Текст книги "Лифчики и метлы"
Автор книги: Сара Млиновски
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)
Сара Млиновски
Лифчики и метлы
Авиве, моей младшей сестре.
Она всегда будет моей младшей сестрой, ведь даже когда ей будет семьдесят два, мне будет семьдесят девять.
(Ну ладно, Авива, семьдесят восемь с половиной.)
Огромное спасибо всем:
Лоре Дейл моему замечательному агенту, которая полюбила Рейчел и Мири так же сильно, как я. Венди Лоджиа за ее прекрасное руководство и неиссякающий энтузиазм. Беверли Горовитц, Изабель Уоррен-Линч, Тамар Шварц, Гейли Карилло, Эмили Джейкобс и всем в Делакорте, кто работал над этой книгой; моей маме, Элиссе Амброуз, за то, что всегда моментально отвечала на мои электронные послания, вроде: «А так достаточно смешно?», «В этом есть смысл?»; Джесс Браун за то, что читала все написанное мной с тех пор, как нам исполнилось по девять лет, и за то, что она никогда не приняла бы участия в показе мод; Робин Глуб за ее огромную помощь; Бонни, Ронит, Викки, Джону, папе и Луизе (моей мачехе, очень хорошему человеку) за их любовь и поддержку; и, наконец, Тодду, моему любимому мужу, за счастливую жизнь.
Глава 1
Лучше, чем зеленые ботинки
В свои четырнадцать лет я мечтаю о многом… Иметь парня, о мире во всем мире и тому подобное… Но ни одно из моих желаний никогда не сбывалось.
До сегодняшнего дня.
Я стою у своего шкафчика, застегиваю черный пуховик и тут замечаю ботинки.
Те самые зеленые стильные ботинки, которыми я так восхищалась в магазине Barneys на прошлой неделе. Мама сказала, мы не можем их себе позволить, потому что они дороже нашего телевизора.
И вот они у меня на ногах.
– Но как? – бормотала я себе под нос, ошеломленно моргая. – Где те разношенные черные бутсы, в которых я всегда хожу?
Я что, по ошибке надела чьи-то чужие ботинки после урока физкультуры? Я что же, вор?
Быть такого не может.
Сердце бешено заколотилось. Это так странно. Как эти ботинки оказались на мне?
Секундочку. Может, мама купила их, чтобы сделать мне сюрприз? Не сказать, что она часто так делала, но в последнее время я очень хорошо себя вела, а она обожает поощрять достойные поступки.
Наверное, я надела их утром, ничего не заметив. Неубедительно. Но я легла вчера очень поздно, а когда я устаю, становлюсь рассеянной.
Но это все же не объясняет, почему я не обратила на них внимания за целый день. Я посмотрела вниз. Ботинки ярко-зеленые. Почти сверкающие. Они прямо-таки кричали, чтобы я их заметила.
Мистика какая-то. Выражение лица у меня сейчас, наверное, довольно глупое.
– Могу я воспользоваться твоим телефоном? – спросила я Тэмми. Она стала сосредоточенно рыться в своей сумке. Меньшее, что я могу сделать, это поблагодарить маму, – может, в следующий раз она купит мне сотовый телефон.
– Классные ботинки, – сказала Тэмми, глядя на мои ноги. – Когда ты переобулась?
– Я… не переобувалась. Я хожу в них весь день. – Разве нет? Теперь я уже ни в чем не уверена.
Тэмми подняла вверх большой палец правой руки, а левой протянула мне телефон. Такие жесты она использует для выражения своего отношения. В прошлом году она с семьей училась на Арубе подводному плаванию и с тех пор постоянно применяет в общении подводные знаки.
Мама ответила после первого же гудка.
– Мам, ты купила те ботинки, что мне так понравились, верно?
Тишина. Затем приглушенные голоса.
– Ты еще здесь? – спросила я, ставя пятки вместе. Кто бы мог подумать, что эти зеленые ботинки будут выглядеть так шикарно? – Я тебя не слышу.
Снова ожесточенный шепот, потом громкое «Ш-ш-ш!».
– Ты должна вернуться домой, – сказала мама.
