Текст книги "Путь Чхоты"

Автор книги: Сатсварупа Даса Госвами

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

– Да, – согласился Эдди, – Это было очень… э-э… трансцендентным.

Спасибо Вам за то, что позволили мне находиться рядом с Вами.

Когда стемнело, крики животных и звуки, издаваемые насекомыми, вселили в Чхоту страх.

На третий день Чхота решил ничего не готовить, а поесть лишь бананов и кокосов, которые он без труда мог собрать на земле. Он повторял мантру и читал «Кришну», и при этом то чувствовал необычайное воодушевление, то приходил в глубокое уныние. Временами он начинал думать, что хотел бы жить так до конца своих дней, однако в следующую минуту ему казалось, что он и часа больше не выдержит в одиночестве. Он пришел к выводу, что жизнь в уединении – это искусство, о котором он ничего не знает. Пожалуй, ему нужно повидаться с той черепахой, которая занимается медитацией и о которой говорил Падма, и поучиться у нее жить в одиночестве. В конце концов Чхота решил не оставаться на ночь в лесу, а тотчас же вернуться в храм.

Глава пятая

Подходя к храму, Чхота услышал звон колокольчика – это звонили к вечернему арати. Он вошел в комнату, и его нос дрогнул от запаха сандаловых благовоний. Он устремил свой взор на изображение Божеств, которое было установлено на алтаре и которому поклонялись мыши, и с наслаждением начал смотреть на него. Он был рад, что вернулся – он чувствовал себя здесь в такой безопасности.

Он пришел как раз к началу вечернего арати, которое обычно посещали одна-две мыши, не считая пуджари. Комната была совершенно пустой, в ней не было никакой мебели, лишь у стены стоял деревянный алтарь с оправленными в рамки изображениями и свечами, пол в ней был покрыт лаком. Чхота стоял около самого алтаря и внимательно следил за движениями пуджари, исполненными брахманической грации. Пуджари зажег от свечи фитильки, пропитанные гхи, и поднес их к изображению Шрилы Прабхупады.

Чхота наблюдал за этим так, словно видел все в первый раз. Он высоко ценил стойкость этого пуджари, который, полный самой искренней и бесхитростной веры, проводил одну и ту же церемонию четыре раза в день. В зале было довольно темно, только на алтаре стояла зажженная свеча да в конце зала горела единственная лампочка. В комнату вошла пожилая женщина-мышь с двумя внуками. Она принесла в дар храму мешок риса и положила его у перилец алтаря. В комнате слышалась тихая музыка – это звучала «Шикшаштака», исполняемая Шрилой Прабхупадой. Все они стояли в молчании и наблюдали за пуджари. Чхота слышал жужжание насекомых и крики зверей в ночных джунглях, но они уже не пугали его так, как тогда, когда он был один. Он чувствовал, что на него проливается особая милость.

После арати Чхоту засыпали различными сообщениями и посланиями, а также его тотчас же окружили желавшие поговорить с ним. Самым срочным был звонок Ямалы даса, который уже в течение двух дней пытался связаться с ним.

– Никогда больше не уезжай туда, где нет телефона, – отчеканил Ямала. – На тебе лежит слишком большая ответственность, чтобы ты исчезал неизвестно куда, даже если ты болен.

Ямала сообщил, что Арджуна дас и его сторонники «объявили войну Движению». По-видимому, несколько приверженцев Арджуны пришли в храм, но их туда не пустили, и тогда они силой протиснулись внутрь и без разрешения съели завтрак. Они также забрали из храма барабан, заявив, что он принадлежит им. Когда они уходили, между ними и мышами, живущими в храме, завязалась драка; одного мышонка столкнули с лестницы, и он растянул лодыжку.

– Чхота Прабху, – сказал Ямала, – ты должен сам отправиться к Арджуне и заставить его уехать из страны, а иначе ему будет плохо. Кроме тебя никто не может сделать этого. Ты согласен?

Чхота согласился встретиться с Арджуной. Он отправился в город, в котором жил Арджуна, и, приехав, позвонил в его дверь. Увидев друг друга, братья обнялись.

– Я слышал столько слухов, – проговорил Чхота. – Скажи мне, Ардж, чем ты на самом деле недоволен?

Арджуна принес Чхоте стакан воды и указал ему на плетеное кресло.

