Текст книги "Двор шипов и роз (ЛП)"

Автор книги: Сара Дж. Маас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

– Ты действительно прекрасно выглядишь, – сказал он тихо. – Серьёзно, – добавил он, когда я криво усмехнулась. – Ты разве не смотрелась в зеркало?

Хоть мою шею всё ещё обезображивал оставленный им синяк, я вправду выглядела довольно мило. Женственно. Я бы не рискнула называть себя красавицей, но… я не съёжилась. Несколько месяцев здесь сотворили чудеса с угловатыми и острыми чертами моего лица. И я осмелюсь сказать, что в мои глаза прокрался свет – мои глаза, а не глаза моей матери или Нэсты. Мои.

– Спасибо, – сказала я, радуясь, что можно избежать дальнейших разговоров, так как он обслужил сначала меня, затем себя. Когда мой желудок был переполнен до отказа, я осмелилась взглянуть на Тамлина – по-настоящему взглянуть на него – снова.

Тамлин откинулся на стуле, но его плечи были напряжены, а губы сжаты в тонкую линию. Последние несколько дней его не вызывали к границам – он не возвращался уставшим и весь в крови, как перед Огненной Ночью. И все же… Он горевал о том безымянном фэйри с оторванными крыльями из Летнего Двора. Какие ещё горести и тяготы он несёт на себе за тех, кого потерял в этом конфликте – потерял из-за болезни или из-за атак на границах? Высший Лорд – титул, которого он не хотел и не ждал, но который он был вынужден принять и делать всё, что в его силах.

– Пойдём, – сказала я, поднимаясь из-за стола и протягивая руку. Мозолистая кожа коснулась моей, но его пальцы сжались, когда он посмотрел на меня. – У меня есть кое-что для тебя.

– Для меня, – осторожно повторил он, но поднялся.

Я вывела его из столовой. Когда я хотела отпустить его руку, он не выпустил. Этого было достаточно, чтобы я шла быстро, как если бы могла обогнать оглушающие удары сердца или его явное бессмертное присутствие рядом. Я вела его по коридору за коридором, пока мы не оказались у моей маленькой комнаты для рисования, и он, наконец-то, отпустил мою руку, когда я потянулась за ключом. После тепла его кожи холодный воздух покалывал руку.

– Я знаю, что ты просила ключ у Элис, но я не думаю, что ты на самом деле заперла комнату, – сказал он за моей спиной.

Толкнув открытую дверь, я с прищуром обернулась через плечо.

– В этом доме все суют свои носы в чужие дела. Я не хотела, чтобы ты или Люсьен приходили сюда, пока я не буду готова.

Я шагнула в тёмную комнату и прочистила горло, молчаливая просьба для него зажечь свечи. У него это заняло дольше времени, чем я видела прежде, и я задумалась – что если манипуляции со столом отняли у него больше сил, чем он показывает. Суриэль говорил, что Высшие Лорды были Могуществом – и все же… все же что-то было действительно и абсолютно неправильно, если это всё, на что он способен. Комната постепенно наполнилась светом, и, ступив дальше в комнату, я отбросила тревоги в сторону. Я глубоко вдохнула и указала на картину, оставленную на мольберте. Я надеялась, что картин, прислонённых к стенам, он не заметит.

Он повернулся на месте, окидывая комнату взглядом.

– Знаю, они странные, – сказала я, мои руки снова вспотели. Я спрятала их за спину. – И я знаю, что они не такие… не так хороши, как те, что у тебя есть, но… – я подошла к картине на мольберте. Это был импрессионизм, не реалистичное изображение. – Я хотела, чтобы ты увидел эту, – проговорила я, указывая на мазки зелёного, золотистого, серебристого и голубого. – Это для тебя. Подарок. За всё, что ты сделал.

Жар поднялся к моей шее, щекам и ушам, когда он молча приблизился к картине.

– Это долина – с прудом звёздного света, – выпалила я.

– Я знаю, что это, – прошептал он, изучая картину.

Я отступила на шаг, не в силах наблюдать, как он смотрит на неё, жалея, что привела его сюда, обвиняя себя за вино за ужином, за глупое платье. Он рассматривал картину несчастную вечность, а затем посмотрел в сторону – на ближайшую картину, прислонённую к стене.

