Текст книги "Песнь русалки (СИ)"
Автор книги: Саша Урбан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
Глава 13
Когда они оказались на ступенях одинокой мельницы, вовсю разгоралась утренняя заря. Птицы перекликивались в кронах деревьев, а солнце заливало красным светом всю долину.
– Солнце, – Святослав сперва даже не поверил своим глазам. Милорада взяла его за руку и понимающе улыбнулась.
– Я и сама, кажется, забыла, как оно выглядит. Смотри, Водяной и правда помог, – она указала на долину.
Из запруды она превратилась в болото. Вода отступила, оставляя за собой чавкающую, покрытую илом землю. И все-таки это была земля. Она просохнет и начнет снова плодоносить, и тогда, если повезет, Дол сможет пережить зиму. Святослав вздохнул, чувствуя, как груз ответственности сваливается с его напряженных плеч. В груди разлилось давно забытое чувство легкости, от которого хотелось смеяться, скакать и даже приплясывать. Юноша не стал отказывать себе в этом желании и, подхватив Милораду на руки, с хохотом закружил, а потом и вовсе поцеловал, срывая с губ невесты радостный возглас.
– Спасибо тебе, – проговорил он, зарываясь лицом в растрепавшиеся рыжие волосы. Милорада крепче прижалась к нему, блаженно прикрывая глаза.
– Это тебя нужно благодарить. Ты спас меня там. Неужто, забыл?
И, не дожидаясь ответа, сама потянулась к нему за еще одним поцелуем. Свят ответил нежно, не торопясь, и в душе Милорады все запело от этого невесомого касания. Вот только что-то было не так. Она отстранилась и заозиралась по сторонам.
– А где Влас?
– Здесь я.
Влас вернул себе человеческий вид и растянулся на ступеньке, прогретой первыми лучами солнца.
– Дрыхнешь? – беззлобно поинтересовалась девушка.
– Вас жду, – буркнул юноша, поднимаясь. Вид у него был помятый, да и Милорада со Святославом выглядели не лучше. – Я вам кое-что покажу.
И направился в сторону рощицы по чавкающей грязи. Свят двинулся за ним, девушка поспешила следом, на ходу говоря:
– Тебе даже не интересно, как выглядит царство Водяного?
– Дай угадаю, мокро, – хмыкнул волк и едко ухмыльнулся. Милорада насупилась.
– Мы там чуть не погибли.
– Об этом можно было догадаться, когда утопленница кинула Свята под мельничное колесо.
– Ты что, обиделся? – склонила голову на бок девушка. Влас фыркнул.
– Ни разу. Не люблю холодную воду, лучше в баньке попариться. Почти пришли, – он махнул рукой в сторону рощицы, но от ночного видения там ничего не осталось. Даже намека на призрачный терем и его обитателя.
– И что там? – спросил Святослав, всматриваясь в деревья.
Влас раздраженно пересказал свою встречу с умершим князем. Он то и дело зыркал на рощу в надежде, что вот-вот появится подтверждение его словам, но безмолвные деревья чуть слышно шелестели листьями, а тени под стволами оставались неподвижными. От этого злость только усиливалась. Не привиделось же ему в самом деле! Дослушав его рассказ, Святослав скрестил руки на груди и сказал самое худшее, что только мог от него услышать друг.
– Не может такого быть.
– То есть царство Водяного тебя не удивило, а вот призрак князя, который пытался дать мне сала – да? – вспыхнул Влас, махнул рукой и направился прочь, с трудом держа равновесие на размытой земле.
– Я не то хотел сказать! – окликнул друга княжич, но тот даже не обернулся. Свят посмотрел на Милораду, та лишь пожала плечами. – Его похоронили по всем правилам. На костре лежали дары, чтобы он отправился в путь. Он не может быть здесь.
– Ты действительно думаешь, что Дана не могла и тут что-то сделать? – спросила девушка. Рука непроизвольно стиснула склянку, отданную Водяным. – Нужно разобраться, что она сделала.
Святослав кивнул и, придерживая невесту за руку, принялся нагонять Власа.
Оборотень шел бодро, пока не заныли натруженные ночными пробежками ноги. Все тело ломило от усталости, так что мысли занимало лишь одно – как бы добраться до конюшни, хлебнуть браги из припасенного бурдюка и проспать весь день до самого следующего утра. А потом…? Что потом?
