Текст книги "Снег как пепел"
Автор книги: Сара Рааш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)
Сара Рааш
Снег как пепел
1
– Блокируй удар!
– Какой?
– Мне нельзя подсказывать тебе. Ты сама должна следить за моими движениями!
– Тогда двигайся помедленнее!
Мэзер закатывает глаза:
– Ты и врага попросишь двигаться помедленнее?
Его раздражение вызывает у меня лишь усмешку, которая слетает с губ, когда я получаю тупым концом тренировочного меча под коленки. Я с глухим шлепком плюхаюсь спиной в пыль, а вылетевший из рук меч исчезает в высокой траве.
Рукопашная схватка всегда была моим слабым местом. И виноват в этом Генерал, не начинавший моего обучения, пока мне не исполнилось десять. Может, поупражнявшись с мечом чуть подольше, я бы сейчас смогла отбить не каких-то там три жалких удара. А может, никакие тренировки не способны изменить того, что при обращении с мечом я ощущаю неловкость, но страсть как обожаю бросать свой несущий смерть диск – шакрам. Ведение ближнего боя с предугадыванием движений противника и мельканием меча у лица никогда не было моей сильной стороной.
Солнце пригревает кожу, в спину врезается довольно острый камень – я морщусь, таращась в небо. За последнюю четверть часа я уже четырежды оказывалась на земле и любовалась стеблями колышущейся вокруг травы. Легкие горят, по лицу катится пот, так что я не спешу вставать и наслаждаюсь минутой покоя.
Надо мной склоняется Мэзер. Надеюсь, румянец на моих мгновенно вспыхнувших щеках он припишет горячке боя. Неважно, сколько раз он опрокидывал меня наземь, – это ничуть не умаляет его красоты в моих глазах. Красоты, которая причиняет мне почти физическую боль и от которой, застигни он меня врасплох, слабеют ноги. Его белые до плеч волосы стянуты бечевкой, а спереди отпущена прядь. Мускулистая грудь, обтянутая кожаными доспехами, не оставляет сомнений в том, что большую часть своей жизни Мэзер посвятил боевым тренировкам; руки, защищенные наплечниками, жилисты и сухощавы. Бледная кожа лица и шеи усыпана веснушками – отпечаток палящего солнца Ранийских прерий.
– Выиграешь шесть схваток из одиннадцати? – с надеждой в голосе спрашивает Мэзер, будто и вправду верит, что у меня есть шанс его победить.
– О да, – выгибаю я бровь, – если наш ближний бой перейдет в дальний.
Он тихо смеется.
– Мне строго наказали обучить тебя так, чтобы к возвращению Уильяма и остальных ты могла выиграть хотя бы один бой на мечах.
Я прищуриваюсь, пытаясь подавить накатившую на меня тоску. Генерал отправился с миссией в королевство Спринг,[1]1
Spring (англ.) – весна.
[Закрыть] взяв с собой Грира, Хенна и Дендеру, но оставив нас: Мэзера – будущего короля (готового выполнять миссии гораздо опаснее этой, так как он чуть ли не с рождения обучался боевому искусству), свою жену Элисон (напрочь лишенную боевых способностей), дюжего солдата Финна (одно из правил Генерала: спину Мэзера всегда должен прикрывать умелый боец) и меня – застрявшую на стадии обучения сироту (которая, несмотря на шесть лет спарринг-тренировок, все еще «недостаточно хороша» для выполнения важных поручений).
Мне уже не раз приходилось пользоваться своими навыками во время вылазок за провизией и давать отпор случайному солдату или возмущенному жителю одного из четырех королевств Гармонии. Но, организуя миссии в Спринг, приносящие пользу всему Винтеру,[2]2
Winter (англ.) – зима.
[Закрыть] а не только беженцам, Генерал всегда находит причину для того, чтобы не брать меня с собой: Спринг слишком опасен, миссия слишком важна, нельзя рисковать, доверив ее исполнение девчонке-подростку.
