Текст книги "Снег как пепел"

Автор книги: Сара Рааш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

3

Когда мне было восемь, мы в очередной раз сменили место нашего расположения, чтобы Ангре было сложнее нас выследить, и двинулись в Отем. До этого моя жизнь не выходила за пределы территорий нашего крохотного лагеря в Элриджском лесу. По дороге в южные леса мы зашли в столицу Отема – Октубер, где нагрузили повозки и лошадей необходимыми продуктами и вещами. Отем так же походил на густолиственный Элридж, как снег на пламя. В сухости и прохладе Отема не было места влажности Элриджа, его желто-красные леса дремали, похрустывая и шурша окрашенной в теплые краски листвой. Октубер напоминал лабиринт из палаток бурых и огненных цветов, над которым раскинулось хрустально-голубое небо, восхитительно контрастирующее с приглушенными тонами земли. Но большее потрясение у меня вызвали отемнианцы – настолько они были прекрасны. Их вьющиеся темные как ночь волосы развевались на ветру, что проносился по палаточным городкам Отема и вздымал с дорог пыль. Кожа отливала тем же медно-коричневым оттенком, что и листва на деревьях, только листья были сухи и морщинисты, а лица отемнианцев – идеально гладки.

Я коснулась своей собственной кожи, бледной, точно плывущие над нами облака, и провела пальцами по шапке, прикрывающей мои ослепительно-белые волосы. Меня с рождения окружали лишь беженцы – винтерианцы. Мне и в голову не приходило, что кто-то может настолько отличаться от нас. Рассматривая черные глаза на красивой смуглой коже, я мечтала о том, чтобы цвет моих глаз сменился с голубого на загадочно-темный, а кожа приобрела приятный медный оттенок.

Я призналась в этом Элисон. Ее оставили присматривать за нами, чтобы мы не наделали бед, пока остальные занимаются сборами. Выслушав меня, она удивленно подняла брови.

– Мир полон красивых людей, Мира. Уверена, какая-нибудь отемнианская девушка мечтает иметь кожу цвета снега так же, как ты мечтаешь о коже цвета земли.

Я стрельнула взглядом по сторонам, но не увидела, чтобы кто-либо на нас смотрел, во всяком случае с тем же вожделением, с каким я смотрела на них.

– Тогда почему мы прячем волосы? – потянула я край своей шапки.

Элисон провела рукой по голове, обмотанной синей тканью. Сейчас, вспоминая об этом, я понимаю, что прятать наши волосы было бесполезно – окружающие и так сразу понимали, кто мы такие: сначала они обращали внимание на наши головные уборы, затем на бледную кожу, голубые глаза и чужеродный вид. Но Генерал остерегался, что до Ангры дойдут слухи о нашем местоположении, и настаивал на том, чтобы мы не бросали попыток скрыть свою внешность.

Тяжело вздохнув, Элисон коснулась прохладными пальцами моей щеки.

– Тебе не придется скрываться вечно, милая. Когда-нибудь наша внешность перестанет выделяться и станет привычной.

Вряд ли Элисон говорила о Спринге.

* * *

Я прячу руки в карманы под черный плащ; плотная шерстяная ткань спадает вниз поверх оружия за спиной, капюшон скрывает лицо. Меня окутывает полночная темнота, рассеиваемая лишь тусклым светом месяца. Я не спеша иду по дороге, каждые несколько секунд поднимая голову, чтобы оглянуться. Впереди высятся стены Лайнии, ворота в конце пути охраняются солдатами Спринга и освещены мерцающими факелами.

По позвоночнику ползет холодок, но я продолжаю идти уверенной, непринужденной походкой, добавляя ей вальяжности при приближении к северным воротам Лайнии. Слева журчит река Фений, образующая северную границу Спринга и впадающая в море Дестас. Широкий мост из камня и дерева, перекинутый через реку и доходящий до самых ворот, соединяет Лайнию с Ранийскими прериями. Мой взгляд устремляется к темнеющему за мостом участку земли. Это путь к отступлению.

