Текст книги "Паутина"
Автор книги: Сара Даймонд
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)
24
Следующее утро я начала с того, что узнала номер телефона главного офиса Общества защиты детей. Мне потребовалось два звонка, чтобы соединиться с секретариатом.
– Простите, могу я поговорить с Робертом Миллзом?
– Переключаю на его приемную.
Ни единого вопроса: кто я такая, чего хочу от мистера Миллза? – крайне подозрительно. Значит, я вот-вот натолкнусь на пресловутую кирпичную стену. Так и вышло. С минуту в трубке дребезжала музыка, после чего раздался другой женский голос, менее дружелюбный и более отрывистый, говоривший о том, что его обладатель страшно занят.
– Приемная Роберта Миллза. Чем могу помочь?
Ничего не поделаешь, поняла я, надо говорить правду. Только правда, возможно, откроет мне дверь в святая святых – в кабинет большого начальника.
– Меня зовут Анна Джеффриз. Я писатель и в данный момент собираю материал для романа, в основе сюжета которого лежит дело об убийстве, совершенном Ребеккой Фишер в 1969 году. Мне известно, что в момент ее удочерения мистер Миллз был прикрепленным к ней социальным работником. Я хотела бы попросить его уделить мне несколько минут для разговора.
Перед тем как ответить, секретарша выдержала паузу, но потом произнесла уже менее резко:
– Подождите минуту, пожалуйста.
Снова музыка, на этот раз нечто, очень отдаленно напоминающее песню «Там, где нам надо быть». [26]26
«Там, где нам надо быть» (Up Where We Belong) – песня из фильма Тэйлора Хэкфорда «Офицер и человек».
[Закрыть]Мне сразу же захотелось повесить трубку – никакой надежды пробиться к этому человеку у меня не было, – и вдруг новый, на этот раз мужской голос произнес:
– Роберт Миллз.
– Здравствуйте… – выдохнула я потрясенно. – У меня к вам просьба… Не знаю, объяснила ли вам секретарша, кто я, но…
– Не стоит, – перебил он. – Я уже в курсе. Вы очень удачно позвонили, я свободен и могу поговорить с вами, но сразу предупреждаю: у меня всего десять минут до совещания.
Голос у него был спокойный, сухой и бесстрастный, с легким северным акцентом, – типичный голос руководителя среднего звена из госструктуры. Сразу представляешь себе костюм из «Некста», [27]27
«Некст» – название магазинов по пошиву и продаже одежды одноименной компании.
[Закрыть]обшарпанный семейный «вольво» и дрянной кофе в конференц-залах размером с кабинку клерка. По-видимому, решила я, мистер Миллз из тех начальников, которые ставят себе в заслугу собственную доступность для пресловутого «простого народа».
В течение нескольких секунд я от изумления не могла сообразить, с чего начать, но первый вопрос сам сорвался с языка:
– Как долго вы работали с Ребеккой Фишер?
– Чуть больше года. С того дня, когда она появилась в приюте, и до удочерения. Время от времени я навещал ее и в новой семье, но эти визиты не носили официального характера. – Говорил он отечески, по-дружески, но слегка сумбурно. – Тридцать лет… Боже мой, сколько времени прошло. Мне было двадцать пять, это мое первое настоящее дело.
– А какое у вас сложилось мнение о приемных родителях, Рите и Деннисе Фишер?
– Прекрасная пара! Само собой разумеется, я много с ними общался до того, как они удочерили Ребекку, неоднократно бывал у них дома. На редкость достойная семья. Идеальные родители для приемного ребенка. (Мне вспомнилась недавняя поездка в Тисфорд и рассказ Мелани о Рите Фишер.) Они искали девочку именно такого возраста, как Ребекка. Тогда это было весьма необычно, как, впрочем, и сейчас. Ребекке было пять лет, а ведь девяносто девять процентов усыновителей хотят только грудничков.
– Отчего же Фишеры захотели взять пятилетнего ребенка?
