Текст книги "Святой грешник"

Автор книги: Сандра Частейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

8

Слэйд-Айленд

Прежде Нико и калачом не заманили бы на кухню. А теперь он собрал грязные тарелки, сложил их в раковину и потянулся за моющим средством. Моя посуду, он стал обдумывать сложившуюся ситуацию.

Итак, ему удалось вернуть Карен Миллер-Миддлтон к жизни и избавить ее от встречи с дотошным репортером. А потом в ее полубессознательном состоянии он увез ее из больницы на пустынный остров, где нет ничего, кроме снега, льда и пронизывающего холодного ветра.

Карен сейчас не отличала сон от яви и не отвечала за свои поступки, а он занимался с ней любовью. Мало того, Нико знал, что не устоит перед искушением вновь обладать ею, если хоть на минуту потеряет контроль над собой.

Глупо было обманывать самого себя: не только Карен поверила в придуманную им сказку, но и он сам. Рядом с ней его охватывало непреодолимое желание и он знал, что хочет ее, хочет, чтобы их фантазия стала реальностью. Нико никак не мог совладать со своими чувствами, взять себя в руки. Притяжение, которое он испытывал к Карен, было слишком сильным.

Он пытался не думать о Карен, но каждый раз вспоминал ее голубые глаза, в которых вспыхивали ответные страстные искры.

Последние шесть лет чувствам не было места в его жизни. До вчерашнего дня он думал, что это навсегда. Выход своим эмоциям Николай Шандор находил в интеллектуальной деятельности, в своих исследованиях. Отношения же с женщинами не выходили за рамки секса. Умение любить умерло в нем. Его сердце подчинялось разуму, и в нем ни разу не вспыхнул огонь страсти. Он ни о ком не заботился, ни к кому не был привязан.

Но сейчас все вдруг изменилось.

Нико чертыхнулся.

Надо поговорить с Маком. Линкольн Макаллистер втянул его в это дело, так пусть теперь и вытаскивает отсюда. Нико должен вернуться в город, к своей работе. Впрочем, кого он обманывает? Ему хочется только одного – быть рядом со своей снежной королевой.

Схватив теплую куртку, Нико выскочил на крыльцо и стал осматриваться по сторонам в поисках Карен. Снегопад прекратился, и он видел чуть ли не весь остров. Карен надела черную куртку, он легко бы ее заметил на фоне снега, но его принцесса как сквозь землю провалилась. Вокруг была только застывшая природа, скованная льдами.

– Карен, где ты? – окликнул он ее. Ветер подхватил его слова и унес, не оставив даже эха. Как он мог отпустить ее одну?! Скалы обледенели, она не знает острова и могла заблудиться, могла упасть и… Где теперь искать ее?

Нико побежал, ругаясь так, что даже его отец, привыкший к крепким словечкам, покраснел бы. Если с ней что-то случилось, Нико никогда себе этого не простит.

Нико падал и вставал, и вновь бежал. Обледеневшая тропинка привела его к реке. Привязанный катер в такт набегавшим волнам зловеще бился о причал. Монотонное глухое постукивание наполнило Нико предчувствием беды.

Внезапно над головой Нико раздался печальный крик чайки. Он бросился вверх по тропе, цепляясь за обледеневшие выступы, обогнул огромную гранитную глыбу. На каждом шагу он рисковал сорваться вниз.

– Карен! – в отчаянии крикнул он.

Карабкаясь по скользким камням, он спустился с противоположной стороны и пошел вдоль берега, ругая себя на чем свет стоит. Карен еще недостаточно окрепла для таких прогулок. Это небезопасно. Ее надо вернуть в дом, где он сможет…

Сможет что? Ладно, Нико, посмотри правде в глаза. Что ты собираешься делать с ней? Как врач ты сделал все, что от тебя зависело: вернул ее к жизни, вывел из комы, придумав для нее прошлое. Как мужчина ты воспользовался сложившейся ситуацией и занимался с ней любовью. Это что касается прошлого и настоящего. А будущее? Что ты планируешь делать в будущем?

Они не могут оставаться на острове вечно. С чего он взял, что несколько дней, проведенных на Слэйд-Айленде, вернут Карен память? Ладно, предположим, память вернется к ней, рассужал Нико. И что она тогда предпримет? Вернется в Миннесоту? Несомненно. Карен Миллер – смелая женщина, в этом Нико не раз имел возможность убедиться. Скорее бы найти ее. А потом они вместе решат, что делать дальше. Потом…

Нико обогнул остров и оказался в том самом месте, где когда-то была свадьба его сестры.