Справа от меня простирается королевство Спринг, резко отличающееся от бесплодных травянистых земель Ранийских прерий. В дневное время здесь открывается глазам живописная картина: ниспадающие каскадом и покрытые сочной зеленью холмы, цветущие вишневые сады и пестрящие радужными красками луга. Ночью Спринг, укутываясь в тени и все насквозь пропитывая черным, являет свою истинную сущность.

С той головокружительной скоростью, что задал Финн, мы довольно быстро достигли Лайнии. До портового города мы доехали всего за два дня. Спрятали лошадей в заброшенном сарае и дождались ночи, затем разделились, чтобы зайти в Лайнию с севера и юга. Пробраться будет нетрудно, все веселье начнется, когда мы будем оттуда выбираться.

Меня обгоняет путник – сгорбившийся на лошади мужичок. Он первым доезжает до охранников, бубнит, что на следующий день будет искать работу в доках, и после непродолжительного тихого разговора солдаты беспрепятственно пропускают его в Лайнию. Я сглатываю. Мы с Финном уже разведали обстановку и выяснили, что количество патрульных у стен и ворот увеличилось. Проникнуть внутрь незаметно никак не получится, но пройти в Лайнию, прикинувшись жителем Спринга, можно вполне успешно и даже под радостные благословения солдат. Я уверенно приближаюсь к охранникам.

– Стоять, – приказывает один из них, преградив путь рукой.

Я отступаю, не забывая прятать лицо от яркого света факелов, укрепленных на стене с двух сторон от ворот.

– Мне нужно в трактир «Танцующий цветок», – выдаю я заготовленную фразу низким и глубоким голосом, чтобы было непонятно, женщина я или мужчина. – У меня назначена встреча с хозяином по поводу работы.

Ложь. Ну, то есть ложь – то, что я направляюсь в «Танцующий цветок». Об этом трактире и других лайнийских местных достопримечательностях нам рассказал Генерал. Однако наша настоящая цель – Цитадель, место, где сидят лайнийские власти и где, согласно данным Генерала, находится половинка медальона. Я смотрю за спины пятерых охранников – на огромную круглую башню, возвышающуюся над остальными зданиями Лайнии. Она стоит в самом центре города, и идти до нее отсюда не меньше получаса. Финну понадобится столько же времени, чтобы добраться до нее с другого конца города.

Я смотрю на солдат. Двое из них разглядывают меня, другие лениво привалились к стене, их нагрудники поблескивают в мерцающем свете факелов. На серебре доспехов пятном выделяется черное солнце. Солнце Ангры. Я так сильно сжимаю руки в кулаки, что ногти впиваются в ладони.

– Не многовато ли народу в такой поздний час ищет работу? – склоняет голову набок один из охранников. Его светлые волосы коротко острижены, зеленые глаза кажутся полупрозрачными в свете факела.

На это я и надеялась. Я откидываю голову, чтобы капюшон соскользнул немного вниз. Мои голубые глаза в сумраке кажутся зелеными. Так охранники примут меня за уроженку Спринга. У них кожа на тон или два темнее, чем у винтерианцев, но золотистый отсвет факела придаст моей коже нужный оттенок. Меня пропустят. Во всяком случае, я на это надеюсь. Никакая игра света не поможет моим белоснежным волосам принять мало-мальски другой оттенок, поэтому они надежно прикрыты черной шапкой, в которой я к тому же напоминаю больше парня, чем девушку. Опять же, надеюсь на это. Слишком на многое приходится надеяться. Я закусываю кончик языка, чтобы сосредоточиться.

Вздернув бровь, охранник обводит меня взглядом. От выражения его лица у меня кровь стынет в жилах.

– И что же за работа тебя ожидает, девица? – усмехается он.

Его напарники тут же вздрагивают. Они поняли, что я – девушка, и это нехорошо. Но не так ужасно, как было бы, признай они во мне винтерианку. Я глубоко вздыхаю и, игриво улыбнувшись, слегка подаюсь к нему.

– Такая, какую ты себе позволить не можешь, – подмигиваю я и с самодовольным видом вхожу в город.

Я задерживаю дыхание в ожидании их оклика и приказа остановиться. Один из них может побежать за мной и начать убеждать, что эту работу он уж точно может себе позволить. Но я слышу лишь взрыв смеха за спиной и одобрительные аплодисменты одного из охранников.