– Из-за ботинок? – спросила я. Внутри все оборвалось. Я что, действительно их украла? И кто-то из класса меня заложил? Тогда у меня огромные проблемы. Прощай, хорошее поведение. Интересно, что еще я натворила, а потом забыла? Может быть…
Снова тишина. Опять шепот.
– Мне нужно кое о чем с тобой поговорить, – произнесла мама. Ее голос звучал как-то странно. – О чем-то очень важном.
– Но у меня очень большие планы на сегодняшний день! – Моя судьба ждет меня в пиццерии Стромболи! Это просто катастрофа. – Когда я звонила тебе час назад, ты разрешила мне пойти!
– Кое-что изменилось, – ответила мама; ее простые слова рушили мою жизнь. – Ты должна вернуться домой.
Мне стало жарко в пуховике.
– А мы не можем отложить все на потом?
Мама издала вздох из серии «почему-я-должна-нести-на-своих-хрупких-плечах-всю-тяжесть-мира».
– Хватит, Рейчел.
– Отлично. – Я вздохнула в ответ. У меня в запасе были свои собственные вздохи, не менее мученические.
Я нажала на розовую кнопку прерывания разговора прежде, чем она успела попрощаться.
– Я не смогу пойти, – сообщила я Тэмми, возвращая телефон. Я чувствовала, как у меня краснеют щеки. Ну почему я не додумалась поблагодарить маму вечером, после возвращения с вечеринки?
Тэмми поправила прическу и показала мне опущенный вниз большой палец. Тэмми – отличная подруга, умна и умеет сопереживать. Она всегда радом, когда мне надо с кем-нибудь поговорить, и, что гораздо важнее, когда у меня что-то застревает в зубах, она сразу же и незаметно дает мне об этом знать. Да, она хороший друг, хотя Джевел мне нравится больше. Однако после того, как она со мной обошлась, наша дружба кончилась.
Вздох.
За последние шесть месяцев, с тех пор как она попала на шоу JFK Fashion, Джулиана Санчес (сокращенно Джевел) совсем забыла обо мне, у нее появился другой круг общения. Да, она вошла в группу А. Теперь я могу поговорить с ней разве что на уроке математики. Мне ее не хватает.
Поход в Стромболи должен был помочь и нам с Тэмми немного поднять свой статус. Там будут самые крутые ребята. Это большая удача, что меня пригласили. Мик Ллойд пригласил Джеффри Старса, который пригласил Аарона Джейкобса, который пригласил Тэмми, которая пригласила меня. А без приглашения приходить нельзя. Ни в коем случае. Вы не узнаете, какую пиццерию/кофейню/квартиру выберут ребята из группы А, а значит, и пойти не сможете. Даже если они постоянно будут выбирать одно и то же место, как в сериале «Друзья», например. Там ребята все время сидят в одной и той же кофейне.
Чуть дальше по коридору я заметила Рафа Косрави, который вытаскивал пальто из своего шкафчика. Локон иссиня-черных волос упал ему на такие же черные глаза, и он откинул его назад легким движением руки.
Сердце. Бешено. Колотится. Не. Из-за. Ботинок.
Вздох. Из-за мамы я пропущу потенциальный флирт с Рафом, в которого я влюблена.
Правда, еще я влюблена в Мика Ллойда. Да, я знаю, что странно быть влюбленной в двух парней одновременно, но с тех пор, как я перекинулась парой слов с каждым из них (пожелание «Счастливых праздников!» Рафу и «Извини меня» Мику), мое сердце разделилось на две части. Мик Ллойд – милый блондин, таких всегда показывают в телевизионных шоу про любовь. Широкая улыбка, ямочки на щеках, красивые волосы. Раф гораздо загадочнее. Он не такой высокий, всего около пяти футов шести дюймов (что все равно много по сравнению с моими пятью футами и одним дюймом – надеюсь, я еще вырасту), худой, фигурой напоминает чемпиона по теннису или олимпийского пловца. Раф участвует в шоу вместе с Джевел.
Ах, это шоу – вечер с танцами и подиумом, на котором будут демонстрироваться всякие необыкновенные платья. Или что-то в этом роде. Поскольку я новичок в школе, а шоу проходит в апреле, я никогда его не видела. Раньше всегда проходили просто школьные балы.