Наверное, закушенная губа или рассеянный взгляд выдают Мэзеру ход моих мыслей, и он тяжко вздыхает.
– Твои навыки совершенствуются, Мира. Уильям просто хочет быть уверен, что ты сможешь сражаться как в ближнем бою, так и в дальнем – как все остальные. По вполне понятным причинам.
– Я не настолько ужасна в рукопашной, – сверлю я его взглядом, – я просто не настолько хороша, как ты. Обмани Генерала. Скажи, что я наконец-то тебя победила. Ты наш будущий король – он тебе доверяет!
Мэзер качает головой:
– Прости, но я могу использовать свою силу только во благо.
Он слегка кривится, и я не сразу осознаю, что в словах Мэзера неожиданно для него самого прозвучала ложь. На самом деле у него нет никакой силы. Он не владеет магией, и именно из-за этого наша с ним жизнь представляет собой постоянную борьбу.
В повисшем между нами напряжении я сажусь и, чтобы занять себя чем-то, растираю пальцами сорванные травинки.
– Для чего бы ты использовал магию? – спрашиваю я так тихо, что мои слова едва слышны.
– Помимо подобной лжи ради тебя?
Его голос спокоен, но, встав и повернувшись к нему, я вижу, что Мэзер напряжен, и мое сердце сжимается.
– Нет, – отвечаю я. – Если бы у Винтера был целый магический накопитель – накопитель, который работал бы не только в руках королевы, но и в руках короля, – то для чего бы ты использовал магию?
Эта мысль так часто крутилась у меня в голове, что слова с легкостью соскальзывают с языка. Мы упоминаем о винтерианском накопителе – медальоне, который король Спринга Ангра-Манью сломал, когда шестнадцать лет назад уничтожил наше королевство, – только если разговор заходит о какой-либо миссии. Это всегда что-то вроде «Нам сообщили, что одна из половинок медальона находится здесь» и никогда – «Если нам удастся собрать магический медальон, то как мы узнаем, работает ли он, если наш наследник престола – мужчина?».
Мэзер взмахами меча срезает стебли травы, словно ведет свою личную войну с прерией.
– Не важно, для чего бы я хотел использовать ее, я не смогу заставить медальон работать.
– Конечно, важно, – хмурюсь я. – Добрые намерения…
– Нет, – отрезает он, бросив на меня сердитый взгляд. Следующие за этим слова льются из него так лихорадочно быстро, что я понимаю: ему тоже нужно высказаться. – Неважно, чего я хочу. Неважно, как умело возглавляю вас или как усиленно тренируюсь. Я никогда не смогу вдохнуть жизнь в замерзшие поля, излечить чуму или наделить силой солдат, что сделал бы, если бы мог использовать накопитель. Винтерианцы, наверное, предпочли бы иметь жестокую королеву, нежели короля с добрыми намерениями. С королевой они хотя бы могли надеяться на то, что однажды ее магия им поможет. Так что неважно, как бы я хотел использовать магию, – главнокомандующих ценят за совершенно другие заслуги.
Мэзер тяжело дышит, сжав зубы. Он морщится, понимая, что обнажил передо мной все свои страхи и слабости. Прикусив щеку изнутри, я стараюсь не смотреть на то, как он вновь ожесточенно принимается крошить мечом траву. Я не должна была давить на него, но всегда в глубине души изнывала от желания поговорить и узнать как можно больше о королевстве, которого никогда не видела.
– Прости, – тихо извиняюсь я, потирая шею. – С моей стороны было не очень разумно поднимать такую щекотливую тему, когда ты вооружен.
Мэзер пожимает плечами:
– Нет, мы должны об этом говорить.
– Ага, скажи это остальным, – фыркаю я. – Уносятся на свои миссии, а потом возвращаются, истекая кровью, и заверяют: «В следующий раз у нас все получится – мы найдем одну половинку медальона, потом раздобудем другую, после чего вместе с союзниками подчиним Спринг и всех спасем». Как будто сделать это проще простого. А если все на самом деле так просто, то почему мы об этом почти не говорим?
