Текст книги "Снег как пепел"
Автор книги: Сара Рааш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
29
Времени на поиск подходящего вооружения или его кражу из оружейной Ангры нет, поэтому мы делим между собой то, что нашли в комнате Ирода, и я вытаскиваю из шкафа одежду. Терон прилаживает ножи к голеням, а я снимаю с себя промокшие от крови лохмотья и надеваю непомерно огромные рубашку и штаны. Рубашку я стягиваю черным кожаным жилетом, а штаны, чтобы не свалились, – широким ремнем. Вид у меня нелепый: мешковатая болтающаяся одежда и ноль защиты – с таким же успехом можно было бы выйти на бой нагишом. А мысль о том, что эти вещи принадлежали Ироду, вызывает такой же приступ тошноты, что и ощущение его засохшей на моей коже крови.
Когда шакрам оказывается на привычном месте – в чехле между лопаток, я впервые за все эти недели вздыхаю свободно. Словно только с ним я чувствую себя целой и невредимой. Вооруженная ножом и висящим на поясе мечом, я, насколько это возможно в настоящих условиях, готова к войне.
– Готова? – спрашивает Терон, держа в одной руке меч, в другой кинжал.
Я киваю. Он подходит к двери, рукой с кинжалом приоткрывает ее и осматривает коридор. Я решительно шагаю к нему, вперив взгляд в перекрещенные ножи на его спине. Только бы не видеть лежащее в центре комнаты тело.
Терон оглядывается на меня. Он тоже мой якорь. Тот, что держит меня, когда все остальное тащит вниз. Я снова киваю.
– Идем.
Коридор пуст. Ни солдат, ни бегущих напуганных слуг. Тут так тихо и безлюдно, будто мы уже победили и жители Спринга спасаются бегством. Терон крадется впереди с кинжалами наготове, я же достаю из-за спины шакрам. Чем дальше мы удаляемся от комнаты Ирода, тем сильнее нарастает суета. Между комнатами носятся группы мужчин в военной форме, снующие по коридорам слуги стараются не попадаться им на глаза. Мы с Тероном ныряем под настенные гобелены, прячемся за статуями и растениями, потихоньку выбираясь из глубин дворца.
Кажется, мы целую вечность передвигаемся по дворцу прятками-перебежками, пока не достигаем узкой служебной лестницы, ведущей на первый этаж. Мы спускаемся по ней и замираем за открытой дверью, прислушиваясь к звукам в коридоре. Терон перекладывает оружие в одну руку, а другой сжимает мою ладонь.
– Мы сейчас выйдем из дворца, – шепчет он. – С какой бы стороны ни появился отец, мы побежим в противоположном направлении. Там стены Эйбрила будут меньше всего охраняться, и мы сможем…
– …оставить Эйбрил, – заканчиваю я за него дрогнувшим голосом.
У Терона, глядящего на меня через плечо, вытягивается лицо, словно он знает, что я дальше скажу.
– Мы освободим твоих людей, обещаю. Но ты ничем не поможешь им, если погибнешь.
Покачав головой, я высвобождаю свою ладонь из его руки. Внимание Терона переключается на коридор, где в тронный зал мимо нас колонной проходят солдаты. После этого в коридоре снова воцаряются тишина и пустота, и принц поворачивается ко мне. Он смотрит с такой нежной пылкостью, будто в этот миг для него не существует ничего и никого, кроме меня.
– Я не хотел быть королем, – спешно говорит принц, и в его голосе слышится тоска. – Я хотел коротать часы в библиотеке, сочиняя стихи до захода солнца. Но ты… все это… винтерианцы… целое королевство исчезло в мгновение ока. Я представил, что почувствовал бы, случись такое с Корделлом, потеряй я что-то, являющееся огромной частью меня самого. Я хочу быть достойным своего королевства. Хочу быть достойным тебя.
Приятная прохлада охватывает меня, распространяясь по всему телу, когда Терон кладет ладонь на мой затылок, притягивает мое лицо к своему и застывает, осознав вдруг, что делает и как мы близки. Его пальцы обвивают мою шею, и я выжидающе смотрю ему в глаза, не в состоянии ни сдвинуться, ни вздохнуть, ни подумать о чем-либо, кроме его губ. Затем он опускает голову и целует меня.
