Текст книги "Песнь русалки (СИ)"
Автор книги: Саша Урбан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
Глава 21
Госпожа Милорада сидела в отведенных ей покоях и страдала от тоски. Жених со всей щедростью окружил ее различными безделушками, лишь бы невеста не чувствовала себя обделенной. На столиках и полочках переливались украшения, в массивных рамах стояли картины – на стенах для них не хватало места. Шкафы и сундуки ломились от распрекрасных платьев. Даже княгиня не видала столько нарядов, а что уж говорить о девице, которая всю жизнь провела в лесу, радуя себя только редкими визитами головорезов и всякой нечисти. Дана изо всех сил напоминала себе о той роли, что взялась играть. И все-таки удачно все сложилось. Она столько лет напаивала плодородные земли Дола смертью, чтоб приманить Кощея, как в силок, а самое простое решение оказалось под боком. И не надо было переплетать ниточку судьбы, чтоб повторить ту их встречу. И как могла она не додуматься, что Кощей – великий и могучий, напугавший ее до первых седых волос и проклявший на всю оставшуюся бесконечную жизнь – всего лишь мужчина? Мерзкий похотливый старик, боящийся признать собственную дряхлость. Ну, ничего, с такими Дана всегда умела найти общий язык.
Она примерила одно за другим все подаренные Кощеем платья. От драгоценностей и объемной вышивки подушечки пальцев начали саднить. И отчего при кощеевом дворе так любили черный цвет? Дана-то ничего против не имела, с ее истинным лицом драгоценные изумруды и ониксы смотрелись бы просто прекрасно, но вот бледная кожа и рыжие волосы лесной девки тут не вязались. А если уж присматриваться начать, то в отражении можно было разглядеть, как обвисает и покрывается язвами молоденькое лицо, никак не желающее приживаться на чужом теле. Злилась бывшая княгиня, пудрилась, румянилась, да понимала, что скоро уж заметно невооруженным взглядом станет расползающееся по маске невесты уродство. Нужно было торопиться, да и так уж «госпожа Милорада» делала все, что могла. Отваживала от Кощея его сповижников ближайших, отвлекала, разлучала. А тут еще этот простофиля-Святослав явился с невестой своей кошачьей. Когда Кощей с улыбкой рассказывал ей о юнце, Дана чуть не вспыхнула от гнева, но решила, что и это ей на руку. Раз уж дело начато, нужно довести его до конца.
– Как поживает моя невестушка? – проворковал Кощей, протискиваясь в узкую дверь. До чего уморительно было смотреть, как эта вековая развалина в ее присутствии превращается в пылкого юнца, ожигающегося об собственную горящую шишку.
Он осторожно притворил дверь и встал на почтительном расстоянии.
– Все хорошо, свет мой.
– Не зябко ли тебе?
– Холодно, свет мой, но то после жаркого лета.
– Понимаю, душа моя, но тут уж я бессилен.
– Неужели кощеевой силы и премудрости не хватит, чтоб растопить снег? – вскинула брови невеста. Кощей прошел к окну и жестом поманил девицу.
– Гляди внимательно, госпожа Милорада. Каждая снежинка – память, спящая душа того, кто уже отходил свой земной путь. И они тут навсегда.
– Навсегда ли?
– Ну, не совсем. Когда в людских землях начнется зима, мы с Ольгой набьем облака этим снегом и отправим обратно. Просыпятся облака сугробами, по весне все растает и напитает землю водой, и прорастет новая трава, будут из нее птицы гнезда вить, коровы есть, телят молоком кормить. И пойдет жизнь по вечному кругу.
– А если снежинка тут останется, то получится из нее обратно живого вернуть? – как бы невзначай Милорада положила руку поверх ладони Кощея. Хозяин дворца довольно покряхтел.
– Нельзя этого делать. Против природы это.
– Нельзя или невозможно? – настаивала она. – Если на что-то кощеевой силы не хватает, ты так и скажи, свет мой, я пойму.
– На все хватает, милая моя. И на тебя хватит. Вот увидаешь, когда сад распустится, а мы в нем свадебку-то сыграем, – заулыбался он, ну точь-в-точь деревенский паренек на полынье, крестьянку обхаживающий. Зарделась невеста, потупила глаза, как невинная девица, когда перелегла костлявая рука на ее талию.
