Текст книги "Двор шипов и роз (ЛП)"

Автор книги: Сара Дж. Маас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

– Убил кого?

Он зарычал, негромко и злобно.

– Волка, – сказал он.

Моё сердце пропустило удар. Рык смолк, но гнев остался и в нём виднелась скорбь.

Элейн пронзительно вскрикнула. Я не подала виду.

– Волка?

– Большой волк с серой шерстью, – прорычал он в ответ.

Он догадается, если я совру? Фэйри не могут лгать – это знают все смертные – но могут ли они чувствовать ложь людей? У нас не было шансов проверить этого на практике, но ведь должны быть другие способы.

– Если он был убит по ошибке, – сказала я так спокойно, как только могла. – Какую плату мы можем предложить взамен?

Это всё ночной кошмар, через мгновение я проснусь у очага, утомлённая днём на рынке и временем с Айзеком.

Зверь издал звук, который мог бы быть горьким смехом. Он оттолкнул стол в сторону разрушенной двери. Холод был настолько сильным, что я дрожала.

– Оплата, которую вы должны предложить, указана в Договоре между нашими мирами.

– За волка? – резко переспросила я, отец предупреждающе прошептал моё имя.

У меня были туманные воспоминания о Договоре, который мы читали на уроках в детстве, но я не могла ничего припомнить о волках.

Зверь повернулся ко мне.

– Кто убил волка?

Я смотрела прямо в нефритовые глаза.

– Я.

Он моргнул и посмотрел на моих сестёр, затем снова на меня, на мою худобу – без сомнений, он видел только хрупкость.

– Понятно, что ты лжёшь, чтобы спасти их.

– Мы ничего не убивали! – плакала Элейн.

– Пожалуйста… пожалуйста, пощадите нас! – рыдания Нэсты стихли, она толкнула Элейн себе за спину.

При виде этого у меня внутри всё сжалось.

Кряхтя от боли в ноге, отец поднялся, но прежде, чем он добрёл ко мне и совершил ошибку, я повторила:

– Я убила его.

Зверь, обнюхивающий моих сестёр, изучал меня. Я расправила плечи.

– Сегодня на рынке я продала его шкуру. Если бы я знала, что это фэйри, я бы не тронула его.

– Ложь, – прорычал он. – Ты знала. И если бы ты знала, что он из моего вида, ты бы ещё больше захотела убить его.

Правда, правда, правда.

– Ты можешь обвинить меня?

– Он напал на тебя? Спровоцировал?

Я открыла рот чтобы сказать «да», но…

– Нет, – прорычала я. – Но, учитывая всё, что ваш вид сделал нам и что с удовольствием продолжает делать, даже если бы я знала кто он – он заслужил смерти, без сомнений.

Лучше умереть с высоко поднятой головой, чем унижающимся съёженным червём.

Его ответный рык был гневом и яростью.

Свет от огня в очаге освещал его оскаленные клыки, и я представляла, как они сомкнуться на моём горле и как громко сёстры будут кричать, прежде чем и они погибнут. Но, с неожиданной ясностью и чёткостью, я знала – Нэста выиграет время, чтобы Элейн сбежала. Не для отца, которого она недолюбливала всем своим стальным сердцем. Не для меня, потому что Нэста всегда знала и ненавидела, что мы с ней две стороны одной медали, и что я могу сама за себя постоять. Но для Элейн, растящей цветы, для её доброго сердца… Нэста будет бороться за неё.

Вспышка понимания была такой же быстрой, как отброшенный зверем нож.

– Какой платы требует Договор?

– Жизнь за жизнь. Любые неспровоцированные нападения людей на фэйри караются человеческой смертью, – он не сводил глаз с моего лица.

Рыдания сестёр стихли. Наёмница в городе убила фэйри, но тот первым атаковал её.

– Я не знала, – сказала я. – Не знала об этой части Договора.

Фэйри не могут лгать – и он говорил достаточно ясно, не перекручивая слова.

– Большинство из вас, смертных, предпочитает забывать об этой части Договора, – говорил он. – Что делает ваше наказание гораздо более приятным.

Колени подгибались. Я не могу увильнуть, не могу сбежать. Не могу даже попытаться – он преградил путь к выходу.

