Текст книги "Запретная страсть мажора (СИ)"

Автор книги: Саша Кей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Глава 41. Оля

В полном шоке облизываю губы.

Очень стремительно происходит мое погружение в половую жизнь.

Кир с дурным взглядом стискивает меня и бормочет что-то на ухо. Я разбираю только: «Полная жопа!» и еще несколько матерных слов.

– Кир… – я хочу сказать ему, что надо притормозить.

Я к такому не готова.

Дикаев меня не слушает, он целует меня, как сумасшедший.

– Олька, насчет завтра. Ничего не знаю, ты у меня на всю ночь.

Я только ахаю. Изначально, помнится, я соглашалась рассмотреть это приглашение при условии, что ни о каком сексе речь не идет, но это условие явно просроченное.

И я очень сомневаюсь, что мы будем… как там? Пиццу есть, кино смотреть.

Этого маньяка хватает на полчаса, а потом он опять с шашкой наголо.

– Кир, – поджимаю я губы.

– Тебе понравится, Оль, – он заглядывает мне в глаза, и я таю от этого взгляда. – Тебе все понравится. Я тебя сам из общаги заберу. Или от родителей.

Огогось.

От родителей? Он готов показаться им на глаза?

Какое геройство на пути к сексу! Он неисправим! С другой стороны, то, что он делает руками… и языком…

Чувствую, как заливаюсь краской.

– Оль! – психует Кир, потому что я молчу, боясь выдать себя голосом.

– Ладно, – шепчу я. – Я тебе позвоню в восемь, и там решим. И убери руку из-под футболки.

Дикаев неохотно выпускает на свободу мою ягодицу.

– Ужинать будешь?

Я сползаю обратно на стул.

– А есть что-то, что можно съесть?

– Не провоцируй меня, Истомина, – фыркает Кирилл и заглядывает в духовку. – Наверно, уже готово.

Он тыкает во что-то вилкой, и, судя по выражению лица, Кир совершенно не уверен, что все идет, как надо, но он достает свой шедевр.

Принюхиваюсь. Пахнет вроде ничего.

– Что это?

– Папин рецепт, – с сомнением произносит Дикаев. – Мама любит, но сам отец его не ест. И мне кажется, я понимаю, почему?

– А что там? – заинтригованно спрашиваю я. Серьезно, пахнет весьма съедобно.

– Овощи, – с отвращением произносит Кир. – И сыр.

Я отбираю у него вилку и пробую кусочек. Он капец горячий, но…

– Накладывай, – даю я добро.

Дикаев смотрит на меня недоверчиво, тоже пробует и недовольно кривится, что, впрочем, не мешает ему таскать из моей тарелки то, что кажется ему не таким противным. Например, картошку. Вся цветная капуста достается мне. При этом, каждый раз, когда я отправляю вилку в рот, Кир следит за ней с нездоровым интересом. У него вообще какая-то манечка на мои губы.

В общем, ужин мне дается нелегко.

Но я даже благодарна Кириллу, что сейчас не дает мне ни о чем задуматься. Все слишком быстро.

Переодеваться я тоже убегаю в ванную, потому что Дикаев шатался за мной, как привязанный, и рвался помогать в таком полном трудностей и опасностей занятии, как снимание футболки.

Правда, когда я все-таки выхожу, он опять тискает меня.

– Истомина, никаких Сашков, – угрожает он. – Ты моя, понятно? Ты сама признала.

– Ты ревнуешь, что ли? – хихикаю я. – Да он просто…

– Знаю я, что он просто! – рычит опять Кир. – Парни только об одном и думают!

– Как ты? – прищуриваюсь я.

– Это другое! – возмущается он.

Ну да, ну да.

Вот от Сашки мне точно ничего не угрожает. Учитывая, ради кого он устраивает завтрашний спектакль, я его совсем не интересую.

Телефон сигнализирует, что вызванное Дикаевым такси подъехало.