У меня желудок свело. Туманный снежный пейзаж с костлявыми деревьями и больше ничего. Это выглядело как… как ничто, я надеялась. Для всех, кроме меня. Я открыла рот, чтобы объяснить, жалея, что не отвернула остальные картины другой стороной, но он заговорил.

– Это был твой лес. Где ты охотилась.

Он подошёл ближе к картине, всматриваясь в мрачную, холодную пустоту белого, серого, коричневого и чёрного.

– Это была твоя жизнь, – уточнил он.

Я была слишком подавлена, слишком ошеломлена, чтобы ответить. Он подошёл к следующей картине, оставленной у стены. Темнота и насыщенный коричневый, и мерцающие проблески рубиново-красного и оранжевого, пробивающиеся сквозь них.

– Твой дом ночью.

Я пыталась пошевелиться, сказать ему прекратить рассматривать выстроившиеся у стены картины, но я не могла – не могла даже дышать нормально, когда он шагнул к следующей картине. Загорелая, крепкая мужская рука, сжатая в кулак на сене, бледные частички сена запутаны в золотисто-коричневых прядях – мои волосы. У меня желудок перевернулся.

– Мужчина, с которым ты виделась – в своей деревне.

Он снова склонил голову, изучая картину, и у него вырвалось низкое рычание.

– Во время ваших занятий любовью.

Он отступил назад, пробегая взглядом по ряду картин.

– Эта единственная хоть с какой-то яркостью.

Это была… ревность?

– Это было моё единственное спасение.

Правда. Я не буду извиняться за Айзека. Только не после участия Тамлина в Великом Обряде. Я не обвиняю его, но если он собирается ревновать к Айзеку…

Должно быть, Тамлин тоже это понял, потому что он медленно выдохнул, прежде чем перейти к следующей картине. Высокие мужские тени, капающая кровь с их кулаков, с их деревянных дубинок, залила и заполнила все края картины, в то время как тени возвышались над скрюченной на полу фигурой, истекающей кровью и с вывернутой под неправильным углом ногой.

Тамлин выругался.

– Ты была там, когда они сломали ногу твоему отцу.

– Кто-то должен был умолять их остановиться.

Тамлин бросил слишком понимающий взгляд в мою сторону и повернулся посмотреть на оставшиеся картины. Они были там, все раны, что я медленно залечивала за эти несколько месяцев. Я моргнула. Несколько месяцев. Неужели моя семья верит, что я навечно останусь с так называемой умирающей тёткой?

Напоследок, Тамлин посмотрел на картину с прудом и звёздным светом. Он кивнул в знак благодарности. Но он указал на картину покрытого снежной вуалью леса.

– Вот эту. Я хочу эту.

– Она холодная и тоскливая, – сказала я, пряча дрожь. – Она вовсе не подходит этому месту.

Он подошёл к ней, и его улыбка, посланная мне, была гораздо красивее любых зачарованных лугов или прудов со звёздами.

– Тем не менее, я хочу эту, – мягко сказал он.

Я никогда ещё так сильно не мечтала больше всего на свете снять его маску и увидеть лицо под ней, узнать, соответствует ли он моим представлениям.

– Скажи, что есть какой-то способ помочь тебе, – выдохнула я. – С масками, с той угрозой, отнявшей у тебя столько силы. Скажи мне – просто скажи, что я могу сделать, чтобы помочь тебе.

– Человек хочет помочь фэйри?

– Не подкалывай меня, – сказала я. – Пожалуйста – просто… скажи мне.

– Я не хочу, чтобы ты что-либо делала, нет ничего, что ты можешь сделать – или кто-то другой. Это моё бремя.

– Ты не обязан…

– Обязан. То, с чем я должен столкнуться, что выдержать, Фейра… ты не переживёшь.

– То есть, я буду жить здесь всю свою жизнь в неведении подлинных масштабов происходящего? Если ты не хочешь, чтобы я понимала, что происходит… может тогда тебе лучше… – я тяжело сглотнула. – Может быть, мне лучше поискать другое место, где я останусь жить? Где я не буду помехой?

– Разве Каланмэй тебя ни чему не научил?

– Только тому, что магия превращает тебя в животное.

Он засмеялся, хотя и не совсем весело. Когда я промолчала, он вздохнул.

