Текст книги "Снег как пепел"

Автор книги: Сара Рааш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

21

Ханна сдалась и отдала свою жизнь в руки Ангры. Ноум был уверен, что Ханна уступила Ангре, в то время как Мэзер уверял, будто она сражалась с ним до самого конца. Выходит, прав Ноум. Она пожертвовала собой, а не беспомощно покорилась. И Мэзер собирался так же пожертвовать собой ради нас.

В сновидении Ханна просила накопитель показать ей, как спасти людей. Неужели он дал ей совет умереть? Она не знала о своей беременности и не понимала, что королевскую линию крови Винтера можно прервать, только убив и ее сына.

Посох Ангры, вспоров воздух, бьет меня по щеке. Я падаю, ударяюсь о каменный пол затылком.

– Ты притащил магию в мой дворец, генерал! – голос Ангры хлещет воздух не хуже плети его солдата.

Магию? Ужас охватывает меня – страх того, что Ангра отберет у меня единственный источник магии, каким бы тот ни был. Как я его использую? Ханна дала понять, что не сможет общаться со мной, когда меня привезут в Спринг, потому что Ангра будет следить за мной при помощи своей темной магии. Значит, мой магический источник не Ханна, а лазурит?

– Магия? – хрипло смеется Ирод. – Да она безобидна.

Ангра взмахом посоха сбивает его с ног и резко поворачивается ко мне.

– Какая бы ни была в тебе магия, тебе не повезло. – Он наклоняется, хватает меня и грубо поднимает на ноги. Но, делая это, старается не прикасаться к моей коже. – Здесь тебе не выстоять.

Ангра никогда бы не удовлетворился нашим сломанным медальоном и убийством Ханны и Мэзера. Он никогда бы не отпустил нас и не позволил мирно жить. Ангра успокоится, лишь поработив всех винтерианцев до единого. Даже самопожертвование Ханны ничего бы не изменило. Зачем Ангре все это было нужно?

– Чего ты хочешь от нас? – слабым и дрожащим голосом спрашиваю я.

Ангра отпускает меня и делает шаг назад.

– Власти, – отвечает он, как будто это все объясняет.

Я встряхиваю головой, борясь с желанием рухнуть и разрыдаться.

– У Винтера нет никакой власти! Мы – ничто.

Ангра поджимает губы, глядя на меня как на взбалмошного ребенка.

– Винтер не будет стоять у меня на пути, – очень тихо, словно самому себе, говорит он и кивает Ироду, не давая мне обдумать его ответ.

Как мы можем стоять у кого-либо на пути? Ангра безумен. Нет никаких объяснений его действиям, и его не удовлетворит ничего, что бы мы ни сделали. Осознание этого приводит меня в еще больший ужас, ведь это значит, что злодеяниям Ангры не будет конца. Ничем нельзя его удержать, никак нельзя предсказать, что он дальше сделает. Он просто хочет видеть, как мы на его глазах истекаем кровью.

– Сними с нее доспехи, – приказывает Ангра Ироду. – Забери все, что есть при ней.

Я пячусь назад от поднявшегося и схватившего меня за руку Ирода. Его лицо раскраснелось, изо рта летит слюна – он точно бешеный пес, рвущийся с поводка Ангры.

– Я покажу тебе, где твое место, – рычит Ирод, расстегивая ремни на моих доспехах.

На пол со звяканьем падают помятые щербатые пластины и ворохом ложится поддоспешник. Я остаюсь в перепачканной хлопчатобумажной рубашке, рваных штанах, удерживаемых обтрепанным кожаным ремнем, и сношенных сапогах. До этой секунды я и не понимала, как много сил мне придавал отгораживающий меня от Ирода слой металла. Коленки подкашиваются. Он найдет камень и заберет его, а потом уничтожит меня.

Руки Ирода обыскивают меня, ощупывая сверху донизу. Я цепенею под его рыщущими пальцами, пока они не нащупывают лазурит.

– Нет… – начинаю я, вырываясь.

