Текст книги "Любовник на все времена"

Автор книги: Сара Линдсей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Это также нисколько не убедило ее мать.

– Понимаешь, он хочет улучшить свою репутацию. Ему очень нравится мнение, которое сложилось обо мне в свете, как о добродетельной особе.

Диана порадовалась, что в спальне царил полумрак, скрывавший краску смущения на ее лице. Ее поведение на последнем балу вовсе не было приличным и достойным добродетельной особы.

Эти жаркие поцелуи. Напряженное мужское тело, прижавшееся к ней. Вздохи, стоны, прерывистое дыхание. Волнующие чувства…

Довольно! Диана стиснула руки в кулаки и попыталась унять быстрое сердцебиение. Такое возбуждение из-за одних только воспоминаний!

– А чем хочет заняться мистер Уэстон? Надеюсь, чем-то приличным, достойным уважения? В противном случае мне трудно понять причины его беспокойства по поводу своей репутации.

– Да, конечно, – оживилась Диана, но потом, прежде чем ответить, как-то сникла. – Он хочет завести конезавод.

– Да?! Совсем как твой отец, – задумчиво, без особой радости, отозвалась Линнет.

– Он нисколько не похож на моего отца.

Когда счастливый, детский мир Дианы рассыпался, развалился на части, его осколки, ранившие сердце девочки, оставили до сих пор незажившие раны, которые, несмотря на все прошедшие годы, кровоточили болью и обидой. Иногда Дианой овладевали приступы глухого отчаяния, она замыкалась в себе и могла просидеть одна весь день, думая о том, какой прекрасной могла бы быть ее жизнь. Старая обида опять поднялась со дна души, но Диана поспешно отогнала ее прочь. Сейчас не время думать о прошлом.

– Он опять написал мне, предлагая увеличить твое приданое, – вопросительно поглядывая на дочь, проговорила Линнет.

– Мне не нужны его деньги, – взорвалась Диана. – Деньгами нельзя купить прощение.

Линнет вздохнула и ласково погладила дочь по плечу.

– Настоящее прощение идет от сердца, и тогда оно дается легко и свободно. Подумай, дочка, мне кажется, время прощать уже наступило. Наказывая и мучая его, ты тем самым наказываешь себя и сама же мучаешься. – Она наклонилась к Диане и нежно поцеловала ее в щеку.

Не говоря больше ни слова, Линнет встала и вышла из спальни. Диана так же молча проводила ее взглядом. Материнские слова поразили ее: неужели мать простила отца? Как она смогла? Нет, нет, Диана не простит, ни за что не простит.

А Генри?

Нет, он совсем не похож на ее отца. Слишком они далеки друг от друга. Боже, как она боготворила отца, а он так легко отказался от нее, разбил ее сердце. Генри совсем не как ее отец, она ни за что не позволит ему обрести такую же власть над ней, какую когда-то имел ее отец.

Глава 9

«В детстве мне мешала спать Рози, а теперь мои взвинченные нервы. То, что забавляло меня несколько дней назад, теперь вызывает одно лишь беспокойство. Боюсь, то, что происходит между Хэлом и мисс Мерриуэзер, добром не кончится. Я заметила печаль в ее глазах. Хэл может избавить ее от печали, но с таким же успехом может погубить эту девушку. В отличие от моей мамы у меня нет уверенности, что они будут прекрасной парой. От нечего делать я составила список того, что может случиться, например, мисс Мерриуэзер, на самом деле не мисс, а особа, тайно вышедшая замуж. Ее муж уехал на континент из-за какого-то скандала, но проведав о том, что Хэл начал ухаживания, вернулся в Англию и вызвал Хэла на дуэль, как в «Таинственном ухаживании».

Из письма маркизы Шелдон своей тете вдовствующей маркизе Шелдон.

От дома на Джермин-стрит, где жил Генри, до Лэнсдаун-Хауса было рукой подать. Лэнсдаун-Хаус вместе с садом, окруженным кирпичной стеной, располагался на Беркли-сквер. Едва Генри постучался, как ливрейный лакей распахнул двери. Войдя внутрь, Генри протянул визитку дворецкому.