– Нет, я не хочу, чтобы ты уходила в другое место. Я хочу, чтобы ты оставалась здесь, где я могу приглядывать за тобой – где я могу вернуться домой и быть уверенным, что ты здесь, в безопасности и рисуешь.

Я не могла оторвать от него взгляда.

– Поначалу я думал отправить тебя куда-нибудь, – прошептал он. – Часть меня до сих пор считает, что я должен найти для тебя другое место. Но, возможно, я был эгоистом. Даже когда ты ясно показала, что намного больше заинтересована в игнорировании Договора или поиска лазейки в нём, я не смог заставить себя отпустить тебя – найти какое-нибудь место в Прифиане, где тебе будет достаточно комфортно, чтобы ты не пыталась сбежать.

– Почему?

Он поднял небольшую картину замёрзшего леса и снова изучил её.

– У меня было много любовниц, – признался он. – Девушки благородного происхождения, воины, принцессы…

При мысли о них, глубоко внутри во мне вспыхнула ярость – ярость на их титулы, на их, несомненно, прекрасную внешность, на их близость к нему.

– Но они никогда не понимали. Каково это было и как это сейчас для меня – заботиться о своих людях, землях. Что шрамы всё ещё здесь, на что похожи плохие дни.

Полыхнувшая ревность исчезла, как утренняя роса, когда он улыбнулся моей картине.

– Она напоминает мне об этом.

– О чём? – выдохнула я.

Он опустил картину и посмотрел прямо на меня, внутрь меня.

– Что я не один.

Той ночью я не запирала дверь в свою комнату.

Глава 23

На следующий день, я наслаждалась теплом солнечных лучей, проскальзывающих сквозь полог из листьев, лёжа на траве и думая о том, как изобразить это в моей следующей картине. Люсьен, утверждая, будто ему необходимо присутствовать на каком-то жалком эмиссарском мероприятии, предоставил нас самим себе, и Высший Лорд привёл меня в ещё один прекрасный уголок в его зачарованном лесу.

Но ничего волшебного здесь не было – ни прудов звёздного света, ни радужных водопадов. Это просто травянистая долина под плачущими ивами и с чистым ручейком неподалёку. Мы отдыхали в уютной тишине, и я взглянула на Тамлина, дремавшего рядом со мной. Его золотистые волосы и маска ярко сверкали на фоне изумрудного ковра травы. Я залюбовалась аккуратными арками его заострённых ушей.

Он открыл один глаз и лениво улыбнулся мне.

– Эти песни ивы всегда навевают на меня сон.

– Что-что? – спросила я, приподнявшись на локтях, чтобы посмотреть на дерево над нами.

Тамлин указал на иву. Ветви словно вздыхали на ветру.

– Она поёт.

– Полагаю, она тоже поёт частушки военного лагеря?

Он улыбнулся и приподнялся, чтобы обернуться и посмотреть на меня.

– Ты человек, – сказал он и я закатила глаза. – Твои ощущения по-прежнему изолированы от всего.

Я скорчила гримасу.

– Всего лишь ещё один из множества моих недостатков.

Но слово «недостатки» каким-то образом потеряло своё значение.

Он убрал несколько травинок из моих волос. Моё лицо вспыхнуло, когда его пальцы задели щеку.

– Я мог бы помочь тебе увидеть, – сказал он. Его пальцы задержались на кончике моей косы, накручивая локон. – Увидеть мой мир – услышать его, почувствовать его аромат, – когда он сел, моё дыхание стало поверхностным. – Попробовать его, – его взгляд метнулся к побледневшему синяку на моей шее.

– Как? – спросила я, жар разросся, когда он присел передо мной.

– У каждого подарка есть своя цена, – он усмехнулся, а я нахмурилась. – Поцелуй.

– Нет! Исключено! – но кровь горела и мне пришлось сжать траву в кулаки, чтобы удержаться и не коснуться его. – Тебе не кажется, что неспособность видеть всё это ставит меня в невыгодное положение?

– Я один из Высших Фэ – мы не даём ничего, не получив чего-то взамен.

К своему собственному удивлению, я сказала:

– Хорошо.

Он моргнул, вероятно, ожидая, что я буду сопротивляться сильнее. Пряча улыбку, я села напротив него так, что наши колени касались на траве. Я облизнула губы, сердце стучало так быстро, что мне казалось, будто у меня в груди заперта колибри.

