Текст книги "Запретная страсть мажора (СИ)"

Автор книги: Саша Кей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Глава 32. Оля

На мгновение я теряюсь в ощущениях.

Кирилл позволяет мне обмякнуть в его руках.

Сжав меня в объятиях почти до боли, он тяжело дышит мне в шею. Я спиной чувствую, как ходит ходуном его грудь, колотится сердце.

Дикаев-то если и получил удовлетворение, то только моральное. Подмяв меня под себя, он нависает, и взгляд у него сумасшедший.

– И не смей больше ни с кем ходить, поняла?

Не давая мне ответить, Кир впивается мне в губы жадным поцелуем.

Отступившая эйфория оставляет после себя слабость во всем теле. Я мягкая глина в его тисках, и захоти он сейчас взять меня, я вряд ли бы нашла в себе силы воспротивиться. Прямо сейчас Дикаев – хозяин моего тела, потому что мозги не работают совсем.

Я чувствую какой он горячий, чувствую упирающийся в меня каменный член, силу его рук, на которых он удерживает вес тела, чтобы не раздавить меня. И от этого я еще больше таю. Я беспомощна перед этим желанием.

Мне везет, что Кирилл решает не торопит события.

Запечатав на моих губах свой приказ, он поднимается с постели.

Не только его взгляд блуждает по моему телу. Из-под ресниц я тоже разглядываю его.

Какой же он красивый.

И, правда, выглядит немного диким.

Взлохмаченные волосы, лихорадочный блеск глаз, легкая щетина, порочные губы, твердый подбородок… Длинная шея и широкие плечи, мускулистые руки с сильными пальцами, при взгляде на которые я, наверно, теперь каждый раз буду краснеть, вспоминая, что он вытворял. Как ласкал, как сжимал, как я цеплялась за его запястья.

Я стараюсь не смотреть туда, но глаза сами собой скашиваются к паху Кира, где впечатляющая, на мой неопытный взгляд, выпуклость внушает трепет и неясное томление.

– Оль, до греха доведешь, – хрипло обещает мне Дикаев, перехватив мой взгляд на его все еще стоящий член, и я зажмуриваюсь от стыда.

Это не то же самое, что смотреть в кино.

Это очень смущает.

– Мне нужно в душ, я сейчас… – объясняет мне ненужно Кир, а сам не уходит, будто прикованный стоит надо мной, ест меня глазами.

– Хорошо, – сипло отзываюсь я, не решаясь поднять на него глаза.

– Ты мой подарок, Истомина, не забывай, – низкий голос пробирает до мурашек.

Я почти не дышу.

Краем глаза вижу, как Кир, чуть прихрамывая, выходит из спальни. Мозг, играя со мной злую шутку, подкидывает воспоминание о том, как двоюродная сестра, медик, рассказывала, что оргазм притупляет боль и вообще временно повышает болевой порог. Дикаеву удовлетворение было бы актуальнее, чем мне…

О чем я думаю? Кошмар!

Как вообще это произошло?

Нет, я подозревала, что это вероятный исход событий, если девушка приходит в гости к молодому парню, который живет один, но это же не касается нас с Киром!

Растаявшее сиюминутное удовольствие оставляет после себя чувство неловкости. Как я могла позволить Дикаеву трогать меня там? Да я даже не вякнула! Более того, только сейчас я соображаю, что так и лежу с задранной футболкой на постели, где меня заставили пережить первый в жизни оргазм. Он же мне совсем не нравится! Ну если только самую чуточку. Иногда он не совсем придурок.

Хотя бы теперь понятно, почему Кир так стремится заняться сексом, если ему хотя бы в половину становится так же хорошо, как было мне.

Но мы знакомы всего неделю! Я теперь все? Падшая женщина? Пошла по рукам? Или это и вправду нормально?

Я подрываюсь с постели и меряю шагами комнату. Хочется убежать, чтобы не смотреть в глаза Дикаеву, когда он вернется. Он же все понимает! Видел, что мне понравилось! Но одежда еще не высохла…

Метнувшись на балкон, убеждаюсь, что в своих предположениях я права.

Как ни странно, именно плащ почти совсем сухой. Вода в него не впиталась, в просто скатилась, а то, что намокло серьезно, это в основном швы.

Зато платье из шифона высохло только на половину, нижний чехол все еще сырой.