– Не торопись, жених мой. Сперва обещание исполни, – напомнила она, выпутываясь из его хватки. – А что до воспитанницы твоей…
– А что с Оленькой? Опять она тебя расстроила? – нахмурился Кощей.
– Нет, что ты, дорогой мой. Думаю, вот, может ее тоже замуж отдать? Девка-то взрослая уже. Может, и ей пора счастье свое при муже обрести? Не вечно же ей на твоей шее сидеть.
– Да как же это? Она ж всю жизнь при мне, – заморгал Кощей. – Кто будет дворцом заведовать? Воронов кормить? Тебя развлекать, в конце концов, когда меня дома не будет?
Рассмеялась госпожа Милорада, да так звонко, что в переливах ее нежного голоса растворились невесомые шаги. Ланью бежала от покоев невесты Ольга, а лицо ее горело, как от пощечин. Стеснило грудь яростью и тоской, а на языке застыла горечь несказанных слов. Хотела она Кощею как есть все высказать, изобличить самозванку, да свое происхождение раскрыть, но услыхала их перешептывания с заигрываниями, и тут же в груди все чувства в камень обернулись. Воронов кормить! Очередную невесту развлекать! Вот, зачем батюшка ее растил и колдовству обучал. Чтоб при себе держать и тоску разгонять в ожидании еще одной девицы.
Возле дверей зимнего сада Ольга сбавила шаг, перевела дыхание и, перекинув косу через плечо, вошла. Там во всю кипела работа. Святослав, красный, как вареный рак, колол едва поддававшуюся землю киркой, а Влас разбрасывал ее по полу, рыхлил и утрамбовывал, поливал водой из кувшинов. Милорада же с деловитым видом прохаживалась, точно сама лично этот сад заказала, и принимала теперь работу.
– Батюшка бы мой в один миг тут все переполол и посадил. У него такие яблони! Даже воронье, прежде чем клевать, сидит на ветках и любуется! – рассказывал Влас, глядя, как друг мучается над очередным пластом.
– Что ж он не научил тебя, как следует? – ехидничала Милорада.
– А не дано мне, – легко тряхнул головой Влас. – Животина всякая меня больше любит, чем цветочки да деревца.
– Неудивительно, храпишь-то ты, как хряк.
Святослав обернулся и опустил кирку, готовый уже разнимать очередную перепалку, но Влас колкостью отвечать не стал. Наоборот, рассмеялся, и Милорада хвостом радостно замахала, глядя на оборотня во все свои огромные глаза.
Взгляд Святослава уловил стоявшую в дверях Ольгу. Девушка сцепила руки в замок и перекатывалась с пятки на носок, внимательно рассматривая их работу.
– Принесла? – окликнул ее Влас, отирая со лба испарину. Ольга встрепенулась.
– Что?
– Ну, удобрение. Ты же за ним уходила.
– Да, точно, – закивала Ольга и достала из кармана мешочек. – Тут немного золы и молотой травы. Но не знаю, хватит ли.
– Землю мертвую хочешь еще больше мертвечиной накормить? – поинтересовалась Милорада, поднимая глаза на воспитанницу Кощея.
– Чем богаты, – пожала плечами Ольга. Настроения говорить и вовсе не было. Работы оставался непочатый край, но сейчас ей совсем не хотелось ею заниматься. И уж тем более – радовать батюшку.
Влас вдруг с размаху хлопнул себя по лбу.
– Точно! И как я забыть мог. Где у вас тут какая-нибудь выгребная яма?
– Ты забыл, что тебе нужно…? – вскинула брови Ольга.
– Не-е-ет. Навоз нужен. Ну или на худой конец пойдет то, что после еды остается. Ну, этого богатства в любом доме навалом, даже где еды две корки хлеба. Урожаи попрут, только в путь, – запальчиво заговорил он, посмеиваясь от собственной находчивости. – А если Милорада еще поколдует…
– У меня лапки, – напомнила та.
– Ну так Ольге объясни. Вы ж с ней обе ведьмовству обучены.
– Разберемся, – кивнула Ольга и направилась к пластам мерзлой почвы, до которых еще не успел добраться Святослав с киркой.
Голова гудела, а все тело накрыла усталость, какой Ольга за всю свою жизнь еще ни разу не чувствовала.