На широкий гранитный утес, окруженный водой и возвышавшийся над волнами наподобие алтаря, можно было попасть только пройдя по узкому перешейку, напоминающему ручку ложки. С других сторон утес отвесно обрывался над рекой.

Здесь-то Нико и нашел Карен. Она сидела неподвижно, обхватив руками колени, и смотрела на полускрытый туманом противоположный берег.

Скрип снега под его ботинками заставил ее обернуться.

– Что ты здесь делаешь? – резко спросил он.

Она взглянула на него, в ее лице была какая-то отрешенность.

– Прости, я не хотела заставлять тебя волноваться. Просто здесь так красиво… и печально.

– Это опасно. Я запрещаю тебе сидеть здесь.

– Запрещаешь? – Карен удивленно подняла брови.

– Да, я не хочу, чтобы ты сорвалась со скалы. Немедленно иди сюда.

– Не пойду, – ответила она спокойно. – Ты стал моим ангелом-хранителем, но выставлять мне требования – это уже слишком. Я сама буду решать, что мне делать.

– Я сказал – иди сюда. Не хватало еще, чтобы ты спорила со мной.

– Не хватало еще? А что я такого сделала тебе, Нико? – обиженно произнесла она.

Нико понимал, что сейчас чувствует Карен, и не винил ее. В конце концов, это он заговорил об этих дурацких рамках поведения. А сейчас он, хоть и невзначай, напугал ее своей резкостью.

Пришло время рассказать ей правду. Переступить через боль и все рассказать.

– Ты тут ни при чем, принцесса. Это место давит на меня, навевает тяжелые воспоминания. Однажды я был здесь с той, которую любил и о которой заботился. Она, как и ты, не хотела слушать меня, и я ее потерял.

– Она сорвалась со скалы?

– Нет. Хотя так было бы даже лучше для нее. Здесь, на этом утесе, ее выдали замуж. Это было летом, на закате. Вижу как сейчас: она стоит, освещенная багряными лучами заходящего солнца… – Нико замолчал. Тоска сдавила ему грудь. Закрыв глаза, он вспомнил, как умело его сестренка скрывала свои чувства в этот день. На ней была белая шелковая блузка и алая юбка, на шее и запястьях поблескивали золотые украшения. Будь проклято это золото, золото, за которое ее продали.

– Я не понимаю, – сказала Карен. Она поднялась и стояла в нерешительности, не зная: то ли подойти к нему, то ли остаться на месте.

– Ты любил ее?

Нико молчал, уставившись в землю.

– Любил ли я ее? – наконец произнес он. – Больше всего на свете. Она была моей сестрой. Ее, как и тебя, звали Карен.

– Ты уговаривал ее не выходить замуж, но она тебя не послушала? – осторожно спросила Карен.

– Да. Она стояла там, где сейчас стоишь ты, когда я в последний раз умолял ее одуматься. – Нико отвернулся от Карен, чтобы скрыть свою боль. Он не хотел, чтобы она видела, как он страдает. – Она вышла замуж за человека, с которым даже не была знакома. Я просил ее уехать со мной, я бы позаботился о ней. Но наш тиран отец хотел, чтобы она вышла замуж, и моя сестра боялась ему противоречить. Надо было силой заставить ее уехать со мной.

Карен отошла от края обрыва и подошла к нему.

– Ты сделал все, что мог. Ничто не остановило бы ее, поверь. Я пыталась помочь своей матери изменить ее жизнь, но не смогла.

– Я мог помешать этой свадьбе, – вздохнул он.

– Но как?

– Я мог бы стать преемником отца, но я не хотел, не мог на это решиться.

– Что значит «стать преемником»? – Карен нежно коснулась его руки. – Объясни мне, Нико, пожалуйста.

Нико повернулся и, притянув к себе, крепко обнял ее. Некоторое время они молча стояли, прижавшись друг к другу.

– Пойдем обратно в дом, – сказал он наконец, – там и поговорим. Я расскажу тебе о Карен, а ты расскажешь мне о своей матери.

– Но я не все помню. Только какие-то отрывочные смутные образы. Правда, есть кое-что… – На мгновение ей представились родители – смеющийся отец и угрюмая суровая мать. Мать всегда старалась, насколько это было возможно, избегать общения с дочерью.