– Пусть наш король гордится тобой! – кричит он мне, а я спешу поскорей оставить насмехающихся солдат позади, пока меня не охватили отвращение или страх.

Я мысленно возвращаюсь к поставленной передо мной задаче. Лайния – порт на северо-восточном берегу Спринга – мирно спит. Это тихий город. Покой – маска, надетая для всего остального мира, чтобы он мог притворяться, будто не ведает того, что покупаемые товары сделаны руками сломленных и изнуренных винтерианцев, ближайший рабочий лагерь которых находится в сутках езды отсюда. Ангра не позволяет измученным и истощенным рабам находиться в Спринге и пятнать престиж, ведь в доки приходят торговые суда из других королевств.

Улицы у ворот не особо оживленны, но и не пустуют. В свете факелов видны несколько трактиров, изнутри доносятся приглушенные раскаты смеха и музыка. Пьяницы, пошатываясь, кочуют от трактира к трактиру. Больше гуляк нет. Видимо, остальные жители Лайнии ночным развлечениям предпочитают уют постели.

Я повидала достаточно городов Примории, чтобы знать: это ненормально. В большинстве городов даже после заката солнца ярко освещенные улицы полны веселья и шума, и затеряться в толпе очень просто. Но в Спринге так сделать не получится. Если я замру на месте и задержу дыхание, то почувствую присутствие Ангры. Он использует магию накопителя, чтобы заставлять своих людей быть преданными и всегда отвечать так же, как тот охранник: «Пусть наш король гордится тобой!»

Другие королевства используют накопители по назначению – во имя добра: для обильных урожаев, усиления солдат, исцеления больных. Ангра же использует накопитель во имя зла. Он истребляет все хорошее, оставляя лишь то, что приносит выгоду ему самому. Так что каждая душа в его королевстве со временем превращается в порабощенную пустую оболочку.

Я сворачиваю на безлюдную аллею. Сердце бешено колотится, но я не замедляю шага, даже когда дохожу до груды придвинутых к тупиковой стене деревянных ящиков. Я ловко залезаю на верхний, взбираюсь по стене и перекатываюсь на черепицу ближайшей крыши. Может, солдаты Спринга и считают, что пустые улицы легко патрулировать, но заметить врага, прячущегося на крыше, не так-то просто. Черепица крошится под сапогами, когда я рывком поднимаюсь и пускаюсь бегом почти по самому краю крыши, в трех этажах от земли. Прикрываюсь плащом, чтобы проскочить поднимающийся из трубы едкий дым. Поверхность крыши скользит под ногами, точно грунт под копытами лошади. В этот миг не существует ничего, кроме скорости и пружинящего бега. Прыжок и перекат. Я припадаю к дымоходу и на мгновение замираю, задерживая дыхание. Ни криков тревоги, ни бряцанья оружия.

С этой высоты мне открывается вид за лайнийскими стенами. В южный горизонт неровными черными зубцами впиваются Кларинские горы – тихий спящий зверь, следящий за всеми Сезонами: за самым дальним королевством на западе – Саммером, затем за Отемом, Винтером и Спрингом, расположенным у самого моря Дестас. Мне хотелось бы, чтобы мы видели друг друга так, как видят нас горы: бок о бок друг с дружкой, в объятиях бдительного великана, а не разделенными и разобщенными врагами. Если бы мы объединились, то, возможно, смогли бы вновь найти расщелину с источником магии. Пальцы пробегаются по карману, где у бедра устроился лазурит Мэзера. Я мысленно ругаю себя. Генерал дал бы мне хороший подзатыльник за то, что я думаю не о том, о чем нужно.

Следующие крыши, идущие по направлению к Цитадели, я без проблем преодолеваю под покровом иссиня-черных небес. Единственное, что меня сейчас волнует, – тень, взбирающаяся на западную стену башни. Из Финна должен был бы выйти никудышный солдат, он ниже меня ростом, приземист и грузен, но на любой нашей совместной миссии он запросто превосходит в ловкости худенькую меня.