Но с тех пор как бывший ученик нашей школы Кеннеди, ныне директор популярного шоу на телевидении, предложил эту идею десять лет назад, шоу не теряет популярности, и в него стараются попасть все школьники. Там всегда оказываются парни из футбольной команды. Но наград у них мало, потому что, к сожалению, наш квотербек лучше танцует, чем играет в футбол.
Мик в шоу не участвует, но он играет в бейсбол в единственной школьной команде, которая не всегда проигрывает. И он живет в огромном особняке! Когда его родители уезжают из города, он закатывает там дикие вечеринки (на которых я никогда не была). Раф и Мик – фундамент группы А. Но нравятся они мне не поэтому.
Раф застегнул пальто и хлопнул по спине одного из своих друзей.
Вздох.
А ведь я вру. Конечно же, именно поэтому они мне и нравятся. Я ведь даже не знаю их, так почему же еще они могут мне нравиться? Они горячие и крутые – в отношении сексуальности и популярности, – и, если кто-то из них заинтересуется мной, я отхвачу настоящий поцелуй и буду им хвастаться. (Я говорю всем, что в первый раз поцеловалась с парнем из Техаса по имени Стю, которого встретила в круизе. Но это абсолютная ложь. Там, конечно, был парень по имени Стю из Техаса, только ему было семь лет.) К тому же мой статус поднялся бы от группы Б (Б + в лучшие дни) до группы А.
Я очень хочу попасть в группу А. Да, я видела достаточно фильмов, в которых люди рано или поздно расплачивались за свою популярность. Я знаю, что популярность в школе вовсе не гарантирует популярность в колледже. Но… мне всегда казалось, что, как и блондинкам, ребятам из группы А живется намного веселее.
Разве плохо желать себе счастья? Желать нравиться другим? Желать, чтобы моя жизнь была похожа на такую, как показывают в рекламе газировки: полную смеха и удачи?..
Аарон, более известный как связной Тэмми с группой А, помахал ей из другого конца коридора.
Тэмми не верит, что она нравится Аарону. Аарон не совсем в группе А, но он ходил в начальную школу с Миком и сейчас дружит с лучшим другом Мика Джеффри, поэтому он вхож в их компанию, хотя и с некоторой степенью отчуждения. Тэмми говорит, если бы она нравилась Аарону, он бы уже пригласил ее куда-нибудь. А вместо этого они стали «друзьями» и каждую ночь переписываются по Интернету. Тэмми утверждает, будто Аарон ей не нравится, но я на это не покупаюсь. Она постоянно хихикает в его присутствии и подает ему всякие сигналы руками.
– Готова? – спросил он, повязывая шарф как шлем. Он похож на злодеев из «Звездных войн», которые пытались убить Люка.
Фу. Только урод может упоминать «Звездные войны». Как я собираюсь получить высший статус, если я такая неудачница???
Надо засмеяться и попрыгать. Может, если я подниму руку, Тэмми даст пять?
Нет.
Вместо этого Тэмми показала Аарону подводное ОК, которое стало всемирно признанным символом и представляет собой составленную из большого и указательного пальцев букву О. Вот это-то всегда и удивляет меня. Где же К? А если я хочу сказать О, Раф, почему ты не замечаешь меня? Или О, по крайней мере, у меня новые модные ботинки.
– Увидимся завтра, – сказала мне Тэмми.
О, почему, ну почему я должна идти домой?
* * *
Я завернула за угол на Десятую улицу и пробежала последние несколько метров до дома – мне очень не хотелось издеваться над новыми ботинками, но выбора не было. Мочки ушей у меня так замерзли, что, вполне возможно, их придется ампутировать. Серьезно. Тогда просто зовите меня Ван Гог.
Я нажала на кнопку вызова лифта. Чтобы чем-то занять время – почему лифта нет так долго? – я мысленно составляла список.
Варианты того, о чем маме так надо поговорить со мной в один из важнейших дней моей жизни.
1. Возможно, ее туристическое агентство (они специализируются на медовых месяцах) обанкротилось и она собирается сообщить, что теперь нам придется экономить. Затянем ремни потуже. Будем меньше есть. Придется вернуть новые ботинки.