– Потому что говорить об этом слишком больно, – отвечает Мэзер. Прямо и без обиняков.
Это останавливает меня от дальнейшего развития темы. Я встречаю и удерживаю его взгляд:
– Когда-нибудь это перестанет причинять нам боль.
Мы, беженцы, постоянно говорим друг другу одну и ту же фразу: перед тем как отправиться с миссией, после возвращения раненых и пострадавших, когда становится только хуже и мы в ужасе жмемся друг к дружке: «Когда-нибудь… у нас все будет хорошо».
Мэзер прячет меч в ножны. Помедлив несколько секунд, он подходит ко мне и кладет ладонь мне на плечо. Вздрогнув, я вскидываю на него глаза, и он тут же убирает руку, осознав, что только что сделал.
– Когда-нибудь, – хрипло соглашается он.
Я внутренне трепещу, видя, как касавшиеся меня пальцы сжимаются в кулак и разжимаются.
– А сейчас нам нужно думать только о том, как вернуть медальон, чтобы с его помощью воссоздать королевство и собрать союзников для борьбы со Спрингом. Ах да, еще мы должны добиться того, чтобы на мечах ты сражалась не лежа, а стоя.
– Ха-ха-ха, ваше высочество, очень смешно!
Мэзер морщится, и причиной тому титул, который я назвала. Который я должна называть, обращаясь к нему. Эти два слова – «ваше высочество» – удерживают нас на надлежащем расстоянии друг от друга: меня, сироту на военном обучении, и его, нашего будущего короля. Пусть наше положение плачевно, пусть мы вместе росли и воспитывались, пусть от одной его улыбки по моему телу проходит приятная дрожь – это ничего не меняет. Он – это он, а я – это я. И да, однажды он женится, но на благородной девушке, герцогине или принцессе, а не на девчонке, которую учит сражаться.
Мэзер вновь обнажает меч. Я принимаюсь шарить в высокой золотистой траве в поисках своего выроненного оружия. Я пытаюсь думать о поставленной передо мной задаче, а не о том, как Мэзер не сводит с меня взгляда. Наш лагерь разбит всего в нескольких шагах отсюда, блеклые коричневато-желтые палатки практически незаметны на просторе прерий. Такая маскировка плюс слухи о том, что Ранийские прерии опасны для путешествий, последние пять лет делали нашу жизнь безопасной в этом жалком подобии дома.
Я замираю, устремив взгляд на лагерь и ощущая растущую на плечах невидимую тяжесть. Наш дом – или то, что мы им зовем, – всего пять убогих палаток и два загона: один для лошадей, другой для пары коров. Мы обустроились достаточно далеко от Спринга, чтобы нас не обнаружили, но достаточно близко для того, чтобы устраивать вылазки за всем необходимым. Ранийские прерии бесплодны, засушливы и жарки даже по меркам знойного королевства Саммер[3]3
Summer (англ.) – лето.
[Закрыть] и потому пустуют, не присоединенные ни одним королевством Примории. У нас три года ушло на то, чтобы вырастить в саду горстку чахлых овощей, что уж говорить об урожае, способном прокормить все королевство. Только магия может заставить эти земли плодоносить, но уйдет ее столько, что вряд ли игра стоит свеч. А любование закатом выгоды не приносит.
Нам еды хватает, нас всего восемь. Восемь из двадцати пяти человек, которым удалось сбежать после падения Винтера. У меня сжимается сердце при мысли о тех, кто не выжил. Наше королевство было домом для сотни тысяч винтерианцев, и большинство из них вырезали во время вторжения воинов Спринга. Тех, кого не убили, увели в рабочие лагеря. Сколь мало их, заключенных в рабство, ни осталось, они стоят того, чтобы их спасти. Эти люди – винтерианцы, частички былой нашей жизни, и они заслуживают – все мы заслуживаем – спокойной жизни, настоящего королевства. И как бы долго Генерал ни ограждал меня от опасных миссий, как бы часто я ни задавалась вопросом, достаточно ли будет найти медальон, чтобы одолеть врагов и освободить наше королевство, я в любой момент готова помочь. Я уверена, Генерал прекрасно знает о полыхающей в моей крови самоотверженности и понимает, как отчаянно я разделяю его желание вернуть Винтер. И однажды он не сможет больше игнорировать меня.
