Текст книги "Кое-что о Васюковых"

Автор книги: Самуил Шатров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Мы залезаем в чужую душу

Товарищ Рыжкин – наш сосед по даче. Он для нас совсем чужой человек. Мама не может залезть к нему в душу. И она не знает, что в ней творится. Чужая душа – потемки. А папа знает. Он всегда смеется над Рыжкиным.

Ох, этот Рыжкин! Уж очень он тихий и бледный и весь какой-то приплюснутый. Голова у него совсем ушла в плечи, будто на нее поставили большую тяжесть и забыли снять. Мама думает, что это от. того, что его маленький сын погиб во время бомбежки, А папа говорит, что у него просто короткая шея.

Так вот однажды мы сидели на веранде – г-. я, мама, Лялька, тетя Настя, этот Рыжкин и его дочка Варенька – и перебирали грибы. Мы не заметили, как открылась калитка и во двор вошел папа с длинноногим молодым человеком в узеньких брючках. Они несли радиоприемник. Молодой человек был рыжий, и его лицо было покрыто веснушками – маленькими, средними и совсем большими, как блин. Они внесли приемник на веранду, и папа хотел дать молодому человеку три рубля, но тот замотал головой и сказал, что денег ему не нужно. Папа ответил, что деньги нужны всем и нечего кочевряжиться, но молодой человек еще немного потог^ался и пошел на улицу.

– Странно, – сказала мама.

– Что странно? – спросила Лялька.

– А то странно, что он не взял денег.

– Я и сам удивляюсь, – ответил папа.

– Видимо, подноска тяжестей не его профессия, – сказал Рыжкин;

– Зачем же он таскался: по такой жаре три километра с чужим приемником?

– Из альтруизма, – сказал Рыжкин.

– Что такое альтруизм? – спросил я.

– А черт его знает! – рассердился папа. – Вечно ты лезешь со своими дурацкими вопросами!

– Может быть, он в самом деле без всяких задних мыслей хотел помочь вам? – . сказал Рыжкин.

– А кто он такой, чтобы помогать мне: сват, брат или подчиненный подхалим?

– Ну, просто так, – сказал Рыжкин.

– Просто так и муха не садится на варенье, – ответил папа. – Просто так на свете ничего не бывает.

– Нет, определенно эта история начинает мне не нравиться, – сказала мама.

– Точно такая же история, – отозвалась тетя Настя, – произошла с заслуженной артисткой Да-лецкой. К ней пришел симпатичный молодой человек и назвал себя монтером «Мосгаза». Он проверил плиту на кухне, и Далецкая хотела ему дать пятерт ку «Но он гордо отказался: дескать, чаевые оскорбляют его человеческое достоинство. Деликатная старушка страшно сконфузилась и начала извиняться и просить великодушно простить ей пережитки прошлого. Она пригласила его в столовую, чтобы, вместо пяти рублей подарить фотокарточку, где она в молодости была изображена в роли мадам Сан-Жен…

Молодой человек вошел в столовую и вдруг потянул носом и сказал, что в комнате пахнет газом. И он попросил дать ему чистую бутылку, чтобы взять в нее пробу воздуха. Пока Далецкая мыла на кухне бутылку, молодой человек обчистил полкомнаты, унес целый тюк с вещами, но фотокарточку с мадам Сан-Жен почему-то не взял…

– Хорошая у нас молодежь, нечего сказать, – вздохнула мама.

– Откуда вы узнаете такие истории? – спросила Лялька у тети Насти.

– Какие «такие»? – удивилась тетя.

– Вы всегда рассказываете про нечестных людей, будто на свете живут одни жулики.

– Я клеветник. Я клевещу на нашу действительность, – обиделась тетя.

– Вот-вот, – сказал папа. – Она сейчас, Настя, начнет тебя перевоспитывать.

– Она всех перевоспитывает.

– Она всех учит, – сказал папа. – Она ведь теперь все знает. Она скоро будет механизатором.

Лялька ничего не ответила, а папа продолжал:

– Все же меня волнует, что этот длинноногий молодой человек не взял денег. Как бы он не оказался первой ласточкой.

– Не пугай меня, – сказала мама.

