Текст книги "Наш друг Димка"

Автор книги: Саша Тумп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

то его ты да я, да мы с тобой! А другие, может, и видели, да мимо

прошли, не увидели.

…Вот я не сподобился за свою жизнь поставить. А ведь как

хотел! Хотел. Думал: «А ну, как кокошник поставлю!»

…Не сделал. А вот кто-то смог. Выкроил из жизни кусок. Смог!

И денег-то особых не надо. Желание надо, а Бог время бы дал! А я

замотался вот! Да! Думать – думал, а сделать не – сделал.

– Ну, уж десять тысяч! – выдавил из себя Димка. Это же … это

же туда …туда… Это что, вообще, может один, что ли, на Земле?

– Может, и один! – Засима сидел и крутил кружку с чаем.

– Да я на следующий год такой же сделаю у себя на даче, –

Димка встал и пошел нарезать круги вокруг стола.

– Многие так думали! Только вот…

Да и непросто всё. Ты видишь, он конек сдвинул в бок немного,

венцы верхние под крышу скрыл. Трубу кругом где-то под полом

пустил, чтоб у ребятишек ладошки на ногах не мерзли, у бани-то

трубы нет – посмеялся над людьми-то, посмеялся… Мастер!

Тут ещё голова и руки нужны будут, а не только судьба, –

Зосима метнул взгляд на фотографии.

– Да вы что, все взбеленились, что ли? Что тут такого, в самом

деле? Димка не на шутку рассердился и тоже посмотрел на

фотографии.

– Да вроде и ничего нет тут такого, что человек не может,

только… – Зосима Петрович встал, грустно обвёл нас глазами,

поднял руку и резко бросил её вниз, – Судьба нужна такая!

– 35 -

Он сел, взял кружку, наклонился над ней, обняв её ладонями.

Димка и его предпоследнее школьное

сочинение

Зашел Димка: – Весна! Скоро выпускные! Счастливые!.. Вот

вспомнил про последнее своё сочинение в школе. Если считать на

экзамене, то предпоследнее. Знаешь, как было?..

…Тогда Елена Ивановна Кропотова прошла в класс и сказала,

что сегодня будет сочинение на свободную тему.

Оглядев нас, пройдя к окну, потом к столу, она сказала, что

«ввиду сложности задания, на сочинение отводится четыре часа».

Удовлетворенно посмотрев на нас, она добавила, что «это не

издевательство, а обычная проверка нас на точность и

правильность мировоззрения, на готовность принимать решение,

на способность жить людьми с людьми после школы».

– Вы можете пользоваться любой литературой, любыми

словарями, вставать, ходить, выходить на улицу, общаться между

собой, спрашивать друг друга, учителей всех о чём угодно, но не

меня…

Елена Ивановна села, глядя на наши довольные лица.

– Ваши довольные лица подсказывают мне, что перед

экзаменами вы все завалите сочинение, а некоторые не получат в

аттестате то, на что они рассчитывали! – её взгляд прошелся по

Верке Гриненко, Люське Петровой и остановился на мне.

– Итак! Все вы взрослые и готовы принимать решения. А

некоторые готовы уже осудить не только Наташу Ростову… – тут

её взгляд остановился на мне, минуя Верку, – Поэтому вместо

того, чтоб высказывать поддержку Андрею Болконскому

непосредственно на страницах библиотечного второго тома

«Войны и мира», почерком, знакомым мне, у вас есть возможность

изложить своё внутреннее содержание и видение неправоты

автора непосредственно на листочках со штампом нашей школы.

Кому не хватит листочков – вот на столе можете брать.

На этот раз она сначала посмотрела на Верку, а только потом

на меня.

– Тема сочинения проста, как… Среди нас есть люди, которые

считают, что самыми простыми вещами являются молоток и

колесо, так что тема проста так же…

– 36 -

Елена Ивановна процитировала меня, и мне показалось, что в

её глазах зажглось что-то зелёное.

– Тема сочинения…

Меня просто обдало зелёным светом.

– … Тема сочинения «Я бы написал так…»

Елена Ивановна посмотрела на меня, и я понял, как смотрит

гладиатор на лежащего у его ног противника.

– Вы берете эпизод из любого литературного произведения,

известного вам, и переписываете его по своему усмотрению.

То, что потом придётся переписывать автору всё произведение,

не должно вас смущать. Берёте эпизод и переписываете его так,

как считаете нужным.

…Вопросы есть?

Мы притихли.

…Я понял, что я могу оставить Катерину живой. Островский

мне вообще никогда не нравился. Играет на нервах человека!