2. Может быть, Мири стала свидетельницей совершенного мафией убийства и окружной прокурор уговорил ее давать показания, а потом мы присоединимся к программе защиты свидетелей и переедем в Лос-Анджелес. Калифорния – это здорово. Вот только у всех в Лос-Анджелесе имплантанты. И зачем только они засовывают в свои тела всякую гадость? Мне, например, достаточно скобок на зубах – из-за них я похожа на робота. (Кстати, я всегда хотела иметь робота. Особенно запрограммированного на собирание одежды, которую я разбрасываю по всей комнате.)
3. А может, моя мама – лесбиянка. Мама Тэмми ушла четыре года назад. С тех пор оба ее родителя повторно женились, и теперь у Тэмми целых три матери – одна биологическая и две мачехи. Не-е. Моя мама не лесбиянка. Я видела, как она хлопает своими длинными ресницами и поправляет прическу всякий раз, когда встречает Дейва, двадцатисемилетнего пожарного, который живет на втором этаже.
4. А может, типун мне на язык, моя мама или сестра тяжело больны? Но Мири постоянно хочет есть. Вы бы хотели есть, если бы были смертельно больны? Думаю, нет. Правда, я никогда не жила рядом с тем, кто серьезно болен. Но несколько недель назад я видела по телевизору кино, в котором два парня издевались над мальчиком, больным лейкемией, из-за того, что он потерял волосы. Эти недоумки очень сильно меня разозлили. Если бы я знала кого-то, кто умирает, я была бы очень мила с таким человеком.
Моя мама очень бледная, а вдруг – о боже – у нее рак? Хотя кожа у нее такая белая потому, что она ест совершенно нездоровую пищу.
Признаться честно, на завтрак она ест зефир. То, что она ест на ланч, вообще не поддается описанию. А на ужин у нас обычно какое-нибудь блюдо с тофу. Мама не готовит мясо. Даже моя сестра стала вегетарианкой, теперь двое против одной. Так что я не думаю, будто кто-то на самом деле болен, или я стану истеричкой. А если бы кто-то и был болен, я бы обязательно заметила. Я всегда все замечаю. Например, мамины противозачаточные таблетки. Я нашла их в потайном отделении ее косметички – еще один довод в пользу того, что она не лесбиянка. Не знаю, зачем они ей; у нее не было свиданий уже два года. Я однажды поместила ее данные на интернетовском сайте знакомств, но она пришла в ужас от того, что я сделала с ее фотографией, и заставила все удалить.
Список получился очень хаотичный. Не удивительно, что я никогда их не составляю. Я просто не могу ими пользоваться. Они слишком ограничивают. А вот Мири их обожает. Если я дезорганизованная и грязные носки постоянно валяются у меня под кроватью, то Мири, наоборот, очень собранная, в ее комнате вся доска над столом утыкана бумажками с надписями: Что я должна сделать сегодня! Что нужно собрать для поездки к папе! Причины, почему я такая неудачница! (Насчет последнего я пошутила.) Остальная часть ее комнаты увешана дипломами по таеквондо. У нее коричневый пояс, это за два уровня до черного. Ну не смешно ли? В ней всего четыре с половиной фута роста, а она может побить нашего отца. Ну хорошо, пожалуй, отца она не побьет. Да и меня тоже. Я один раз пошла на урок, но все эти удары, поклоны и приказания сосредоточиться очень утомительны.
Тут я заметила на лифте табличку. НЕ РАБОТАЕТ.
Класс. Ну что ж, лестница будет моим тренажером на сегодня. Да и на всю неделю, вероятно. Ладно, на месяц. На второй этаж я взлетела. Следующий пролет прошла через ступеньку. А к четвертому у меня уже темнело в глазах.
Может, мне стоило остаться на таеквондо. Тогда состояние у меня было бы намного лучше. Хотя я не из тех девчонок, которые помешаны на объеме своих бедер, но все же очень печально, что я так молода, а уже задыхаюсь.
Может, присоединиться к какой-нибудь спортивной команде?
Не-е. Уф, уф. А упражнения. Уф, уф. Слишком. Уф, уф. Сложны.
К тому моменту, когда я засунула ключ в дверь, язык у меня был на плече.
Пуховик я повесила в прихожей.
– Привет!
– Мы здесь, – донесся мамин голос из ее спальни.
Я вытерла подошвы новых ботинок, включила свет на кухне и налила себе стакан воды. Затем я прошла мою комнату, комнату сестры, ванную и вошла в мамину спальню. Они с Мири сидели рядом на кровати, прислонясь к спинке, ноги под выцветшим пурпурным одеялом. Обе в своих любимых пижамах: огромных футболках.
