Текст книги "Режиссёр смерти: Последний дебют (СИ)"

Автор книги: Сан Кипари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

– Так вот, как люди чувствуют себя перед смертью, – прошептала она.

– Я не понимаю, почему вы думаете только о смерти? С чего вы решили, что именно вас убьют?

– Предчувствие, малыш Стю. Но я устала.

Она повернулась на бок.

– Идите спать и помолитесь перед сном за меня и моё чадо. Утро вечера мудренее.

– Госпожа Грацозина...

– Как думаете, кто убийца?

Стюарт промолчал. Слишком много мыслей и догадок пчёлами роилось у него в голове, отчего он не мог правильно сформулировать ни одну мысль.

– Что ж, молчание тоже ответ. Но я постараюсь своей смертью помочь вам в поиске убийцы. Будьте уверены, что вы его отыщите, и тогда удача повернётся к вам лицом. А теперь идите к себе; оставьте меня одну, я не хочу никого видеть перед смертью, кроме моего любимого Адама... Да, уходите. Прочь!

Стюарт и Элла, поняв, что больше ничего не добьются от Лебедины и что спорить с ней бесполезно, простились, закрыли дверь и спустились на третий этаж, где поцеловались и разошлись по комнатам.

– Всё будет хорошо, дорогой, – напоследок сказала Элла и ласково улыбнулась любимому.

Глава 5: Покойной ночи. Часть 1: Двойное убийство

Кайдерск, 29 января, 1043 год

Время 08:07

Гостиница «ТарТар»: комната Лебедины Грацозиной

Как Лебедина и пророчила, она стала второй жертвой.

В восемь утра Табиб зашёл проведать больную, не подозревая, что отыщет вместо живой женщины холодное тело. Дверь её комнаты оказалась приоткрытой, и он с опаской зашёл внутрь. Его пронзительный, полный ужаса крик услышали все, и все, кроме Максима Убаюкина, тотчас примчались к упавшему в обморок доктору. При взгляде на умиротворённое белое лицо Стюарт и Элла переглянулись и, вспомнив вчерашний разговор, побледнели.

– Добр-рое утро, дорогие участники! – поприветствовал всех с громкоговорителя Добродей Затейников. – Новый день – новое тело! И так будет день за днём, пока вы не отыщите этого проклятого убийцу! Неужели вы действительно ждёте много жертв? Не хотите ли начать нормальное расследование, а не эти игры? Мы все ждём представления, а не детские игрушки! В общем, хочу пожелать вам удачи и хорошего дня; постарайтесь и порадуйте нас представлением!

И он замолк.

Бедная женщина, что действительно предугадала и приняла свою смерть, лежала в постели, сложив руки на груди в форме креста, с перочинным ножом, что торчал из её живота. Большие бутоны кровавых пятен впитались в простыню и одеяло.

Гюль Ворожейкин, Пётр Радов и Сэмюель Лонеро отнесли доктора в коридор на диваны и стали приводить его в чувство; Илона Штуарно сразу же с энтузиазмом принялась фотографировать место преступления; Стюарт Уик и Элла Окаолла принялись за осмотр комнаты и трупа. Остальных они попросили выйти в коридор, дабы не толпиться.

Стюарт посмотрел на замочную скважину двери и, не обнаружив там ключа, наказал Илоне и Элле отыскать ключ.

Но что же у них оказалось в общем? Две колотые раны в живот, перочинный нож, торчащий из жертвы, который вытащили, и странный предмет, который они сперва приняли за мячик-попрыгунчик. Элла подняла этот предмет и ужаснулась – это оказался протез глаза, но не обычный протез, а двухсторонний: с одной стороны был обычный зелёный глаз, а с другой кроваво-красный с красным белком.

– Что это?.. – посерел Стюарт, разглядывая и крутя в руке глаз.

– О-о! – воскликнула Илона, выхватив из его руки предмет. – Это же глаз наёмного убийцы!

– Что?

– Да, да! Именно он! – она отдала Стюарту глаз, упёрла руки в бока и самодовольно улыбнулась. – В общем, если вы не знали, многим наёмным убийцам заменяют левый глаз на протез, который может видеть в темноте. Он крутится вокруг оси и во время убийств ночью они прокручивают свой глаз на глаз наёмника!