– Сделай это снаружи, – прошептала я дрожащим голосом. – Не… здесь.

Не здесь, где моей семье придётся смывать мою кровь. Если он позволит им жить.

Фэйри выдохнул злобный смешок.

– Так легко согласна принять свою судьбу?

Когда я уставилась на него, он продолжил:

– За наглость говорить, где мне убивать, я скажу тебе по секрету, человек: Прифиан требует отнимать жизнь тем же путём, каким забрали жизнь фэйри. Как представитель бессмертного мира, я могу либо выпотрошить тебя, как свинью, либо… ты пересечёшь стену и остаток своих дней проведёшь в Прифиане.

– Что? – я моргнула.

Он повторил медленно, так, будто я на самом деле тупа как свинья:

– Или ты умрёшь сегодня, или ты покидаешь человеческий мир и отдаёшь свою жизнь Прифиану, живя в нём вечно.

– Соглашайся, Фейра, – прошептал отец позади меня. – Уходи.

Я не смотрела на него, когда говорила:

– Жить где? Каждый дюйм Прифиана смертелен для нас.

Я лучше умру сегодня, чем буду жить в чистом ужасе за стеной, пока, бесспорно, не погибну более ужасным способом.

– У меня есть земли, – тихо, почти неохотно, сказал фэйри. – Я позволю тебе жить там.

– Зачем? – вероятно, вопрос глупый, но…

– Ты убила моего друга, – прорычал зверь. – Убила, освежевала, продала на рынке, после сказала, что он это заслужил, а теперь у тебя хватает наглости спрашивать о моей щедрости?

«Как типично для людей» – казалось, добавил он мысленно.

– Тебе не нужно использовать уловки, – я шагнула так близко к фэйри, что его дыхание обжигало лицо.

Фэйри не могут лгать, но могут пренебрегать деталями.

Зверь снова зарычал.

– Глупо было забывать, какого низкого мнения о нас человечество. Вы, люди, больше не понимаете милости? – его клыки были в дюймах от моего горла. – Позволь прояснить, девочка: ты можешь жить в моём доме в Прифиане – отплатив за жизнь волка таким образом – или ты сейчас выйдешь на улицу и я порву тебя в клочья. Выбирай.

Я услышала ковыляющие шаги отца прежде, чем он схватил меня за плечо.

– Пожалуйста, добрый господин, Фейра моя младшая. Умоляю вас, пощадите её. Она всё… она всё… – но его слова застряли в горле, когда зверь опять взревел.

Услышать несколько слов, что ему удалось сказать, его попытка… это было как кинжал в живот.

– Пожалуйста… – сжавшись, сказал отец.

– Тихо, – рявкнуло существо.

Во мне вскипела раскалённая ярость и мне потребовалось немало усилий, чтобы не вогнать кинжал ему в глаз. Но я знала, что как только подниму руку, его пасть сомкнётся на моей шее.

– Я могу достать золото… – сказал отец, и моя ярость угасла.

Он может достать деньги только попрошайничеством. Даже если ему удастся собрать несколько медяков… Я видела, насколько безжалостны состоятельные люди в нашей деревне. Монстры нашего смертного мира ничуть не лучше монстров за стеной.

– Сколько для тебя стоит жизнь дочери? Думаешь, она равна жизни фэйри? – усмехнулся зверь.

Нэста всё ещё удерживала Элейн за своей спиной. Лицо Элейн такое же бледное как снег, влетающий сквозь открытые двери. Нэста, сдвинув брови, следила за каждым движением зверя. Она не смотрела на отца – она уже будто знала его ответ.

Когда отец промолчал, я осмелилась на ещё один шаг к зверю, чтобы привлечь его внимание к себе. Я должна избавиться от него – увести прочь от моей семьи. Судя по тому, как он отмахнулся от ножа, нет никакой надежды, что я смогу подкрасться к нему. Сомневаюсь, что с его слухом у меня будет шанс в ближайшее время, по крайней мере, пока он не верит, что я смирилась. Если я попытаюсь напасть или сбежать, он уничтожит мою семью просто ради удовольствия. После он снова найдёт меня. У меня нет выбора, кроме как уйти. А затем, позже, я найду возможность перерезать ему горло. Или, по крайней мере, обезвредить на некоторое время, чтобы сбежать.

