Текст книги "Святой грешник"
Автор книги: Сандра Частейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
7
Слэйд-Айленд
Нико постелил на полу два матраса и накрыл их пледом, сверху принес подушки и одеяла.
Сняв ботинки, Карен забралась под одеяло и стала устраиваться поудобнее.
– Я ожидала увидеть золотистые песчаные пляжи, – мечтательно произнесла она. – Но снег – это тоже достаточно романтично.
– Хорошо там, где нас нет, – лаконично заметил Нико.
Он задул свечу и подбросил поленьев в камин. Вид, открывающийся из окна дома, напоминал черно-белую гравюру. Темные ветви деревьев, опушенные искрящимся снегом, четко вырисовывались на фоне бледного лунного диска. Ветер гонял над землей обрывки серого тумана.
Нико отошел от окна и оглядел темную комнату. Поленья в камине занялись и тихо потрескивали, рассыпая вокруг огненные искры. Дальше тянуть было бессмысленно, и Нико со вздохом направился к импровизированной кровати на полу.
– Если ты не захочешь обнять меня, я пойму. – Карен отвернулась от него. – Двадцать лет никто не пел мне колыбельных, я уже взрослая девочка.
– А что тебе пела на ночь твоя мать? – спросил Нико, растягиваясь на матрасе.
– Мне пел папа. Он пел ирландские колыбельные песни.
– А что сейчас с твоим отцом?
После небольшой паузы Карен произнесла:
– Он погиб, когда мне было восемь лет. Его раздавило комбайном.
– Значит, он был фермером?
Карен ответила, но ее голос прозвучал неуверенно.
– Я… я не знаю. Наверное.
Нико почти физически почувствовал, какой одинокой и никому не нужной ощущает себя Карен, и порывисто обнял ее.
– Иди сюда, принцесса. Мне тоже очень хочется, чтобы меня кто-нибудь обнял. К тому же так нам будет теплее.
Она не сопротивлялась.
На Нико тоже нахлынули воспоминания. Вот он, худенький темноволосый мальчик, прижимается к матери, поющей ему на ночь ирландские колыбельные песни. Отец никогда не был ласков с ним, он не мог простить Нико того, что он отказался от жизни, предназначенной ему его цыганским происхождением.
Нико редко думал об отце – воспоминания причиняли ему боль, – но старый дом, в котором прошло его детство, навеял эти неприятные мысли.
Карен чуть заметно вздрогнула, очутившись в объятиях Нико, но потом доверчиво уткнулась в его плечо. От него исходил слабый аромат сандалового дерева. Этот едва различимый запах, как тихая колыбельная из детства, убаюкивал Карен, перенося в мир снов, где Нико превращался в страстного цыгана – ее любовника.
Нико запел что-то себе под нос, и Карен улыбнулась в темноту.
– Ты же говорил, что не поешь.
– А я и не пою, – проворчал он. – Спи.
Согревшись в объятиях Нико, Карен чувствовала себя в полной безопасности. Страх перед прошлым на время отступил. Карен закрыла глаза.
Нико, стиснув зубы, молча боролся с собой. С каким удовольствием он поменялся бы в эту минуту местами с осужденным на мучительную смерть. Карен была так близко от него, что Нико не мог расслабиться ни на секунду.
Как бы он ни повернулся, она все равно почувствует горячечный жар и дрожь его тела. Он не должен этого допустить. Если только она догадается о том, как сильно он ее хочет, то не замедлит ввести его в искушение осуществить желаемое. После долгих безуспешных попыток ему удалось наконец улечься так, чтобы не касаться ее бедрами. Нико перевел дух.
Ему казалось, что он не сможет заснуть: дыхание Карен обжигало ему щеку, грудь девушки касалась его руки, а пальцы сжимали его плечо, но усталость взяла свое, и он задремал.
К Карен вернулся ее сон.