– Я недоволен тем, – ответил он, – что мы ушли из дома и забыли свой сыновний долг перед матерью и отцом.

– Что?!– воскликнул Чхота. – Почему же ты так и не сказал?! Зачем же тогда эта дымовая завеса – зачем все эти разговоры о Нимае и о том, что животные не способны развить в себе сознание Кришны?

– Потому что ты настолько фанатичен, что не стал бы слушать. _ Да нет, я могу слушать… Но, может быть, я и правда слишком фанатичен. Прости меня, пожалуйста… Но если ты так переживаешь, что мы оставили мать и отца и о всем остальном, то почему же ты не возвращаешься домой?

– Ты считаешь, я должен это сделать?

– Конечно. Мне кажется, это было бы лучше всего. И ты мог бы попросить у них прощения за меня. Но выброси, пожалуйста, из головы, что это я заставил тебя уйти из дома. Ты ушел по доброй воле.

В комнату вошли несколько друзей Арджуны, но тот попросил их уйти.

– Мы хотим поговорить наедине, – объяснил он.

Затем он вновь повернулся к Чхоте.

– Что я знал тогда о доброй воле? – спросил он. – Ты совсем заморочил мне голову своими разговорами и обещаниями. А затем мы должны были ехать в мороз в фургоне – в клетке! И ты называешь это доброй волей?

– Прости меня, – произнес Чхота. – Ты прав, я действительно был слишком фанатичен. Прости.

– Ладно. Но если я поеду на север, мне понадобятся деньги.

– Нет, мыши могут ездить и без билета, тайком прокравшись на пароход.

– Да, но мне придется заплатить пароходному агенту, чтобы найти нужный пароход в нужное время.

– У меня нет денег, – вымолвил Чхота.

– Нет, есть. У общества есть деньги.

– Но они предназначены для Кришны.

– Тогда я буду воевать с тобой, – заявил Арджуна.

– Ну, хорошо, – согласился Чхота, – я как-нибудь достану для тебя денег.

Но ты должен будешь прекратить эту «войну».

– Ладно, ладно.

Уладив конфликт мирным путем, Чхота и Арджуна пошли на кухню, чтобы приготовить себе обед. Ходили слухи, что Арджуна не придерживается больше принципов преданного служения, однако Чхота к своей радости увидел, что это неправда. Готовя, Арджуна пел мантру Харе Кришна, а затем предложил приготовленную пищу Кришне, поставив тарелку перед изображением Божеств. К Арджуне зашли его друзья, живущие по соседству, и все они, усевшись на пол, принялись вкушать прасад.

– И все же это было не такое уж плохое время, – сказал Чхота. – Признайся, Арджунаджи.

– Да-а, – протянул Арджуна, с улыбкой глядя поверх тарелки с рисом и далом. – Помнишь те дни, когда мы пытались раздавать прасад, но пришли мыши из трущоб и отняли его у нас? А потом мы встретили мышей– альбиносов, и они очень заинтересовались сознанием Кришны.

Друзья Арджуны засмеялись и попросили братьев рассказать еще о своих приключениях.

– Расскажи им о том, как Нимай учил нас повторять мантру, – предложил Чхота.

О да! – отозвался Арджуна. – На самом деле это ты научил нас, Чхота.

Но я помню, как-то раз Нимай сказал, что мы должны взывать к Богу так же, как ребенок с плачем зовет свою мать. После этого я поначалу только кричал во все горло и верещал, но затем я научился произносить слова: Харе Кришна, Харе Кришна, Кришна Кришна, Харе Харе/ Харе Рама, Харе Рама, Рама Рама, Харе Харе.

На следующий день стало известно о позорном случае, произошедшем в обществе, и Чхоту попросили уладить это дело. В Крэбвуд-Крик приехали два мышонка-преданных и рассказали о случившемся. Одна девушка-мышь, живущая в южном храме, пожаловалась отцу, что один из мышей-самцов соблазнил ее, и она вступила с ним в недозволенную связь. Отец этой девушки был судьей, и случившееся сильно его встревожило. Мужчина, обвиняемый в этом проступке, был одним из руководителей храма, и прошел слух, что он вступал в недозволенные половые отношения со многими женщинами в городе под предлогом вовлечения их в преданное служение.