– Оттого и захотели – знали, что другим семьям такой ребенок не нужен. Они были очень добрыми людьми – решили взять такого малыша, жизнь которого изменить могли бы только они. Фишеры довольно долго числились в реестре потенциальных усыновителей, прежде чем подобрали подходящего ребенка. Они изначально хотели только девочку. Мать твердо настаивала.
– По каким-то особым причинам?
– Миссис Фишер хотелось иметь дочь, только и всего, – никаких секретов.
Его голос звучал убаюкивающе, фальшиво. Интуитивно почувствовав, что он что-то скрывает, я задала вопрос, ответ на который уже знала, – просто хотела услышать, что именно он скажет.
– А как Ребекка оказалась в приюте? Что случилось с ее родителями?
– Погибли в автомобильной аварии. Ребекка в тот день была в садике. Она была единственным ребенком… печальная история.
– И как она отреагировала на гибель родителей?
– А вы сами как думаете? Страшный удар для ребенка. Но когда ее удочерили супруги Фишер, все пришло в норму. Она снова стала спокойным, абсолютно нормальным ребенком.
– Пока не убила Эленор Корбетт.
В моих словах не было злого умысла, но в трубке наступила мертвая тишина, словно собеседник отпрянул от телефона. Когда он снова заговорил, покровительственное добродушие испарилось, теперь в его голосе звучали испуганные нотки.
– Такое невозможно предвидеть. Кто знал, что происходило в голове Ребекки?
– То есть преждеу нее не отмечались странности в поведении? Насколько мне известно, от пяти до десяти лет она не получала психиатрического лечения?
– Только в самом начале, недолго. А после удочерения сочли, что продолжать лечение нет необходимости.
– И что, никто никогда не настаивал на необходимости подобного лечения?
– Боюсь, что никто и никогда.
Его голос снова изменился, став печально-умиротворенным. Не знай я заранее, что он врет, в жизни не догадалась бы. Такому самое место в политике – ну до того скользкий, что ничем не прищучишь. Мне отчаянно хотелось напомнить ему об отчете психолога, но я промолчала – черт бы побрал мою стеснительность.
– Если отбросить то, что случилось впоследствии, – продолжал Миллз, – то супруги Фишер были наилучшей семьей для Ребекки. Убийство Эленор стало страшной трагедией, но согласитесь, предотвратить ее было невозможно. Ведь никому и в голову бы не пришло, что такое может произойти.
Испытывая почти физическое отвращение к его утешительным банальностям, к попыткам скрыть правду, я с большим трудом заставила себя сохранить вежливо-нейтральный тон.
– Благодарю вас, мистер Миллз, за то, что уделили мне столько времени.
– Надеюсь, это поможет вам в работе над книгой. Всего хорошего.
Я положила трубку, дрожа от возмущения. Беседа с этим типом не дала мне ровным счетом ничего – но в то же время укрепила мою уверенность, что в какой-то момент этой истории что-то пошло наперекосяк. Я собрала воедино то, что считала достоверными фактами, и то, в чем была уверена почти на сто процентов. Итак, после гибели родителей Ребекка проявляла явные признаки психического расстройства, на которые указал в своем отчете психолог, однако этот отчет был оставлен без внимания. Был ли отчет положен под сукно намеренно или потерян в бюрократической неразберихе – не суть важно. Зато крайне важно то, что произошло потом. Как супруги Фишер относились к удочеренной ими замкнутой, несчастной девочке; понимали они при первоначальном знакомстве с Ребеккой, какого ребенка берут в семью?
Они должны были бы это знать, убеждала я себя, – судя по отчету психолога, не заметить проблемы Ребекки было так же просто, как не заметить деревянную ногу. И все же я была почему-то уверена в том, что Рита и Деннис не догадывалисьо психическом нездоровье Ребекки. По Миллзу, они выглядели как два наскоро состряпанных ходульных персонажа, зато их портреты в исполнении Мелани Кук не уступали работам Лусиана Фрейда. [28]28
Лусиан Фрейд – британский художник немецкого происхождения, внук Зигмунда Фрейда.