Как-то раз, когда мне было двенадцать, мы с Генералом наведались в одно из королевств Гармонии – Яким. Там, в переулке, нас окружили озлобленные мужчины. Они ругались, обзывая королевства Сезонов варварскими и воинствующими. «Поскорей бы вы прикончили друг друга!» – плевались они, надеясь на развалинах наших королевств найти то, что потеряно по вине Сезонов: приморийский источник магии, спрятанный в глубокой расщелине, поверх которой стоят наши четыре королевства.
– Они правда хотят, чтобы мы убили друг друга? – спросила я Генерала после того, как мы от них сбежали.
С одним из мужчин я дралась сама, однако гордость за это сменилась смущением и досадой, когда нам пришлось удирать, карабкаясь по стене.
Где-то в глубине земли, под королевствами Сезонов, пульсирует огромное магическое ядро, и в Кларинских горах когда-то был к нему доступ. Под влиянием магической силы оказались только четыре королевства Сезонов, что, естественно, сказалось на их окружающей среде, однако каждый правитель Примории, Гармонии и Сезонов – будь то король или королева – обладает частичкой собранной в накопители магии, которую они могут использовать во благо своих королевств. Четыре королевства Гармонии ненавидят нас за то, что владеют всего лишь крупицей магии – магией, накопленной в таких предметах, как кинжал, медальон или кольцо. Ненавидят нас за то, что мы позволили обвалам скрыть расщелину, а времени – стереть ее местонахождение из нашей памяти. Они ненавидят нас за то, что, живя прямо на источнике магии, мы не раздираем свои королевства на части в попытках добраться до него.
Генерал тогда остановился, присел, чтобы быть вровень со мной, и подхватил с обочины пригоршню снега.
– Королевства Гармонии завидуют нам, – заговорил он, глядя на тающие в ладони снежинки. – В нашем королевстве круглый год царит зима во всем великолепии льда и снега, в то время как в их королевствах один за другим сменяются четыре времени года. Им приходится мириться и с неприятной слякотью, и с удушливой жарой. – Он подмигнул мне и широко улыбнулся редкой задорной улыбкой, от которой у меня счастливо замирало сердце. – Нам стоит их пожалеть.
Я поморщила нос, глядя на грязную жижу в его ладони, но губы сами собой расплылись в улыбке. В это мгновение я, как никогда, почувствовала себя винтерианкой, членом своеобразного братства, занимающегося спасением нашего королевства, и наслаждалась возникшим между нами чувством товарищества.
– Я рада, что у нас круглый год зима, – сказала я.
– Я тоже, – отозвался он.
Улыбка сошла с его губ. Тогда я в первый раз почувствовала – нет, осознала, – что Генерал увидел, как пылко я желаю помочь. Но сколько бы я ни доказывала ему свою готовность, он не снимает в отношении меня своих ограничений. Разумеется, я не бросаю попыток добиться своего. Мы ведь только и делаем, что «пытаемся»: выжить, выстоять и, несмотря ни на что, вернуть свое королевство.
Я нашариваю в вытоптанной траве меч и, подняв его, хмурюсь при виде Мэзера, устремившего взгляд за мою спину. Его лицо непроницаемо – это идеально подходит монарху, но страшно раздражает в друге.
– Что там? – прослеживаю я его взгляд.
В нашу сторону едут всадники, их силуэты на жаре размываются и плывут. Но на таком расстоянии отчетливо видно их число – один, два, три, четыре. От облегчения у меня перехватывает дыхание. Они вернулись. Все. Они выжили.
