Текст книги "Осколки (СИ)"

Автор книги: Саша Урбан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)

Элль бесшумно закрыла дверь и короткими перебежками двинулась по коридору, ведущему в сторону жилых комнат. Их специально изолировали чарами и металлическими листами, чтобы, если что-то взорвется в лаборатории, пожар не перекинулся бы на их шикарное общежитие. Даже в кромешной темноте она безошибочно угадывала нескрипучие половицы, и за несколько мгновений, почти не дыша, пересекла коридор.

Так-то!

Только она успела себя мысленно похвалить, как рядом щелкнул выключатель, ставя жирную точку на этой веселой ночи. Коридор залил ослепительно белый свет, пригвоздивший Элль к месту, как сонную муху. Девушка скукожилась, закрыла ладонями глаза. В целом, их можно было и не открывать. По недовольному фырканью Элль сразу поняла, кто явился по ее душу.

– Элоиза Фиуме, – раздался женский голос, своей звонкой шероховатостью выдающий приличный стаж курения. – Ты опять сбежала?

Элль сцепила руки перед собой и опустила взгляд. Достаточно, чтобы увидеть полы серебристой мантии.

Минуточку. Такое надевается на выход, на переговоры или встречи, и уж точно не накидывается на себя посреди ночи, как халатик, когда шум на кухне и подозрительный кашель кота выдергивают тебя из постели.

– Госпожа? – Элоиза опасливо подняла голову, не забывая о приличиях. Если хозяйка всей этой крепости была в ярости, то независимо от теплоты отношений или степени родства, лучше ее было не провоцировать.

Летиция Верс стояла полностью одетая, седые волосы собраны в безукоризненную прическу, на руках перчатки в цвет мантии, губы недовольно поджаты, будто ей под нос посмел залезть клоп. Женщина испепеляла взглядом, а мышцы лица еле заметно шевелились, пытаясь удержать рвавшуюся наружу ярость. Мать-настоятельница храма Рошанны, хозяйка подполья, деловая женщина, неофициальная правительница Темера, героиня революции – у нее было много имен, хотя чаще других за спиной использовалось «Старая ящерица». В ней действительно было что-то от рептилии, но сейчас был не самый подходящий момент, чтобы гадать, что именно. Пожалуй, хладнокровие.

– По крайней мере, ты не спишь, – вздохнула женщина, смиряя свой гнев. Еще раз придирчиво оглядела Элоизу. – У тебя есть пять минут, чтобы привести себя в порядок.

– Мы куда-то едем?

– Ты крайне догадлива.

– Посреди ночи?

– Это очевидно, – раздраженно дернула бровью Летиция. – Нас вызывает капитан полиции. На нашем участке кто-то нарушил правила.

«Твою мать», – подумала Элоиза. Она целый вечер убила, чтобы поднять себе настроение, и вот, пожалуйста. Но вслух она этого не сказала. Только кивнула, как бы говоря госпоже Верс, что выделенных пяти минут ей более, чем хватит на сборы. Всего-то нужно сменить мантию и убедиться, что из-под ворота не темнеют следы засосов.

– И на будущее, – бросила ей в спину хозяйка подполья, – если уж решишь сбегать, то хотя бы постарайся не попадаться. Не мне. Остальным.

Элоиза кивнула. Не то, чтобы она старалась быть пойманной. Уж точно не Летицией.

Глава 2

Коронера вырвало почти сразу, как они оказались на месте преступления. Капитан Ган, и тот прикрыл нос и рот платком, а про себя порадовался, что уже почти сутки не ел. В обшарпанной квартирке устроили кровавую баню. Постельное белье в застиранный цветочек окрасилось бурым, на подушках лежало изуродованное тело женщины. На ней не было живого места, ее словно пропустили через измельчитель для мяса и уложили подремать.

Рядом в петле болтался мужчина. Его лицо и грудь были измазаны кровью, а на щеках бурое месиво разъели дорожки слез.

– Вайолет и Сай Фареро, – проговорил коронер, поджимая губы на случай, если его опять начнет выворачивать наизнанку. – Вчера женщина не вышла на смену, а ее муж просрочил оплату аренды лабораторного кабинета.