Опять же было жалко Остапа Бендера. Эти дураки –

румынские пограничники …

Монморанси!.. Несправедливо к нему относились!

… Елена Ивановна встала и осмотрела нас.

– Если вам не хватит времени, я добавлю вам ещё два часа.

… И ушла!

Нет! В дверях она сказала: «Вперёд!»

…Я не помню, кто что делал. Помню, что решил – перепишу

письмо Евгения к Татьяне. Опять же было жалко Базарова!

Я оглядел класс. Все смотрели на потолок. Посмотрел и я. Его я

уже видел.

Убрать серебряную пепельницу со стола в «Отцы и дети»?!..

Как-то мелко!

«Добавить в «Гренаду» пару четверостиший?!..

Герасима развернуть от речки?!..

Эта Наташа!.. Столько мужиков сменила!.. В каком месте

исправить?..

На балу?! Или убрать тот вечер, где Соня кудахчет у окна? В

каком месте?!

И как Андрей не мог понравиться?! Полковник! Батька у него

– кремень! Элен… закопать?! Ведь испортила Пьеру всю жизнь!

Почему испортила? Может Человека сделала из «пельменя»!

…Я сидел и перебирал всех, кого знал. Было так одиноко.

– 37 -

Вспомнил «В глубине обороны» Абрамова. Её изъяли тогда из

библиотеки. Там Финская война, что изменишь?.. Серпилина

вспомнил. Тоже … что там изменишь?

«Чáйку»! «Чайку» перепишу! Вот! Не дело так быть одинокой!

Перебрал всех, кто рядом с ней – нет, уж пусть будет как есть!

…– Пойдём! – Витька Вьюнов стоял рядом. – Я сдал! А что там

… писать-то?!

– А ты про что написал?

– Про Крылова. Помнишь, там Лебедь, Рак и Щука?..

– Помню!

– Ну, я и написал… Не помню уж, подожди…

Витька пошел к столу. Вернулся со своим сочинением.

– О! … «Когда Ворона-дура сидела на дубу

Ей каркнул Рак: – Командуй…

А то не вытащим возяку никогда…

Ворона гаркнула: «Сейчас!»

Лиса-плутовка воз не помогла тащить,

Хотя нажралась сыру!»

Витька посмотрел на меня.

Я смотрел на Витьку.

– Я хотел добавить, что перед ними была земляничная поляна.

Но это слишком! Елена не поймёт! Битлы для неё, наверное, лес

зеленый! Темнота! Детское мыло!

…Витька был «гитара-соло» в клубном ансамбле. И играли они

в форме, оставшейся от съемок «Войны и мира», и назывались

«Гусары». Была бы другая форма – назывались бы по-другому.

– Ты про что написал? – переспросил я, ничего не поняв в

Витькиной писанине.

– А кто его знает?! Никогда не понимал, чё они за телегу

схватились? Хотел мартышку вставить!.. Много будет!

…К старости зрение падает, чтоб себя в зеркале не видеть!

…Пойдём! Что тут сидеть?! Не в рифму?!.. Так никто и не

требовал!

Мы пошли.

Сашка Жаравин и Вовка Клятвин встали и пошли с нами.

Пошли к котельной.

– Елена! Придумала!.. Сразу и не решишь! – Сашка достал

сигареты «ТУ-134».

– Ты что писал? – Вова достал сигареты «Варна», глядя на

меня. Мы стояли, курили, болтали! О чём-то смеялись! Потом

– 38 -

Сашка пошел к углу, отвернулся от нас, а Вовка громко в никуда

сказал: «Здравствуйте, Галина Ивановна!»

Галина Ивановна Новак была наша классная.

Сашка орал: «Убью!», в качестве аргумента показывая сырые

штаны-клёш с широким поясом и двумя карманами-полосками,

по низу с латунным блеском от вшитой молнии, которые ему сшил

Витька Вьюнов.

… Хотите – верьте, хотите – нет!

Я тогда написал: «Подбежала мышка! Тянут-потянут! Так и не

вытянули репку. Посмотрел дед на всех и говорит: «Пойдёмте-ка

домой, ребята!»

И всё! На одном листочке сверху всё уместилось!

Где этих родителей мотает по миру, когда за работой только

старый да малый?!..

…Димка замолчал.

…– И где наша «земляничная поляна»?.. Где Витькина

гитара?.. Где все?.. Как они?..

Димка и Юрий-русофил

Занесла нас судьба на озера под Тверью.

Димка с Вовкой выбросили меня, удочки, палатку на берегу

какого-то озера, а сами поехали в поисках мало-мальского

прибежища на дня два-три.

