула. Она сказала:

– Я мечтаю стать циркачкой. Как вы думаете, это правильно?

– Очевидно, для этого ты должна ежедневно упражняться, – сказала Примула, глядя на свою воспитанницу, у которой заметно порозовели щечки и даже появился некоторый блеск в глазах. В коридоре послышались шаги. – Идут.

Открылась дверь. Вошли Эль Симпатико и Дерек.

– Кто ты? – спросил Эль Симпатико, направив на Примулу красивый прямой нос.

– Новая Няня, – ответила Примула с реверансом.

– Откуда ты взялась? – Вид у Министра всё еще был сердитый.

– Меня прислали, – уклончиво сказала Примула.

– Ну сколько можно? – сказал Дерек, одетый в серебряную дутую куртку и обтягивающие бархатные штаны. – Ля-ля-ля, ля-ля-ля, когда нам надо выбирать новые шторы для вестибюля…

– Ах, – сказал Эль Симпатико – Извини. А вы продолжайте, няня. Выполняйте согласно Указаниям. – На лице Министра появилась улыбка. Улыбка была широкая и лучезарная, но глаза походили на пару маленьких черных слизней. – Уверен, вам здесь понравится.

Неожиданно улыбка исчезла.

– Но где Няня?!

– Няня?

Дрожащим пальцем Эль Симпатико показал на выцветший квадрат на стене, где прежде висел портрет Румяной Няни.

– Гадкая вещь! – сказала Примула. Еще она хотела добавить, что портрет уродский и пугает ребенка, но потом почувствовала, что это будет не совсем осмотрительно.

– ОНА? Гадкая?! – задушенным голосом произнес Министр.

«Оюшки», – подумала Примула.

– Грязный, – поспешно сказала она. – Плохо вытерт.

– А-а! – вскричал Эль Симпатико. – Чистота! Безопасность! Жизненно важно! – Он улыбнулся с явным облегчением. – Продолжайте в том же духе, Няня!

Дерек потащил его из детской.

– Так чей же это портрет? – спросила Примула.

– Какой-то Няни, – Казза пожала плечами. – До чего же мне надоели эти двое!

Примула заглянула в ее грустные карие глаза.

– Они твои родители? – спросила она с недоумением.

– Да какое там, – сказала Казза. – Мои родители там. – Она показала на горы за окном. – Исчезли. А эти люди меня удочерили и говорят, что Цирковое Искусство Вредно Для Здоровья.

– Ну ладно, – сказала Примула. – Пошли отсюда.

– Но я не кончила упражнений на флейте, – сказала Казза, вновь делаясь печальной.

– На этот счет у меня есть новости. Я договорилась, что твою флейту переделают в трубку для акваланга. Так что мы идем купаться с приличными друзьями. На Акулий пляж.

– Ой! – сказала Казза. Лицо ее омрачилось. – А разве это не опасно?

– Уж точно не опаснее меня, – сказала Примула.

– Тогда бежим! – сказала Казза.

* * *

На пляже было довольно красиво. В костре весело потрескивала дощечка с надписью: ОПАСНО, ВОДА! МОКРАЯ! Море было бирюзовое, песок белый, а вдали у горизонта стоял «Клептоман», опрятненький, словно на туристском проспекте. А главное, все были в сборе. Дети Хунты Спокойно Играли с Пропавшими Детьми.

– Итак, – сказал Кассиан, подбрасывая в костер угрюмую дощечку НЕ БЕГАТЬ. – Что происходит?

– Мы нашли папу, – сказала Примула, поворачивая над огнем вертел с большущей рыбиной. – И мы знаем, что Великая захватила Старшего Механика.

– Теперь остается выяснить, где находится эта Великая – в этом нам помогут великолепные связи папы, а также информация Пропавших Детей, – сказала Маргаритка.

Под толстым слоем смазки лицо Кассиана приобрело озадаченное выражение.

– Они говорят, что ничего не знают о Великой…

В кустарнике неподалеку послышался шорох, а вслед за ним возникла маленькая коричневая фигурка Эль Гусано, вынимающего из волос веточки.

– Можно подумать, что мы не герои! – возмущенно сказал он. – Это нетактично. Во всяком случае, по отношению ко мне.

– Кассиан – механик, а не тактичный человек, – напомнила ему Маргаритка.

– Ха! – Эль Гусано скривил губы. – Тактичный или нет – это тяжкое оскорбление. Я заберу Пропавших Детей, уведу их в горы, мы поселимся в бревенчатой хижине и будем ждать удобного случая, чтобы напасть на тюрьму с родителями.

– Но ты можешь быть полезен здесь.

– Нет, – сказал Эль Гусано. – Нас оскорбили.

– То есть ты дуешься, – не очень тактично заметила Маргаритка.

– Мы не дуемся, – сказал Эль Гусано. – Мы задумываемся. Глубоко задумываемся, а потом атакуем. – Он зашагал прочь.

– Дурак, – сказала ему вслед Примула. – Значит, остается папа…

– Иногда мне почти жаль папу, – сказала Маргаритка.

* * *

Были сосиски. Тресковые сосиски, приятно солоноватые и (подумал Старшой) с легким ароматом вулканической серы. Головоломка была почти закончена. Она была величиной с танк. Да и во всех прочих отношениях она сильно походила на танк. И уж точно – не на обычную головоломку. Несомненно, танк, хотя Великая сказала, что это головоломка, а то, что сказала Великая, не подлежало…

При мысли о Великой у Старшого неприятно защемило сердце. Главное, что Королевский Михаил был очень, очень доволен. И Старшому было радостно в этой теплой, красивой детской. С комнатой для игр и прекрасной едой из потерянного королевства Исландии. Хотя вулкана он до сих пор не посетил. И это было разочарованием. Старшой тяжело переносил разочарования.

Время от времени ему слышался голос, такой добрый, такой успокоительный:

Ты счастлив, Ваше Королевское Высочество.

– ТА, СЧАСТЛИФ!

Люди уважают тебя. Так прияяятно, когда тебя уважают.

– ТА, ПРИЯТНО!

Не то что раньше.

– СОФСЕМ НЕ ТО. МИХАЭЛЬ ГОФОРИТ, ФСЕГО ХОРОШЕГО.

Перестань махать Мишкиной лапой, она может оторваться. Ты скучаешь по друзьяяям?

– ТРУЗЬЯМ? Я НЕ… ПОМНЮ…

Ты счааастлив. Твои друзья тебя ищут. Мы заставим их уйти. Совсем. Потому что ты счастлив. Оооочень счастлив… Ооо, да. Когда будет закончена головоломка?

– ГОЛОФОЛОМКА ПУТЕТ КОНЧЕНА, КОГТА ОНА ПУТЕТ КОНЧЕНА. МИХАЭЛЬ ХОЧЕТ ФИТЕТЬ ФУЛКАН. И Я ХОЧУ ФИТЕТЬ. КОГТА МЫ УФИТИМ ФУЛКАН?