2
– Они здесь! – проносится мимо меня Мэзер.
Подобрав юбки и бросив приготовление еды, из лагеря выбегает Элисон. Из палатки, подхватив сумку с лекарствами, выскакивает Финн. Я бросаю меч и устремляюсь за Мэзером, не сводя глаз с приближающихся фигур. Вон тот человек – это Генерал? Он как-то странно заваливается в седле. Он ранен? Конечно, ранен! Двое из них проникли в окрестности столицы Спринга, Эйбрила, а двое других – в его морской порт, Лайнию. Не то чтобы в самую глубь королевства, но все же в пределах области влияния Ангры. Миссии в этих землях никогда не обходятся без пролитой крови.
Мы с Мэзером добегаем до них первыми. Финн, несмотря на крупную комплекцию, обгоняет Элисон и тут же разбирает сумку с повязками и мазями. С лошади обессиленно валится на землю Дендера. Белые, как у всех винтерианцев, волосы падают на ее лицо, закрывая легкие морщинки в уголках глаз и губ – ей около пятидесяти, как и Элисон. Пытаясь отдышаться, она прижимает руку к животу и поворачивается к слезающему с коня Гриру.
– Нога, – выдыхает Дендера, указывая Финну на глубокую рану на бедре Грира.
Грир в ответ отмахивается, показывая на нее саму:
– Ей хуже.
Он глубоко и ровно дышит, уткнувшись лбом в седло. Его короткие волосы цвета слоновой кости слиплись от пота и крови. Он излучает неумолимую решимость браться за любое дело, любую миссию, и мы с легкостью забываем о том, что он старше нас всех. Хенн соскальзывает с лошади рядом с Дендерой, забрасывает ее руку себе на плечи и помогает подняться. Он так бережно поддерживает ее, что мне кажется, будто я подглядываю за чем-то интимным, и хочется смущенно отвести взгляд. Странно, что у меня возникло такое чувство. Мы все одинаково относимся друг к другу – скорее маленькая разношерстная армия под командованием Генерала, нежели семья. Интересно, если бы мы не находились в столь бедственном положении, захотели бы Хенн с Дендерой стать настоящей семьей?
Все четверо покрыты ранами, перетянутыми повязками из разорванных рубашек. Повязки запятнаны буро-красным – высохшей и свежей кровью. Генерал – единственный, кто, спустившись с лошади, стоит прямо, неподвижно возвышаясь над всеми и бесстрастно глядя на нас. Я столько времени провела вместе с Мэзером, что давно должна была бы научиться невозмутимости. Но я застыла на месте, скованная волнением, не в силах сдвинуться, чтобы помочь Финну и Мэзеру.
Я лихорадочно оглядываю каждую лошадь, каждую сумку. Они достали половинку медальона?
– Уильям! – Крик Элисон лишь на пару ударов сердца опережает ее саму. Она бросается к мужу, не думая о том, ранен он или нет.
Генерал обхватывает ее худенькое тело руками и отрывает от земли, точно медведь, сжимающий тряпичную куклу, – сила и власть рядом с хрупкостью и кротостью. Они крепко обнимают друг друга, уязвимые в такой редкий момент проявления чувств. Генерал ставит жену на землю.
– Она в Лайнии. Ее привезли туда в день нашего отъезда.
Финн опускает повязку, которую прижимал к ноге Грира. Мэзер, держащий у губ Дендеры бурдюк с водой, поднимает взгляд. Я хватаю ртом жаркий тяжелый воздух. Голова идет кругом. С самого падения Винтера мы только и делаем, что ищем по всей Примории медальон, но лишь несколько раз получали зацепку, где будет находиться его половинка. Одну из них Ангра постоянно перемещает из городов Спринга в отдаленные поселения неподвластных королевствам земель Примории – подножие Пейзлийских гор, морские порты, – чтобы нам сложнее было вернуть обе половинки медальона. Но теперь мы близки к нашей цели. Грудь распирает от возбуждения, которое, я знаю, сейчас охватило нас и недавно охватывало их – до того как они были ранены. Генерал обязательно отправит кого-нибудь за половинкой медальона. А отдохнувшие и бодрые солдаты – лучшие воины, поэтому он ни за что не пошлет на задание тех, кто только что вернулся. Что означает…
Я бросаюсь к Генералу. Окинув взглядом сначала Мазера, потом Финна, он объявляет:
– Вы вдвоем отправляетесь немедленно.
