Текст книги "Испорченный/Зараза (др. перевод) (ЛП)"

Автор книги: Сайрита Л. Дженнингс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

– Интересно, – замечает она, постукивая ложкой по своим губам. – Особенно, если рассматривать тот факт, что это дает тебе возможность показать мне, какой на самом деле ты – из тебя клещами не вытащить информации.

Я оглядываюсь вокруг, как будто она действительно могла разговаривать не со мной.

– Эм, я уверен, что прямо сейчас ты находишься в моем доме. И мы даже по очереди лакомимся мороженым. Ты даже носила мою одежду!

– Но ты такой таинственный! Ты как стальное хранилище, которое я пытаюсь открыть колотушкой для мяса.

– Сегодня у тебя странная одержимость мясом, – соглашаюсь я, пытаясь удержаться от ухмылки.

– Ой, помечтай, дружище, – парирует она, даже не понимая, насколько верно данное утверждение. Или, может, понимает?

Элли ставит локти на стол, опирается подбородком на ладонь и вздыхает.

– Это не имеет значения. Потому что ты заврался.

– Ауч, – отшатываюсь я.

– Ты бы точно выбрал девушку с салатом. Ты бы решил ее подвезти, привезти к себе домой и поиграть на ее ребрах, как на ксилофоне.

Теперь пришел мой черед истерически хохотать:

– О, черт, нет! Определенно, нет.

– Все парни выбирают девушек с салатом. Это доказанный факт, – она уверенно кивает. – Цыпочек с бургерами никто не любит.

Вот что она за девушка? Она такая классная, милая, забавная и просто... реальная. Она моя девушка с бургером. Все остальные просто салат – холодный и мертвый.

Мы доедаем последнее мороженое, прежде чем перейти в гостиную, чтобы посмотреть канал с серфингом. Элли выхватывает пульт и мгновенно переключает на старый сериал «Друзья» на канале ‘Nick-At-Night’. Там как раз эпизод, где Моника и Чендлер поженились.

– Обожаю этих ребят, – отмечает она, присаживаясь возле меня. Я вытягиваю руки на спинку двухместного дивана (даже не начинайте мне ничего говорить) и она обвивается вокруг меня еще больше. Вот же блин! Пожалуйста, не вставай, пожалуйста, не твердей, пожалуйста, только не стояк...

– Да? Почему? – спрашиваю я, пытаясь чем-нибудь отвлечься.

– Ну... они потрясающие друзья на веки вечные. Шесть друзей, живущих в городе и вместе проходящие жизненные испытания. Неудачи и злоключения, любовь, романтику, дружбу. Мне все в них нравится.

Росс замахивается, чтобы ударить по заду Чендлера, и Элли хихикает. Я улыбаюсь, глядя на нее, пока она пристально смотрит на экран, ее лицо светится нежностью. Словно наблюдаешь за инопланетным существом, которое такое далекое, такое экзотическое и завораживающее, что ты просто не можешь перестать на него таращиться. Не хочется двигаться, даже моргать, из-за страха, что оно может исчезнуть в небытие.

– Я скучаю по тем дням, – вздыхает она, пока мы наблюдаем за Моникой, идущей по проходу. Я знаю, что она имеет в виду, и в моей груди что-то ухает. Я хочу отстраниться и позволить ей озвучить ее воспоминания, когда она продолжает: – Не о свадьбе. А просто о чувстве единения. О том, как иметь друзей, которые вместе с тобой испытывают чувства взлетов и падений в жизни. Я скучаю по этому.

Я пожимаю плечами. Элли чувствует, как поднимается и опускается моя грудь и хмурится.

– Ты не скучаешь по этому?

– У меня такого никогда не было.

– Ой, да ладно. Никаких старых друзей из Академии Дентона, с которыми ты кутил и распутничал? Если мне не изменяет память, то у парней из Дентона была определенная репутация.

