Текст книги "Постельный режим"

Автор книги: Сара Билстон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

15

Среда, 9.00

Дженни прилетает завтра – жду не дождусь. Всего тридцать три часа осталось.

10.00

Закончила телефонный разговор с Брианной. Вчерашней бадьи мороженого и порции моих разумных советов хватило ненадолго. Утром Брианна проснулась вся мокрая от слез (так она сказала), по дороге в контору рыдала, а теперь хочет, чтоб я одобрила ее план: отпроситься с работы, вернуться домой, забраться с горя под одеяло и не вылезать до завтрашнего утра. Нет! – рявкнула я. Ни в коем случае! Никаких одеял! Одно дело – объедаться шоколадом, и совсем другое – валяться в постели. Оставайся на рабочем месте, сурово велела я, но можешь в обед навестить меня, и мы на пару прикончим коробку печенья.

14.00

Только что отправила Брианну обратно в контору. Она намеревалась сидеть у меня до ночи («будем поддерживать друг друга»), но я решительно воспротивилась. Нет, она мне, конечно, нравится и жалко ее, но у меня своих проблем хватает. И вообще, надо же ей свыкаться с мыслью, что все кончено. И ладно бы ее женатик имел хоть одну положительную черту, но таковых у него не имеется; обманывает жену и детишек, как юрист – чрезвычайно жесток (Брианна сама признает – моральных принципов у него не больше, чем у крота) и мастерски морочит голову молоденьким дурочкам. Было бы по кому слезы лить…

16.00

Еще один часовой телефонный разговор с Брианной. Я выжата как лимон.

18.00

Пару минут назад звонили в дверь. Брианна. Я слышала за дверью ее сопенье. Стыдно признаться, но я притворилась, что сплю.

18.10

Звонила с мобильного Брианна, спрашивала, все ли у меня в порядке, мол, волнуется из-за того, что я не открыла… Я скороговоркой отрапортовала, что спала, чертыхаясь про себя – какого дьявола надо было снимать трубку! Она спросила, можно ли ей зайти, и таким убитым голосом, что мне духу не хватило отказать. Хорошо хоть она предложила принести двухкилограммовый шмат сливочного мороженого от «Бена и Джерри». И бутылку шоколадного соуса.

Полночь

Том только что выставил Брианну за дверь. Последние два часа он прожигал ее взглядом и тихо свирепел. А Брианна то принималась превозносить добродетели ЖМ («Он такой внимательный!» Перевожу: на прошлый день рождения он подарил ей бирюзовый браслет от Тиффани), то пускалась в перечисление его физических недостатков («Жена права насчет того, что он быстро сдает, теперь я и сама вижу: живот у него все растет, а шевелюра все отступает»). И так без конца. Мы зевали во весь рот, но это не производило никакого впечатления, равно как и то обстоятельство, что в какой-то момент я просто-напросто заснула. (Ей-богу, нечаянно. Она разглагольствовала, мы молча внимали, со слипающимися – хоть спички вставляй – глазами.) Наконец Том встал и вежливо, но твердо – безупречный, опытный юрист с головы до ног – заявил, что мне нужен отдых, а ему спозаранку на работу. Брианна растерялась, но Том ловко извлек ее из кресла и вывел за дверь, прежде чем она успела спросить – а я знала, что у нее на уме, – нельзя ли ей переночевать у нас, в свободной комнате. Дженни в моей детской – да; все остальные – категорически НЕТ.

16

Четверг, 7.00

Всю ночь не спала. То ли никак не выкину из головы проблемы Брианны, то ли слишком волнуюсь из-за сегодняшнего приезда Дженни. Под утро проснулась в холодном поту и в уверенности, что родила тройняшек с кошачьими головами.

Ноги начинают протестовать против своего ныне бесцельного существования. Сухожилия ноют, кости стонут, суставы наотрез отказываются слушаться, когда я кручу и верчу голеностопом, чтоб кровь прилила к зябнущим пальцам. Плюс судороги, этот кошмар всех беременных, набрасывающиеся на тебя внезапно и непременно ночью. Я поймала себя на том, что подсознательно цепляюсь за реальность: тело знает, что во сне я могу вытянуть пальцы, и тогда – взрыв боли, такой же, или даже сильнее, как при самих родах. (А если рожать еще больнее – немедленно снимите меня с этого поезда!)

8.00

Снова звонила Бри. Собирается остаться дома и весь день рыдать. Разве что я уговорю ее встать. Ну вот честное слово – не могу! Пять минут спустя я соврала, что мне нужно в туалет. Прости меня, Бри.