Рыбалка – это странное дело. Бывают люди, которые не умеют

петь, но любят. Бывают, не умеют сочинять стихи, но тянет их на

это дело. По себе знаю.

А вот рыбалка – если ты не любишь её, то тебя не загонишь

никакими коврижками к воде, в дождь или там – на снег и лед в

мороз.

Опять же рыбалка!.. Это ведь целый комплекс мероприятий,

которые никак не связаны между собой, но все они так или иначе

имеют место быть при этом таинстве.

Конечно, со стороны – просто времяпрепровождение, или более

точно – убийство времени. Такое мнение усиливается, если нет

рыбы. Если есть, то мероприятие попахивает меркантильностью.

– 39 -

Однако рыбалка – единственное место, где ты можешь ничего

не делать, и никто, даже изощренный придира, не скажет, что ты

ничего не делаешь. Ты можешь просто тупо сидеть и так же тупо

глядеть на воду и ни одна душа в мире не скажет тебе, что ты

ничего не делаешь.

…По большому счету, можно вообще не привязывать крючок.

Забросил и сиди, смотри на воду, слушай костер за спиной,

разглядывай берег. Никто ничего не скажет. Попробуй так

посидеть где-нибудь в другом месте?!.. Вот, то-то и оно!

…Подошел к берегу. Смотрю – лодки привязаны. Чужое

имущество, не дело тут – рядом ошиваться, пошел по берегу.

Смотрю – у берега рогатки в воде стоят. Раз люди здесь ловили, то

и мне не за позор. Перебрался поближе, удочку достал, кроссовки

снял – сапоги надел. Медленно так готовлюсь.

– Здесь Вы ничего не поймаете.

Мужичок стоит. Тоже с удочками. На меня смотрит.

Разглядывает.

– Ловили же…

Показываю на рогатки.

– На ночь донки ставят ребятишки, – стоит не уходит, – в

наших краях-то как?.. Случайно или цель какая?

– Случайно. Решили отдохнуть дня два. Места хорошие…

Может рыбу половить.

– А где те, кто «ли»? Одного вижу. Попрятались, что ли?

– Дальше поехали. Сказали, там турбаза есть. Поехали,

посмотрят, что да как. Потом либо здесь переночуем, либо там. В

дороге мы. Помыться хотелось. Нет – так нет. Дальше завтра

поедем.

Я махнул неопределенно рукой в сторону, откуда мы приехали.

– Не поймаешь тут ничего. …Меня Юрий зовут. Живу я тут.

– Нет – так нет, – повторил я.

– Давай со мной на лодку. Вон там за мыском встанем. Если

твои подъедут – увидим.

– А это куда? – я указал на рюкзак и палатку.

– С собой. Много тут всяких ездит. …Туристов.

…Да и не туристов тоже… Я, чтоб тебе ясно было, ярый

русофил. Понял?! Это я к тому, чтоб на берегу знал.

Юрий, оглядывая меня с головы до ног, намекал на мою

азиатскую внешность.

– Русофил или русьофил? Или ксенофоб? – меня несколько это

задело.

– 40 -

– Интересно… Интересно … А ведь в моем понимании я –

русьофил тогда, – сказал он, как мне показалось, с удивлением.

– Тогда ничего страшного. Я – тоже. Но я – ксенофоб! – мне

хотелось отомстить.

– Интересно… Интересно … Похоже, я тоже ксенофоб. Только я

либеральный ксенофоб, – Юрий задумался.

– А я – толерантный ксенофоб, – мне было забавно.

– Пожалуй, «толерантный» – правильнее. Я тоже –

толерантный ксенофоб. Но русьофил… А ты почему так сказал –

«русьофил»?

Он затих.

– Так время такое. Россия – теперь не только русские. Да и не

была такой никогда. Отчего же – «русофил»? А Пушкин? Арап –

как ни крути. «Тунгус и друг степей – калмык?..» Багратион,

Окуджава – грузины. Ландау – еврей. Объединила-то Русь!

Значит, «русьофил»… Или близко к этому…

Мы уже подошли к лодке, я положил свои вещи и ждал

приказа, куда сесть.

– Интересно … Интересно…

Юрий стоял и смотрел на озеро.

– Значит, «русьофил». Может, проще в словарях все поменять?

– он так и стоял на берегу, задумавшись.

– В словарях?..

А что, русских как нации уже нет, что ли? Будет нация – будут

и «филы», и «фобы». Мы же о стране говорим. А не о нации.

Правильно было задумано – «советский народ». Теперь надо –

«народ России». Или там «российский»… Или – «россияне»…

Придумают…

…Солнце скоро сядет, – намекнул я.