– Позвони, как доедешь, – требует новоявленный тиран. – И напиши. Нормально напиши.

Непонимающе смотрю на него. Что не так с моими сообщениями?

– Ой все, – вырываюсь я из загребущих лап, и Кир тут же строит сиротский вид. Очень профессионально. Ровно такой он стряпал, когда давил на жалость со своей покалеченной ногой.

Подозревая, что Дикаев может мной манипулировать очень долго, я сматываюсь.

И только когда я сажусь в такси, до меня доходит, что сегодняшний день я не забуду никогда. Он навсегда останется в моей памяти.

Господи!

Прячу горящее лицо в ладонях.

Я переспала с Киром. Отдала ему свою невинность. Еще и в рот…

И завтра, скорее всего, опять пересплю. Эта ночевка у него…

Хорошо, что хоть он позаботился о предохранении, у меня мозги явно были не на месте.

Ужас! У меня вырывается жалобный стон.

Как это произошло?

Это ведь непоправимо. Назад не отыграешь.

Хоть бы это не стало непоправимой ошибкой.

Наверное, завтрашний день покажет, не зря ли я доверилась Кириллу.

Глава 42. Кир

Проследив с балкона за тем, как Истомина садится в такси, возвращаюсь в комнату.

Задолбало быть калекой.

Но нога уже не такая опухшая. Итальянские туфли, положенные дресс-кодом, я, конечно, завтра не смогу надеть, так что папочке придется обломаться. Никакой благообразной семьи, одетой с ног до головы в английские костюмы. Сам виноват. Мог бы спросить, сын вообще в форме для подобных мероприятий?

Иногда я хочу, чтобы они с матерью родили себе еще кого-нибудь и отстали от меня, но тут же становится жалко гипотетического ребенка. Мама хорошая, немного замороженная, но это воспитание. А вот отец… Отцом он никогда не был. Зато сейчас считает, что имеет право на мое внимание. Точнее, послушание.

Не поздновато ли спохватился старый хрен?

Ничего. Недолго осталось терпеть. Сука, как же бесит, что нужно скрываться, будто я делаю, что-то плохое. Страшно представить, как перекосит отца, когда он узнает, что ниточек для манипулирования не осталось.

Ебанутая у меня семейка.

Истоминой с моими лучше не встречаться, как можно дольше. Или никогда.

Меня дергает от того, что мою голову вообще посещает мысль, что им, так или иначе, придется познакомиться. Отец думает только о бабках. Мама носится со своей родословной, будто мы породистые скакуны. Блядь, иной раз чувствую, будто мы живем на конюшне. Всем моим друзьям только что в зубы не заглянули. То-то все мамины родовитые подружки, как одна, либо сидят на коксе и антидепрессантах в своих хоромах, либо разосрались с ней не вынеся, что у нее относительно удачный брак.

Это у меня вообще в голове не укладывается.

Я чего-то не понимаю в этой жизни, но родители счастливы в браке. Каждый вносит туда свою лепту, и оба довольны. Я бы даже мог сказать, что они любят друг друга. Ну, насколько они на это способны.

Но себе я такого точно не хочу. Если уж настанет такая задница, что я решу жениться, это должен быть живой, сука, человек, а не манекен.

Истомина живая.

И дерется небольно, можно потерпеть. Зато хоть какие-то эмоции.

Олька, конечно, умеет выбесить. Больше всего бесит, когда все внутри кипит, а она глазюками своими синими смотрит недоуменно, ресницами хлопает, будто не накосячила.

Но смешная. Мелкая еще, а уже учится веревки вить.

Я, блядь, готовил! Эпохальное событие. Ну хоть за что-то отцу спасибо, Истомина съела этот кошмар. И когда я картошку таскал, думал, вилкой в глаз ткнет.

Ладно, пусть зубки пробует на мне, с меня не убудет. На шею сесть не дам, но ротиком волшебным попользуюсь.

Пиздец. Рассуждаю, как каблук какой-то.

