Текст книги "Запретная страсть мажора (СИ)"

Автор книги: Саша Кей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Глава 53. Кир

Мне совсем не смешно.

Я надеялся, что Олька меня выслушает, что я все объясню, извинюсь, и все будет по-прежнему.

А вот ни хера.

Истомина пропала с радаров, как будто растворилась.

Не отвечает на звонки и сообщения. В общаге не появляется.

Я вызнал, где живет Федоровский, но в хате, оформленной на него, тоже никого. Блядь, что за подпольное проживание. Где мне искать ее?

Диман молчит, как рыба об лед. Есть еще варик спросить отца. Брат же говорил, что они партнеры, но придется ему что-то объяснять. Оставляю это на крайний случай.

Но такое ощущение, что других опций не остается.

В универ сивая тоже не ходит.

Я звонил Женьке, она говорит, у Истоминой больничный.

Я тогда чуть не разнес все к ебеням. А потом вообще чуть не двинулся, когда меня настигла мысль, что ублюдок Конев мог ей что-то сделать. Рамзес успокоил, что Ольга не выглядела нормально, когда уезжала от Ахметовых, да и Диман наверно высказался бы жестче, если бы… Блядь.

Все равно чувствую себя конченым мерзким предателем.

Неделя. Неделя прошла с дня рождения Зарины. Первые два дня Линка наяривала, как ошпаренная. Ну и нарвалась. Думаю, она теперь будет обходить меня за десять километров.

Хотя при чем тут Линка? Я сам добровольно притащил ее к Ахметовым. Никто меня не заставлял участвовать в этом дебильном спектакле. Я, что, не соображал, зачем ей это надо?

Сам хорош.

Требовал, чтобы Олька не виделась с Сашей-гандоном, а сам потащился с Линой по гостям. Идиот!

Но Истомина тоже с дружком своим валандалась! И жалела его, когда я разбил ему нос! А на меня даже не посмотрела! Сердца у нее нет!

Бессердечная зараза!

И трубку не берет. И в соцсетях затишье.

Я стотыщпятьсот раз написал ей, чтоб она позвонила в любое время. Что нас надо поговорить. Что мне есть, что сказать. Она не читает. И мне не звонит контакт с блондинистым зомби на автарке.

Последние трое суток не сплю. Наверное, от этого мутится в мозгах, и я начинаю разыскивать урода Сашу с расквашенным носом.

С этим выходит проще. У него-то в соцсетях видно все, в том числе и где он занимается единобрствами. И даже график понять можно по частоте фоток.

Залив в себя еще одну кружку с кофе, почти сгибаюсь пополам. Кажется, пришла пора подбросить хоть что-нибудь в пустой желудок. Голода не чувствую, но по смутным воспоминаниям не жрал я минимум сутки. Открываю морозильник и взглядом натыкаюсь на замороженные овощи, и меня кроет. Я вспоминаю, как кормил Истомину, и что было до того и после…

Блядь.

Захлопываю холодос.

Потом поем. Когда верну стерву.

Цепляю ключи и бомбер, и иду к тачке.

Этот хрен мне все выложит. Я хочу знать, где Истомина.

И очень стараюсь не думать, что она могла на меня забить. Не просто вычеркнуть из жизни от обиды, а вообще… Или еще хуже. Ей мог понравится кто-то другой.

Стоп. Аж трясет.

Подкатываю туда, где по моим прикидкам находится этот Беснов. Вот реально подходящая фамилия. Бесит он меня нереально. Вылез не сотрешь. Мамкин пирожок. У него мамаша – директор рынка, и он решил, что теперь ему можно разевать пасть на чужое?

Блядь, да вообще охотников развелось.

Коневу хотел втащить, но его не видно. Рамзес говорит, его предки посадили под домашний арест. Ну ничего. Я дождусь его появления и сломаю каждый, сука, палец.

А пока, за неимением лучшего, есть Беснов.

И если он будет отмалчиваться или скалиться, я перестану сдерживаться. А потом посмотрю, кто его придет жалеть. И тогда Истоминой от меня никуда не деться.

А вот и наш герой.

Тянет поправить ему профиль еще раз.