– А я не пугаю, – ответил папа.

– Не хватает еще, чтобы нас обчистили!

В этот день мы легли спать в комнате. На веранде осталась одна Лялька. Мама всю ночь ворочалась в постели. Ей казалось, что молодой человек открывает ставни. Она будила папу. И папа каждый раз подползал к окну, держа в зубах железный шкворень. Он был похож на пирата, которого я видел в кино. Только у того был не шкворень, Ъ кинжал, и он вместо трусов носил грлубые шелковые шаровары.

Утром мама встала с головной болью. Папа, не выспавшись, поехал на работу. Так продолжалось несколько дней. Все понемногу начали забывать ijpo молодого человека. Мама уже хотела перебраться на веранду, но пришла, тетя Настя и сказала, что она снова видела этого веснушчатого типа. Он упорно прохаживался возле дачи.

Папа опять взялся за шкворень. Но мама сказала, что это не оружие. Лучше купить двустволку. Тут папа вспомнил про собаку. Можно достать замечательную собаку. Ее даст бухгалтер Ноздрачев. Он уезжает в дом отдыха, и ему не на кого оставить овчарку. Мама сказала, что она терпеть не может собак, но теперь выхода нет.

В воскресенье Ноздрачев привез Кинга – высокого, худого черно-желтого пса. Морда у Кинга была добрая и умная, только задние ноги немного кривые, и ходил он раскорячившись, не совсем красиво. Ноздрачев сказал, что он так ходит потому, что в детстве ему не остригли на задних лапах когтей и они здорово отросли, и теперь ему трудно ходить красиво. Папа ответил, что ему плевать на красоту. Важно, какой он сторож. Ноздрачев только улыбнулся и вынул из кармана паспорт Кинга. Там было написано, что Кинг, сын Репса и Норы, восточноевропейская овчарка.

Папин бухгалтер пробыл у нас весь день и все рассказывал, как надо кормить овчарку, и что ей ни в коем случае нельзя давать утиные, куриные и другие птичьи кости, и что из круп она больше врего любит перловку, а из фруктов – сливы. Поздно вечером Ноздрачев уехал. Мама думала, что собака будет всю ночь метаться по даче, выть и искать хозяина, но не тут-то было. Кинг съел целую кастрюлю супа и сразу же завалился спать. Через минуту он уже так храпел, что стекла дрожали.

– У меня создается впечатление, – сказала мама, – что в комнате спит пьяный извозчик.

– Его надо разбудить, – предложил папа.

– Не делай этого! – испугалась мама. – Спросонья он может кинуться на тебя.

Мама всю ночь не сомкнула глаз. Зато Кинг хорошо выспался. Утром он встал позже всех. Он снова запросто съел кастрюлю супа, прогнал со двора кошку и облаял проезжавший мимо автомобиль.

– Это мне начинает нравиться, – сказал папа. – Он уже почувствовал себя хозяином. Он будет хорошим сторожем.

Через несколько дней мы перебрались на веран. ду. Мы опять стали забывать про молодого человека. Кинг целыми днями носился по двору, и стоило кому-нибудь появиться на улице, как он со всех ног бежал к забору и поднимал жуткий лай.

– Определенно на него можно положиться, – . сказал папа. – Прав был Ноздрачев. Пес знает свои обязанности. Он не даром ест свой суп. Он не жалеет глотки. Его надо премировать за бдительность!

Мама взяла позавчерашнюю котлету и пошла угощать Кинга. В это время на улице показался долговязый молодой человек. Он шел не спеша, поглядывая исподтишка на наш двор. У Кинга шерсть на спине встала дыбом, и он бросился к забору. Он залаял изо всех своих собачьих сил. Молодой чело. век остановился и ласково сказал:

– Фу! Нельзя, дурень!

Кинг сразу же закрыл пасть и завертел хвостом, будто перед ним стояли папа Репд^и мама Нора.

Молодой человек просунул руку в щель забора и ^почесал у Кинга за ухом.

– На место! – не своим голосом закричал папа.

Но Кинг и ухом не повел. Он побежал следом за веснушчатым молодым человеком, тыкался мордой, в забор, чтобы тот почесал его.