– Закрой глаза, – сказал он и я послушалась, мои пальцы вцепились в траву.

Птицы щебетали, ветви ивы вздыхали. Трава хрустнула, когда Тамлин поднялся на коленях. Я замерла, едва его губы коснулись одного века, затем другого. Он отстранился, а у меня перехватило дыхание, поцелуи всё ещё ощущались на коже.

Пение птиц обратилось оркестром – симфонией болтовни и радости. Я никогда не слышала столько уровней музыки, не слышала стольких вариаций и тем, сплетающих арпеджио. А за пением птиц звучала эфирная мелодия – девушка, меланхоличная и уставшая… ива. Изумлённо ахнув, я открыла глаза.

Мир стал насыщеннее, яснее. Ручей был словно едва видимая водная радуга – призывно гладкая будто шёлк, ниспадающая по камням. Деревья слабо мерцали светом, исходящим изнутри и танцующим на кончиках их листьев. Больше не было острого металлического запаха – нет, аромат магии теперь был словно жасмин, или сирень, или розы. Я никогда не смогу изобразить это богатство, ощущения… Возможно, отголоски, но не полностью.

Волшебство – всё было волшебством, и это разбило мне сердце.

Я посмотрела на Тамлина и моё сердце полностью разорвалось.

Это был и Тамлин, и нет. Вернее, это был Тамлин, о котором я мечтала. Его кожа сверкала золотом, а над его головой сиял ореол солнечного света. А его глаза…

Не только зелёные с золотистым, а каждый мыслимый оттенок, который только можно вообразить, как если бы каждый лист в лесу оказался под единой тенью. Это был Высший Лорд Прифиана – ужасающе красивый, пленительный и, несомненно, могущественный.

Я коснулась контуров его маски и у меня перехватило дыхание. Прохладный металл слегка покалывал кончики пальцев, а изумруды скользили под моей огрубевшей кожей. Я осторожно взялась свободной рукой за другую сторону его маски. Легонько потянула.

Она не поддалась.

Он заулыбался, когда я потянула снова, и я моргнула, опуская руки. Тотчас золотистый, сияющий Тамлин исчез и вернулся тот, которого я знаю. Я всё ещё могла слышать пение ивы и птиц, но…

– Почему я больше не могу тебя видеть?

– Потому что я пожелал, чтобы чары вернулись обратно.

– Чары для чего?

– Чтобы выглядеть нормально. Или настолько нормально, насколько можно нормально выглядеть с этой проклятой штуковиной, – добавил он, указав на маску. – Будучи Высшим Лордом, даже таким с… ограниченными силами, у меня тоже есть физические признаки. Вот почему я не мог скрывать того, кем становлюсь, от своих братьев – от кого угодно. Мне всё ещё легче не выделяться.

– Но маска действительно не снимается – я имею ввиду, ты уверен, что нет никого, кто знает как исправить то, что магия сделала в ту ночь? Даже кого-то из другого Двора? – я не знаю, почему маска настолько меня обеспокоила. Чтобы узнать его, мне не нужно видеть всё его лицо.

– Мне жаль тебя разочаровывать.

– Я просто… просто хочу знать, как ты выглядишь, – я задумалась, когда успела так осмелеть.

– Как ты думаешь, как я выгляжу?

Я склонила голову набок.

– Решительный, прямой нос, – сказала я, опираясь на то, что однажды пыталась нарисовать. – Высокие скулы, подчёркивающие твои глаза. Немного… немного изогнутые брови, – я замолчала, покраснев.

Он улыбался так широко, что я могла видеть почти все его зубы – клыков видно не было. Я пыталась придумать извинение за свою дерзость, но веки налились тяжестью и я зевнула.

– Как насчёт твоей части сделки?

– Какой?

Он наклонился ближе, его улыбка превратилась в плутовскую.

– Как насчёт моего поцелуя?

Я схватила его за пальцы.

– Вот, – сказала я, коснувшись губами тыльной стороны его руки. – Вот твой поцелуй.

Тамлин покатился со смеху, но мир терял ясность очертаний, баюкал меня. Ива манила меня прилечь и я была обязана её послушать. Как издалека я услышала проклятья Тамлина.