10.30

Дженни, должно быть, уже в Хитроу, и посадку, должно быть, объявили. Надеюсь, она не забыла купить запасную бутылку воды в самолет. Ведь я ей столько раз говорила.

Полдень

Самолет Дженни уже взлетел – я отследила на сайте Virgin Atlantic Web. Похоже, прилетит по расписанию. Часов примерно через семь она войдет в нашу дверь.

Снова звонила Брианна, я повторила тот же прием – опять, дескать, приспичило. Старо, а что делать? Не могу же я «срочно выбегать из дома» или «как раз готовить обед», пока у меня постельный режим, а я сейчас просто не в силах – нет, нет и нет – выслушивать очередную порцию рассказов на тему ЖМ. Я словно в капкане. Когда приедет Дженни, попрошу, чтоб она меня прикрывала от нежелательных звонков.

Полночь

Мы с Дженни проговорили пять часов подряд: о моей беременности, об Элисон, о маме и ее школе, о курсах Дженни – ну, обо всем. До чего же здорово, что она здесь! Ради такого можно и проклятый постельный режим потерпеть.

17

Воскресенье, 16.00

Главные плюсы сестричкиного приезда:

• Она превосходно готовит, а я истосковалась по домашней еде. (С первого дня чертова постельного режима мы питаемся исключительно готовой едой. Пусть Манхэттен и славится лучшими в мире ресторанами, но сколько насыщенных жиров может позволить себе девушка?!) Вчера мы ели лазанью со шпинатом, позавчера – тушеную утку, а сегодня на обед Дженни сварила огромную кастрюлю яблочной похлебки с пастернаком. И дала слово перед отъездом сварить еще и оставить в морозилке, вместе с рогаликами из непросеянной муки. Ням-ням!

• Из всей семьи только Дженни по-настоящему нравится Тому.

• У меня появился отличный повод отделываться от бесконечных разговоров с Брианной («Прости, Дженни зовет, пока-пока…»).

(Бедняжка Бри небось думает, что теперь, когда у меня есть Дженни, я ее совсем позабыла-позабросила. По совести говоря, так оно и есть. Но после нескольких дней без Бри с ее слезами я вполне готова к новым испытаниям, а потому пригласила ее к нам во вторник, к семи, – пусть познакомится с Дженни. Надеюсь, присутствие моей сестры заставит Бри попридержать коней, к тому же зайдет она всего на часок, так как ЖМ позвал ее «выпить и все обсудить».)

Главные минусы сестричкиного приезда:

• Оказывается, она уже умеет вязать. Мало радости сознавать, что твоя младшая сестра более сведуща по части женских умений, чем ты сама. И без того она готовит в сто раз лучше меня. («Стать хорошей хозяйкой» – важный пункт в «Списке дел, которые каждая современная женщина обязана выполнить до тридцати». Мои дети должны расти в доме, где кладовки ломятся от разноцветных банок с домашними вареньями и соленьями.)

• Я сплю отвратительно, мне нужна кровать целиком, а вышвырнуть Тома не могу: вторая спальня отдана Дженни.

• Раз в день, иногда чаще, Дженни названивает Дейву и воркует с ним, а меня выворачивает наизнанку.

18

Вторник, 21.00

Дженни отправилась выпить со школьной подружкой, которая недавно переехала в Бруклин. Есть несколько минут, чтоб записать события сегодняшнего вечера…

В половине седьмого раздался звонок в дверь, и я подумала: только не это! Наверняка Брианна прискакала пораньше, чтоб лишние полчаса зудеть насчет ЖМ. Однако это оказалась миссис Гианопуло со своим внучатым племянником Алексисом. (У меня совсем из головы вылетело, что они должны зайти с последним письмом домовладельца.)

Сначала главное: Алексис ужасно милый парень, такому с радостью отдашь на обучение своего десятилетнего сорванца. Немного похож на Ноа Вайла[17]17
  Киноактер.


[Закрыть] – если б у Ноа Вайла была бабушка-гречанка. Застенчивый взгляд ясных глаз, смуглая кожа, небрежно откинутые назад золотые волосы; для учителя одет очень стильно – джинсы «Дизель» и рубашка от Пола Смита. Голову даю на отсечение, все его ученицы сохнут по нему. (Я бы и сама в него втрескалась, да только трудновато воспылать страстью к незнакомцу, которого разглядываешь поверх собственного пуза.)