– Какой ужас!..

– Ну, такова жизнь, Элла! И знаете, что это значит? А значит, что среди нас есть наёмный убийца!

Вспышка осознания пронзила разум актрисы:

– Максим! Его единственного не было в комнате!

– Бинго! Значит, он убийца! Не удивлюсь, если и нож его.

Стюарт хмурил свои брови, осматривая место преступления, и раздумывал над чем-то.

– А, погоди-ка! Эй, ты, чёрный! – воскликнула Илона и указала на него Элле. – У тебя повязка на глазу! Ты одноглазый?

– Нет.

– А повязка тогда зачем?

– Надо.

– Тогда открой свой глаз, докажи, что ты двуглазый!

Стюарт с тяжёлым вздохом повернулся к девушкам и нехотя приподнял свою повязку. Илона и Элла узрели жёлтый глаз и ветви красных сосудов на белке.

– Довольна?

– Ну... да, вполне довольна! Так уж и быть, ты не убийца.

– Конечно нет! На самом деле очень глупо со стороны убийцы оставлять свой глаз здесь. Разве он может выронить протез? Навряд ли. Это может значить, что Убаюкина тоже пытаются подставлять. Кто-то проник в его комнату и, пока он спал, выкрал у него протез, чтобы подставить его. Так было с Сэмюелем в прошлый раз. И... – следователь покосился в сторону закрытой двери. – Вы нашли ключи от этой комнаты? Они вчера торчали из скважины.

– Не-а, – покачала головой Илона.

– Значит, ключи утеряны. Кто-то вчера выкрал их у Лебедины, пока она лежала в бреду... В комнату заходили я, Элла, Ева Вита, Табиб Такута и Гюль Ворожейкин. Элла, кто-то ещё заходил?

– Вроде бы нет.

– А Убаюкин?

– Нет, не видела его здесь.

Стюарт прикусил ноготь и собрал улики в пакеты.

– Что-то ещё есть подозрительное?

Девушки покачали головами.

Перед выходом из комнаты Элла накрыла труп одеялом, с сожалением покачала головой и, разнервничавшись, со слезами на глазах вышла вслед за возлюбленным, взяв его за руку и крепко сжав её пальцами.

– Мне страшно, Стюарт...

– Всё будет хорошо. Главное верить в это и... – он не нашёл нужного слова и промолчал, погладив её костяшки пальцев большим пальцем.

Троица спустилась на первый этаж в столовую, где все их вовсю ждали с приготовленной едой за длинным столом. Толпа гудела и напрягала слух:

– Какой ужас, а не утро! Опять!

– Куда мы вообще поневоле попали?..

– On ne peut pas trouver le tueur si vite?.. (фр.: Неужели мы не можем найти убийцу так быстро?..)

– И совсем нет выхода!

– Сколько ещё жертв придётся принести этому злодею?..

– Слышали, что сказал этот проклятый злодей? Он говорил нас, а не его порадовать!

– А у вас есть подозрения, кто этот убийца?..

– Нет, совсем нет! Голова пуста...

– А где Макс?..

Когда Стюарт и Элла вошли в столовую, все разом замолкли. Музыкант бегло осмотрел бледные лица присутствующих и понял, что до сих пор не явился Максим Убаюкин.

– А где господин Убаюша? – вопросила Илона, сев за стол возле Сэмюеля.

Все внимательно посмотрели друг на друга, пожали плечами и продолжили трапезу и разговоры, как ни в чём не бывало. Они даже не догадывались о подозрениях на Убаюкина и на его настоящую работу наёмного убийцы.

Вскоре в фойе раздались шаги, которые все услышали и перевели любопытные взоры на двери, замолкнув.

Глава 5.2. Убийца?

В столовую спустился смертельно бледный Максим Убаюкин, закрывавший левый глаз дрожащей от волнения ладонью. Все удивлённо уставились на него, словно к ним явился самый настоящий призрак; кто-то даже приподнялся с места и с беспокойством глядел на прибывшего, и почему-то никакие слова не могли сорваться с языка. Убравший до этого пакеты с уликами в комнату, Стюарт и тяжело дышащая Элла опустили взоры в стол, прекрасно понимая, о чём пойдёт разговор, а по губам Илоны зазмеилась страшная улыбка; в мандариновых глазах сверкнуло любопытство, во рту чувствовался сладкий вкус предвкушения.