– Фейра?

Спать. Я хотела спать. И нет лучшего места для сна, чем здесь, слушая иву, птиц и ручей. Я повернулась набок и согнула локоть вместо подушки.

– Я должен вернуть тебя домой, – прошептал он, хотя и не пошевелился, чтобы поднять меня на ноги. Вместо этого, я почувствовала лёгкий толчок земли, и услышала запахи весеннего дождя и молодой травы, когда он лёг рядом. Я вздрогнула от удовольствия, когда он гладил мои волосы.

Это был такой прекрасный сон. Я ещё никогда раньше так чудесно не спала. Удобно и тепло устроившись возле него. Спокойно. Когда он заговорил снова, лаская дыханием моё ухо, слабое эхо его слов звучало в мире моего сна.

– Ты тоже именно та, о которой я мечтал.

И всё поглотила тьма.

Глава 24

Меня разбудил не рассвет, а, скорее, жужжание. Я со стоном села в постели и покосилась на приземистую женщину с кожей словно бы из древесной коры, суетившуюся около моего завтрака.

– Где Элис? – спросила я, протирая заспанные глаза.

Должно быть, меня сюда принёс Тамлин – похоже, он нёс меня всю дорогу домой.

– Что? – она обернулась ко мне.

Её птичья маска выглядела знакомо. Но я бы точно запомнила фэйри с такой кожей. Я бы уже нарисовала её.

– Элис нездоровится? – сказала я, соскользнув с кровати.

Это ведь моя комната, верно? Беглый взгляд по сторонам сказал мне «да».

– Ты в своём уме? – сказала фэйри. Я прикусила губу. – Я – Элис, – фыркнула она и, покачав головой, она скрылась в купальне, чтобы подготовить ванну.

Это невозможно. Элис, которую я знаю, светлая, слегка полноватая и выглядит как Высшая Фэ.

Я протёрла глаза большими и указательными пальцами. Чары – то, что носит Тамлин, как он сказал. Его зрение фэйри позволило увидеть сквозь чары, которые я видела до этого. Но какой смысл прятать всё за чарами?

Потому что я была дрожащим забитым человеком, вот почему. Потому что Тамлин знал, что я бы заперлась в этой комнате и никогда бы не вышла, если бы увидела их подлинные сущности.

Всё стало только хуже, когда я спустилась вниз в поисках Высшего Лорда. В коридорах кишели фэйри в масках, которых я прежде не встречала. Одни были высокими и человекоподобными – Высшие Фэ, как и Тамлин – другие… нет. Фэйри. Я старалась не смотреть на них, так как они больше всего удивлялись, замечая моё внимание.

Пока я дошла до столовой, меня уже почти трясло. К счастью, Люсьен выглядел как Люсьен. Я не спрашивала, было ли это из-за того, что Тамлин предупредил его, чтобы он использовал более сильные чары, или из-за того, что он и не пытался быть тем, кем не является.

Тамлин развалился на своём привычном месте, но выпрямился, едва я показалась на пороге.

– Что не так?

– Там… полно народу – фэйри – они повсюду. Когда они прибыли?

Я чуть не завизжала, выглянув в окно своей спальни и увидев всех фэйри в саду. Многие из них – все в масках насекомых – подрезали живые изгороди и ухаживали за цветами. Те фэйри были самыми странными из всех – с их радужными, жужжащими за их спинами крыльями. И, конечно, у всех них была зеленовато-коричневая кожа, неестественно длинные конечности и…

Тамлин прикусил губу, сдерживая улыбку.

– Всё это время они были здесь.

– Но… но я ничего не слышала.

– Разумеется, ты ничего не слышала, – протянул Люсьен, вертя в руках один из своих кинжалов. – Мы позаботились о том, чтобы ты не видела и не слышала никого, кроме тех, кто необходим.

Я поправила отвороты туники.

– То есть, ты имеешь в виду, что… что в ту ночь, когда я побежала за Пукой…

– У тебя были зрители, – договорил за меня Люсьен.

А я думала, что была такой незаметной. Между тем, я кралась на цыпочках мимо наверняка умирающих со смеху фэйри, наблюдающих за ослеплённым человеком, преследующим иллюзию.

