Текст книги "Погоня за фейри (ЛП)"
Автор книги: Сара Уилсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
– Нужно спрашивать, а потом хватать меня и уносить, – сказала я.
– Я должен исполнять свою роль, – пробормотал Скуврель. – Поразительно сложно быть Валетом, когда Равновесие не управляет собой. Ты знала, что последний Равновесие большую часть времени следил за рынками магии и проверял налоги?
– У фейри есть налоги? Это глупо.
– Это была инициатива прошлого Равновесия.
Он держал меня ближе, чем требовалось? Я ощущала его тепло, пока мы поднимались к бреши в камне над нами.
– Я знала, что он был жестоким. Но не думала, что настолько.
– Я многому могу тебя научить, Кошмарное Равновесие, – проворковал Скуврель. – Просто дай обещание.
– Ты должен уже понять, что я иду по своему пути, Финмарк, – холодно сказала я. – Я не люблю, когда мною манипулируют.
Я стала падать так внезапно, что чуть не закричала.
А потом дыхание вылетело из меня, меня снова поймали.
– Ты и полетишь по своему пути? Или сможешь положиться на меня, когда я буду нужен, и заставишь меня отойти, когда не буду нужен? Мне не нравится, когда меня используют, кошмарная жена. Ты ужасная и мучающая меня жена.
Я могла разбиться! Такое могло случиться.
Меня чуть не стошнило от мысли, я сдержалась, потому что внизу были големы.
– Ты чуть не убил меня, – пискнула я.
– Но не убил. Ты знаешь, что я не могу.
– Это слабо утешает.
Мы миновали дыру в горе и взлетели к ярко-белому небу. Скуврель летел как орел, крутясь, пока крылья из темного дыма хлопали, чтобы он набрал высоту. Воздух был ясным и холодным, и я поежилась от того, как он щипал мою кожу, будто клыки.
– Фейвальд выглядит ярче, – выдохнула я.
– Ты приносишь новизну, Перемена Потоков, Движущая Луны. Все изменилось, когда ты ступила в этот мир.
Мы долго молчали, он летел над спящим днем Фейвальдом. Только големы двигались внизу, и даже когда мы летели над белым пляжем, рыба плавала лениво, плавники поблескивали в белом свете.
Я была потрясена тому, сколько застывших фейри я видела внизу.
– Почему тут не было статуй раньше? – спросила я.
– Статуй? – повторил Скуврель.
– Фейри, заставшие от Дикой Охоты. Их тут раньше не было. Где они были?
Он рассмеялся.
– Из них ты хочешь сделать армию. Когда Охота закончится, они будут големами. Они проведут остаток жизней, служа нам. Помни это, когда в следующий раз зазвучат рожки Охоты!
Я сглотнула, пытаясь смотреть на природу вместо этого. Это пугало меньше. Как я могла оставаться хорошей в мире, где было столько зла? Как я могла творить добро, когда я была Равновесием? Был ли способ? Если был, я хотела его найти. Я думала об этом, пока мы летели над чудесами, спеша к дому Убийцы родни.
– Когда мы будем там, – сказал Скуврель. – Нам придется дождаться, пока он уйдет, чтобы мы вошли. И это означает, что придется спать где-нибудь в канаве, а потом выйти во время Охоты и ворваться в логово Убийцы родни.
– Я бы хотела отдохнуть.
Я ощутила, как он смягчился от этого.
– Что? – его нежность ощущалась подозрительно.
– Я лишь подумал, что ты будешь громко возражать, если предложить тебе свернуться в моих объятиях.
Мои щеки вспыхнули. Я согласилась спать. Не… то, что он имел в виду. Мой разум не хотел признавать это даже себе.
– Что ты от меня ждешь? – спросила я. – Я вышла за тебя замуж. Я ни за кого теперь не могу выйти – я твоя, буду я жить до старости или умру в процессе. Мои дети будут твоими. Я буду жить и умру твоей, даже если сбегу из твоих рук. Какие у меня есть варианты? Я не могу избежать Фейвальда. Я не могу избежать тебя, потому что ты будешь охотиться на меня. Остается только принять это.
– Или искупить это, – прошептал он. – Спаси нас, Кошмарик. Очисти и спаси нас.
– У меня нет силы сделать это.
– О, есть. Есть, если ты используешь ее, – он умолял. От этого я нервно сглотнула.
Мы летели над бухтой, и русалка выпрыгнула из моря, кожа блестела в ярком свете. Она погрузилась в воду, пропала из виду. Я с трудом не охнула. Этот странный Фейвальд продолжал отнимать мое дыхание от удивления.