– Что-то случилось? – первой подала голос Ева Вита. Она вспорхнула с места, подошла к приятелю и положила ладонь на его плечо.

Максим глубоко вдохнул воздуха в лёгкие и выпалил:

– Мне надо вам пг’изнаться.

– В чём, Макси?

– Пожалуйста, дослушайте меня до конца, – он убрал ладонь с глаза, явив на свет серую механизированную глазницу. Губы его дрожали, лицо бледнело сильнее, хотя казалось куда сильнее? – Я...

Актёр Борис Феодов тотчас вскочил с места и громогласно закричал:

– Убийца!

– Подождите! Ну я же попг’осил вас послушать меня! – с отчаянием в дрожащем голосе нахмурился Максим.

– Ну уж нет, убийце я слова не дам! – Борис стал торопливо ощупывать свои карманы, но вскоре остановился и разразился безумным хохотом. Никто не понимал, что происходит. – Будь ты проклят, наёмник! Я в отпуске, не взял с собой оружия, но даю тебе слово, что после этой белиберды с убийствами я приду по твою душу!

– На кой чёг’т вы мне угг’ожаете?! Я же даже слова не сказал!

– А что тут говорить? Слушайте все! – Борис вскочил на стул, привлекая всеобщее внимание. – Этот человек перед нами – наёмный убийца, который умудрился потерять свой глаз! И знаете, что это может значить? Что он мог его обронить на месте преступления! Эй, чёрный, – обратился он к Стюарту. – Вы находили глаз в комнате госпожи Грацозиной?

– Да! – воскликнула Илона. – Так и знала, что этот странный человек убийца! По одному его взгляду было видно, что он – не чистый человек!

– Что значит обронил глаз? – вопросил почему-то побледневший Пётр Радов. Он нервно крутил в руках свою последнюю сигарету.

– Если кто не знает, – начал Борис, – то наёмные убийцы меняют свой левый глаз на протез, который может видеть в темноте и по которому можно определить, в какой группировке состоит наёмник и какой у него ранг! И этот убийца, – он указал на гневно сверлящего его взором Максима, – этот злодей потерял свой протез!

– Замолчите и слезьте со стула! – тут же гневно вскричала Ева Вита. – Как вы смеете обвинять ни в чём неповинного человека и клеветать его убийцей?!

– Да потому что он не невинен, дамочка!

Внезапно правый глаз Бориса прокрутился вокруг оси, – теперь вместо зрачка у него был кроваво-красный опасливо сверкающий ромб на чёрно-синем четырёх-клетчатом фоне. В одном из квадратов виднелся кодовый номер: «363».

– Охотник на глаза (Охотник на глаза – военный, охотящийся за наёмными убийцами и ликвидирующий их. Как правило, трофеем забирает глазной протез наёмника)?! – разом вскричали несколько человек, в том числе и белый от гнева и ужаса Максим Убаюкин.

– Верно! И твой глаз я потом заберу себе в коллекцию...

– Я могу всё объяснить...

– Что убийца может объяснить? И вообще ты мне с самого нашего знакомства не понравился.

– Я... Погоди-ка! Так ты же сам убийца!

– Ёмаё... Это другое! Я ликвидирую опасность, в отличие от вас, наёмников, тьфу! Сатаны на тебе нет!

– Это на тебе нет, иг’од сумасшедший!

– Я – ирод?! Так ты знаешь, кто я вообще такой а?! Да я!..

Все присутствующие удивлённо наблюдали за рьяной словесной дуэлью и отмалчивались, совершенно позабыв про еду, пока Гюль Ворожейкин не встал. Он спустил замолкнувшего Бориса на пол и спокойным голосом сказал:

– Пусть Максим расскажет то, что хотел рассказать. Хватит бросаться пустыми оскорблениями и бранью, это ни к чему не приведёт.

– Спасибо, господин Вог’ожейкин, – Максим легко поклонился ему и с позволения сел за стол возле Евы, что с лаской гладила его по руке. – Я хотел г’ассказать вам немного о своей г’аботе и жизни, так сказать, исповедоваться вам всем.