До тех пор, пока фэйри снова не найдут меня, они не смогут заставить меня отвечать по Договору. Пускай это и сделает меня проклятой клятвопреступницей. Но если я пойду с ним, я нарушу самое важное обещание в своей жизни. Это обещание перевешивает какой-то древний договор, который я даже не подписывала.

Я ослабила хватку на рукоятке оставшегося кинжала и надолго уставилась в зелёные глаза, прежде чем спросила:

– Когда мы пойдём?

Волчьи черты оставались жестокими – злобными. Всякая притаившаяся надежда на то, что я могу бороться, умерла, когда он переместился к двери – нет, к колчану, что я оставила там. Он вытащил стрелу из ясеня, понюхал и зарычал на неё. Двумя движениями он сломал её пополам и бросил в огонь позади сестёр, прежде чем обернуться ко мне. Я чувствовала запах смерти в его дыхании, когда он сказал:

– Сейчас.

Сейчас.

Даже Элейн подняла голову, чтобы в немом ужасе взглянуть на меня. Но я не могла смотреть на неё, не могла смотреть на Нэсту – не когда они всё ещё скорчившиеся и притихшие. Я повернулась к отцу. Его глаза блестели, потому я взглянула на несколько шкафов, что у нас были, на выцветшие слишком жёлтые нарциссы над изогнутыми ручками. Сейчас.

Зверь остановился в дверном проёме. Я не хочу думать, куда я иду и что со мной будет. Бегство будет глупостью, пока не настанет подходящий момент.

– Оленины вам должно хватить на две недели, – сказала я отцу, пока собирала тёплые вещи. – Начните со свежего мяса, остальное завяльте – ты знаешь, как это делать.

– Фейра… – выдохнул отец, но я продолжала, застёгивая плащ.

– Деньги за шкуры я оставила на комоде, – сказала я. – На какое-то время вам этого хватит, если будете бережливы.

Наконец, я снова посмотрела на отца и позволила себе запомнить черты его лица. В глазах щипало, но я сморгнула слёзы и натянула поношенные перчатки.

– Когда придёт весна, охотьтесь в роще к югу от большой излучины Серебряного Ручья – там достаточно кроликов. Попросите… попросите Айзека Хейла показать вам, как делаются ловушки. Я научила его в прошлом году.

Отец кивнул, прикрывая рот рукой. Зверь предупреждающе зарычал на него и ушёл в ночь. Я сделала шаг за ним, но остановилась, чтобы оглянуться на сестёр, всё ещё скорчившихся у огня, будто они не смели двигаться, пока я не ушла.

Элейн, скрючившись и опустив голову, одними губами шептала моё имя. Потому я посмотрела на Нэсту, чьё лицо так похоже на лицо матери, такое холодное и безжалостное.

– Что бы ты ни делала, – сказала я тихо. – Не выходи за Томаса Мандри. Его отец бьёт свою жену и ни один из его сыновей не останавливает его.

Глаза Нэсты расширились, а я добавила:

– Ушибы скрыть труднее, чем бедность.

Нэста застыла, но ничего не сказала – ни одна из моих сестёр не сказала ни слова – я повернулась к открытой двери. Но рука, сомкнувшаяся на запястье, заставила меня остановиться.

Повернув меня лицом к себе, отец открыл и закрыл рот. Зверь снаружи, почувствовав, что я задерживаюсь, сотряс дом рыком.

– Фейра, – сказал отец. Его пальцы дрожали, когда он схватил мои руки в перчатках, но его глаза стали яснее и смелее, чем я когда-либо видела за все эти годы. – Ты всегда была слишком хороша для этого места, Фейра. Слишком хороша для нас, слишком хороша для всех, – он сжал мои руки. – Если ты когда-нибудь сбежишь, или убедишь их, что уже выплатила долг, не возвращайся.

Я не ожидала душераздирающего прощания, но и такого я тоже не представляла.

– Никогда не возвращайся, – сказал отец, отпустив руки, чтобы встряхнуть меня за плечи. – Фейра, – он запнулся о моё имя, его горло дёргалось. – Ты идёшь к чему-то новому – создай своё имя.