Свят, наверняка, опять потащится к Молчану, решать свои княжеские дела. Или Милорада опять впутает их в какую-то историю с нечистью, а его опять сделает каким-то ездовым животным. Они так быстро свыклись с тем, что Влас не совсем человек, стали пользоваться этим, но никому даже в голову не пришло, что он сам, может быть, хотел разобраться, почему он таков. Родился он с волчьей сущностью? Или прокляли его? А как теперь жену искать? А кур у отца на хуторе разводить получится или волчья натура заставит его в ночи сожрать весь выводок, не оставив и пера? От мысли о еде в животе заурчало, но Влас только сильнее разозлился. Тут-то его нагнал Святослав. Еще бы, с ногами, как ходули, даже грязь по колено не помеха. Жилистая рука легла на плечо Власа.
– Не сердись, я тебе верю. Мы обязательно со всем разберемся. Но сперва…
– Что «сперва»? – развернулся юноша, сбрасывая руку одним рывком. – У тебя всегда что-то идет сперва. Что-то кроме важного.
– Я должен защититьт княжество от Даны. Она делает что-то…
– Она с пятнадцать лет уже что-то делает, и ты не мешал ей. И когда отец твой помер, не стал ей мешать править вместо него. Так что сейчас такого изменилось, что ты резко вспомнил, что ты должен княжит? – бросил ему в лицо Влас. – Что у тебя такое важное, что ты не можешь потратить день на помощь другу?
Свят отступил на шаг назад, пригвождая Власа к месту ледяным взглядом.
– У меня есть долг перед живыми. Разберемся с ним, и потом займемся мертвыми.
– Видно, чтоб получить твоего внимания, нужно быть при смерти, – осклабился юноша и бросил едкий взгляд на Милораду. – Учти это, если хочешь его видеть на семейном ложе.
И, не дожидаясь ответа, снова припустил вперед. Шаг? Другой, клокочущая ярость придавала ему сил бежать. Влас и сам не заметил, как на место рукам и ногам пришли лапы, как перестал манить город и пропахшая прелым сеном конюшня. Он свернул в сторону леса и побежал так быстро, что вскоре свист в ушах поглотил все остальные звуки, даже оклики Святослава и Милорады.
– Он остынет, – то ли с надеждой, то ли с вопросом проговорила девушка.
– Сейчас нет на это времени, – хмыкнул Святослав и, крепче сжав ладонь Милорады, повел невесту дальше.
Несмотря на ранний час, Дол уже проснулся и бурлил жизнью, как в ярмарочный день. Несмотря на грязь и слякоть, люди повалили из домов, обнимались прямо на улицах, кричали и радовались. Дети тут же принялись играть в грязи, несмотря на вопли матушек, женщины собирались пестрыми стайками и вполголоса обсуждали, у кого какие запасы остались, а мужчины с деловым видом прикидывали, получится ли до осени получить урожай. Чуть поодаль, у перекрестка, который вел к расшатанной церкви, стоял в своем неизменном черном одеянии Игнат. Вокруг него собрался небольшой кружок из мужчин и женщин, заинтересованно слушающих. Милораде тоже стало любопытно, она подошла ближе, на время выпустив руку княжича.
– Видите, братья и сестры, Отец Небесный услышал наши молитвы. Он не требовал ни жертв кровавых, ни умерщвления плоти, только веры и готовности исполнять Его волю. Расскажите об этом близким своим…
– А что он сделал? – перебила Милорада. Игнат осекся, недовольно взглянул на девушку, но тут же нагнал на лицо мягкую улыбку.
– Отец наш отвел воду, услышав наши мольбы, – терпеливо объяснил он, сцепив руки в замок. Но Милораду впечатлило не это. Она окинула пристальным взглядом собравшихся и удивленно произнесла.
– У вас всех один отец?
Тут как раз подоспел Святослав и взял невесту под локоть.
– Прости ее Игнат, она не отсюда, – и, не дожидаясь продолжения разговора, увел девушку прочь. Священник же продолжил свою речь.
Милорада же, дождавшись, когда они отойдут достаточно далеко, принялась хихикать. Пару шагов она еще пыталась зажимать рот, но вскоре смех стал слишком сильным, так что Святу пришлось поддерживать невесту, чтоб та не упала.