– Да… Да… Поплыли. Садись на корму.

Вечер был, как специально для того, чтоб показать всю

прелесть этих мест.

– Болот много? – я посмотрел на Юрия.

– Много. Они да озера всегда защищали эти места. Княжество-

то Тверское – ого!.. Сила была …

– То-то войска свои не выставили на поле Куликовом. Спасибо

хоть, что, как рязанцы, не встали под знамена Мамая.

– Не надо!.. Вот только не надо так!.. Не только мы. А

новгородцы, а нижегородцы, а смоленские… А?..

– Вот-вот! Спасибо вам и им, что хоть не встали под знамена

Мамая … – меня как черт за язык тянул.

– 41 -

Юрий явно обиделся. Но мы уже были далеко от берега. Он

замолчал.

– Сложно там всё было. Ну, так ведь исправились. Повинились,

– он умело грёб, легко выводя лодку к остравам.

– Ага!.. После Тохтамыша повинились… Сто лет ждали.

Сидели, размышляли, прикидывали… А теперь все горазды…

«Когда Россия задержалась?..» «Где Россия задержалась?..» «Кто

виноват?..» «Ой, что теперь делать?..» – я не мог забыть, как он

разглядывал меня.

– Зато в России не было никогда «хороший тунгус – мертвый

тунгус»! – он опять оглядел меня с головы до ног, опять намекая

на мою внешность.

– Не было! – я согласился, – Что, правда, то правда.

Казаки вместе с ружьями по Руси тащили и соху.

Да и то!.. Местные все были или охотники, или кочевники – а

земли сколько угодно. Паши. Сей. Даже хорошо. Хлеб рядом.

…Опять же дома крепкие рубили.

В наших-то краях, не как под пальмой, не всегда переночуешь.

Опять же к рекам привыкшие. А реки? О-о-о! Реки – дороги.

Телеги там, сани тоже давно под лошадь были освоены.

– А мы, знаешь, что?.. Давай сети мои проверим. Вдвоем

сподручней. И рыба на вечер будет. Хоть там ночевать будете,

хоть здесь… Сети-то выбирать приходилось когда?

– Приходилось!

Мне предложение понравилось. Было бы еще неплохо все это

сделать до того, как пацаны подъедут. Во, лица будут!

– А это ты, Юра, хорошо сказал… Ну, про тунгуса… Да, эти

америкосы… Мать их… – мне всё больше нравилась идея –

проверить сети.

– Да не в них дело…

Там же… англичане, французы… кого там не было…

Это только русские пацаны все бредили после Фенимора

Купера индейцев защищать. То индейцев, то буров… У себя-то

защищать некого было… А душа требовала…

В России даже присягу в армии иноверцы принимали по своим

обычаям…

Россия знала, на кого опереться. Сибирские дивизии потом к

Москве-то подоспели. А в них!.. Десятки… сотни народностей!

Красную площадь-то от Кремля на северо-восток поставили. А!

Все дома ставили крыльцом на юго-восток. А площадь главную на

северо… А!

– 42 -

И Царскую Башню Кремля поставили на северо-восток. А!

Понимали! Понимали цари, куда смотреть надо!

…А слово-то «кремль» отсюда пошло. Видишь, по берегу стоят

сосны да ёлки. Это и есть «кремль». Это тебе и «край», это тебе и

«кремень», это тебе… всё!

…Ты думаешь, что так в Америке исландцев не любят? А не

любят их, друг мой ситный, потому, что язык и обычаи они

сохранили. Язык свой не запоганили. Любой исландец сейчас

возьмет книгу… пусть даже тысячелетней давности… и свободно

читает.

И Христа они приняли без крови.

Хочешь – так верь, хочешь – так. Как душа у тебя лежит, так и

верь.

И у них была поголовная грамотность. Все читали и писали.

Все! Как у нас когда-то…

Вот и не любят их за это.

…Рыба в сетях была. Трудно судить – много, мало. Но судя по

настроению Юрия, улов был неплохой.

– Ну, вот! Уха у вас будет что надо.

А может, у меня переночуете. Я здесь только летом живу. Брат

рядом. За домом смотрит. Связь есть. Зимой приезжаю. А так-то я

в Москве живу. Вообще я – историк. Абсолютно не нужная

специальность…

Сколько

существует

история,

столько

существует желающих что-то из неё выудить.

А история – это, брат, как борщ. Не получится одному мясо,

другому капуста. Нет!.. Ты уж всё чёрпай… Да со дна побольше…

Не любят у нас этого.