– Им понадобится помощь, – встаю я резко. – Я с ними!
Генерал глядит на меня так, будто вообще забыл обо мне. Нахмурившись, он качает головой.
– Не сейчас. Мэзер, Финн, через пятнадцать минут вы должны быть готовы к отъезду. Собирайтесь.
С болтающейся на плече сумкой Финн стремглав бежит к лагерю. Ни на секунду не замешкался. Я смотрю на Генерала, сжав зубы.
– Я готова. И иду с ними.
Взяв лошадь под уздцы, Генерал направляется к лагерю. Остальные следуют за ним – все, кроме спокойно наблюдающего за нами Мэзера.
– У меня нет времени на споры, – резко говорит Генерал. – Задание слишком опасно.
– Слишком опасно для меня, но не для нашего будущего короля?
Он бросает на меня взгляд.
– Ты победила Мэзера в бою на мечах?
Я кисло морщусь. Генерал все понимает по выражению моего лица.
– Вот поэтому это задание и слишком опасно для тебя. Мы так близки к цели, что не имеем права рисковать.
Высокая трава хлещет по моим бедрам, сапоги с каждым шагом взметают грязь все выше.
– Вы ошибаетесь, – не унимаюсь я. – Я могу помочь. Могу…
– Ты уже помогаешь.
– Ну да! Тот мешок с рисом, что я в прошлом месяце купила в Отеме,[4]4
Autumn (англ.) – осень.
[Закрыть] спас наше королевство!
– Твоя помощь нужна нам здесь, – замечает он.
Я хватаю его за руку, заставляя остановиться, и он поворачивается. Его лицо, белая борода и волнистые пряди светлых волос забрызганы кровью и грязью. У него такой усталый вид, что неясно, сделает он сейчас следующий шаг или упадет.
– Я способна на большее, – умоляю я. – Уильям, я готова.
Однажды я назвала его отцом. После всех его историй о моих родителях, умиравших на улицах столицы Винтера – Дженьюри, когда Спринг захватил наше королевство, историй о том, как он подобрал и спас меня, мне, восьмилетней девчонке, казалось вполне естественным назвать его отцом. Но, побагровев так, что я испугалась, как бы у него из носа не пошла кровь, он рыкнул, чтобы я никогда его так не называла.
С той минуты я звала его Генералом: «Да, Генерал. Нет, Генерал. Вы мне не отец и мне никогда не быть вашей дочерью, и я ненавижу вас за то, что вы – это все, что у меня есть, Генерал».
Не ответив, он тянет лошадь вперед. Его решение окончательное, и никакие доводы не заставят его передумать.
Как будто меня это когда-либо останавливало!
– Я делаю недостаточно! Я не виню вас в том, что для спасения нашего королевства вы используете самые эффективные методы, но я знаю: я способна на большее.
Из груди Дендеры вырывается стон. Она идет позади меня, и Хенн все еще поддерживает ее под руку.
– Мира, – устало произносит она. – Милая, радуйся тому, что ты нужна здесь, а не там.
Я резко поворачиваюсь к ней.
– То, что вы предпочитаете штопать платья, не значит, что все женщины жаждут того же.
Дендера потрясенно открывает рот, и я зажмуриваюсь.
– Я не хотела, чтобы это прозвучало грубо, – вздыхаю я, заставив себя посмотреть на нее.
Она так измотана, что почти всем телом заваливается на Хенна. Ее глаза блестят от выступивших слез.