Не глуша мотор, выхожу из машины и иду к раздражающему элементу. Беснов меня не замечает. Нелегким похлопыванием по плечу отвлекаю его от прощальных рукопожатий с парнями.

– Разговор есть, – сразу перехожу к делу.

– Ну давай, – ухмыляется он. – Отойдем.

Да, блядь. У нас с ним незаконченное дело. Но если ему так хочется, чтоб я накостылял, сделаю это после того, как услышу то, что мне нужно.

– Где Оля?

– А что такое? Потерял? – издевается Беснов, чем очень напоминает Димана, и от этого я злюсь еще больше.

– На вопрос отвечай.

– С хера ли? – поднимает он брови. – Если Оля тебя не хочет видеть, это ее дело. Я в целом за ее душевное спокойствие.

– Мы уж как-нибудь разберемся без доморощенных недопсихологов, – взрываюсь я.

– Парниш, да ты вообще в какой реальности живешь? – засовывает ушлепок руки в карманы и принимая стойку широко расставив ноги. – Ты с чего решил, что я тебе скажу. Кстати, хреново выглядишь.

Определенно, этот хрен нарывается.

– А ты не говоришь, потому что боишься, что Оля сразу тебя забудет, стоит нам помириться?

Лицо Беснова вытягивается.

– Так ты Отелло? Что? Корежит, когда думаешь, что у нас с Олей все зашибись?

Красная пелена перед глазами затмевает все.

– Ты, гандон, даже не думай руки свои тянуть к ней, понял? – я толкаю Беснова в грудь. – Она моя, понял?

– Да что ты говоришь, – отвечает мне симметрично урод. Нога еще подводит, но я стою. – Оля так не думает.

Я даже не сразу понимаю, что драка уже началась, настолько меня выводит из себя его самодовольная рожа.

И опять развернуться нам в полную силу не дают. Парни, стоявшие на крыльце, с которыми прощался Беснов, растаскивают нас.

– Вы охуели? – орет один из бугаев. – Ментура напротив. Много свободного времени?

Отряхнувшийся Сашок кивает двоими, которые держат меня, чтоб опять не кинулся, и те отпускают.

– Я сам, ребят, – успокаивает он их и подходит ко мне. – Ты мне не нравишься.

– Меня это должно волновать? – сплевываю я.

– Вообще должно, потому что, если Оля расстроится, я тебе башку оторву. Но тебе повезло, я сегодня добрый. Мне тут недавно дали второй шанс, и я думаю, что тебе тоже стоит его дать.

– Какой ты, пиздец, благородный… – бесит он меня, но я обращаюсь в слух.

– А то. Адресок Олин я тебе не подкину, даже не думай, но… Оля ходит на тренировку в «Амодей». И начнется она через сорок минут.

Глава 54. Оля

Первые пара дней прошли нормально, и я даже подумала, что все. Отгорело.

Но чем дольше я игнорирую звонки и сообщения, тем тяжелее мне становится.

Разум подсказывает: «Добавь в черный список».

Да, так было бы проще.

Не видеть, что «Мерзавец» не успокаивается. Не видеть звонков. Не видеть сообщений. Не пытаться, обманывая себя, прочитать, что он пишет во всплывающем окошке, не открывая.

Но мне важно знать, что он еще обо мне помнит.

Интересно, через сколько ему надоест?

А если уже завтра?

Я буду ждать, а он перестанет?

Я устраиваю себе персональный мазохистский ад.

Несколько раз порываюсь написать ему что-то вроде: «Не пиши мне больше и не звони», но в последний раз останавливаю себя, и ковыряние в ранах продолжается.

Сашке я рассказала, как все было на самом деле.

Он-то был свидетелем того, как Кир тащил меня… Не представляю даже зачем. Что он хотел? Если он обо мне такого мнения… Решил, что можно не сдерживаться?

Друг сказал, что мы оба идиоты, но признал, что Кир – мудак и был неправ. Даже рвался опять с ним драться, но я убедила, что ничего не нужно. У него сейчас и так своих проблем в личной жизни вагон. Зарина – твердый орешек и пока не сдается. Несмотря на то, что явно втрескалась в Санька. Подробностей Сашка не рассказывает, но я так поняла, он сильно облажался. По его скромному признанию, проступок Кира – цветочки.