Ирод с ухмылкой достает из моего кармана камень. Я подаюсь вперед, замахнувшись на него кулаком, но он с легкостью уклоняется от моего слабого удара и бьет кулаком. Я с глухим стуком валюсь на обсидиановый пол, больно ударившись запястьем и бедром. Но я все равно вижу, как Ирод бросает лазурит на возвышение к ногам своего хозяина, вновь усевшегося на трон. И я ничего не могу поделать – только смотреть на ярко-голубой камешек, вспоминая тот день, когда Мэзер мне его подарил.

Я вся корчусь, когда Ангра сжимает в ладони лазурит и прикрывает на мгновение веки, словно пытаясь вобрать в себя его магию. Потом он устремляет взгляд на меня, и его губы растягиваются в усмешке.

– Это в нем была магия, девочка? – спрашивает он. – Если так, то теперь он пуст. Если же ты магию брала не из него, то, поверь, я найду источник, которым ты пользуешься, и вырву его из тебя.

Я в панике. В лазурите нет магии? Все видения насылала Ханна? И последнее она торопилась показать мне прежде, чем оставить меня в Спринге совсем одну? Я чувствую себя страшно одинокой, и это чувство такое всепоглощающее, такое мучительное, что я еле сдерживаю готовые прорваться рыдания.

История, прошлое, Распад, которого боялась Ханна, – все это уже не имеет значения. Потому что я лишилась магии. Если она и была в лазурите, то всю ее, до последней крохи, вобрал в себя Ангра, сжав камень в своей властной длани. Теперь мне никто и ничто не сможет помочь.

Ирод поднимает меня на ноги. Я просто так не отделаюсь. Дыши, Мира. Не думай, не рассуждай, не реагируй. Ангра расслабленно откидывается на спинку трона.

– Не сейчас, генерал, – останавливает он Ирода, и я цепенею, будто зная, что он собирается сказать дальше. – Отведи ее к ним, – велит Ангра. – Я хочу, чтобы они сломили ее прежде, чем ее сломишь ты.

Ирод на пару мгновений замирает, а затем разворачивает меня и передает двум охранникам, которые выводят меня на улицу. Сумрачное небо кажется ярким по сравнению с дворцом Ангры, и это несмотря на то, что в тронный зал лился свет, а сюда уже потихоньку вторгается вечер. Моргнув, я с разочарованием замечаю, что рабов-винтерианцев уже нет. Лишь лопаты торчат из земли. Чувствую, скоро узнаю, куда их увели.

– Посадите ее в клетки к остальным.

Я не оглядываюсь, продолжая идти по каменной дорожке и пошатываясь при каждом шаге. Ангра исцелил меня, но после воздействия его магии у меня нарушена координация, и я дрожу, словно лист на ветру.

– Я тебя навещу, – обещает мне Ирод. – Очень скоро.

Он смеется. Его голос затихает, когда он скрывается во дворце. Дверь затворяется, и напряжение слегка отпускает меня. Он ушел. Пока что. Охранники ведут меня по трущобам Эйбрила, и чем дальше мы углубляемся, тем никудышнее становятся здания. Прогнившие крыши провалены прямо внутрь домов, углы улиц забиты грудами мусора. Жители Спринга провожают усмешками новую пленницу Винтера. Но какой жизнью они живут! Их дома рушатся, лица их детей покрыты слоем грязи. Как они могут гордиться тем, что их король разгромил какое-то королевство, если ему плевать на свое собственное?

Мы с солдатами достигаем высокого ограждения из колючей проволоки.

– Рабочий лагерь винтерианцев. Добро пожаловать домой, – бурчит стоящий у ворот охранник и отпирает их.

Мне приходится собрать всю силу воли, чтобы продолжать идти дальше, переставляя одну ногу за другой, когда охранник закрывает за нами ворота. Находящиеся здесь строения даже зданиями назвать нельзя. Это клетки с тремя сплошными стенами, крышей и решеткой-дверью – маленькие, тесные и блоками установленные друг на друга. Часть из них пустует, но большинство занято тощими пленниками-винтерианцами, глядящими на нас обреченными, безучастными глазами. Им ни до чего нет дела. Да и как может быть иначе? Ангра выбил из них малейший интерес к чему-либо, оставив гнить в этих конурах, пока для них не появится работа.