Я с улыбкой отрицательно качаю головой. О, я кутил и распутничал. Черт, я был легендой. Но она никогда не узнает об этом.

– У меня никогда не было таких друзей. У меня даже сейчас нет таких друзей, – говорю я ей.

Элли на ощупь ищет своей рукой мою и пожимает, ее глаза улыбаются, как будто она только что нашла блестящий новый пенни.

– Ну... у тебя есть я. Я твой друг, верно?

Друг. Друг.

Так вот, кто я для нее? А другой вариант имеется?

Я чувствую в себе намерение быть кем-то другим. Ее учителем. Ее советником. Ее гидом.

Но помимо этого... я хотел быть кем-то еще. Ее другом, да, но неосознанно, мне кажется, я подразумеваю нечто большее. Более глубокое.

Ее любовником.

Я хотел быть любовником этой девушки. Любовником этой замужней женщины.

Все вокруг настолько хреново, что от этого я становлюсь пресытившимся и эгоистичным, но все равно это то, чего я хочу. И даже прекрасно понимая, что это никогда не произойдет, я все еще продолжаю хотеть эту иллюзию. Я хочу чайной ложкой вырвать свое сердце и положить его в огонь, потому что я четко знаю, что она разрушит меня. Эта женщина – эта нежная голубка – уничтожит меня.

– Мы друзья, – это все, что я могу сказать, не давая выплеснуться моим истинным чувствам. Не анализируя все возможные «если бы, да кабы», которые на данный момент крутятся в моей голове.

Я сжимаю ее руку в ответ и поворачиваюсь к телевизору. Джоуи, исполняя обязанности священнослужителя, говорит Монике и Чендлеру поцеловаться еще раз. Я смеюсь. Потому что именно так бы и поступил друг.

12. Пристрастие

СЕКС, ЛОЖЬ, ВИДЕО И СЛУХИ О БЕРЕМЕННОСТИ?

Светский лев с Верхнего Ист-Сайда, Эван Карр, засветился вчера с другой женщиной, уходя из закрытой клиники в Хобокене; он был одет в простую одежду темных оттенков и бейсболку. Женщина, одетая в такие же непримечательные тона, по-видимому, та самая партнерша из пикантного видео, которое появилось неделю назад.

Слухи о неверности не являются чем-то новым для двадцатидевятилетнего плейбоя Манхэттена, и как сообщают достоверные источники, женщина на записи и фотографиях – на самом деле Келси ван Вейс – лучшая подруга жены Эвана, Эллисон Эллиот Карр. Келси и Эллисон посещали частную среднюю школу Святой Марии и даже вместе учились в Колумбийском университете. По словам достоверных источников, близких к паре, Эллисон оставила свой пентхаус в городе и находится в лечебнице, где проходит курс отвыкания от пристрастия к спиртному, появившегося в результате супружеской измены ее мужа. Пока неизвестно ничего о том, в каком именно центре она находится, но оставайтесь с нами и вы будете в курсе последних новостей...

Я прочитал статью еще раз. Затем снова, надеясь, что неправильно что-то понял. Я имею в виду, это же интернет. Обычно информацию в нем перекручивают, коверкают и неправильно толкуют, превращая в подобное дерьмо. Это не может быть правдой. Вполне возможно, я до сих пор нахожусь в розовых очках под воздействием прошлого вечера в компании Элли. Потому что нечто столь ужасное, отвратительное, обидное просто не может с ней происходить. Даже такой ушлепок, как Эван, не мог пасть так низко.

Я закрываю гугл-оповещения на своем телефоне и выбираю «мои контакты». Хайди берет трубку после первого же звонка.

– Я в курсе, Дрейк, – резко бросает она сквозь звуки автомобильных гудков и криков торговцев едой.

– Скажи мне, что это дерьмо неправда.

– Что? Ты же читаешь шестую страницу, верно? Об этом постоянно крутят по «Е!» и на «TMZ».

– Я знаю.