Алексис принес письмо, в котором, как я вскоре сообразила, он разобрался гораздо лучше, чем предполагала миссис Гианопуло. Вообще ему было ужасно неловко просить меня о помощи, он сразу понял, что я не собираюсь выступать в качестве их адвоката, и когда миссис Г. на минутку вышла в туалет, признался, что уже целую вечность уговаривает членов общества скинуться и нанять собственного официального представителя. Но старики не желают раскошелиться (по чести сказать, и кошельки у них больно тощие), они уверены, что Алексис и сам прекрасно расправится с домохозяином.

Алексис присел на подлокотник кожаного кресла и в глубокой досаде запустил пальцы в шевелюру.

– Поймите меня правильно, я готов помогать, даже с радостью, – принялся оправдываться он. – Но старики вбили себе в голову, что раз у меня приличное американское образование, то для меня пара пустяков одолеть целую свору юристов, спасти дом и обеспечить всем спокойную и счастливую старость. Пытаюсь втолковать им, что это не так просто, – у меня же никакой юридической подготовки, я просто опираюсь на здравый смысл, – а они обижаются, считают, что я отвиливаю. Нехорошо, конечно, беспокоить вас, но если бы вы посмотрели это письмо и хотя бы намекнули, в каком направлении действовать, вообще сказали бы, что вы обо всем этом думаете, я был бы страшно признателен.

Бедолага, подумала я. Какая ответственность. (Он сидел скрестив ноги, а в этот момент выпрямил их, и я поймала себя на том, что исподтишка разглядываю объемистый гульфик его черных джинсов. Ребенок укоризненно брыкнулся, и малюсенький прилив гормонов покорно отступил.)

Вздохнув, я пробежала глазами письмо. Из него следовало, что в декабре прошлого года корпорация «Рэндолл» наняла частную экологическую компанию «Среда обитания» для проведения экспертизы на предмет наличия плесени. Краткое содержание отчета компании прилагается. «Среда обитания» обнаружила в здании Stachybotrys atra (черную плесень), равно как Aspergillus ustus и Penicillium fungi. Очевидно, за последние десять лет в здании произошла целая серия серьезных протечек, что и спровоцировало появление плесени; большинство строительных материалов, применявшихся в 1940-х годах, – потолочные перекрытия и тому подобное – имеют в своем составе целлюлозу, и это сделало здание особенно подверженным развитию плесени. Ею заражены практически все квартиры, но сильнее всего пострадали квартиры первого этажа (именно здесь два года назад лопнула труба). Стоимость очистки здания почти наверняка превысит стоимость его сноса и возведения нового, а посему «Среда обитания» «настоятельно рекомендует незамедлительно выселить жильцов с последующим демонтажем здания» (эта строка была приведена в письме жирным шрифтом).

В свете вышеизложенного, заканчивалось письмо, договоры аренды возобновлены не будут, жильцы обязаны освободить жилую площадь в течение трех месяцев по истечении срока договоров. Каждой семье будут выплачены приемлемые подъемные и предоставлено соответствующее альтернативное жилье в других домах, принадлежащих корпорации «Рэндолл». С уважением, Колман и Элгин Рэндоллы.

Вместе с отчетом «Среды обитания» к письму прилагалась слепая ксерокопия записки из Отдела по ремонту жилищного фонда и восстановлению микрорайонов штата Нью-Йорк, подтверждавшей получение от корпорации «Рэндолл» заявления на снос здания.

Прочитав все это, я уныло покачала головой. Кто решится обвинять в чем-то владельца собственности, который так ответственно подходит к вопросам окружающей среды? Тем более учитывая, что требования жильцов, проживающих в пораженных плесенью домах и желающих получить компенсацию за вред, нанесенный их здоровью, растут день ото дня. Наши жильцы прижаты к стенке, подумала я. Если дом должен быть снесен, он будет снесен. Ни я, ни кто другой здесь ничем не поможет, хотя я и могла бы порекомендовать адвоката, который добьется, чтоб жильцы получили пристойную компенсацию.

Но тут я задумалась. Какая-то ускользающая мыслишка копошилась в мозгу, усиленно пробиваясь на поверхность. Чего-то здесь не хватает. С этой областью законодательства я дела не имела, но… позвольте, где у нас приказ, санкционирующий снос? Я мрачно вперилась в глубины коричневого конверта, а потом еще раз перечитала письмо, пытаясь отыскать какую-нибудь ссылку, мимолетное упоминание. Ничего. В раздумье я грызла ручку, Алексис не сводил с меня вспыхнувшего надеждой взгляда. «Среда обитания» – частная экспертная компания, а частные компании не имеют права требовать сноса. Чтобы снести дом, населенный квартиросъемщиками с фиксированной арендной платой, Рэндоллы обязаны каждому жильцу вручить копию уведомления из Отдела по ремонту жилищного фонда.