Мыши с юга попросили Чхоту поехать с ними, чтобы встретиться с судьей и по крайней мере объяснить мышам, что преданные не должны так поступать и что виновный будет наказан. Он также по их предложению должен был бы увидеться с обвиняемым преданным, который полностью отрицал то, что рассказала девушка. Как раз когда Чхота разговаривал с мышами-южанами, ему позвонил Ямала дас – он тоже уже прослышал о назревавшем скандале.

Ямала сказал, что это наихудшая из тех неприятностей, которые когда-либо происходили в обществе. Это может опорочить движение, принеся ему славу секты, проповедующей сексуальную свободу, и повредить их проповеди.

– Но при чем здесь я? – спросил Чхота. – Почему вы все идете с этим ко мне?

Ямала ответил, что только Чхота способен успокоить судью и что только его огромный авторитет духовного лидера сможет сломить упрямство виновника и заставить его сказать правду.

– Было бы также хорошо, если бы ты поговорил с девушками, живущими в храме, – сказал преданный с юга. – Некоторые из них начинают признаваться, что вступили в интимные отношения с этим парнем. Но остальные по-прежнему отрицают это, хотя мы не уверены, что они говорят правду. Все уважают тебя, Чхота, за твою чистоту. И мы думаем, что, разговаривая с тобой, они признаются в том, в чем не признались нам.

Чхота согласился ехать на следующий день, если он сможет попасть на судно, отправляющееся на юг. Однако ночью он долго не мог заснуть. Его трехдневное уединение и усиленные духовные занятия казались ему теперь чем-то далеким-далеким. Его бессонный ум продолжал работать, и различные мысли проносились в его голове. Он подумал, что, может быть, ему просто сбежать от всего этого, уехать из Гайаны и найти какое-нибудь место, где он мог бы только повторять мантру и читать. Но, конечно, он не мог все бросить и уехать – это было бы очень безответственно. «Все равно, – думал Чхота, – оказалось, что я не способен жить в уединении. Я смог пробыть в одиночестве всего лишь одну ночь. Даже если б я очень захотел, мне все равно не удалось бы стать бабаджи». Тут он вспомнил, что Падма говорил о той черепахе, занимающейся медитацией, – кажется, она живет на юге, недалеко от их храма. Он решил встретиться с ней и расспросить ее о том, как вести отшельническую жизнь. Эта идея очень понравилась ему и пробудила в нем заинтересованность в поездке. А иначе порученное ему дело не вызывало у него ничего, кроме отвращения и недовольства.

Чтобы спуститься вниз по южному каналу, Чхота сел на паром, который перевозил животных. Путешествие заняло пять часов. Вода в канале была грязно-коричневой, а с парома открывались красивые виды, однако теснота на пароме и поведение пассажиров превратили путешествие в истинное испытание терпения. Паром был забит повозками и тележками, а их владельцы непрестанно курили сигареты. На борту находились ондатры, лягушки и другие животные, а также было несколько амбарных крыс, распространявших вокруг себя отвратительный запах. В какой-то момент пассажиры на корме вдруг всполошились, увидев в воде крокодила, но оказалось, что это всего лишь плывущий труп крокодила. На том же пароме вместе с Чхотой плыло несколько мышей-преданных, которые тоже направлялись в тот же храм. Эти юные преданные воспользовались случаем и начали предлагать пассажирам духовную литературу, однако лишь немногие заинтересовались книгами. Чхота наблюдал за тем, как несколько тараканов и кузнечиков окружили одного из распространителей книг и начали задавать ему вопросы. Один из преданных показал на Чхоту и сказал: «Он – один из наших лидеров», – после чего два-три таракана подползли к нему и задали ему те же вопросы. Когда мыши-преданные вместе сели обедать, разделив на всех неприхотливую пищу, Чхота присоединился к ним. Общество юных проповедников воодушевляло его, вливало в него энергию, и он подумал:

«Как мог я хотеть оставить все это? Даже если я действительно брошу все и предамся духовным занятиям в каком-нибудь пустынном месте, это все равно не будет продолжаться долго, и, разумеется, это не будет означать ни уход из движения, ни отказ от сознания Кришны». После обеда Чхота, сев повторять мантру, начал клевать носом, хотя и знал, что остальные наблюдают за ним.