Женщина дождалась своего цыгана на белом скакуне. Он скакал по болоту ей навстречу, ветер развевал длинные волосы, обтягивал мускулистую грудь ярко-алым шелком рубашки.
Осадив разгоряченного коня, цыган спрыгнул на землю, подхватил женщину на руки и стал целовать ее, прижимая к себе так, будто хотел слиться с ней воедино, вкладывая в поцелуй всю силу своей любви и своего отчаяния.
– Я думала, ты больше не придешь, – прошептала она, дрожащими пальцами перебирая его влажные от дождя черные волосы.
– Я не мог уехать, не попрощавшись с тобой, любовь моя, не поцеловав тебя в последний раз.
– Нет, – воскликнула она, в отчаянии припадая к нему. – Я не отпущу тебя. Ты не можешь бросить меня.
Карен понимала, что это всего лишь сон, но слезы градом катились по ее пылающим щекам.
Сон и реальность переплелись. Сильные мужские руки бережно обнимали ее, и она бессознательно потянулась к губам своего защитника.
– Пожалуйста, – прошептала она, гладя густые кудри.
– Проснись, принцесса, – осторожно коснулся Нико ее лица. – Тебе снится кошмар. Карен, ты меня слышишь? Просыпайся.
Она замерла, потом вытерла слезы и с трудом произнесла:
– Прости. Я думала, ты… ты…
– Кто? – насторожился он.
– Мой… ее… любовник. Раньше мне редко снились сны, но когда я начала читать роман, то по ночам ко мне стал являться он, – сердце Карен бешено стучало.
– Цыган на белом скакуне с алыми ленточками, вплетенными в гриву?
– Да.
«Что ж, – вздохнул Нико, – от судьбы не уйдешь». Карен и раньше упоминала этот сон. Его тетушка Лола, та самая, что научила его гадать по ладони и на кофейной гуще, объяснила ему также и значения снов. Если женщине снится любовник, значит, она повстречает мужчину, которого полюбит. Если небо предопределило им с Карен встретиться и полюбить друг друга – так тому и быть.
– Нико, а ты… когда-нибудь был женат? Он рассмеялся.
– Кто? Я? Только не в этой жизни.
– А у тебя когда-нибудь была… подружка?
– Только ты, принцесса.
Она ласково провела рукой по его мускулистой груди, потом ее пальцы нежно коснулись его подбородка.
– Мы никогда не были любовниками, и оба это знаем. Скажи мне: ты хотел бы быть моим любовником?
Нико затаил дыхание, не зная, что ответить. Лгать ему не хотелось, а произнести «да» он не мог.
Рука Карен плавно скользнула по его лицу, по шее и стала спускаться вниз… а через мгновение тонкие пальцы Карен нащупывали застежку на его джинсах.
– Не надо, Карен. – Нико отвел ее руку и нежно поцеловал в ладонь. – Не надо, или мне придется устроить себе ледяной душ.
Карен подумалось, что вода ненадолго останется холодной. Она испарится, едва коснувшись его тела. Даже от его губ, как от расплавленного металла, исходил жар. Нико взял ее руки в свои, пристально вгляделся в нее. Карен вздрогнула и испуганно закрыла глаза, но тут же вновь открыла их.
– Ты знаешь, что я хочу тебя, – с мукой в голосе вымолвил он. – Я говорил тебе то же самое в больнице, когда ты лежала в коме. Я хотел сжимать тебя в объятиях, покрывать поцелуями твое тело.
– Но ведь это была всего лишь фантазия.
– Да, но фантазия, родившаяся в моей голове. Поэтому она действует на меня так же, как на тебя.
Нико больше не хотел, не мог врать самому себе. Сначала он пытался думать о Карен как о дани прошлому. Он многим обязан Маку и поэтому не может отказать ему в помощи, говорил он себе. Но с той самой минуты, как он увидел Карен, все остальное перестало иметь для него значение.
– Мы слишком далеко зашли.