Я без колебаний спрыгиваю с последней крыши на выступающую горизонтальную балку. Подо мной колышется знамя Спринга: черное солнце на желтом фоне. Странная штука – эти знамена. Такое ощущение, будто архитектор включил их в дизайн специально на случай, если врагу понадобится быстро проникнуть внутрь. Когда мы заново выстроим Винтер, на наших зданиях никаких флагов не будет. Ни на одном. Так-то!

Подоконник, балкон, подоконник, балка – я перепрыгиваю с одного на другое, пока не достигаю балкона, расположенного на самом верху. Из-за неплотно задернутых портьер наружу льется теплое оранжевое свечение камина. Финн уже здесь, ухмыляется. Оказавшись рядом с ним, я одними губами говорю: «Ненавижу тебя». Его ухмылка становится шире.

Мы мгновение пережидаем, вслушиваясь в тишину: нет ли внутри людей? Согласно указаниям Генерала, эта комната – кабинет главы города. Из комнаты не доносится ни звука, кроме ровного потрескивания огня в камине и тихо шелестящих по полу портьер. Я бросаю взгляд вниз и вижу выступы подоконников. Еще один путь к отступлению. Во всяком случае, из Цитадели. Мы опускаемся на пол и, двинувшись вперед, оказываемся за шторами. Финн заглядывает в зазор между ними – его глаза поблескивают в золотистом свечении – и кивает мне. Комната пуста. Я хочу действовать. Я возбуждена. Отодвинув портьеру, проскальзываю в кабинет.

В дальнем углу громко трещит огонь в камине, поддерживаемый целой горой поленьев: должно быть, городской глава планировал скоро вернуться. Перед камином на пышном красном ковре полукругом стоят стулья с высокими спинками. К одной из стен придвинут письменный стол, над ним висит старая пожелтевшая карта с изображением королевств Примории, окаймленных с востока морем Дестас, бескрайних Ранийских прерий, раскинувшихся между королевствами, и непроходимых гор на севере и юге. На стенах несколько канделябров. Вот и все убранство. Простое и незатейливое. Я направляюсь к столу, а Финн остается на балконе. Его взгляд прикован к закрытой двери.

Большинство ящиков стола не заперты и забиты перьями, чернильницами и пергаментом. Я пробегаюсь пальцами по разным предметам, стараясь не шуметь. Вспоминаю, что нам говорил Генерал перед самым отъездом, и мое бешено стучащее сердце утихомиривается: «Нам удалось украсть карту Цитадели, и мы думаем, что они прячут половинку медальона где-то под башней, может быть в подвале. Но где бы она ни была, она заперта, так что перво-наперво следует найти ключи. Вероятнее всего, их держат в кабинете городского главы». Я повторяю его слова про себя, шаря в ящиках, заглядывая под бумаги, отодвигая чернильницы. Ничего.

Финн шикает, когда из-за дверей доносятся голоса – кто-то сюда идет. Охватившая меня паника мешает внимательно осматривать ящики. Я задвигаю последний из них. Голоса приблизились настолько, что я различаю слова:

– Для нас большая честь принимать вас.

– Добро пожаловать, Ирод.

Я неуклюже ударяюсь об угол стола и в страхе встречаюсь взглядом с Финном, сидящим на другом конце комнаты. «Ирод?» – спрашиваю я губами. Финн делает знак, чтобы я поспешила. Он не меняет ни позы, ни выражения лица: за свои сорок два года он научился контролировать эмоции гораздо лучше меня. Услышав его имя, я разволновалась. Одно за другим накрыли воспоминания – кровь, ужас и страх, что принес с собой генерал Ирод Монтего. Я отгоняю возникающие в голове образы обезумевших от боли солдат, возвращавшихся в лагерь с торчащими из груди костями, и хватаюсь за совет Генерала: «Сосредоточься на цели. Не отвлекайся. Не позволяй страху завладеть собой. Страх сродни семени – если посадил, то он будет только расти».

Никакого страха. Только не здесь, не сейчас. Я в отчаянии еще раз осматриваю стол. За дверью раздается смех. Они уже рядом… Взгляд натыкается на письмо, придавленное железным пресс-папье в форме цветка. Я не задумываясь хватаю его и бегу к балкону, со свистом рассекая воздух сапогами. Всего через мгновение после того, как я оказываюсь снаружи, а портьера опускается на место и с каменного пола исчезает моя тень. Дверь открывается, и комнату заполняют голоса.

