Текст книги "Наш друг Димка"

Автор книги: Саша Тумп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

– Ты куда? – я тоже встал.

– 130 -

– Пойду к Карлу, к Полкану. Потом вместе в магазин. Да и хрен

с ней, с вашей «скорой». Хочешь – пойдем с нами. Нет – сиди тут.

Обезьяна!

Я оделся, и мы пошли к Полкану с Карлом. Потом в магазин.

Шли по рыхлому снегу: Никита, Полкан, Карл и чуть за ними я.

Новый-старый год

Такой легкий снег бывает только в этот удивительный период

– послепраздневства, когда человек, устав, потом отдохнув,

собирается с мыслями, строит планы и трепетно лелеет надежду,

что – «а вот в наступившем году… Много будет всего хорошего!»

Примерно так я думал, разгребая снег, полный уверенности в

том, что со дня на день такой снег пойдет. Я даже знал, что на

Старый Новый год он придет обязательно и будет извиняться за

то, что «а вот так получилось… Замотался… Понимаете…»

С дури насыплет на кусты целые ворохи, которые при первой

же оттепели начнут, спекаясь, ломать нежную поросль того года.

Поэтому я ходил меж кустов, подгребая под них то небольшое

количество, которое он мне давал, чтобы веткам было на что

опереться, а самое главное, чтобы весной мои питомцы случайную

оттепель не приняли за приход весны.

Вот растает снег под ними – вот тогда и пусть радуются

солнышку.

…Тихо к дому подъехала машина.

– Никита и Витька! – ёкнуло сердце и в правой стороне под

ребрами.

Но из машины вышел Полкан, потом Карл с какими-то

пакетами и сумками и какой-то парень лет двадцати пяти-семи,

тоже с двумя большими сумками и большим белым пакетом.

Полкан сразу пошел ко мне, слегка покачивая задом, не забыв

на правом столбике калитки оставить сообщение всем, что «он

дома». Он, извиваясь, шел по тропинке, подметая ушами остатки

снега после моей лопаты.

– Смотрю – ты! Чаем напоишь? Тут я тебе подарок привёз. К

себе успеем. Привет, здорово. Смотрю – живой. А я вот…

…Подойдёшь? Мы пойдем. Это Павлик. Потом. Ну, мы пошли.

Пусть Полкан с тобой побудет. Хорошо, что не выл ещё в этом

городе-то. Дома лучше, – сказал Карл и, не дожидаясь моей

реакции, пошел ко мне домой. За ним пошел «Павлик».

– 131 -

– Минут через двадцать подходи, – сказал он с крыльца то ли

мне, то ли Полкану.

– Случилось что? – спросил я Полкана, на что тот ничего не

ответил, поскольку был занят обходом и осмотром моей работы.

…Когда мы зашли с Полканом в дом, то в это время в «своем»

кресле, молча, сидел Карл, у печки – этот Павлик, у двери стояли

пакеты, сумки, сверху на них лежала куртка и шапка Карла.

Павлик сидел в расстегнутой куртке, в шапочке, из-под

которой торчало ухо с двумя-тремя беленькими сережками.

Я поглядел на стол, боясь там увидеть то, что соответствует

такой обстановке. Гроба не было, а стояла пустая бутылка из-под

водки и лафетничек.

– А… смотрю у тебя в буфете, там, на самом виду, стоят

остатки былой роскоши – подумал, что всё равно природа ничего

не придумала эффективнее, как токсины в организме заменить на

другой яд – спирт. Природе виднее. Сижу, жду… пока заменит.

…А у тебя, смотрю, здоровый румянец. Конечно, окислительно-

восстановительные процессы на воздухе и в движении идут

быстрее… Дышать в это время надо больше. Ведь эта гадость

через легкие тоже выходит. Кислород в кровь, а эта… из неё. Если,

конечно, кровь двигается.

…Ты сам поставь чайник-то. А то… Где тут, что тут у тебя…

Поесть бы надо. А ты, Павлик, раздевайся, – сказал Карл, и мне

показалось, что он задремал.

– Давай раздевайся. Вот сюда и давай за стол, – сказал я Павлу

и пошел выполнять распоряжение.

– Полкана кормили ли? – спросил я гостей. Они молчали. Я

посмотрел на Павлика, тот пожал плечами.

Я оглядел «что Бог послал» в холодильнике, там ничего

стоящего для Полкана не было.