Все было так просто, так откровенно, что я помедлила, прежде чем поинтересоваться у Алексиса, не видал ли он когда раньше бумаги с официальным подтверждением. Нет, не видал. Вернулась из туалета миссис Г., и Алексис по-гречески спросил у нее, слыхала ли она что-нибудь о такой бумаге. Та дернула плечом, поджала губы и ответила, что нет, никогда. Сносу это, скорее всего, не помешает, сказала я, но выкинуть ваших друзей без уведомления о разрешении Отдела по ремонту не выйдет. Быть может, оно уже есть, это разрешение, быть может, Рэндоллы просто забыли вложить его в письмо, тем не менее без него дело можно отсрочить, и надолго.

– Случайно не помните, какая юридическая контора представляет Рэндоллов? – спросила я.

Алексис покачал головой и взглянул на миссис Г. Та наморщила нос.

– Вроде быть письмо от «Смит и… кто-то». Но этот Смит как-то быть смешно написать, – неуверенно сказала она.

Я кивнула:

– «Смиит и Вестлон», я их знаю. Они постоянно занимаются выселениями. Отлично, пошлите и им копию своего письма, Алексис, только на пользу будет.

Лицо Алексиса приобрело напряженно-тревожное выражение.

– Вы, значит, хотите, чтобы я написал и Рэндоллам, и их адвокатам и спросил про уведомление о разрешении из Отдела по жилищному… по ремонту, как бишь его? Повторите, как оно называется… минуточку, я достану ручку… Вот если бы вы мне еще подсказали, какими словами объясняться с этими ребятами…

Минуту-другую я наблюдала, как он шарит в кармане куртки, перекинутой через спинку кресла. Миссис Г. следила, как я за ним наблюдаю. С очень красноречивым выражением лица. Я вздохнула.

– Ладно, Алексис, не берите в голову, – тихо сказала я. – Запишу я вам это название. И набросаю черновик письма с заявлением о том, что жильцы не выедут до тех пор, пока не получат копий официального уведомления. Вы его потом отредактируете, как вам надо, отдадите миссис Г., а она подпишет. Адрес «Смиит и Вестлон» я вам тоже дам. Идет?

– Вот здорово!

Алексис пришел в восторг и даже покраснел, так ему полегчало. Он взял мою руку и благодарно пожал; миссис Г. одобрительно кивнула. Они уже собрались уходить, когда в дверь позвонили. На сей раз это точно была она – Брианна. В дверях она налетела на Алексиса, обвела его быстрым и внимательным взглядом, вспыхнула, опустила глаза, откинула назад прядь темных волос, открыв персиковую кожу нежной шеи. Целых полчаса после ее ухода феромоны еще так и вились в воздухе.

19

Среда, 16.00

Только что вернулись от врача. На этой неделе меня возила Дженни, чтобы не дергать Тома с работы. Он помогает оформлять гигантскую – триста миллионов долларов! – сделку на приобретение собственности где-то в Мидтауне (у «Кримпсона» чуть не самый крупный в городе отдел недвижимости). Погода мерзостная; тучи буквально ползут по тротуарам, окутывая все сырым грязно-серым туманом.

Сначала Черайз, пепельная толстуха-лаборантка, проделала свои обычные штучки. Несколько мгновений я смотрела на ребенка на мониторе, потом принялась разглядывать затемненный кабинет. Над кушеткой Черайз развесила то, что, по ее мнению, должно было развлекать пациентов обоего пола независимо от возраста, – мобиль из трех мультяшных цыплят, четыре черно-белые открытки с мотоциклами «Харли-Дэвидсон» и страничку полезных советов из журнала «Мари Клэр» («Избегайте топиков без бретелек, если у вас покатые плечи; в топике на бретельках маленький бюст выглядит больше; блузки с удлиненной талией помогут скрыть большой живот». Но ничегошеньки насчет того, как скрыть двойной подбородок и толстые щиколотки).

После десяти минут тычков и толчков Черайз сухо сообщила – этого следовало ожидать, – что объем жидкости понизился.