По пути обратно меня перехватывает Кир, вышедший из ванной.

– Это ты правильно пришла, – одобряет он. – Пора ужинать.

Парни все такие? Я места себе не нахожу, а он думает, чтобы сожрать! Мозгов у него нет! С мокрых волос еще капает, а он залез в холодильник! Злюсь. Для него все это ничего не значит! Он так захотел! Его подарок!

Захотел – украл первый поцелуй, взбрело в голову – ты моя девушка, комета упала – довел до оргазма! Дальше что?

В общем, я совсем в растрепанных чувствах.

– Мы домашку не закончили! – с вызовом говорю я.

– Я же сказал, что помогу… – оглядывается он на меня, и в глазах у него такое…

Я не выдерживаю и отвешиваю ему подзатыльник.

Это слово у меня теперь тоже вызывает неприличные ассоциации.

– Извращенец!

– Я так и знал, – вздыхает Кир. – Истомина, я сейчас не готов с тобой просто лежать.

– Не может он! – продолжаю злиться я на этого демона-искусителя. – Разве я что-то говорила про лежать?

– Мне надо что-нибудь сожрать, иначе я найду занятие поинтереснее.

Я вспыхиваю и отодвигаю Дикаева от холодильника. Что тут у нас?

– Оладушки хочу, – принимается клянчить Кирилл за спиной, при этом он умудряется погладить мое бедро.

– Будешь наглеть, я изюм добавлю!

– Заноза, – бурчит Кир, но руки убирает. – Тебе лишь бы все испортить…

– У тебя телефон звонит, – говорю я Дикаеву, который явно игнорирует трель. А мне надо, чтобы он смылся с кухни.

Серьезно, уйти я не могу, пока платье не досохнет. А если он опять начнет приставать, я, как это ни печально, поручиться за себя не смогу. Так что лучше я сделаю ему чертовы оладушки.

– Возьми трубку, не стой над душой, – требую я, чувствуя себя сварливой каргой, но, когда он рядом, мне еще больше не по себе.

– Ладно, а то вдруг это Рамзес. Сейчас припрется и все сожрет…

Этого еще не хватало! Ник придет, а я в таком виде! И мне кажется, что на лице у меня написана вся концепция современного естествознания.

Кир хромает на звук телефона, подарив мне многообещающий взгляд. Правда, я не уверена, что он означает. Смотри, не съешь мои оладьи? Или что?

Дикаев не возвращается довольно долго. Я уже успеваю завести тесто, разогреть сковородку и отправить на нее парочку первых грешников.

Появившийся на запах Кир выглядит мрачным.

Глава 33. Кир

Хренасе проучил.

Выдал Истоминой бонус, а у самого член ломит.

Переключаю с ошпаривающе горячей на ледяную воду. Борьба со стояком идет с переменным успехом. Стоит мне вспомнить, как она стонала, и поршень снова оживает.

Блядь…

Сам себе могилу вырыл, идиот.

Кажется, что в пальцы въелся цветочных запах, а в ушах стоит Олькино хриплое мяуканье.

Чердак мне сорвало основательно.

Истомина кончала у меня в руках, и меня крыло не по-детски. Я бы ее в этом состоянии держал вечно, пусть хоть член отвалится.

Коза бешеная. В кафетерий она с Сашком каким-то ходит. Вечерами в универ. Ага.

Знаю я, на что он целится. У него на морде написано.

Потом в гости позовет, и будет лапать. Ага, ща-з-з.

Это только Истомина верит в дружбу между двадцатилетним половозрелым бугаем и молодой самочкой с аппетитной задницей и губками бантиком.

Бля… губки… как она текла…

Врубаю снова кипяток.

От мысли, что Олька в первый раз улетела, меня снова трясет. Надирает вернуться, навалиться на мягкое тело и показать ей, что бывает еще круче.

Останавливает меня нихуя не джентльменство, а то, что Истомина – девственница.

Блядь, я только сейчас понял, что ничего об этом не знаю, кроме общеизвестных фактов, что это больно и раньше вывешивали простыню с кровавым пятном.

Я всегда избегал целочек. Вначале, потому что интересовался опытными девчонками, потом, потому что девчонки ждут от своего первого, что он станет единственным. И вся это мура про любовь до гроба. Какая нахер любовь, когда мир полон горячих телочек?