Солдаты понуждают меня идти вдоль длинного ряда клеток. На сапогах оседает пыль, ветер отчаянно завывает. Клетки тянутся бесконечными рядами. И в Спринге еще три таких лагеря. Ангра действительно пленил целое королевство и превратил его жителей в рабов.

Ребенком мне сложно было представить себе такую картину. Как мы позволили этому случиться? Солдаты заталкивают меня в пустую клетку в нижнем ряду. В ней нет ничего: ни постели, ни мебели, ни еды. Лишь три грязные стены.

– Не приживайся, – говорит один из солдат. – Мы вернемся за тобой.

Я прожигаю их взглядом сквозь прутья решетки, впившись в них пальцами.

– Жду не дождусь, – отвечаю я, но их уже и след простыл.

Теперь я одна, и мне не нужно прикусывать язык или крепиться, чтобы казаться сильной и не расклеиться прямо у них на глазах. Я отхожу к стене, соскальзываю по ней спиной, подтягиваю к груди колени и утыкаюсь в них лицом. Винтерианцы напротив моей клетки наблюдают за мной. Глазеют, задаются вопросами и перешептываются: «Она жила там, на свободе, пока мы страдали здесь. Почему нас никто не спас?» Потому что мы потерпели неудачу. Потому что я позволила Генералу умереть. Потому что наш единственный союзник неожиданно столкнулся с возможной потерей своего собственного королевства. Потому что у нас есть только половинка медальона Ханны и слишком много лет ушло на то, чтобы ее заполучить. Потому что Ангра намного могущественнее, чем мы его себе представляли.

Мои плечи трясутся, и я крепко обхватываю себя руками, борясь с рыданиями. Генерал учил меня быть несгибаемой, но у меня не осталось сил на то, чтобы выказывать стойкость или спокойствие. Это Мэзеру в любой ситуации удавалось оставаться непоколебимым. Если он в бегах, Витай пал, Терон сдался, а Ангра столь жесток, как Ханна мне показала, то я, скорее всего, умру здесь.

Нет. Не этим все должно было кончиться… Брякает замок на двери, но мне уже ни до чего нет дела. Пусть хоть сам Ангра пришел за мной или даже Ирод. Больше им нечего у меня забрать. Шаркают шаги, и дверь снова закрывается. Кто-то остается в клетке со мной. Проходит секунда, две. Человек опускается рядом. Я не размыкаю век, шмыгая носом, и деревенею, когда на мое плечо ложится ладонь.

Я поднимаю глаза. Это винтерианцы, копавшие землю у дворца, – двое мужчин и девушка. Руки последней покрыты следами от плети, но она улыбается мне тихой, успокаивающей улыбкой, и в ее глазах сияет свет. Девушка роняет на пол полупустую миску с похлебкой, позабыв о ней и не сводя с меня глаз.

– Ты здесь, – выдыхает она, будто потрясенная этим ничуть не меньше меня. Будто сбылась ее мечта, и она боится, что если не скажет об этом вслух, то я исчезну.

Мужчины садятся позади нее. Они едят похлебку, в отличие от девушки – настороженные и обессилевшие под гнетом тяжкой жизни. Я делаю вдох за вдохом, и все же не могу поверить, что все они настоящие. Девушка больше ничего не говорит. Просто сидит рядом, касаясь бедром моего бедра и обняв меня рукой за плечи. Она такая худая и хрупкая, что мне страшно дотронуться до нее: вдруг рассыплется? Мы так и молчим: мужчины, глядя на улицу сквозь прутья, а девушка, обнимая меня.

На рабочий лагерь спускаются сумерки, солнечный свет затухает. На краю сознания всплывают слова, притупляя обуревающие меня страхи: «Ты поймешь, как все это использовать, когда будешь готова». Это действительно была Ханна. Она говорила со мной. И если она посчитала важным показать мне прошлое, постараться помочь мне что-то понять, то, может быть, все же есть способ победить в нашей с Ангрой войне. Девушка сдвигается. Она дремлет, ровно дыша и опустив голову на мое плечо. Я кладу голову поверх ее и закрываю глаза. Возможно, Генерал, Мэзер и Терон погибли, но винтерианцы – нет. И пока они живы, я не останусь одна.