Он хотел лишить меня дыхания навеки.
– Где живет Убийца родни? – спросила я.
– В Пузырьлесе, – лениво сказал Скуврель. – Слишком красивое место для такой роли. Он должен жить в доме из черепов, украшенном брошенными надеждами. Боюсь, он не принял роль так сильно, как мог бы.
– Думаю, я могу обойтись без черепов, – сухо сказала я.
– Можешь, Кошмарик? А я думал, что ты ценишь того, кто полностью принял свою роль. Ты же приняла свою, хоть отказалась от крыльев.
– Ты знаешь, что это не так. Я сделала только то, что должна была.
Его тон был резким, хотя он нежно держал меня.
– Разве так не у всех нас? Но ты жестоко осуждаешь нас.
– Послушай. Мне нужна армия, чтобы одолеть сестру и спасти мир смертных. Я нашла армию. Что поделать, если при этом я и исполняю свою роль?
– Видишь, как сверкает тут море, Кошмарик? Видишь, как русалки поднимаются к поверхности и греются на солнце? Они заманивают несведущих в глубины, к себе в постели. Но смертные не могут дышать водой, ты тонешь в глубинах. И что потом? Они прибивают тебя к морскому дну, пока рыба не съест твою плоть. Разве не приятно? Потому они так ярко сияют. Они сияют радостью от убийства врагов. И ты думаешь, что можешь одолеть это отрядом слуг.
– Думаю, мне не нужно побеждать весь Фейвальд, если я могу просто закрыть его от мира смертных.
– Маленькая эгоистка. Твое черное сердце переживает только за себя. Я люблю и презираю это одновременно.
– Эгоистка? Ты думаешь, что я должна оборвать свою жизнь, чтобы дать тебе то, чего ты хочешь, и ты зовешь меня эгоисткой?
Он опускался вдоль берега к скрытой нише, окруженной скалами. Вход из океана едва мог пропустить человека, но край пруда был обрамлен множеством белых ракушек. Ракушки были больше дома, где я выросла, и куда лучше внешне.
– Безопасность теперь в молчании, Кошмарик, – прошептал он.
Его ступни опустились на белый песок в тот же миг, убрал меня за себя и повел по лабиринту ракушек. Он что-то искал. Его глаза разглядывали ракушки, пока он не нашел правильную – с пятном земли вокруг входа. Он тянул меня за собой.
Я ожидала тесноту – и так было, но потом произошло неожиданное. На дне ракушке был маленький пруд, а в изгибе над ним был широкий выступ размером с кровать, и там лежала перина, белые подушки, мягкие белые одеяла.
– Прошу, разувайся, – сказал Скуврель с хитрой улыбкой. – И ты должна полностью раздеться и помыться в том пруду. Ты запутанная, как все мы.
Я покраснела.
– А что будешь делать ты?
– То же самое, – он уже раздевался, бросил потрепанный и грязный камзол кучей возле узкого входа в ракушку. – Одежда спрятана в корзине рядом с кроватью. Мы переоденемся в чистое.
Мой рот раскрылся, когда он бросил сапоги в кучу к камзолу.
– Ты ощущала бы себя лучше насчет купания со мной, если бы мы были женаты должным образом? – спросил он, мои щеки снова пылали. – Нужно лишь последнее обещание, Кошмарик, – он склонился ближе, мое сердце колотилось. – Заверши брак со мной, Эластра Ливото Хантер.
Он выглядел голодно.
Я сглотнула.
– Вы женился на мне, чтобы убить меня. Как сэр Экельмейер. Ты женился на мне не за мой облик, ты признавал, что тебе плевать на внешность.
Он поднял палец.
– И я четко заявлял, что красота не несет ценности. Моей красоты хватит на нас обоих.
Он подмигнул, но это не помогло.
Я закатила глаза, но застыла, когда он сорвал белую рубашку, открывая красные шрамы на торсе. Мое сердце дрогнуло. Я не могла смотреть на них, не вспоминая о цене, которую он заплатил за меня. Мой взгляд поднялся к его недостающему уху. Еще повод медлить перед отказом ему.
– Ты женился на мне не за мою магию или статус – их у меня нет, – тихо сказала я.
– И было бы глупо жениться по таким причинам.
Я взяла себя в руки.
– Ты женился на мне не из-за того, что наша дружба выросла до того, что ты не мог представить жизни без меня.