– Ёкарный бабай... – вздохнул Борис, скрестив руки на груди и откинувшись на спинку стула. Все пропустили его фразу мимо ушей.

Максим приложил ладонь к груди, где находилось его бешено стучащее от волнения сердце, и начал рассказ:

– Да, как и сказал Бог’ис, я – наёмный убийца, но! пг’ошу заметить, бывший наёмный убийца. Я состоял в гг’уппиг’овке, котог’ой ныне нет, – эта уже давно г’аспавшийся «Циг’кус». Занимался я, как понятно, заказными убийствами и весьма неплохо заг’абатывал, ибо «Циг’кус» состояла в семёг’ке сильнейших и кг’упнейших наёмных ог’ганизаций, – с его губ сорвался рваный вздох. – Я никогда не хотел заниматься убийствами, клянусь вам, но жизнь г’ешила иначе. С самого своего детства я не знал любви, не знал поддег’жки и добг’а. Казалось, я должен был г’одиться злым и чёг’ствым, но нет, я не стал таким даже после того, как г’одители пг’одали меня какому-то стаг’ому гг’язному педофилу. Он не успел меня тронуть, так как меня спас человек из «Циркуса» и стал воспитывать, как своего сына. Но и он меня не любил, бил постоянно и кг’ичал за любую мелкую оплошность, но зато я любил его, потому что мне не к кому было пг’имкнуть. Поймите меня, пг’ошу вас, я никогда не желал никому зла, я совег’шал убийства пг’отив своей воли и уже давно никому не г’ежу глотки! Я никогда не хотел этим заниматься и даже сейчас я в ужасе от того, что пг’оисходит, так как давно не видел мёг’твых тел и давно жизнь не связывала меня с кг’иминалом! Я не убийца, повег’ьте мне, умоляю вас! Я готов на колени встать, лишь бы вы повег’или мне и пг’остили меня за пг’ошлое! Г’азве настоящий убийца пг’изнался бы в своём кг’иминальном пг’ошлом, когда все улики навег’няка указывают на меня? Вряд ли! И я честно пг’изнаюсь вам в своих гг’ехах, и отдаю себя на ваш пг’аведный суд. Судите меня жестоко и беспощадно, я готов ко всему!

Максим не сдержал слёз и горько заплакал, закрыв лицо ладонями.

Молчание и тиканье часов сплелись в томном танце, – никто не мог ничего сказать. Все пытались осознать услышанное; кто-то с сожалением смотрел на Максима и искренне жалел его, кто-то не мог понять, что ему думать и чувствовать, ведь Максим действительно никому не желал зла и был ко всем добр и мягок, защищал слабых и мог постоять за своих друзей и добрых знакомых.

Один Борис гневно сверкал страшными бирюзовыми глазами и безжалостно грыз зубочистку. Всю исповедь он просидел в одной позе, опустив голову и скрестив руки на груди, а как все замолкли, усмехнулся и приподнялся.

– Ха-ха-ха! – громко рассмеялся он, содрогаясь всем телом. – Да вы посмотрите! Этот жалкий, убогий нытик разрыдался, как дрянная девчонка, и ему ни капельки не стыдно за себя! Эй, ты! – он приковал свой холодный взор к смотрящему на него в ужасе Максиму. – Ты не достоин жить. Тебе ни исповедь, ни прощение не нужны, – тебе нужно самоубийство! Такой швали, как ты, жить запрещено законом, понимаешь? Понимаешь, раз смотришь на меня так испуганно. Снова слёзки текут? Ну ной, ной! Ты ведь только и можешь, что плакать!

– Борис! – строго одёрнул его Гюль, схватив за руку. Борис отпрянул от друга и сжал кулаки.

– Жаль, что твои родители не пользовались защитой! Будь они хоть на толику умнее, не допустили бы такой ошибки, как твоя жалкая ничтожная жизнь. Мы с тобой одногодки, но ты ведёшь себя как букашка, которая только и хочет, чтобы её пожалели и погладили по головке, но это жизнь, Максим! Жизнь несправедлива и жестока.

– Борис!

– Плачь, плачь! Ты боишься смерти, да?

– Борис!

– Так знай, что я тебя в живых не оставлю!

– Борис!