Он не знал, какой прием ему окажут, но внутренний голос подсказывал, что его ждут. Судя по удивленному лицу дворецкого, его внутренний голос ошибся. Быстро совладав с удивлением, как и полагалось вышколенному слуге, дворецкий отправил лакея к мисс Мерриуэзер, а сам провел гостя в пышную, богато отделанную золотом, лепниной и картинами гостиную.

– «Экстравагантно», – промелькнуло в голове Генри, хотя он был знаком с внутренним убранством особняка. Он раз или два присутствовал здесь то ли на балу то ли на званом вечере, но тогда многочисленная толпа гостей мешала оценить роскошь обстановки, мало в чем уступавшей пышности королевских залов. Пожалуй, ему следовало бы одеться, как для королевского приема, а не как для прогулки по парку.

Ожидание затягивалось, и Генри понял, что его приход стал полной неожиданностью не только для дворецкого. У него уже начала затекать рука, в которой он держал букет лилейников, когда в гостиную почти вбежала запыхавшаяся Диана и, присев в коротком реверансе, проговорила:

– Прошу меня извинить за столь длительное отсутствие, но я никак не ожидала вашего появления у нас сегодня.

Генри отдал вежливый поклон:

– Разве я не говорил, что приду с визитом на следующий день. – И он протянул цветы Диане.

– Какие чудесные цветы! – Диана взяла букет, вся зардевшись от удовольствия.

Вдохнув сладостный аромат, она мечтательно закрыла глаза.

– Благодарю вас и еще раз прошу меня извинить. Следовало бы подготовиться к вашему визиту, но мне почему-то показалось, что вы передумаете, как только придете в себя.

– Приду в себя? – удивился Генри, которого совершенно обескуражил ход ее мыслей.

– Мистер Уэстон, какой неожиданный сюрприз, – в гостиную вошла мать Дианы.

– Леди Линнет, – еще вежливее и почтительнее поклонился Генри, чтобы скрыть охватившее его раздражение. Выпрямившись, он невозмутимо произнес: – Вы не возражаете, если мы с Дианой прогуляемся по вашему саду? Мне бы хотелось продолжить обсуждение содержания книги, которая нам обоим так понравилась и о которой мы так долго говорили вчера на балу.

По губам Генри скользнула его самая любезная и обольстительная улыбка, против которой, как он знал, не могла устоять ни одна дама. Но леди Линнет отразила ее, не моргнув глазом.

Более того, она окинула его взглядом, в котором отражалось явное недоверие, которое Генри счел вполне заслуженным. Тут он явно хватил через край: невозможно было представить, чтобы он и Диана могли прочитать одну и ту же книгу. После университета он вообще не читал ничего, кроме самого непристойного, чтобы не сказать похабного, чтива, да еще с картинками.

Леди Линнет нахмурилась, как будто прочитав его мысли.

– Почему бы и нет, если вы и Диана будете гулять в пределах сада. Ступай наверх, Диана, и надень соломенную шляпку.

Диана заколебалась, она явно не хотела уходить и оставлять Генри наедине с матерью. Прежде чем выйти, она раз или два с тревогой обернулась.

– Вы и моя дочь слишком долго оставались наедине вчера вечером, мистер Уэстон, – уже не притворяясь, с откровенным неудовольствием заметила леди Линнет.

Только сейчас Генри догадался, почему так волновалась Диана. Она боялась за него.

– Ваша дочь прекрасная собеседница, миледи. Находиться в ее обществе – настоящее удовольствие для любого джентльмена, – как можно большей искренностью произнес Уэстон.

Холодность леди Линнет слегка растаяла.

– Вы совершенно правы. Неужели именно с целью обнаружить перед другими джентльменами ее таланты, вы и придумали свой план?

У Генри перехватило дыхание: неужели Диана обо всем рассказала матери?