Он прижал палец к моим губам, склонился ближе и прошептал:
– Теперь ты врешь, ценный Кошмарик, потому что я клялся тебе в вечной дружбе, и с тех пор я не переставал думать о том, что моя жизнь оборвется, когда закончится твоя.
Я сглотнула. Он шагнул ближе, прошептал мне на ухо:
– Прошу, Кошмарик, покончи с моей агонией, сделай брак правдой. Поклянись, дай мне верность, дай себя, как я дал тебе себя, свое сердце и свое будущее.
Я дрожала от его слов, и он принял это как поощрение. Он сжал ладонями мою талию.
– Я не отдавал еще сердце никому, Кошмарик. Я еще не отдавал никому свою бесконечно ценную душу. Даже это тело. А теперь я предлагаю их тебе. Ты все равно откажешь мне? Откажешься от меня?
Я огляделась на красивую ракушку, куда он меня привел. Романтично. Мило. Соблазнительно.
И это он делал со мной сейчас, да? Все нервы в моем теле хотели коснуться его. Провести пальцами по шрамам, прошептать сладкие слова, которые вызвали бы у него улыбки. Мой разум был предателем.
Я отошла от него.
– Ты хочешь, чтобы я отдалась тебе в этой белой романтичной ракушке, как дурочка, которую можно сбить с ног. Это уловка. Ты не поймаешь меня, Финмарк, – прошептала я. – Ты меня не соблазнишь.
Его недовольное рычание было последним, что я услышала, он стал снимать штаны, и я быстро отвернулась к стене. Плеск воды в пруду был слишком громким. Никому не нужно было так тщательно мыться. Это длилось дольше, чем нужно, а потом он с рычанием покинул пруд, вода лилась с него струйками, мокрые следы тянулись от меня, и мое сердце кричало, что нужно было просто сдаться.
Но я была Охотником. Я никому не сдавалась.
Глава двадцать вторая
Со временем громкий шум воды сменился тишиной. Я ждала. Тишина сменилась тихим сонным дыханием.
Я рискнула оглянуться. Скуврель растянулся на перине, вытянув руки и ноги, словно он занял территорию для себя и никому ее не отдаст.
Крохотный уголок кровати отличался – небольшая горка одежды лежала в том углу. Одежда явно была для меня. Мои щеки вспыхнули. Даже в ссоре он достал это для меня. Я должна была стыдиться себя.
Или должна была гордиться, что не дала ему одурачить меня ложью. Он пытался использовать меня. Он был запутанным и злым, неправильным, как его мир, и только когда я забывала это, все становилось хаосом в голове.
Не помогало то, что он выглядел невинно, когда спал, такой спокойный. Морщинки на лице пропали. Он был в черных кожаных штанах и белой рубашке – которую снова не застегнул. Ни носков. Ни камзола. Я видела все его шрамы. Они сияли от света, словно пытались напомнить мне, что они были для меня.
Я вздохнула.
Я не могла уйти. Мне стоило помыться.
Я осторожно разделась, поглядывая на спящего мужа. Он не сдвинулся ни капли. Я осторожно подошла к воде, взяв с собой лук и стрелы. Я прислонила их к кровати вместе с книгой – мне нужно было прочесть ее снова – а потом я опустилась в соленый пруд и стала мыться. Вода смывала грязь хорошо, но волосы становились жесткими и сухими, спутывались, как гнездо птицы. Я не стала их заплетать, когда выбралась из воды. Я просто прошла к одежде и посмотрела, что там было.
Он оставил мне плотно прилегающие штаны из серебряной змеиной кожи. Надев их, я ощутила себя плавной и гибкой, как змея. Они не сковывали движения. Хорошо. Они понадобятся мне, чтобы преследовать Убийцу родни.
Рубашка была другим делом. Она была белой. Окружила меня как облако. Да, как для фейри, выглядело хорошо, но как она могла быть практичной? Хуже того, кружевная полупрозрачная ткань была расшита мелкими розовыми жемчужинами, образующими узоры цветов яблони на ткани. Такую рубашку должен был носить кто-то красивый – кто-то как Хуланна. Это была одежда не для Элли Хантер – Элли с простым лицом и спутанными рыжими волосами. Элли была слишком мягкой местами, где должна быть твердой.
Я надела рубашку с гримасой и повернулась вовремя, чтобы увидеть приоткрытые глаза Скувреля. Мой рот раскрылся в гневе, когда начался его тихий смех.