– Ну и что, – возразила Карен. – Ты ведь сам говорил, что не существует ни прошлого, ни будущего – только настоящее. Реальность, что мы созданы друг для друга. Мечта. – Кончиками прохладных пальцев Карен медленно провела по его губам, словно пытаясь разжать их.
– Ты понимаешь, что ты делаешь? – прошептал он, сдаваясь. – В больнице меня прозвали дьяволом.
– Меня еще никогда не целовал дьявол, – ответила Карен, и их губы слились в поцелуе. От Нико действительно веяло адским пламенем. Его руки обжигали тело Карен. Она растворялась в его объятиях, теряла контроль над собой.
Чувства переполняли Карен и искали выхода. Она хотела Нико, хотела раствориться в нем, превратиться в одно целое. Прижавшись к Нико и ощутив животом его возбужденную плоть, Карен чувственно застонала.
Отбросив последние сомнения, Нико сорвал с Карен футболку и начал ласкать ее упругую грудь. Чувствуя, как от его прикосновений набухает ее грудь, Нико прильнул к ее розовым, затвердевшим соскам и стал нежно покусывать их, потом вернулся к ее жаждущему рту.
Карен безотчетно стремилась познать всего Нико, до конца. Ее язык двигался у него во рту в такт нескончаемым сладостным и мучительным движениям их губ и рук. Наконец, не в силах больше сдерживаться, Карен нетерпеливо расстегнула «молнию» на его джинсах и почувствовала под своими пальцами твердость его мужского естества.
Стащив с Карен брюки и откинув их куда-то в темноту, Нико обхватил ногами ее бедра.
Долгожданная боль пронзила их обоих, когда Нико вошел в нее. Он застонал и попытался приподняться, но Карен, вцепившись в его плечи, заставила Нико глубже погрузиться в нее.
Нико вдруг прервал движение и открыл глаза. Последние отблески угасающего пламени осветили его лицо, и Карен увидела такую дикую, почти животную страсть, которая светилась в его глазах, что у нее самой от вожделения закружилась голова и в низу живота сладко заныло.
Вскоре движения Нико замедлились, стали плавными, мягкими. Зазвучало ее имя, снова и снова срывавшееся с его губ наподобие мантры. Он боготворил ее своим телом, каждым прикосновением, каждой лаской.
Карен жадно подавалась ему навстречу, не в состоянии контролировать себя. Она желала, чтобы единение их тел никогда не кончалось.
– О, Нико… – Звук ее голоса эхом пронесся по огромной пустой комнате. – О, Нико, я так хочу…
– Мы хотим этого. Держись покрепче, любовь моя, сейчас мы помчимся сквозь звезды, а у нас нет белого скакуна. – Он нам не нужен, – пробормотала она, касаясь языком мочки его уха.
Реальность, не выдержав напора страсти, взорвалась и разлетелась на мелкие куски, унося ее за пределы действительности, в фантастически прекрасный мир иллюзий.
Нико не заметил, как пришел высший миг наслаждения. Она стонала, впиваясь пальцами ему в ягодицы, и он продолжал двигаться внутри нее. Никогда в жизни ни с одной женщиной он не испытывал такого оргазма. Сила ее чувственности потрясла его.
Отголоски страсти еще некоторое время содрогали его, пока наконец опустошенный и обессиленный, он не замер, прильнув к ее телу.
– О Боже, – восторженно прошептала Карен. – Мне кажется, ни у одного писателя не нашлось бы слов, чтобы описать это. В романе героиня поставила на карту все, что имела, а ведь их страсть всего лишь тень нашей. За то, что испытала я, не жалко отдать жизнь.
Нико медленно возвращался к реальности, и до него не сразу дошло, что замечание Карен относится к ее сну, вернее, к роману, из которого и возникла мечта.
– О, власть секса, – произнес он. – Судьбы королевств, жизни целых народов служат иногда ставкой в этой игре. Нет ничего лучше хорошего секса, и нет ничего хуже плохого.