Борясь с нарастающей обидой, я обернулась к Тамлину. Его губы дрогнули и он плотно сжал их, но весёлые огоньки всё ещё плясали в его глазах, когда он кивнул.

– Это была отважная попытка.

– Но я видела нагов – и Пуку, и Суриэля. И… и того фэйри с… вырванными крыльями, – сказала я, мысленно содрогнувшись. – Почему чары не распространялись на них?

Его глаза потемнели.

– Они не принадлежали к моему Двору, – ответил Тамлин. – Потому мои чары на них не держались. Пука принадлежит ветрам и погоде, всему, что изменчиво. А наги… они принадлежали кому-то другому.

– Поняла, – солгала я, на самом деле далеко многое не понимая. Люсьен усмехнулся, видя это, и я искоса посмотрела на него. – Ты снова надолго пропал.

Он чистил кинжалом ногти.

– Я был занят. Как и ты, я полагаю.

– И что бы это значило? – потребовала я.

– Если бы я предложил тебе принца на белом коне, ты бы тоже меня поцеловала?

– Не валяй дурака, – обратился к нему Тамлин с мягким рыком, но Люсьен продолжал смеяться и, всё также смеясь, он вышел из комнаты.

Оставшись наедине с Тамлином, я перемялась с ноги на ногу.

– Значит, если я снова столкнусь с Аттором, – заговорила я, чтобы избежать тягостной тишины. – Теперь я его действительно увижу?

– Да, и это будет не очень приятно.

– Ты сказал, что тогда он меня не видел, но ведь я не принадлежу к твоему Двору, – решилась я. – Как?

– Потому что я набросил на тебя чары, когда мы вошли в сад, – просто сказал он. – Аттор не мог тебя ни видеть, ни слышать, ни учуять, – он взглянул на окно за моей спиной и провёл рукой по волосам. – Я сделал всё возможное, чтобы ты оставалась незаметной для созданий вроде Аттора – и хуже. Болезнь снова вспыхивает – и всё больше подобных существ срываются со своих привязей.

У меня желудок перевернулся.

– Если заметишь одного из них, – продолжал Тамлин. – Даже если он выглядит безобидным, но заставляет тебя чувствовать себя некомфортно, то притворись, что не видишь его. Не говори с ним. Если он ранит тебя, я… исход не будет приятным ни для него, ни для меня. Ты помнишь, что случилось с нагами.

Это было для моей безопасности, не для его развлечений. Он не хотел, чтобы меня ранили – он не хотел наказывать их за причинённый мне вред. Даже если наги не были частью его Двора, ему было больно убивать их?

Понимая, что он ждёт моего ответа, я кивнула.

– Болезнь… вспыхнула снова?

– Пока лишь на других территориях. Здесь ты в безопасности.

– Дело не в моей безопасности, я беспокоюсь.

Взгляд Тамлина смягчился, но его губы были сжаты в тонкую линию, когда он сказал:

– Всё будет в порядке.

– Возможно ли, что это кратковременный всплеск? – глупая надежда.

Тамлин не ответил, и этого было достаточно. Если болезнь снова активна… я не стала предлагать свою помощь. Я уже знала, что он не позволит мне помочь, в чём бы ни заключался этот конфликт.

Но я подумала о той картине, что я подарила ему, и о том, что он сказал о ней… я хотела, чтобы он позволил мне помочь в любом случае.

***

Следующим утром, я обнаружила в саду голову.

Истекающая кровью голова мужчины из Высших Фэ – наколотая на вершину фонтанной скульптуры большой цапли с распростёртыми крыльями. Камень был достаточно залит кровью, чтобы предположить, что голова была свежей, когда кто-то насадил её на запрокинутый вверх клюв цапли.

Я переносила краски и мольберт в сад, чтобы написать одну из клумб ирисов, когда наткнулась на это. Мои баночки и кисти с грохотом упали на гравий.

Глядя на эту застывшую в крике голову, карие глаза навыкате, сломанные и окровавленные зубы, я забыла, куда шла. У него нет маски – значит, он не из Весеннего Двора. Ничего больше о нём я понять не могла.

Его кровь была столь яркой на сером камне, а его рот так широко раскрыт. Я отступила на шаг и врезалась во что-то тёплое и жёсткое.

Я развернулась, инстинктивно вскидывая руки, но голос Тамлина сказал:

– Это я.