Мне в страшном сне не могло присниться, что я свяжусь с девственницей. Я и приятеля высмеивал, который, трахая все, что движется, твердил, что женится только на нетронутой.

Я вырубаю воду и жестко растираюсь полотенцем.

А если ей будет больно?

Но я не могу остановиться. Опиум, наркота, когда она тает в руках, перестает сопротивляться и стонет, дрожит в руках, и, блядь, это что-то нездоровое, но сама мысль, что я у нее первый штырит меня. И, сука, я готов разорвать любого, кто покусится на этот пьедестал.

А теперь старательно не думаем о теплом, податливом теле, в котором есть такие сладкие места… Фак!

Натягиваю штаны и хромаю к своей проблеме.

А Истомина бродит по кухне. Точно, у нее есть еще достоинства. Я уже собирался заказать пиццу или роллы, или что там едят девчонки, но быстро пересматриваю свое решение. Коза умеет готовить. Пусть с гуглом, но умеет. Вкусно. А долбоеб Рамзес сожрал мою добычу. И Олька мне должна за сраный изюм.

Она сейчас очень смешная. Видно, что смущается, и это провоцирует меня трогать ее и смущать еще больше.

Истомина обзывается, угрожает изюмом и вообще выпускает колючки, но меня это не трогает. Душу греет, что я знаю способ, как ее сделать покорной.

– Возьми трубку, не стой над душой, – тявкает, а щеки горят.

Посмотрите на нее, как взрослая.

Пока не стала моей девушкой, такого себе не позволяла.

Иду за телефоном, рассуждая о том, как быстро ангелочки становятся мегерами. А моя и ангелочком-то не была.

У меня нет никакого желания разговаривать с Ником, да и вообще с кем бы то ни было. На самом деле, я собираюсь вырубить телефон и вернуться к увлекательному занятию по доведению Истоминой до белого каления. Главное, сесть так, чтобы второй подзатыльник не огрести. Рука у нее тяжелая. Будто не танцами занимается, а атлетикой.

К моему сожалению, это звонит не Рамзаев.

Отец.

И сегодня даже не понедельник. У этого зануды все по расписанию. Даже представить не могу, что сподвигло его на внеурочный звонок. Должно быть, что-то сдохло.

Отвечаю на вызов, надо же узнать, что сломало привычный график безопасного общения раз в неделю.

– Кирилл, ты не торопился ответить, – сухой голос заставляет меня поморщиться.

Я нормально отношусь к своему имени, но когда ко мне обращается отец, у меня все время в ушах карканье ворон.

– Я был в душе. Что-то важное?

– Ты мне будешь нужен в субботу. Ничего не планируй.

– С какого хрена? – тут же вскипаю я.

В этом весь отец. Он вспоминает обо мне, только когда у него срабатывает еженедельная напоминалка, или я нужен ему, чтобы показать всем, какая мы дружная семья. Ненавижу это лицемерие.

– Ты как с отцом разговариваешь! – рявкает он, ну хоть какие-то эмоции.

– Как с любым, кто не интересуется моими планами, но навязывает свои.

– Какие у тебя планы, сосунок? Таскаться по девкам или барам? Ничего вечерок потерпишь.

Знакомо. Странно, что еще не попрекнул, что вся моя «красивая жизнь» – его заслуга. Или ему уже донесли, что паршивая овца в семье стала совсем паршивой и отбилась от стада?

– И чего же ты от меня хочешь?

– Нас пригласил в гости вице-губернатор. Важно, чтобы мы пришли всей семьей.

Ну конечно… Мы все еще метим в правительство.

Интересно. Стало быть, чтобы занять пост повыше, нужно быть отъявленным лицемером. Как мать его терпит столько лет?

– Тебе не кажется, что я уже не похож на миловидного мальчонку, который классно смотрится на снимках с напыщенных вечеринок? Может, арендуем кого-нибудь?

– Сколько пустого яда. Ты сделаешь так, как я сказал, – не прощаясь отец бросает трубку.

Блядь, сделаю. Мне нужно еще время, чтобы стать самостоятельным окончательно. С отца станется перекрыть мне кислород, если он почувствует, что больше не сможет дергать меня за ниточки, как марионетку.

Но как же бесит.

Отключив, зашвыриваю телефон на диван.