Подняв руку и глядя в зазор между портьерами, Финн на пальцах показывает, кого видит. Пять солдат. Двое слуг. Четыре аристократа. Он опускает взгляд на зажатый у меня в руке листок и кивает, не переставая вслушиваться в идущий за портьерой разговор. Я усаживаюсь напротив него поудобней, глубоко и успокаивающе вздыхаю и лишь потом обращаю внимание на листок. Руки еще подрагивают, но не настолько сильно, чтобы я не могла поднести бумагу к свету, льющемуся из прорези между портьер.

Отчет для всех должностных лиц Спринга

Статистика по населению в рабочих лагерях

Лагерь Эйбрила: 469

Лагерь Бикенди: 141

Лагерь Зореона: 564

Лагерь Эдурне: 476

Дальше в документе перечисляется, сколько человек в лагерях умерло, сколько родилось, какими лагерями что построено. Мои руки снова дрожат, и мне трудно сосредоточиться на написанном. Это статистика по винтерианцам, работающим в лагерях Спринга. А цифры – количество людей. Я провожу по ним дрожащими пальцами. Как их мало! Генералу известно, насколько все плохо? Подозреваю, что да, – на занятиях он подробно и красочно описывал падение Винтера. Он говорил, что Ангра планировал захват Винтера так, чтобы тот пал за одни сутки, и тайно заполонил его солдатами, а потом одним мановением руки разрушил.

Бежать было некуда: Ангра перекрыл все выходы в Отем, Кларинские горы и к реке Фений. Он запер нас в нашем собственном королевстве и сломал накопитель. Солдаты остались без магической силы, которая помогала выстоять против Спринга. Мы пали. Лишь двадцати пяти из нас удалось бежать. Знание это тяжестью лежит на наших плечах. Листок в моих руках доказывает слова, которые годами твердил нам Генерал: мы на грани того, что от винтерианцев в скором времени не останется ничего, кроме воспоминаний.

– Я верю своему королю, – раздается громкий голос из кабинета.

Я вскидываю голову, страх в моих венах сплетается с яростью. Финн предупреждающе поджимает губы, и я в ответ со злостью передаю ему листок.

– Я знаю, что по расписанию она должна пробыть здесь дольше, – продолжает голос, – но я хочу поскорее убрать ее из моего города. Сегодня же. До того, как к нам опять нагрянут винтерианские отбросы.

Городской глава. Я выдыхаю. Половинка медальона еще здесь… мы ее пока не потеряли. Облегчение испаряется, как только Финн, прочитав записи на бумаге, поднимает на меня глаза. В них не страх и не шок, в них только боль. И сожаление. Я вопросительно таращусь на него. «Ты знал, насколько все плохо?» – спрашиваю одними губами. Убрав лист под ремень, Финн кивает. Да, он знал. Об этом, вероятно, известно всем в лагере. Это одна из тех вещей, о которых не говорят, – слишком болезненная часть нашего прошлого. И я тоже об этом догадывалась, но, чтобы воспылать яростью, мне не хватало знания точного количества выживших людей.

Ирод смеется, и мои нервы натягиваются до предела. Я бы с радостью его прикончила!

– Успокойся. Меньше чем через час ее уже здесь не будет.

– Здесь она в безопасности. – Новый голос. Должно быть, один из членов Лайнийского совета. – Мне плевать, знают винтерианцы о том, что она тут, или нет. Лайния может защитить ее гораздо лучше любого другого города…

– Молчи! – велит глава города.

Ирод смеется:

– Твой человек весьма амбициозен.

– Дело не в амбициях… – возражает член совета.

Я слышу шорох – они идут к столу. Заметят, что лист пропал?

– …а в уверенности, – продолжает голос. – Сейф, который мы построили, идеален. К тому же он под самой башней.

Отлично. Вот и местоположение половинки медальона. Генерал был прав – она под Цитаделью. Ирод бьет по лицу этого человека. Возня, падение стульев и крик Ирода:

– Ни слова о том, где она находится! Такова договоренность: вы прячете ее и никогда не упоминаете о ее местонахождении. Пока парень дышит, она никогда не будет в безопасности.