– Почему здесь так воняет сигаретами? – Заполненная окурками пепельница стояла у мамы в ногах. Что происходит? Она не курила уже больше года.
– Небольшой рецидив, – ответила мама с видом висельника. – Это больше не повторится. Садись. Нам надо с тобой поговорить.
Я постаралась забыть об отвратительных окурках и сосредоточиться на разговоре. Похоже, все действительно плохо. Если бы мы выиграли в лотерею, мама встретила бы меня с улыбкой и бокалом шампанского. Ладно, возможно, не шампанского, оно слишком дорогое. Но шардонне – вполне. Она иногда дает мне небольшой бокал вина за ужином. Говорит, что лучше я попробую его дома, чем на какой-нибудь вечеринке.
Правда, я никогда не бываю на таких вечеринках. (Хотя если кто-нибудь меня пригласит, я обязательно пойду. Можете звонить мне домой или прислать сообщение.)
– Рейчел, – произнесла мама, – даже не знаю, с чего начать.
Мири ела семечки из пакета. Я смотрела на нее с отвращением. Время от времени она обсасывала одну из семечек, слюнявила пальцы, затем засовывала грязную руку с обкусанными ногтями (эту привычку она унаследовала от мамы) обратно в пакет. Одна обслюнявленная семечка прицепилась к ее длинным коричневым волосам. Очень привлекательно.
– Хочешь семечек? – предложила она.
Фу.
– Ты что, в квартире в уличной обуви? – спросила мама, перегибаясь через край кровати.
– Нет. – Я-то хотела поблагодарить ее, а она снова начала учить меня хорошим манерам. Тем не менее, я сняла ботинки и аккуратно поставила их на пол, а затем, совершив прыжок, как в баскетболе (видишь, Мик, мы созданы друг для друга), животом приземлилась на кровать. – Хорошо, если бы тебя волновало только это.
Вместо ответа мама закурила.
– Хватит курить, – сказала я, но она меня проигнорировала, и тогда я повернулась к Мири. – Почему вы все еще в пижамах? Ты не пошла в школу? У тебя что, нет сегодня таеквондо? – Она не пропустит занятие, даже если будет при смерти.
– Я весь день была дома, – ответила она, очищая очередную семечку. – Нам с мамой было что обсудить.
– Не говори с набитым ртом, – сказала я. Поскольку я старшая сестра, то часто даю Мири ценные советы.
Она закрыла рот, проглотила, затем ответила:
– Не приказывай мне, когда я ем.
Мама стала тереть пальцами виски и чуть не подожгла сигаретой свои осветленные волосы.
– Девочки, пожалуйста. Я не вынесу сейчас ваших разборок.
Я снова начала нервничать.
– Все в порядке? Что здесь происходит?
На лице Мири расплылась улыбка.
– Все замечательно. – Она свесилась с кровати и захихикала. – Просто фантастика!
Мама бросила на Мири предупреждающий взгляд.
– Осторожней, Мири. Помни, о чем я тебе говорила.
Моя семья сейчас выглядела гораздо более странно, чем далеко не всегда уместные подводные знаки Тэмми.
– О чем вы говорите? Если все так замечательно, то что я здесь делаю?
– Рейчел. – Мама сделала глубокий вдох. – Твоя сестра – ведьма.
Глава 2
Моя сестра чересчур увлеклась защитой прав животных
– Что, простите? – удивленно спросила я.
Мама повторила:
– Твоя сестра – ведьма.
– Да ладно, мам, она не такая уж плохая, – проговорила я, вставая на защиту Мири.
– Нет, ты не понимаешь. Настоящая ведьма.
Мири кивнула:
– Как Сабрина или Гермиона. – Она сдвинула брови и задумалась. – Или как в сериале «Зачарованные».
Мама нахмурилась:
– Не очень удачные примеры.
Скажите, что девочка-подросток должна подумать, услышав от мамы такие слова?
– Похоже, кому-то здесь надо лечиться, – сорвалось у меня с языка.
Мама кусала потрескавшиеся губы.
– Помнишь, что произошло вчера? Эта история с мертвым омаром.