– Кто хватился их первым?

– Начальник смены Вайолет. На теле помимо укусов есть следы, как и у предыдущих жертв.

– Затрахал до кровавых мозолей, а потом загрыз в порыве страсти, – закончил за него капитан Ган. Во рту стало кисло от этих слов. Коронер кивнул. – Где детектив?

– Он… его рвет. Все еще.

Ган сделал глубокий вдох и мысленно помолился всем богам, какие только могли помочь ему не закинуть юнца прямо в тухлые воды Солари.

– Мог бы и привыкнуть, – только и сказал мужчина. – Ладно, пусть приходит в себя. Как очухается, пусть заморозит тела, чтобы хоть что-то дожило до экспертизы целителей.

Коронер кивнул. Он дернул ручку двери, надеясь впустить в квартиру хоть немного относительно свежего воздуха. Внутри все пропахло мертвечиной. Дверь легко поддалась, а за нею оказался окутанный серым мерцанием силуэт. Коронер – человек немолодой, но еще сохранивший силы удивляться и пугаться – подскочил на месте от неожиданности и взвизгнул, как благородная девица при виде мыши. Женщина на пороге злобно зыркнула на него из-под капюшона серебристой мантии, тонкие губы сжались в сочащуюся раздражением линию.

– Мы к капитану, – заявила женщина. Коронер послужно опустил глаза и шагнул в сторону, уступая дорогу.

Женщина в сером прошла первой, за ней тенью проследовала фигура, облаченная в черное. Лицо также скрыто капюшоном, глаза опущены, только прицепленная к плечу серебристая саламандра, будто бегущая по складкам ткани, давала понять, что эта скромность – напускное. Эти женщины здесь – высшая власть, правосудие и закон в одном лице. Ну, если быть точнее, в двух. Об этом коронер старался не думать, его дело маленькое – зафиксировать факт смерти и высказать свои предположения. А еще привести их изрядно позеленевшего детектива. Чем он и поспешил заняться, оставляя женщин и капитана за закрытыми дверями.

Как только дверь квартиры хлопнула, запирая их в смраде насильственной смерти, Летиция скинула капюшон, как старую кожу. То же самое сделала Элоиза, но по бледности ее лица было ясно, что она и дальше бы с радостью стояла с натянутой до самого подбородка тканью, как зашоренная лошадь.

– Джеймс, – кивнула госпожа Верс. – Мы прибыли по первому зову.

– Благодарю, – степенно кивнул капитан Ган, неторопливостью движений показывая то ли уважение к правительнице подполья, то ли выдавая накопившуюся в его немолодом теле усталость.

Чтобы не смотреть на уродливые трупы, Элоиза сконцентрировала взгляд на Джеймсе Гане. Это был высокий худощавый мужчина с выбеленными временем волосами, будто покрытыми кристаллами морской соли. Зачесанные назад, они открывали пропорциональное лицо, исполосованное сетью морщин, но даже нанесенные возрастом отметины не мешали вошедшему быть гладко выбритым и безукоризненно прямым во всём: от осанки до наглаженных швов на одежде.

По серебристым шевронам на черном сюртуке Элоиза узнала, что капитан – заклинатель ветра. Не самая грозная коллегия, они были страшны в основном в паре с заклинателями воды, пламени, да и земли тоже. Но этот мужчина явно вызывал трепет сам по себе. Чувствовалось, что жизнь его не щадила, мотая, как песчинку в урагане, и он научился укрощать даже самые жестокие штормы.

Любопытно, что связывало их с Летицией? Явно что-то давнее, раз хозяйка подполья прибыла по первому зову, да еще и в при полном параде. Обычно она являлась в таком облике на встречи с поставщиками...

В мозгу засвербила неприятная мысль. Раньше Летиция почти не брала Элоизу на встречи с представителями власти. Предпочитала решать эти вопросы сама, не привлекая к этому даже Эллиота, который был ее правой рукой. Что изменилось?

– Что тут у нас?