Я ощериваюсь: «Мэзер будет дышать, пока буду дышать я, ты, убийца!» Член совета никак не реагирует на его слова. Что-то шуршит, и я осознаю, что это бумаги на столе. Глухо стучит пресс-папье. Я расширившимися глазами смотрю на Финна, и он морщится, прежде чем член совета снова заговаривает.

– Что-то… – начинает тот и замолкает, явно растерянный. – Чего-то не хватает.

Молчание. Я физически ощущаю разлившуюся в воздухе ярость Ирода. Его рычание трансформируется в три слова, от которых мое сердце ухает вниз:

– Мы не одни.

4

Стучат каблуки сапог, пересекающих кабинет. Портьеры распахиваются, и мы с Финном спрыгиваем с балкона в холодную ночь.

– Винтерианцы! – кричит Ирод. – Усилить охрану медальона. Немедленно!

Секунды свободного падения, приземление, и передо мной встает выбор: продолжить спуск вниз, затеряться на улочках города и уносить ноги из Лайнии в надежде, что мы сможем позже раздобыть половинку медальона, или проникнуть в Цитадель. Медальон, конечно, заперт, но такая ерунда, как зазубренная пластинка металла, не должна останавливать нас. По инструкции, если один из нас попадает в неприятности, мы с Финном должны перегруппироваться за городом. Но если мы сейчас уйдем, то возможности вернуться не будет. Половинку медальона немедленно отправят в другой город, и мы опять окажемся с пустыми руками.

Тело начинает действовать прежде, чем разум принимает решение. Камень крошится под моими пальцами, когда я карабкаюсь по стене. Я пропускаю пару окон, прежде чем ухватиться руками за подоконник третьего. Запястья простреливает болью оттого, что на них приходится вес всего тела. Я верчусь, пытаясь найти опору для ног, ставлю носки на выпирающие между камней комки известкового раствора и подтягиваюсь. Створка окна открывается внутрь, и я переваливаюсь через подоконник в комнату.

Несколько мгновений моргаю, привыкая к окружающей темноте. Только бы здесь не было солдат! Пусть это будет кухня или милая уютная спальня, или – я осматриваюсь – кладовая. Я попала в неосвещенную кладовую, почти пустую, если не считать укрытых тенью деревянных ящиков. То, что надо. Из-за двери доносится голос Ирода, который кричит на лайнийцев. Выглянув в окно, я замечаю кругловатую тень Финна, убегающего в проулок. Замерев, он оглядывает башню. На его лицо падает лунный свет. Он не видит меня, и я не собираюсь махать ему, так как боюсь привлечь внимание солдат.

Финн вернется в лагерь – так следует поступить согласно инструкциям. Если один из нас потерялся, другой незамедлительно уходит. Только когда Финн исчезает из поля зрения, я осознаю, что натворила. Теперь я совсем одна. Финн доложит Генералу, что я затерялась в поднявшемся хаосе, и тот прорычит что-нибудь вроде того, что никогда не должен был меня отпускать. Я должна доказать обратное.

Руки после висения на подоконнике одеревенели. Шакрам кидать я не смогу, поэтому тянусь за засунутыми в голенища сапог изогнутыми ножами. Держа по клинку в руке, крадусь по узкой кладовой. Дверь легко открывается. Я выскакиваю из-за нее с выставленными наготове ножами и бешено стучащим сердцем. Коридор пуст и освещен канделябрами, закрепленными на стенах через большие промежутки. Он разветвляется вправо и влево. Я бегу влево, слыша сверху гневные крики и шум. Ирод поспешно спускается сам и криками предупреждает солдат с других этажей, что я направляюсь вниз. Не повезло ему: я спущусь первой. Несколько этажей вниз, и я вываливаюсь из коридора в центральную приемную – внушительный зал со стенами из серого камня и зелеными портьерами. Хорошо, что на дворе стоит поздняя ночь – внутри нет ни души. Все сейчас с городским главой.