Молодой князь окинул девушку быстрым взглядом, перехватил поудобнее кирку и принялся снова колоть мерзлый дерн. То и дело он поднимал глаза на Ольгу, но тут же отводил. Это раздражало, особенно при том, что Святослав, пожалуй, был первым, кто и вовсе умудрился ее разглядеть.
– Что, хороша? – скривилась девушка. Святослав выпрямился и неопределенно пожал плечами. – Что, нет⁈
– Не скажу, – ответил он, еще раз ударяя киркой. Выпрямился. На тонких губах заиграла улыбка. – Опасно мне говорить такое при невесте.
– Ой, что же это я? – закатила глаза Ольга. – Опять чуть чужой любви не помешала. Вот и батюшкина невеста меня уже спровадить хочет.
– Зачем?
– Видимо, чтоб Кощей один остался, чтоб никто не мешал ей его душегубством заняться, – пожала плечами девушка и уперла локти в колени. Всякая едкость и шутливость разом испарились с ее лица. – Понять бы мне, зачем она делает это. Так ли отомстить сильно хочет…
– Или ей нужно что-то еще? – хмыкнул Святослав. Ольга вопросительно взглянула на него. Юноша пожал плечами. – Я и сам об этом задумываюсь. Хотя Влас и Милорада говорят, что нужно сразу с Даной разобраться и дело с концом, я пытаюсь понять, зачем она все это устроила.
– Почему нельзя было просто жить в глуши, как Баба Яга? – поддакнула Ольга.
– Или путешествовать? Мир повидать?
– Я бы так и сделала, – усмехнулась Ольга. Святослав улыбнулся вслед за ней, но тут же опомнился и, взяв кирку покрепче, вернулся к работе.
Стоило ему замахнуться, как на дерн рыжей стрелой вскочила Милорада, обвила лапки хвостом и требовательно посмотрела на Ольгу.
– О чем шепчетесь? – она говорила почти беззлобно, но Ольга все-таки согнала улыбку с лица.
– Про Дану говорим. Пытаемся понять, зачем она Кощею в невесты набилась. Почему ничем другим не занялась.
– А-а-а, вот оно что, – закивала кошка. – А ты не знаешь ли, как с Даны мою кожу снять и мне вернуть?
– Ну… колдовство немудреное, но сложное. Нужно серебряным ножом поддеть, серебряной иглой зашить, а швы живой водой обработать. Но долго это все будет. Да и к тому же, не боишься ты, что Кощей, узнав правду, на тебе все равно женится?
– Я боюсь, что через седьмицу уже никогда из этой шубы не вылезу, – со знанием дела произнесла Милорада. – Знаешь, как страшно никогда больше поцелуев милого на себе не чувствовать?
– Не знаю, – отрезала Ольга, а в памяти тут же вспыхнуло лицо Святослава, близко-близко, в полумраке тени колонн. Память услужливо вычистила страх, который охватил Ольгу, когда юноша коснулся ее лица. Она теперь и не уверена была, что действительно тогда испугалась. Может, перепутала с чем-то это чувство? Девушка встрепенулась всем телом, отгоняя эти мысли.
– В общем, будет лучше, если Святослав выиграет спор у Кощея, заберет Дану отсюда. Вы отвезете ее к Бабе Яге, а там из твоей кожи и выпотрошите.
– Долго, – вздонула Милорада, переводя тоскливый взгляд на жениха. Святослав скинул кафтан и закатал рукава рубахи. Это не помогало справиться с жаром, все его тело блестело от пота, рубаха липла к спине, повторяя очертания мышц.
Ольга зажмурилась, будто пытаясь выдавить этот образ из своих глаз. Затем вскочила на ноги.
– Я пойду, прикажу слугам вам баньку натопить. И навоза принести. После этого точно надо будет вам как следует помыться.
– Тоже мне, командирша, – хмыкнул Влас ей вслед и вернулся к делу.
В их положении радоваться особенно не приходилось, но Влас, на удивление, был в приподнятом настроении. Оно, кстати, настигло его еще на границе мертвого царства, и с каждой секундой, проведенной среди колких снегов, все крепло. Широкую грудь заполонило странное чувство, певучая радость, какая появляется, когда после долгого отсутствия возвращаешься домой. Все ему тут казалось знакомым и своим, до того правильным, что хотелось смеяться, прикасаться к каждой вещи, отмечая свою принадлежность. Этот мороз, этот снег, это безмолвие – Влас словно тянулся к этому всю жизнь. А теперь даже подумывал о том, чтоб перекинуться волком и носиться по снежной пустоши, подобно щенку. Ох, и веселье-то будет!