22

Этой ночью меня жадной волной накрывают ускользающие, скоротечные сны – головокружительные, приводящие в смятение, глядящие на меня обреченными, безучастными глазами, с лицами из прошлого и вечной тьмой. А из мрака выходят чудовища. Они тянутся ко мне когтистыми пальцами, клацают окровавленными зубами у моей шеи… Вздрогнув, я резко просыпаюсь. В моем теле напряжен каждый нерв, но чудовищ нет. Во всяком случае, в моей клетке. Паника понемногу стихает, когда я вижу трех уставившихся на меня людей. Двое мужчин, старше меня по меньшей мере на десяток лет, и девушка. Ее голубые глаза светятся на худом бледном лице, и она так внимательно разглядывает меня, будто может прочитать всю историю жизни, написанную у меня на лбу.

– Я Несса, – говорит она. – Коналл и Гарриган, мои братья.

Гарриган кивает, Коналл же напряженно смотрит мне в глаза. Выражение его лица прямо противоположно Нессиному – она открыта и настроена благожелательно, в то время как он закрыт и настроен решительно против меня. Наверное, он решил, что я не менее опасна, чем солдаты Спринга.

Уже рассвело. Я подскакиваю, оцарапав спину о шершавую стену. Ангра успел послать за мной? Он прикажет Ироду пытками добиться от меня повиновения, прикажет мучить меня, пока я не выложу ему все, что происходило у нас последние шестнадцать лет? Грудь наливается раскаленным свинцом, становится трудно дышать.

– Я Мира, – удается выдавить мне. В рот словно набили песка, взгляд мечется от Нессы к двери – я жду, что вот-вот ворвутся солдаты и силой вытащат меня из клетки.

– Если бы они собирались тебя так скоро забрать, то вообще не приводили бы сюда, – замечает Гарриган.

Его, как и брата, гложут сомнения в отношении меня, но лицо смягчается.

– Откуда ты знаешь? – резко спрашивает Коналл, глядя на дверь.

– Оттуда, откуда и я, – гордо заявляет Несса, беря меня за руку. – Ее отправили сюда не просто так.

Коналл обжигает меня злым взглядом, словно это я заставила ее произнести эти слова. Мне не хватает силы воли выдернуть руку – мне нужно, чтобы меня утешили, – поэтому я молча смотрю ему в глаза, пока он не переводит взгляд на дверь.

– Откуда ты? – спрашивает Несса с таким нетерпением, словно всю ночь ждала, когда сможет задать мне этот вопрос. – Из Винтера? Нет, конечно же нет… Говорят, там больше никто не живет. Из королевства Сезонов?

– Я жила в Корделле до того, как попала сюда, – отвечаю я.

Очередной недобрый взгляд Коналла, и я чувствую себя виноватой за то, что разговариваю с его сестрой. Такое ощущение, что любым своим словом я лишь подпитываю медленно растущую в ее сердце надежду. Несса смотрит на меня настороженно.

– В Корделле, – эхом повторяет она и, выпустив мою руку, поворачивается к Гарригану.

– Это ведь королевство Гармонии?

Уголки губ Гарригана дергаются в улыбке, перекашивающей лицо, – он явно улыбается нечасто.

– Наша Несса однажды станет путешественницей, – объясняет он, и его охватывает гордость за свою младшую сестру, за ее не утерянную способность мечтать за решеткой.

– Или портнихой, – добавляет Несса, и на ее лице вспыхивает румянец.

Однако через мгновение картина счастливого будущего, нарисованная ее воображением и хранимая в душе, гаснет, и она печально пожимает плечами, глядя на меня:

– Как наша мама.

– Тихо, – рявкает Коналл, и в замке скрипит ключ.

Я всем телом прижимаюсь к задней стене. Что бы там ни говорили Несса с Гарриганом, успокаивая меня, и как бы вчера вечером мне ни было все равно, придет ли за мной Ангра, внутри шевелится ужас, вызванный инстинктом самосохранения, который трудно полностью заглушить. Они не могут меня забрать. Не сейчас, пока я еще не придумала, как избежать долгой и мучительной смерти в руках Ангры, как помочь тем, кто окружает меня, избежать той же участи.