– Да не пугайтесь так, мистер Уэстон. Да, Диана кое-что мне рассказала, но она полагала, что вы передумаете. Правильно ли я поняла из вашего нынешнего визита к нам, что вы всерьез взялись за осуществление ваших намерений? Что вы впредь станете ухаживать за моей дочерью?

– Совершенно верно, миледи. Я бы не стал просить мисс Мерриуэзер помочь мне, если бы и впрямь не считал, что сумею быть ей не менее полезным, чем она мне.

Линнет тяжело вздохнула:

– Не могу сказать, что верю в осуществление вашего плана, мистер Уэстон, но вот так сразу отказаться от него я тоже не могу, как бы мне этого ни хотелось. Никакая мать не обрадуется, видя дочь в обществе джентльмена с такой репутацией, как ваша.

– Все, что вы слышали обо мне… – начал было Генри.

Линнет подняла руку, призывая его к молчанию.

– Мистер Уэстон, я прекрасно понимаю, что нельзя верить слухам, но, с другой стороны, нет дыма без огня. В любом слухе содержится большая или меньшая доля истины. Хотя бывает, что слухи распространяют из злобы и зависти, и в них нет ни грамма правды. Надо отдать вам должное, вы очень привлекательны, поэтому нет ничего удивительного в том, что вы пользуетесь таким успехом среди дам. И я не думаю, что слухи о ваших победах совершенно беспочвенны, поэтому заявляю вам прямо: моя дочь не игрушка, и я не хочу, чтобы для вас она стала очередным мимолетным увлечением.

Теперь Генри стало ясно, почему его мать дружила с леди Линнет. Между ними было много общего: они внушали уважение, смешанное с ужасом.

– Не буду отрицать, что моя репутация целиком и полностью незаслуженна, тем не менее я человек чести. Если я дал слово, то можете мне верить – я не причиню вреда мисс Мерриуэзер.

Линнет долго и молча смотрела ему в лицо, затем кивнула головой:

– Я верю в честность ваших намерений. Однако, как известно, благими намерениями вымощена дорога в ад.

Генри не успел, а вернее, не сумел бы достойно парировать сей выпад, но на его счастье в гостиную торопливо вошла Диана. Она завязывала под подбородком ленту своей широкополой шляпки и с тревогой всматривалась то в лицо матери, то в лицо Уэстона, как бы ища следы словесной перепалки.

В ответ на ее обеспокоенный взгляд Генри ободряюще улыбнулся и предложил ей руку:

– Вы не возражаете, мисс Мерриуэзер?

Диана не возражала, но оперлась на протянутую руку не без внутреннего трепета. Поклонившись леди Линнет, Уэстон произнес:

– Миледи, было приятно с вами побеседовать.

– Мне тоже, мистер Уэстон. Дорогая, только не оставайся слишком долго на открытом солнце.

Генри молчал до тех пор, пока они не оказались в саду и не отошли от дома на достаточно большое расстояние.

– Немного досадно, что вы обо всем рассказали матери. Все-таки это было соглашение между нами двоими.

– Между нами не было никакого соглашения, мистер Уэстон. Помнится, я не давала вам согласия.

– Да, да, – поспешно согласился он и тут же лукаво добавил: – Пока не дали.

– Пусть так, но прежде чем я дам его, вы должны принять кое-какие мои условия.

– Выкладывайте, – благодушно сказал Генри.

– Никаких других женщин. Слишком много за последние годы я встречала сочувствующих взглядов и слышала перешептываний за моей спиной. Мне не хочется, чтобы меня опять жалели или злорадствовали по моему поводу.

– А если я буду соблюдать осторожность…

– Нет. – Диана вырвала руку из его руки. – В таком случае ищите для своего плана другую даму и ухаживайте за ней столько, сколько вам заблагорассудится.

Генри заколебался. В Лондоне было полно дам, каждая из которых с радостью приняла его ухаживания. С другой стороны, обходиться без женщины в течение нескольких месяцев – не слишком тяжелое испытание.