– Относительно свежие трупы в вашем районе. Такие же, как неделю назад и в прошлом месяце, – капитан махнул рукой в сторону кровати, как радушный хозяин, приглашающий к накрытому столу. – Не хотелось впутывать вас, госпожа, но в деле явно замешана алхимия. Я хочу, чтобы вы взглянули прежде, чем за них основательно возьмутся наши.

– Я должна беспокоиться, Джеймс? – вскинула бровь Летиция, не торопясь сдвинуться с места. Скрестила руки на груди, выпятила подбородок. Королеве никто не смеет угрожать, пусть даже косвенно.

– Я позвал тебя, чтобы просить о помощи, а не обвинять. Люди в Темере травятся каким-то любовным зельем и доводят себя до такого. Мне важно знать, что если это кто-то из подполья, то ты окажешь нам содействие. Это ведь и на твоей репутации может сказаться.

Элль прикусила щеку, чтобы не усмехнуться. Старик умело балансировал на лезвии ножа, пытаясь перебросить свою работу на Летицию так, чтобы она сама же решила, что ей это нужно. Хорошая попытка.

Госпожа Верс тяжело вздохнула, но все таки сделала шаг в сторону трупа на кровати. Придирчиво осмотрела месиво, которое осталось от женщины, как свекровь, смиряющая себя, чтобы попробовать стряпню невестки.

– Вы ловите этого отравителя уже месяц, и ты обратился за помощью только сейчас?

– Я знаю, чего стоит твоя помощь, – сощурил глаза капитан. Как это напоминало танец флирта в облезлом баре, кто б только знал!

– Не переживай, сочтемся, – успокоила его госпожа Верс. – Элли, проверь, может узнаешь, чей почерк?

То ли дело было в остатках алкоголя, то ли вечерние развлечения еще давали о себе знать, но Элль невольно попереминалась с ноги на ногу, а затем все-таки стянула перчатку и направилась к повесившемуся.

От него разило алхимическими чарами, воздух звенел от колдовства, что продолжало бурлить в трупе, хоть жизни там уже не осталось. Но не это привлекло внимание Элль, а сами чары. Было в них что-то неуловимо знакомое. Тонкий запах жасмина, вившийся среди миазмов смерти и разложения. И еще что-то приторное, как сахарная вата в жаркий день. Воспоминание хлестнуло по оголенным нервам, а следом за ним пришло осознание. В груди свернулся узел, и Элль почувствовала, как по шее начинают расплываться красные пятна, как было всякий раз, когда она нервничала.

Летиция заметила, и строгим взглядом приказала девушке держать себя в руках. Элль не первый раз проводила эту манипуляцию. Среди всех алхимиков «Саламандр» она была единственной, кто умел ощущать путаное полотно чар, не прибегая к помощи знаков, сигилов и формул, кто мог узнать чужие чары и подтвердить подлинность. Но этот «почерк» она узнала почти сразу и удивилась, потому что не ощущала его уже больше года.

– Госпожа, – позвала она, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. – В теле женщины магических отпечатков нет, если не считать противозачаточные, которые она регулярно принимала. Ей можно написать просто насильственную смерть. Но тут явно магическое воздействие… Не могу сказать точно, я почти уверена, что эту формулу не делал никто из тех, с кем мы работали.

– Ты уверена?

На секунду их с Элоизой взгляды пересеклись. Изгиб брови. Движение глаз. Элль кивнула. Вот и поговорили.

– Довольно топорная работа, – поморщилась девушка. – Никто из опытных алхимиков не посмел бы подобное сварить, не то, что продавать.

Летиция, слушая это, скривилась, будто капитан полиции, вызвав хозяйку подполья в столь поздний час, смертельно оскорбил ее. Мужчина тяжело и шумно вздохнул.

– Но я не отказываю тебе в услуге, Джеймс. Если на моей территории кто-то додумался травить людей – это нельзя оставлять безнаказанным.