[Закрыть]Я не могла себе представить, чтобы описанная Мелани женщина – сноб до мозга костей, любительница пустить пыль в глаза – могла допустить присутствие в своем доме чего-то далекого от идеала, скажем, надтреснутого, будь то ваза или ребенок. И столь же трудно поверить, что миссис Фишер отнеслась к процессу удочерения с филантропическим бескорыстием, выбрав ребенка, которого никто не хотел брать в семью, чтобы изменить его жизнь…
Вопросы, вопросы, вопросы. И ни одного ответа. Сколько я ни вглядывалась – не видела ни единой, даже самой узенькой тропки, ведущей к истине. Неужели тупик? Оставалась одна надежда – на книгу «Жажда убивать», которую я заказала в интернет-магазине и которая должна прибыть со дня на день. Даже если я не найду там ничего конкретного, все равно есть шанс, что она натолкнет меня на какие-то новые имена и места, а те, в свою очередь, поведут дальше. Опущенный шлагбаум наверняка скоро поднимется, и я смогу двинуться вперед.
С утра в пятницу я принялась готовить спальню для Петры. Воздух в комнате был спертый, как всегда в нежилом помещении, и я первым делом распахнула окно. Даже сейчас, на пике лета, в спальне было более чем прохладно. Рьяно взявшись за дело и намереваясь придать комнате более обжитой и привлекательный вид, я проникала с пылесосом во все углы, забитые пылью, затянутые паутиной, поскольку со дня нашего переезда у меня до них не доходили руки. Застелив кровать бельем нежно-пастельных тонов, я поставила на прикроватный столик вазочку с ароматическими лепестками, рядом – портативный радиоприемник, которым мы давно не пользовались, и добавила книгу «Мандолина капитана Корелли». [29]29
«Мандолина капитана Корелли» (Captain Corelli's Mandolin) – роман английского писателя Луиса де Бернье, по которому режиссер Джон Мэдден поставил одноименный фильм.
[Закрыть]Похоже, во мне намного больше от матери, чем мне самой казалось; в точности так и мама готовилась к приезду гостей.
Когда я закончила уборку, комната выглядела совсем иначе и только стол у окна портил картину: эдакий офис с неважнецкой техникой, невесть зачем обустроенный в спальне загородного коттеджа. Но с этим я ничего не могла поделать, поскольку другого места для компьютера, принтера и факса в доме не было. Зато пухлую, раздувшуюся от бумаг папку вполне можно и даже необходимо убрать. Я прикидывала, где бы найти укромное местечко на первом этаже, но поняла, что куда ни положи – она всюду будет на виду. В гостевую комнату Карл не заходил, а в кухне и в гостиной запросто мог, открыв дверцу какого-либо шкафа, натолкнуться на папку и увидеть старую школьную фотографию Ребекки. А дальше все предсказуемо. Как она у тебя оказалась? Почему я об этом ничего не знаю? А зачем она тебе? Я-то думал, тебя интересуют факты, а не эта…
Я помнила о существовании стенного шкафа рядом с кроватью, но никогда в него не заглядывала. Дверь шкафа долго не поддавалась, но все же с пронзительным скрипом открылась. Я подняла свою бесценную папку с ковра, положила на нижнюю полку… и заметила что-то на самой верхней.
Вряд ли что-то стоящее – так, упаковка почтовой бумаги, толстая, только начатая. Может пригодиться. Я достала ее, и тут на ковер спланировал сложенный листок. Развернув страничку, я поняла, что это начало письма – всего несколько строчек, написанных торопливым путаным почерком. Читая эти строчки, я холодела от изумления, растерянности и… страха.
4 Плаумэн-лейн
Эбботс-Ньютон
Дорсет
27 февраля 2002 г.
Дорогая моя Пенни!
Вряд ли ты рассчитывала получить от меня весточку после того, что случилось, но мне кажется, я должна поставить тебя в известность о том, что происходит. Здесь начали твориться странные вещи – иначе не скажешь. Мне угрожают. Я не имею представления, кто они, эти люди, и что им от меня надо, но я все время получаю анонимные письма, а сегодня
И все. Молчание – как будто я слушала торопливый голос Ребекки Фишер и вдруг звук внезапно пропал.