Крики Ирода, эхом отдающиеся от стен, слышны все ближе и ближе. Я изучаю зал, всматриваясь в каждый угол. Пульс зашкаливает, сделать полный вдох не получается, и я хватаю ртом воздух. Слева от меня высоченная дверь в пару этажей – скорее всего, выход. Я пытаюсь быстро оценить обстановку: из зала ведут четыре двери – две закрыты, две распахнуты. В открытых дверях я вижу длинную столовую и маленькую темную кухню. Остаются две закрытые двери.

Я убираю один из ножей в рукав и атакую первую дверь. Она подается, и я влетаю в… очень, очень неудачное место. Слева и справа тянутся два ряда коек, на большей части которых спят солдаты. Это казарма Цитадели. Я в ужасе столбенею, по спине стекает струйка пота. Изо рта вырывается потрясенный возглас, и я тут же прикрываю рот ладонью. Мгновение никто из солдат не шевелится, но только я решаю, что, возможно, мне удастся ускользнуть незамеченной, как крик Ирода раздается этажом выше:

– К оружию!

Спящие солдаты, все до единого, вскакивают с коек и спешат выполнить приказ.

Я захлопываю дверь и несусь ко второй – той, что закрыта. Бежать, бежать отсюда скорее! К тому времени, как солдаты отворяют дверь казармы, я уже дергаю ручку последней – запертой – двери и ругаюсь на чем свет стоит:

– Чтоб вас всех побрал снег, лед и иней!

К счастью, Генерал любил озадачивать нас с Мэзером всякими дурацкими заданиями вроде: «Взломай замок этого сундука, твой ужин – внутри». Его испытания и тонкая, размером с палец, отмычка, которой я скрепляю волосы, наконец пригодились, хотя ему я, конечно же, об этом не скажу. Сунув второй нож в рукав, я копаюсь отмычкой в замке. Из казармы один за другим выходят солдаты. Ирод приближается. Замок не поддается – или я слишком дергаюсь, или руки липки от пота, или нужно было больше практиковаться во взламывании замков. Шансы выбраться из Цитадели тают с каждым вздохом, с каждым ударом сердца.

– Да кому нужны ключи! – рычу я, отхожу и со всей силы бью ногой по замку.

Он ломается, распахнувшаяся дверь ударяется о стену. Меня встречает винтовая лестница, освещенная идущим снизу мерцающим золотистым свечением.

– Стоять!

Я резко разворачиваюсь. В другом конце зала появляется Ирод. Высокий и широкоплечий. Прекрасная цель для шакрама. Тьфу на мои дрожащие руки. Однако пространство между нами заполняется солдатами – полураздетыми, сжимающими оружие и пытающимися прогнать остатки сна. Их слишком много, чтобы можно было сразу охватить всех взглядом. Буравящий меня глазами Ирод багровеет.

– Винтерианка!

Я ныряю на лестницу и захлопываю за спиной дверь, однако сломанный замок не дает ей закрыться. Что ж, придется расстаться с ножом. Я всаживаю лезвие в замок, пригвождая его к дверной панели. Продержится недолго, но у меня будет фора. Чем ниже я спускаюсь, тем более скользкими становятся ступени. Стены покрыты чем-то, отдающим ослиным навозом. Не похоже на обычный подвал. Я глубоко вздыхаю, и до меня наконец доходит, куда я иду и где спрятана половинка медальона: в канализации. Вот радость-то!

Я успеваю сделать только несколько сдавленных вздохов, когда до меня доносится эхо сердитых голосов. Руки уже меньше дрожат, и, достав шакрам, я привычно сжимаю его потертую рукоять. Быстрее! Там наверху какой-то шум. Лучше поспешить.

Я останавливаюсь на последнем повороте лестницы, освещенном фонарем. Переговаривающиеся люди близко. Близко для удачного удара шакрамом.

– Я его в руки брать не буду. Ты знаешь, что это такое! Сам бери.

Похоже, их всего двое.

– Я твой начальник, – ревет второй мужчина. – Приказываю тебе взять этот гребаный кусок медальона!

Мои губы расплываются в улыбке. Мой выход.

– Мальчики, нет никакой нужды спорить. Его возьму я.