И я замерла. Люсьен стоял рядом с ним, бледный и мрачный.

– Не Осенний Двор, – сказал Люсьен. – Я совсем не узнаю его.

Когда я снова повернулась к голове, руки Тамлина сжали мои плечи.

– Я тоже, – в его слова вплеталось мягкое, злобное рычание, но никакие когти не кололи моей кожи, пока он держал меня.

Хотя, его руки сжались, в то время как Люсьен вошёл в небольшой бассейн, в котором стояла статуя – он шёл по красной воде, пока не приблизился, чтобы всмотреться в полное мучений лицо.

– За ухом его заклеймили знаком, – сказал Люсьен, выругавшись. – Гора с тремя звёздами…

– Ночной Двор, – произнёс Тамлин слишком тихо.

Ночной Двор – самая северная часть Прифиана, если я правильно помню карту на фреске. Территория тьмы и звёздного света.

– Зачем… зачем они это сделали? – выдохнула я.

Тамлин отпустил меня и стал рядом, пока Люсьен взбирался на статую, чтобы снять голову. Чтобы не видеть этого, я предпочла смотреть в сторону цветущей дикой яблони.

– Ночной Двор делает, что захочет, – сказал Тамлин. – Они живут по своим собственным законам, по собственной искаженной морали.

– Все они убийцы-садисты, – сказал Люсьен. Я осмелилась взглянуть на него. Он сидел на каменном крыли цапли. Я снова уставилась в сторону. – Они восхищаются пытками любого вида – и подобного рода выходку они считают забавой.

– Забава? Не послание? – я пристально разглядывала сад.

– О, это послание, – сказал Люсьен, а я съёжилась от густого и влажного звука плоти и костей по камню, когда Люсьен сдёрнул голову.

Я освежевала достаточно животных, но это… Тамлин положил руку мне на плечо.

– Пробраться к нам, обойти нашу защиту, чтобы, вероятно, совершить преступление поблизости, иначе кровь не была бы такой свежей… – раздался всплеск, когда Люсьен приземлился, снова оказавшись в воде. – Это именно то, что Высший Лорд Ночного Двора считает забавным. Ублюдок.

Я мысленно оценила расстояние между бассейном и домом. Шестьдесят, возможно, семьдесят футов. Вот как близко они к нам подобрались. Тамлин погладил меня по плечу.

– Здесь ты по-прежнему в безопасности. Это всего лишь их представления о шутке.

– Это не связано с болезнью? – спросила я.

– Только тем, что они знают о вновь проснувшейся вспышке – и они хотят, чтобы мы знали, если наши стражи будут гибнуть, они кружат стервятниками над Весенним Двором, – должно быть, я выглядела так же отвратительно, как и чувствовала себя, раз Тамлин добавил. – Я не позволю этому случиться.

У меня не хватило духу сказать, что их маски прекрасно показывают, что против болезни ничего нельзя поделать.

Люсьен выпрыгнул из фонтана, но я не могла смотреть на него, не когда он держит голову, а его руки и одежда наверняка в крови.

– Скоро они получат, чего заслуживают. Надеюсь, болезнь тоже ударит по ним.

Тамлин рыкнул на Люсьена, чтобы тот позаботился о голове, гравий захрустел под ногами уходящего Люсьена.

Я присела подобрать кисти и краски, руки тряслись, пока я нащупала большую кисть. Тамлин опустился на колени рядом со мной и взял меня за руки, осторожно сжимая.

– Ты по-прежнему в безопасности, – повторил он.

В голове эхом отозвался приказ Суриэля. «Оставайся с Высшим Лордом, человек. Ты будешь в безопасности».

Я кивнула.

– Это демонстрация позиции Двора, – сказал он. – Ночной Двор смертельно опасен, но это было всего лишь понятие их Лорда о шутке. Нападение на кого-нибудь здесь – нападение на тебя – вызовет больше проблем, чем оно того стоит для него. Если болезнь действительно поразит эти земли и Ночной Двор пересечёт наши границы, мы будем готовы.

Я поднялась на ноги, но мои колени дрожали. Политика фэйри, Дворы фэйри…

– Наверно, их понятия о шутках были ещё хуже, когда мы были вашими рабами.

Наверняка они мучили нас, когда им вздумается – наверняка творили невыразимые, ужасные вещи со своими ручными людьми.