Перед его мысленным взором возник собственный конезавод. Речь шла о конезаводе, а не об увлечении рисованием или музыкой, тут нельзя быть несерьезным. Необходимо во что бы то ни стало добиться успеха. Диана Мерриуэзер, ее положение в свете как нельзя лучше подходили для его целей. Ее общество должно было решить все проблемы, успокоить его мать и, самое главное, завоевать доверие лорда Парра. Для поисков другой женщины требовалось время, а времени у него как раз не оставалось. Кроме того, он испытывал тайное желание доказать Диане, что она ошибается, что он гораздо лучше, чем она думает о нем.

– Хорошо. Никаких других женщин, – согласился Уэстон, про себя прощаясь с маленькой танцовщицей, с которой провел ночь. Впрочем, она уже начинала ему надоедать, и рано или поздно он попрощался бы с ней, а условие Дианы приблизило их расставание.

– Какие еще условия?

Диана наклонила голову вбок и искоса взглянула на него из-под края шляпки.

– А вы не задумывались над тем, что ваше ухаживание приведет к тому, что вашей популярности будет нанесен непоправимый вред?

Генри на минутку задумался, затем решительно, словно отметая напрочь подобную нелепость, тряхнул головой:

– Поверьте мне, этого никогда не произойдет. Да, пока не забыл, вам надо нанести визит одной из моих сестер в ближайшие день или два. Выбирайте, кто вам больше нравится, Оливия или Изабелла. Впрочем, я почти не сомневаюсь: кого вы бы ни выбрали, в любом случае вы увидите обеих.

Диана отбросила кончиком туфли камешек с тропинки.

– Похоже, семейство Уэстон берется предоставить мне не только кавалера, но также и подруг.

Не обращая внимания на раздражение в ее голосе, Генри продолжал:

– Я буду навещать вас все ближайшие дни плюс ваш ответный визит к моим сестрам, совместные прогулки, и скорее всего через неделю в столбцах светской хроники во всех газетах появятся сообщения о том, что я ухаживаю за вами.

– Не слишком ли вы высокого мнения о себе?

– Не о себе, а о вас. Я хочу вам сказать, – хитро улыбаясь, произнес он, – что моим сестрам, как Изабелле, так и Оливии, не терпится поговорить с вами.

– А им известно о нас, точнее, о нашем соглашении?

– В общих чертах. Они хотят удостовериться в честности ваших намерений, что вы не раните мою мужскую гордость и не разобьете моего сердца.

– Сомневаюсь, что я способна задеть хоть в малейшей степени вашу гордость, а насчет разбитых сердец мы с вами уже договорились, не так ли?

Генри машинально нежно провел пальцами по тыльной стороне ее ладони, ему хотелось успокоить ее, и только. От этой, по сути, невинной ласки у Дианы прервалось дыхание, она замерла на миг, а он, моментально заметив это, сразу вспомнил все, что случилось между ними вчера на балу. Как они подходили друг другу, как их тела слились в одно целое в объятиях. Какой опьяняющий аромат от нее исходил. Когда вчера ночью он спал со своей танцовщицей, в его воображении не раз возникали длинные стройные ноги Дианы, обхватывавшие его бедра. Он отдернул руку.

Она вопросительно посмотрела на него:

– Что случилось?

– Ничего. Просто мне захотелось узнать, который час. – Он сунул руку в карман для часов и только тогда вспомнил, что не носит часов.

Страсть опять овладела им.

Вчера вечером Генри принял это за случайность. Позже он спал с другой женщиной и не считал свое поведение чем-то предосудительным. Та страсть была чем-то обыденным, тогда как неожиданно возникшее чувство к Диане тревожило и волновало его. Но еще сильнее его взволновало неожиданное стеснение в груди, когда она сказала, что беспокоится, как бы его ухаживание не навредило сложившемуся о нем представлению как о дамском угоднике.

– Вы куда-то спешите? – спросила Диана.

– Нет. С чего вы взяли?

– Но вы же искали свои часы.

– Я хотел проверить, как долго мы с вами гуляем. Матушке вряд ли понравятся наши совместные прогулки, если ваша кожа покраснеет от солнца.

Диана отошла в тень на самый край аллеи и уставилась на растущие вдоль нее цветы.