Я мысленно ругаю себя за то, что слишком много доверял Эвану. Конечно, он будет вести себя настолько подло. Такова его истинная природа. Вот что происходит, когда двое «не-дерьмовых» людей решают завести ребенка. Они рожают «не-дерьмовых» детей, которые вырастают, чтобы стать «не-дерьмовыми» мужьями.

– Как я уже сказала, я в курсе дела. Мы уже слили определенную информацию о миссис Карр. Даже несколько ее фотографий, на которых она наслаждается сеансами массажа и процедурами для лица, которые нам удалось вытащить из твоей системы безопасности. Все будет достоверно. Что касается Эвана... здесь мы ничего не можем сделать.

– И ты обезопасишь нас соответствующей шапкой в документах?

В реестре налогооблагаемых организаций «Оазис» числится, как ультра-эксклюзивный спа-центр. Мало людей знают о его существовании, и еще меньше реально знают о его местоположении. Газетчики даже не знают, где искать.

– Да, конечно, Джастис. Это не первое мое дело, ты же знаешь.

– Ты могла бы меня одурачить.

– А это что еще должно значить? – спрашивает Хайди с раздражением в голосе. Когда дело касается бизнеса, Хайди серьезная и деловая, без сантиментов. Она не часто подвергает все сомнению, только если на то есть веская причина. Ее репутация говорит сама за себя.

Я тру переносицу, чувствуя, как от век к вискам начинает подниматься головная боль. Безусловно, не так я планировал провести свое субботнее утро.

– Кажется, я просил тебя найти какой-нибудь компромат на Эвана.

– И я нашла! Но мы не можем контролировать каждый его шаг, Джастис. У меня на самом деле есть и другие клиенты, ты же знаешь.

– Мне наплевать на других твоих клиентов, Хайди. Позаботься об этом, – я слышу стук во входную дверь и вскакиваю на ноги с беспокойством и раздражением. – Слушай, исправь эту хрень. Последнее в чем нуждается Элли больше всего – это в слухах о пристрастии к спиртному. Делай все, что потребуется, – я кладу трубку.

Я иду к входной двери, мое терпение уменьшается с каждым шагом. Слишком занятый своими мыслями, я рывком открываю ее на себя, не потрудившись посмотреть в глазок.

Взгляд Элли устремляется на мое лицо, ее глаза широко открыты и смотрят с любопытным восторгом, а ее рыжие локоны освещены ярким утренним солнцем. Она одета в джинсы, зеленый шелковый топик и фиолетовый кардиган, на ней сегодня более обыденная одежда, которую я раньше в принципе не видел. Только вот я одет менее прилично: в мягкие фланелевые пижамные брюки... и ничего больше.

– Ну, доброе утро, – хитро улыбается она, проскальзывая в дверь, и ее плечо задевает мое. Она держит в руках коричневый бумажный пакет и идет прямиком на кухню, чтобы поставить его на стол. Ей здесь комфортно. Ей комфортно со мной.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я, быстро закрыв дверь, но первоначально проверив, не последовал ли кто-нибудь сюда за ней.

– Ой, а по утрам ты ворчливый. К твоему сведению, я хотела удивить тебя и принести что-нибудь сладкое и удивительное, но могу уйти, если хочешь, – она драматично взмахивает своими волосами и начинает двигаться назад к двери. Я встаю на ее пути, прежде чем ей удается к ней приблизиться.

– Извини, э-э, я просто не рассчитывал тебя увидеть, – говорю я, пристально глядя на нее сверху вниз, сопротивляясь стремлению своим пальцем провести по ее нижней милой, чуть надутой губе. – И у меня было тяжелое утро. Пожалуйста, оставайся. Я бы с удовольствием съел что-нибудь сладкое и удивительное, – я одариваю ее ослепительной улыбкой, просто, чтобы она смягчилась. Лицу настолько нежному, такому деликатному, никогда не следует хмуриться.

– Дрейк, ты что меня разыгрываешь? – усмехается она.