Когда я вошла в кабинет, доктор Вейнберг изучала книгу под названием «Осложненные беременности и их последствия». Она встретила меня лучезарной улыбкой – чересчур лучезарной – и тишком засунула «Осложненные беременности» под свежий номер «Еврейской недели».

– В пятницу пройдем так называемый «тест без стресса», – радостно объявила она. – С помощью этого теста мы проверяем силу и регулярность сердцебиения ребенка. Ничего особенного, обычная профилактика. Я уверена, все в порядке. Скажите-ка, – добавила она нарочито небрежно, – как наш маленький вел себя на этой неделе? Он был активен? Толкался так же сильно?

Разумеется, я прекрасно поняла, о чем она. Он здоров, он выживет? По правде говоря, я и сама не знаю, активен «наш маленький» или нет. В иные дни я получаю такие тумаки, что едва перевожу дух, а в другие не чувствую почти ничего, так, чуть схватит поясницу, кольнет под ребрами. И что это значит?

Зато с жидкостью все предельно ясно, ее стало меньше, и я обмираю от страха, потому что – если начистоту – со дня приезда Дженни я чаще встаю и больше двигаюсь. Да, я прошу ее наливать мне воды в кувшин и приносить завтрак и обед, но в день приезда сестренки не устояла перед искушением прогуляться с ней по нашему кварталу. Дженни, разумеется, пыталась возражать, но я выложила главный козырь: «старшая сестра лучше знает, что можно, а чего нельзя». Денек тогда выдался удивительно теплый, под лучами, льющимися с чистого синего неба, таяли остатки мокрого снега. А теперь меня грызет совесть и терзает опасение, что наша коротенькая ознакомительная экскурсия по местным барам, ресторанам и фруктовым лавкам поставила под угрозу жизнь ребенка. (Тому я о прогулке не говорила, и это лежит у меня на душе тяжким грузом, вечером буду давать отчет о результатах сегодняшнего обследования и признаюсь. Хотя Том, когда разозлится, может нагнать страху на кого угодно. Начинает изъясняться в такой отвратительной манере, точно выступает в суде. Я этим ухваткам так и не научилась. «Представляю вашему вниманию вещественное доказательство за номером один – закончившийся рулон туалетной бумаги. Соблаговолите объяснить, по какой причине этот закончившийся рулон туалетной бумаги не был заменен вещественным доказательством за номером два – целым рулоном туалетной бумаги, каковой находится в шкафу в ванной комнате, как показано на карте за номером три? Мы ждем вашего ответа».)

Дженни, по-видимому, до сих пор была уверена, что весь этот постельный режим – чушь собачья, однако после сегодняшнего похода к доктору Вейнберг она уже так не считает. Еще недели две назад, болтая со мной по телефону, она со смехом заявила: «Хочешь знать мое мнение, Кью? Лет сто назад ты понятия не имела бы, что за штука эта олиго… как там ее… и преспокойненько родила бы здорового ребеночка в положенный срок». Но сегодня в кабинете УЗИ, когда мы смотрели на ребенка, скорчившегося, точно в пыточной камере лондонского Тауэра, где ни встать ни лечь, она стала искать мою руку. С совершенно потрясенным видом.

– Головка ребенка в двадцатой процентили. Я на мониторе прочитала, – робко шепнула она в какой-то момент. – Это хорошо?

Завтра Дженни улетает, и я уже начинаю психовать при мысли, что снова изо дня в день буду сидеть (лежать) дома одна-одинешенька. Хорошо хоть мне больше не придется успокаивать Дженни. Предполагалось, что она станет ободрять меня, а не наоборот. Когда мы вернулись от врача домой, Дженни все говорила правильные слова, и мне было полегчало, но тут она взялась приделывать к своим утверждениям вопросительные знаки и окончательно все испортила.

– По-моему, твоя докторша настроена очень оптимистично… да? – сказала она, озабоченно поглядывая на мой живот. – Ребеночек, конечно, маловат, но это еще ничего не значит… Или значит? – И нерешительно добавила: – Все будет хорошо, правда, Кью? Правда?

Вот что значит быть старшей сестрой. Ты всегда должна оставаться взрослой, в любых ситуациях. Я уверенно улыбнулась. Ну конечно, все будет хорошо, твердо заявила я. Конечно!

Еще один плюс отъезда Дженни: наконец-то я выставлю Тома в другую комнату и получу нашу кровать в безраздельное владение. Глаза у меня красные, скулы свело от одного непрекращающегося зевка. Ноги болят, бедра болят, колени болят. Болит спина, болит голова. Хочу уснуть и не просыпаться тысячу лет.