Карен бросила взгляд на него, и в ее глазах промелькнуло удивление и замешательство. Нико сам понял, что его слова прозвучали слишком напыщенно, и пожалел о том, что открыл рот. Но он еще кружился в огненном вихре страсти, едва отдавая себе отчет в происходящем.
Карен вздохнула и закрыла глаза.
– Я не жалею о том, что произошло, и не чувствую себя виноватой. Я только хочу сказать тебе, что эта ночь – лучшее, что у меня когда-либо было. Никогда, ни во сне, ни наяву, мне не будет так хорошо, как было сейчас. Спасибо тебе за то, что подарил мне эту ночь.
– Не за что благодарить меня, принцесса. Ты понимаешь, что я даже не предохранялся? Мне и в голову не могло прийти захватить с собой презервативы, – извиняющимся тоном произнес Нико.
– После драки кулаками не машут, – заявила она.
– Это только так говорится. Ну, раз ты так считаешь… – начал он, пытаясь оторваться от Карен.
Но ее ноги, обхватывающие торс Нико, не отпускали его. Тогда он потянулся назад, стараясь разжать эти живые тиски, но только упал на нее так, что Карен еще глубже ощутила его внутри себя.
– …я, по крайней мере, совсем не хотел драться.
– Ну не знаю. По-моему, первым напал ты, – поддразнила Карен.
Жаркие волны желания вновь уносили Нико, он хотел Карен до безумия.
Их сказка ожила, став самой настоящей реальностью. Нико не был больше доктором, пытающимся вернуть к жизни пациентку, он стал просто мужчиной, любящим женщину. И, помоги ему Господи, он не находил в себе сил остановиться.
Только потом, через несколько часов, когда Карен заснула, убаюканная ритмом сердец, до обессилевшего Нико начало доходить, что он наделал. Он не цыган из какого-то там романа. Как он мог позволить себе любить эту очаровательную незнакомку, нежданно-негаданно вошедшую в его жизнь?
Проснувшись и открыв глаза, Карен тут же опять зажмурилась: яркий солнечный свет, пробивавшийся сквозь оконные стекла, заполнил комнату.
Она улыбнулась, наслаждаясь слепящими лучами зимнего солнца. Кто бы мог подумать, что это может быть так прекрасно – заниматься любовью. Где-то глубоко внутри она чувствовала удовлетворение и, вместе с тем, неугасающее, жгучее желание наслаждения.
Конечно, она была близка с мужчинами и раньше, ведь ее тело само отвечало на ласки Нико. Но, как ни старалась, она не смогла вспомнить своих бывших любовников, хотя была уверена, что Нико у нее не первый. Тщетно она напрягала память – ни одно лицо так и не предстало перед ее мысленным взором.
В ее прошлом, настоящем и будущем есть место только для одного мужчины.
Для Нико.
Память все еще не вернулась полностью к ней, и Карен из отрывочных воспоминаний пыталась создать целостную картину своего прошлого. Итак, произошел несчастный случай, но она не пыталась покончить с собой, это точно. У нее было достаточно смелости, чтобы жить. К тому же она никогда не оставила бы свою мать одну.
При этой мысли Карен вдруг похолодела. Мать. Ее мать находилась где-то вдали от фермы, в безопасном месте. Подробностей, как ни пыталась, Карен не смогла вспомнить.
Ферма. Это слово ассоциировалось у нее с веселым, в морщинках, всегда улыбающимся лицом отца.
«Я люблю тебя, малыш», – зазвучал у нее в ушах его голос.
– Папочка, – прошептала она. Волна боли захлестнула ее. Отец погиб. В тот день какой-то посторонний человек забрал ее из школы и сообщил о смерти отца.
«Ты должна держаться ради мамы, – сказал тогда незнакомец. – Ты ведь знаешь, что она больна».
Через мгновение воспоминания покинули ее.
Откинувшись на подушку, она лежала, разглядывая комнату, высокие потолки, лестницу, ведущую на второй этаж. Карен дом показался огромным.