– Я просто хотела сказать, что если вы не стремитесь сражаться, то не нужно вас заставлять, а если я к этому стремлюсь, то не нужно меня удерживать. Если Генерал меня отпустит, то, может быть, вам больше не придется выполнять миссии. Все от этого только выиграют.
В глазах Дендеры все еще читается обида, и все же в них вспыхивает огонек надежды, когда она переводит взгляд на Генерала. Раньше она, как и Элисон, занималась хозяйством в лагере, но пришло время, когда из-за нехватки людей отчаявшемуся Генералу пришлось брать ее с собой на задания, а меня отправлять за провизией. Дендера никогда не возражала: ни во время тренировок, ни во время выполнения таких опасных миссий, как эта. Но стоило заглянуть ей в глаза, и сразу становилось ясно, что такая жизнь ужасает ее, что она мечтает о тихих и мирных лагерных заботах. Ей столь же непривычно оружие, как мне – платье.
Мимо нас проходит Мэзер. Мог бы проронить хоть пару слов, чтобы снять напряжение. Через пару шагов он вдруг падает как подкошенный, словно сама земля обхватила его и не отпускает.
– Оу-у-у, – стонет он, вцепившись в лодыжку.
Я хмурюсь.
– Что случилось? – порывисто нагибается к нему Генерал.
Мэзер, морщась, катается по траве. Все подходят ближе.
– Мира победила меня в нашей последней схватке. Она тебе не сказала? Положила меня на лопатки. Вряд ли с такой ногой я теперь смогу отправиться в Лайнию, – сетует он.
Напряженное лицо Генерала расслабляется, морщинки разглаживаются.
– А разве не ты выбежал нам навстречу?
Мэзер не теряется ни на секунду:
– Я бежал, превозмогая боль, – по-прежнему корчится он.
Я стою затаив дыхание. Генерал поднимает взгляд на меня, а Мэзер незаметно подмигивает, широко улыбаясь.
– Ты победила его? – неверяще спрашивает Генерал.
Я молча пожимаю плечами. Что поделать, лгунья из меня никакая. Но мне помогает Мэзер! К моим щекам приливает кровь. Генерал подозревает, что мы лжем, но не рискнет отослать Мэзера, не узнав наверняка, получил тот повреждение или нет. Он доверяет ему больше, чем кому-либо. Проходит долгое мгновение. Генерал потирает виски и шумно выдыхает через нос.
– Помоги Мэзеру дойти до лагеря, а потом иди за шакрамом.
Я стараюсь подавить радостный вопль, но у меня не получается. Генерал выпрямляется, берет поводья своей лошади и идет в лагерь, не желая видеть меня. Остальные вереницей следуют за ним, оставляя меня помогать «калеке» Мэзеру. Когда они отходят достаточно далеко, чтобы нас слышать, я падаю на землю и заключаю Мэзера в объятия.
– Ты мой наилюбимейший монарх из всех-всех-всех монархов, – бормочу, уткнувшись в его плечо.
Его руки обвивают и сжимают меня, посылая по телу приятную дрожь. Внезапно осознав, что мы обнимаемся, я вскакиваю на ноги и протягиваю ему руку. Мое лицо пылает. Наверное, теперь буду ходить пунцовая.
– Нам нужно поторопиться.
Мэзер берет меня за руку, но не встает и не дает мне уйти.
– Подожди.
Свободной рукой он что-то ищет в кармане, и я опускаюсь на колени рядом с ним, вопросительно приподняв брови. Найдя искомое, Мэзер смотрит на меня с такой торжественной серьезностью, что я начинаю волноваться еще сильнее. В середине его ладони лежит округлый кусочек лазурита – один из редчайших камней Винтера, которые давным-давно добывали в Кларинских горах.
– Я нашел его несколько лет назад во время нашего пребывания в Отеме, – говорит Мэзер, с теплом глядя на меня. – После того как Уильям провел с нами занятие по экономике Винтера.