Правда, стоило ему перевести взгляд на Святослава и недовольную кошку-Милораду, становилось ясно, что весело тут ему одному. А что делать? Ходить с лицом, как будто запеченного навоза навернул, как остальные?
Не успел он об этом подумать, как на пороге появился слуга с кадкой той самой субстанции. Зажав нос двумя пальцами, прислужник неохотно поклонился и спросил.
– Базвольде уздать, згольга ищо вам нуждо?
– Да сколько есть, братец, – заулыбался Влас. – Больше – это ж не меньше. Правда, князь?
И чуть со смеху не порвался, когда увидал округлившиеся глаза друга.
– А это обязательно? – спросила Милорада. От запаха у нее вся шерсть встала дыбом.
– А вы как думаете? Все эти ваши плодородные земли солнышком питаются? Не, дорогие мои, все стоит на крови, костях, говне и палках, – со знанием дела произнес Влас, забрал у слуги кадку с навозом, в другую руку взял саженец какого-то дерева и потряс им перед друзьями. – Говне и палках, так и запишите.
– Может еще портрет твой нарисовать? – фыркнула Милорада и, найдя уголок почище, принялась демонстративно вылизываться.
Юноши принялись за работу. Обвязав лица тканью, они рыхлили, удобряли, перекапывали. Иногда делали перерывы, но вскоре вонь навоза смешалась с запахом пота, и игнорировать эту композицию стало просто невозможно. Из глаз текли слезы, натруженные руки и спины болели, а солнце даже не думало заходить, хотя Святославу казалось, будто они работали уже несколько дней кряду.
В очередной раз зашел слуга. Спустя несколько ходок к ним он нацепил себе на нос прищепку, чтоб надежнее держать ведра двумя руками.
– Госпожа Милорада и Хозяин спрашивают, по что такая вонь стоит. Будьте добры избавиться от этого запаха, – попросил он, на сей раз подавая им ведра с водой. Влас удивленно вскинул брови.
– А как ж я тебе это сделаю, братец? Ты ж сам видел, что нам приносил.
– Но я отвечаю перед хозяином.
– Ну вот и скажи, что делаешь все, что в твоих силах. А мы – делаем то, что в наших.
И тут в глазах слуги, до того застланных слезами от едкого смрада, вдруг блеснуло осознание.
– А кто, собственно, ты такой? Ольга! – он развернулся и бросился было к дверям, но плоский удар мотыгой по затылку остановил его. Слуга пошатнулся и рухнул на пол.
– Ты что, совсем сдурел? – в один голос крикнули Святослав и Милорада.
– Да ничего ему не будет, – махнул рукой Влас. – Поспит денек, да отойдет. Что⁈ Он бы шум поднял!
– Ой, дурак грешный, – простонала Милорада. – А еще волк. Какой кошмар. Мы умрем тут все.
– Надо спрятать его, – указал на растянувшегося на полу слугу Святослав. Он быстро огляделся, нашел пустую перевернутую бочку и подозвал Власа. – Давай, ты за ноги.
Влас пожал плечами и сделал, как велели. В четыре руки они отнесли бедолагу к бочке и спрятали. Сверху набросали одежды, да так и оставили.
– Что мы ему скажем, как проснется? – спросил Влас. Свят вместо ответа только многозначительно выпучил на друга глаза.
– Что ты дурак грешный, – ответила вместо него Милорада.
Вместо ответа Влас наклонился, схватил кошку поперек живота и принялся ерошить ей шерсть, игнорируя гневные вопли и шипение.
– Вот, займись теперь своими кошачьими делами.
– Умник такой! – стрельнула глазами Милорада. – А вместо сада все равно болото из дерьма развел.
– Раз смышленая такая в садоводстве, то помогла бы, – огрызнулся Влас. Милорада выпрямила спинку и взглянула на парня так, словно раз в десять превосходила его ростом.
– А может, и помогла бы. Если б вы меня вежливо попросили, а не держали при себе, как животину бесполезную, да Ольге глазки строили.
Тут уж Святослав чуть воздухом не поперхнулся. Горящие кошачьи глаза уставились на него со всем осуждением мира.