Мужчина дернул губами в подобии улыбки, но в глазах стояла боль, как будто Летиция не мило улыбалась ему, а впилась зубами до самых костей. Элль даже стало жалко его. Такого важного, уверенного в себе, но стиснутого железной хваткой снисходительности этой женщины. Она и сама чувствовала эту хватку на своем горле, но знала, что сейчас говорить об этом не следует. Не стоит даже пытаться намекнуть. Она ассистентка, помощница, и что бы ни творилось между ней и Летицией, это было взаимовыгодно. Особенно сейчас.

Звук собственного имени заставил Элоизу сфокусироваться. Расправить плечи до ломоты между лопатками и вытянуть шею.

– Элли будет помогать вашему человеку, – с готовностью заявила Летиция и небрежно мазнула взглядом по помощнице, предостерегая от любых лишних движений. Элль стиснула зубы. – Если он решит сунуться в подполье.

– У него не будет выбора, – немного злорадно произнес капитан Ган, как будто радуясь, что не ему самому придется шариться по притонам и забегаловкам.

– Кстати, где он?

– Вышел подышать воздухом.

Тут же раздался прерывистый стук, и блеклый голос по ту сторону произнес:

– Капитан, я здесь.

– Заходите, детектив.

Дверь медленно открылась, как будто стоящему по ту сторону ну очень не хотелось оказаться на месте преступления. «И зачем такие люди становятся детективами?» – хмыкнула про себя Элоиза, но тут же поморщилась. Она тоже работала на «Саламандр» не по собственной воле. Ну, то есть, не совсем по собственной, если отделить желания сердца от соображений выживания, то ее скорее вел инстинкт самосохранения. Но что привело к такой жизни детектива?

Сперва показалась кудрявая каштановая макушка, и Элль почувствовала вспышку узнавания, сковавшую все тело холодом. Детектив в штатском вошел на место преступления, виновато преклоняя голову, как задержавшийся артист, распивавший коньяк с гримером для лучшего попадания в роль. Он поднял взгляд на капитана, но голубые – цвета талого льда – глаза задержались на лице Элоизы.

«Твою мать», – подумала девушка, почти уверенная, что Ирвин, замерший в дверях, подумал о том же самом.

***

Так быстро и скомканно обычно проходят смотрины в богатых домах. Капитан сказал пару слов об Ирвине, мол, этот детектив ведет дело, на него можно положиться в вопросах такого деликатного сотрудничества. Главное, не попадайтесь детективу Аверу. Летиция в свою очередь окрестила Элоизу своим лучшим специалистом по зельям. Старики нашли в этом что-то, составляющее идеальную область пересечения интересов в их вопросе, и союз между полицией и «Саламандрами» был скреплен.

Потирая раскрасневшиеся от усталости глаза, капитан заявил, что на сегодня все свободны.

– Встретитесь завтра в «Вилла Розе», – обронила Летиция с видом строгой профессорши, дающей задание не самым лучшим своим студентам.

– Это тоже ваше заведение? – вскинул брови Ирвин с хорошо подделанным восхищением. Летиция, конечно, его раскусила, но что-то в подхалимаже красивого юноши ей все равно польстило. Элль чудом сдержалась, чтобы не закатить глаза.

– Мальчик, в квартале Торговцев все мое. И даже то, что немного выходит за его границы – тоже мое.

Она бросила цепкий взгляд на Элоизу и кивнула в сторону дверей. Девушка натянула капюшон, едва не выдохнула облегченно, когда плотная ткань мантии скрыла ее от пронзительного взгляда голубых глаз, и направилась следом за хозяйкой подполья.

Заговорили они, только когда личный моторный катер Летиции – заказанный напрямую из Галстерры – оставил пристань позади и нырнул в переплетение каналов, тянувшихся от Солари, главной артерии Темера.

– Ну? – только и произнесла Летиция. – Узнала почерк?

Ее как будто это даже развеселило. Элоиза почувствовала, как нехорошее предчувствие ворочается у нее под ребрами. Так чувствует себя овечка, когда ее с завязанными глазами ведут в сторону чего-то грозно рычащего. Летиция как будто глумилась, но если взглянуть на ее лицо, то женщина была самим воплощением серьезности.

– Это Доминик.