Из горла вырывается стон, когда эмоции обрушиваются на меня, подобно снежному урагану: страх, что нас схватят люди Ангры; наслаждение, даримое губами Терона. Я давно уже ждала этого поцелуя и прикосновения. Всего на пару коротких мгновений мы позволяем выплеснуться нашему отчаянию и отдаться безумию взаимного влечения. Терон отрывается от меня, тяжело дыша.
– Иди к ним, но уцелей. Примории нужны такие люди, как ты.
Он выскакивает в пустой коридор и бежит к двум высоким входным дверям, в его руках блестят приготовленные для врагов кинжалы. Я следую за ним, но все еще не могу забыть ощущения от поцелуя.
Мы выскальзываем за двери, бегом спускаемся по великолепным обсидиановым ступеням и останавливаемся, когда ноги касаются лужайки, развернувшейся перед нами. Тут тоже никого нет, все солдаты либо защищают Ангру во дворце, либо воюют у главных ворот, откуда доносятся пушечные выстрелы. Сверкнув на прощание подбадривающей улыбкой, Терон бросается через лужайку, убегая по сочной траве все дальше и дальше в поисках укрытия в конце северного крыла дворца Ангры. Оттуда он подастся на север, в противоположную сторону от приближающейся армии отца.
Мой же путь лежит на юг. Ноги бегут сами по себе, и дворец проносится мимо меня черно-зеленым пятном. Я прыгаю в сад, над которым неделями трудились Несса с братьями. Здесь тоже пусто: ни солдат, ни рабочих. Время только-только перевалило за полдень, ярко светит высоко поднявшееся солнце, еще можно работать несколько часов. Но тут никого, а значит, все в лагере. Или распорядок их дня изменен из-за происходящего, или… Не хочу даже думать об этом «или».
Тревога гонит меня вперед, и я, проскочив в боковые ворота, несусь по Эйбрилу. В отличие от внутреннего двора во дворце город не пустует. Знатные жители готовятся к вторжению, слуги заколачивают окна досками по приказу своих хозяев. Они не обращают на меня внимания, даже взгляда не бросают в сторону мчащегося мимо черно-белого пятна. Я взбегаю на мост, оставляя жителей их заботам.
Мост переносит меня в нижнюю часть города. Я несусь по переулкам, перепрыгивая через кучи мусора. Жители здесь прячутся там же, где и всегда: за окнами, подглядывают из приоткрытых дверей, держатся в стороне, надеясь, что жизнь пройдет мимо, не обратив на них внимания. Словно если они не будут думать о грозящем побоище, то их оно не коснется.
Еще один поворот, и дорога выведет меня прямо к воротам рабочего лагеря Эйбрила. Я замедляюсь и, перейдя на шаг, пытаюсь отдышаться. Может, в этом переулке и пусто, но никак не тихо – доносится приглушенный шум. Солдаты передают друг другу приказы, а за их отрывистыми выкриками слышится обеспокоенный гул людей. Моих людей. Мелькнувшие в голове слова кажутся неправильными, будто принадлежат не мне, будто я не заслуживаю права так их звать. Но ведь это неважно. Я способна освободить их, а значит, обязана сделать это.
Я останавливаюсь на углу. Еще один шаг, Мира. Всего один шаг. Я выхожу на дорогу, держа шакрам в ладони как какую-то безобидную игрушку. Впереди пять зданий, у ворот творится безумие. Солдаты Спринга ударами мечей и кулаков оттесняют напирающих с той стороны ограды винтерианцев. Скрипящая ограда уже покосилась. Пленники кричат, уклоняясь от ударов.
Первый солдат падает без боя. Мой шакрам со свистом разрезает его шею сзади, отделяя голову от шеи, и возвращается в мою ладонь как раз в тот момент, когда мертвец падает на своего соратника. Он с недоумением смотрит на меня, а затем и все остальные солдаты. Одинокая винтерианская девчонка, ведущая войну против целого батальона.
Один солдат шагает вперед с мечом наперевес, на его лезвии зазубрины и царапины от частого использования.
– Игрушка Ирода сбежала, – ухмыляется он.
– Игрушка убила Ирода, – отвечаю я.
Мне приятно видеть, как солдат оторопел. По улице эхом проносится еще один голос:
– Мира, беги!