Дверь распахивается. Коналл с Гарриганом выходят на солнце, а Несса хватает меня за руку.

– Не волнуйся, – шепчет она, подталкивая меня вперед. – Все будет хорошо. Все…

– Ты…

Мое сердце падает, но солдат лишь кивает на конец дороги, где сгрудились выпущенные из клеток винтерианцы.

– Пока будешь с остальными.

На меня нисходит облегчение. Сегодня Ангра за мной не послал. Несса тянет меня вперед, и тут мной овладевает шок: он будто только того и ждал, когда я выйду из клетки. Я впервые вижу винтерианцев рабочего лагеря.

К нам присоединяются и винтерианцы со второго уровня клеток. Все толпами идут по дороге, поднимая шаркающими ногами пыль. Десятки людей толпятся вокруг – тощие тела в рваном тряпье, потемневшем за годы грязной и потной работы. Здесь есть и дети. Если бы Ангра хотел просто вырезать винтерианцев, то сделал бы это давным-давно, и для них это стало бы более завидной участью. Вместо этого Ангра держит их взаперти, позволяя семьям расти и рождать новое, рабское поколение. Безжалостно со стороны победителя демонстрировать свое господство, уничтожая поверженных, но еще безжалостней – уничтожать на их глазах весь род.

Дети винтерианцев глазеют на меня, стоя рядом с родителями. Лица их суровы. Они научились не показывать слабость, потому что ее используют против тебя же. Так что потом тебе останется лишь страдать из-за такой жизни – в клетках, взгроможденных одна на другую, проходящей в муках и ожидании того, что двадцать пять выживших винтерианцев придут и всех освободят.

Я встречаюсь взглядом с женщиной, ровесницей Дендеры. Ее верхняя губа приподнимается в оскале, и я шарахаюсь. Похоже, здесь так же опасно, как и во дворце Ангры. Я чувствую себя несчастной, на меня волнами накатывает отвращение к себе, к их образу жизни, ко всему тому, что случилось с нашим королевством. Как скоро они перестали надеяться на то, что мы освободим их? Как скоро Ангра выбил из них надежду на спасение? Как скоро он выбьет ее из меня?

Глядя на окружающие меня лица, на отпечатавшиеся на них шестнадцатилетние страдания, я думаю: что я могла сделать, чтобы это остановить? Что мог сделать кто-либо из нас: Генерал, Элисон, Мэзер или кто-то еще? Страдания этих людей затянулись слишком надолго, раны стали слишком глубоки.

Солдат щелкает плетью по толпе, и несколько замешкавшихся винтерианцев падают на колени – пожилые женщина и двое мужчин. Кровавые линии вспухают на их руках, но мы все торопливо идем вперед, влекомые силой страха. Мы должны были наброситься на солдата, защитить наших земляков и восстать против несправедливости Спринга.

Несса сжимает мою руку двумя ладонями. Она не потеряла надежды, и любая настороженность с ее стороны бледнеет в сравнении с ее верой. Я ловлю себя на мысли, что мне куда легче видеть злобные взгляды винтерианцев и слышать их недовольство. Я могу понять их злость и могу ее принять. Но Несса… Неужели я так же смотрела на Генерала?

Все мы, беженцы, смотрели так на Генерала. Он был источником нашей надежды. Он был маяком, что показывал путь к освобождению и возвращению нашего королевства. Вместе с ним умерла надежда. А я не смогу стать надеждой для Нессы.

Мы останавливаемся за людьми, столпившимися у ворот. Стоящие впереди солдаты разделяют винтерианцев на группы, распределяя на работы в разных частях города.

– Мы с братьями вернемся к дворцу, – шепчет Несса, крепче сжимая мою ладонь. – Не знаю, куда отправят тебя. Не знаю…

– Все хорошо, – выдавливаю я улыбку.