– Ты чего творишь?
– Он и правда думает, что какой-то небесный отец смог отвести воду?
– Это его вера. В Византии все бы так подумали, – он принялся объяснять ей особенности привезенной из чужих краев веры, которая, как бы посланники ни старались, все никак не приживалась. Милорада внимательно слушала, а улыбка на ее губах становилась все шире, как будто жених рассказывает ей небылицы, но так серьезно, словно хочет, чтобы она в них поверила.
– А как этот Бог все успевает, если он один?
– Ну, Он повсюду, – пожал плечами Святослав. – По крайней мере, так пишут.
– И ты в это веришь?
– Если это спасает людей в темные времена, я готов этому не мешать, – ответил он. Милорада все продолжала усмехаться.
– Ты уж меня извини, но я видала Бабу Ягу, Лешего, Водяного, даже Кощея однажды краешком глаза видела. И они все настоящие. И выходят к живым, когда нужно. А этот… просто присваивает себе чужие заслуги.
– Главное, при Игнате этого не говори. И если до нас когда-нибудь доедет кто-то с Киевского двора. Хорошо? – попросил Свят. Милорада кивнула.
Он сам немало часов провел, пытаясь понять, что же такого есть в Византийской вере. Со смертью отца он даже начал ею проникаться, говорил с Игнатом, и речи того лечили раненое потерей сердце. Помогали отпустить. Именно это было нужно Святославу в тот момент, не напоминание, что в большие праздники он сможет пообедать за одним столом с духами умерших родителей, а, наоборот, признание, что они ушли и не вернутся. Ему нужна была уверенность, такая, что не заставит искать призраки в лесу. И на время ему получилось укрепиться в этой мысли, но вот, этим утром выяснилось, что призрак в лесу все-таки есть. Почему-то неупокоенный. Теперь еще и с этим нужно разбираться.
На самом подходе к терему им повстречался Молчан. Мужчина широко улыбался, а стоило Святу поравняться, крепко пожал ему руку.
– Боги на нашей стороне. А значит, все делается правильно.
– Отлично, – кивнул Свят.
– Вам удалось сделать то, что вы…
– Тише, Молчан, – попросил Святослав. – Ты и сам все узнаешь.
И, не дожидаясь дальнейших расспросов, пошел дальше. Его и самого уже начала раздражать эта история. Только они выпутались из царства Водяного, как от него тут же требуют решать другие проблемы. Хотелось бы ему знать, будет ли этому где-то конец и край.
– А что вы задумали? – спросила Милорада. И Свят ответил ставшее уже привычным:
– Потом.
На его счастье, в тереме им никто не встретился. Воровато оглядываясь, прислушиваясь, не бродит ли где-нибудь княгиня, он торопливо повел Милораду в мужскую. Девушка восторженно затаила дыхание. Только впивалась взглядом в напряженный профиль возлюбленного. Хотелось пальцами разгладить залегшую между бровей складку, а лучше – вывести его обратно на дневной свет, чтоб стены дома перестали давить на него. Она и сама теперь чувствовала тяжесть пребывания в этом месте.
«Ничего, скоро это закончится», – повторяла она про себя его же слова. А память тешила ее нежным поцелуем, который еще теплился на коже. Когда она только научилась радоваться такой мелочи?
Свят завел ее в свои покои первой и, оглядев коридор еще раз, запер дверь на засов.
– Ты знаешь, что нужно делать?
Милорада кивнула.
– У тебя есть серебряное блюдо? – спросила она.
Такое нашлось среди даров иностранных послов. Покрытое пылью, Свят насилу оттер его рукавом рубахи и, сдвинув в сторону книги, уложил его на стол. Милорада достала подаренную водяным склянку, вылила содержимое в центр и склонилась над блюдом.
– Чистая водица, что веками будет литься, смой всю ложь, оставь лишь правду, покажи княгиню Дану.
Поверхность покрылась рябью, мелкие волны стали обретать форму, и Святослав гневно стиснул зубы, увидев знакомые черты. Полные губы, острые скулы, зеленые глаза. Дана смотрела прямо перед собой из-под поверхности воды. Такая же, как сейчас, только облаченная в старинный наряд.