Я смотрю поверх солдат, защищающих ворота. Коналл вжимается в железное ограждение, на его руках и щеках кровь. Должно быть, порезался проволокой. В его взгляде читается то, что я не ожидала увидеть, – свет надежды, и это так на него не похоже. Он не хочет, чтобы я погибла. Ангра тоже чувствует это. Он каким-то образом знает, что в их сердцах зажглась вера, и солдаты Спринга налетают на ворота волной и одновременно поднимают оружие. У меня вырывается сдавленный стон.
Теперь они стремятся убить. Вонзают лезвия в винтерианцев сквозь проволоку заграждения. Больше никаких предупреждающих ударов. Я чувствую волю Ангры, управляющую разумом и телами солдат: «Уничтожить их!» В груди все немеет, но сейчас я понимаю, что это за ощущение. Холод, ледяной холод проносится по рукам к пальцам. Сила накопителя бурлит во мне, вырываясь и врываясь в мое тело неконтролируемой снежной бурей.
У Винтера есть накопитель. И мы более не слабы. Я роняю шакрам у ног и выбрасываю вперед руки, протягивая пальцы к винтерианцам. Холод потоком изливается из меня, овевая приятной прохладой. Может, я сама обернулась метелью? Холод проносится через солдат Спринга, через ворота и наполняет каждое хрупкое белокурое тело, каждую пару голубых глаз, каждую обессилевшую, измученную душу силой, энергией, мощью, исцеляя синяки, заживляя порезы, делая их сильнее, сильнее, сильнее…
Магия льется, пока тела винтерианцев не наполняются силой. Их глаза горят ярче, тела выпрямляются, кулаки яростно сжимаются. Мороз и холод – сила столь прекрасная, что, когда леденящее ощущение проходит, я в потрясении хватаю ртом воздух. Желание воевать борется с изнеможением, охватившим меня после выхода огромного количества энергии.
Винтерианцы кричат, но в их криках не боль и мука, а рвущаяся наружу жажда свободы. Солдаты Спринга прекращают размахивать оружием, когда их пленники издают боевой клич. Все винтерианцы с горящими глазами разом бросаются вперед, с неистовой решимостью ломая ворота.
– Атаковать! – кричит солдат Спринга, кидаясь на меня.
Я подцепляю шакрам ногой, подкидываю в воздух, хватаю и пускаю в бегущую на меня массу солдат. Некоторые из них падают, и шакрам возвращается, но остальные слишком близко. Я забрасываю шакрам в чехол на спине, вынимаю из ремней меч и кинжал, украденные из комнаты Ирода, и пригибаюсь, готовая к схватке.
Четыре секунды, три… Дальний ряд солдат падает как подкошенный. Следующий за ним в панике оглядывается и также рушится на землю. Винтерианцы накрывают батальон Спринга смертоносной волной, вырывают из их рук оружие и обращают его против потрясенных бойцов, которые и представить себе не могли, что когда-нибудь проиграют. Ко мне подбегает первый ряд солдат, раздираемых страхом. Мой клинок входит в живот одного бойца, меч полосует шею другого…
Я огибаю последнего умирающего солдата, взметая сапогами пыль, и останавливаюсь перед Коналлом – диким и окровавленным, с красными брызгами на светлых волосах, со стиснутыми в ладонях короткими клинками. Гарриган, стоящий за ним, такой же свирепый. Звери внутри них наконец-то прорвались наружу. А за ними собрались остальные винтерианцы. Мою шею обхватывают чьи-то руки.
– Я знала, что ты нас освободишь, – выдыхает Несса.
Коналл делает шаг ко мне, лезвия его ножей блестят кровью Спринга.
– Мы еще не свободны. Что будем делать дальше, моя королева?
«Моя королева». Откуда он знает? Отстранившись от Нессы, я смотрю на них всех – в лица, на которых отражается надежда. В каждую невинную, терпеливую душу, принявшую силу от меня без сомнений и вопросов. И я чувствую Ханну внутри себя. Она, как и я, связана с силой накопителя. И она во всех винтерианцах – объединяет в наш собственный необыкновенный и непостижимый мир.
«Она моя дочь, – шепчет всем Ханна так тихо, что они могут принять ее голос за свои собственные мысли. – Все будет хорошо. Простите, что лгала вам. Ваша свобода уже близка».