– Значит, он не пропал без вести и не умер. А жаль, – разочарованно сказала женщина. – И если он будет валять дурака, как всегда, то полиция его рано или поздно найдет.

– А если не найдет, то он продолжит делать эту дрянь.

– Журналисты назвали эту дрянь «Поцелуем смерти», – поправила Летиция, но вопросы товарных знаков интересовали Элль в последнюю очередь.

– Ты знала, что это Дом? – она постаралась, чтобы голос звучал не так резко, не так взволнованно. Достаточно того, что Элоиза уже обращалась к Летиции на «ты». Вдали от других подчиненных это разрешалось.

– Откуда? У меня достаточно других дел. Но хорошо, что Ган обратился именно ко мне.

«Как будто у него был выбор», – хмыкнула про себя Элль. Но все равно картина получалась какой-то нескладной. Элоиза, девочка на побегушках из лаборатории, и такое ответственное задание?

– Ты знала Доминика ближе всех, – словно прочитав ее мысли, сказала Летиция. – Я хочу, чтобы ты добралась до него первой. Раньше, чем это сделают детектив и капитан Ган. Им оставим грязную работу.

– А что будет... после?

– Это уже мое дело, – только и сказала женщина. В тусклом свете фонарей показались очертания их крепости. Снаружи поглядишь, обычный дом, кирпичная кладка блестит от сырости.

– Не боишься, что твое участие привлечет еще больше внимания? – поинтересовалась девушка как бы невзначай. А могла бы ведь просто заткнуться, принять возложенную на нее задачу и делать то, что прикажут. Но внутри ворочалось ужаленное во все места чувство несправедливости. После того, что Доминик сделал с ними, с ней, Элоиза с радостью бы бросила его на произвол судьбы и купила бы большое ведро жареных каштанов, чтобы с удовольствием смотреть, как он корчится. Ей хотелось верить, что он корчится и страдает, влача жалкое существование где-нибудь в канализационном коллекторе, цедя паршивые зелья. Возможно, она даже получила бы удовлетворение от такой картины, если бы потуги Доминика стать великим алхимиком не привели к смерти людей и сверхурочной работе Элль.

– Боюсь, но пока у меня есть возможность что-то сделать, чтобы защитить нас всех, я буду это делать. Я не желаю повторения Чисток. А ты? – отвечать необходимости не было.

Великие Чистки бушевали пятнадцать лет, а закончились с падением правления Реджиса. Затем была Шипящая Революция, и мир, вроде бы, перестал сходить с ума. По крайней мере, внешне. До недавних пор. Заклинатели перестали вести себя, как хозяева жизни, алхимики смогли свободно устраиваться на работу и заниматься своими делами, жениться, заводить детей, не подвергаться досмотрам в общественных местах. Но стоило в новостях появиться «Поцелую смерти», как все сразу вспомнили, как славно и мирно жили маги, когда вся жизнь была разграничена жесткими правилами. Никакого свободного оборота зелий, даже сироп от кашля отпускался по рецепту, а приворотные зелья можно было покупать только в специальных магазинах и обязательно хранить чеки на протяжении трех лет после покупки. Во времена Чисток алхимикам можно было работать только в государственных лабораториях, а потом, чтобы они не алхимичили из-под полы, их начали отправлять в «закрытые учреждения», где они могли учиться и служить на благо государства. Еще каких-то семь лет назад последняя баржа, груженая маленькими детьми, отправилась к Острову Младенцев, где была специально выстроенная Реджисом школа. Слишком грандиозная и большая, чтобы сносить ее даже после революции – Обсидиановая башня. Закрытая школа на Острове Младенцев стала мемориалом, белым призраком безукоризненного величия и леденящего ужаса, боли и страха, сросшихся с надежностью и простотой жестоких правил.

Летиция сахарно улыбнулась, словно уловила течение ее мыслей:

– Я тоже так думаю. А теперь запомни – не ты помогаешь детективу, а он тебе. Поняла?

– Поняла.

Вот и показался храм. Летиция даже не стала глушить мотор, дождалась, когда Элоиза спрыгнет на шаткие мостки, и двинулась дальше, к центру города.