… Смотри, солнце на деревья упало… Смотри, сейчас

нырнёт… Вот говорят, что только на Руси солнце с птицей

сравнивают. А то и правда… «Сéло» – говорят.

«Полетели, полетели… – на головку сели…»

О, спряталось! Отдыхать пошло…

Насмотрелось на людские дела… Устало…

… Ты, я смотрю, книжки-то почитываешь…

Я вот опять про Исландию. Самая читающая страна в мире.

Во! А оставалось всего из исландцев-то триста человек – ну, это в

Рейкьявике, да по деревням еще столько же… Выжили… Наша

закалка.

…Мы сидели и смотрели, как вечер укутывал берега озера.

В дальнем краю от воды пошло вечернее дыхание.

– 43 -

Тонкая пленка тумана росла, закрывая пеленой берег.

Казалось, что деревья вырастают прямо из тумана.

– Вот ведь, как из снега. Хоть и холодно у нас, в Исландии-то

потеплее, а всё ж – «снежок», «снежинка». Не может русский

человек без трудности. Ведь крутит его и так, и сяк. А нет –

«снежок»… Чудно!

… Смотри! Не твои ли там, на берегу?

Я повернулся. На берегу стояли Володька с Димкой. Стояли,

молча, тоже смотрели на дальний берег озера.

– Ты удочку-то не собирай пока… Скажем, на удочку набили.

Хоть и свои… Сеть, сам понимаешь… Не каждый ведь и поймет

… – Юрий как-то неестественно привел аргументы.

– Ага! Будешь ты здесь кого-то бояться, если здесь родился, –

подумал я.

..Димка схватил и вытащил лодку почти всю на берег.

– Ну, вы даёте! – он увидел рыбу.

– Твоя-то тут есть? Рыбак! – выдохнул он, глядя на меня.

Я посмотрел на Юрия.

– Есть! Только не разобрать, где чья… Может, в ухе виднее

будет? – Юрий сидел всё еще в лодке, закрывая мне выход.

– Я – «за»!.. Эх, уха из петуха!.. – Димка был рад, что не надо

никуда ехать. Что кров и стол уже есть.

– Будет и баня, – подумал я.

… Для Димки и Володьки неожиданность была приятна.

Не надо ставить палатки, возиться с ужином. Вон – дом. Сарай.

Баня. Вот – все на месте, рыбы два ведра, вечер, тихо, тепло.

Удивительно приятна жизнь в такие моменты.

– Да!.. Вечер что надо… Дима, – Димка протянул руку Юрию, –

Этого знаешь. А это – Владимир.

Димка продолжал выражать восторг по поводу увиденной

рыбы. В такие моменты надо просто молчать и ждать. И всё!..

…Димка, заполнив собой всё пространство от берега до берега,

даст возможность отдохнуть всем.

Что удивительно, но тогда, когда нет малознакомых, он вполне

нормальный человек. Адекватный. Частенько молчаливый.

Одним словом, человек человеком. Но если рядом незнакомец или,

не приведи Господи, незнакомка…

Надо куда-нибудь, если есть желание отдохнуть, отходить в

сторону. Вне досягаемости его рук и слов.

– 44 -

– И баня есть? – Димка перехватил у Юрия оба ведра. Можно

было подумать, что продолжался разговор о том, что есть, чего

нет.

– Всё есть!

Мне показалось, что Историк был нам рад.

Историком я его про себя окрестил. Тоже мне – «я – историк»!

У нас вся страна – «историки»! У каждого своё мнение, у каждого

своя история.

– Сейчас и затопим. Завтра Гошка – брат мой, приедет, пусть

протоплена будет.

Юрий шел впереди, я за ними, Володька пошел, не спеша, к

машине.

…Дом у Юрия был справный. Я стоял около калитки,

оглядывая дом, постройки, гладко подстриженную лужайку перед

домом, цветник под окном, буйно поросший садовой ромашкой, от

которой в глазах зарябило. Повернулся к озеру.

Слева подъезжал Вовка.

– Ворота раскрой, пусть во двор ставит, – кивнул на ворота мне

Юрий. Они с Димкой возились у стола под крышей сооружения,

напоминающего беседку.

Девичий виноград, буйно и плотно закрывавший с дороги

строение, говорил о том, что стоит оно уже давно, прижилось, что

стоять ему еще очень долго. Вряд ли у кого поднимется рука на

лозу толщиной почти с руку.

– Да пусть на улице стоит. Поставлю на сигнализацию. Газон

жалко, – Володька подошел ко мне, – Кто такой?