– Так никто ж не говорит, что ты бесполезная, – безобидно протянул Влас. – Сама говорила, что у тебя лапки. Но ежели они способны на что, то ты б показала.
– Может, и способны, – махнула хвостом Милорада. Выжидающе уставилась на Святослава.
Юноша уже заученным движением склонил голову.
– Прости. И помоги нам, пожалуйста, чем сможешь.
На секунду ему показалось, что на кошачьей морде мелькнула улыбка.
«Вот ведьма», – подумал Свят без тени веселости.
– Начинайте сеять и сажать, – сказала Милорада, а сама вспрыгнула на кочку посуше и, стараясь особо не принюхиваться, принялась наминать землю лапками, оглушительно мурча.
Урчание наполнило зал, эхом разлилось под сводчатым потолком. Святослав взял первый саженец яблони и тут же заметил, как молодое деревце начинает разрастаться корнями. Поставил его в ямку в земле, и то в ту же секунду укрепилось, влагу всю выпило и зазеленело листьями.
Наконец, работа пошла споро. Свят и Влас только успевали саженцы подносить, а те в ту же минуту прорастали и начинали одеваться в зеленые наряды, как теплым летним днем. На ветвях набухли почки и тут же раскрылись белые и розоватые цветки. Воздух напоился сладким ароматом, так что даже навозный смрад растворился.
Когда последнее деревце было посажено, двери с грохотом распахнулись, и на пороге показался Кощей. Как будто караулил, право слово. Милорада тут же вскочила с места и спряталась среди зеленой листвы. Но взор Кощеев ее и не уловил, все его внимание приковалось к Власу.
– Это кто еще такой? – нахмурился он, шумно втягивая воздух.
Святослав шагнул вперед.
– Слуга мой.
– А, значит ты руками прислуги сад моей невесте высаживал. Ну, так-то и я могу. Не считается! – махнул Кощей рукой. Свят побагровел.
– Как это «не считается»? Мы оба старались! Оба сеяли и сажали.
– А на госпоже Милораде вдвоем и женитесь? – ехидно передразнил Кощей. – Нет уж, не позволю раскрасавицу такому позору подвергнуть. Не считается!
Влас подошел вплотную к Святославу и прошептал на ухо:
– Может, и его лопатой огреем?
– Да иди ты! – шикнул Святослав.
– Что? – нахохлился Кощей.
– Ничего. Раз не считается, то давай другое задание, – потребовал юноша.
– Нет больше для тебя работы, парень. Невеста моя только сад просила, – потер руки хозяин мертвого царства.
– Быть того не может, – снова подал голос Влас. – Ты ли, Кощей, женской натуры не знаешь. Они ж в один день одного хотят, в другой – другого. Ты спроси, вдруг госпожа Милорада еще чего пожелает. А мы как раз пока еще тут как тут.
– Позволь самим спросить ее, – подхватил Святослав.
Кощей долго сверлил их взглядом, но все-таки хлопнул в ладоши, ухмыльнулся, будто в радость ему было наблюдать за стараниями очередного женишка.
– А пусть так. Только сперва помойтесь, а то смердит от вас, как от навозной кучи.
Поклонились юноши, выдавливая из себя последние капли признательности, а когда ушел Кощей, так и не удостоив сад взглядом, посмотрели друг на друга. Усталость, которую оба гнали от себя, навалилась на них гранитной плитой. Не успели они ничего сказать, как из бочки раздалось кряхтение.
– Батюшки, – Влас подскочил к бочке и принялся откапывать бедолагу-слугу из-под вонючих тряпок. – Дружище, ты не серчай, с перепугу я.
Из бочки показался скрюченный человечек с огромной блестящей лысиной, на которой высилась шишка размером с мышиное гнездо. Полные непропорциональные губы растянулись в улыбке.
– Ничего, садовничек, мне и крепче доставалось. А можешь ты меня еще разок огреть, а то мочи нет этой госпоже прислуживать? Ежели вам какая помощь нужна будет, чтоб забрать ее отсюда, ты намекни. Старик вам чем-нибудь да подсобит.
Глава 22
После бани к Святу и Власу вернулись силы. Юноши бы все равно охотно согласились поспать, после работы в свадебном саду руки и спины нещадно болели, но стоило им выйти и облачиться в оставленные для них на лавках черные одежды, Кощей тут же послал за ними.