Элль прикусила губу, давя едкую обиду. Раньше Летиция бы предложила ей заглянуть в палаццо на ужин, а может и остаться на ночь. Раньше, когда Элоиза еще была невестой Доминика. Раньше, когда Доминик еще был любимым и единственным сыном Летиции. До того, как он исчез.

Глава 3

Элль спала просто отвратительно. Образы последних суток переполняли мозг и просочились в сон, прерывистый, непоследовательный и тревожный. Он полнился тенями, подвижными и беспокойными, как ночная вода. Они то оплетали Элоизу ласковым коконом, кутали, как объятия любовника, то передавливали руки, ноги, грудь упругими жгутами, запирая в лёгких рвавшийся наружу вопль. Что именно ей снилось, Элль точно сказать не могла, даже если бы захотела, но по пробуждении у неё было ощущение, словно она прожила сотню жизней и, по меньшей мере, полсотни мучительных смертей. Подушка оказалась на полу, покрывало сбилось в ногах. Нещадно ломило шею.

«Надо больше отдыхать», – подумала она и едко усмехнулась собственным мыслям. Лучший совет во все времена. И настолько же бесполезный, насколько справедливый. Кто б ей дал! В крепости «Саламандр» отдых был привилегией, за которую, если выглядишь слишком бодрым и довольным жизнью, можно и поплатиться. Например, найти мышиный помет в ботинке или что похуже – чихательную пыльцу или какое-нибудь зелье из образцов. Такого добра в Крепости было навалом, и ни один целитель не разберет, что это за формула, от которой волосы в носу стали толщиной с корабельный трос. Только Элль могла подсказать и вывести на чистую воду, поэтому ее сторонились, но были ведь и другие способы испортить жизнь. Не только магические…

Весь бизнес Летиции был построен на зельях. При свете дня эта дама заправляла небольшой лабораторией при храме – небольшое дельце, чтобы храму, вверенному госпоже Верс Верховной Коллегией, было на что жить. Сама настоятельница вместе с безликими послушницами готовила и продавала крема для рук и шампуни для кудрявых волос с добавлением алхимических составов. Ничего криминального или способного оказать сильное магическое воздействие, как и предписывал новый указ. Но в стенах Крепости женщина давала волю себе и фантазии своих подчиненных – таких же алхимиков, как и она сама. Особой страстью Летиции были любовные субстанции. Ей было недостаточно простых возбудителей, она хотела создать что-то новое, близкое к настоящей любви. Что-то, что захотят покупать все – владельцы домов увеселений, заскучавшие богачи и перекупщики, торгующие магическими диковинками по всему свету. Темерские чары, единственные на Архипелаге, ценились высоко. Только из Темера происходили люди, обладавшие выраженным магическим даром – если не считать дикарей из Северной Пустыни. Поэтому Летиция выжимала из своего дела всю прибыль и стремилась к большему. И достичь своей цели она решила именно руками Элоизы.

Право слово, Элль не знала, почему именно на ее долю выпала эта честь. Не то, чтобы девушка была особенно сведуща в вопросах любви. Не то, чтобы она вообще была близко знакома с этим чувством, но у нее действительно получалось придумывать новые формулы, и они выходили безукоризненными. Ну, почти всегда. И при этом Элль не использовала ни одну из распространенных алхимических техник – не строчила формулы, не запечатывала их сигилами. Она просто плела чары буквально из воздуха.

Летиция даже шутила, что если Элль поймают и осудят по статье за эксперименты и применение приворотных формул, сперва комиссия будет день-другой восхищаться ее работой. Кто же мог подумать, что такой день действительно настанет, и формула, которую когда-то создала Элль, будет интересовать служителей закона?