Я вообще сегодня понял, что Олька надежно ухватилась своими тонкими пальчиками за мою печенку.

Перед глазами картинка пухлых розовых губ, обхватывающих мой член. И этот растерянный взгляд.

Надо как-то дотянуть до завтра.

Истомина отожгла, конечно. Ляпнула так ляпнула.

Сейчас тянет ржать, а тогда меня выкосило. Так кормить я готов ее постоянно.

Я вляпался.

Это очевидно.

Проморгал опасность.

Рамзаев намекал-намекал, а я проебался все равно.

Ладно. Хуй с ним. Теперь главное – не выпустить занозу из лап.

Больно шилозадая.

Вот только ублажил, насладился тем, как кончила, и на тебе, блядь.

Какой-то Санек нарисовывается, облизывается на чужое добро. У него явно зубы лишние есть.

«Ой, он просто…»

Да-да, знаем мы, чего «просто». Гандон.

Зато теперь Истомина моя. Сама признала. Чует моя задница, она еще брыканет, но я вроде надежно укрепил позиции.

Хуй кому перепадет цветочек. Никаких других мужиков там не будет.

Иду в спальню, там по-прежнему пахнет цветочками и сексом.

Тащусь в душ и встречаю футболку, которая была на Ольке. Как реальный извращенец вдыхаю запах ее тела, впитавший в ткань, и член опять наливается.

Надо запереться с Истоминой на трое суток. Должно помочь.

Какая она тесная, горячая… Кровь начинает шуметь в ушах.

Рука сама тянется к вставшему органу.

Блядь, нет уж. Все хреновое начинается с дрочки.

Раз Истомина виновата, ей и расхлебывать.

Врубаю холодную воду и стараюсь не вспоминать, как она мяукала, беспомощно на меня смотрела, как розовело ее лицо…

С эрекцией-то я справляюсь, а вот в мозгах полный раздрай.

Я впервые сталкиваюсь с тем, что мне нужна какая-то девчонка. Как так? Что за срань? Отдельный человек, которого я не могу контролировать, а значит, она может уплыть из рук. Надо что-то придумать, чтоб никуда она не делась.

Думай голова. Винтики крутятся, шестеренки скрипят.

От моих размышлений меня отвлекает телефонный звонок.

Линка.

Что еще? Ясно же, что я не собираюсь больше работать жилеткой. Да и другого я ей не предложу. Неделю назад трахнул бы, не задумываясь о том, что она рассчитывает на что-то большее. А сейчас не хочу. Есть варики поинтереснее.

Игнорирую. Второй звонок уже откровенно сбрасываю.

Если человек не понимает, что я могу сделать?

Но Линка не унимается, она присылает сообщение. Я вижу, как всплывает кусок текста на экране. Не хотел читать, но Линка-сучка интриганка и провокаторша.

Меня задевает то, что я успеваю заметить, и я лезу читать.

Она подкидывает мне пищу для размышлений.

Хм.

То, что она просит… Вроде ничего особенного, но с души почему-то воротит. Я чувствую неприятности. Однако это сильнее меня.

И я соглашаюсь.

Глава 43. Оля

– Ты сегодня какая-то рассеянная, – мама поправила мне завитую прядь, перекинув ее на грудь.

– Да нет, не выспалась, наверно, – отговариваюсь я.

На самом деле, я вчера вырубилась даже раньше, чем обычно.

Почему-то я не смогла себя заставить Киру позвонить, как он того требовал, но я отправила ему голосовое, что добралась нормально.

Посчитав, что выполнила свой долг, я переоделась в домашнее, прилегла подумать о том, что произошло, и мгновенно отключилась.

Утром первым делом я полезла в телефон, ну и увидела два пропущенных и гневное сообщение. Пришлось оправдываться. Дикаев угомонился только после самого жалобного стикера в истории.

«И помни, Истомина. В восемь созвон», – финалит Кир.