Я выхожу из-за лестницы, держа шакрам за спиной наготове – в любую секунду он вспорет воздух. Мы и правда находимся в канализации – передо мной открывается тоннель с темной рекой нечистот. На противоположной стороне один мужчина держит в поводу лошадей, а другой стоит по лодыжку в лайнийских помоях. Солдат мало, но если бы было больше, то они бы привлекли внимание. В стене позади мужчин один из булыжников вынут, и в образовавшемся углублении блестит в свете канделябров синяя шкатулка. На меня нисходит облегчение. После стольких лет поисков половинка медальона находится совсем рядом. Я целюсь шакрамом в капитана, сапоги которого запачканы канализационными отходами. Он окидывает меня взглядом.

– Винтерианцы стали отправлять на грязную работу девчонок? – усмехается он. – Почему бы тебе не опустить эту штуку, пока никто не поранился?

Я выпячиваю нижнюю губу и растерянно округляю глаза:

– Эту? – опускаю я шакрам. Теперь он нацелен в левое бедро капитана. – Они дали ее мне и сказали: «Бросай!» Я даже не умею ею пользоваться…

Солдаты смеются тем гортанным издевательским смехом, который говорит об уверенности, что победа за ними. Когда капитан делает шаг вперед, я нагибаюсь и пускаю шакрам. Стальной диск перелетает вонючую реку, рассекает ногу капитана и изящной дугой возвращается ко мне. Мужчина кричит и падает в нечистоты, хватаясь за бедро. Неужели я его задела?

– Оу, – провожу я пальцами по плоской стороне лезвия шакрама. – Так вот как ее используют.

Второй солдат разглядывает меня, вытянув руки, словно собрался танцевать. Или бежать. Последнее, скорее всего, больше похоже на правду. Но потом он улыбается, и написанный на его лице страх так внезапно сменяется весельем, что у меня сжимается сердце.

Магия… Конечно же это она. Дальше происходит удивительное: солдат опускает руки, расправляет плечи, и его тело трансформируется прямо у меня на глазах. Кости трещат и перестраиваются, с тошнотворным звуком растягиваются мышцы. Передо мной больше не солдат – во всяком случае, не безымянный, никчемный солдатишка. И раненый капитан, скрючившийся в помоях, смеется, хоть в его смехе и слышны нотки боли. Там, наверху, был не Ирод. Разумеется, нет. Ирод не стал бы терять свое драгоценное время на общение с главой города. Он с половинкой медальона поджидал бы воров тут.

Ирод заканчивает превращение, и тогда светлыми в нем остаются лишь золотистые волосы, зеленые глаза и бледная кожа. Все остальное – тьма, свидетельство порока и зла. Он огромен, широк в плечах и высок – головой едва не касается потолка. У него тело человека, рожденного, чтобы держать меч. Вряд ли его мать была этому рада. Я наклоняюсь, чтобы бросить шакрам, но Ирод одним махом преодолевает тоннель и сбивает меня. Упав с дорожки прямо в нечистоты, я задыхаюсь от удара и внезапного погружения в испражнения.

Ирод вырывает у меня шакрам и перекидывает его на другую сторону, а потом, ухмыляясь мне в лицо, больно заламывает руки. По лестнице грохочут сапоги. Показывается не-Ирод со своими людьми. Что же мне так не повезло? Я извиваюсь в руках Ирода, что-то лежащее в кармане врезается в бедро. Оружие? Нет. Лазурит. Единственное, на что он сейчас годится, – это на горькое напоминание о Мэзере и Винтере. Мэзер не простит себе, если со мной что-нибудь случится.

Пальцы Ирода усиливают хватку на моих запястьях, и я вздрагиваю от боли. Его ладонь накрывает последнее оставшееся у меня оружие – нож в рукаве.

– Сэр! – кидается к нам солдат.

Это не-Ирод, и он медленно принимает свой истинный облик. Я слышала, на что Ангра использует магию накопителя помимо контроля над людьми. Истории об этом, услышанные от вернувшихся с миссий окровавленных и переломанных винтерианцев, передавались шепотом. С помощью магии Ангра насылает настолько реальные видения, что те сводят людей с ума: ломает предателям кости и вырывает органы из их тел, пока они еще живы, вызывает подобные превращения. Ирод рывком поднимает меня на ноги. Я нахожу какое-то извращенное утешение в том, что мы оба заляпаны дерьмом.