Надежда, сияющая на их перепачканных грязью лицах, наполняет меня незнакомым чувством, которое заглушает страх, растущий во мне при мысли о том, кто я такая. Это чувство – счастье.
– Корделл и Отем у ворот Спринга, но не они должны подарить нам свободу, – кричу я толпе. Следующие слова застревают в горле, но поднимаются все выше и выше, преодолевая тревогу и страх после стольких лет унижений, стольких ран, крови и шрамов: – Мы – Винтер!
Коналл с Гарриганом откидывают головы, раскидывают в стороны руки и кричат в небеса. Их боевой клич подхватывают все винтерианцы.
– Мы – Винтер! – эхом вторит Несса, перепрыгивает через мертвых солдат Спринга и бежит к дороге, вскинув поднятый меч, лезвие которого ярко пылает на солнце.
Винтерианцы бросаются вслед за ней, размахивая оружием, точно победными знаменами. Их сила, порожденная накопителем, воодушевляет и наполняет меня моей собственной магией. Я хочу купаться в ней вечно. «Ты уже так близка», – шепчет Ханна. Я следую за ними: бегу во всю мочь и кричу во все горло.
30
Звуки битвы влекут нас на площадку перед воротами Эйбрила. Там рассредоточены группы солдат Спринга, стреляют пушки, подъемники доставляют на стены боеприпасы.
Когда мы выбегаем на улицы, ведущие к воротам, трубит рог. Безупречный строй солдат Ангры разворачивается к нам и выходит из полубессознательного состояния, в которое его ввел накопитель. Ангра предупредил их о нашем приближении, но они не успели подготовиться.
Мы вскидываем оружие, повышаем голос, увеличиваем скорость. Мы теперь единое целое. Люди Ангры перестраиваются, чтобы встретить нас, обращаясь спиной к воротам, отвлекаясь от атакующей армии Ноума. Единственное, к чему не был готов безвольно помешанный на войне Эйбрил, – к прорыву в своих собственных стенах.
Мы налетаем на солдат Ангры, распространяясь словно чума. Они отвечают нам не менее яростно. Нас всего несколько сотен, и в большинстве бойцы ничуть не лучше детей и стариков, что остались позади. Внезапное нападение было нашим преимуществом, но скоро и оно сойдет на нет.
Я пронзаю солдата Спринга мечом и падаю на землю, увлекая его тело за собой в качестве щита. Площадка перед воротами размером почти с дворцовый двор Ангры – широкая, открытая, удобная для свободных движений. Ворота обрамляют две лестницы, ведущие на стены, слева от меня к стене примыкает невысокое здание – сторожка.
Группа винтерианцев сцепилась с атакующими солдатами Спринга, и я, пользуясь возникшей сумятицей, ныряю за их спины. Когда они остаются позади, вскакиваю на ноги и бегу, перепрыгивая через тела, брошенные клинки и груды ящиков. Тошнотворно-тяжелый металлический запах крови и старого оружия бьет в ноздри, когда я торможу у хилой деревянной двери в сторожку. Убрав меч и кинжал, вынимаю шакрам и ударом ноги сшибаю дверь так, что она бьется о стену. Два солдата в сторожке резко поворачиваются ко мне. Рассекая воздух, на меня быстро и неотвратимо летят два ножа. Я пригибаюсь, и один нож пролетает над плечом, а второй задевает запястье.
Однако теперь настал мой черед, поэтому я даже не морщусь. Я пускаю шакрам, и его лезвие одним роковым ударом перерезает шеи солдат, после чего возвращается ко мне. Тела падают, и я перепрыгиваю их, не сводя глаз с рычага в центре комнаты. В стене под углом торчит толстый и длинный металлический стержень. Он направлен больше влево, чем вправо. Я кладу шакрам в чехол и всем весом наваливаюсь на рычаг. Старое железо недовольно скрипит, не желая поддаваться. Упершись одной ногой в стену, я давлю и тяну, умоляя дурацкую железку уступить и повернуться. На мою руку поверх рычага ложится чья-то ладонь. Отшатнувшись, я тянусь к ножу, но вижу, что это Гарриган. За ним с окровавленным мечом входит Коналл. Он обходит меня, чтобы тоже взяться за рычаг.