Она приехала сюда, спасаясь от воспоминаний, и здесь ни одна мысль о прошлом не тревожила ее. Ее жизнь состояла из одного настоящего, а оно, в свою очередь, из запаха поджаривающегося бекона. Еда. Она умирала с голоду.
Карен быстро вскочила на ноги и подхватила пакет с одеждой. Где-то там, наверху, есть ванная. И если повезет, то вода в душе будет горячей.
А может быть, там найдется мыло, которым обычно пользуется Нико. Мыло с запахом сандалового дерева.
В ванной было холодно. Карен быстро сбросила с себя одежду и залезла под струю горячей воды.
Сейчас ей не хотелось вспоминать о прошлом, она могла думать только о ночи, которую она провела в объятиях Нико. Он был прав, когда говорил, что память вернется, когда Карен будет готова принять правду. Но в данный момент ей нужен был только черноглазый цыган с порочной улыбкой.
Приняв душ, Карен ощутила себя другим человеком. Сорвав ярлычки с одежды, Карен надела нижнее белье и носки, влезла в джинсы, натянула футболку и небесно-голубой с орнаментом свитер. В пакетике поменьше нашлась зубная щетка, паста, расческа и щетка для одежды. На самом дне сумки лежал тюбик ярко-розовой губной помады. Карен улыбнулась: в отсутствии галантности Нико нельзя упрекнуть.
Вытерев полотенцем влажные волосы и накрасив губы, Карен без труда нашла кухню по доносившимся оттуда аппетитным запахам. Кухня была довольно большой, предназначавшейся, вероятно, для целого штата поваров. Сейчас она целиком была в распоряжении Нико, который разливал кофе по чашкам.
– Доброе утро, – произнесла Карен застенчиво, опуская голову под взглядом его пронизывающих черных глаз.
Минута, которой все утро боялся Нико, наступила. Прошлой ночью он долго не мог уснуть, думая о том, что произошло. Ему было не по себе от мысли, что он впервые за долгие годы потерял контроль над собой.
Когда он утром посмотрел на Карен, доверчиво и умиротворенно прильнувшую к его груди, то понял, что пропал. Нико думал, что забота о ком-то, любовь, нежность, доверие – все осталось далеко в прошлом, но с появлением Карен все эти чувства вернулись к нему. Он знал, что выполнит любую ее просьбу. Нико чувствовал, что изменился, стал другим, и причиной этого была его любовь к Карен.
Когда они занимались любовью прошлой ночью, Нико поклялся себе, что воплотит ее сон, станет для нее страстным цыганом, о котором она мечтала, докажет, что у любовных историй бывают и счастливые развязки. Теперь Нико понял, что подставил сам себя. Вцепившись пальцами в край стола, он изо всех сил пытался держать себя в руках.
На ней были те вещи, которые они купили – джинсы и голубой свитер. Нико заметил, что, хотя они выбирали одежду впопыхах и у них не было времени даже примерить ее, Карен прекрасно выглядела в новом свитере. Голубой цвет идеально подходил к ее томным незабудковым глазам, придавая ей сходство с русалкой.
– Вижу, ты нашла душ, – сказал он, взглянув на ее влажные серебристые волосы. – Иди сюда, поближе к плите, здесь теплее.
Карен не двинулась с места. Так даже лучше. Ему не придется объясняться. Нико по выражению лица Карен понял, что она почувствовала в нем перемену. Нико хотел, чтобы она поняла, что их близость прошлой ночью была случайной. Наступило утро, и пора соблюдать дистанцию.
– Что-то не так? – спросила она.
В ее взгляде промелькнула неуверенность. Может быть, она тоже сожалела о случившемся. А может, прошлая ночь не значила для нее столько, сколько для него. От ее взгляда у Нико перехватило дыхание. Он чувствовал, что и она испытывает неловкость.