Черные волосы были собраны под металлическим обручем, наряд больше походил на мужской, а на бедре закреплен длинный нож. Подле княгини стоял мужчина – высокий, светловолосый, по пояс обнаженный и залитый кровью. Только белозубая улыбка сияла, а в голубых глазах горел пьяный азарт. Видение стало проясняться, и Свят увидел, что двое стоят посреди лесного пира, а вокруг все усеяно изуродованными телами.
«Кто еще скажет, что рабыня не жена мне?» – вскинул голову мужчина.
– Это твой отец? – спросила Милорада.
– Нет, – мотнул головой юноша и осторожно указал на одеяние. – Так ходили очень давно.
Милорада понимающе кивнула и впилась взглядом в видение.
Вода снова пошла рябью. На сей раз показался холм, тот самый, на котором теперь стоял княжеский терем. Только обнесенный простым частоколом, он нес на своих склонах множество мелких землянок и палаток. Внутри, как в муравейнике, копошились люди. И Святослав не сразу узнал Дану – укутанную в меха и круглую, двумя руками поддерживающую большой живот. Несмотря на смягчившиеся черты, она была в ярости.
– Ты должен слушать меня! Я – жена твоя!
– Именно поэтому ты останешься здесь. Не место тебе на поле боя. Оставайся с людьми и встречай меня с победой, как и подобает жене. Заботься о ребенке, а мужское оставь мужчинам.
Серое небо над их головами прорвалось и рассыпалось тысячей белых снежинок. Налетел ветер и точно сдул половину поселения. Свят присмотрелся – там почти не осталось мужчин, а женщины все ходили и причитали. Дана же, уже с младенцем на руках, стояла у стен и подолгу смотрела вдаль, пока не прибыл гонец. Она выслушала тяжелые вести, но ни одна черта ее лица не изменилась. Покрепче прижав к себе начавшее надрываться криком дитя, она вернулась в поселение.
«Дружина князя разбита, враги идут сюда», – сдержанно проговорила она, и тут же со всех сторон раздались вопли и завывания. Дана подняла руку.
«Если мужчины не смогли нас спасти, это сделают боги. Но у них есть своя цена», – проговорила она.
Видение снова подернулось дымкой и изменилось. Показалась заснеженная пустошь у берега реки. Свят, как ни старался, не мог вспомнить, что это за место. На льду стояли тринадцать женщин с Даной во главе, а на них двигалась разъяренная, жаждущая крови, дребезжащая оружием толпа. Женщины держались за руки и тихо плакали, и только Дана была спокойна, прижимая к себе спящее дитя. Она вскинула руки и прокричала что-то – ветер унес ее слов прочь, в сторону надвигавшихся врагов. Еще один возглас – женщины крепче прижались друг к другу. Толпа становилась все ближе, уже можно было разглядеть их разукрашенные лица. И вдруг раздался треск.
Лед под женщинами проломился. Тяжелые меха намокли, потянули вниз. Бледные руки цеплялись за лед, за намокшие шкуры. Женщины кричали, пытались высвободиться, спастись, но лишь тонули сами и топили подруг. И только Дана осталась у разлома, на губах ее сияла довольная улыбка. Толпа замерла на берегу, глядя на этот напоенный воплями кошмар. А Дана улыбнулась еще шире и со всей силы топнула ногой. Но в этот раз лед не проломился, нет. Земля задрожала и из самых ее недр, как пики, выросли деревья. В одно мгновение берег ощерился вековой рощей. Каждая игла была словно из железа, она резала и рвала плоть чужака. Корни погребали мужчин под собой, душили, ломали ребра. Началась суматоха. Воины вопили, как маленькие дети, и только Дана хохотала. Она так увлеклась, что не заметила дикаря с разукрашенным лицом, что подобрался к ней с ножом наперевес. С яростным воплем он занес оружие, но женщина в последний момент успела увернуться. Он атаковал снова. И Дана побежала в лес.
Удивительно, сколько силы было в этом молодом теле. Может, дело было в ребенке, которого она старалась спасти? По крайней мере, Святослав подумал именно так.