– Вы напомнили ей о моем отце, – тихо и задумчиво заметила она. – Он также владеет конезаводом. Наверное, вы слышали о Суоллоусдейле-Грейндж. Там мы жили раньше, прежде…

Диана осеклась.

– Прежде чем ваши родители расстались. – Генри закончил за нее мысль.

– Верно. Отец очень похож на вас: он такой же высокий, симпатичный и очень обаятельный, никто не может сопротивляться его обаянию. Знаете, он работал наездником, а потом его взял к себе дедушка. Он ездил на континент с программой верховой езды. Его вольтижировка и конные трюки ничего, кроме страха за него, у моей матери не вызывали. – Диана на миг замялась. – Вопреки всем слухам о неверности, я вам клянусь, моя мать никогда ему не изменяла.

– Я верю вам, – спокойно и внушительно сказал Генри. Однако он понимал: как бы там ни было, но настроенное против леди Линнет светское общество считает ее виновной и никогда не изменит свою точку зрения, пусть даже она и дочь герцога.

– Я подумала, быть может, прошлым вечером… то, что произошло между нами… – Диана зарделась от смущения. – Одним словом, я не хочу, чтобы мое поведение каким-нибудь образом отразилось на репутации моей матери, – решительно закончила она.

Для того чтобы ее успокоить, Генри ласково взял ее за руку.

– Я не очень понял, что вы хотели этим сказать. Я готов обо всем забыть, только давайте устраним какие бы то ни было недоразумения, чтобы впредь ничего не вызывало у меня смутного раздражения. Признаюсь вам, что в таких делах мне хочется ясности. Мисс Мерриуэзер, прежде чем ответить на мой вопрос, обдумайте как можно лучше ваш ответ. Неужели вам стыдно от того, что вы целовались со мной?

Генри давно понял: в отличие от мужчин женщины, будучи более эмоциональными созданиями, способны переживать целую гамму чувств. Если он, целуя ее, слышал только голос плоти, то Дианой могли владеть и другие чувства, быстро чередуясь или накладываясь друг на друга. Но среди них он никак не ожидал встретить чувство стыда. Все женщины, которых он целовал, признавались в чем угодно, только не в этом. До того ли им было?!

Если бы Диана призналась, что она испытала шок или смущение, то он нисколько бы не удивился. Он скорее поверил бы, если бы ее смутила та страстность, с которой она ответила на его поцелуи. Между прочим, ее страстность захватила и его. Все это как-то плохо вязалось со стыдом, тем более стыд мог вызвать ощущение греховности, а если бы душа Дианы прониклась этим ощущением, то он мог бы потерять ее навсегда. Генри не собирался уступать Диану подобным условностям.

Она потупилась.

– Наверное, мне следовало бы устыдиться своего поведения. Я вела себя ужасно.

– Не ужаснее, чем я, – улыбнулся он. – Значит, вам не стыдно?

Диана вскинула на него глаза.

– Я утешаю себя одной мыслью: да, я не устояла против вашего колдовского обаяния, что ж тут удивительного, ведь вы соблазнили целую тьму женщин.

– Целую тьму? – Генри весело расхохотался. – Ну вы и скажете. Мне всего-то удалось соблазнить половину лондонских дам.

– Половину? – Глаза Дианы округлились от ужаса.

Он едва не поцеловал ее, как вдруг какое-то смутное движение в одном из окон дома, которое он случайно заметил, удержало его от подобной глупости. Он шутливо коснулся пальцем ее носа.

– Да ведь я дразню вас, Диана. Половину дам в Лондоне. Да ведь это геркулесова работа. Вы, наверное, перегрелись на солнце, иначе не поверили бы в такой бред.

– Скажите, почему вы иногда называете меня мисс Мерриуэзер, а иногда Дианой?