Ха. Просто Саша не знает, что Кир – мой первый.

И его слова там в доме Ахметовых стали двойным ударом.

Несправедливость и предательство. Это слишком.

В универ я не хожу, но от этого еще тошнее. Когда нечего делать, мне не на что отвлечься, и я варюсь в собственных мыслях двадцать четыре на семь. И домашка становится испытанием, потому что я вспоминаю, как Кир мне «помогал».

Это, наверное, тоже было частью плана по приручению девицы, которая посмела отказать. Гадко. Мне гадко.

Чтобы хоть как-то переключиться и не поехать мозгами окончательно, я записываюсь на участие в конкурсе и увеличиваю количество тренировок. Соревновательный азарт должен немного притупить эту боль, заставить меня вычеркнуть из жизни того, кто прошелся в ней в грязных сапогах. Затереть и настоящего Дикаева, и лживый образ милого Кира.

И каждый день я вкалываю до седьмого пота. Сначала в зале с хореографом, потом на тренажерах, затем растяжка, и, приходя домой, валюсь спать. И все равно успеваю повтыкать на экран телефона, где высвечиваются новые неотвеченные.

К субботе тело становится деревянным, потому что я не даю ему восстановиться, но все равно тащусь на треню.

Погруженная в мысленное повторение связок танца под музыку я пугаюсь до мокрых штанишек, когда меня хватают сзади и встряхивают.

С визгом отпрыгиваю в сторону и оборачиваюсь с колотящимся сердцем. Первой мысль, что это Конев, хотя отчим уверял, что урод меня больше не побеспокоит.

Но реальность оказывается даже хуже.

Дикаев.

Взлохмаченный, с кругами под глазами, припухшей скулой, но это он.

Вынимаю наушники из ушей трясущимися руками.

– Оль…

– Я не хочу с тобой разговаривать, – как можно холоднее обрубаю я, молясь, чтобы губы не задрожали, потому что глаза уже начинает подозрительно щипать.

– Ты можешь не говорить, выслушай. Я… – я вижу, что он старается не переходить на свой любимый приказной тон с повелительными нотками, но поздно. Слыша его голос, я тотчас вспоминаю все обидные незаслуженные слова, что услышала от него.

– И слушать тоже ничего не хочу, – высекаю я, отворачиваясь от него, давая ясно понять, что разговор не состоится.

Но Дикаев не меняется. Если я думала, что хотя бы сейчас он от меня отстанет, то ошибаюсь.

Я успеваю сделать только два шага в сторону крыльца студии, как Кирилл настигает меня. Обхватив меня руками, прижимает к себе.

– Нет, Оля. Выслушать тебе меня придется, – он тяжело дышит в макушку, и я на секундочку позволяю себе обмякнуть в этих объятьях.

Но только на миг.

После случая с Коневым, Сашка провел со мной инструктаж, как выворачиваться почти из любого захвата, и сейчас я с успехом демонстрирую, какая я хорошая ученица.

Вырвавшись, я кричу на Дикого:

– Да я уже выслушала тебя, мне хватило! – я съехавшим с плеча из-за Кира рюкзаком я луплю его. – Что тебе еще от меня надо? Отвали!

Но Кир терпит побои.

– Мне все надо. Мне не хватило.

Эти слова приводят меня в бешенство. Вкладывая всю свою боль и обиду, я продолжаю лупасить Дикаева рюкзаком:

– Да что еще? Ты даже первый поцелуй украл. Все испоганил. Ненавижу!

Только вся покорность Кира напускная, позволь мне подойти к нему поближе, чтобы треснуть еще раз, он хватает меня и забрасывает себе на плечо:

– Можешь ненавидеть, это я переживу.

Глава 55. Кир

Подрулив к «Амодею», я двадцать минут сижу в тачке, карауля вход.

Сердце бухает, как будто от того, смогу ли я перехватить Истомину, зависит, блядь, абсолютно все. В держателе для стаканов обнаруживается забытая Ником непочатая банка энергетика.

Приговариваю ее.

И походу зря.

Меня и так штырит, тащит из салона мерить шагами тротуар.

А вдруг именно сегодня она не придет? А вдруг она уже внутри?