– Юрка? Местный. Живет в Москве, летом здесь. Рядом брат

живет. Историк. Русофил. Вообще, скорее, исландофил. Видимо,

изучал историю Исландии… Проникся… Бывает. Всё знает… Всё!

«Больше знаешь – лучше понимаешь».

– Вы, правда, на удочку набили рыбы столько? – Вовкино

самомнение рыбака было крепко потрепано. Он выжидательно

смотрел на меня.

– Да нет! Сети у него стоят. Видимо, с болота речушка там

впадает. Поставил. Сектор закрыл. А тут брат, видимо, на стрёме.

По очереди, видимо, и ходят к сетям.

– То-то! – Володька был рад, что его «лавры» остались у него, –

А я и подумал!.. Щуки лежат, а спиннинга не видно. Кружкам

рано …

Мы прошли во двор к скамейке.

– 45 -

– Вы давайте баню готовьте, а мы тут со столом, – Димка!

Этому покомандовать – хлебом не корми.

– Юра, там как? Обычно или особенности какие? – спросил я.

Я всё-таки решил, что бежать на приказ – дело молодых, не

наше. Вовка тоже не бросился, очертя голову.

– Вроде без заморочек она. Справитесь, думаю. Воды, может,

мало будет. Вон шланг, а кнопка на столбе под банкой.

Юрка с Димой о чём-то оживлённо болтали.

…Баня была крепкая. Хороший предбанник. Стол. Три лавки.

Топчан. Старый буфет с посудой. Всё прибрано, чистенько.

– Зимой-то, видимо, на рыбалку народ сюда ездит. Да и охота

тут, видимо, не хилая. Болота встанут – кабан, наверное, боровая.

Как думаешь? – Володька оглядывал баню.

– Рубль за сто. Человек по двенадцать собирается, кабана

берут, – я был полностью согласен с Володькой.

…– Ну, разобрались? А мы тут зимой собираемся иногда. Кабан

там… На лося, бывает, лицензию дадут… Нас трое братьев-то. Я,

Гошка, Олег. Олег рядом живет. Сейчас в городе. К вечеру

приедет. Гошка – завтра. Племянники ещё… Человек по

двенадцать, а то и больше собирается… А зимой к Олегу рыбаки

приезжают. Лишняя копейка… Карман не жгёт… Дрова в

дровянике. Забыл сказать, сразу не калите печь. Постепенно.

Идет?

Юрий опять пошел к Димке.

– А то из Африки… Каменку первый раз видим, – пробурчал

Вовка, – Он-то… как?

– Да ничё, вроде. Нормальный мужик. Соскучился без людей.

Историк! Что ты хочешь?

– Ага, историк. Я с той стороны же подъезжал. У соседнего дома

две тарелки спутниковых стоят. Малая и большая. Может,

письмецо своим отправим?

– Ага, а потом будем объясняться, что, где, у кого и как вечером

делали…

Я уже сказал по телефону нашим, что «всё нормально, уходим

из зоны доступа».

Мы затопили баню и пошли к беседке.

– … А я-то и думаю, что это всё про Босфор и Дарданеллы

говорят?!.. Вот в чем дело-то!.. – Димка был возбужден и

возмущен.

– Мужики! В Первой-то мировой десять миллионов погибло,

десять – умерло от болезней так, от голода, двадцать – искалечено.

– 46 -

Сорок! Шарите – сорок! И ни тебе памятников, ни тебе

праздников. Как и не было войны-то… А почему?

Рожу стыдить не хотят.

Доказано, что специально Россию втянули, пообещав отдать

проливы Босфор и Дарданеллы. По-о-оня-я-ли? Вот козлы! А!

Нужно это было России? Это Средиземное море… А? Подставили

нас! Понятно! Чтоб, значит ослабить и революцию начать.

Изнутри разорвать… Мать нашу! Мать их… Козлы!

– Вы это?.. Уже?.. – Вовка был спокоен.

– Да чё там «уже»! По капле за знакомство – и всё. Смотрим,

вы там сидите, а чё мешать. Так продегустировали…

Я из машины нашу принес, а Юрка говорит: «А ну её! Давай

свойской! Попробуй!» Попробовали.

Попробовали – и все. Горит.

… Да ладно вы!.. Вы представляете, на Бородинском поле нас

было 95 тысяч, а французов – 600. Ты понял? Один к шести! К

семи!.. А ружья у французов били на сто шагов дальше наших. А

вы … Левша!

Да, Левша правильно говорил! Душа болела у человека за

Россию. Чё эти, охламоны, и правда приказ дали кирпичом ружья

чистить?.. Во, дела! Читаешь, а… Дела!