Кто ж забудет? У меня и так лихорадка начинается, стоит подумать о том, что мы проведем с ним целую ночь. Вот я и выпадаю из реальности каждые пятнадцать минут.

Толком поболтать нам с мамой до отъезда не удалось, но все равно, приятно было провести время рядом с ней.

Мы уже подъезжаем к коттеджу на Солнечной.

Даже отсюда видно, что гостей будет полно. От машин все кругом черным-черно. Будто другого цвета автомобилей не делают.

– А по какому поводу это все? – спохватываюсь я.

– День рождения дочери вице-губернатора, – закатывает глаза мама.

Я вылупляюсь на нее:

– А нафига ей эти незнакомые дядьки?

– Ей эта вечеринка нужна приблизительно так же, как и тебе, – неожиданно отзывается отчим.

То есть, вообще не сперлась. Я с интересом смотрю на маминого мужа. Заметив мой взгляд, он поясняет:

– Папе ее это все надо. Никак не наиграется в свое положение. Все это – целование рук власть имущего. «Ты пришел ко мне и просишь, но делаешь это без уважения», – пародирует он дона Корлеоне из «Крестного отца», и я слышу в его голосе раздражение.

Хм. Может, он и не такой безнадежный, как я думала. За что-то мама же его любит. Похоже, отчим сам не в восторге от подобных мероприятий, но вынужден на них бывать. Я вспоминаю его слова о том, что когда становишься взрослым, приходится делать не только то, что хочет левая пятка.

Только мне от этого не легче.

Именинницу я не знаю, и, честно говоря, знакомиться мне не очень хочется. Родители будут заняты. Я тут пятое колесо у телеги.

Хорошо, что тут будет Сашка. Он не даст мне зачахнуть окончательно.

Провернем его аферу, а через два часа позвоню Киру.

Мне уже официально дали добро свалить около восьми.

Лавируя между тачками гостей, охранниками и полицейскими мы пробираемся в этот почти особняк. Отстояв свою пятиминутку возле родителей, пока те здороваются с хозяином дома, я линяю подальше от них с целью набрать Сашку. Он уже должен быть где-то здесь.

Встаю у окна и ёжусь. Богатый дом, называется. Створки закрыты, а сквозняк шпарит так, что у меня соски вот-вот пробьют ткань шифонового платья. Или тут положено даже дома в соболях ходить?

Пока роюсь в мелком клатче, чтобы подцепить мобильник, меня не покидает ощущение, что на меня кто-то пялится. Верчу головой, но никого знакомого не замечаю, да и всем, в общем-то, не до меня. А чувство не пропадает. Оно назойливо свербит между бровей.

Снова оглядываюсь и, наконец, замечаю Сашку, который разговаривает с каким-то парнем, который больше похож на борца, чем на мажора, несмотря на свой костюм.

Сашка тоже в костюме. Впервые на моей памяти. Надо же, выглядит шикарно. Молодой Джеймс Бонд, или кто там так крут, что пьет водку с мартини?

Машу другу рукой, и он меня засекает. Попрощавшись с приятелем, Саша идет ко мне, только вот ощущение пристального взгляда не пропадает, но я списываю это на эффект толпы.

– Отлично выглядишь, – хвалю я друга.

– И ты ничего, – хмыкает он, облокачиваясь на подоконник рядом со мной.

– Ну, сейчас ты расколешься, кто она? – тыкаю его пальцем под ребра.

Совершенно напрасно. Скорее, палец погнешь, чем пробьешь эти мускулы.

– Вон, – Сашка не гляди кивает в сторону, где стоит вице-губер со своей супругой и кислой девицей лет восемнадцати.

– Его дочь? – офигиваю я.

– Да. Короче, все сложно, – легкомысленно отвечает он, но я по голосу понимаю, что все действительно непросто.

Девица, кстати, косится на нас. Пристально не следит вроде, но нет-нет, да и бросит взгляд на нас. И я ей явно не нравлюсь. Похожим взглядом Дикаев смотрел на Сашку. Она его ревнует?