К тому моменту, как из-за поворота появляется Олька, я окончательно на нерве. И мелкая светловолосая фигурка держит меня за этот нерв.

Идет в наушниках, ни фига по сторонам не смотрит. Не обращает внимания, как вывалившиеся из «Амодея» парни сворачивают ей вслед головы.

Что-то напевает.

Меня тут ломает, а ей хоть бы хны.

Магнитом тянет за ней, и я поддаюсь. Окликаю ее, но я естественно ни хрена не слышит. Еще минута и она зайдет внутрь, и поговорить нормально нам не удастся, поэтому я делаю рывок и сграбастываю стервозу.

И тут же пьянею.

Цветочки гребаные забивают нос.

Коза прыгает, как и положено козе. Холодом обливает. Морозит взглядом.

Разговор не складывается. Истомина не собирается меня слушать. Хотя чего я ожидал? Но ее тон, легко отметающий мои просьбы, задевает меня сильнее всего. Послать бы все к ебеням.

Но я не могу. Не могу позволить ей уйти.

И тут становится ясно, что не так Олька спокойна. Не так равнодушна.

Сепетит. Дерется. И вообще, кажется, шанс есть.

А от признания, что и поцелуй со мной у нее был первым, меня распирает. Снисходит спокойствие. Шаткое, но оно позволяет выгадать момент и сцапать сивую, которая визжит, и продолжает дрыгаться.

Хрен тебе, Оля.

Я держу крепко.

Господи, почему мне не попалась адекватная и спокойная? За что мне такая?

У машины Истомина просекает к чему все идет.

– Ты не можешь меня увезти! Это похищение! Ты придурок! Сейчас же отпусти!

Ага. Разбежался.

– Нет. Сначала ты меня выслушаешь, а потом я тебя отпущу.

Мысленно добавляю: «Может быть, но это неточно».

– Поставь меня, и тогда я посмотрю, стоит ли тебя слушать!

Боже, она еще будет выдвигать мне условия? Это после того, как я чуть не свихнулся за эту неделю.

– Тебе ничего не мешало хоть раз поднять трубку, Оль, – отвечаю я, открывая заднюю дверь. – Так что береги голову.

– Что? – пищит, но я уже засовываю ее поглубже, не удержившись, поглаживаю теплое бедро и блокирую двери с сигналки.

Почему-то этот момент вызывает у меня крышесносное чувство. Даже не знаю, как описать. Дракон, мать твою, спиздивший свою принцессу.

Прыгаю на водительское место и быстро даю по газам.

Я, конечно, придурок и малясь тронулся, но даже в этом состоянии я осознаю, что мой поступок не совсем здоровый.

Ну… какая жизнь, такие и поступки.

– Какого хрена? – шипит Истомина с заднего сидения, стараясь дотянуться до меня и дать затрещину.

– Хочешь попасть в аварию?

– Ты пуп земли? Я сказала, что не хочу тебя слушать. Что непонятного?

– А я хочу, и че делать будем? – огрызаюсь я, а сам чувствую, что я абсолютно неадекватный, потому что наличие злобной фурии на заднем сидении приводит меня в восторг. Почти щенячий.

С трудом сдерживаюсь, чтобы не начать улыбаться.

Что-то мне подсказывает, что моя довольная рожа взбесит козу еще больше, а я и так не представляю, как заставить ее слушать. Не связывать же ее…

Хотя…

Нет, это было бы слишком. Хотя на фоне того, что я упер ее, может, и норм. Вписывается в диагноз.

Подтверждая мои подозрения, Олька заявляет:

– Я не стану слушать, – и тут же демонстрирует – затыкает уши и бубнит: – Бла-бала-бла….

Ебать. Детский сад.

– Что, Оль? Слабо выслушать? Я облажался и все, теперь у меня нет права голоса? Я не могу оправдаться, извиниться… Умереть мне теперь, что ли? У тебя тоже, знаешь ли, язык бы не отсох, если бы мне глаза на правду раскрыла, а не побежала причитать над Сашулей!

– Это так ты собирался извиняться? Наехав на меня? Красный, идиот, ты куда смотришь?

– На тебя смотрю. Ты тоже красная.