– Ты не хочешь вспоминать о своем прошлом, – сказал Нико, глядя ей в глаза. – Мне тоже причиняют боль воспоминания, но нам же будет легче, если мы все расскажем друг другу.

Было раннее утро. Дул холодный северный ветер. Нико и Карен шли, прижавшись друг к другу, но ледяной ветер все равно пронизывал их насквозь.

– Здесь всегда так ветрено? – спросила Карен, стуча зубами от холода.

– Не знаю. Я раньше не бывал здесь зимой. Зимой сюда вообще никто не приезжает.

– Откуда ты знаешь? Кто-то ведь должен был нарубить дров для камина.

– Здесь такой порядок. Каждый, кто гостит на острове, должен перед своим отъездом приготовить дом для следующих гостей. Жиль наведывается сюда время от времени проверить, все ли в порядке, и наполнить баки горючим.

Ветер усилился. Его порывы то и дело бросали им в лицо мокрый снег. Карен взглянула на Нико, и у нее защемило сердце. Его выбеленные снегом черные волосы, казалось, поседели от пережитой утраты, на волевом, словно вырезанном из камня лице застыло угрюмое выражение. Карен знала, что Нико, как и она сама, борется со своим прошлым. Только Нико намеренно блокировал боль, а Карен ничего не могла вспомнить из-за провала в памяти.

У Нико была сестра, которую он любил и о которой заботился. Она пережила какую-то ужасную трагедию, которую он не смог предотвратить. Поэтому он так стремится заботиться о ней? Он как-то сказал, что она – его плата за прошлое.

Карен чувствовала, что демоны, преследующие Нико, вырвались на свободу. И ее собственные демоны тоже ждут своего часа. Только вместе они смогут победить их, раз и навсегда покончить с прошлым. Одно не давало Карен покоя: что же произошло с ней, какое событие было роковым в ее жизни? Впрочем, наступит момент, и она все вспомнит, но вспомнит только тогда, когда она будет готова к тому, чтобы узнать правду о своем прошлом.

А пока она будет наслаждаться тем, что с ней рядом Нико. Когда-нибудь ей придется вернуться к реальности, но своего цыгана она никогда не забудет. Пусть ненадолго, но им удалось воплотить свою мечту, оторваться от действительности. Жаль только, что мечта не может длиться вечно: она исчезнет, когда они покинут остров.

Нико был рожден для великих деяний. Женитьба, семья, дети – это все не сочеталось с ним. А для Карен дети были неотъемлемой частью жизни.

Вернувшись в дом, они потопали ногами на крыльце, стряхивая налипший на ботинки снег. Нико потрогал ее волосы.

– Вот видишь, у тебя опять мокрая голова, – произнес он с укоризной.

– Это потому, что ветер дул с реки. Я вряд ли когда-нибудь стану моряком: для этого мне пришлось бы постричься наголо, – усмехнулась Карен.

Нико провел рукой по ее волосам.

– Никогда не срезай ни пряди со своей головы. – Голос Нико был хриплым и напряженным, пальцы едва заметно дрожали.

У Карен перехватило дыхание. Она знала, что играет с огнем. Сидя на гранитной скале, Карен вспомнила, что раньше у нее были мужчины, но ее отношения с ними были кратковременными, ограниченными и скучными, так что вскоре она отчаялась найти настоящую любовь и решила остаться одной.

Никто раньше не вызывал в ней таких чувств, как Нико. Прошлая ночь стала незабываемой для Карен.

Да, когда-то им придется расстаться. Это неизбежно. Они вернутся к нормальной жизни, каждый к своей. Но пока они вместе. Карен не знала, что ждет ее впереди, и не хотела об этом думать. Все, чего она хотела сейчас, – быть рядом с Нико.

Войдя в дом и немного согревшись, Карен вернулась к интересующей ее теме.

– Расскажи мне о своей сестре. Ее действитльно звали Карен? – спросила она.

– Да. Катрина Карен.

– Тебе это не кажется странным? Ну, что меня тоже зовут Карен?

– Нет. Цыгане верят в то, что судьба человека определяется в момент его рождения. И тут нельзя что-либо изменить: от судьбы не уйдешь. Моему отцу было бы приятно узнать, что я все-таки приехал сюда вновь, что в конце концов он выиграл.

– Выиграл? Ты что, сбежал отсюда?

– Не то чтобы сбежал – я просто ушел из табора, хотел все забыть. Но чувство вины не покинуло меня.