Он ненадолго замолкает, и я вижу в нем того мальчика, каким он когда-то был. Мы перебрались в Отем восемь лет назад: мальчишка-принц, притворяющийся солдатом, и девчонка-сирота, которой было все равно кем притворяться, лишь бы быть рядом с ним.
– Я тешил себя мыслью, что в нем есть магия, – печально продолжает Мэзер. – На занятиях нам рассказывали о том, что королевства Сезонов стоят прямо на магическом источнике, о том, как сильно они повлияли на наши земли, и о том, как Ангра одним движением руки сломал наш накопитель и лишил магии. После этого мне хотелось верить, что мы можем раздобыть магию где-то еще. На первый взгляд кажется, что наш мир гармоничен и в нем есть равновесие. Четыре королевства с одним временем года в каждом из них и четыре королевства с чередующимися временами года; четыре королевства, где накопители работают в руках королев, и четыре королевства, где накопители работают в руках королей. Но на самом деле в нашем мире нет гармонии и равновесия. Его всегда будут возглавлять монархи, владеющие магией. А те, кто лишены ее, – обычные жители либо монархи, чьи накопители сломаны, – будут им подчиняться. И мне ненавистно то, что я так… – его голос надламывается, – беспомощен, – заканчивает он.
– Ты далеко не беспомощен, – возражаю я.
Криво улыбнувшись, Мэзер пожимает плечами.
– Этот лазурит связывал меня с Винтером. И, наверное, придавал мне сил.
Я прикусываю губу, заметив, что он никак не отреагировал на мои слова. Мэзер кладет камешек в мою ладонь.
– Я хочу, чтобы он был у тебя.
Он не отпускает мою руку и не отводит взгляда. Его глаза ярко горят. Этот лазурит очень ценен для него. Вместе с ним он отдает мне часть своего детства. От охвативших меня чувств кружится голова. Я поднимаю лазурит, чтобы рассмотреть его в затухающем солнечном свете. Размером он не больше монеты, лазурно-голубого цвета с темно-синими крапинками. Помимо потерянного источника магия есть только в накопителях восьми королевств Примории, которые хранят и в случае нужды используют правители. В таких предметах, как этот маленький лазурный камешек, магии нет. Но я понимаю, почему Мэзеру хотелось верить в обратное: порой одной веры в себя недостаточно, и ты пытаешься найти ее в магии. Но рано или поздно наступает момент, когда снова веришь в свои силы – обладая магическими силами или же не обладая.
– Я знаю, ты и так справишься, – добавляет Мэзер. – Просто иногда мне очень помогало осознание того, что со мной частичка Винтера.
Я сжимаю лазурит в ладони, сердце медленно и гулко бьется в груди.
– Спасибо, – киваю я, опустив глаза. – За все. Ты не обязан был…
– Обязан, – качает он головой. – Ты достойна сражаться за свой дом так же, как все остальные.
Я сглатываю. Мы так и сидим у лагеря. Вокруг ни души, лишь легкий ветерок колышет траву да чахлые деревца в отдалении шелестят листвой.
– Мне нужно собраться.
Мэзер кивает, по его лицу вновь невозможно ничего прочесть. Меня сводит с ума эта холодная маска. Мы возвращаемся в лагерь, разыгрывая маленькое представление: Мэзер притворно прихрамывает, опираясь на мое плечо, я же одной рукой поддерживаю его за талию, а второй сжимаю в ладони лазурит. Я так остро ощущаю прикосновения его тела, что не могу дышать. А когда смотрю на него, так и вижу жизнь, за которую мы все боремся: обычную, но счастливую, в уютном доме, где только Мэзер и я. Но он не просто Мэзер – он правитель Винтера. И всегда в первую очередь будет им. Его в будущем ждет не дом, а дворец.
Доведя его до костра, я спешу собраться в дорогу. Я все делаю молча, потому что молчать гораздо легче, чем говорить. А теперь я наконец-то делаю то, чего всеми силами добивалась, – помогаю своему королевству.