– На дорогу смотри.

– Ты успокоилась, мы можем поговорить?

– Бла-бла-бла.

Как же хочется ее задушить!

– Значит, пока покатаемся, пока тебя не отпустит, – поворачиваю на дорогу из города.

Коза сверлит меня в зеркало заднего вида своими синими дулами, каждым взмахом ресниц отсекая выстрел прямо в сердце.

Надулась. Ничего. Зато на глазах, и точно знаю, где она. И никуда не денется.

Через пятнадцать минут, когда становится невозможным игнорировать желтые-рыжие березы вдоль дороги, Истомина не выдерживает:

– Куда ты меня везешь?

И правда, куда мы катим?

Автоматом я свернул на Дубовый умет. Провидение меня ведет не иначе. Родители вчера улетели отдыхать. Так что, похоже, есть место, где нам никто не помешает.

– Чего молчишь? – нервничает звезда. – Куда?

– К конструктивному диалогу, – ухмыляюсь я.

Глава 56. Оля

Наверное, я до сих пор не могу поверить, что он это сделал.

Он меня увез. Против воли.

Так что мне мешает, сейчас достать телефон и написать отчиму про этот беспредел?

Почему до самого выезда из города я не открываю окно и не ору с просьбами о помощи?

Потому что я – идиотка.

Потому что рядом с ним сердце стучит живее, даже несмотря на то, что мне больно смотреть на Кира.

Он выглядит паршиво, и девчачья сущность шепчет: «А вдруг это из-за меня он страдал»? Верится с трудом, но ведь всю неделю он атаковал меня звонками. И я знаю, что искал меня в универе.

Только ведь характер у Дикаева – дрянь.

И все эти бестолковые телодвижения – это вовсе не от влюбленности, а потому что кому-то надо, чтобы последнее слово всегда оставалось за ним. Он же сразу бесится, как только не по его выходит.

– Куда ты меня везешь?

– К конструктивному диалогу.

Что? Да он вообще знает, что это такое? Диалог!

Ему говоришь что-то, а он слышит только то, что хочет! Спору нет, удобная позиция, но меня она совершенно не устраивает.

По глазам зеленым вижу, что-то задумал.

Лучше спать пошел. Упырь упырем. Щеки впали, круги под глазами, щетина эта...

Так. Нечего его жалеть. Он меня не пожалел.

«Тебе ничего не мешало хоть раз поднять трубку». И тут же ёкает.

Мало времени прошло. Слишком мало.

Нужно не дать себе слабины, не позволить ему опять навешать мне лапши на уши.

Пока занимаюсь аутотренингом мы заворачиваем в поселок, я не успеваю посмотреть на табличку с названием, а мы пролетаем по центральной улице почти до самого конца.

– Где мы? – нервно сглатываю я. Дикаев – псих. Кто его знает, что он задумал.

– Дома, Оля. Мы у меня дома…

– Но… твоя квартира…

– А это чтобы нас никто не побеспокоил, – зловеще поясняет Кир.

Тоже мне серый волк! Я тут же взвиваюсь:

– И что? Даже Лину не позовем?

Заехав в ворота и пережидая, пока они закроются, Кирилл оборачивается ко мне:

– Ревнуешь?

– Вот еще! – вспыхиваю я. – Больно надо.

– Ревнуешь. Зря, между прочим. Линка теперь на глаза мне не покажется. Можешь, не переживать.

– Я не переживаю! – чеканю я. – Это твое дело, с кем видеться и ходить по гостям!

– Слушай, я взял ее по дурости, насолить отцу…

– Бла-бла-бла…

– Твою налево, Истомина! – рявкает Кир так, что я мгновенно затыкаюсь и таращусь на него испуганными глазами. Такого бешеного я его в последний раз видела в спортзале. – Линка – дура. Не будь такой же. Я сто раз пожалел, что стал ее пропускным билетом на вечер у Ахметовых.

– Мне сейчас должно стать легче? – ядовито спрашиваю я, не спеша верить в эту сказку.

С другой стороны, к чему бы ему врать, если наша с ним история закончена?

Дикаев с усталым вздохом закатывает глаза.

– Я знал, что будет нелегко.