Я несколько минут не могла оторвать взгляд от листка бумаги, словно передо мной был предмет, чудом сохранившийся во времени, – окаменелость, обломок глиняного горшка с археологических раскопок. В нем не было ничего для меня нового, все написанное на листке было мне уже известно, и все же, несмотря на это, находка имела огромное значение. Подумать только, листок столько времени лежал здесь, чуть ли не на виду, за незапертой дверцей толщиной всего в полдюйма. Присмотревшись внимательнее, я отметила, что слова написаны по-разному, каждое под другим углом, и давление на бумагу шариковой ручки с черной пастой чересчур сильное – в некоторых местах листок проткнут насквозь. Я в полной мере ощутила ужас и смятение Ребекки перед неведомым врагом и угрозой – страшной, но неизвестной.
Тишина была такой, какая бывает в пустом храме, – многослойной, и только словно призрачный голос Ребекки пробивался сквозь невесть какую глубину. Вдруг в нашей спальне зазвонил телефон – самый что ни на есть обычный звук, резкий, настойчивый. Я восприняла его как сигнал из другого мира.
Влетев в спальню и подняв трубку, я как можно спокойнее произнесла:
– Алло?
– Алло, это Анна Джеффриз?
Женский голос был мне незнаком, я уж решила, что мне пытаются всучить товары по телефону, но тут до меня дошло, что женщина назвала имя, под которым я печаталась.
– Да, к вашим услугам.
– Ваш номер дала мне Мелани Кук, моя соседка. Она сказала, что вас интересует Ребекка Фишер. Вот я и позвонила узнать – вы уже закончили с этим или еще встречаетесь с людьми, которые ее знали? Меня зовут Люси Филдер.
Голос был невыразительным, но приятным, и мне сразу увиделась еще одна добропорядочная хранительница домашнего очага.
– Я все еще собираю материалы для книги, – поспешила я успокоить собеседницу. – И все, что вы скажете, для меня очень важно.
– Боюсь, не смогу вам ничем помочь, если вас интересует только Ребекка, ее-то я совсем не знала. Но зато довольно хорошо знала Эленор Корбетт. Для вашей книги это имеет какое-нибудь значение?
– Огромное.Я ведь исследую не только само убийство, но все, что с ним связано. – Отличный поворот событий и совсем для меня неожиданный; я изо всех сил старалась дать начальный толчок своим мыслям. – А насколько хорошо вы знали Эленор?
– Так получилось, что очень хорошо. Мы учились с ней в одном классе. После того как было найдено тело, я только и читала в газетах о том, какой милой малышкой она была и как все кругом ее любили. Тогда я много бы отдала за то, чтобы объяснить, кем она была в действительности. И не одна я – другие точно так же думали, но в то время сама мысль об этом казалась бессердечной. Ведь по сути дела, когда ее убили, ей было всего девять лет… и рассказывать о ней что-нибудь плохое было бы ужасным.
– Плохое? Что вы имеете в виду?
– Она меньше всего походила на невинного ангелочка, какой представляли ее газеты, этоя могу подтвердить даже под присягой, – с долей неловкости в голосе, но без тени сомнения произнесла Люси. – Если начистоту – я не выносилаэту девочку.
Я буквально подпрыгнула на кровати: в погоне за сведениями о Ребекке и ее приемных родителях я почему-то приняла на веру слова журналистов и сестры Эленор, их слащавые описания убитого ребенка.
– Мы переехали в Тисфорд, когда мне было восемь лет, – продолжала Люси. – В школе учительница посадила меня за одну парту с Эленор. Никто из одноклассниц не хотел поменяться со мной местами, даже с согласия учительницы. Все они вроде как терпели Эленор, свыклись с ее присутствием, как мы постепенно учимся жить с астмой или хромотой. Она вечно липла к ним, ее не прогоняли, но у нее не было настоящихподружек, которые, например, скучали бы, не будь ее рядом. Дети всегда чувствуюттаких, как она, – даже если не могут выразить словами.
– Каких – таких? – уточнила я. – Какой была Эленор?