Хорошо, совершим небольшой экскурс в прошлое.
Вчера вечером папа позвал нас с Мири на ужин к своим будущим тестю и теще, Абрамсонам из Риджфилда, штат Коннектикут. Да, к тестю и теще. Третьего апреля он женится на их дочери Дженнифер. У нее есть пятилетняя дочь с дурацким именем Присцилла. Мы с Мири зовем ее просто Присси.
Ужин у Абрамсонов длится целую вечность. Но взрослых это совершенно не волнует: им не нужно делать домашнее задание по биологии. К тому же они выпивают минимум три бутылки вина и в отличие от мамы не дают нам ни капельки. А поскольку Присси усадили рядом со мной и Мири, нам приходилось резать ей еду и выслушивать глупые вопросы пятилетнего ребенка.
И тут в довершение всего экономка Абрамсонов Мисс (да, они зовут свою сорокалетнюю замужнюю экономку Филиппину «Мисс») положила на тарелку моей сестры огромного омара, которого, я думала, она отшвырнет.
С одной стороны, я расстроилась. Папа знает, что Мири вегетарианка. Так почему он не сказал Абрамсонам? Кстати, Дженнифер тоже знает, а они ее родители, так что она больше виновата. По этому ее поступку видно, что она совершенно не уважает нашу маму и те правила, по которым она нас вырастила.
С другой стороны, это же омар! Я пробовала омара всего раз, и это был один из самых потрясающих моментов в моей жизни. С тех пор мама никогда не предлагала мне омара, и у меня начинали течь слюнки даже при виде обычных креветочных крекеров.
Лицо Мири стало лимонно-зеленое. Она в упор смотрела на это существо, приготовленное наверняка очень вкусно. И вдруг произошло нечто странное.
Ее омар начал шевелиться. Именно. Шевелиться. Он ожил. Усики задвигались, глаза заморгали, клешни защелкали. Омар направился к стоящему перед Мири бокалу с водой.
Я как раз поливала своего омара лимонным соком и была столь увлечена этим процессом, что не сразу заметила воскрешение на тарелке сестры.
– А-а-а! – закричала я.
– А-а-а! – закричала Дженнифер.
– О боже! – закричала миссис Абрамсон.
– Он живой! – закричала Присси.
Наши действия напоминали сцену из фильма ужасов.
Омар стукнулся о бокал Мири, перевернул его, и вода залила всю нашу половину стола. Мой отец вскочил со стула, схватил морское чудовище, бросился к входной двери и выкинул его во двор.
В столовой царил хаос. Мири, Присси и я расплакались, а мистер Абрамсон выплюнул в салфетку то, что он только что жевал.
– Мисс! Мисс! – заорала миссис Абрамсон. Мисс просунула в столовую голову.
– Да, миссис Абрамсон.
– Почему омаров плохо проварили?
Мисс в полном недоумении вертела в руках уголок фартука.
– Их хорошо проварили, миссис Абрамсон.
– Нет, плохо! Один из них только что ходил по столу.
К счастью, остальные омары были вполне готовы, и через несколько минут все вернулись к еде и разговорам.
Все, кроме Мири. Весь оставшийся вечер она просидела над пустой тарелкой с широко раскрытыми глазами. Мисс быстро принесла ей томатный салат, но она отказалась есть.
Позже, уже дома, Мири распахнула дверь в ванную, когда я еще была не одета. На ее лице все еще было испуганное выражение.
– Может, ты выйдешь? – Я терпеть не могу, когда она так делает. И чего она везде за мной ходит? – Что с тобой такое? – спросила я, накручивая на руку туалетную бумагу.
Она прислонилась к вешалке для полотенец и принялась обкусывать кожу на пальцах.
– Это я оживила омара.
Я рассмеялась:
– Ну, ты даешь.
– Я не шучу. – Ее глаза наполнились слезами. Я почувствовала, что и мои увлажнились. Когда кто-то плачет, я всегда тоже начинаю плакать и ничего не могу с этим поделать. Особенно когда плачет моя младшая сестра. В три года это мило, но в четырнадцать уже несколько смущает. Я отвернулась и попыталась представить, как смешно все это выглядит.