Уголки губ Нессы дергаются, и она кивает. Несколько минут спустя мы оказываемся в первом ряду. Коналл и Гарриган называют солдату свои номера: 1-3219 и 1-3218. Имен здесь нет. Ангра лишил их всего: родного края, дома, жизни. Почему бы не лишить их и имени?

Солдат велит им присоединиться к группе, что пойдет к дворцу. Несса, не желая выпускать мою руку, подходит к тому же солдату.

– 1-2072, – говорит она, и солдат сверяется со списком.

– Дворцовый двор, – возвещает он. Переводит взгляд на меня и, прищурившись, осматривает с ног до головы.

Я слишком здорова на вид, слишком откормленна. Заглянув в список, солдат выгибает бровь.

– Ангра приготовил для тебя кое-что особенное, – говорит он. – К стене, Б-19.

Б-19? Б – беглянка? Беглянка 19. Потому как я девятнадцатая беженка-винтерианка, которую Ангра убьет. Наверное, Ирод видел, как в Битае умер Генерал. Значит, он был восемнадцатым. А Грег с Кристаллой – шестнадцатым и семнадцатой. Несса ведет меня мимо солдат. Когда несколько человек встают между нами и солдатами, она шепчет мне на ухо:

– К стене они отсылают тех, кого хотят довести до грани. – Ее пальцы впиваются в мою руку. – Работай, но не перенапрягайся. Старайся просто делать вид, что трудишься изо всех сил. Может, у тебя получится выдержать без…

– Несса, – утихомириваю я ее.

Ее беспокойство тягостно, она ожидает от меня чего-то невозможного, и я не знаю, смогу ли оправдать ее ожидания.

– Ты пришла сюда не для того, чтобы умереть, – полувопросительно-полуобещающе выдыхает она.

Я закрываю глаза. Для чего же я сюда пришла? Коналл кладет ладонь на плечо Нессы.

– Мы уходим.

Несса оставляет меня и присоединяется к Гарригану. Я судорожно сглатываю, когда тень Коналла смещается и он нависает надо мной. Несса не может нас больше слышать, и Коналл, сузив глаза, враждебно говорит:

– Мы пытались сбежать. Перелезали через ограждение, боролись с охранниками, делали подкопы под стены. Все умирали. Последние прибывшие обещали освободить нас, но испарились, не успев ничего предпринять. Они вели себя так, будто мы сами ничего не пробовали. Несса неделями плакала, когда наша надежда испарилась вместе с ними. Я не хочу, чтобы она опять через это проходила.

Он говорит о Греге и Кристалле. Я сжимаю зубы.

– Я тоже не хочу, чтобы она через это проходила.

– Никого тут не интересует, чего хочешь ты. Чем быстрее ты это поймешь, тем лучше.

– Я это и так понимаю.

Коналл насмешливо приподнимает брови:

– Удачи, Б-19.

Он отворачивается и отходит к группе, отобранной для работ у дворца, где его ждут брат и сестра. Он не оглядывается, ему нет дела до того, что я остаюсь одна стоять на солнце. Да и с какой стати ему должно быть до меня какое-то дело? Кто я такая? Обычная шестнадцатилетняя девчонка. Я бы и сама в себя не поверила. Но Несса, идущая по дороге со своей группой, оборачивается, и в ее глазах все же светится надежда. Может, Ангра хотел, чтобы так случилось, и винтерианцы воспряли духом, а потом он сломил бы их снова: убил бы меня у них на глазах? Но не важно, что хочет Ангра. Коналл прав, неважно даже, чего я хочу сама. Сейчас важно только одно – выжить.

* * *

Солдаты отводят нас к южной границе Эйбрила и через маленькие ворота выпускают из города. От внезапной смены пейзажа у меня перехватывает дыхание. Стена из черного камня, неровная и недостроенная, тянется от Эйбрила до вырубленных лесов. Эта земля – грязная, в пнях и черных камнях, еще более безлика и пустынна, чем Эйбрил. Свидетельство того, какой ценой разрастается королевство Ангры. Жизни здесь не должно остаться.

Я подхожу к насыпи из черных камней, рядом с которой лежат заплечные торбы. Несколько винтерианцев продевают руки в их кожаные лямки, а другие загружают в висящие за их спинами мешки обломки камней.