У нас тут собака на сене? И сам не ам, и другим не дам?

Но красивая. Сказать нечего.

– У тебя губа не дура, – признаю я, разглядывая в ответ именинницу.

Отвернувшись к окну, Сашка только демонстративно поправляет оборку на моем плече.

О! Она поджимает губы и отворачивается. Может, и выгорит что-то у Сашки.

Я оборачиваюсь к нему, чтобы подбодрить, но мой взгляд застревает на зрелище в окне.

Знакомая мне машина паркуется возле ворот.

Дикаев выходит из салона и лениво обходит тачку.

Вот же! Как он меня вычислил?

Стоп.

Он открывает дверцу пассажирского сиденья и подает руку… Лине.

Глава 44. Оля

Бедный несчастный Дикаев.

Весь больной и брошенный.

Дома сидит, тоскует, ждет моего звонка.

Козел.

Не пойму даже, злюсь я или разочарована. Если бы не то, что произошло вчера, я бы сказала, что все ожидаемо. А теперь я смотрю в окно на то, как Лина подхватывает Кира под руку, прижимается к нему, и у меня перед глазами все плывет.

Дикий наклоняется к ней, и она целует его в щеку.

Грудь стискивает стальным обручем.

Недолго музыка играла.

Как ни крути, а полоски на тигре никуда не денутся.

– Ты чего? – спрашивает Сашка, заметивший мой ступор.

– Ничего, – помертвевшими губами выговариваю я, не отводя глаз от окна, и друг следит за направлением моего взгляда.

Кир как раз поднимается по ступенькам крыльца и останавливается рядом с возрастной парой. Скорее всего, его родители. Меня он с ними не знакомил. Я, видимо, ему не для этого нужна была. Как он там говорил: «Знай свое место»?

Какая же я дура!

– Это тот, который сцену ревности в кафетерии устроил? – прищуривается Сашка.

– Не хочу о нем, – отворачиваюсь от окна, чтобы больше не видеть, как Дикаев по-хозяйски обнимает за плечи Лину.

– Он тебе что-то сделал? – напрягается Саша. – Хочешь, вырву ему ноги?

– Я хочу о нем больше не говорить! – психую я, но в этот момент Кир вместе с Линой заходят в просторный холл, и мне кажется, что даже музыка перестает играть, и гул голосов стихает.

Но это только мое воображение.

Я прячусь за широкими Сашкиными плечами, чтобы Кир меня не увидел.

Не хочу поймать на себе снисходительный высокомерный взгляд.

В глазах закипают злые жгучие слезы, и я часто-часто моргаю, чтобы не превратиться в жалкое подобие панды.

Сашка приобнимает меня и сочувственно поглаживает по плечу. Он благоразумно не задает вопросов, потому что я могу разреветься от самого безобидного из них.

Этот бесчувственный лживый мажор не достоин этого.

Тяжело выдыхаю открытым ртом, потому что горло сковали тиски, и поднимаю взгляд на потолочную лепнину, чтобы не дать пролиться ни одной слезинке.

На секунду пересекаюсь со злым взглядом именинницы. Даже отсюда вижу, как побелели ее пальцы, которыми она стискивает изящную ножку фужера из муранского стекла.

– Местные куры ходят привести себя в порядок на второй этаж. Тебя проводить? –предлагает Сашка, который не видит, как ему взглядом уже три раза раскроили череп и вонзили нож в спину.

Бегло оглядев холл, я обнаруживаю ненавистную парочку возле стойки с закусками в компании той самой возрастной четы с кислыми постными минами. Дикаев стоит спиной к лестнице, и я соглашаюсь.

Саша ведет меня, интуитивно загораживая от Кира, и спасибо ему за это огромное.

Интересно, Дикаев и правда собирался провести со мной сегодня ночь? Или меня бы ждали отговорки? Или он бы насмешливо сообщил, что у него сегодня планы с другой девушкой?