– Какой вины, Нико? О чем ты?

– По моей вине умерла моя сестра. Если бы я сделал то, чего добивался мой отец – стал его преемником, – она бы осталась жива.

– Ты все время вспоминаешь своего отца, чего он хотел от тебя?

– Он хотел, чтобы я стал вожаком табора. Королем.

Карен недоверчиво рассмеялась.

– Что-что? Ну-ка повтори. В Америке нет ни королей, ни королевской власти. Или я ошибаюсь?

– У вас, может быть, и нет, а у цыган – есть. Быть королем – высочайшая честь. Титул вожака табора – знак уважения. Конечно, это не монархия в полном смысле слова, но для моего народа все это очень серьезно.

– Для твоего народа?

Он оставил ее вопрос без ответа и продолжил:

– Я не пошел по стопам своего отца, не захотел наследовать его титул, поэтому он выдал мою сестру замуж за человека, ставшего новым бароном. Моей сестре было всего-навсего четырнадцать лет, и она, бедняжка, не посмела ослушаться отца. Романо Шандор, будь он проклят, – вот кто повинен в ее смерти! А я – я не смог защитить ее.

Нико, словно внезапно очнувшись, сунул руки в карманы и решительно произнес:

– Я еду на другой берег, мне необходимо позвонить. Постараюсь вернуться до темноты.

Он ушел, а Карен осталась наедине с его болью, которую он выплеснул на нее. Теперь она многое поняла. Она не просто плата за прошлое. Она – осколок его разбитого сердца, и он привез ее туда, где его сердце разорвалось на части.

Но Николай Шандор любил Карен не как сестру. Он любил ее как женщину. Она была первой женщиной, сумевшей пробиться сквозь броню равнодушия и безразличия, в которую он заковал свое сердце. Он был в смятении от чувств, проснувшихся у него в душе, и он боялся признаться себе, что эти чувства разбудила Карен.

Когда Нико пришвартовался, Жиль уже поджидал его на пирсе.

– Здравствуй, дружище. Рад видеть тебя целым и невредимым вместе с катером. Я уж начал было о нем беспокоиться.

– Ты уж извини, что взял его без спросу. Знаешь, я спешил, а тут не было ни души, так что и спросить-то было не у кого.

На смуглом лице Жиля появились новые морщины. Слезящиеся глаза внимательно изучали Нико.

– Да ты, никак, в бегах? Скрываешься от кого-то?

– Может статься. А где все наши?

– Слишком холодно сейчас, все поразъехались. Мой сынок, правда, заглядывает сюда время от времени, когда есть настроение.

– Прости, что так с замком вышло. Я куплю новый и заплачу за работу слесарю.

– Да ладно уж. Только, понимаешь, я ведь не знал, что его взял ты, и заявил в полицию о пропаже катера.

Нико поморщился. Не хватало только, чтобы вокруг рыскали полицейские ищейки и совали повсюду свои длинные носы.

– Скажи им, что все уладилось, катер вернули.

– Уже, уже. Но они забрали твой «Бронко». Когда я понял, что это твоя машина, было уже слишком поздно: они ее отогнали.

Вот черт! На чем же они теперь вернутся в город?

– Собрался куда-то, дружище? – поинтересовался Жиль, озабоченно поглядывая на небо.

– Да. Но ты не очень об этом распространяйся, держи при себе, Жиль. Да, вот еще что: можно мне попользоваться твоим катером еще денек?

– Нет проблем. Но если ты собираешься обратно на остров, тебе лучше поторопиться. Погода портится.

Нико поднял голову и недовольно нахмурился. Действительно, с горизонта, сгущаясь, двигались грозовые тучи. Что делать дальше? Жиль мог бы отвезти его в город, чтобы он забрал «Бронко», но Нико не хотелось привлекать к себе лишнее внимание. Придется Маку послать кого-нибудь за ними.

– Не волнуйся, Жиль. Я скоро поплыву обратно, но сначала мне надо позвонить.

Через несколько минут он уже набирал номер в резиденции Мака в Шангриле.

– Что тебе удалось выяснить, Мак? – выпалил Нико безо всякого вступления.

– Кто-то очень сильно нервничает. Пожалуй, тебе придется малость подлатать свою квартиру. В нее ворвался какой-то любитель шашлыков и устроил там небольшой костерок.

– В моей квартире был пожар? Ее подожгли?