Мое внимание привлекает ойканье с кухни. Что там? Пахнет вкусно. Оладьями. Настроение чуть-чуть приподнялось, но ненамного.

Прямо сейчас у меня ощущение, что у меня отобрали субботу, хотя отец прав, и никаких планов у меня не было. Но я мог бы затащить к себе Истомину и помучить ее. Надо будет свалить с этой гнилой вечеринки пораньше.

– Тебе больше ничего не надо объяснить? – спрашиваю я. В общем-то у меня плохо только с химией, но в нашем универе ее не проходят. Так что я готов пожертвовать собой ради науки. Прямо на кровати. Еще пару раз.

– Нет, я не так безнадежна, – фыркает Оля, переворачивая румяный кусочек теста на сковородке.

Жаль. Но это ее не спасет.

У девушки много обязанностей, и я все еще нездоров. Мне, конечно, пообещали, что ноге будет лучше уже через пару дней, но ведь полное выздоровление ожидается через две недели. Даже симулировать не надо. Нужно только как-то донести этой козе, что с изюмом пора завязывать.

Пока Истомина отвлекается на что-то в телефоне, я тырю оладушек.

Блин, горячо!

– Эй! – шипит сивая.

Назло ей тырю второй. Олька предсказуемо замахивается, чтобы треснуть меня, но я перехватываю ее и, наплевав на все, усаживаю к себе на коленки. Зарываюсь носом ей в волосы, которые сейчас пахнут оладушками. Теперь у меня и на них вставать будет?

Истомина вертится, пытаясь соскочить, но я все равно сильнее.

– Пусти, придурок! Ну, Кир! Сейчас все подгорит!

– А что мне за это будет?

– А что ты хочешь?

– Я хочу от тебя ночь с субботы на воскресенье.

Глава 34. Оля

– А морда не треснет? – вырывается у меня, хотя вижу, что не треснет.

– Мне нужны забота и уход… – мурлыкает Кир мне на ухо, вызывая забег предательских мурашек.

– Тебе нужны были оладьи, самое время их спасти… – уже не таким уверенным голос возражаю я. – Ну Кир…

Он неохотно выпускает меня из рук, а я, к своему стыду, чувствую разочарование. Привыкла уже, что он настойчивый до безобразия… А вот после безобразия уже не такой напористый. Парни…

Отворачиваюсь, чтобы не выдать себя выражением лица, и с преувеличенным вниманием занимаюсь оладушками.

– Ну так как? – снова делает заход Дикаев.

– Какая ночь? Ты белены объелся? – фыркаю я. – Я не буду с тобой спать!

– А кто говорит про спать? – изумляется Кирилл и опять ворует готовый оладушек. Блин, я тут готовлю, а на тарелке по-прежнему пусто, потому что кто-то клептоман.

– А не про спать – тем более нет! Ты озабоченный!

– Нет, Истомина, это ты испорченная! Я тебя зову кино посмотреть, пиццу поесть… – перечисляет Кир невинные развлечения, а мордень у самого масляная, и взгляд у него все время сползает куда-то не туда.

– Угу, чтобы ты припряг меня эту пиццу готовить? – ворчу я.

– А ты умеешь?

– Нет! – тут же обрываю все надежды.

– Тогда не припрягу. Олька, соглашайся. Я буду один, тоскливый, несчастный, брошенный своей черствой девушкой… Все вокруг пойдут развлекаться, и только я хромой и обездоленный…

– Ой ну перестань, – морожусь я.

– Это будет романтично, – ляпает Кир и чуть этим все не портит, потому что я живо припоминаю, что случилось после последнего его обещания, что «будет осень романтично». – В конце концов, ты моя девушка. И должна со мной целоваться. Я, что, два дня буду нецелованный?

И этот бугай опять тянет ко мне свою лапы.

– Я все равно не знаю, во сколько освобожусь в субботу! – уворачиваюсь я от загребущих рук.

– А куда это ты собралась? – свирепеет Дикаев. – С гандоном этим куда-то?

– Нет, маму хотела навестить… – смущенно признаюсь я.

Кир смурнеет:

– На все выходные поедешь?

– Да нет, я же не иногородняя. Просто могу задержаться.

– Значит, можешь приехать после мамы, я буду ждать.

Я розовею. Ждать он будет!

– Я ничего не обещаю, – заранее готовлю плацдарм, чтобы слиться.