– А все-таки хорошо эта нечисть живет, – рассуждал на ходу Влас. – У них и баня прям в доме. Как думаешь, наши когда-нибудь так жить будут?
– Это колдовство, – отрезал Святослав, туже затягивая пояс.
Ручной труд вытеснил почти все мысли, а жар парной расплавил оставшиеся, но стоило холоду запустить ледяные пальцы в его влажные волосы, как он весь встрепенулся.
– А Милорада-то?
– Ничего с ней не будет, – успокоил его друг. – Она ж у тебя смышленая, все с ней будет хорошо.
Похожий на тень слуга провел их в зал, где Святослав впервые говорил с Кощеем. Там их уже поджидал хозяин дворца, Ольга и госпожа Милорада. А на коленях у нее лежала стиснутая невесомыми ручками рыжая кошка. Святослав замер на пороге. Нахмурился.
Кощей же только ухмыльнулся.
– Ну вот, жених, хотел увидеть мою ненаглядную – пожалуйста.
– Я хотел бы поговорить наедине, – процедил он.
– Не-е-ет, дорогой мой. Муж и жена, как знаешь… Никакого шушуканья! – пригрозил он. Заложил руки за спину и склонился к распрекрасной невесте, аж светившейся от белил. – Что скажешь, душа моя? Понравился тебе сад? Отпустим этого жениха восвояси?
– Не знаю, – томно вздохнула распрекрасная. – Хорош сад, да все сердце мое тоскует. Того и гляди, до свадьбы надорвется, Кощеюшка.
– Чего ж ты еще желаешь, ненаглядная?
– Конька хочу, – недолго думая, сказала она. – Такого, чтоб скакал быстрее солнечного лучика, да говорить умел. Чтоб я между домашними делами успевала росинки весенние собирать, да тебя ими умывать.
И расплылась в медовой улыбке. Кощей аж крякнул от удовольствия и перевел многозначительный взгляд на Святослава, чуть кивнул, мол, полюбуйся. И, недолго думая, хлопнул в ладоши.
– Желание твое для меня закон, бесценная моя невеста. Слыхал, женишок? Раздобудь конька. Раздобудешь, так и быть, отпущу Милораду и княжество тебе верну.
– Позволь с невестой переговорить наедине, – напирал Святослав. Кощей встряхнулся от такой наглости.
– У всего есть цена, юноша. Даже у времени моей драгоценной невесты.
– Дай мне хоть словом с ней обменяться. Может, уже остыло ее сердце, а я зря стараюсь.
– Вот ведь, молодежь, – махнул рукой Кощей. – Ладно. Но не вздумай позволить себе всякого.
И, погрозив ему пальцем, выгнал всех вон. Затем и сам вышел следом. Святослав проводил его взглядом, стиснул челюсти, глядя как медленно закрываются тяжелые двери.
Вдруг за спиной раздался визг. Госпожа Милорада вскочила со своего резного трончика, держа за шкирку рыжую кошку и тряся другой рукой. На белоснежной коже появились две алые точки от острых кошачьих клыков.
– Скотина драная! Вот как выброшу тебя в окно, будешь знать! – рыкнула лже-невеста. Святослав дернулся было спасать кошку, но Дана выставила руку в предупреждающем жесте.
– Не-е-ет, женишок, не так быстро, – ухмыльнулась она. – Ничего я ей не сделаю, ты же меня знаешь. По крайней мере, пока никто из вас глупостей не творит. Не будешь же больше кусаться, кошечка?
– Кожу мою верни, ведьма проклятая, – рявкнула Милорада.
– С радостью бы, да не могу, моя хорошая. Или тебе не терпится в объятиях Кощея побывать? То еще удовольствие, должна сказать, руки молодого князя гораздо теплее и нежнее. Правда ведь?
– Зачем ты это делаешь? – устало спросил Святослав. – Зачем это все?
– Не твоего ума дело, свет мой, сделанного не воротишь, – отмахнулась Дана и усадила кошку на свой трон. – Но раз уж ты взялся исполнять мои скромные женские прихоти, я сделаю так, что ты сможешь вернуться в Дол и получишь все, что тебе дорого. Я ведь не злая, милый мой. И у меня хорошая память, я всегда плачу добром за добро.