– Да. Но мне кажется, что это только предупреждение, а не угроза. К счастью, сработали противопожарные датчики, и смотрители вовремя затушили пламя.

– Проклятие! Так этот поджигатель из Миннесоты уже здесь? Только этого не хватало. Попал, что называется, из огня да в полымя. Придется мне заняться этим ублюдком.

– Тебе? Ты что забыл, что ты врач, а не детектив?

– Я помню, но я должен спасти Карен, защитить ее.

– Что ты сказал? Уж не влюбился ли ты?

– Кто знает? Хотя ты-то наверняка подозревал, что так и будет, когда впутывал меня во всю эту историю. Ладно, не в этом дело. Есть какие-нибудь идеи по поводу того, кто мог бы совершить поджог?

– Ни одной зацепки. Может, это тот самый парень из Миннесоты, которого обвинили в поджоге, а может, и не он. Если бы я смог разыскать репортера, то выудил бы у него побольше информации, но он как сквозь землю провалился.

– Ну так что же ты узнал?

– С тех пор как Карен уехала, в Миннесоте больше не было серьезных пожаров. Так, несколько мелких, скорее всего, случайных. А теперь кто-то поджег твою квартиру.

– А поджигатель?

– Ты имеешь в виду подозреваемого? Майлс Ламберт, маменькин-папенькин сынок. Его отец практически владеет всем этим городком Силвер-Лейк. Их предки были основателями этого городишка. Деньги, власть, общественное положение и все такое, сам понимаешь.

– Да, понимаю. Несчастный богатенький мальчик, который от нечего делать поджигает что под руку попадется, – развлекается, крошка, развеивает скуку. Ну, так и где он сейчас?

– У него были проблемы еще с детства. Он учился в специальных школах для трудных подростков. После поджога его поместили в санаторий подлечить нервы и психику. Но сейчас его в санатории нет, а где он – никто не знает.

– Прекрасно. Удалось что-нибудь выяснить о семье Карен? Я знаю, что ее отец погиб. А что с матерью?

– Она, кажется, тоже умерла. Любопытная история. После смерти мужа ее психическое состояние ухудшилось. У них, по-видимому, оставались кое-какие сбережения, но, когда Карен закончила университет, они продали свою ферму и уехали. Никто в Вилтоне с тех пор ничего не слышал ни о Карен, ни о ее матери. Лишь недавно газеты подняли шумиху вокруг дела о поджогах в Силвер-Лейк, по которому Карен проходила свидетельницей. Это все, что мне пока удалось узнать.

– А как отнеслись в больнице к моему исчезновению?

– Спокойно. Поудивлялись, правда, немного, как это ты смог все бросить и уехать. А так – все как обычно. В твоей лаборатории теперь постоянно дежурят на случай, если объявится этот таинственный поджигатель. Он ведь мог подумать, что ты прячешься там.

– Итак, наш таинственный кто-то, преследующий Карен, пронюхал, что она со мной. Он знает ее, меня, а сам в это время остается в тени. Знаешь, однажды у меня в лаборатории завелись мыши и стали таскать сыр, так я расставил повсюду мышеловки.

– Что? Я что-то не понял, Нико. О чем ты?

– А вот о чем: мы поставим мышеловку на нашего преследователя, а приманкой будет Карен.

– Как это?

Нико задумался на мгновение, а затем ответил:

– Сделай сообщение для прессы о том, что завтра состоится вечер по сбору средств для больницы. И еще: сообщи шерифу Силвер-Лейк о том, что Карен найдена и скоро будет дома.

– И чем это нам поможет?

Нико рассмеялся.

– Как чем? Знаешь, сколько любопытных соберется на этот благотворительный вечер? В деньгах для больницы недостатка не будет. Разве тебе этого мало? А там видно будет.

– А о Карен ты подумал? Ты же подвергаешь ее опасности!

Слова Мака отрезвили Нико. Но другого выхода не было, придется рискнуть, чтобы узнать правду.

– Мак, я должен признаться тебе, что уже наделал немало глупостей. Но единственная возможность все выяснить до конца – встретиться с опасностью лицом к лицу.

– Звучит зловеще, друг мой.

– Ты ведь знаешь, чтобы спасти Карен, мне пришлось убедить ее в том, что мы больше чем друзья, что мы – любовники. Она поверила мне. И теперь все, что происходит с ней, касается и меня тоже.

– Значит, память до сих пор не вернулась к ней?