Мы наваливаемся на него все вместе, и под нашим весом он наконец сдается, поворачивается, и за сторожкой с гудением и скрипом начинает подниматься в воздух массивная железная стена. Мы с Коналлом и Гарриганом выбегаем наружу. Винтерианцы и солдаты Спринга одновременно замирают, глядя на поднимающиеся врата и осознавая, что это означает для Эйбрила.
Как только ворота поднимаются достаточно высоко, во двор вливается волна мужчин: зелень и золото корделлианцев смешиваются с эмблемами черного солнца Спринга и белоснежными волосами винтерианцев. Среди корделлианских солдат сражаются меднокожие мужчины в бордово-оранжевой форме, рассекая противников тонкими, как волос, лезвиями и кидая шары, извергающие ядовитый дым. Их принцесса, может, пока еще и мала для использования накопителя, но солдаты Отема способны любое сражение на мечах превратить в смертоносный танец и владеют оружием, столь же практичным, сколь и ужасным, как мой шакрам. Я улыбаюсь, когда воздух рассекают вращающиеся металлические диски. Мой шакрам Генерал привез из Отема, и я ощущаю приятное единение с армией союзников, глядя на десятки летающих вокруг дисков. Винтерианцы владеют оружием Отема и объединились с Корделлом, чтобы свергнуть Спринг.
Винтерианцы приходят в неистовство. Жутко и завораживающе бьются люди: черное с оранжевым, зеленым и белым. Над ухом пролетает стрела, выпущенная с другого конца площади. Я нахожу того, кто ее пустил: светловолосый мужчина в доспехах Корделла разрубает мечом стрелка Спринга, но на него тут же набрасывается группа облаченных в черное солдат. Это Мэзер? А может, Грир или Хенн…
Я бегу туда, ныряя под взлетающие вверх лезвия. Солдаты Ангры разворачивают пушки на стенах, направляя их во внутренний двор. Залп – и вокруг взметается земля, дождем сыплются камни. Выхватив клинки, я слепо отбиваюсь от солдат Спринга, пробираясь к светловолосому воину в корделлианских доспехах. Рядом кружит пара сцепившихся противников. Нагнувшись, я едва успеваю избежать удара мечом и бросаюсь к лужайке у полуразвалившихся построек, с которых начинаются трущобы Спринга.
На секунду я напряженно замираю, оглядывая сражение. Краем глаза замечаю несущийся на меня меч, резко разворачиваюсь и инстинктивно ловлю его своим клинком. И лишь тогда поверх скрещенных лезвий смотрю на солдата, держащего оружие. Только это не солдат, а Ангра. И у него в руках не один только меч. В одной ладони он сжимает длинный тонкий клинок, в другой – оружие пострашнее: свой посох. На Ангре доспехи Спринга, но особенные – превосходно сделанные, блестящие. Отстранившись со своим мечом и посохом, он прожигает меня яростным взглядом, в то время как вокруг убивают другу друга наши люди.
– Я должен был почувствовать в тебе магию задолго до того, как ты смогла ее использовать! – ревет он.
Мои пальцы белеют, стиснув рукоятки клинков.
– Ты не должен был вбирать в себя Распад!
Зарычав, Ангра отходит назад. Прыгнув к нему, я говорю так быстро, как только могу:
– Есть способ победить его, Ангра. Если ты расскажешь о нем другим монархам, мы сможем его уничтожить, что почти удалось другим правителям тысячи лет назад!
Ангра застывает с поднятым мечом и посохом, потрясенно глядя на меня. Я задерживаю дыхание… Кто-то предостерегающе выкрикивает мое имя – далеко, но я вздрагиваю, подсознанием уловив этот крик. В этот миг Ангра нападает, выбрасывая вперед меч, а за ним и посох. Он выбивает у меня из ладони нож, и я, упав, перекатываюсь, уходя от опускающегося на меня лезвия. Ангра гораздо опытней меня: не мешкая ни секунды, он меняет направление удара и клинком рассекает мое плечо.
Застонав от боли, я заваливаюсь на руку. Могу ли я сама исцелить себя? Ангра не дает мне времени на попытку. Он нависает надо мной, прижав меня коленом к земле между полуразрушенным домом и полем битвы. Его светлые локоны слиплись от пота и грязи. Наклонившись, он бросает:
– Я не нуждаюсь в спасении.