В лесу их настигла метель. Было ли это колдовство или просто причуда природы, отрезавшая женщину от преследователя? Сказать было сложно. Женщина продолжала убегать, пока не рухнула в корнях векового дуба, тяжело переводя дыхание. Ребенок в ее руках громко плакал, и Дана, как могла, старалась его успокоить.
– Это то, как появилась Алая Топь, – не веря своим глазам, произнес Свят. Хотя после событий последних недель ему стоило бы поменьше удивляться.
– Я знаю, – холодно отчеканила Милорада. Свят перевел взгляд на невесту и увидел, что она до побелевших пальцев сжимает кулаки. В ее глазах горела ненависть. – Это из-за нее…
– Смотри.
Ветер донес до женщины волчий вой. Она вскинула голову. Из-за снежной пелены к ней подбиралась голодная стая. Женщина крепче прижала к себе ребенка, оценивая опасность, а потом… опустила вопящий сверток на снег. Поднялась на ноги и побежала прочь.
– Проклятая ведьма, – выпалила Милорада.
Дана в видении неслась сквозь лес, не оборачиваясь, пока не запнулась о припорошенный снегом корень дерева. Она растянулась на снегу и замерла, трясясь от страха. И подняла голову, только когда над ней нависла тень.
Высокий мужчина, худой, с впалыми щеками, густыми черными бровями и длинными волосами, заплетенными в тугую косу, склонился над ней, держа на руках оставленное дитя. Дана встала на колени и протянула к нему руки.
– Господин…
– Знаешь, кто я? – спросил он.
– Кощей, – ответила одновременно с ней Милорада. Тот ухмыльнулся, крепче прижимая к себе ребенка.
– Решила спасти свою жизнь ценой невинной? После того, как уже стольких погубила своим колдовством?
– Господин, я… прошу прощения, я не знала. Я хотела, как лучше.
Кощей взмахнул жилистой рукой, и пронзающий ветер стих.
– Отныне ни одно твое доброе дело не принесет блага. И ни одна рана не принесет тебе смерти. Еда не даст тебе насыщения, а никакое питье не избавит от жажды. И никакая рана не принесет тебе смерти. А погубить тебя сможет лишь твое собственное дитя, за которое ты добровольно отдашь жизнь, – отчеканил он.
Дана закричала, будто слова Кощея жгли ее, как раскаленное железо. А тот лишь укутал ребенка полой своей черной шубы и двинулся прочь. Налетевшая метель скрыла его следы.
Видение подернулось дымкой и растворилось в воде.
– Похоже, все, – сказал Святослав.
– Там была моя мать, – сказала Милорада. – На том озере. Она принесла их всех в жертву…
Ее плечи затряслись, девушка шумно задышала, пытаясь сдержать рыдания. Свят приобнял ее, прижал к себе.
– Видимо, потом она стала ученицей Бабы Яги. А потом ушла, взяв клятву, и вернулась в Дол, – размышлял он. – Теперь нужно понять, чего она хочет.
– Не нужно, – одним движением Милорада сбросила его руки со своих плеч. – Нужно просто запереть ее под колдовской печатью, и дело с концом.
– Ты расстроена, – попытался привести ее в чувство Святослав. – Но нам нужен план.
– У меня есть план, – бросила Милорада и направилась прочь из покоев. Щелчок пальцами, и тяжелый засов на двери отодвинулся сам. И точно также сам закрылся, запирая Святослава внутри. Юноша звал невесту, но Милорада уходила все дальше.
В ее груди горела ярость.
Вся ее жизнь, проведенная в Алой Топи, была такой из-за одной женщины. Той, что не считалась с жертвами, лишь бы сохранить собственную поганую шкуру. Милорада думала обо всех способах заставить ее страдать. Высечь чертополохом, связать и жечь железом? Сколько вариантов можно попробовать, зная, что женщина все равно не умрет.
Она зашла в свою светлицу, нашла один из зачарованных ларцов. Вывернула его содержимое на постель и, перехватив поудобнее, направилась в покои Даны.
Вошла без стука и замерла. На лавке сидели Доля и Недоля с обожженными лицами и красными от слез глазами.
– А вот и ты, – улыбнулась Дана. Она сидела за рукоделием, на руках у нее лежала рыжая кошка.
– Ты, – процедила Милорада.