Он упрекнул себя за это и подумал: «Как же мне не пытаться стать совершеннее?»

Когда, прибыв на юг, все высадились на берег, Чхота позволили своим спутникам идти вперед. Он заверил их, что догонит их позже. Расставшись с ними, он отправился на поиски болота, которое находилось в мангровом лесу и где, по слухам, жила черепаха. Чхота начал пробираться сквозь непроходимые заросли кустов и вечнозеленых тропических растений и наконец выбрался на берег какого-то водоема. Повсюду торчали переплетенные корни, а в земле и камнях виднелось множество расселин – и корни, и трещины служили местом обитания различным животным. Повсюду с деревьев свисал мох, казавшийся необыкновенно загадочным, а над головой парили огромные птицы, которые садились то тут, то там на землю и некоторые из которых были настроены довольно враждебно. Чхота спросил себя, зачем он пришел сюда и зачем хочет встретиться с черепахой, которая не принадлежит к преданным и не обладает сознанием Кришны. «В этом нет ничего плохого», – заверил он себя. Он хотел поговорить с настоящим отшельником и получить ответы на свои вопросы, точно так же как преданные порой консультируются с докторами или юристами. Это может помочь ему в преданном служении, а если черепаха скажет что-то, противоречащее вайшнавским принципам, он просто не будет это слушать.

Стоя на берегу, Чхота внимательно осмотрел поверхность водоема и наконец заметил какой-то слизистый камень, который очень напоминал черепаший панцирь.

– Черепаха! О черепаха! – закричал он, однако камень не отвечал.

К Чхоте вдруг подбежал полевой мышонок и оглядел его с головы до ног.

– Ищешь черепаху-отшельника, да? – спросил он.

– Да, ты можешь мне помочь?

– Это не так легко, – проговорил мышонок, выбирая кусочки коры из своей густой шерстки. – Она не выходит так просто из воды и не разговаривает с кем попало. Это особая черепаха. Говорят, ей больше ста тридцати лет. Она медитирует. Понимаешь?

«Этот мышонок настолько невежественен, – подумал Чхота, – что даже не подозревает о том, что я, возможно, самая знаменитая мышь во всем мире, занимающаяся духовной практикой, и что совсем недавно триста мышей чествовали меня на моем юбилее». Однако вслух он этого не сказал.

– Как мне привлечь ее внимание? – спросил он мышонка.

– Не знаю. Может быть, тебе нужно постоять здесь подольше.

– Я не могу стоять здесь долго, – сказал Чхота, и мышонок с пыхтением полез в трещину в земле.

– Черепаха! – вновь что есть силы закричал Чхота. – Меня зовут Чхота дас. Я пришел сюда, чтобы почтительно попросить Вас ответить на несколько вопросов. Меня привлекает отшельническая жизнь. Я занимаюсь бхакти– йогой. Мы изучаем «Бхагавад-гиту как она есть». Я слышал, что Вы великий отшельник. Как Вы, может быть, знаете, в «Бхагавад-гите» черепаха упоминается несколько раз, и о ней говорится там с большим почтением.

Чхота чувствовал себя немного глупо, так как вокруг никого не было.

Однако немного погодя камень, видневшийся на поверхности пруда, вдруг слегка шевельнулся, и Чхота теперь был совершенно уверен, что это действительно черепаха.

– Да, – кричал Чхота, – курму сравнивают с йогом. «Совершенно сознание того, кто способен отвлечь свои чувства от объектов чувств подобно тому, как черепаха втягивает свои члены под панцирь».

При этих словах черепах подняла голову и как-то неопределенно посмотрела в сторону Чхоты. Голова у нее была слизистая и покрыта водорослями, напоминавшими спутанные волосы йога.

Чхота продолжал:

– В Ведах также есть стих, который гласит: «Лишь с помощью одной медитации поддерживает черепаха существование своих детенышей, и точно так же поступаю Я, о Падмаджа!» Я очень хочу, чтобы Вы вышли на берег, дорогая черепаха, и позволили мне поговорить с Вами хотя бы несколько минут.

Быстрым движением черепаха нырнула в воду, и, появившись вновь всего в каком-то метре от Чхоты, взгромоздилась на камень, выступавший из воды.