Он поднимается, готовясь нанести завершающий удар. Ангра взмахивает мечом, и я выпускаю клинок из раненой руки, чтобы перекатиться назад. Меч Ангры входит в землю там, где всего миг назад находилась моя голова. Ангра рассекает лезвием воздух, нанося рубящие и колющие удары, не давая мне опомниться и ответить, заставляя лишь искать спасения. Я на четвереньках выползаю с лужайки на площадь и ползу дальше наугад меж ног людей. Ангра идет следом, прорубая себе путь сквозь хаос.
– Мира! – опять кричит кто-то, но у меня нет времени оглянуться.
К нам бежит солдат Спринга, намереваясь помочь своему королю, но Ангра в бешенстве орет на него:
– Она моя!
Я использую возникшую заминку, чтобы метнуть свое последнее оружие. Взрезав густой пыльный воздух, шакрам слабо ударяет по доспехам Ангры и падает на землю, отбитый его клинком. Ангра поворачивается ко мне, и на лице его сияет злая улыбка.
– И это все, на что ты способна? Сотни лет войны, и твое королевство пришло к столь великому финалу?
– Нет! – гремит голос через лужайку. Голос из глубин того самого кошмара, в котором я сидела в доме в Дженьюри и меня обнимал, качая в своих руках, Генерал.
Но это не кошмар. Это реальность, и она лучше любой самой прекрасной мечты. Генерал жив. Ангра поворачивается, когда тот прыгает, рассекая изогнутыми клинками воздух и целя прямо в сердце правителя Спринга. Лишь секунда требуется Ангре, чтобы среагировать и посохом и мечом блокировать оба удара.
– Мира! – кидается ко мне Мэзер и помогает подняться, осторожно подхватив под мышки.
Я моргаю, захваченная очередным жестоким видением. Мэзер тоже здесь. Я смотрю на Генерала, пытаясь сопоставить то, каким видела его в последний раз, и то, каким вижу сейчас. Истекающего кровью, лежащего на корделлианской земле, кружащего в танце битвы, рубящего мечом.
Мои пальцы впиваются в руку Мэзера, сердце леденеет.
– Генерал? – выдыхаю я.
Давящая на грудь тяжесть отпускает. Неважно, кто я сейчас, потому что Генерал здесь. Генерал жив. И он мне поможет. Я смотрю на Мэзера, и он кивает.
– Ты исцелила его, Мира. Все думали, что он умер, но, очнувшись после битвы, он рассказал, что это ты его исцелила. Что благодаря счастливой случайности ты каким-то образом смогла использовать магию накопителя, – шепчет Мэзер.
Ухватившись за эти слова, я пытаюсь заткнуть ими дыру в головоломке. Что я помню о смерти Генерала? Охватившее меня отчаяние; безрассудное, неистовое и сильнейшее желание, чтобы он жил. Может, это тоже своего рода подчинение магии? Готовность принять что угодно, пойти на что угодно, лишь бы спасти.
Мэзер видит, что я погрузилась в свои мысли.
– Моя королева, – склоняет он голову.
Это возвращает меня к настоящему.
– Ты знаешь? – выдыхаю я. Все волнения, тревоги и усилия Мэзера, то, как он всей душой жаждал соответствовать своему положению и быть достойным его, несмотря на невозможность обладания магией, – все это теперь не имеет значения.
Мэзер снова кивает. Вокруг свирепствует битва, но наши взгляды на миг встречаются, и я не могу понять, что он чувствует: облегчение или страх. Однако я ощущаю его силу, вижу решимость в его глазах. Я вижу солдата перед своим правителем. Он будет держаться столько, сколько мне потребуется.
Половинка медальона все еще висит на его шее. Мой взгляд на секунду останавливается на ней, а потом я оглядываюсь на Генерала с Ангрой, замкнутых в вихре порхающих мечей. Накопитель Ангры мечется в воздухе, и Генерал следит за ним жадным и отчаянным взглядом. На сердце ложится тяжесть. Генерал должен знать, с кем он на самом деле сражается. Он смотрит на посох Ангры так, словно хочет стереть его в порошок, но только этого не случится. Накопитель Ангры невозможно сломать, ведь его подпитывает Распад.