– Мужайся, – елейно обещаю я, – проще не станет.

– Не успокоишься, пока всю кровь не выпьешь? – он достает ключи из замка зажигания. – Пошли.

– Я никуда не пойду.

– А я никуда не поеду. Будешь тут сидеть одна? Пошли, Оля. Не буди во мне зверя. Мне ничего не стоит еще потаскать тебя к верху копилкой.

Придурок!

Выхожу, зло хлопнув дверью, и иду туда, куда приглашающим жестом указывает Кирилл. Он идет сзади, словно готовится ловить, если я попытаюсь убежать.

Куда я побегу? Прохлопала момент, и теперь только до трассы пешком идти не меньше часа. Надо просто донести до Кира, что больше он играть в меня не сможет. Я больше не поддамся ни на жалобные взгляды, ни на попытки помочь.

Как назло, у Кира урчит в животе, пока он, звеня ключами, открывает дверь в дом.

Ничего. Большой мальчик.

Я ему в поварихи не нанималась.

– Прошу, – пропускает меня вперед, зажигая свет в просторном холле.

Я по примеру Дикаева не разуваюсь и не спешу раздеться или даже положить рюкзак, всем своим видом показывая, что эти игры ненадолго.

И тут до меня доходит, что нам действительно никто не помешает.

В доме никого. Наши шаги гулко отдаются по всему первому этажу.

– Ну, говори, – останавливаюсь я напротив входа в кухню. – Тебе же обязательно надо высказаться и плевать, что я не хочу слушать. Выкладывай и вези меня домой.

– Что даже чаю не выпьешь? – он теснит меня на пищеблок.

– Насухую послушаю.

Тем не менее Кир ставит чайник и пять минут растерянно вертит головой.

Психанув, я открываю шкафчик, который мне кажется подходящим, и достаю оттуда пачку с чаем. Дикаев на смотрит, будто я сбежала с «Битвы экстрасенсов».

Видимо, не доверяя пачке, которую добыла я, он включает кофемашину. Секунду стоит ко мне спиной, а потом, запустив пятерню в волосы, оборачивается ко мне.

– Просто дай мне сказать, ладно?

Складываю руки на груди.

– Я идиот. Я не должен был говорить всего этого тебе. И бросать тебя одну не должен был. Но ты сама виновата!

Я скептически поднимаю бровь:

– Что меня пока не впечатляет твоя речь.

– Ты мне все мозги свернула, – огрызается Кир, но тут же примирительно поднимает руки, заметив, что я хочу уйти. – Оль, прости меня. Я дурак. Я облажался. Готов искупить. Но то, что ты делаешь, это слишком. Ты уверена, что все плохо настолько, чтобы делать так?

– Как?

– Игнорировать меня, – выдавливает Кирилл.

– Ты обозвал меня шлюхой!

– Я такого не говорил…

– Ты сказал еще хуже! И главной шлюхой был ты! Ты заманивал меня к себе домой, а сам поехал в гости с Линой! Ты обвинил меня в мерзких вещах, и это притом, что ты знал, что до вчерашнего дня я была девственницей! Да как у тебя язык повернулся? Как тебе вообще в голову пришло?

Я почти задыхаюсь, говоря все это.

Желваки у Дикаева играют, не нравится ему слушать, какой он скот.

Взгляд виноватый, но недостаточно. Он не понимает, какую боль причинил. Для Кира это всего лишь неосторожные слова, за которые можно попросить прощения, и все будет как раньше.

– Или это был просто удачный повод избавиться от девчонки, с которой ты уже взял, что хотел? Или девственницы не так хороши? Я тебя разочаровала? Так и проваливал бы молча! Катился бы ко всем чертям!

– Очень хороши. Ты меня не разочаровала. Оль…

– Господи, ты непробиваем, – вырывается у меня стон бессилия. – И как ты собирался это искупить?

Перехватываю его взгляд на своих губах. Ну не идиот ли? Кто его к себе теперь подпустит.

– Даже и не мечтай! Все. Ты выговорился. Я послушала. Вези домой.

– Прости, Оль. Мы никуда не поедем, пока все не исправим.

– В смысле? – таращу я глаза.

– В прямом, – отвечает Кир абсолютно серьезно.