– Ты хуже всех, – прошептала я, но он подвинулся, открывая для меня место на кровати, хотя все еще посмеивался. – Хуже всех, – буркнула я, занимая место на мягкой кровати.
Я почти расслабилась в мягкости перины. Я погрузилась в нее, словно была на облаке из гусиного пуха.
– Одежда тебе идет, – прошептал Скуврель. – Ты всегда наполовину цветок, наполовину змея.
– А ты – яд и хитрость, – парировала я, но не так едко, как могла. Я наслаждалась мягкостью перины.
Я уснула раньше, чем поняла это.
Я проснулась от тихого шепота. Не пения. Звучало как стихотворение.
– Мягко изгибаются тени,
Мягко завершаются сны,
Все спокойно,
Все как бальзам,
Темны ресницы на ее лице,
Темно пышное кружево,
Все красиво, все светло,
Она такая, она – это радость.
Я зевнула, и голос резко оборвался.
– Проснулась, мой Кошмарик?
Я поняла, что он был свернут вокруг меня, моя голова была на его плече, его другая рука обвивала меня властно.
– Думаю, я еще злюсь на тебя, – я пыталась вспомнить, почему, ведь он ощущался приятно.
– Твоя способность обижаться забавляет, Кошмарик. А я думал, что ты могла только прощать и выражать сострадание. Если бы я знал, что ты можешь так сильно ненавидеть, я влюбился бы в тебя месяцы назад.
– И теперь ты знаешь, – сухо сказала я. – Что теперь?
– Способность слышать от меня правду? – дразнил он.
– Пять.
Он рассмеялся.
– Я бы сказал правду. Но ты не веришь, даже когда я открываю тебе всю глубину своего сердца. Даже когда я говорю, что очарован тобой, ты все равно не веришь.
– Я поверю, когда мы узнаем то, что нужно, у Убийцы родни.
– Да? – спросил он, прикрыв глаза, скрывая эмоции.
– Тогда я дам тебе то, что ты хочешь.
Его глаза засияли желанием. Было сложно не хотеть дать ему все, когда он так на меня смотрел.
– Я дам тебе обещание – завершу брак с тобой – и дам другое обещание, которое ты тоже хочешь. Я пообещаю не мстить за сестру, хотя я не подниму на нее руку, и ты не сможешь вытащить ее из клетки без моей помощи, которую я не предоставлю.
Его резкий вдох удивил меня. Он приподнялся на локте и смотрел на меня. Свет в ракушке угасал, но белки его глаз почти сияли в тусклом свете.
– Ты все еще думаешь, что я работаю против тебя, Кошмарик. Ты все еще веришь, что я – твой враг. Я могу тебя убить, но даже так я – твой друг, твой союзник, твой муж.
– Правда или ложь, – сухо сказала я, – ты не знаешь, что означает быть хоть чем-то из этого.
– Ложь.
Я фыркнула, отодвинулась от него и поднялась, чтобы взять книгу.
Я открыла ее, яркое сияние озарило меня.
– Доверяй ненадежному.
Следуй за слепым.
Отдай самое ценное.
Добрым будь и храбрым.
– Я не искала бессмысленное вдохновение, – буркнула я, листая книгу, но другие слова не появились.
Тряхнув головой, я сунула ее в карман. Она стала теперь еще меньше – размером с половину моей ладони.
– Не пойму, почему ты уменьшаешься, – буркнула я, взяла лук и стрелы.
– У нее нет четкого размера. И у нее, похоже, свой разум, – сказал Скуврель. – Они зовут ее Свитком Истины. Но это не свиток и не вещь Истины.
Я повернулась к нему, он бросил мне камзол. Я поймала его, осмотрела синюю вещь. Это был шелк, расшитый перьями, с вставками изумрудного сатина, пышными плечами и высоким воротником. Я не буду выделяться в таком напыщенном наряде в Фейвальде. Я поспешила надеть камзол, пристегнула колчан, вытащила из него лук и закрепила тетиву.
– Спасибо, – сказала я.
Я подняла голову, увидела его восхищенный взгляд, пока он надевал свой камзол. Он скрывал поразительное количество кинжалов в полночных рукавах.
– И ты говоришь, что ты не красивая. Никто из говорящих так не видел, как ты пронзаешь меня убийственным взглядом. Это выделяет цвет твоих глаз.
– Мне благодарить тебя за такие слова?
– Можешь поблагодарить за то, что вызываю ненависть так, что ты краснеешь при виде меня. Некоторые женщины заплатили бы за такой румянец.