Клинок появляется из ниоткуда, все вокруг застилает пыль. Я кричу и толкаю Мэзера вниз, спасая от летящего на нас с мечом солдата. Мэзер, развернувшись, бросает мне свой меч. Я подхватываю его в воздухе и бодаю солдата головой в живот. Мы падаем, скатываемся в яму с грязью, и мое лезвие мягко входит в живот мужчины.
Крики становятся все громче, сыплются раздаваемые приказы. Паника побуждает быстрее выбраться из грязной ямы. С трудом встав на ноги, я устремляю взгляд на Генерала, Мэзера и Ангру. Генерал выбивает из рук Ангры посох, и тот, перевернувшись в воздухе, со стуком падает у ног Мэзера.
– Хватай его, Мэзер!
– Уильям…
– Мэзер!
Во мне поднимается ужас, и я, заледенев, наблюдаю за происходящим. Генерал нападает на Ангру, когда тот кидается к Мэзеру и из него наружу рвется что-то жуткое и пугающее. Мэзер поднимает посох.
– Ломай! – сдавленно кричит Генерал и, бросившись на Ангру, сбивает его с ног. – Ломай!
– Я убью тебя! – кричит Ангра, вскакивая. Бросается на Генерала, и тот вновь опрокидывает его, на этот раз у самых ног Мэзера.
Один из искривленных клинков вонзается в плечо Ангры, пригвождая его к земле, а Генерал нависает над ним на расстоянии дыхания. Мэзер смотрит на меня. Его глаза снова полны твердой, граничащей с безумством решимости. Он защитит меня. Он что угодно сделает ради моей безопасности. Пусть он больше не тот, кем всегда себя считал, но хотя бы это он может сделать.
Мэзер поднимает посох над головой, затем его руки напрягаются, медленно и с трудом выгибая его. Меня охватывает страх – дикий, почти осязаемый, раскаленными волнами прокатывающийся по телу, когда разрозненные кусочки знаний встают в моей голове на место. Я бросаюсь из ямы к Мэзеру.
– Мэзер, нет! Остановись!
Но он не слышит меня. Он ничего не знает, ни о чем не думает. Никто и подумать не может, что ответ на наш вопрос так прост. Посох с оглушительным треском ломается. Тьма вырывается из него свирепым ураганом, изрыгается вверх черной воронкой. В окружающей сумятице битвы замирают бойцы. Ветер взвывает. Столп тьмы бьет в небеса, где уже набухли свинцовые облака, и вьется, скручиваясь в вихрь, который поглотит нас всех.
Обхватив руками Мэзера, я оттаскиваю его от сломанного посоха – олицетворения всего того, что так долго сдерживало нас. Мы падаем на землю: я, вцепившись в плечи Мэзера, и Мэзер, не понимающий, что происходит. Все вокруг потрясенно застыли. Солдаты Спринга, Корделла, Отема и Винтера – все, бросив биться, с раскрытыми ртами уставились на вихрь тьмы.
Все, кроме Ангры, лежащего всего в паре шагов от нас с Мэзером. Его взгляд встречается с моим. Рукоять клинка торчит из зазора между его нагрудником и наплечником, кровь из раны стекает на щеку. Но глаза его ярко горят, отражая внутреннюю бурю. Он и сам не знал всей мощи магии, ограниченной королевскими накопителями, пока не сообразил, как я использую ее. Магия и Распад вольются в него, напитают, станут с ним одним целым. Он сможет использовать их во зло на новом, непостижимом уровне – без посоха или любого другого предмета.
Тьма вытягивается и выжидающе замирает, словно отсчитывая время. Порыв ветра – и он взрывается, резко опадает и обдает нас сокрушительной волной воздуха и комьями земли. Мэзер накрывает меня своим телом, и мы прижимаемся друг к другу, спасаясь от обрушивающихся камней. И все заканчивается. Вот так просто. Никакого финального взрыва, никакого предсмертного крика. Ничего. Словно валяющийся на земле разбитый накопитель был обычным посохом.
Я отстраняюсь от Мэзера, зная, что увижу. Магия во мне шелестит, шепотом делится знаниями в глубочайших слоях сознания. Генерал, опустившись на колени, округлившимися глазами смотрит на пустое пятно грязи под собой. Клинок, всаженный в землю, не двигается, неподвластный легкому ветру. Но Ангры нет.