Свята этот ответ не устроил, но за годы жизни с этой колдуньей он успел заучить – если Дана не хочет о чем-то говорить, то ответа от нее не дождешься, как ни старайся. Будет юлить, увиливать, и путать так, что сам же и будешь волосы на голове рвать. Единственное, что оставалось юноше, это несколько мгновений сверлить мачеху испепеляющим взглядом.
– Как думаешь, что сделает Кощей, когда я расскажу ему о вашей с ним прошлой встрече?
– Милый ты мой, – рассмеялась та. – Хоть кожу с меня при нем сними, он тебе не поверит и слушать не станет.
– С чего ты взяла?
– Не был ты влюблен, Святослав, за то мне тебя жаль. Вот если б хоть раз влюбился по-настоящему, знал бы это слепое чувство, когда весь мир готов перевернуть, и нет для тебя ничего истиннее и правдивее, чем любимый твой человек. Правду говорю, кисонька? – хмыкнула Дана и, опережая кравшегося к трону Святослава, схватила кошку и усадила себе на руки. – Нет, милый мой, невеста твоя со мной останется. Чтоб ты точно глупостей не натворил.
– Отпусти ее, – процедил Свят.
– Отпущу, – улыбнулась она. – Как только дела свои сделаю, так сразу и отпущу. А теперь пошел вон! Кощеюшка!
Тут же двери распахнулись, и Кощей с премерзкой ухмылкой проплыл мимо Святослава, и демонстративно заключил распрекрасную невесту в свои костяные объятия. На секунду на красивом девичьем лице мелькнуло такое омерзение, что Свят даже невольно заулыбался. Поделом ведьме будет.
– Ну, давай, иди отсюда, – шикнул Кощей.
– Позволь кошечку еще погладить.
– Может, еще каждую крысу в моих хоромах поцелуешь? Пшел вон!
* * *
– И где нам этого конька искать? – сокрушался Влас. От того, что никто толком не оценил его садоводные старания, юноша надулся, как мышь на крупу, и все продолжал бормотать себе под нос, на чем свет стоит ругая Кощея и госпожу Милораду. – Вот право слово, ну налопались бы они этих яблок и горя б не знали. Нет, теперь ей конька подавай. А завтра она что попросит? Водопад ей в бане вытесать?
– Хватит уже вздыхать, – попросил Святослав. Княжий сын вытянулся на сене и все ворочался в попытках найти положение, в котором у него будет болеть какая-нибудь одна часть тела, а не все сразу.
– Я не вздыхаю, – возмутился Влас. – Ты-то сам чего такой спокойный? Спор не выиграл, невесту у тебя умыкнули, не пойми куда послали. А ты валяешься себе.
– А что толку причитать? Ты хоть весь мир обругай, ничего не изменится.
– Может, ничего и не изменится, но полегче станет, а это уже немало, – развел руками Влас. – Или, может, ты рад, что Милорады поблизости не будет?
– Вот это точно не твое собачье дело, – беззлобно проговорил Свят и, изогнувшись, пихнул друга в плечо. Влас захихикал.
– А все-таки, где этого конька взять?
– В Волчьих горах, – раздался голос Ольги.
Юноши сели. Движение далось Святу тяжело, и ноющая боль с новой силой разлилась по телу. Ольга притворила двери конюшни и, перехватив поудобнее висевший у нее на руке платок, подошла к юношам. Расстелила платок перед ними и щелкнула пальцами. Тут же на ткани показались горшки с горячим супом, кувшин меда, свежий исходящий паром хлеб.
– У вас всех, что ли, такие скатерти есть?
– У всех? – Ольга вскинула на Власа удивленный взгляд. – Это кощеево колдовство.
– У Милорады была такая, – кивнул Свят, отламывая от каравая румяный бок.
– Это был подарок, видимо, – вздохнула Ольга и села прямо на пол перед юношами. Взглянула в глаза Святославу. – Мне жаль, что так вышло с твоей невестой. Не знаю, как мы это проморгали. А сад, кстати, очень красивый получился.
– Спасибо, – хором ответили юноши. Влас тут же накинулся на еду, не утруждаясь даже ложку найти.
– Пообедаешь с нами? – предложил Святослав. – Заодно о горах этих расскажешь.
– А что рассказывать-то? – Ольга приняла из рук Святослава кусок хлеба. – Завтра все покажу.
– Ты что, с нами отправишься? – поперхнулся Влас.