– Зловредной, льстивой лгуньей. Вообще-то такие люди бывают еще и умными, но у Эленор мозги отсутствовали напрочь. Думаю, она была умственно отсталой, зато кое в чем разбиралась прекрасно. Полная тупица в математике, да и во всех остальных предметах, она была докой по части мелких пакостей. Сидя рядом с ней за партой, я ежедневно получала подтверждения этому. Овечка с невинным личиком, когда учительница рядом, но стоит той отойти, как овечка шипит на меня змеей, чтоб я дала ей списать домашнее задание. А если я отказываю – ее чернильница падает, якобы нечаянно, заливает мою тетрадку, и вся моя домашняя работа коту под хвост. Учительница снова подходит – узнать, в чем дело, – и видит то же самое милое невинное личико. Я могу великое множество подобных мелких пакостей порассказать, на которые Эленор была просто мастерицей. Мелкие-то они были мелкие, но доставали нас здорово. Все равно что целый день сидеть рядом с чем-нибудь жутко вонючим и понимать, что поделать ничего не можешь.
Господи, до чего она была отвратным ребенком. Воровала мои вещи из парты и божилась, что не дотрагивалась до них, даже когда было совершенно ясно, что никто другой не мог их взять. В большинстве случаев всякую мелочевку: карандаши, цветные мелки, ластики, но однажды она стащила новенькую авторучку, подарок мне на день рождения, – она была довольно дорогая, и моя мама страшно разозлилась, когда я сказала ей о пропаже. У Эленор никогда не было таких вещей, даже на фоне большинства тисфордских семей Корбетты были совсем уж бедными. Некоторые девочки издевались над сестрами Корбетт, дразнили их вшивыми нищенками. Наверное, они и поступали так из-за того, что Эленор была настолько неприятной. По-моему, она ненавидела любого, у кого было то, чего не было у нее, а значит, ненавидела практически всех.
Она была хитрой, порочной, но вот задирой точно не была, просто возможности такой не было – она всегда находилась как бы в изоляции. Мне кажется, весь мир в ее представлении делился на две части. Одним людям она хотела показать себя в выгодном свете, потому льстила и угодничала изо всех сил. Другим людям, чье мнение было для нее не важно, радостно демонстрировала себя настоящую. Как я уже говорила, дети довольно легко разбираются в том, кто есть кто. Но совсем другое дело подростки и взрослые – почти все они видели в ней прелестную малышку. Именно так и описали ее газеты.
– Говорят, что она тянулась к более старшим детям, – осторожно заметила я. – Еще до того, как подружилась с Ребеккой.
– Совершенно верно. Она четко знала, с кем ей выгодно дружить, и как бульдозер перла к цели, предлагая сделать и то, и это, пока объект ее усилий не сдавался. Я помню, как она донимала мою двоюродную сестру и ее подруг – они были двумя годами старше нас, и, хотя одноклассницы считали их крутыми девицами, на самом деле они были не опаснее Справедливого Вильяма. [30]30
Справедливый Вильям (Just William) – герой серии книг для детей о школьнике Вильяме Брауне, написанных британским писателем Ричмэлом Кромптоном (Richmal Crompton).
[Закрыть]Эленор отиралась возле них и в конце концов добилась своего – они стали считать ее своей подружкой.
Люси вздохнула и после короткой паузы продолжила:
– Сколько у них было проблем из-за нее – ужас. Однажды на выходные пошли в кондитерскую, и Эленор набила карманы леденцами и шоколадками, когда девочки этого не видели. Дежурная в торговом зале заметила маленькую воровку и обвинила в краже всю компанию. Но Эленор заныла, что ее подбили старшие девочки, а она согласилась только из страха перед ними. Меня-то с ними не было, но я могу без труда представить себе ее страдальчески слезную мину. Если бы вы знали мою сестру и ее подруг, вы бы никогда не поверили этому бессовестному навету. Да, они были языкастыми, как все подростки, но никогда не толкнули бы ребенка на дурной поступок. Однако все поверили крошке Эленор, а старшие девочки вляпались в неприятности, куда худшие по сравнению с тем, что ожидали бы их за кражу конфет. Они страшно разозлились на нее, но поделать ничего не смогли. Сами понимаете – если б они только попытались ей отомстить, нарвались бы на проблемы в сто раз серьезнее.