– Сам не знаю, – честно признался Уэстон. – Никак не могу разобраться, кто вы на самом деле. С мисс Мерриуэзер я знаком несколько лет. Это застенчивая, благопристойная особа, которая от робости не способна крикнуть гусям «кыш». Диана – прямая ей противоположность. Она способна окрестить меня нахалом и, не моргнув глазом, обвинить в соблазнении половины лондонских дам. И тогда я говорю себе: спорю на что угодно, под этими рыжими волосами скрывается неизвестная мне и весьма темпераментная особа.

– Мисс Мерриуэзер звучит неимоверно длинно и скучно, а Диана слишком резко и грубо, словно имя какой-то фурии, – ни с того ни с чего обронила она.

– Не судите так плохо о Диане, – возразил он. – Я в восхищении от ее острого язычка. С ней не соскучишься. Хотя мисс Мерриуэзер мне тоже очень нравится. Глядя на нее, затянутую, как в корсет, в приличия и благопристойность, невольно задаешься вопросом: а что скрывается под этой оболочкой? Очень интересно и увлекательно ухаживать одновременно за двумя женщинами.

– Вы неисправимы. – Диана попыталась сказать это с осуждением, однако радостный блеск в глазах выдавал ее с головой. – Мы в самом деле увлечены друг другом?

– Нет, только притворяемся, – поправил он ее, – что делает наше общение более приятным. Если бы я ухаживал за вами, как полагается настоящему джентльмену, то вел бы себя должным образом, а если мы притворяемся… – Генри уставился на ее полные чувственные губы. – Если мы притворяемся, причем мне запрещено вступать в тесное общение с другими женщинами, в таком случае, я полагаю, справедливо, если мне можно будет целовать вас столько раз, сколько мне хочется.

– О-о! – Волнение овладело мисс Мерриуэзер. Она даже покраснела от растерянности. Но тут же в один миг, словно по мановению волшебной палочки, она преобразилась в Диану, которая смело и даже с вызовом посмотрела ему в лицо. В ее карих глазах засверкали золотые точечки, признак откровенного любопытства. Генри ощутил это ответное желание, исходившее от ее тела, губ и глаз.

– Ну что ж, Диана согласна, – отозвалась она.

– Да? – не верил он своим ушам.

– Почему бы и нет? Я твердо решила – это мой последний сезон. В ноябре мне исполнится двадцать пять. Если ваш план не сработает, то пусть в моей памяти останутся хотя бы ваши поцелуи. Каким бы нахалом вы ни были, я все-таки надеюсь, вы не причините вреда моей репутации, хотя бы из страха перед священником. Иначе он обвенчает нас, и вы сами попадете в собственную ловушку. Я согласна, мистер Уэстон. Пользуйтесь моментом.

Переход от скромности к решительности, причем в одно мгновение… Генри даже стало жаль, что согласно его плану такая женщина должна достаться какому-то светскому хлыщу. Рядом с тропинкой стоял мощный дуб. Как только они прошли мимо него, он остановил ее: за широким стволом их нельзя было увидеть из дома.

– Если вы согласны называть меня Генри, в таком случае я постараюсь как можно лучше воспользоваться предоставленной вами возможностью. – Он взял ее руку и поцеловал ладонь, в то место у основания большого пальца, которое называется венериным бугорком.

– Генри, – хриплым от возбуждения голосом простонала Диана. Ее полуприкрытые глаза говорили о томлении. Он слегка обхватил кожу на ладони губами и коснулся ее языком. Дрожь пробежала по ее телу.

Охваченный, как и она, возбуждением, он стащил Диану с тропинки, прислонил спиной к дереву и принялся жадно целовать ее влажные, горячие губы. Кончив ее целовать, Генри отступил на шаг, с удовольствием заметив, что она буквально растаяла от его поцелуев. Хороший признак. Он поддержал ее за локоть, немного подождал, пока она не пришла в себя, и тогда знаком предложил снова вернуться на аллею.

Несомненно, Диана Мерриуэзер была страстной натурой, и к его вящему удовольствию, он мог наслаждаться ее пылкостью очень долго. Такой случай нельзя было упускать. Ну что ж, он воспользуется столь чудесной возможностью с максимальной для себя выгодой. В нем заговорило все самое худшее…