Карен никак не могла сообразить, что произошло. Когда она входила в кухню, то ожидала всего, чего угодно, но только не такой отчужденности. Что-то разладилось в их отношениях. Она едва сдержалась, чтобы не выбежать из кухни. Нико пугал ее. Она чувствовала себя амебой под микроскопом ученого.
Она подошла к окну. Черные замерзшие деревья, которые росли вдоль реки, угрожающе гнулись и качались на ветру. У Карен вдруг появилось такое чувство, будто на всей Земле не осталось никого, кроме них с Нико. Ей очень хотелось вернуть то особое чувство близости и доверия, что возникло между ними вчера, но она не знала, как это сделать.
– В чем дело, Нико? Ты жалеешь о том, что произошло между нами?
Она говорила тихим, запинающимся голосом, и Нико захотелось притянуть ее к себе, сжать в объятиях и попросить прощения, но он сдержался и не двинулся с места. Это было бы нечестно по отношению к ней.
– Ты пугаешь меня. Я, конечно, предполагала, что мне нечего рассчитывать на длительные отношения, но не думала, что это будет так: трам-тарарам-спасибо-мадам – и тебя выставляют за дверь.
– Послушай, принцесса, то, что произошло вчера ночью, это… ну, это нельзя принимать в расчет. Ты хотела, чтобы тебя утешили, а со мной… ты чувствовала себя в безопасности. Не волнуйся, я не собираюсь набрасываться на тебя всякий раз, когда ты рядом.
– Нельзя принимать в расчет? Значит, «разойтись, как в море корабли», так, что ли? – она сейчас говорила строгим голосом, каким привыкла журить своих нашаливших учеников.
Своих учеников? Да, конечно, она работала учительницей в школе. Нико был прав: память о прошлом постепенно возвращалась к ней. Она все же не удержалась и спросила:
– А что же случилось с фантазией?
Нико положил на тарелки яичницу и поставил на стол блюдо с тостами.
– С фантазией? Ничего не случилось, принцесса. Это все и есть фантазия. – Он замолчал и, чтобы скрыть замешательство, потянулся за солонкой. Потом устало посмотрел ей в глаза и произнес: – В мире столько кухонь, почему же тебе надо было войти именно в мою, куколка?
– Хэмфри Богарт? Ладно, я подыграю тебе. Я не выбирала твою кухню, незнакомец, а вошла в нее случайно. К тому же ведь это даже не твоя кухня, правда?
– Разве ты не знаешь, дорогая? – Нико перевернул стул и сел на него лицом к спинке, широко расставив ноги. – Сегодня утром мы завтракаем в вагоне-ресторане восточного экспресса, а потом будем любоваться восходом солнца над рекой Янцзы.
– И мы даже не знаем имен друг друга. Мы не замечаем, как летит время. Правда, романтично?
– Хотя я не знаю твоего имени, милая, но не оставлю даму в беде, – произнес он, пытаясь подражать акценту Хэмфри Богарта.
Ему это не слишком удавалось, и Карен улыбнулась.
– Разве восточный экспресс шел мимо реки Янцзы?
– Это моя фантазия. Он поедет туда, куда я захочу.
– Да, и на этот раз мы действительно незнакомы. В этой твоей фантазии мы не любовники, – сказала она с грустью.
– Послушай, я не понимаю, что происходит, – посерьезнел Нико. – Я доктор, а не бродяга цыган. Ученый, а не рыцарь в белых доспехах. В одном я уверен: прошлой ночью мы занимались любовью.
– А что же сегодняшнее утро?
– Не знаю. Все произошло слишком быстро, у меня не было времени обдумывать последствия. Приходится признать, что нас неодолимо тянет друг к другу, и если мы не установим рамки, то опять окажемся в постели.
На секунду его взгляд затуманился от желания, но, прежде чем Карен успела это заметить, Нико снова надел на себя маску безразличия.
– Что еще за рамки? Ну-ка поясни. Очень интересно оказаться в компании цыгана, устанавливающего рамки.