– Мне было его так жалко, – прошептала она, – когда он лежал на тарелке. Я мысленно приказала ему ожить. И он ожил. Я снова засмеялась:
– Ты не можешь возвращать кого бы то ни было к жизни.
– Нет, могу. И это не в первый раз. Помнишь Голди? – Голди жила в небольшом круглом аквариуме на холодильнике – единственном месте в квартире, куда не мог забраться наш кот Тайгер. – Ты знаешь какую-нибудь другую золотую рыбку, которая прожила десять лет?
– Нет, но мы хорошо заботились о ней, – объяснила я. Мне было очень неловко. Я всегда стеснялась находиться голой перед сестрой. В основном потому, что ее тело гораздо более развито, чем мое. И как только она начала тереть наполненные слезами глаза, я схватила свою одежду. Удача!
– Нет, – настаивала она, не отнимая рук от глаз. – Она умирала, а я ее воскрешала.
– Ты слишком много учишься, – мягко сказала я. С тех пор как Робин, лучшая подруга Мири, переехала в Ванкувер, Мири не предпринимала попыток завести новых друзей. Она только и делала, что училась, ходила на таеквондо и болталась рядом с мамой. Ах да, и составляла списки.
Мне было жаль ее, но объяснять сестре, что она не мессия, не входило в мою компетенцию.
– Мам! – крикнула я через дверь в ванной. – Объясни, пожалуйста, Мири, как устроена Вселенная.
Я думала, что на этом бред с воскрешениями закончится.
Очевидно, я ошибалась.
Мама снова глубоко вздохнула, на этот раз с зажатой в губах сигаретой.
– Я надеялась, что мне никогда не придется говорить с тобой об этом. – Она повернулась к окну и с шумом выдохнула. – Колдовство передается по наследству и начинает активно развиваться в период половой зрелости.
Похоже, мама сошла с ума. Я уже собиралась позвонить 911, но решила, что лучше всего сейчас попытаться рассмешить ее.
– И от кого же она унаследовала эту способность? От папы? Может, на самом деле он Гарри Поттер? – Я говорила самым спокойным голосом, на какой была способна.
Она отрицательно качнула головой:
– От меня. Я тоже ведьма.
Если бы я ее не знала, то решила бы, что она накурилась чего-то покрепче табака. Я погладила ее по голове:
– Тебе нужно поспать.
– Рейчел, я понимаю, тебе трудно это понять. Наши с Мири силы очень необычные. Они передаются по наследству от матери к дочери.
– Мам, ты ведь еврейка, верно? Не думаю, что есть такое понятие, как еврейская ведьма.
– Быть еврейкой – ерунда по сравнению с тем, что значит быть ведьмой, Рейчел. – Она одарила меня еще одним взглядом из серии «тяжесть-мира». – Это моя вина, что я столько лет скрывала от вас правду. Но я хотела, чтобы у вас было нормальное детство. Я надеялась, если не развивать способности, они перестанут проявляться.
Бред какой-то. Не стоило мне приходить. Ее глаза наполнились слезами. Она тоже начинала плакать словно по команде. Должно быть, это наследственность. Как и так называемое колдовство.
– Такие силы – не всегда дар, Рейчел. – Ее голос дрожал. – Я надеюсь, ты рада, что тебе удалось этого избежать. Ты не готова принять то, что в твоем возрасте смогла принять я…
– Спасибо, мам.
– …и что меня так напугало. Я ведь просто хотела жить обычной жизнью. А теперь вот Мири… – Она разрыдалась.
– Все в порядке, мамочка. Не волнуйся за меня, – сказала сестра, успокаивающе поглаживая маму по руке. – Я счастлива, что у меня есть такие способности. Я наконец поняла, почему всегда была не такой, как остальные. Теперь все обрело смысл.
Очевидно, и мама, и сестра оказались в плену странных иллюзий. Я потянулась к стоящему на ночном столике телефону – вдруг придется вызывать врачей, чтобы их забрали в психушку?
Мама вытерла слезы тыльной стороной ладони и улыбнулась Мири:
– Но теперь твои силы пробудились. И я должна всему тебя научить. Тренироваться начнем в выходные.
– Завтра мы едем к папе, – напомнила Мири, и ее плечи разочарованно поникли.
Мама погладила ее по колену:
– Тогда в понедельник.