– Может быть. Все зависит от того, что у тебя в том пакете.

Элли улыбается, и меня обволакивает теплом. Не тем жаром, что я чувствую, когда представляю ее упругое, небольшое тело подо мной. А реальным, ощутимым, уютным теплом. От ее улыбки – столь яркой и заразительной, как у солнца. Я бы предпочел ослепнуть, глядя на него, чем жить без него.

Она разворачивается назад и ставит пакет на столешницу.

– Ну, это твой счастливый день, потому что, честно говоря, здесь вкусняшка для меня, и она будет такой же аппетитной и для тебя, – она начинает распаковывать свой бумажный пакет, открывая его на мраморной столешнице. – Сначала – завтрак! Твой друг Рику, который является всеобщим чертовым любимчиком, подсадил меня на плотный второй завтрак, состоящий из жареной курицы и вафель! – она открывает большой пластиковый контейнер и аппетитный запах жареного масла, специй и сиропа заполняет комнату. Мой желудок урчит в качестве знака одобрения.

– Ты ешь цыпленка и вафли? – спрашиваю я, шагнув вперед, чтобы получше рассмотреть только что приготовленные блюда.

– Черт, да! – восклицает она с гордостью. – Я даже не могу сказать тебе, сколько раз я ездила в «Мелбу» в Гарлем. Ты когда-нибудь был там?

– Не доводилось.

Она слегка ударяет меня по голой груди, и, черт, чуть ли не визжит:

– Ты должен разрешить мне свозить тебя туда! Это самое лучшее место!

– И, по-видимому, тебе придется вернуться назад во времени к девяносто шестому году, чтобы поесть там, – насмехаюсь я, в результате чего получаю от нее еще один игривый шлепок.

Она смеется, и я рефлекторно, из чувства необходимости, присоединяюсь к ее смеху. У Элли добрые намерения, но она никогда не узнает, что делает со мной. Строить планы на будущее, словно для меня действительно есть место в ее жизни за пределами этих четырех стен? Как будто мы с ней могли бы продолжить эти... отношения?

Не уверен, стоит ли мне злиться на нее за то, что она дает мне ложную надежду, или оставаться довольным, что она хочет видеть меня в своей жизни. Но когда я смотрю на нее, такую счастливую – счастливую со мной – я не чувствую ничего помимо благодарности за спектакль, даже не смотря на то, что он станет моей погибелью, когда опустится занавес.

Элли поднимает блюдо до уровня моих глаз, дразня меня сладкими, пряными ароматами.

– Помолчи! Или ты не получишь ни кусочка.

– Это приготовил Рику?

– Ага. На самом деле он был очень удивлен моей просьбой. Думаю, другие дамы слишком озабочены набрать хотя бы унцию, поэтому не в состоянии насладиться настоящей едой, – она пожимает плечами. – Черт, я понимаю, почему ты держишь его взаперти на кухне. Он полностью растлил бы всех этих похотливых домохозяек!

Я посылаю ей полуулыбку и поворачиваюсь в сторону шкафов, в попытке скрыть свою вспышку ревности. У меня нет права ощущать себя собственником над Элли в каком бы то ни было отношении. Она не моя. Но, черт побери, я никогда не отличался ясным здравомыслием.

– Здорово для него, – замечаю я так хладнокровно, как только способен.

– Да. В любом случае, мой план состоит в том, чтобы наполнить тебя жиром и холестерином. После чего, я надеялась, ты будешь в достаточной мере удовлетворен, чтобы развлечь меня...

Я оборачиваюсь с тарелками и столовым серебром как раз вовремя, чтобы поймать ее робкий взгляд.

– Развлечь тебя?

– Ага, – она ставит блюдо на стол, открывает снова свой пакет и радостно достает следующую вещь, прижимая ее к груди, как будто это ее самая ценная собственность. —Марафоном «Друзей»!

– Ты шутишь, да?