Гюль резко опустил каску приятеля ему на лицо, заставив замолчать, и грубо встряхнул его за плечи. Все в ужасе переводили взгляды от рыдающего Максима на Бориса и взбешённого Гюля.

– Борис! Что на тебя нашло?! Почему из твоих уст льётся такая поганая речь и брань к человеку, кого жизнь обделила любовью и заботой?! Человеку, который заслуживает жалости, а не жестокости!

– Да потому что это тварь, а не человек! – вскричал Борис, поправив каску и отпрянув от приятеля.

Внезапно раздался громкий шлепок, – Ева Вита, в гневе сжимающая кулак, дала Борису сильную пощёчину. Мужчина замолк на некоторое время, пока не захохотал в лицо рассерженной женщине.

– Да вы все с ума сошли жалеть эту ошибку жизни! Этого абортыша, оборванца без семьи и мозгов, без жалости и сочувствия к людям! Это психопат, который... – на свету сверкнуло лезвие охотничьего ножа. – ...должен умереть!

Одно движение, – и Максим мог быть убит, однако Лев Бездомник вовремя спохватился и заломил руки Бориса за спину, отчего тот выронил нож.

– Да вы сумасшедшие! – вопил Борис, хохоча. – Его убить надо, убить! Он – убийца!

– У кого-нибудь есть верёвка? – вопросил Бездомник.

– Я могу дать ремень, – предложил Стюарт.

– Давай!

– Что вы делаете?! Эй, Гюль, друг мой, помоги!

– Борис, ты обезумел, – хмуро сказал Ворожейкин. – Тебе надо остыть.

Мужчины связали руки обезумевшему ремнём, а ноги – верёвкой, которую нашли на кухне. Гюль со Львом отнесли брыкающегося Бориса в его комнату, дабы тот успокоился. Конечно, его не оставили в одиночестве: Ворожейкин остался с другом, чтобы спокойно поговорить с ним и привести его в чувство.

Остальные завершили завтрак, вымыли посуду и отправились на второй этаж за стол допросов.

– Ну и что на этот раз у нас из улик? – вопрос Пётр, жуя незажжённую сигарету.

– В этот раз у нас мало улик, – покачал головой Стюарт. – Это ваш глаз, господин Убаюкин, который лежал на полу у кровати, и перочинный нож, – он поднял окровавленный нож в пакете, дабы все его увидели. – Чей он?

– Мой, – со вздохом сказал Максим. – Я же говог’ил, все улики будут пг’отив меня. Я ещё с пег’вого убийства понял план убийцы.

– И каков этот план?

– Думаю, следователь, вы уже догадались, что убийца пытается нас нагло запутать, подставляя всех, кроме себя (ског’ее всего). Подставили Еву с кольцом, Сэмюеля и меня, значит, остальные находятся в зоне подозг’ения. А ещё: можете вег’нуть мне глаз, пожалуйста?

Стюарт подошёл к Максиму и вернул глаз; тот сразу же вставил его в глазницу и активно поморгал.

– Скажите, господин Убаюкин, ваш глаз крепко сидит в глазнице?

– Конечно! Я бы попг’осту не сумел бы его выг’онить во вг’емя убийства, плюс у меня нет мотивов убивать госпожу Гг’ацозину и Ванзета!

– А тут и вовсе нет мотива, – вмешалась в разговор Илона Штуарно. – Нас прирежут всех, если не отыщем убийцу как можно скорее! И режут всех.

– Hmm, si vous y réfléchissez (фр.: Хм, если задуматься...), – хмыкнул актёр Пётр Радов, – то первое, что нам стоило бы сделать, это понять, кто может стать следующей жертвой. И не так, как гадает на кубиках господин Ворожейкин, нет, надо логически понять, кто может быть следующим убиенным.

– И как ты это поймёшь? – спросил, нахмурившись, доктор Табиб Такута.

– Как-нибудь да пойму! Нам первым делом надо предотвратить следующее убийство или застать убийцу в момент убийства!

– О! – воскликнула Элла Окаолла. – Я знаю! Нам нужно не расходиться по комнатам ночью.

– То есть ты предлагаешь эту ночь провести здесь, в коридоре? – вопросила её Марьям Черисская.

– Да.