– За работу! – кричит солдат, и над нашими головами щелкает плеть.

Я хватаю и нацепляю первую попавшуюся торбу. Стоит мне это сделать, как за спину опускают тяжеленный кусок черного камня.

– Вверх по трапам, – шепчет тот, кто положил мне в торбу камень.

Он наклоняется за другим камнем и, подняв его, загружает торбу следующего винтерианца. Я поправляю камень на спине и направляюсь к трапам. Деревянные леса в восемь ярусов расчерчивают воздух у строящейся стены, соединенные зигзагообразными трапами, по которым поочередно поднимаются и спускаются винтерианцы. Леса эти сделаны из того же плохого дерева, что и дома в трущобах, кажется, стоит подуть сильному ветру, и вся конструкция рухнет. Правда, если она развалится, то вместе с нами вниз полетят и солдаты Спринга. Хоть это будет справедливо.

Я чуть не смеюсь от этой мысли. А что, если покидать сверху груды черных камней на солдат и бежать отсюда прочь, к виднеющемуся вдали полю, в часть королевства, не огороженную стеной Эйбрила. Камень ударяет по лопаткам, когда я останавливаюсь на настиле, расположенном высоко над землей. То поле не так уж и далеко отсюда. Сочная спелая зелень колышется на ветру. Выходит, что Ангра использует накопитель не только во зло. Строящаяся стена должна опоясать опустошенную часть земли с вырубленным лесом и расширить границы Эйбрила до засеянного поля. Между ним и нами стоят солдаты, но пока, на данную минуту, это наша единственная возможность сбежать из Эйбрила.

Если винтерианцы уже пытались бежать, наверное, мне не стоит повторять их ошибок. Я здесь в такой же ловушке, как и они. Если мне удастся вырваться от солдат и убраться из Спринга, то я вновь смогу поговорить с Ханной. Или вернуться в Корделл и найти Мэзера, Дендеру и остальных. Мужчина передо мной поправляет на своей спине торбу, делая шаг наверх. Виноват ли в том его неровный шаг, или вес, или сдвинутый в сторону камень, но мужчина наступает на торчащий деревянный штырь. Тот прорывает прохудившийся ботинок, раздирая стопу, и настил заливает темной кровью.

Мужчина замирает. На полвздоха, на пол-удара сердца. На короткое мгновение, которого едва хватает для осознания случившегося. Его лицо искажается от боли, а взгляд устремляется к ближайшему, стоящему чуть выше солдату, который поворачивает голову в его сторону. Взгляд падает на кровавый след, поднимается к перекошенному от боли лицу.

– Что, не по силам тебе сегодня эта работенка? – вызывающе вопрошает он.

Я открываю рот и хочу заговорить, чтобы отвлечь внимание солдата от бедняги. Винтерианец поворачивается и направляется к другому трапу, но солдат грубо разворачивает его к себе. Ноги мужчины скользят по сухому дереву, торба съезжает на одну сторону, и он вскидывает руки, чтобы удержать равновесие. Слишком поздно. Его камень слишком тяжел, а движения слишком резки.

Винтерианец балансирует на краю настила на высоте пятого яруса лесов. Его руки отчаянно хватаются за воздух, ища, за что уцепиться, а черный камень в торбе сдвигается, кренится, утягивает его назад. Единственное, за что или кого он может ухватиться, – это ближайший к нему солдат. Я бросаюсь вперед, выпустив из ладони лямку и протянув руку к винтерианцу, словно пытаясь остановить его падение. Но когда сила притяжения берет свое, солдат улыбается, поднимает ногу и ударяет мужчину сапогом в грудь.

Мне хочется кричать, когда винтерианец опрокидывается с настила. Его падающее тело, утягиваемое весом камня все ниже и ниже, медленно пролетает пять ярусов и шлепается на сухую землю. Поднятая пыль застилает изувеченное тело. Оцепеневшая, я стою столбом, но никто даже не останавливается. Никто не кричит и не плачет. Все вокруг продолжают устало тащиться вверх-вниз по трапам, словно стирая погибшего мужчину из памяти неустанным движением ног.