В коридоре раздалась трель звонка, и тут же послышались шаги и стук трости по паркету. Эллиот, целитель, правая рука Летиции, совершал свой ежеутренний обход. Несмотря на то, что ему было уже под сорок, на десять лет младше Летиции, и на его долю выпало немало приключений в годы Чисток и Революции, когда он бок о бок с госпожой Верс бился за лишение алхимиков жуткого клейма. Будучи целителем, он сохранил прекрасное здоровье и моложавость, а трость была ему нужна исключительно ради позерства. Чтобы тоже чувствовать себя важной шишкой на этом производстве. Хотя куда важнее? Именно от заключения Эллиота зависело, пойдут ли новые формулы в продажу.

– Доброе утро, мои феи любви! Пора вставать, дела не ждут! – нараспев выкрикивал он, и Элоизе искренне хотелось его придушить, как соседского петуха.

Его голос окончательно развеял остатки сна и лишил Элоизу надежды вспомнить, что же тревожило ее остаток ночи, когда ей все-таки удалось провалиться в забытье.

На пожелания доброго утра начали откликаться другие обитательницы Крепости. Кто-то просил еще пять минуточек, кто-то принимался заигрывать с Эллиотом через стенку, а кто-то ругался сквозь стиснутые зубы. Так или иначе, половицы заскрипели под ботинками и туфлями, захлопали двери комнат. Летиция неплохо заботилась о комфорте своих работниц: каждой девушке полагалась своя комната с кроватью, шкафом и рабочим столом, некоторым даже полагались собственные ванные. Например, Элоизе, за что ее недолюбливали многие соседки, проводившие утро в общей очереди.

У нее вообще по их меркам было слишком много привилегий. Собственная ванная – еще куда ни шло, к тому же Элль заглаживала вину за свое благополучие, разрешая соседкам мыться у нее. Но к неудовольствию многих, Элль запросто отпускали в город. Не проверяли ее табель входов и выходов из здания, даже почти не ругали за долгое отсутствие. Ей достаточно было сказать, что она выходит по приказу Летиции, и этого было достаточно.

– Что же она ей квартирку-то не снимет, раз Элоиза ей так дорога? – как-то услышала Элль через квадратик вентиляционной решеткой. Две женщины, занимавшиеся сонными таблетками, болтали, передавая друг другу дымящуюся сигарету.

– Может, чтобы не загордилась? Знаешь, как с собаками бывает: подберешь такую с улицы, отмоешь, накормишь, даже командам выучишь, а потом отвернулась на минуту – а она уже на диване.

– У тебя и дивана-то нет! – усмехнулась ее собеседница.

– Когда-то был, – зло выдохнула вторая, очевидно, имея в виду то когда-то, которое было у всех. До Чисток. До тех пор, пока алхимиков не объявили вне закона.

Хоть кошмар Чисток и остался позади, а интересы алхимиков теперь представляли в Верховной Коллегии – совете всех магических направлений – вернуться к прежнему «когда-то» не получилось. Кто-то не пережил тяжелые годы, кто-то не стал возвращаться в Темер, кто-то утратил право собственности или сам не захотел возвращаться в стены, из которых был однажды изгнан, как пыль и старая плесень. В общем, тысячи людей так и продолжали барахтаться, пытаясь обрести под ногами твердую землю. Ходили по комиссиям и канцеляриям, требовали компенсаций. Но на все это нужны были деньги, а на работу для алхимиков выделялись строгие квоты. Тут-то и Летиция открыла свою золотую жилу и стала набирать талантливых магов на свои производства. Платила не хуже, чем государственные лаборатории, временами даже лучше, могла помочь с документами и лечением для близких. Но все равно никто не обманывался ее благосклонностью. Хозяйка всегда остается хозяйкой, даже когда пытается вести себя, как давняя подруга. Или несостоявшаяся свекровь.

Почему-то в случае Элоизы об этом постоянно забывали.

«Элли, дорогая, не беспокойся. Я тебя не оставлю, не переживай. Что бы ни случилось, мы справимся с этим вместе. Может, даже получится извлечь пользу из этого инцидента», – так она говорила, пока Элль сама не своя металась по гостевой спальне палаццо Летиции. Голос женщины баюкал, и на какое-то время Элль, вся покрытая волдырями и порезами от осколков, даже поверила, что все действительно может быть хорошо. На деле же благосклонность Летиции стала для Элоизы коротким поводком, который за прошедший год так и не стал длиннее. Дни сменяли друг друга, и в голове девушке все яснее формировалась мысль: Летиция слишком дорожит собственной безопасностью, чтобы отпустить Элль.