– Боже мой, вы видели что-нибудь подобное?! – простонала мама. ^

– Все ясно, – сказал папа. – Подлец Ноздрачев втер нам очки. Собака только по паспорту овчарка. Вот вам еще одно доказательство, что нельзя слепо доверять любой бумаге.

– Что же теперь будет? – спросила мама.

– Ничего особенного. Если заберутся воры, Кинг поможет им вытащить вещи.

И мы снова перебрались с веранды в комнату. А молодой человек чаще и чаще показывался на нашей улице. Мамины нервы сильно натянулись, и она сказала, что они не выдержат, если мы не узнаем, кто этот молодой человек. И Рыжкин узнал.

– Оказывается, этот юноша живет неподалеку от нас. Его фамилия Рукавишников. Он сын тренера по велосипеду.

– Хорошее занятие для человека – всю жизнь крутить педали, – сказал папа.

– Вот он и воспитал сынка, – сказала мама.-^ Сразу видно, что молодой человек из тех, кто надевает голубой пиджак и идет в ресторан танцевать «мамбу». Типичная плесень. Такой обчистит дачу родного отца и глазом не моргнет.

– Ну, это уже слишком, – сказал Рыжкин.

– А вы читайте фельетоны, – посоветовала мама.

– Моя старуха, – сказал папа, – не читает передовиц и отчетов о пленарных заседаниях Генеральной Ассамблеи, но фельетоны о плесени, будьте покойны, она читает от строки до строки.

Лялька пожала плечами и начала смотреть в окно.

– Это протест, – кивнул в ее сторону папа. – Это молчаливый протест.

– Его внутренний облик для меня примерно ясен, – сказала мама. – Мне незачем теперь залезать с фонарем в его душу. Короче говоря, надо пойти в милицию и рассказать о том, что этот молодой человек слишком заинтересовался нашей дачей.

Папа пошел в милицию. Очень скоро он вернулся оттуда. Он был в не слишком хорошем настроении.

– Ну, что сказал участковый? – спросила мама. – Ничего. Его это мало интересует.

– Понятно, – сказала мама. – Если ты сойдешь о задней площадки, милиция тут как тут. Если старуха начнет переходить улицу не в том месте, они начинают свистеть, как сумасшедшие. А вот предупредить преступление не их дело!

С этого дня мама начала еще больше волноваться. Дача ей опротивела. И Кинг ей опротивел. Папа отдал его Ноздрачеву. Мы начали потихоньку перевозить свои вещи в Москву.

Когда осталось совсем мало вещей, пришел папа и сказал:

– Угадай, с кем я встретил на улице сына тренера Рукавишникова? Никогда не угадаешь!

– С участковым милиционером?

– Хуже. С Лялькой!

Мама схватилась за сердце и сказала:

– Я так и предполагала.

– Ничего ты не предполагала, – ответил папа.

– Может быть, он не такая уж плесень, – сказала мама.

– Что же ты раньше не была такой умной? – рассердился папа. – Зачем мы перевозили вещи?

Мама ничего не ответила. Она не любит ссориться с папой. Недаром у нее золотой характер. Она тихонько взяла газету и начала вслух витать про пленарное заседание Генеральной Ассамблеи.

Ах, этот тихоня Рыжкин…

После того как увезли Кинга, самую настоящую овчарку, мы остались совсем без собаки. А вокруг нас, на дачах, жили дворняги, бульдоги, эрдельтерьеры и был один водолаз, толстый как медведь. Водолаз имел три медали, и, хозяин носил их за ним в коробочке и всем показывал, если спросить. Только у нас не было даже простой Жучки, будто мы не люди. Я попросил папу купить собаку.

– Еслц ты думаешь, что мне некуда девать деньги, – сказал папа, – то ты глубоко ошибаешься. С деньгами у нас туго. Вот когда я достану печатный станок и начну печатать на нем сторублевки, тогда ты купишь себе собаку.

– А когда ты достанешь печатный станок? – спросил я.

– Не морочь ребенку голову, – вмешалась мама. – Папа шутит. Просто у нас есть расходы, поважнее. Тебе, например, нужно купить демисезонное пальто.