За порогом, зверь был просто тенью. Жизнь за жизнь – а что, если оплатить жизнь означает потерять три другие? Этой одинокой мысли было достаточно, чтобы стать мне якорем.

Я никогда не говорила отцу о данном матери обещании, а объяснять сейчас не было смысла. Я сбросила его руки с плеч и ушла.

Я позволила хрусту снега под ногами вытеснить из головы слова отца, следуя за зверем в окутанные ночью леса.

Глава 5

Каждый шаг в сторону деревьев был слишком поспешным, слишком лёгким, слишком быстро ведущим к ожидающим мучениям и страданиям. Я не решалась оглянуться назад, на дом.

Мы вошли в лес. Его темнота манила.

Неподалёку у дерева спокойно ждала непривязанная белая кобыла, в лунном свете её шкура сверкала свежим снегом. Когда зверь приблизился, она только слегка склонила голову – как будто в знак уважения.

Он указал мне огромной лапой на неё. Даже когда он проходил достаточно близко, чтобы выпотрошить её одним ударом, лошадь осталась спокойной. С тех пор, как я последний раз ездила верхом, прошло много лет, и ездила я только на пони. Но, пока я – наполовину околевшая от холода, забиралась в седло, я наслаждалась теплом лошади. Она пошла шагом. Без света для ориентирования, я не мешала ей идти по следам зверя. Они были почти одного размера. Я не удивилась, когда мы свернули на север – к территории фэйри, хотя мой желудок и сжался до боли.

Жить с ним. Я могу прожить весь остаток моей смертной жизни в его землях. Возможно, это милосердие – только он не уточнил, каким образом, собственно, я буду жить. Договор запрещает фэйри держать нас как рабов, но, может быть, к людям, убившим фэйри, это не относится.

Вероятно, мы идём к какой-нибудь трещине в стене, через которую он пришёл за мной. И как только мы пройдём сквозь невидимую стену, как только мы окажемся в Прифиане, моя семья никогда не сможет найти меня. Я буду не более чем ягнёнок в мире волков. Волки. Волк.

Убила фэйри. Вот, что я сделала.

В горле пересохло. Я убила фэйри. Я не могу заставить себя сожалеть об этом. Не когда мне пришлось оставить мою семью голодать; не когда это означает на одно злобное и жуткое существо в мире меньше. Зверь сжёг ясеневую стрелу – мне должно крупно повезти, чтобы снова достать хотя бы кусочек древесины и убить зверя, когда выпадет шанс. Или замедлить его.

Знание об этой слабости, об их восприимчивости к ясеню, было единственным, что помогало нам выживать во времена восстания против Высших Фэ. Тайна, раскрытая одним из их вида.

Чем дальше я безуспешно высматривала узкие стволы с взрывами ветвей – заученные приметы ясеня – тем сильнее холодела в жилах кровь. Я никогда не видела леса таким неподвижным. То, что было там, признало опасным зверя рядом со мной. Кроме непринуждённо идущей за ним лошади. Надеюсь, он не подпустит близко других фэйри, когда мы пересечём границу его мира.

Прифиан. Слово снова и снова звучало похоронным звоном.

Земли – он сказал, у него есть земли, но какой дом? Лошадь прекрасна, седло сделано из дорогой кожи, что означает, что контакт с цивилизованной жизнью у него есть. Я никогда не слышала об особенностях жизни фэйри или Высших Фэ – никогда не слышала ни о чём, кроме как об их смертельных способностях и аппетитах. Я сжала поводья, чтобы унять дрожь в руках.

Есть всего несколько первоисточников знаний о Прифиане. Смертные, пересёкшие стену – и отправленные добровольно как подношение от Детей Благословенных, и похищенные – никогда не возвращаются. Большинство легенд я узнала от жителей деревни, хотя изредка и отец рассказывал одну-две тихих истории по вечерам, когда он вспоминал о нашем существовании.

Насколько нам известно, Высшие Фэ по-прежнему контролируют северные части мира – от нашего огромного острова, отделённого от массивного материка узким морем, через бездонные фьорды, заледенелые пустоши, каменные пустыни и до великого океана на другой стороне. Некоторые территории фэйри – империи; другие их земли – под контролем королей и королев. Есть и такие места, как Прифиан, разделённые на части, где правят семь Высших Лордов – существа столь несокрушимой силы, что легенды говорят, что они могут стирать в порошок здания, разбивать армии и могут убить прежде, чем ты успеешь моргнуть. В этом я не сомневалась.