– Будь другом, дойди до магазина, купи там что-нибудь нам и

Полкану. Тут недалеко. И молока обязательно, – сказал я Павлу.

– А что конкретно? – спросил меня тот, одеваясь.

– Да что будете сами есть, то и купи. Продавщице скажешь, что

что-нибудь для Полкана, они там знают. И молока купи.

– И две бутылки водки не дешевле ста семидесяти, – добавил

Карл, не пошевелившись.

Павлик стоял одетый и смотрел на меня.

Взгляд его был хоть и не выразительный, но я всё понял,

достал деньги и протянул ему.

– 132 -

– Что случилось-то? И кто этот Павлик? – спросил я Карла,

когда тот вышел.

… – А хрен его знает, что случилось! А хрен его знает, что такое

Павлик! Только, понимаешь… Он сын одного моего хорошего

знакомого… Вот.

…А ты должен понимать, как честный человек, что хороших

знакомых «бывших» не бывает… Они либо есть, либо их никогда

в твоей жизни не было! Правильно я говорю? – Карл покрутил в

воздухе рукой, дав мне понять, что он не спит.

В принципе, я был с ним согласен, но собирать на стол мне

было одному скучно, и я с легкой иронией спросил его о том, нет

ли в его сумках чего-нибудь на стол.

– Есть! – сказал Карл и пошел разбирать ворох у дверей.

– Вот! – сказал он и поставил на стол трёхлитровую бутылку

водки и какие-то пакеты. – Её тебе передали, а в пакетах… так.

…Даже не знаю что.

И он опять сел в кресло, вытянув ноги на середину кухни.

– Слушай! Вот это ты бы мог делать у себя дома, – сказал я,

стараясь говорить строго.

– А ты там протопил? – спросил он и поднял голову.

– Утром, – ответил я и перестал резать колбасу.

– Значит, там сейчас нежарко.

– Но и не настолько холодно, чтоб сидеть здесь в кресле, –

сказал я и опять стал резать колбасу.

Карл встал и подошел к столу. Пробка на «бадье» хрустнула.

– Вдруг тебя отравить хотели! – сказал он, поставил на стол

уже пустой лафетничек, взял из-под ножа колбасу и хлеб.

– …Веришь ли – устал! Устал, как… как Полкан. Ты не сердись. Я

за десять дней первый раз расслабился. Вот сидел сейчас, а внутри

что-то трясется. А я должен знать, что. Я – врач! А у врача

незнаний о том, что трясется быть не должно. А у меня сомнения.

И сомнения во всем. И насколько сильны сомнения в одном,

настолько же сильна уверенность в другом. И это я не вычитал –

это я сам понял вот сейчас здесь у тебя в своём кресле. Понял! –

сказал он совершенно трезвым голосом с совершенно трезвым

лицом.

– Теплая вода есть? Давай-ка я побреюсь пока, – он пошел к

печке, а потом к рукомойнику.

…Павлик вернулся, когда мы уже сидели за столом, Полкан

съел почти всю колбасу, а мы ели квашеную капусту. Карл вслух

мечтал о молоке и говорил, что «нет ничего полезнее, чем чистить

– 133 -

себя квашеной капустой с молоком или солеными огурцами с

молоком», что «эта роскошь доступна только городским, а

деревенским – только летом и ночью». Начал улыбаться, но о

причинах своего настроения не проронил ни слова.

Мне было хорошо видно, что его поведение похоже на

поведение боксера в раздевалке в последние минуты перед

выходом на ринг.

А я хорошо знаю, чем кончаются ринговые схватки, и давно

пришел к мнению о влиянии «ринга» на развитие общества в

целом. Кроме этого имел устойчивое мнение о зрителях за рингом,

поэтому, не видя соперника и предполагая, что схватка будет

внутренняя, даже с каким-то интересом наблюдал за, можно

сказать, ритуальными действиями Карла.

– Вот, – сказал, войдя, Павлик, приподняв у дверей два пакета

и глядя на нас.

– Хорошо, что сам вернулся, – сказал Карл и встал, чтоб

забрать пакеты. – А молоко? – сказал он, выкладывая какие-то

свертки на стол.

– Бли-и-и-н! Забыл! – сказал Павел, застыв в наполовину

снятой куртке.

– Иди за молоком, – сказал Карл.