Такого укоризненного взгляда я еще ни у кого не видела.

Вот понимаю, что он выдавливает из меня согласие всеми способами, но все равно таю.

Сковырнув последнего заложника со сковородки, понимаю, что он абсолютно одинок. Из вредности съедаю его сама на возмущенных глазах Дикаева.

– Как ты могла? – гремит он на всю кухню.

Божечки, посмотрите на него. Голодающее Поволжье, просто…

Демонстративно отвернувшись, мою руки, слушая выразительное сопение, а у самой улыбка от уха до уха.

– Ну все, – оповещаю я Кира. – Плащ сухой, если платье подсохло, то я еду домой.

– Уже? – он искренне удивляется.

– Уже, – передразниваю его я. – Мне-то завтра в универ.

– А после универа придешь? – плетется он за мной на балкон. Кстати, высокий парень – это удобно. Я так корячилась вешала вещи, а он снимает вешалки не напрягаясь. Это мир высоких людей, в очередной раз прихожу я к выводу. Мне с моим метр пятьдесят семь жить сложнее.

Щупаю платье. Не идеально, но в такси доеду, по крайней мере на сиденье мокрых пятен оставить не должна. Правда, Кир пожамкав ткань хмурится и куда-то уходит. Возвращается он с коробкой в руках.

– Я бы дал тебе свои штаны, но ты утонешь. Поэтому вот, – Дикаев протягивает мне не распакованный фен.

– Ты делаешь укладку? – удивляюсь я.

– Мама, наверно, принесла, – настает очередь Кира смущаться. Я только сейчас задумываюсь, что Дикаев не сам по себе гриб, а у него есть родители. Интересно, какие они…

Мы бодро сушим платье. В итоге вид у него пожеванный, но я хотя бы могу его надеть без содрогания.

Пока я собираю свои вещи, Кир путается у меня под ногами, будут хочет натискать меня про запас до следующей встречи. А когда я уворачиваюсь, он щекочет меня до немого смеха, пока я не начинаю задыхаться. И смотрит так умиленно… Что во мне самой просыпается нежность, и я сбегаю от этого чувства в ванную переодеваться.

– Тебе ничего не принести? – скребется Дикаев в дверь.

Нахал!

В общем, прощание он затягивает еще на час.

И когда за мной приезжает такси, у меня возникает ощущение, что я знаю его немножечко лучше.

Добравшись до общаги, я вместо того, чтобы повторить материал, который разжевал мне Кир, и доделать слайд, на который мы забили, я копаюсь в соцсетях в поисках профилей Дикаева и потом на два часа залипаю на его фотках.

Отвлекая меня от этого увлекательного занятия, пиликает мой телефон.

А вот и мама.

«Доча, ты приедешь в субботу?»

«Куда я денусь, конечно, приеду».

«Давай пораньше. Нас в гости пригласили. Там нам поболтать нормально не дадут».

Морщусь. Ну вот опять.

«Ладно. Приеду на два часа раньше. Что за гости-то?»

«Официальные. Это по делам Федора. Форма одежды парадная».

Хочу отказаться, но вспоминаю, что вообще-то у меня есть просьба к отчиму. И чтобы подкатить с ней, придется побыть паинькой.

Видимо, не дождется меня в субботу Дикаев.

Глава 35. Оля

Утром мне приходится признать свой диагноз.

Мне нравится Дикаев.

Разумеется, я в него не влюблена! Дурочка я, что ли?

Но тот факт, что моя первая осознанная мысль была о нем, как бы намекает.

Мысль еще такая… «Надо проверить, не писал ли мне Кир».

Как ни крути, но если себе не врать, то нужно признать очевидное. Дикий стремительно укрепляет свои позиции в моей жизни.

Вчера насмотревшись на его фотки, перебрав в памяти все-все совместные моменты, особенно те, от которых сердечко колотится, я с дуру написала ему сообщение.

«Спокойной ночи».

Тут же смутилась и захотела удалить, но Кир уже прочитал. Я сглотнула.

«Пришли голосовое».

А-а-а!!!

«А фотку тебе голую не прислать?» – расхрабрившись, отвечаю я. И добавляю грозный смайлик.

Господи, какой кринж. Видел ли кто-нибудь более неловкий флирт?

«Не откажусь». Без смайлика.