Элли обнимает коробку с DVD-диском и качает головой.

– Я никогда не шучу насчет «Друзей». Давай, Джастис! Будет весело! Я даже принесла провизию, поэтому нам нет необходимости покидать твой дом в течение всего дня, – говорит она, вытаскивая пакеты с чипсами, пакеты для приготовления попкорна в микроволновке, конфеты и два литра газировки. – Только я, ты, Росс, Моника, Рейчел, Фиби, Чендлер и Джоуи. И много нездоровой пищи, способной засорить все наши артерии.

Я поднимаю огромную пачку арахиса M&Ms.

– Где ты все это взяла?

– Я попросила Диану помочь мне, сказав, что у меня перед ПМС серьезная тяга на углеводы. Мне хотелось сделать тебе предложение, от которого ты бы не смог отказаться.

У меня появляется пренебрежительное выражение на лице, и я тру затылок. В ответ выражение лица Элли становится растерянным.

– Ну... тебе повезло, забивание артерий как раз модно в этом сезоне.

Улыбка Элли становится солнцем, которое слепит мои глаза. Я просто щурюсь и тоже улыбаюсь.

*

– О, мой бог. Это было...

– М-м-м-м, – я просто потираю свой наполненный живот, проглатываю последний вкусный кусочек хрустящей жареной курицы, воздушные вафли и сладкий сироп. Это идеально.

– ...удивительно, вкусно. Лучше, чем секс.

– Насчет этого я не уверен, – говорю я, вытирая рот салфеткой. – Рику – отличный шеф-повар и прочее, но нет ничего лучше, чем секс.

– Да ну.

– Да ну? – я поднимаю бровь.

– Ну, да. Я имею в виду, не пойми меня неправильно, он тоже ничего. Но секс – это просто... я не знаю. Просто секс. Я понимаю, почему люди любят много заниматься им, но не совсем понимаю, почему мы придаем ему такое большое значение. Это физический акт любви или привязанности, а не любви или привязанности к нему. Отношения стоят гораздо больше, чем секс. Доверие, верность, честность, доброта, уважение – все эти качества не требуют от женщины раздвигать ноги.

Я удерживаю на ней озадаченный взгляд.

– Ты же понимаешь, кому ты это рассказываешь, правда?

– Да, да, я знаю, мистеру экстраординарному сексологу. И я признаю: ты знаешь свое дело. Но не думаешь ли ты, что есть и другие факторы в отношениях, а именно брак, который может повлиять на секс? Например, если твой любовник милый и сентиментальный и относится к тебе, как к сокровищу, тебе не кажется, что секс должен быть удивительным? Даже если он не так великолепен физически?

– Нет.

– Нет?

– Нет, – я отодвигаю свою тарелку в сторону и ставлю локти на столешницу, наклоняясь к ней. – Я согласен, что все эти качества являются необходимыми и обязательными в отношениях, но, честно говоря, все это ведет к сексу. Видишь ли, мы милые, смешные и добрые, потому что мы хотим секса. Мы смотрим женские фильмы, ходим в театр или на балет, потому что мы хотим секса. Мы готовы терпеливо ждать, пока вы выбираете восемьдесят третий вариант черных босоножек, потому что мы хотим секса... в то время, пока вы примеряете обувь.

– Подумай об этом так: доверие, честность, уважение... все эти вещи, как плей-оффы во время футбольного сезона. Ты должна играть с ними. Они необходимы, чтобы привести тебя туда, куда ты хочешь – к Супер Кубку. Секс – это Супер Кубок, Элли. И хотя они могут и привести тебя туда, но только этими качествами ты не сможешь выиграть игру. Никто не скажет: «Они отлично сыграли несколько недель назад, так что это нормально, что сейчас они проигрывают». Все дело в том, как ты играешь в конкретный день – вот, что имеет значение. Это единственное, что заботит людей.

Элли мрачно кивает, бездумно водя вилкой по остаткам сиропа на тарелке.