Ручаюсь, что вот такую же энергетику, те же интонации я уже

слышал в каком-то фильме. Только там женщина говорила

своему бывшему пьяному мужу, пришедшему к ней ночью: «Чё

пришел? Кто звал?»

– А это… А у меня деньги кончились… – тихо сказал Павлик.

– …И если не будет в магазине, спросишь у людей, у кого

можно купить, найдешь банку… А тут, – Карл показал взглядом

на веерок денег в руке, – хватит привезти молоко из славного

города Парижу.

Павлик с недоумением смотрел то на него, то на меня. Я с

недоумением – только на Карла.

…Дело в том, что еще день назад я представить себе не мог бы

подобной сцены. Все что угодно, от банального «да и хрен с ним»

или «позднее к соседке схожу» до какого-нибудь «ну вот, а голову

не забыл, а водку…».

– А водку? – сказал Карл.

– А водка в карманах, – сказал Павлик.

– По кой хрен она в карманах? – Карл недоуменно посмотрел

на меня.

– 134 -

Тот пожал плечами, достал водку, протянул её Карлу, опять

натянул куртку и свою круглую черную вязаную шапочку и

вышел.

Я с недоумением смотрел на Карла. Он с некоторым

высокомерием на меня.

– Врачи! – сказал он и поставил бутылки рядом с «бадьёй».

– Сдохнешь, – сказал я, глядя на эту «троицу».

– Что так сдохнешь, что этак… А так на душе спокойнее!

Жалко, нет Никиты с Витькой! Как они? Что говорят? Были

ли? Глядя на тебя – были.

– Не было, слава Богу. Но будут. Не знаю когда, но чую –

неладное приближается. А что у тебя? Колись.

– Давай по рюмке, и я тебе расскажу сюжет для небольшого

романа, – Карл отставил «новеньких» и схватил за горло «бадью».

–…В девяностых, – начал он, – мне пришлось тесно общаться с

военными. Хотя не с ними только.

Как-то вдруг психиатр стал нужен многим. Репутация у меня

была… Ну, какая может быть репутация у человека, который

пишет отзывы на докторские диссертации коллег и сам

определяет репутацию других – умных и маститых?..

Стали меня привлекать как независимого эксперта для

участия в различных мероприятиях – экспертизах. Время уже

было такое, что ни о каких «справках на совместительство» речь

не шла. Давал заключение – получал деньги.

Но в нашей работе есть кое-какие тонкости. Тут не сразу все

объяснишь неспециалисту, но суть сводилась иногда к тому, что

требовалось плотное общение с обследуемым. Он, конечно, иногда

знал об этом, иногда нет, но для специалиста это не играет роли.

Одним словом, приходилось иногда по нескольку дней жить среди

этих людей, общаться с ними.

Не секрет, что мы, медики, люди военные. И также давали

присягу, и нас также всегда могли подвести «под ремень и

фуражку», так что я особо не комплексовал, когда в звании

полковника, а это моё фактическое звание, находился иногда

среди них.

Суть не в этом, а в том, что вот там-то я и познакомился с

одним офицером и его семьёй. Вот этот Павел – сын того офицера,

с которым мы как-то сошлись и подружились.

Сейчас уже многое не секрет, а скоро будет их ещё меньше, но

военным тогда пришлось туго. У большинства-то с головой всё

– 135 -

было в порядке, а тут такое… «Кому присягу давал? Кому служу?

Кто мне деньги платит? В кого стреляю? Кто в меня стреляет?»

Одним словом, тяжело им было.

А работу делать надо! А с оружием делать должны работу люди

какие?.. Правильно – психически устойчивые. Приказ отдавать –

это одно. Получать – другое. Да и отдавать-то… тут знаешь… не

тому не тот приказ… всякое могло быть.

А потом стали эти люди воевать по контракту. Что такое «по

контракту», думаю, понимаешь. Тут тебе ни… Одним словом, тут

тебе одно: «приказ – выполнение».

У кого не получилось – ушли. Кто остался – решили как-то

себя обеспечить. Рвались стрелять хоть куда, хоть в кого.

У нас ведь нет такой науки и не было, мы даже и вопрос

никогда не рассматривали, что психически здоровый человек

может в другого стрелять за деньги. За Родину – да! За Свободу –

да! А за деньги… не было такой науки.

…Вот у этого офицера и была мечта – заработать денег,

построить дом и жить в нем с женой, дочкой и сыном. Жить как

все люди. Но время такое попалось, что деньги заработанные

дешевели на глазах. Рвал себя, но построил дом. Небольшой, но

построил. Вернее, недостроил… и уехал опять. Чтоб вернуться и

достроить. Но не вернулся.