– Я не стиляга, – сказал я. – Буду ходить в старом.

– Ради собаки он готов ходить как оборванец, – отозвался папа.

– Как наш сосед Рыжкин, – добавила мама.

– Как люмпен-пролетарий, – сказал папа.

– За собаку он готов жизнь отдать, – вставила мама.

– Собака для него дороже родителей! – вдруг закричал папа.

Я ничего не ответил. Папе нельзя отвечать, если он кричит. Мама тоже немного помолчала, а потом сказала:

– От собак бывают разные болезни.

– Парша, – сказал папа.

– Стригущий лишай! – добавила мама.

Больше они не могли придумать никаких болезней. Я лёг на диван, закрыл глаза и вспомнил, что собака друг человека. Я сам Читал про это в учебнике. Быть может, папа не знает об этом? Я встал о дивана и сказал:

– Между прочим, собака – друг человека.

– Это для меня большая новость, – ^ответила мама.

– Прибереги это сообщение для Академии наук, – сказал папа.

Я вышел во двор совсем расстроенный. Все мальчики имеют собак, и никто не болеет стригущим лишаем. Только я должен обязательно заболеть. Я сел на пенек, чтобы задуматься, как вдруг увидел худого и высокого, как, каланча, щенка. Он сидел на задних лапах й смотрел, как дятел долбит сосну. Шерсть у него была гладкая, черная, а мор^а четырехугольная, похожая на лопату. Если бы не шерсть, я бы побожился, что это эрдельтерьер. Я посмотрел кругом: нигде не было видно его хозяина. Я свистнул, и щенок подбежал ко мне и начал ласкаться, будто мы сто лет знакомы. Честное слово, я не вру, он начал прыгать вокруг моей ноги, и хватать зубами за штанину, и рычать, но не я самом деле, а в шутку.

Я никогда не видел такого веселого щенка. Мы играли целый час, и когда я сел, чтобы немного передохнуть, он поставил мне на колени свои лапы и заглянул в глаза. Тут я не выдержал и поцеловал его прямо в морду и – будь что будет – пошел к папе.

– Идите за мной, и вы увидите одно чудо, – «сказал я.

Папа и мама вышли на веранду. Щенок подбежал к ним и начал так махать хвостом, что у него чуть зад не отвалился.

– Он бешеный, – сказала мама.

– Не будь мнительной, – улыбнулся папа. – . У бешеных течет изо рта слюна.

– Тогда он просто заразный, – сказала мама,

– Пошел вон! – крикнул папа и топнул ногой.

– Папочка, милый, дорогой, не гони его, – начал просить я. – Он ведь пришел к нам бесплатно.

Папа посмотрел на маму и спросил:

– Какая будет резолюция руководства? Мама посмотрела на меня и сказала!

– Пусть живет во дворе. И чтобы его ноги не было в комнате.

– Уточним, – сказал папа, – лапы!

– Ну, лапы, – ответила мама.

Щенок остался у нас. Он себе устроил домик под верандой у нашего соседа Рыжкина. Он не выбрал себе место под нашей верандой, наверное чтобы не раздражать маму.

Утром я проснулся раньше всех и вышел во двор. Щенок уже поджидал меня.

– Милый, – сказал я. – Ми. дый друг человека, как ты спал ночью?

К нам подошел сосед Рыжкин. Он постоял немного около меня и сказал:

– А ведь щенок не давал мне спать всю ночь!

– А что он делал? – спросил я.

– Он лаял, – ответил Рыжкин.

– А что, по-вашему, должна делать ночью собака? – спросил папа, выходя на веранду. – Считать на арифмометре? Читать романы?

Мой остроумный папка всегда скажет такое, отчего можно умереть со смеха. Я тихонько засмеялся в кулак, а Рыжкин немного покраснел и запинаясь сказал:

– Это… ваш щенок?

– Де-факто или де-юре? – спросил папа.

– Ну, де-факто.

– Де-факто он мой, – сказал папа. – Но это не имеет значения. Я заступаюсь за него потому, что я гуманист.

– От бездомных собак лучше избавляться, – тихо сказал Рыжкин.

– Уничтожить животное мы не позволим, – ответил папа. – Иди сюда, цуцик!