Всё было ясно. Мы с Вовкой переглянулись. А что тут

скажешь?

– Может, чем помочь? – спросил Вовка.

…– Ты понял! Они картошку делят на две части. Середка… и

то, что снаружи. Середку сразу варят, вместе с морковкой, чтоб,

значит, она, картошка-то, разварилась… А только потом, когда

морковка сварится, остальную кладут. По-о-онял! Чтоб значит,

навар был погуще. И витамина «дэ» больше! Будем пробовать!..

Димка стоял довольный-предовольный, глядя на нас

восхищенными глазами.

– А давайте и вы попробуйте. Горит домашняя-то!..

– После бани.

Мы с Вовкой, как лошади на водопое, оба помахали головами.

…– А ещё! … Ещё Александр III говорил, что «у России нет и

не может быть союзников, кроме двух. Это армия и флот», – Юрка

перебил Димку.

– О! Это он правильно сказал! – Димка был всегда и со всеми

согласен, кто защищал армию. А уж флот!..

…В Афганистане он как-то пересекся с «Белыми медведями».

Представляю, сколько «полосатые» услышали от него. Наши

– 47 -

морпехи в Афганистане!.. Вообще моряки в Афгане!.. Подружился

он с ними. С тех пор все моряки у него в «уважухе».

…– Ну и вот… После Брестского мира – Гражданская.

Промышленности нет. На семью приходилось по 60 грамм гвоздей

в год. Хлеба нет. А еще недавно!..

За тридцать лет Россия увеличила выпуск стали в 8 раз, угля –

в 23 раза, нефти – в 140. Население за сто лет увеличилось в 3,5

раза и составило почти 125 миллионов. Интеллигенция, с легкой

руки, так названная Петром Боборыкиным в 60-е годы и

вознесенная уважаемым Владимиром Далем, бежит трепаться за

границу.

Куда делось её желание помогать своему народу? Оттуда опять

идут их советы, как и что делать Советам. Но всем ясно, что

мировой революции не будет, и Сталин решает любыми путями

строить страну.

Закрывает западную границу, поскольку хорошо знает, как и

на какие деньги, откуда и с какой целью делалась Великая

революция. Ему совершенно не хочется, чтоб началась трепотня и

тут. Только дурак не понимал, что война будет.

Ещё вечером 11 ноября 1918 г., во время празднования победы

над Германией, Черчилль грустно заметил, что «… а ведь Россию

мы сможем покорить только с помощью Германии…».

Вот так примерно было. Вот такова роль уважаемой

интеллигенции в нашей истории. Примерно. Ох, и любила она

поболтать… А сейчас – только продолжение традиций!.. Нового

ничего не придумали… Только и слышно: «Тут не так! Там не

так!» И никаких дел! Никакой идеи! Никаких предложений!

Юрий продолжал начатый разговор с Димкой.

– Вот, вот! И я говорю, что нужна общенародная идея!

Притихший Димка опять оживился. А мы опять пошли к бане.

– Надолго? – Володька посмотрел на меня.

– А, вроде, им нравится. Пусть! Нашли друг друга.

Я и вправду был не «против». Пусть. Есть, кому говорить, есть,

кому слушать!

…В бане было уже тепло.

– Если помыться, то в самый раз, – Вовка вытащил палец из

бака с водой, – А если париться, то рано.

– Стоит ли париться? – я выжидательно смотрел на Вовку.

– Одно другому не мешает. Мойся, я подожду, – Вовка

подложил ещё дров, – Пойду мужикам скажу. Может, кто с тобой.

– 48 -

Я остался у бани. Парни возились у беседки. Уже смеркалось.

Было тихо и уютно.

– Помоюсь, – подумал я и вернулся в баню.

Не успел раздеться, как зашел Володька с пакетами, в которых

были полотенца и бельё.

– Что говорят? – я посмотрел на Володьку.

Володька выразительно махнул рукой:

– Не забивай голову!

…В бане было хорошо. Вовка подложил ещё дров, и можно

было даже легко похлестать себя веничком.

– Я тут попить морсика принес. Черничный, – зашел Юрка,

неся трехлитровую банку.

– Хорошо тут у вас! – я похвалил баню.

– Грамотно! – добавил Вовка.

– А вы знаете, что бани в России появились за двести лет до

появления аналогичных строений в Западной Европе? Там даже

знать не мылась. Правда, в отличие от крестьян.

Но и у тех не было отдельных строений. Дворяне руки

вытирали во время еды о бороду и одежду, а для того, чтоб блох и

вшей было меньше, носили с собой или горностая, или хорька.