Секундочку. Это, наверное, ранняя первоапрельская шутка. Или я стала участницей нового реалити-шоу – Подшутите Над Своей Старшей Дочерью и Получите Миллион Долларов. Они что, не в курсе, как я ненавижу такие передачи? Я принялась осматривать потолок в поисках торчащих видеокамер.
Сестра засунула в рот целую горсть семечек.
– Видишь? – сказала она мне. – Я знала, что это я оживила омара.
– Удивительно, как ты смогла сделать это без заклинания, – сказала мама, тряхнув головой, а затем, сделав шутку еще нелепее, вытащила из-под одеяла огромную книгу в зеленоватой обложке, по крайней мере в два фута толщиной. Я поморщилась. Она выглядела и пахла так, будто последнюю сотню лет провела под водой.
Мама аккуратно переворачивала тонкие желтоватые страницы.
– Согласно разделу заклинаний в Книге Удивительных Заклинаний, Поразительных Зелий и Истории Колдовства с Начала Времен, воскресить не так просто. Для этого нужны лепестки роз, смола ладана и…
– Что это такое? – Сколько они собираются меня дурить? Неужели она и правда думает, что я настолько наивна?
– Эта книга заклинаний принадлежит Мири, – ответила мама, ободряюще улыбаясь сестре.
Глаза Мири расширились.
– Правда?
– У каждой ведьмы есть своя. Мама дала мне мою, когда я впервые воспользовалась колдовской силой.
Бабушка, наверное, перевернулась в гробу. Не могу поверить, что она втягивает в этот идиотский розыгрыш даже свою мать!
– А тетя Саша? Дай-ка я угадаю – она тоже ведьма? – Мама восемь лет назад серьезно поссорилась со своей сестрой, и с тех пор мы ее не видели.
Но мама не обратила внимания на мои слова.
– Возможно, Мири книга даже не нужна. В ее возрасте у меня не было таких сил.
– Сил? – Я рассмеялась. Видишь это, камера? Тебе не уничтожить мое чувство юмора! Снова говорю, как в «Звездных войнах», но теперь даже хуже, ведь сейчас меня снимают. Я съежилась, надеясь, что не попала в кадр.
К моему удивлению, мама на этом не успокоилась.
– Да. Сил. – Она повернулась к Мири. – Дорогая, хотя я и поражена твоими способностями, ты не должна раскрывать их перед обычными людьми. Если о тебе узнают, будут только неприятности.
– Прости. Это больше не повторится, – сказала Мири, облизывая ладонь. – Поверь, я и понятия не имела, что так могу. Мне нужно узнать предел своих возможностей.
– Верно. Книга поможет тебе. – Мама переворачивала страницы и читала заголовки. – Прошло много времени… я давно не практиковалась. Думаю, на тренировки уйдет по меньшей мере год. Насколько я помню, в разделе первом описана история колдовства, в разделе втором – этика…
Все! С меня достаточно. Я не собираюсь сидеть и слушать, как мама вспоминает всякую ерунду.
– Конечно, очень весело быть объектом вашей шутки, но я должна встретиться с друзьями. – Я соскочила с кровати и направилась к двери, но поняла, что забыла ботинки.
И тут произошло невероятное.
Ботинки парили над полом.
Один метр, полтора. Поднялись почти на два метра.
Их никто не надевал, никто к ним не прикасался.
Мои новые зеленые ботинки летали по комнате, описывая круги вокруг белой фарфоровой лампы на потолке. Шнурки, которые сначала просто болтались, теперь сами сложились в треугольник. Затем в квадрат.
В пятиугольник!
В шестиугольник!
В семиугольник!
– А-а-а-а-а-а-а! – закричала я, прижимаясь спиной к двери. Я с ужасом смотрела на маму. Она прикрыла глаза, поджала губы и что-то бормотала. Что она делает?Почему у нее такое лицо, будто она красит губы помадой, в то время как с моими шнурками творится какая-то чертовщина? И почему здесь так холодно? Что происходит?
Внезапно ботинки с грохотом шлепнулись на пол.
О боже!
Глаза Мири были широко раскрыты, но не от испуга, а вот у меня от страха даже волоски на руках топорщились, как иголки кактуса.
Моя мама – ведьма.
Моя мама – ведьма. Моя мама – ведьма.
Моя мама – ведьма.