– Другие пронзили бы тебя мечом и покончили с этим, – буркнула я.
Он оказался рядом раньше, чем я смогла вдохнуть.
– Я был бы не против такого от тебя, Кошмарик.
Я закатила глаза.
– Обувай сапоги, которые ты куда-то спрятал, и приготовимся. Уже почти стемнело.
– Твое желание – приказ для меня… по крайней мере, пока ты не вернешь мое имя, – его тон был спокойным. – Есть шансы на это?
– Один, – заявила я. Я не отдам единственную власть над ним.
– Как и я думал. Теперь выгляни наружу, Кошмарик. Кровавая луна взошла?
Я выглянула из ракушки. Край луны было видно над горизонтом. Когда я оглянулась и кивнула. Он передал мне мягкие сапоги до колен.
– Тут каблуки, – возмутилась я. – Они непрактичные.
Он окинул меня взглядом, когда я надела их.
– Я бы сказал, что они идеально исполняют свою цель.
Я покачала головой, зашнуровывая их. Он явно не понимал, чем была практичность. Я собрала свои дикие волосы в практичную косу, пока желудок трепыхался, как свежепойманная рыба.
Вот так.
Пора было пробраться в логово Убийцы родни, пока его не было там.
Глава двадцать третья
Кровавая луна поднималась, и теперь цвет крови занимал половину луны. Дрожь пробежала по моей спине, по ногам сзади и до колен.
– Смотри, Кошмарик, – прошептал Скуврель, его дыхание задело мою щеку, вызвав новую дрожь.
Мы смотрели на пруд перед нами, и вдруг он забурлил, пузырьки лопались на поверхности воды, и странный газ поднимался из них. Газ менял облик, собирался, и призраки поднимались выше и выше из пруда, становились четче в воздухе.
Огромные орки с торчащими нижними зубами из-за пухлых губ яростно размахивали топорами. За ним последовали фейри с рогами оленя и другие – с хвостами котов. Они прыгали и плясали, покидая пруд, бежали, полупрозрачные и мерцающие, по пляжу и по скалам неподалеку. Пара фейри на спинах огнедышащих лошадей появились следом, а потом броненосцы, единороги и что-то, похожее на саламандру длиной с гостиницу Скандтона. На их спинах ехали разные скалящиеся, хохочущие, злорадствующие фейри, вооруженные луками и клинками, копьями и пиками.
Пара лис – их хвосты были связаны и горели призрачным волшебным огнем – вышли следом. Их всадники держали луки со стрелами наготове, на наконечниках горел огонь, как на лисьих хвостах. Этот огонь не мог быть настоящим – Фейвальд не мог его вынести, но этот голубой мерцающий огонь выглядел опасно. Лисы прыгнули вперед, каждая в разные стороны. Слабая споткнулась, упала, но поднялась, и сильная потянула ее за собой.
Когда появились собаки, воя и радостно лая, страх поднялся во мне.
– Спокойно, – прошептал Скуврель. – Глубоко дыши. Они ощутят запах твоего страха. Нужно управлять им.
Собаки нюхали воздух и лаяли. Их было шесть, большие, как кареты с упряжками лошадей – нет, больше! Как дома. Они неслись за охотниками, обогнали их, прыгая мимо, лая с радостью и жестокостью, трещащей между ними как молния.
И теперь из бурлящей воды поднялся их хозяин.
Я тут же его узнала. На его ушах была дюжина колец из костей, его торс с шипами был скован кожаными ремешками, усеянными мелкими косточками.
Его гончая встала на задние лапы, рычание вырвалось из ее горла, и смех Убийцы родни зазвучал с рыком пса, став единым звуком, рассекающим ночь. Запах потревоженного пруда и холодных осенних ночей окружил меня, и я задрожала, а глаза Убийцы родни восторженно блестели, пока он в предвкушении нюхал воздух.
Я ощутила, как ладонь Скувреля сжала мое плечо.
Спокойно, Элли. Пусть эмоции идут в огонь. Глубоко дыши. Не бойся, не бойся, не бойся.
Я закрыла глаза, пытаясь дышать нормально, заставляя себя успокоиться.
Мои глаза открылись, и я увидела, как Убийца родни смотрел в нашу сторону с растерянным видом. Он покачал головой и помчался к его Дикой охоте, которая уже погналась за кем-то несчастным.
– Скорее, – шепнул Скуврель, и мы устремились вперед раньше, чем я смогла подумать, прыгали с белой ракушки на белую ракушку, стараясь придерживаться теней.