Дурак!

Сижу и придумываю достойный ответ, но в голову ничего не идет. Вся фантазия работает в совершенно другом направлении.

«Истомина, ты чего молчишь? Я жду, когда ты мне голосом пожелаешь спокойной ночи!»

Мог бы позвонить и послушать, раз так хочется!

«Оль, ты тут еще?»

Кусаю губы вместо того, чтобы ответить. Смотрю, как он что-то пишет. Долго. С перерывами. Наверно, стирает. Пусть понервничает.

Но Дикаев такой Дикаев, так и не отправив мне текст, отсылает голосовое сам.

«Промяукай мне, а то в универе выпорю».

«Это еще когда будет!» И смайлик с языком.

Теперь я изнываю от любопытства, что он хотел написать.

«В понедельник, Оля. Твои грехи копятся, расплата грядет! Очень романтичная». И опять без смайлика. Черствый сухарь.

Мне не жалко отправить голосовое, но я не люблю свой голос в записи. Он кажется мне детским. Ладно уж.

«Спокойной ночи, Кир».

И нет ответа. Подождав немного, я расстраиваюсь, так ничего и не получив, и ложусь спать.

А утром вот. Первая дурацкая мысль, и она о нем.

Рассердившись на себя, заставляю себя сначала умыться и накраситься. Второе получается не до конца. Намазав ресницы на одному глазу, я не выдерживаю и беру в руки телефон.

Написал! Без смайлика, но написал!

«До завтра, спокойной ночи».

Ничего такого, но у меня уши полыхают. Настроение подскакивает от нижней отметки куда-то вверх, разбивая верхнюю границу шкалы. И весь день в универе я порхаю, как на крыльях.

После пар приходит еще одно сообщение. «Ты ко мне придешь? Я соскучился».

«Может быть, после тренировки».

У меня сегодня танцы. Их я точно не пропущу, уже соскучилась по ним. А потом… ну посмотрим. Может, и загляну в гости в Киру. Ненадолго. К хромоногому отшельнику. Студия как раз не очень далеко от его дома.

Коррективы в мои планы вносит Сашка.

Закончив тренировку, я обнаруживаю на телефоне кучу пропущенных от него и сообщение: «Оль, перезвони, как сможешь».

Почему-то все вместе это наполняет меня тревогой. Перезваниваю, притопывая ногой от волнения.

– Что случилось? – выпаливаю, как только друг отвечает после нескольких долгих гудков, доведя меня почти до инфаркта.

– Привет, скажи, ты в субботу с родителями идешь к Кавериным? – сходу спрашивает Саша.

– Ты из-за этого меня так напугал? – злюсь я, чувствую, как разжимается в груди пружина. Слишком этот момент напомнил мне, как я так же после тренировок перезвонила маме на неотвеченный и узнала, что папы больше нет.

– Оль, просто скажи.

– Я не знаю, к кому нас пригласили, но куда-то идти надо, да. Форма одежды парадная. Если это Каверины, понятно почему. Значит, там будет тоска смертная, – вздыхаю я, понимая, как мама меня подставила. Если бы я знала, в какие конкретно гости нужно идти, я бы отказалась.

Ничего против вице-губернатора я не имею. И у него я еще не была. Но мне хватило приема у мэра. Не думаю, что мероприятие будет сильно отличаться.

– Тоска? – хмыкает Сашка. – Везет тебе. Мне будет не до скуки.

– А вас тоже пригласили?

– Мать сильно подняла бизнес за последние годы. Ее фирмешка выросла за то время, что мы с тобой не виделись. Так что мы теперь из грязи в князи, – горько говорит он, заставляя меня теряться в догадках, что случилось.

Сашка же всегда был уверен в себе. И каждому, кто считал, что он недостаточно хорош, просто прописывал в табло.

– Ты не хочешь туда идти? – осторожно интересуюсь я.

– Да. Нет, – путается он в показаниях. – Не совсем так. Это сложно объяснить.

– Ну так не ходи! – взываю я к его разуму. Сашкина мама достаточно адекватная, чтобы тащить его туда, куда он не хочет, против воли.

– Не могу, – я слышу в его голосе отчаяние.

– Ну хорошо. Чем я могу тебе помочь? – сдаюсь я.

– Ты можешь на один вечер притвориться, что ты моя девушка?