Никто никогда не рассказывал мне, почему люди решили задержаться на нашей территории, когда нам было оставлено настолько мало места и в такой близости от Прифиана. Дураки. Какие бы люди ни остались здесь после Войны, они наверняка были суицидальными дураками, чтобы жить так близко к Прифиану. Несмотря на многовековый Договор между мирами смертных и фэйри, в разделяющей наши земли стене есть трещины и дыры, достаточно большие, чтобы эти смертоносные существа проникали на нашу территорию для развлечений нашими мучениями.

Это сторона Прифиана, которую Дети Благословенных никогда не соизволят признать – возможно, сторона Прифиана, которой я скоро стану свидетелем. У меня свело желудок. Жить с ним. Я напоминала себе снова, снова и снова – жить, а не умереть.

Хотя, думаю, я так же могу жить и в подземной тюрьме. Он наверняка запрёт меня и забудет, что я там. Забудет, что люди нуждаются в пище, воде и тепле.

Зверь мягко шёл впереди. Его рога вились к ночному небу, горячие дыхание клубилось вокруг морды. В какой-то момент мы должны будем разбить лагерь – граница Прифиана в нескольких днях пути. Когда мы остановимся, я не сомкну глаз всю ночь и не выпущу его из виду. Несмотря на то, что он сжёг мою ясеневую стрелу, в плаще я спрятала оставшийся нож. Может быть, этим вечером мне выпадет шанс использовать его.

Но в страх, ярость и отчаяние меня приводили мысли не только о моей судьбе. Пока мы продолжали путь и единственными звуками были хруст снега под лапами и копытами, я металась между проклятой уверенностью, что моя семья будет голодать, и пониманием, насколько необходимой я была. Меня ослепляла боль при мысли об отце, попрошайничающем на улицах, о выдающей его покалеченной ноге, когда он будет ковылять от человека к человеку. Каждый раз, глядя на зверя, я видела хромающего городом отца, вымаливающим медяки, чтобы мои сёстры выжили. Хуже этого – на что способна Нэста ради жизни Элейн. Она не будет против смерти отца. Но она будет лгать, красть и продавать что угодно ради Элейн – себя в том числе.

Я следила, как двигается зверь, пытаясь выявить хоть какую-нибудь – какую угодно – слабость. Я не смогла найти ни одной.

– Из какого ты вида фэйри? – спросила я. Слова едва не утонули под снегом, деревьями и тяжёлым звёздным небом.

Он не обернулся. Он вообще ничего не сказал. Справедливо. В конце концов, я убила его друга.

Я попыталась снова.

– У тебя есть имя?

Или что-нибудь, чем его проклинать.

Резко выдохнутый воздух можно было принять за горький смешок.

– Для тебя это имеет значение, человек?

Я не ответила. Вскоре он может крупно пожалеть о том, что пощадил меня.

Но, возможно, я сбегу раньше, чем он решит выпотрошить меня. Я заберу свою семью, мы тайком проберёмся на корабль и уплывём так далеко отсюда, как только возможно. Я попробую убить его, независимо от тщетности, несмотря на то, что это будет ещё одно неспровоцированное нападение, только за то, что он пришёл требовать мою жизнь – человеческую жизнь, которую фэйри ценят так дёшево. Наёмница смогла выжить. Возможно, я тоже смогу. Возможно.

Я открыла рот, чтобы снова спросить его имя, но из его глотки вырвалось раздражённое рычание. У меня не было шанса сражаться или сопротивляться, когда тяжёлый, металлический резкий запах ударил в нос. Он швырнул в меня истощение и чернота полностью поглотила меня.

***

Я проснулась от встряски верхом на лошади, привязанная невидимой силой. Солнце было уже высоко.

Магия – вот, что это был за запах; вот, что крепко связывало меня, предотвращая попытки воспользоваться ножом. Из какой-то коллективной смертной памяти и ужаса, я узнала силу, сковавшую кости. Как долго я была без сознания? Как долго он держал меня в бессознательном состоянии, вместо того, чтобы говорить со мной?