От девчонок из общаги слышала, что последнее вполне имело место быть, а как я уже поняла, люди не меняются. Они только прикидываются другими, чтобы все сделать по-своему.

Сашка испаряется, оставив меня возле нужной двери, а я, зайдя в комнату для отдыха гостей, радуюсь, что сейчас здесь пусто.

Падаю на диванчик и закрываю лицо руками.

Около восьми можно будет свинтить. Надо постараться не пересечься с Дикаевым. Не уверена, что смогу удержать эмоции и сохранить лицо. Я не такая хорошая актриса, как Кир.

Как же паршиво. Особенно от осознания, что я во всем сама виновата. Не могу понять, как это произошло? На что я купилась?

Остается только надеяться, что Кир не трепло, и не будет хвастаться своей победой.

С отчимом надо поговорить. Найти аргументы и …

На мгновенье тишину комнаты разрезает шум праздника, проникший в приоткрытую дверь.

– Я бы посоветовала тебе и дальше тут сидеть, – грудной голос, судя по всему, обращается ко мне. – Одной. Или найти себе другую компанию.

Я с удивление отнимаю ладони от лица.

Именинница. Зарина Ахметова. Дочь вице-губернатора.

Похоже, у кого-то пригорает.

Сашка так и не рассказал мне, что у них пошло не так, но, исходя из мелькнувшей горечи в его тоне, я предположила, что проблема со стороны Зарины.

Но Ахметову и саму колбасит не по-детски.

Она сверлит меня глазами цвета шоколада, но до угроз не опускается, хотя я чувствую, что Зарина с удовольствием вцепилась бы мне в волосы.

Я предпочитаю ничего не отвечать на этот выпад. Что ни скажи, выглядеть будешь глупо. Оправдываться смысла тоже нет. Не для этого Сашка просил меня ему помочь.

Зарина, обдавая меня духами с нотками иланг-иланга, проходит в ванную.

Шумит вода.

Это все явно для меня. Думаю, в собственном доме у нее есть личная ванная.

Я, может, и непротив отсидеться здесь, но родители меня потеряют.

Вздохнув, я выхожу из комнаты и натыкаюсь взглядом на отчима, который выходит из другой двери в конце коридора. Он беседует с кем-то.

Может даже, и с Ахметовым. Я его только на афишах видела, а там люди сами на себя не похожи от обилия фотошопа.

Отчим явно в хорошем расположении духа, надо хотя бы напроситься на разговор, пока он в настроении.

Я устремляюсь к нему. Его собеседник, заметив меня, что-то говорит негромко, машет рукой в сторону лестницы и оставляет нас наедине.

– Ты что-то хотела? – спрашивает отчим.

– Да, – мнусь я. – Поговорить, по поводу моей учебы.

Тень набегает на его лицо, отчим явно считает, что говорить тут не о чем.

– Мы уже это обсуждали. И здесь неподходящее место для семейных переговоров.

– Мы можем вернуться к этому дома? – настаиваю я.

Он вглядывается мне в лицо внимательнее.

– Что-то случилось?

– Ничего нового.

– А чего такая убитая?

Надо же заметил. Я думала, ему на все по барабану, кроме бизнеса.

Молчу.

– Ладно. Дома все, – сдается отчим. – А пока жду, что ты присоединишься к нам внизу. И будь душкой. Не только другу своему внимание уделяй. Нам надо очаровать потенциального партнера.

Неловко похлопав меня по плечу, он спускается по лестнице, а я, зажмурившись, прислоняюсь к стене, перебирая в голове все доводы, которые могут повлиять на решение отчима.

Блин, и правда надо идти вниз. Я же обещала.

Открываю глаза и встречаю разъяренный взгляд Кира, стоящего в дверях той самой комнаты, откуда вышел отчим.

И в глазах его остывала злость превращаясь в лед презрения.