– Элоиза, пошевеливайся, – подначивал ее Эллиот, нагнав на лестнице, что вела на первый этаж, в лаборатории. Девушка тряхнула головой, сбрасывая вуаль размышлений. – У тебя много дел.

– У меня поручение от Летиции, в обед я должна выйти в город. Когда вернусь не знаю, – она произнесла это чуть небрежнее, чем следовало бы. Всему виной снисходительный взгляд и плоская улыбочка Эллиота. Девушка ничего не могла с собой поделать, как только видела их, тут же превращалась в злобную язву. Эллиот в своей воздушной сахарности и постоянном заигрывании будто пытался доказать, что это он – навсегда главный приближенный Летиции. Элль не испытывала желания состязаться с ним, но эти пассивно-агрессивные па немного скрашивали ее день. Кто-то играет в карты, а Элоиза и Эллиот язвили друг другу, каждый раз делая это все изящнее.

– Я в курсе, дорогуша, она меня предупредила. А еще сказала, что хоть для тебя и есть специальное задание, это не значит, что работа должна стоять. Так что в твоих интересах подготовить и проверить партию до обеда, – подмигнул он и направился дальше, одаривать своей любезностью других обитательниц Крепости.

«Надо поработать», – слова подействовали, как отрезвляющая пощечина.

***

Работа помогла Элль отвлечься. Стоило ей закрыть стеклянную дверь своего кабинета, разложить на большом закаленном магией столе ингредиенты, весь остальной мир словно сделал шаг назад, оставляя Элоизу в покое. Помимо проверки зелий на подлинность и поиска чужих формул, она продолжала работать над собственными составами. Такими, которые не попадали под обновляющийся каждые полгода списки запрещенных зелий, и приносили Летиции прибыль: афродизиаки, успокоительные, средства для борьбы с бессонницей и душевными травмами. Летиция ориентировалась на дома увеселений, но с готовностью соглашалась, что люди приходят туда не только в поисках удовольствий, но и ища побега от боли.

Сейчас Элль колдовала над формулой, которую про себя назвала: «жизнь после любви». Летиция не была в восторге от этой конкретно этой идеи Элоизы, предполагая, что лучше им сфокусироваться на составах от импотенции, но Элль не сдавалась. Она была уверена, что стоит хозяйке подполья увидеть результаты, она изменит мнение. В конце концов, люди, работающие с вызывающими любовь составами, как никто знали, что вечная любовь – это просто детская сказка.

Даже самая сильная привязанность может сойти на нет, выродиться во что-то жалкое, мерзкое, вплоть до презрения, ненависти, смешанных с необходимостью напряженно терпеть.

Элль взяла в руки ступку и принялась аккуратно добавлять туда высушенные лепестки желтого колокольчика и красной мальвы. Достаточно было прикоснуться к растениям, и в голове вспыхнуло ощущение – суматошные мысли, гремящие, словно цепи, выкованные из боли и обиды. Стоит их задеть – и все тело прошивает вспышкой гнева, а к горлу подкатывает желание рыдать, рухнуть на колени, кривить рот и спрашивать: «За что? Почему со мной? Я же все сделала правильно!». Элль яростно перемалывала высушенные цветы, упиваясь пропитавшими ее ощущениями. Перед глазами вспыхнули воспоминания. Вот, она стоит у трапа на паром, совсем еще ребенок, но уже не влезающая в свое детское пальто. Швы от рукавов больно врезаются в кожу через тонкое платье, но жаловаться нельзя. Мама недовольно кривит губы, предчувствуя очередной поток слез.

– Только попробуй завыть, Элоиза Фиуме. Ты и сама знаешь, у нас не было выбора, – ее голос совершенно бесцветный, а слова звучат, как лязг металла, как шелест сухой бумаги. Мама держалась из последних сил, и, казалось, до сих пор оставалась жила только благодаря заполнявшей ее ярости.