Стиснув зубы, я бы потребовала у него ответов – я бы кричала на него, пока он всё так же лениво идёт вперёд, не обращая на меня внимания. Но мимо меня пролетели щебечущие птицы и мягкий ветер коснулся лица. Я заметила живую изгородь с окаймлёнными металлом воротами впереди.

Моя тюрьма или моё спасение – я не могла определиться.

Два дня – путь от моего дома до стены и южной границы Прифиана занимает два дня. И всё это время я провела в магическом сне? Ублюдок.

Ворота распахнулись без привратника или часового, а зверь продолжал идти. Хотела я того или нет, моя лошадь последовала за ним.

Глава 6

Усадьба раскинулась на тонущей в зелени земле. Я никогда не видела ничего подобного. Даже наше бывшее поместье не шло ни в какое сравнение. Увитая розами и плющом, с террасами, балконами и лестницами, выступающими из алебастровых стен. Границы территории окружены лесом, но они так далеко, что я едва могла разглядеть кромку леса. Так много цвета, так много солнечного света, движения и текстур… Я не могла ими насытиться. Пытаться изобразить всё это красками бессмысленно, никогда не получится правдоподобно.

Трепет мог бы подавить страх, если бы здесь не было так пусто и тихо. Даже сад, через который мы шли по усыпанной гравием дороге к главному входу в дом, казался притихшим и спящим. Сквозь ароматы аметистовых ирисов, бледных подснежников и нежно-жёлтых нарциссов ветер доносил слабый запах металла, щекочущий ноздри.

Конечно, это магия, ведь здесь весна. Какими проклятыми силами они обладают, раз их земли настолько отличаются от наших, раз они могут контролировать сезоны и погоду так, будто те принадлежат им? Слои тёплой одежды стали удушающими, пот ручейками заструился по моей спине. Я размяла запястья и поёрзала в седле. Что бы меня ни удерживало, оно исчезло.

Фэйри держался впереди, одним плавным текучим движением он проворно перепрыгнул большую мраморную лестницу, ведущую к гигантским дубовым дверям. Двери бесшумно открылись для него и он зашёл внутрь. Без сомнений, он планировал этот приезд – он удерживал меня без сознания и я не знаю где я, не знаю дороги домой или какие ещё смертельно опасные территории фэйри могут разделять меня и стену. Я попыталась нащупать нож, но нашла только слои обтрёпанной одежды.

От мысли о когтях, шарящих по плащу в поисках ножа, во рту пересохло. Когда лошадь по своему желанию остановилась у подножья лестницы, я оттолкнула прочь ярость, ужас и отвращение. Достаточно прозрачный намёк. Казалось, возвышающийся дом наблюдает и ждёт.

Я оглянулась через плечо на всё ещё открытые ворота. Если я хочу сбежать, я должна сделать это сейчас.

Юг. Всё, что я должна сделать, это бежать на юг и, в конце концов, я окажусь у стены. Если по пути не столкнусь с чем-нибудь. Я потянула поводья, но кобыла не сдвинулась с места. Даже когда я вдавила каблуки ей в бока. Я резко выдохнула. Хорошо. Пешком.

Колени подогнулись, когда я спрыгнула на землю, вспышки света мелькали перед глазами. Боль и голод ударили по ощущениям и я, вздрогнув, вцепилась в седло. Сейчас. Я должна бежать сейчас. Я заставила себя попытаться сделать шаг, но мир перед глазами вращался и полыхал.

Только дурак будет бежать без пищи и сил.

В таком состоянии я и полмили не пройду. Как и обещал, он порвёт меня на куски прежде, чем я преодолею хотя бы полмили.

Я сделала длинный и дрожащий вдох. Еда – сначала достать пищу, затем бежать в следующий подходящий момент. Это уже больше похоже на план.

Когда у меня было достаточно сил, чтобы идти, я оставила лошадь у подножья лестницы и медленно, шаг за шагом, направилась вверх. Дыхание в груди спёрло, я прошла в открытые двери навстречу теням дома.