Она была в три раза больше Чхоты. Ее массивный панцирь с оббитыми в нескольких местах краями был весь в иле, а ноги были покрыты рубцами, и от нее исходил тошнотворный запах. Однако Чхота понимал, что перед ним стоит настоящий отшельник.

– Что ты хочешь узнать? – спросила черепаха. – Я все равно ничего не могу выразить словами.

– Я почувствовал влечение к уединенной жизни, – ответил Чхота. – Для нас, преданных, это означает повторение Харе Кришна и чтение ведических писаний. Я слышал, что Вы уже долгое время живете отшельником. Но как Вы вообще пришли к мысли, что хотите жить в уединении и заниматься медитацией?

Черепаха моргнула.

– Ты должен быть призван к этому, – промолвила она.

Чхота ждал, что она скажет что-то еще, но она молчала. Он понял, что беседа будет очень короткой, и потому ему следует выражать свои мысли как можно точнее.

– А как узнать, призван ты или нет?

– Некоторые знают об этом уже с юных лет. Внутренне чутье ведет их туда, где они смогут пребывать в одиночестве. Но другие идут к отшельничеству трудным путем, через страдания и разочарования.

– И все же я не понимаю, как почувствовать склонность к этому или, как Вы говорите, стать призванным?

– Если ты не решил еще твердо сам для себя, это значит, что ты не призван. Одиночество может выбрать тебя, но ты не принадлежишь ему, пока не примешь его как неизбежное. Понимаешь?

Чхота решил продолжать спрашивать, а обдумать все уже потом.

– Что в первую очередь побудило Вас стать отшельником? У Вас было чувство, что Вы просто хотите уйти от всего?

– Все совсем не так, – возразила черепаха. – Хотя, Бог свидетель, черепашья жизнь полна страданий. Яйца наших матерей без конца то разбивают люди, то съедают животные. И тем не менее отшельничество это не отгораживание от жизни. Если ты пытаешься жить в уединении только для того, чтобы убежать от тех, кто тебе не нравится, ты не найдешь ни успокоения, ни одиночества. Я живу в уединении не потому, что хочу сбежать от всех, а для того, чтобы обрести все и всех в Боге. Живя в одиночестве, я чувствую любовь к другим и единение с ними – то, что не могу найти, когда живу так, как другие черепахи. Поэтому для меня это не бегство от мира; это мое место в мире.

– А другие животные критикуют Вас? – спросил Чхота. – Или Вы сами критикуете себя? Я имею в виду, если у Вас появляются сомнения, то чем Вы оправдываете такой образ жизни?

– Постоянное самооправдание лишь отвлекает, – проговорила черепаха. – Посмотри, ведь каждый в действительности одинок. Что за важность! Почему ты спрашиваешь?

Чхота смутился от того, что черепаха, казалось, не считала его вопросы очень умными. Если он и выиграл в ее мнении, цитируя «Бхагавад-гиту», то теперь произведенное впечатление стиралось. Чхота подумал, что уже узнал нечто полезное, и хотел задать следующий вопрос. Однако он не успел заговорить вновь: черепаха начала принюхиваться, а затем они оба вдруг резко повернули головы на звук, послышавшийся справа. Две черепахи-самки вышли из зарослей, окаймлявших пруд, и вошли в воду. Тут же из воды высунулась голова огромной черепахи-самца. Увидев черепах-самок, он быстро подплыл к ним, однако при виде черепахи-отшельника вытянул шею и зашипел.

– Он думает, что я охочусь за женщинами, – проронила черепаха– отшельник, – а мне это совершенно безразлично. Давай отойдем.

Когда они перешли на другое место, подальше от спаривающихся черепах, Чхота задал следующий вопрос:

– Следуете ли Вы какому-то определенному учению? И какую веру Вы исповедуете?

– Я предпочел бы не обсуждать это. Главное – практиковать что-то. Разве не это ты хотел узнать?

– Да, – согласился Чхота. – Но необходимо практиковать что-то стоящее. А иначе вы будете просто толочь воду в ступе.

– Но тогда будет слишком много богословских разглагольствований, – возразила черепаха.

Их разговор вновь был прерван шумом. Появившийся до этого самец вошел вместе с одной из самок в болото и взобрался ей на спину. Но тут откуда-то появился другой самец, и двое самцов начали драться. Один из них опрокинул другого на спину и исчез вместе с самкой в воде.