– А что, волчонок? Неплохое посольство из нас выходит: князь, волк и кощеева воспитанница.
– А там волки… они?
– Такие же, как ты, да.
Пока ели, Ольга рассказала о вражде, растянувшейся на долгие годы. Волки раньше помогали Кощею, приводили к нему мертвецов, помогали упокоить. Да вот, падкость батюшки на красивых смертных девиц никогда им не нравилась. А тут опять похитил Кощей очередную Василису, оставил в палатах самоцветных. Девка выла, плакала, да и явился за ней очередной Иван. Да не один, а на спине у Серого волка, вожака тогдашнего. И до того Кощей разобиделся на стаю, что гнал их воронами кровожадными до самых утесов, до самого замерзшего океана. И с тех пор зажили Волки своей жизнью, а в Кощеевы земли не возвращались. Кощею же гордость не позволяла признать, что не так уж и распрекрасна была Василиса, что спор выеденного яйца не стоил. Нет, дулся, задирал нос, ногами топал. Серого Волка не стало, и вообще позабыл Кощей о том, чтоб помириться.
– А кто же тогда стаей правит? – спросил Влас с таким жаром, будто знал о волках все, кроме этого.
– Вот завтра и узнаем. Отправляйтесь-ка спать, выйдем на рассвете.
Влас и не думал спорить, тут же, расправившись с едой, растянулся на своей нехитрой постели. А вот Святослав вскочил на ноги и направился вслед за Ольгой.
– Чего тебе? – спросила девушка.
– Спасибо тебе за помощь нам, – заговорил он, но колдунья махнула рукой.
– Оставь. Я и сама буду рада избавиться от этой занозы.
– Но я хотел попросить тебя еще об одном, – опустил глаза Святослав. – Могу я перед отъездом с глазу на глаз переговорить с Милорадой. Ну, с настоящей Милорадой.
Ольга нахмурилась, напряженно обдумывая просьбу. Князь глядел на нее без особой надежды, руки спокойно висели вдоль тела, будто он уже привык и готов к бескомпромиссному «нет». Ольге стало на мгновение стыдно, но все же она сказала:
– Я постараюсь что-то придумать. Отдыхай, жених.
И, одарив его быстрой улыбкой, покинула конюшню.
– Отдыхай, жених, – передразнил Влас. – Везет тебе на ведьм. Все как одна замуж за тебя бегут, аж тапки теряют. Хоть бы поделился, а!
– Надо оно тебе?
– А ты думаешь, какая-нибудь девка выйдет замуж за двоедушника? Хотел б я на такую взглянуть, – хмыкнул Влас и тут же помрачнел, вспомнив об этом новом обстоятельстве своей жизни. Среди снегов и всякой нечисти, эти мысли его почти не беспокоили, но вот, он снова ясно понял, что скоро (если все будет хорошо) он вернется в Дол, в отчий дом. А что дальше?
– Может, найдешь дочь псаря? Такую запахом псины не напугаешь.
Вместо ответа Святослав получил тычок под ребра и сдавленный хохот. Юноша лениво отмахнулся, позволяя сну накрыть его тяжелым одеялом. Казалось, он не спал целую вечность, и теперь образы и воспоминания скомкались в один пестрый клубок и понеслись перед глазами.
* * *
– Невестушка моя распрекрасная, на что тебе это животное? Скоро ведь конька тебе приведут, – причитал Кощей, зажимая изо всех сил нос. Сколько бы ни старался хозяин замка, сдержать зуд и чихание он не мог. Глаза его раскраснелись, как у девицы с разбитым сердцем. Нос тоже опух, но все равно, несмотря на боль, продолжал надрываться чих за чихом.
Госпожа Милорада же была слепа и глуха к мучениям жениха. За ужином она посадила кошку между ними, велела поставить ей золотую тарелочку и самолично положила ей еды. Кошка от еды, правда, отказывалась.
– Ну как же, дорогой мой! – всплеснула руками Милорада. – Тебе ли не знать, что кошки – главные помощницы по хозяйству. Глаза и уши хорошей жены.
– А может, тебе обыкновенных помощниц дать? Оленька, вот, может тебе подсобить.
– А где же она, твоя помощница? – поинтересовалась госпожа.
– Ну так, – махнул рукой Кощей. – Молодо-зелено, она за гостями хлопочет, глазки строит.