В его глазах мелькнула тень.

– Иногда я очень рад, что был ребёнком в то время, когда мой отец послал своих рабов к югу от стены. То, чему я тогда был свидетелем, было довольно ужасным.

Я не хотела представлять этого. Даже сейчас, я всё ещё не хотела искать какие-либо признаки тех людей, что были здесь когда-то давно. Не думаю, что пяти столетий достаточно, чтобы стереть пятна ужаса, что пережил мой народ. Я должна была это отпустить – должна, но не могла.

– Ты помнишь, были ли они счастливы уйти?

Тамлин пожал плечами.

– Да. Хотя они никогда не знали свободы и не знали других сезонов, как ты. Они не знали, что им делать в мире смертных. Но да – большинство из них были очень, очень счастливы уйти, – каждое следующее слово давалось ему труднее предыдущего. – Я был счастлив видеть, как они уходят, даже если мой отец не был.

Несмотря на его неподвижность, с которой он замер, над костяшками его пальцев показались когти.

Не удивительно, что он был таким неловким со мной, когда я впервые оказалась здесь, он понятия не имел, что со мной делать. Но я тихо сказала:

– Ты не твой отец, Тамлин. И не твои братья, – он отвёл взгляд, а я добавила. – Ты никогда не заставлял меня чувствовать себя заключённой – я никогда не чувствовала себя чуть большим, нежели собственность.

Он кивнул мне в знак благодарности, но мерцающие в его глазах тени сказали мне, что это не всё – есть что-то большее, чем он уже рассказал мне о своей семье, о своей жизни до того, как их убили, и до того как на него свалился этот титул. Я не буду спрашивать, не когда на него давит ситуация с болезнью – не буду спрашивать, пока он не будет готов. Он дал мне пространство и уважение. Я не могу предложить ему меньшее.

Тем не менее, в тот день я не смогла заставить себя рисовать.

Глава 25

Через несколько часов после того как я нашла голову, Тамлина вызвали на одну из границ – куда и зачем, мне он не сказал. Но я достаточно поняла из того, что он не сказал: болезнь действительно ползёт из других Дворов прямо к нашему.

Он остался там на ночь – впервые он не вернулся – но он прислал Люсьена сообщить мне, что он жив. Люсьен особо подчеркнул, что последнего слова достаточно, чтобы я прекрасно спала, в то же время я была бесконечно удивлена до глубины души, что Тамлин побеспокоился о том, чтобы сообщить мне, что он в порядке. Я знала – знала, что становлюсь на путь, который приведёт к разбитому в дребезги моему смертному сердцу, и всё же… И всё же я не могла остановиться. Не могла остановиться с того дня с нагами. Но увидеть ту голову… игры, в которые играют эти Дворы, с чужими жизнями в качестве разменных монет… каждый раз, думая об этом, я с трудом сдерживала тошноту.

Тем не менее, несмотря на прокравшееся зло, следующим утром я проснулась от весёлых игривых звуков, а, выглянув в окно, я обнаружила украшенный лентами и гирляндами сад. На дальних холмах я заметила подготовку костров и установленные майские деревья – украшенные цветами столбы. Когда я спросила у Элис – чей народ, как я узнала, называется юриск – она просто сказала:

– Летнее Солнцестояние. Обычно главное празднование проходит в Летнем Дворе, но… теперь всё обстоит иначе. Поэтому теперь мы тоже его празднуем здесь. Ты приглашена.

Лето – за недели, что я рисовала, ужинала с Тамлином и путешествовала с ним по землям Двора, пришло лето. Неужели моя семья до сих пор действительно верит, будто я всё ещё гостюю у какой-то давно забытой тёти? Что с ними? Как они живут? Если уже солнцестояние, значит, в деревне будет небольшой сбор в центре – разумеется, ничего религиозного, хотя Дети Благословенных будут блуждать там в попытках завербовать молодых людей; просто немного разделённой еды, бесплатный эль в единственной таверне и, возможно, какие-то танцы в линию. Единственное, что действительно праздновалось, так это день перерыва после долгой летней посадки и возделывания земли. Глядя на украшения вокруг поместья, я могла сказать, что это будет что-то гораздо более грандиозное – гораздо более одухотворённое.