Все взглянули друг на друга и закивали:

– Хм, интересный план!

– Может, это действительно поможет...

– Oui, attrapons le tueur! (фр.: Да, поймаем убийцу!)

– Да, нам надо держаться вместе, не смотря ни на что!

– Кто из нас чутко спит?

– Главное, чтобы Борис ночью Максима не прирезал...

Разговор сорвал пришедший с верхних этажей запыхавшийся Гюль Ворожейкин. Поправив ворот свитера, он остановился и медленно осмотрел лица всех присутствующих.

– Что случилось, господин Ворожейкин?

– Из кармана Бориса вывалились ключи от комнаты Лебедины! – он протянул ключ Стюарту.

– У Бориса? Но что они там делали?

– Мы без понятия. Борис даже в комнату к ней не заходил, не считая этого утра.

– Хм... Спасибо, господин Ворожейкин.

– Я вернусь к Борису, чтобы проследить за ним. Но я сомневаюсь, что он – убийца.

Гюль откланялся и скрылся на лестнице. Максим Убаюкин нахмурился и зло осклабился:

– Так значит, что этот сумасшедший – убийца!? Он специально обвинял меня, дабы отвести от себя подозг’ения!

– Погодите разбрасываться обвинениями, господин Убаюкин! Надо сперва выяснить кое-что...

Кто заходил в комнату к госпоже Грацозиной вчера, помимо господина Ворожейкина?

Ева Вита: Я вместе с Эллой наблюдала за её состоянием здоровья. Но позже мне стало немного дурно, и я оставила Эллу одну. Время не вспомню.

Сэмюель Лонеро: Я проведал её один раз, но зашёл не более чем на пару минут. Элла и Ева сидели вместе. Это был вечер.

Табиб Такута: Я проверял её состояние, как доктор, заходил пару раз к ней в комнату и вечером, и ночью. Всё время я просидел в курительной комнате. Примерно в два ночи я зашёл к себе в комнату и сразу же уснул. Утром я первым обнаружил труп, когда заходил ещё раз проведать больную.

Элла Окаолла: Я вместе с Евой следила за ней, пока Ева не отлучилась. Сама я оставила госпожу Грацозину одну лишь два раза, когда выходила в туалет и когда шла за тобой. После нашего разговора с ней мы разошлись по комнатам.

– Доктор, а что вы делали с пациенткой ночью одни? – с подозрением покосилась на него Марьям Черисская.

– Один? Я не был один; со мной была Ева.

– А почему Ева не упомянула это?

– Я забыла... – стыдливо опустила голову Вита. – Я долго не могла уснуть и от скуки бродила по гостинице, пока не встретила господина Такуту. Мы вместе проверили состояние госпожи Грацозиной; она ещё не спала. Позже она слёзно попросила оставить её одну, и мы ушли. Я легла спать.

– Я тоже лёг спать, – добавил Табиб.

Стюарт хмурился и внимательно смотрел на всех, останавливаясь на каждом лице и с подозрением вглядываясь в чужие лица и глаза, будто они могли рассказать ему истину и выдать настоящего убийцу. Подозрения его, почему-то, падали на Еву Виту, которая казалась ему совсем непростой, и Эллу, как бы сильно он её ни любил...

«Может, я ошибаюсь?.. Да, я ошибаюсь! Это точно не Элла, не может же быть она такой хладнокровной лгуньей! Но ведь она так долго оставалась наедине с Лебединой и могла выкрасть ключ... Нет! Лебедину ночью проверяли Такута и Вита, значит, она была ещё жива. Вита и Такута...

А может ли быть два убийцы, просто про второго нам не сказали?.. Тогда Такута и Ева вполне могли быть союзниками, которые прикрывают друг друга! Или кто-то из них таким образом составил себе алиби, мол, он был с кем-то в момент, пока Лебедина была жива... Стоп, стоп! Нельзя, нельзя спешить с выводами! Да, этой ночью...»

– Этой ночью мы все спим в коридоре, напоминаю! – внезапно для всех воскликнул сердитый Пётр Радов. – Я очень чутко сплю, так что убийца, – слышишь? – убийца, ты не отвертишься! Мы отомстим за бедного господина Сидиропуло и госпожу Грацозину!

Все поддержали его и даже взбодрились.