Никто не последует за мной, если я попытаюсь бежать. Они или просто упадут с лесов, смирившись с тем, что нет ни единого шанса на победу, или их перережут после моей жалкой попытки. Перед глазами все расплывается, но я продолжаю идти. Я удерживаю в сознании образ погибшего винтерианца, не давая возобладать инстинктивному желанию убить столько солдат, сколько получится.

Я смотрю на землю внизу. Пыль осела, и тело мужчины, лежащее в грязи случайным нелепым пятном, стало видно. Внутри меня меня бурлит гнев. У нас нет выхода: или мы будем продолжать пытаться спасти свое королевство, или оно прекратит свое существование.

Утро переходит в день. Температура воздуха повышается настолько, что в голове мутнеет и от пота вся одежда липнет к телу. Растянувшиеся часы играют с сознанием, возвращая меня в прошлое: мне чудится, что я снова в Ранийских прериях бреду за Генералом к Корделлу. Не переношу жару, чтоб ей пусто было, но не порадую Ангру обмороком. Пусть даже не надеется увидеть мою скорую смерть.

Похоже, винтерианцы вокруг так же реагируют на жару, как и я. Они спотыкаются, тяжело дыша и ловя ртом спертый воздух, но не жалуются и не падают обессиленно. Пусть такой климат и не подходит винтерианской крови, пленники уже привыкли.

Днем я с облегчением узнаю, что у нас будет перерыв. Почти с облегчением. Ворота, ведущие в Эйбрил, со скрипом открываются. Стоящие передо мной в очереди за камнями винтерианцы скидывают свои торбы, а те, что находились на трапах, спускаются вниз. Я следую за всеми, не отрывая взгляда от ворот, чтобы увидеть, кто выйдет из Эйбрила. Винтерианские дети. Некоторые настолько малы, что, наверное, едва научились говорить, а их уже заставляют работать. Они ковыляют к строительной площадке с кувшинами и обходят работников, предлагая им воду. На худеньких личиках сверкают огромные голубые глаза, тонкие ручки дрожат под тяжестью глиняных кувшинов.

Мальчик не старше четырех-пяти лет приближается к очереди из рабочих, в которой стою я, и ставит кувшин на землю. Он зачерпывает воду ковшом и подносит его мужчине. На вид ему столько же лет, сколько и Генералу. Мальчик повторяет свои действия, пока очередь не доходит до меня.

– Никакой воды для нее! Приказ Ангры! – кричит сзади солдат, и хвост плети щелкает у ног ребенка.

Тот подпрыгивает, заливая водой руки и землю. Взгляд его голубых глаз обращается к моему лицу, и он весь подбирается в ожидании следующего удара. Я отшатываюсь назад больше инстинктивно, чем осознанно. Все разумные мысли испарились, стоило мне увидеть воду, а на их место пришла безрассудная жажда. Глаза видят сейчас лишь кувшин с водой, и тем не менее я делаю еще один шаг назад. Мне не нужна вода. Я не хочу привлекать внимание к кому-то еще.

– Да, – хриплю я. – Он прав. Мне нельзя воды.

Солдат, уже поднявший плеть, хмуро наблюдает за моим покорным отступлением. Я отворачиваюсь, цепляю на плечи торбу и прикрываю веки, когда в нее опускают очередной черный камень. Мальчик возвращается к прерванному занятию, вода выплескивается через края кувшина. Никакой боли, никаких последствий. И никакой воды. Пока я буду со склоненной головой принимать отмеренное мне, трудностей не возникнет.

Это все, что я могу сделать. Никому не мешать, не доставлять неприятностей людям, которые пережили столько страданий. Солдаты выкинули тело мертвого мужчины несколько часов назад, но на земле рядом с лесами осталось кровавое пятно. Я прохожу по нему, ощущая на себе взгляд мальчика. Он лишь очередное тело из армады рабочих Спринга – беззащитное существо, которое солдаты уничтожат ради собственного удовольствия.

От жажды кружится голова, и я оступаюсь, но иду дальше. Еще один шаг, Мира. Еще один шаг.