– Во-первых, сядь и поешь, а я посушу твои волосы. – Он поднялся, взял ее за плечи и слегка подтолкнул к столу.
Карен позволила усадить себя. Бросив в стакан пакетик чая и налив туда кипятку, Нико протянул ей сахар.
– Ты запомнил, – воскликнула она обрадованно.
– У меня очень хорошая память. Это одно из моих достоинств, – самодовольно заметил Нико и замотал ее волосы в большое махровое полотенце.
– Ты и раньше сушил мне волосы. Ты что, фетишист? – съязвила она.
– Нет, всего-навсего не хочу, чтобы ты схватила воспаление легких. – Он положил полотенце в микроволновую печь на несколько секунд, чтобы оно прогрелось, а потом стал бережно, прядь за прядью, вытирать ее серебристые волосы.
Карен взяла вилку и приступила к еде, думая о случившемся и пытаясь мыслить здраво. Когда-то ей, несомненно, удавалось мыслить разумно, но сейчас ее жизнь перестала подчиняться законам логики.
– Ты прав, – наконец признала она. – Мы должны планировать нашу жизнь. Мы надолго здесь? Меня ведь, наверное, ждет работа, как и тебя?
Нико невесело рассмеялся.
– Тебя работа не ждет: в библиотеке не могли сохранять за тобой место. А пробудем мы здесь до тех пор, пока ты не будешь готова уехать.
– Я могу уехать хоть сейчас.
– Я так не думаю. Ты ведь так и не вспомнила, кто преследует тебя.
– Мужчина. Мужчина, который… – Карен не закончила. Ответа не было. Она не помнила, кто этот мужчина и почему он так пугает ее. – Мне очень жаль, но я не помню. Знаю только, что он демон в человечьем обличье.
– А может, ты не хочешь сказать мне?
Карен не произнесла ни слова. Теплые, ласковые и в то же время властные прикосновения Нико к ее волосам рождали в ее голове самые откровенные фантазии.
– Чтобы помочь тебе, Карен, я рисковал своим будущим в больнице. От кого ты бежишь? По-моему, я заслуживаю того, чтобы ты мне ответила.
– Ты не понимаешь. Если бы я только знала, то доверилась бы тебе, не сомневайся. Но я, честно, не могу вспомнить.
Нико продолжал вытирать ее волосы, хотя они уже давно были сухими. Пальцами он нежно касался ее лица, шеи, восстанавливая те особые узы, что связали их с самого начала.
– Что ты помнишь? Расскажи мне, – попросил он. – Попытайся, насколько сможешь, вернуться назад в прошлое.
– Я помню свое детство, отца, помню, как он погиб. Я помню мать. Мне приходилось заботиться о ней. Она часто… болела.
– Уже кое-что, мы делаем успехи. А теперь расскажи мне о себе. Где ты получила образование?
Отхлебнув горячего чая, Карен ответила:
– Как где? В университете, где же еще?
– Значит, потом ты училась на библиотекаря?
– Нет. Я работала учителем. Я дипломированный педагог.
– Тогда зачем же ты приехала в Нью-Йорк и работала библиотекарем? Это же низкооплачиваемая работа.
– Потому что я… – Она запнулась. – Я не знаю, зачем поступила так. Почему я не могу вспомнить?
– Как тебя зовут, принцесса? – неожиданно спросил Нико.
– Карен. Меня зовут Карен… – неуверенно произнесла она.
– …Миллер? – подсказал он и стал следить за ее реакцией.
Карен замолчала и принялась нервно кусать губы. Нико взял ее руку в свою, сел за стол.
– Не волнуйся. У тебя, по всей вероятности, частичная потеря памяти. Это временное явление. Скоро ты все вспомнишь.
Карен отчаянно вцепилась в его руку. Прошлое понемногу возвращается к ней, но она даже не может вспомнить собственного имени!