Внутри дом был ещё богаче. Под моими ногами сиял чёрно-белый клетчатый мрамор, стремящийся к бесчисленным дверям и широкой лестнице. Длинный коридор тянулся к огромным стеклянным дверям на другом конце дома, сквозь них я увидела второй сад, ещё более грандиозный, чем у главного входа. Никаких признаков подземелья – никаких криков о помощи из упрятанных под землю камер. Нет, только низкое рычание из соседней комнаты, настолько глубокое, что звенели переполненные пышными гроздьями гортензий вазы на столиках в коридоре. Будто в ответ, из множества открытых полированных деревянных дверей качнулись створки той, что слева от меня. Команда идти.

Мои пальцы дрожали, когда я тёрла глаза. Я знала, что когда-то Высшие Фэ строили себе дворцы и храмы по всему миру – здания, которые мои смертные предки уничтожали от злости – но я никогда не задумывалась, как они могут жить сейчас, какими богатствами и элегантностью могут обладать. Никогда не ожидала, что фэйри – эти дикие монстры, могут жить в лучших поместьях, чем кто-либо из смертных.

Войдя в комнату, я насторожилась.

Длинный стол – длиннее, чем какой-либо из нашего бывшего поместья – заполнял большую часть пространства. Стол ломился от еды и вин – так много еды, что рот наполнился слюной, над некоторыми блюдами ещё поднимался пар. По крайней мере, не странные деликатесы фэйри, а знакомая пища: курятина, хлеб, горох, рыба, спаржа, баранина… это мог бы быть банкет в любой смертной усадьбе. Очередной сюрприз. Зверь занял огромный стул во главе стола.

Я замешкалась на пороге, уставившись на еду – всю эту парующую, восхитительную еду – которую я не могла съесть. Первое правило, которое мы заучивали ещё детьми, обычно – в песнях или мелодичных строчках: если тебе не повезло встретиться с фэйри, никогда не пей их вин, никогда не ешь их пищи. Никогда. Если ты не хочешь, чтобы они поработили твой разум и душу – если не хочешь оказаться в Прифиане. Ну, вторая часть уже случилась, но у меня всё ещё есть шанс избежать первой.

Зверь плюхнулся на стул, древесина заскрипела, и, во вспышке белого света, он обратился в золотоволосого мужчину.

Я подавила вскрик и заставила себя сдержаться от порыва скрыться за обшитой панелями стеной рядом с дверью, ухватившись за дверной наличник, я пыталась оценить расстояние между мной и побегом. Этот зверь не человек, не мелкий фэйри. Он один из Высших Фэ, один из их правящей знати: прекрасный, смертоносный и беспощадный.

Он молод – или, по меньшей мере, те части его лица, что я могла видеть, казались молодыми. Его нос, щёки и брови полностью скрывала изысканная золотая маска, инкрустированная изумрудами в форме изогнутых листьев. Очевидно, какая-то абсурдная мода Высших Фэ. Я могла видеть только его глаза – такие же, как и в зверином виде, сильные челюсти и губы, сжатые в тонкую линию.

– Ты должна что-то поесть, – сказал он.

В отличие от изящества маски, его тёмно-зелёная туника выглядела довольно просто, единственным акцентом была кожаная перевязь через широкую грудь. Она была больше похожа на боевую, чем дань стилю, хотя я и не могла заметить на нём оружия. Не только один из Высших Фэ, но… ещё и воин.

Я не хотела вдумываться, что могло вынудить его носить одежду воина и старалась не слишком пялиться на сверкающую кожаную перевязь в льющихся из ряда окон за ним солнечных лучах. Уже несколько месяцев я не видела такого безоблачного неба. Он наполнил бокал вином из гранёного хрустального графина и выпил залпом. Будто он в этом нуждался.

Я медленно двигалась к двери, сердце билось так быстро, что я думала, меня стошнит. Холодный металл дверных петель уколол пальцы. Если я буду двигаться быстро, я смогу выбраться из дома и добежать до ворот за несколько секунд. Вне всяких сомнений, он быстрее – но опрокинутые на его пути симпатичные вещи и мебель в коридоре смогут его замедлить. Хотя изящно заострённые уши Фэ поймают малейший шорох с моей стороны.

– Кто ты? – удалось мне спросить.

Его светло-золотистые волосы так похожи на оттенок шерсти его звериного облика. Наверняка гигантские когти всё ещё просто таятся под его кожей.