А в России баня рассматривалась еще и как резервное жилище.

Кроме того, для постирушек. Чтоб, значит, в доме не парить. Дом

берегли. Сухим держали. Сухой дом тепло лучше держит, – Юрка

осекся, – … Уха уже готова. Настаивается.

Юрка был заведен Димкой капитально. Мы смотрели и

молчали.

Юрка вышел. Мы с Вовкой смотрели друг на друга и

улыбались.

–

По-моему,

дегустация

продолжается? – Володька

посмеивался.

– Завтра с тобой к сетям пойдем. Я запомнил, где… Им будет не

до рыбалки…

Мне хотелось сказать Вовке что-нибудь приятное. Вроде

получилось.

– Удочки всё равно возьму. Спиннинг побросаю… – Володька

смотрел на потолок.

– А на турбазе-то как? – вспомнил я.

– Нормально. Все бы хорошо. Но музыка орет…

Да ладно бы музыка была… А то громко так… И ты знаешь

это: – «Я иду… Ё! Ё-Ё! Ё! Ты идешь… Ё! Ё-Ё! Мы идем… Ё! Ё-Ё!

Ё!» Не для нормальных… Нормальному – не выдержать!

– 49 -

Вовка был уже весь в завтрашней рыбалке.

… Закончив с баней, пошли к беседке. В ней горел свет.

Юрка и Димка сидели на одной лавке почти обнявшись.

…– Это, Дима, как смотреть! И кто смотрит! Не было бы

Советского Союза, то не быть бы им государствами.

Возьми Казанское царство. «Казань взяли», а царство то

осталось. С вельможами со своими, с управлением своим, все

структуры оставили.

Одно, правда, «не моги своей армией управлять»! И так было

всегда. Почему Россию всегда просили придти на помощь? А!..

Знали, что на помощь придет, но не останется там. Возьми

Болгарию, Сербию, Францию. Да, Англию возьми! Казачки

Платова погуляли по Альбиону.

А Финляндию! Всегда была колонией Швеции. Государства-то

не было никогда такого.

Только благодаря России обрели государственность. А при

России… Россия сама согласилась, что без согласия их

четырехсословного сейма не вводились даже налоги.

А налоги? В два раза ниже были, чем в Швеции. У них даже

сохранили свою денежную единицу, свои почтовые марки, на

своем языке. А все налоги на них же и шли.

А Польша? Кто был союзником Наполеона? Кто захватил

Белую Русь? Кто по России жег да убивал? Кто Сусанина нашего

забил и в лесу бросил? А?

Украина? Вообще что Карл делал у Полтавы? Где Швеция, а

где Полтава! И их не просили к нам. Сами пришли: «Примите да

примите к себе». Хмельницкого помнишь? С дури Крым еще им

отдали! Уж к Крыму-то они какое отношение имеют?

Севастополь! Вот это да! Сколько там Российской кровушки

пролито?!

– Да! Опять моряки, – подумал я, глядя на Димку.

– А казахи. Четыре года! Четыре! Из года в год просили, чтоб

их присоединили к России. А киргизы? Сто лет просили! Сто!

…А вы знаете, что когда Беллинсгаузен, кстати, Фаддей

Фаддеевич, и Лазарев, кстати, Михаил Петрович, шли к

Антарктиде и зашли в Австралию воды попить, то англичане

объявили военную тревогу. А наши: «Да ладно вы, ребята, мы так

просто – Землю изучаем. Пушки-то уберите. Успокойтесь. Это вы

тут раздираете Африку да Азию. Мы-то – мир изучаем». О, как!

А шлюпы у них – «Восток» и «Мирный»!.. Мирный! Ты знаешь

хоть один корабль в мире с таким названием? Вот то-то и оно!

– 50 -

– Опять про моряков! – подумал я и снова посмотрел на Димку.

Юрку было не остановить!

…– Когда Миклухо-Маклай, кстати, Николай Николаевич,

вернулся из Австралии, Океании, Новой Гвинеи, говорит царю:

«Если нужны нам они, так зовут!..» А наши ему: «Мы что,

колонизаторы, что ли, какие? Ты-то, – говорят ему, – что там

изучал? Что изучил?» А Николай Николаевич им: «Приходится

всему миру признать, что люди все одинаковы. Только условия

проживания разные. А так – все равны!» О, как!

А в Академии-то ему: «Во! Открытие сделал!.. Мы с пеленок

все это знаем!..» Поняли! С пеленок!..

До Карла с Фридрихом еще Емельян Пугачев бросил клич

«Пролетарии, соединяйтесь!»