Щенок подкатился к папе, лег на спину и задрал лапы кверху.

– Живи! – сказал папа. – Д^гши озоном и не бегай по газонам!

Рыжкин ушел.

– Инцидент исчерпан, – весело сказал папа и пошел бриться.

Вечером к нам приехала тетя Настя. Ей тоже понравился щенок. Папа рассказал ей про Рыжкина.

– Неужели этот тихоня запротестовал? – удивилась тетя.

– С этими тихонями надо держать ухо востро! – ответил папа.

– Я знаю один интересный случай про тихоню, – сказала тетя и, не дожидаясь, пока ее попросят, начала рассказывать: – В нашем дворе жил некто Пентюхов. Он работал в городской детской игротеке всего за полставки. Это был солидный мужчина с брюшком и бородкой, как у художника Ван-Дейка. До поздней осени он ходил в динамовской майке и сатиновых тренировочных шароварах. Он говорил, что лучше одеваться ему не позволяет бюджет, но на это ему наплевать. Он любит детей, свою скромную работу. Именно это дает ему моральное равновесие, которое так необходимо любому интеллигентному человеку. Каково же было наше удивление, когда мы неожиданно узнали, что Пентюхов кандидат биологических наук и поступил он в игротеку не для равновесия, а из-за того, что не хотел поехать работать на звероферму. И еще выяснилось, что он живет с семьей не на полставки, а на деньги матери, которые она выручила от продажи дачи.

Вот эти деньги не давали Пентюхову покоя. Он все боялся, что они могут обесцениться. Этой мыслью он поделился с одним дошлым стариком. «Посоветуйте, – попросил он, – как лучше сохранить свои сбережения». Старик подумал и сказал: «Деньги надо вкладывать в вечные ценности». – «Что вы называете вечными ценностями?» – спросил Пентюхов. «Бобров», – ответил старик. Пентюхов немного удивился, а старик сказал: «Бобры были ценностью при Василии Темном и Малюте Скуратове, при Екатерине Медичи и Екатерине Второй. Купите две дюжины бобровых воротников и спите спокойно. Кстати, у меня есть один знакомый скорняк, некто Потапенко, – кристальной честности человек, он вам устроит эту покупку».

Короче говоря, Пентюхов пошел к скорняку и ку-'пил у него двадцать воротников. «Обратите внимание на эту проседь, – сказал скорняк, заворачивая покупку. – Ей цены нет. Такая сказочная проседь бывает только у самого дорогого камчатского бобра. Теперь вам остается только заложить эти шкурки в мешок и засыпать их нафталином и не вынимать их годика два. Проседь еще больше созреет и закрепится. Потом можете их смело вынуть из мешка, и, как говорится, при любой общественной формации вы получите за них денег больше, чем заплатили, потому что людей на нашей планете становится все больше, а бобров меньше!»

Пентюхову понравился философ-скорняк, и он, довольный, унес шкурки. Он заложил их в мешок, засыпал нафталином и спрятал под диван. Через год он не утерпел и вынул их. Шкурки заметно побелели. Он взял один воротник и пошел в скорняжную мастерскую. «Как вы думаете, – спросил Пентюхов у заведующего, – не слишком ли поседел за год этот камчатский бобер?» – «Это такой же камчатский бобер – ответил заведующий, – как я малайский леопард. Это скорняцкая липа. Я узнаю работу старого афериста Потапенко, который недавно умер от прободения слепой кишки». Тут Пентюхов почувствовал, что он поседел сильнее своих лжебобров. Тетя Настя начала пить чай, а папа сказал:

– Возможно, что и наш лауреат Рыжкин такой же тип.

– За что он получил лауреатство? – спросила тетя.

– За зайца, – ответил папа. – Он сконструировал зайца, который хлопает ушами, если пожмешь ему лапу. Он получил за него третью премию на конкурсе игрушек.

– Зайцы – его специальность? – 'рассмеялась тетя.

– Раньше он был инженером, – ответил папа. – А теперь стал конструктором игрушек. Он говорит, что на прежней работе он получал вдвое больше денег. А теперь решил бескорыстно отдать свой конструкторский талант детям, чтобы доставлять им радость!