– Сядь, – грубо сказал он, обведя жестом руки стол. – Ешь.

Заученные строчки снова и снова проносились в голове. Это того не стоит – утоление моего волчьего голода определённо не стоит риска разумом и душой.

Он низко зарычал.

– Или ты предпочтёшь упасть в обморок?

– Для людей это не безопасно, – выдавила я, опасаясь быть проклятой.

Он фыркнул от смеха – и в этом было больше звериного, чем в чём-либо ещё.

– Еда не отравлена, человек. Можешь поесть.

Странные зелёные глаза пригвоздили меня к месту, как будто он мог заметить каждый мускул в моём теле, готовый к бегству.

– Уходи, если хочешь, – добавил он, сверкнув зубами. – Я не твой тюремщик. Ворота открыты – ты можешь жить где угодно в Прифиане.

И, конечно, быть съеденной или замученной проклятыми фэйри. Несмотря на цивилизованность, чистоту и красоту этого места, я должна выбраться, должна вернуться. Обещание матери, какой бы холодной и самолюбивой она не была, всё, что у меня есть. Я не приблизилась к еде.

– Хорошо, – сказал он с рычанием, и принялся за еду.

Кто-то прошёл мимо меня, направляясь во главу стола, и мне не пришлось столкнуться с последствиями отказа.

– Ну? – сказал незнакомец – ещё один Высший Фэ: рыжеволосый и одетый в тонкую приглушённо-серебристую тунику.

Он тоже был в маске. Изобразив поклон сидящему мужчине, он скрестил руки. Я всё ещё жалась к стене и, каким-то образом, он меня не заметил.

– Что «ну»? – мой похититель склонил голову, движение животного, а не человека.

– Значит, Андрэс мёртв?

Мой похититель или спаситель, кем бы он ни был, кивнул.

– Мне жаль, – сказал он тихо.

– Как? – потребовал незнакомец. Костяшки его пальцев побелели, когда он сжал мускулистые руки.

– Стрела из ясеня, – ответил другой.

Его рыжеволосый собеседник зашипел.

– Зов Договора привёл меня к смертным. Я дал ей убежище. Девчонка – Андрэса убила смертная девчонка, – слова были пропитаны ядом. Он посмотрел в конец стола, где находился мой пустующий стул. – И зов признал её виновной.

Фэ в золотой маске негромко, горько рассмеялся и указал на меня.

– Магия Договора привела меня прямо к её порогу.

Незнакомец обернулся с плавной грацией. Его маска была бронзовой и стилизованной под лисьи черты, она скрывала всё, кроме нижней части лица – и неприятного рубленого шрама, спускающегося от брови к челюсти. Маска не прятала резное золотое глазное яблоко, заменяющее глаз, и двигающееся так, словно он мог использовать его. Оно зафиксировалось на мне.

Даже через всю комнату, я могла видеть, как другой его красно-коричневый глаз расширяется. Он шумно вдохнул, его губы дёрнулись и обнажили ровные белые зубы, и он обернулся ко второму фэйри.

– Ты шутишь, – сказал он тихо. – Это костлявое нечто убило Андрэса одной ясеневой стрелой?

Ублюдок. Полный ублюдок. Жаль, у меня сейчас нет стрелы – иначе я бы выстрелила в него.

– Она призналась, – с нажимом сказал золотоволосый, обводя край кубка пальцем. Появившийся длинный, смертоносный коготь оцарапал металл.

Я изо всех сил старалась сохранить спокойное дыхание. Особенно, когда он добавил:

– Она даже не пыталась отрицать.

Фэйри в лисьей маске опустился на край стола, лучи света путались в его длинных огненно-рыжих волосах. Его маску я могла понять – с этим зверским шрамом и недостающим глазом, но другой Высший Фэ казался нормальным. Возможно, он носит её из солидарности. Может быть, именно солидарностью объясняется эта абсурдная мода.

– Ну, – рыжеволосый кипел яростью. – Теперь мы застряли с этим, благодаря твоей бесполезной милости, и ты разрушил…

Я шагнула вперёд – только шаг. Я не была уверена, что собираюсь сказать, но когда он говорил таким тоном… Я не раскрывала рта, но и этого было достаточно.