– Я слышала об этом случае, – сказала я, – от одной из сестер Эленор. По ее словам, Эленор была сущей неумехой, абсолютно неприспособленной к жизни.
– О, я помню, как сестры с ней носились. Но видите ли, хитрости Эленор было не занимать, а кое в чем она была сообразительнее любой из своих сестер. Работа по дому была распределена между всеми сестрами – всеми, кроме Эленор. Эту отпускали играть на улице – ей вроде как невозможно ничего доверить, поэтому за нее все делали другие. Пусть сестры сколько им влезет зудят, что она неумеха, – зато она единственная может гулять когда ей заблагорассудится.
Перед моим мысленным взором возникла комната в доме Агнесс Ог, и внезапно я увидела все рассказанное ею другими глазами. Выходит, Эленор намеренно жгла утюгом свои юбки и била посуду, при этом внутренне ухмыляясь.
– Похоже, девочка-то была крайне расчетливой, – заметила я. – Меня удивляет, почему вы назвали ее умственно отсталой.
– Она ведь не во всем и не всегда была такой изобретательной. Многое из того, что она делала, иначе как пакостями и назвать-то нельзя, а на это много ума не надо. Помню, ей стало откуда-то известно, что отец одной нашей одноклассницы сидит в тюрьме. Разумеется, этот факт хранился в глубокой тайне, поскольку в то время это прежде всего отразилось бы на его дочери, поставило на ней клеймо. А Эленор раззвонила по всей школе. Клянусь, она была на седьмом небе от счастья, свистулька чертова. Так и вижу ее на игровой площадке, скачет от одной школьной сплетницы к другой. Буквально перед глазами стоит это невинное личико. Очаровательное личико. Ну прямо-таки малышка с рождественской открытки. (Я даже по телефону почувствовала, как Люси передернуло.) Между прочим, та наша одноклассница ничего Эленор не сделала, ровным счетом ничем не насолила. А после этого стала прогуливать, и ее маме пришлось забрать ее из школы. Какое разочарование для Эленор – вы бы видели. Не рискну назвать ее олицетворением зла, но что-то дьявольское в ней определенно присутствовало. Временами даже пугало.
– Удивительно, что сама Ребекка этого не заметила. Ведь по вашим словам, все было так очевидно.
– Повторюсь, даже дети самую капельку старше Эленор воспринимали ее по внешнему виду. А с этим как раз все было лучше некуда: эдакий тип младшей сестрички – худенькая, изящная, кудрявая, веснушчатая, с редкими зубками. И все это она наверняка пустила в ход, чтобы сблизиться с Ребеккой. Ведь Ребекка была дочерью самогоДенниса Фишера, и мать привозила ее в школу на шикарной машине!Да Эленор присосалась к ней, как профессиональная охотница за богачами. И наверняка с такими же целями. – Люси вздохнула. Помолчала немножко. – Я ни разу даже словом не обмолвилась с Ребеккой, но мне она всегда казалась хорошей девочкой – воспитанной, нисколько не капризной. Она всегда была одна – пока не подружилась с Эленор. Зато с тех пор они почти не расставались. Я уверена, что Ребекка сделала большущую ошибку, связавшись с кошмаром в образе Эленор. Когда я услышала, что Ребекка убила ее, то не могла поверить своим ушам… Лично мне тогда казалось, что угроза исходит именно от Эленор.
Снова наступило молчание. Я была сама не своя, будто контуженная. За какие-нибудь двадцать минут в моем восприятии событий произошел кардинальный сдвиг, поставивший буквально все с ног на голову; несчастная жертва превратилась в исчадие ада, а злодейка стала еще более загадочной.
– Ребекка была для Эленор всего лишь источником всяческих преимуществ, – завершила Люси. – Ну а в итоге маленькая бестия получила больше того, на что поначалу рассчитывала.