Дана улыбнулась и махнула рукой. Дверь за девушкой захлопнулась. Дана аккуратно переложила кошку на лавку и поднялась. В ее руках что-то блеснуло, похожее на тонкую медную нитку.
– Тебе стоило бы придумать план, невестушка, – улыбнулась Дана и взмахнула рукой.
Глава 14
Отцов хутор лежал в полудне пути. По грязи и размытым дорогом получалось и того дольше, но волчьим лапам это не мешало. Влас даже порадовался, что в зверином обличье может с легкостью преодолевать большие расстояния, но тут же одернул себя. Нечему было радоваться, он – человек, а не нечисть. Вряд ли отец обрадуется, узнав последние новости о сыне. Влас тряхнул головой, отгоняя невеселые мысли, но вопросы возвращались сами собой, как сорняки. Как отец поведет себя, когда узнает? На памяти Власа, он никогда не ругался и не кричал, все новости встречал спокойно, закуривал и говорил: «Давай-ка подумаем, что можно с этим сделать». И не важно, в чем была неурядица: в сломавшемся колесе телеги или съеденном козами урожае, Микула всегда находил решение. Может, и сейчас найдет?
Когда из-за деревьев показалась знакомая крыша с коньком, Влас перекинулся обратно в человеческое обличье, пригладил волосы и продолжил путь пешком. Чем ближе становился дом, тем сильнее наливались свинцом ноги. Влас нервно сжимал челюсть, прикидывая, с чего бы начать. Вскоре до него донесся знакомый голос: «А я тебе говорю, нельзя кусаться. Сначала ты ее куснешь, потом она тебя, а дальше что? Кусать друг друга будете, пока живого места не оставите?».
Возле плетени стоял Микула – возраст не отнял у него ни вершка роста или ширины в плечах. Все еще прямой и осанистый, даже не верилось, что этому человеку уже давно перевалило за пятьдесят. Он держал под уздцы двух тощих жеребят, оба стояли, потупив глаза, и, шевеля ушами, внимали нравоучениями. Влас невольно усмехнулся. Приятно было видеть, что жуткие месяцы потопа никак не изменили положение дел дома.
– Опять жеребят воспитываешь? – подал голос юноша, выходя к отцу. Микула тут же поднял взгляд и просиял, увидев сына. Выпустил поводья из рук.
– Ладно, бегите, но больше чтоб я такого не видал.
Жеребята с радостным ржанием унеслись прочь, в сторону ближайшей лужи. Микула же двинулся к Власу и крепко обнял сына.
– Рад видеть тебя, – Влас похлопал отца по плечу.
– А куда ж я денусь? – хохотнул Микула. – Как твоя служба князю?
Влас не успел ответить, отец сразу увидал, как опустились его плечи, а грудь сдавил тяжелый вздох.
– Давай-ка дома все расскажешь. С дороги устал, наверное, – он окинул сына пристальным взглядом. – А где твои вещи и лошадь?
– Я налегке, – буркнул Влас и отправился в дом.
В избе вещей было немного – не больше, чем необходимо. Стол, лавка, полка с горшками, кадка, в которой каждую неделю Глаша, помогавшая по хозяйству, месила тесто. Микула указал сыну на бочку с дождевой водой возле крыльца.
– На-ка, умойся. А утром я баньку натоплю. Тебя же надолго отпустил князь?
– Да, – пожал плечами Влас. – Ему сейчас своих дел хватает.
Ох, ну дурная ж все-таки идея, думал Влас. Отец же никогда от него тайн не держал. Может, он и сам не знал про эту волчью суть? Ведь знал бы – наверняка сказал. Сказал ведь?
Влас усиленно тер ладонями лицо, смывая дорожную грязь. Нашел сухую тряпицу и принялся растирать лоб, поросшие бородой щеки, шею, руки.
– Хватит время тянуть, дуй в дом, – донесся до него насмешливый голос отца. Влас тяжело вздохнул и поплелся в избу. На столе его уже ждал горшочек каши и ломоть хлеба.
– Глаша все приходит? – спросил Влас. Микула усмехнулся в усы.
– Какой там? Она ж на сносях, дальше печи сейчас не уйдет, – хмыкнул он. – Это я сам напек. Знаю, что не мужское дело, да вроде недурно получилось.
– Хозяйку тебе надо, – со знанием дела сказал Влас.