– Так... что же делать, если нет всего остального? Что делать, если нет доверия, нет честности, нет уважения? Что делать, если твой партнер проигрывает каждую игру? Почему, ради всего святого, ему продолжают доверять, болеть за него на трибунах, не говоря уже о том, что он проигрывает в игре за Супер Кубок?

Я смотрю вниз, на ее руку, продолжающую скользить вилкой по липким остаткам сиропа. На руку с бриллиантовым обручальным кольцом. Поднимаю на нее глаза, призывая, чтобы она взглянула на меня. Услышала меня.

– Быть может, ты просто болеешь не за ту команду.

Она молчит, но удерживает мой взгляд, ее дикие глаза постепенно осознают каждый сложный слой моего признания. Знаю, она хочет спросить меня, что я имею в виду, и в данный момент я не смогу ей солгать. Когда она смотрит на меня так, словно я что-то значу в ее мире и на самом деле занимаю место где-то в ее мыслях, она может спросить меня о чем угодно. И я выложу ей все секреты на блюдечке с голубой каемочкой.

– Пойдем, – говорю я, вставая на ноги и разрушая состояние транса. Протягиваю руку, предлагая единственное, что могу. Единственное, что я в состоянии дать ей прямо сейчас. – Я хочу посмотреть «Друзей» со своим другом.

*

– Думаю, это моя любимая серия, – говорит Элли с половинкой «Twizzlers»²⁰, свисающей между ее губ. Я выхватываю у нее кусочек и кладу его к себе в рот.

– То же самое ты говорила о последних пяти сериях.

– Я знаю, но эта самая лучшая. Потому что в ней все они едут на Бермуды и волосы Моники становятся такими, какие есть на самом деле. И она ходит в той белой шляпке, из-под которой выбивается огромная гора ее черных завитков. Я умираю каждый раз, когда вижу это!

Я качаю головой и улыбаюсь. Конечно. Мои лицевые мышцы никогда столько не растягивались в улыбке с... ну, с никогда. Я смотрю сверху вниз на Элли, которая свернулась калачиком рядом со мной, словно кошка, подтянув под себя свои босые ноги. Я смотрю, как она беззвучно повторяет текст и смеется, хотя знает его наизусть. Она сжимает мое бедро и переводит на меня взгляд, хихикая. Слава богу, мне хватило ума, набросить на себя футболку и потертые джинсы.

– Что? – усмехается она.

– Ничего. Просто... мило, что ты пристрастилась к этому сериалу. Ты, наверное, видела каждую серию, по крайней мере, раз по десять, но по-прежнему считаешь, что это смешно. Это немного пугающе. Но и вроде как прелестно.

– Ничего не могу поделать, – она пожимает плечами. – Это моя пагубная привычка. Некоторые люди курят. Некоторые выпивают или принимают наркотики. Я пристрастилась просматривать «Друзей» и поедать мороженое.

– Ты прям дрянная девчонка.

– И иногда, когда мне действительно грустно, я смотрю «Друзей», поедая мороженое. Соединяя два в одном.

– Ладно, а вот это действительно пугающе, но не так, как ты думаешь.

Мы оба разражаемся легким, беззаботным смехом, что заставляет меня притянуть ее к себе поближе, поглощая ее теплоту и доброту, словно я злодей. Я знаю, что должен остановиться. Знаю, что вне зависимости от того, какими невинными пытаюсь сделать свои действия, они таковыми не являются. И все же не могу остановиться. Я не могу лишиться этого сейчас. Возможно, я больше никогда не смогу прикоснуться к ангелу вновь.

– Итак, Джастис, каковы твои пристрастия? – спрашивает она, потянувшись за горстью «Sour Patch Kids»²¹. – И не смей мне говорить какую-нибудь глупость о здоровье, типа плавание или бег, или мне придется пересмотреть нашу дружбу.

– У меня нет пристрастия.

Она садится и поворачивается ко мне лицом, полным недоверия.