– Кто знает, – задумчиво сказала тетя, – возможно, он действительно хочет, чтобы наши дети имели красивые и веселые игрушки?

– Ох, не верю я в это дело, – сказал папа. – Не верю я в этих Рыжкиных, которые ради чужих детей готовы ходить в бумажных брюках и тапочках на резиновом ходу. Не верю я в этих бессребреников!

Я тоже не верил, – в Рыжкина и не подпускал к нему щенка. А щенок все рос и рос и уже начал кидаться на чужих. Папа говорил, что это хорошо. Пусть кидается. Пусть лает. Пусть лает, а ветер носит. Все будут знать, что у нас злая собака. Однажды он кинулся на почтальоншу и порвал ей чулок. Она пожаловалась на нас в милицию. Пришел участковый.

– Почему у вас не написано, что во дворе злая собака? – спросил он.

– Она не собака, – ответил папа.

– А кто она?

– Она – щенок. 4

– Но она кусается, как настоящая собака, и вам придется платить штраф.

166

– Почему мне? – спросил папа;– Если я начну платить штрафы за всех собак Подмосковья, мне зарплаты не хватит!

– Это ваша собака? – спросил участковый.

– Де-факто или де-юре? – То есть как де-факто?

– А так, – ответил папа.

– Не засоряйте мне мозги, – сказал участковый. – Ваша она или не ваша?

– В каком смысле? – спросил папа. – Юридически или номинально? "

– Номинально, максимально! – рассердился участковый. – Что вы петли вяжете?

Соседи, мама и тетя Настя молчали.

– Что ж, если собака ничья, – сказал участковый, – придется ее взять.

– Папочка, ты же знаешь, чья это собака! – закричал я. – Это моя собака! Ну, скажи ему, что это моя собака!

– Слушайте его, – сказал папа. – Собак со всей округи он считает своими!

– Что же делать? – спросил участковый. – За-' бирать? Или будете платить штраф?

– Юридически она не наша, – опять начал папа. – Но номинально…

Участковый вздохнул и взял щенка за поводок. Щенок сдуру завертел хвостом и даже лизнул участковому руку. Сердце у меня застучало, будто я два часа бежал за поездом.

– Папочка, что же ты смотришь? – заплакал я. – Ее же сейчас уведут. Мы ее больше не увидим. Папочка, она же друг человека!

Папа отодвинулся от меня. Участковый пошел к калитке. Я лег животом на траву.

– Постойте! – вдруг крикнул Рыжкин. – Я плачу штраф!

– Надо было сразу сказать, что собака ваша, – рассердился участковый. – Видите, как мальчонка убирается!

– Виноват, – отозвался Рыжкин.

– И купите ей намордник, чтобы народ не кусала.

– Будет исполнено, – сказал Рыжкин.

Участковый получил деньги и ушел. Рыжкин ничего не сказал и, еще больше втянув голову в плечи, пошел к себе.

– Ну, вставай! – сказал папа. – Нечего устраивать трагедии.

Мы пошли в комнату. Вечером мама испекла в «чуде» торт. Мы сидели за столом и кушали, его. Под моим стулом лежала моя собака – мой друг, друг человека,

– Просто. смех меня разбирает, – сказал папа, – когда я вспомню про этого тихоню Рыжкина. Здорово он напоролся на штраф.

– Не будем говорить на эту тему, – попросила мама.

– Ах, этот Рыжкин! – продолжал папа. – Теперь я верю, что он живет на зарплату, на свои семьсот карбованцев. Такой человек способен бросить хорошую службу, чтобы получить моральное равновесие. Вот так, как сегодня утром, ему ударила вожжа под хвост, и он бросил службу и начал делать своих з&йцев!

Мама встала со стула и пошла в кухню.

– И все же не люблю я этих людей, – сердито сказал папа. – Не люблю этих благородных тихонь. Меня воротит от них… Ты, сыночек, держись от них подальше…

– Я буду держаться подальше, – сказал я и подумал, как хорошо, что с нами на даче живет этот тип в бумажных штанах и тапочках на резиновом ходу, этот тихоня Рыжкин!