– Она уже многое вспомнила о своем прошлом, но не все. Карен все еще не знает, кто ее преследует и почему. Конечно, следовало бы оставаться на острове до тех пор, пока она не вспомнит все до конца, а потом мы вместе нашли бы какой-нибудь выход. Но все дело в том, что наше пребывание на острове создает… проблемы.

– Для кого? Для нее или для тебя, Нико?

Нико не ответил.

– Молчишь? Ну так что же, может, ты хочешь прилететь ко мне? В Шангриле ты будешь в полной безопасности, ручаюсь. Я пошлю за тобой самолет.

– Нет уж, спасибо. Когда я был в твоем центре в последний раз, я потерял свою… пациентку. Я постараюсь справиться сам. А от тебя мне нужна машина. Кто-нибудь должен будет отвезти нас в город.

– А что с твоим «Бронко»?

– Его забрали полицейские. У меня нет времени сейчас все объяснять. Ну так что, найдешь нам машину, Мак?

– Конечно.

– Тогда скажи, чтоб нас встречали завтра в двенадцать на причале. Если что-нибудь случится, я позвоню тебе.

Заканчивая разговор, Мак вдруг оживился.

– Да, кстати, Нико, я хотел тебя еще кое о чем спросить: ты случайно не знаком с одним чудаковатым доктором, который скупает старые тапочки по пятьдесят долларов за пару?

Карен прибралась в кухне и пошла бродить по комнатам. Она ходила из одного пустого зала в другой, поднимала жалюзи, раздвигала занавески и напевала, чтобы разогнать давящую тишину.

Эти мелодии были ирландскими колыбельными песнями, которыми ее убаюкивал отец.

Карен не хотела вспоминать о своем прошлом, но образы сами собой воскресали в памяти: здание, охваченное огнем, отчаянные крики людей внутри и чей-то смутный силуэт. Карен знала, что этот человек поджег здание и скрылся. На этом воспоминания кончались.

Как ни старалась Карен, она не могла представить себе лицо поджигателя. Репортера, который позвонил ей перед несчастным случаем, она тоже не помнила. Только голос его звучал у нее в ушах. Мысли о прошлом неизменно сбивались на образ мужчины из ее снов – черноглазого цыгана на белом коне. Любовь затмевала все другие чувства.

Ее цыган вернулся за ней и отвез на Слэйд-Айленд. Карен любила Нико и не хотела, чтобы он подвергался из-за нее опасности. Она доверяла ему и сообщила бы о пожаре и поджигателе, если бы вспомнила все до конца. Но пока рассказывать было нечего.

Ее раздражало то, что она сидела сложа руки. Ей не нравилось, что кто-то взял на себя ответственность за ее жизнь, даже если этот «кто-то» – мужчина, сводящий ее с ума одной своей улыбкой.

Шагая по комнатам, она ругала себя за легкомыслие. Почему ей приспичило ехать на этот остров? Она здесь как в клетке. Что будет, если Нико не вернется? Как она выберется отсюда?

Подбросив дров в камин, Карен поудобнее уселась в огромное кресло и задремала. Вдруг зола в камине взметнулась – в печную трубу ворвался ветер. Сон мгновенно слетел с Карен, она вскочила на ноги и выглянула в окно. Старая хижина поскрипывала под напором непогоды. Порывы злого северного ветра то и дело швыряли в окна мокрый снег.

Где же Нико? Как он доберется до острова в такую погоду? Из-за густого снега вокруг ничего не было видно.

Она накинула желтый плащ, выскочила из дома и побежала к причалу. Снег бил ей в лицо, ветер рвал с головы капюшон. Не было видно ни зги. Противоположный берег был скрыт за плотной белой завесой. Нико может вообще не увидеть остров.

Карен стояла на пирсе и тщетно вглядывалась в непроницаемую пелену. За то короткое время, что они были вместе, она познала, что такое любовь, как сладко найти ее и горько потерять. Она хотела, чтобы Нико знал, как она дорожит им. Карен сделала свой выбор – впустила любовь в свое сердце.

Карен не загадывала, чем обернутся их отношения в дальнейшем, но чувствовала, что у нее не хватит сил расстаться со своим возлюбленным цыганом. Тут он должен решить за нее: быть ли им вместе или расстаться.

Но сначала он должен вернуться.

А ей придется продержаться до возвращения Нико.

Что ж, горючего для отопления должно хватить, если пользоваться им экономно и не тратить впустую. Значит, ей остается только ждать.