Жена – туда, сюда. Не мне тебе рассказывать.

Друзья мужа – «да мы… да всегда… брат!..»

Это ты тоже знаешь.

В итоге – баба с двумя детьми в недостроенном двухэтажном

доме, а вокруг никого, кто бы хотя бы слышал, что она говорит…

о чем она говорит им… тем, кто её слышать должен.

Нырнула в своих детей, в работу… Всё как у всех!

Прёт этот воз. Молчит. А как закричишь – губы закушены.

Допёрла детей до взрослости.

Девка в институт поступила. Правда, потом бросила, но это уже

другое.

Павлу – специальность, да не одну, в руки дала.

А тут у детей… А как у детей, сам знаешь. Своя жизнь у них

началась. Девка замуж вышла, пацана родила. Там своя семья –

свои законы.

Пашка? Ты видишь сам. Кстати, не курит, не выпивает,

спортсмен. Под два метра. Симпатичный. На гитаре, на фоно к

тому же играет. Где-то там в ансамблях. Толком не знаю…

Одним словом, – «ко мне не лезьте – сами с усами».

– 136 -

От армии прятался.

А тут так случилось, что сошлась она с мужиком каким-то. А у

того – тоже дом, жизнь своя. Она к нему жить переехала, и остался

Павлик один в двухэтажном доме хозяином.

Естественно, там какая-то девка появилась. Любовь-морковь.

Потом другая! Потом третья!

Слова ему не скажи – «Сам с усам. Умен и приятен».

Мать махнула рукой на все, говорит: «Вы хоть дом-то

оформите, да хоть как-то разберитесь с ним между собой. Отец для

вас себя порвал». А тем не надо, некогда. У одной детки у другого

девки.

…И тут у Павлика – новая любовь. Девка из Москвы. Для

отмазки от армии очень даже удобно. В Москве у неё квартира, от

бабушки досталась. У мамы девки – своя квартира где-то рядом.

Пашка к ним, как к себе домой, стал ездить.

Мать – ему: «Работать надо, дом достраивать, жить пора,

хватит собак гонять».

А ему… – любовь! Понимаешь!

В итоге. Женился он. Забеременела девка.

Какая в Москве беременность? Перебралась к нему.

Московскую квартиру решили сдавать, а на эти деньги жить.

Мама стала приезжать. Потом и мама оказалось беременной.

Работу тут нашла. Тоже прописалась, понравилось ей – не в этой

Москве грязной. Водопровод в дом провели. Кое-что поделали еще

по мелочи в доме-то. Дом оформили. И тут девка на развод подала.

Повод был, не был – не знаю.

Паше – фиолетово.

А вот тут… и оказалось, что в собственности дома и земельного

участка Пашке с сестрой и матерью, на всех троих, приходится

пять процентов от общей стоимости.

А объект неделим. И суд присудил владельцам большей части

собственности выплатить причитающуюся Павлику с сестрой и

матерью сумму. А тех понудил в судебном порядке к заключению

договора на продажу своей части в неделимом имуществе.

Вот и всё!..

– А юристы-то что говорят? – мне было непонятно всё это.

– А юристы говорят, что «мы слуги закона, и, как все слуги у

нас в стране, должны получать больше, чем хозяева. Платите». А

чем им платить?

…Мы давай-ка выпьем, да закончу эту историю я тебе тем, чем

марининым и не снилось… – Карл поднял лафетничек.

– 137 -

– Ну и на хрена им этот дом? Бросили в Москве две квартиры,

– сказал я.

– А на суде-то и выяснилось, что нет у мамы с дочкой никакой

иной собственности, пригодной для проживания, на всём белом

свете. Что родились они обе где-то в Тверской глубинке. Приехали

в Москву на заработки. Что они теперь обе мамы. А квартиры в

Москве? Квартиры снимали, наверное.

Давай повторим, да я закончу, – Карл поднял опять рюмку.

Я ждал.

– А тут и мама «любви» Павлика уехала в Москву судиться с

каким-то ухарем-бабахарем по признанию отцовства её ребенка.

А там обвинила того, что она вынуждена была скрываться от

него, поскольку тот хотел её убить! – Карл довольно посмотрел на

меня.

– Так им по сколько лет? – вырвалось у меня.