– А я скажу, что это чушь собачья! У каждого есть пагубная привычка. Давай, хотя бы одну ты должен иметь? Одну зависимость, которая делает тебя психически счастливым? Обещаю, что не буду осуждать. Только если это не что-то странное, типа порно с козами. Или кроксы²².

Я закатываю глаза и качаю головой, подавляя смех.

– Боже мой, это что-то странное? Это порно с козами, да? Или еще хуже – кроксы! Уверена, у тебя есть целая коллекция разных цветов! О, мой…

– Я не коллекционирую кроксы.

– …а я только подумала, что ты нормальный...

– Или какое-либо странное порно с участием животных, – говорю я.

– Тогда что? Выкладывай, Дрейк.

Я выдыхаю и потираю затылок, пытаясь угомонить ее ответом, который не заставит меня выглядеть полным ослом в ее глазах.

Секс.

Деньги.

Ты.

Даже думать о том, чтобы поместить ее в этот же список, кажется мне неправильным, хотя именно секс и деньги привели ее ко мне.

– Работа, – решаю я.

– Работа? Ты одержим работой? – она бросает в меня мармелад, который падает на мое плечо. – Что это за пристрастие такое? Отстой, чувак. Отстой.

– Эй, не моя вина, что я не подвержен пристрастию к нездоровой пище и некачественным телевизионным программам. И мне нравится моя работа. Для меня она очень важна.

Элли ухмыляется, и ее глаза сужаются до маленьких щелочек.

– Эм-м-м... Ты же знаешь, чем занимаешься, верно? Ты не исцеляешь рак и не создаешь некалорийное печенье.

Я поднимаю одну бровь.

– Но это все равно важно. Именно моя работа привела тебя сюда, не так ли?

Ее взгляд тускнеет, и я сразу чувствую себя бестактной сволочью, которая бросила ей в лицо причину, по которой она очутилась в «Оазисе». Я напоминаю себе рыбу, лишенную воды... и не заботящуюся о чувствах людей, не думающую, что слетит с моих губ, прежде чем что-нибудь брякнуть. Это не я. Это не тот Джастис Дрейк, которого знают и недолюбливают люди. Тем не менее, я не хочу казаться другим с Элли. Мне нравится быть тем, кто я есть, когда она рядом. Впервые за долгое время, я просто могу... вздохнуть. Я просто могу жить.

– Прости. Я не…

– Нет, ты прав, – говорит она, качая головой. – Ты прав. Я действительно нахожусь здесь. И я рада, что приехала сюда.

– Почему?

Вопрос вырывается до того, как я могу остановить его. Это вопрос разъедает меня с того самого дня, как она подожгла мой пустынный рай.

Она качает головой, снова опуская свои глаза вниз на остатки сладких конфет.

– Я приехала, потому что... потому что думала, что так хотел Эван. Я подумала, что так смогу исправить то, что у нас сломалось. Но вскоре поняла, что невозможно исправить то, что не подлежит ремонту. То, что в действительности никогда не имело первостепенного значения.

Я не хочу искать подтекст в ее словах, но ничего не могу с собой сделать, когда во мне просыпается крошечный намек на надежду, что расцветает в моей груди. Это небольшое пространство внутри меня, которое бьется в запрещенное время, когда она улыбается мне широкой улыбкой, показывая все свои белые зубы и мягкие, розовые губы, и я понимаю, что я единственный, кто может заставить ее это делать. Во мне просыпается такое чувство, как будто я единственный мужчина в мире, для которого она так улыбается.

И хотя это звучит слишком банально и приторно, и так не похоже на меня, но это правда. И после многих лет вранья самому себе и всем остальным, такая дилемма приветствуется.

– А сейчас? – спрашиваю я, призывая ее взглядом посмотреть на меня.

– Сейчас?

– Ты сказала, что рада, что приехала. Почему? Почему именно сейчас?