– Вот приведешь жену, будет в доме хозяйка. А мне-то куда? Старый уже, нечем жену радовать.
– Не говори так.
– Поживешь с мое – и не так заговоришь, – улыбался Микула. – Ну, ты же не о хозяйстве поговорить пришел. Что у тебя случилось?
Сколько по пути ни думал Влас о том, чтобы начать издалека, красиво завернуть не получилось. Вывалил все, как на духу, начиная с найденной в затопленной избе старухи. Рассказал и о превращении, и об Алой Топи, и о колдовстве, давшем ему волчье обличье. Иногда он запинался, проверяя реакцию отца, но тот лишь поторапливал, чтоб сын бойко рассказывал, что к чему. И лишь то и дело прицокивал языком и посматривал куда-то. Разок Влас и сам скосил глаза, чтоб понять, на что глядит отец – оказалось, на дверной проем, изрезанный странными символами. Влас, сколько ни напрягался, не мог припомнить, чтоб они были там раньше.
– Что это?
– От дурных сил, – проговорил отец, тяжело двигая челюстью. – Еще мать твоя вырезала. Пока она жива была, мертвецы к нам часто хаживали. Помнишь, как под окнами скреблись? Ты еще так их боялся.
На губах Микула расцвела умиленная улыбка. Влас нахмурился.
– Не помню.
– Конечно, Валка же надеялась, что тебя ее доля минует. Травами тебя поила.
– То есть она была…
– Волчицей, – кивнул Микула.
Повисла тишина. О матери они почти не говорили с тех самых пор, как она ушла в лес по ягоды и сгинула. Микула тогда до самой осени в лесу пропадал, искал ее, а потом просто вернулся домой и продолжил жить, как раньше.
– Почему ты не говорил⁈ – спросил Влас. В горле комом встали вопросы: «Так ты знал?» и «Будешь ли и дальше называть своим сыном?».
– Не хотел и тебя потерять, – спокойно ответил мужчина. – Ну, видно, правду говорят, сколько волка ни корми…
– А что дальше мне делать? – беспомощно спросил юноша.
– То уж тебе решать, – хмыкнул Микула. – Про кощеевых волков я впервые услыхал, Валка о таком мне не говорила.
Брови его сошлись на переносице, Микула смотрел в чарку с водой, явно желая, чтоб там плескалось что-то покрепче.
– А тебя не смущало, что она оборачивалась волком и убегала в лес⁈
– Не-е-ет, – махнул рукой тот и улыбнулся. – У каждой женщины за душой скрывается какая-нибудь тварь. Уж лучше такая, чем змея какая-нибудь.
И продолжил разговор, как ни в чем не бывало. Рассказывал, как держал жеребят в избе, как спасал хлев от потопа, как под крышей прошлогоднее зерно в просаленных мешках прятал. Так и проговорили до самой ночи. А Влас все пытался вернуть его к разговору о волках, но Микула вел себя так, будто ничего и не произошло. Только когда наступило время ложиться спать, сказал.
– Ты, главное, держись от всяких мест вроде Алой Топи подальше. Опасно там. И тебе, и простому человеку. Не верь их дарам, за все платить придется. Понял меня?
– Понял.
* * *
– Милорада! Влас! – Святослав уже осип орать, а плечо ныло от бесчисленных ударов в дверь. Будь он телосложением, как Молчан, может, у него и получилось бы открыть дверь, но деревянные створки стали тяжелыми, как чугун. А засов, сделавшийся гладким от времени, все никак не поддавался. Свят еще раз навалился на засов и, наконец, тот сдвинулся. Дверь распахнулась, и на пороге оказалась Милорада.
Как ни в чем не бывало, девушка улыбнулась.
– Ты куда сбежала? – выпалил Святослав. Та заулыбалась еще шире и протянула ему ларчик, который держала в руках.
– Вот твоя княгиня. Только не открывай! Ты не представляешь, каких сил мне стоило ее туда запечатать, – предупредила она. – Давай лучше спрячем ее где-нибудь.
– Ты запечатала ее внутри? – не поверит своим ушам княжич.
– Ну, конечно, – улыбнулась девушка. – Убить же ее мы не можем, как бы ни хотелось.
– Но как ты…?