– Ну… Тёще Пашкиной, я знаю, тридцать восемь.

– Надеюсь, это всё? – спросил я.

– Ну, если не считать, что Пашке на суде вручили повестку в

армию под расписку, то почти всё.

– Что, ещё что-то есть? – я уже не знал, что тут может быть.

– Так их же всех лишили регистрации. С Пашкой ясно – тут

армия, от которой он у меня сейчас и прячется. А вот с сестрой его

проблема. Оказалось-то, что они с мужем живут в гражданском

браке, а собственником квартиры, в которой они живут, является

мать сожителя, которая внука-то прописала, а её пока

отказывается прописывать.

– Ну, а мужик сеструхи Пашкиной-то что говорит?

– А что он может сказать? Он прописан в коммуналке, в

которой когда-то родился, а дом – под снос, и всем должны

выделить муниципальное жильё. А дом пока не сносят. Но и не

регистрируют в нём.

– А теперь ты мне скажи, что с матерью их что-то случилось…

По жанру, так сказать!

– С ней нормально. Если не считать того, что этот Павлик с

сестрой стали орать на неё, что «она им плохо всё объясняла,

плохо воспитала, почему не заставила их, она – мать, обязана была

…» Ну, сам всё знаешь.

…Мы сидели с Карлом и смотрели, молча, друг на друга.

Молча, смотрел на нас и Полкан, видимо, довольный, что ему

досталась наша колбаса.

– 138 -

– …Ты вот это всё не придумал? – спросил с надеждой я,

вспомнив легкий утренний снежок.

– Нет. Не придумал, – грустно сказал Карл.

– Вот тебе и Новый год, – подумал я.

–…Какой мужик был! Какой мужик! Я про Пашкиного отца

говорю!

…Как врач тебе говорю: «Больные мы все! Больные!»

О! Слышь, молоко идет, – Карл поднял палец.

Открылась дверь, и на пороге показалась довольная рожа

Никиты.

Витька выглядывал из-за спины.

У меня под правым ребром что-то ёкнуло.

– А я смотрю – нас ждут! – Никита улыбался, как новогодний

шарик на ёлке.

– Полкан, дружище, вот кому я рад, так рад. Ты даже не

представляешь себе, Полкан, что это из-за тебя приехали. Из-за

тебя. Это же сколько народ стал жрать! А сколько выбрасывать!..

А я увижу и говорю всем: «Заверните для моего друга Полкана», –

Никита сидел перед Полканом и теребил его уши.

Витька стал вытаскивать из пакетов какие-то свертки.

– А вы что, как тати в ночи, крадучись? – грустно спросил я.

– Да мы на повороте вышли. Под колеса такси какой-то «лось»

с серьгой в ухе бросился, визжал, что ему край надо куда-то.

Таксист доволен – развернулся. Мы-то ему уже двойной тариф

заплатили, а тут ещё подарок. А и хорошо. Новый год всё-таки.

– Хорошо, если за молоком в Париж ломанул, а не куда-

нибудь… – задумчиво сказал Карл.

– Молоко! Мы в этот раз взяли в признанном вами отношении

– один к двум, где один – водка.

Но, половина с вас, а свою долю молока, пять литров, мы

захватили, захватили с собой. Да, Полкан? А то опять будем по

деревне ходить молоко спрашивать. А народ пугать не надо, да,

Полкан, не надо народ пугать.

Народ, ой, как пуглив по утрам бывает. Чтоб их… И руки

трясутся…

– Ну, за встречу, что ли, да начнём потихоньку готовиться к

празднику, чтоб его… А снежок такой хороший на улице, –

Никита потер руки.

Я выглянул в окно, – шел снег.

– Успел! – подумал я про снег под кустами и со вздохом

представил ближайшие дни.

– 139 -

– Давайте, давайте! А то я тоже ещё дома не был, пойду,

протоплю да поговорю с ним. Хоть скажу, что всё нормально у нас

с Полканом-то. Что у наших в городе тоже. Что привет

передавали, – Карл поддержал Никиту.

Я жалобно посмотрел на Витьку и стрельнул глазами на стол,

покрытый бутылками.

–…Нет! Можно подумать, что тебя свяжут, и будут бить

сапогом, приговаривая – «пей, пей». Нужен ты кому!.. Иди снегом

на улице займись, пока мы тут… – сказал Витька и достал из

банки огурец.

– 140 -

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/