Румянец заливает ее щеки, и она усмехается, стыдливо глядя вниз на свои руки.

– Я многое узнала. О себе и... сексе. О том, что мне нравится, и чего я хочу, – она поднимает свои глаза к моим и усмехается озорной улыбкой. Я даже не думаю, что она понимает, как это греховно. Но я это чувствую, вплоть до кончика своего члена... о да, охрененно греховно. – Внешне я никогда не была сексуальной. Черт, обычно я просто отшучивалась, чтобы скрыть свой дискомфорт всякий раз, когда заходил разговор. Но сейчас, я чувствую себя более уверенно и свободно, узнавая эту новую сторону себя. И это чертовски увлекательно. Так что даже если все это зря, и мы с Эваном не сможем ничего исправить... в следующий раз я буду вести себя лучше.

– В следующий раз?

– Я уже буду знать, как стать лучшей любовницей. Я буду знать, чего хотят мужчины.

Я с трудом сдерживаю каждую каплю самообладания и здравого смысла, чтобы не схватить ее за плечи и не вытряхнуть из нее все это дерьмо, и не сказать ей, что она и есть именно то, что нужно мужчинам. Что она превосходно создана, чтобы быть богиней для каждого мужчины, и может украсить одним своим присутствием. В ней нет ничего плохого – ни на чертову йоту. Но как мне заставить ее увидеть и поверить, не выглядя при этом обманщиком? Или, что еще хуже, показать ей, что я на самом деле один из очарованных ею мужчин?

– Знаешь, независимо от того, насколько превосходной ты бы ни была в постели, Эван всегда останется Эваном, верно?

Он всегда будет бесхребетным, изменяющим ублюдком.

Она хмурится, но кивает в знак согласия.

– Я знаю. Я знала это в тот день, когда выходила за него замуж. Еще... я думала, что брак сможет изменить его. Я думала, что смогу изменить его.

– Распространенное заблуждение, – замечаю я, схватив «Twizzler». Я касаюсь кончиком конфеты ее носа в попытке поднять ей настроение. Она берет приманку и набрасывается на нее, как голодная пиранья.

– Знаю, знаю, – говорит она, жуя красную лакрицу.

– И, честно говоря, тебе не следует меняться. Это он должен захотеть измениться... для тебя. Потому что ты этого достойна.

Мои глаза по-прежнему удерживают ее взгляд, я просовываю сладость между губ, касаюсь языком того же самого места, которое несколько секунд назад облизывала она. Ее глаза завороженно следят за движением, изучая мои губы, как они обхватывают тонкую, красную полоску конфеты. Это похоже на ее поцелуй, узнавание, какая она на вкус. Подкрепление моего пристрастия к ней. Этого не совсем достаточно, и все же гораздо больше, чем мне полагалось иметь.

Вокруг нас атмосфера, как бы намекая на восьмидесятые года с эротичной музыкой и приглушенным светом, и при нормальных обстоятельствах я бы уже давно поставил точку, сказав женщине снять одежду и склонить свое лицо к моим коленям. Но Элли – не обычная женщина. И замужем она или нет, я никогда не смогу относиться и соблазнять ее так, как многих до нее.

Лицо Элли краснеет, и она отворачивается обратно к телевизору, расположившись на месте – своем месте – возле меня.

– Беру слова обратно, – говорит она с небольшим зевком. – Это моя любимая серия.

Серия изменилась, но банда все еще находится на Бермудских островах. Монике заплетают волосы в африканские косички в стиле Бо Дерек, а Росс мутит с Чарли, девушкой Джоуи. Джоуи даже не расстраивается всерьез, потому что в этом нет смысла. Росс больше ей подходит, по крайней мере, он заслуживает ее. Джоуи никогда не мог дать Чарли то, что она хотела. Он никогда не мог по-настоящему удовлетворить ее. Он Джоуи... распущенный, простодушный, безответственный Джоуи. Он никогда не изменится. Такие, как он, никогда не меняются.