Чхота спросил отшельника:

– Чувствуете ли Вы, что уединенная жизнь помогает Вам духовно расти?

Вместо ответа черепаха-отшельник громко рыгнула, и до Чхоты донеслось зловоние. Затем она сказала:

– Вообще-то, я не могу молиться. Я просто занимаюсь медитацией и, в общем, чувствую себя умиротворенным. Одиночество – все, что я имею. Оно всегда со мной. Оно неотвратимо. Оно содержит в себе все. Оно вмещает Бога.

Слова черепахи произвели на Чхоту большое впечатление, но он решил, что позже должен будет осмыслить сказанное ей. Он хотел спросить черепаху, почему она не проповедует, но засомневался, знает ли она что-то об этом. «И вообще,– подумал он, – она ведь не мой гуру». Он решил задать более легкий вопрос.

– А Вы можете иметь внутреннюю жизнь, не пребывая физически в одиночестве? – спросил он.

– Физическое одиночество очень важно, – ответила черепаха. – Учись быть один. Но это средство достижения цели. Есть ли у тебя хотя бы комната или какое-то место, куда бы ты мог отправиться, чтобы освободиться от всего? Если ты нашел такое место, радуйся этому. Отправляйся туда и живи.

Возвращайся туда как можно скорее. Вот и все.

Черепах ушла под воду. Чхота начал звать ее, но она больше не показывалась. Тогда он, не размышляя долго о том, что видел и слышал, поспешил в храм.

Четырехдневное расследование ввергло Чхоту в водоворот событий.

Прежде всего он встретился с судьей, чья дочь утверждала, что ее соблазнили.

Судья был не лишен здравого смысла, но Чхоте пришлось целый вечер сидеть с ним и отвечать на его многочисленные вопросы об учении, духовной практике и организации мышиного движения в Гайане. Чхота заверил судью, что будет проведено тщательное расследование и, если обвиняемый будет признан виновным, его накажут. Однако обвиняемый отрицал свою вину, как и те женщины, которые, по слухам, находились с ним в недозволенной связи.

Наконец после двух дней почти непрерывных бесед с женщинами одна из них призналась, что вступила в недозволенные интимные отношения с так называемых наставником женщин. Чхота тщательно собрал веские доказательства, и обвиняемый в конце концов признал некоторые свои проступки. Полный раскаяния, он просил простить его и дать ему возможность загладить свою вину. Чхота распорядился, чтобы виновного освободили от его обязанностей и отправили в другое место. Затем он вновь поговорил с судьей и теми, кто был замешан в этой истории, пока все не остались довольны. Проведя все четыре дня в этих разбирательствах, Чхота решил, что сделал все, что было в его силах, и сказал преданным, что уедет на следующий день.

Однако ночью, через несколько часов после еды, Чхота почувствовал боль в желудке. Эта боль беспокоила его уже много месяцев, но сейчас она стала почти непереносимой. Он усилилась настолько, что он не мог спать. Утром он был не в состоянии проглотить ни кусочка пищи, и преданные позвонили доктору, который был дружески расположен к ним. Вскоре доктор пришел в храм и осмотрел Чхоту.

– Ваша болезнь вызвана спешкой, волнениями и острой пищей, – заявил доктор. – У Вас язва желудка, болезнь современной цивилизации.

Он сказал, что мог бы дать Чхоте лекарства, но единственный способ излечить эту болезнь – уменьшить напряжение.

– Как же сделать это? – спросил Чхота.

– Нужно изменить поведение, – ответил доктор. – Изменить образ жизни, сменить деятельность.

Чхота решил задержаться на день на юге, чтобы немного отдохнуть. Он был один в комнате, но чувствовал себя таким уставшим, что не мог ни читать, ни повторять мантру, что требовало напряжения сил. Его желудок продолжал болеть, и теперь, когда он знал, что у него язва, это беспокоило его еще больше. После полудня он начал писать отчет о своем расследовании, чтобы послать его Ямале. В эти дни, поглощенный бурной деятельностью, Чхота думал (по крайней мере, неосознанно) и о своей встрече с медитирующей черепахой. Беседа с ней произвела на него глубокое впечатление, но все же он пришел к выводу, что помочь ему может только старший преданный, обладающий сознанием Кришны.