Милорада только отмахнулась и, забрав ларчик из рук жениха, поставила его на полку с книгами. Затем вернулась к Святу, так и застывшему в дверях, и приникла к нему поцелуем.
– Поверь мне, милый, ты не хочешь этого знать, – сверкнула глазами она. – Теперь надо освободить Долю и Недолю. Княгиня спрятала их веретенца где-то в покоях князя.
И, ухватив Святослава за руку, повела за собой. Юноша перебирал ногами, пытаясь поспевать за бойкой невестой, а в голове вился ворох мыслей, то и дело возвращавшийся к ларчику, который остался в его покоях. То есть, все? Княгиня, сильная колдунья, прожившая больше сотни лет, теперь заперта в коробочке из дерева? Это было так просто, что беспокойство Святослава взлетало до небес. Не могло быть все так хорошо и легко. Но стоило юноше попытаться озвучить свои мысли Милораде, как его язык тут же прилипал к небу. Девушке достаточно было глянуть на него поверх плеча, и все слова растворялись. В глазах Милорады застыло что-то незнакомое, темное, жестокое. И единственным, что Святослав смог выдавить из себя, уже возле отцовых покоев, стало:
– Ты как?
– Все хорошо, свет мой, – отмахнулась Милорада. – А будет только лучше. Сейчас освободим девиц, и сразу свадебку готовить будем, да?
Если еще пару дней назад Свята разозлил бы такой разговор, сейчас, глядя на Милораду, ставшую за несколько минут совершенно чужой, княжич вздохнул с облегчением. Что бы ни случилось, Милорада оставалась собой.
– Да, – кивнул он. – Конечно.
Перед тяжелой резной дверью отцовских покоев Свят запнулся. С самой смерти князя он не входил туда, старался даже не приближаться. Словно не хотел спугнуть воспоминания, продолжавшие жить в его голове. В этот раз появилась новая мысль – уже к вечеру это будут его покои. Его кабинет, резной стол, привезенный византийским послом. Его книги. Становилось не по себе. Что-то изменилось в один миг – резко и бесповоротно, слишком быстро, так что Свят даже не успел осознать перемены, не то, чтобы смириться с ними. Как он их ни ждал, теперь он с ужасом чувствовал, как на его плечи наваливается новый груз ответственности.
– Ну же, – поторопила его Милорада. – Так и будешь тут стоять?
– А где Доля и Недоля? – спросил княжич. Милорада раздраженно повела плечами.
– Спят в покоях княгини. Она их опаивала чем-то. Но скоро они проснутся.
– Ты уверена? Может, им нужна помощь?
– С каких пор ты в ведовстве разбираешься? – сверкнула глазами девушка и, не желая больше терять времени, сама толкнула дверь.
В застоявшийся воздух тут же взвились облака пыли. Ее было так много, что на минуту Свят закашлялся. Ему словно в горло насыпали мелкого песка или муки, а то, что не влезло туда, засыпали в глаза.
– Принимай наследство, – гордо произнесла Милорада, заходя в комнату, как полноправная хозяйка. Она раскинула руки, точно примеряясь к пространству. А вот Святу было не по себе. Он осторожно, лишь бы не потревожить пыль, осматривался, пытаясь найти веретенца, о которых говорили Доля и Недоля.
– Не вижу их.
– Кто же спрячет что-то ценное на видном месте? – ухмыльнулась Милорада.
– Может, она заколдовала их?
– Веретено само из колдовства соткано, его нельзя еще сильнее заколдовать, – покачала головой Милорада. – Думай, княжич. Ты теперь хозяин, тебе их и освобождать.
– Почему мне? – нахмурился юноша.
– Ну как же? – всплеснула руками невеста. – Ты ведь можешь у них тогда попросить все, что тебе угодно будет. Десять урожайных лет для княжества, например. Или чтоб болезни тебя не касались. Но для этого ты сам должен разыскать веретена.
Свят вздохнул и зашел глубже в комнату. Последовал мучительный час поисков. Они переставили все книги и шкатулки, двигали стол, простукивали половицы, но ничего не нашли. Милорада не отчаивалась и изо всех сил подбадривала жениха. То и дело она, будто опомнившись, заговаривала о свадьбе. Рассказывала, как хочет гулянья у костров устроить, как народ повеселить рада будет.