Я затормозила перед бурлящим прудом, но Скуврель схватил меня за руку и потянул за собой.
– Я обещал тебе полную экскурсию. Ты уже не откажешься от нашего медового месяца, Кошмарик.
И мы погрузились под пузыри. Скуврель сжимал мою руку в железной хватке, тянул вниз, пока я не подумала, что мои легкие взорвутся.
Он повернулся ко мне и рассмеялся, ткнул мою щеку свободным пальцем, и мой рот открылся, воздух вылетел пузырьками. Он рассмеялся снова.
– Это не настоящая вода. Дыши, моя смертная жена.
Мои легкие пылали, я впилась в его руку, пока он согнулся, хохоча. Он клялся, что не мог убить меня сам, но делал это! Паника гремела во мне, мешая думать, и я боролась изо всех сил, а он смеялся так сильно, что чуть не выпустил меня. Я впилась ногтями в его плечи, стараясь зацепиться за его кожу, отчаянно желая дышать и жить.
Легкие не выдерживали. Сердце колотилось так быстро, что я не могла думать.
Вот и все.
Это конец.
И он получил то, чего желал! Я думала о нем под конец.
Я хотела заколоть его.
Легкие не выдержали, и я сдалась смерти, вдохнула воду, ждала, что глубина заберет меня. Я закрыла глаза.
Ничего не произошло.
Я вдохнула.
– Правда или ложь, – Скуврель едва мог говорить из-за хохота. – Ты думала, что умрешь.
Я злобно посмотрела на него. Он заслуживал куда хуже этого. Если бы в другой руке я не сжимала лук, я ударила бы его хорошенько.
– Правда или ложь, – парировала я, – ты доказал, почему я не должна тебе доверять.
– Тем, что сказал правду?
Я не могла остановить слезы, выступившие на глазах, как и дрожь, проникшую в мои мышцы, заставляя меня содрогаться в его хватке.
– Потому что ты не сказал об этом заранее! – бушевала я. – И потому что думал, что это смешно, когда я думала, что умирала!
– Это было смешно, – заявил он, но тут же невинно посмотрел на меня. – Откуда я мог знать, что ты не поверишь мне? Я снова и снова тебе говорил, что не могу врать.
Если бы взгляды могли убивать, он умер бы уже тысячу раз. Я вдохнула и вытерла слезы с глаз. Он заплатит за это. Заплатит!
– Идем же, мой Кошмарик, я дам тебе медовый месяц, как и обещал, – он отпустил мою руку и протянул локоть, будто был Рыцарем, а не Валетом.
Моя грудь вздымалась от глубоких вдохов. Нет. Мало. Он не мог так со мной играть.
В груди росло напряжение. Я начала понимать, что этим напряжением было Равновесие во мне, и я стала действовать от этого напряжения, не успев подумать.
– Финмарк Торн, опустись на колени передо мной и моли о прощении.
Моя ладонь взлетела закрыть рот, глаза расширились. Я не должна была так использовать его имя. Не должна была…
Он упал на колени, глаза искрились яростью, хотя он сладко сказал:
– Прошу, прими мои извинения, достойное Равновесие. Я обязан молить о прощении у тебя за все мои грехи и проступки.
– Извинения приняты, – выдохнула я, но ощущала себя обманутой. Он должен был извиниться сам. Дать мне хотя бы это.
В то же время мои щеки пылали. Желание восстановить равновесие меня погубит. Я ненавидела это. Я не хотела этого. Но что я могла? Я действовала, не желая действовать.
– Я говорил, – сказал Скуврель сквозь зубы, – что твоя роль захватит тебя и заставить действовать так, как ты не хочешь. Ты не понимала, что все мы скованы ролями, которые нам выдали, но теперь, сладкий Кошмарик, ты должна видеть, что я все время был прав.
Я кивнула, но мысли кипели. Я заявляла, что мы выбирали, принимать ли роль, что нас не могло определять то, что другие навязали нам. Так почему я позволяла это? Я не позволила крылья. Может, не должна была позволять и принуждение.
– Ты должен был извиниться сам, и мне не пришлось бы заставлять, – вяло сказала я.
Скуврель помрачнел.
– Я не извиняюсь. Идем, Кошмарик, забудем об этом ужасе и войдем в логово твоего врага.
Он мог только так? Придется пока что терпеть это.
Я обвила его руку, и мы посмотрели на подводный дом перед нами. Как я найду там ответы?