– Отчего у меня частичная потеря памяти? К тому же при частичной потере памяти человек не помнит только одного события, а у меня выпали из памяти месяцы. Тебе не кажется, что это слишком много?
Нико кивнул.
– Мозг – очень сложный орган, и мы только начинаем постигать его функции, – произнес он голосом профессора, читающего лекцию студентам-первокурсникам. – Но науке уже известно: все воспоминания о событиях, которые могут вызвать психологическую травму, автоматически блокируются мозгом, как бы забываются.
– Навсегда?
– Не обязательно. Обычно память понемногу возвращается. Отдельные образы возникают под воздействием слов, запахов, событий, посредством ассоциаций. Расскажи мне о своем сне про цыгана на белом коне, – попросил он, меняя тему.
Карен смущенно отвернулась к окну.
– Глупо, конечно, но он стал мне сниться, когда я начала читать книжку про шотландскую леди, обещанную знатному богачу, которого она не любила. Она была уже немолода и знала, что у нее нет выбора, но никак не могла заставить себя назначить день свадьбы. Однажды в те места, где она жила, пришел бродячий табор.
Нико прищурился, с иронией взглянул на нее.
– Так вот откуда взялся цыган в рубашке из алого шелка?
Она покраснела и кивнула.
– Люди из города отворачивались от цыган, в глаза называли их ворами и убийцами. Как-то вечером, на закате, к маленькому дому, стоящему на окраине вересковой пустоши, подъехал цыган. Он гарцевал на белом коне, в гриву которого были вплетены цветы и алые ленточки, на упряжи звенели серебряные бубенцы.
Воображение Карен тут же нарисовало скачущего по тропинке всадника. Вот он все ближе и ближе… И тут Карен увидела, что на коне сидит Нико.
Теперь Нико догадался, почему он так легко дозвался до нее. Подсознательно она уже была готова к тому, чтобы в ее жизни появился цыган.
– Ну, и что же случилось дальше?
– Женщина влюбилась в него. Она знала, что придет день и табор уйдет. Но это был ее последний шанс стать счастливой, и она отбросила прочь сомнения и страхи. Она стала встречаться с цыганом на болотах, предаваясь любви и не думая о будущем. Но случилась беда: их увидели вдвоем.
– Ого! Не повезло, а?
– Жених отвернулся от нее, люди в городе стали ее презирать…
– А цыган уехал и оставил ее с ребенком.
– Нет. По крайней мере, я не могу этому поверить. Он сказал, что вернется за ней, что любит ее и не может без нее жить. Он сказал, что ничто не разлучит их.
– И он вернулся?
– Не знаю. Я не дочитала книгу до конца. Я даже не хочу знать, чем закончилась эта история, так я могу придумать свой конец.
– А сон, тебе все еще снится этот сон, да? Поэтому ты плакала прошлой ночью?
– Да. Я чувствую, что он не вернулся к ней.
Карен поднялась и подошла к вешалке около входной двери.
– Я пойду прогуляюсь, – сказала она, натягивая перчатки и куртку. – Мне надо поразмыслить над тем, в каких рамках должны держаться любовники.
Задумавшись о книге, Карен не услышала ответа Нико. «А цыган уехал и оставил ее с ребенком», – это невинное замечание не шло у нее из головы.
Неужели он беспокоится об этом? В конце концов, он тоже цыган, но на острове их никто не увидит, а вот в городе кто-то разыскивает ее.
Кто мог быть ее преследователем? Карен надоело вспоминать прошлое. Даже если все, что сейчас происходит с ней, всего лишь фантазия, она, пусть ненадолго, поверила в нее. Она хотела чувствовать тело своего любовника рядом со своим разгоряченным любовью телом, она жаждала страсти. Залитые солнцем пляжи и ласковый шум прибоя, конечно, замечательно, но сейчас она была согласна и на сырые туманные болота, лишь бы быть рядом с любимым. Где же ты, цыган на белом скакуне?
