Текст книги "Кое-что о Васюковых"

Автор книги: Самуил Шатров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Вместо предисловия

Семья Васюковых состоит из четырех человек: папы, мамы, дочери Ляльки и Пети. Автор не может скрыть своих симпатий к Пете. Хоть у юного Васюкова уйма (недостатков (его не втиснешь в хрестоматию, детский календарь или добропорядочную воскресную радиопередачу), он все же чудесный паренек! Впрочем, последнее заявление может только насторожить бдительных критиков. Дескать, автор не в силах художественными средствами живописать своего героя и лишь декларирует о его достоинствах в предисловии. Может возникнуть и другой вопрос: существовала ли и существует ли вообще семья Васюковых?

Автор познакомился с Васюковыми в августе 1955 года «а Всесоюзной сельскохозяйственной выставке. Именно в этом месяце в редакцию журнала «Крокодил» прибыло письмо, в котором сообщалось, что в гостиницах выставки под видом колхозников проживает несколько странных экскурсантов; здесь и неизвестно кем командированные в Москву маникюрша и модельерша шляп из периферийного ателье, и руководитель железнодорожного буфета, получивший почему-то путевку новатора сельскохозяйстве" ного производства. Среди этих людей автор встретил и семейство Васюковых. Так появился фельетон 4Папа, мама и я». Вот этот фельетон:

«Мы живем в Синцовском районе – папа, мама, я и моя сестра Лялька. Мой папа самый сильный, самый умный и самый хитрый из всех пап. Я сам слышал, как говорили: «Наш Васюков на ходу подметки режет». Я попросил показать, как он это делает, – срезать подметку у мамы, когда она пойдет на базар. Но папа сказал, чтоб я не смел повторять всякие глупости.

Так вот, однажды папа пришел из торга, где он заведующий, и говорит:

– Приближается время отпуска. Хорошо бы нам смотаться в Москву.

– А деньги? – спрашивает мама. – На чьи деньги мы поедем?

– С деньгами еще не ясно, – отвечает папа. – Быть может, нам удастся махнуть в столицу за счет торга.

– Предположим, – говорит мама. – А как с билетами? С гостиницей? Ты думаешь, я буду бегать по Москве с ребенком в поисках номера?

– Бегать не придется. Нас встретят на вокзале. С цветами и транспарантами. Будет играть оркестр, и все такое прочее.

– Кто ты такой, чтобы тебя так встречали? Прославленный иоватор, тенор или знаменитый штангист?

– Я могу стать на время мастером социалистического земледелия.

Тут маму начало трясти от смеха. Она упала на диван, приговаривая, что папа когда-нибудь уморит ее своими выдумками. Но папа ответил, что смеяться нечему, что добрые дяди уже обещали ему три путевки на Всесоюзную сельскохозяйственную выставку, что мы поедем как колхозники-экскурсанты и всюду нас будут встречать с большим почетом.

– А что «надо сделать для того, чтобы получить такие путевки?

– Приобщиться к сельскому хозяйству.

– Не хватало, чтобы я еще поехала в колхоз рыть картошку! – закричала мама.

– Да нет же! Мысленно приобщиться. Я, к примеру, назовусь животноводом, ты – дояркой…

– А ребенок?

Ребенок – это я. Мама всегда меня так называет.;

– Он может сойти за сельскохозяйственного вундеркинда.

Я знаю, что все вундеркинды играют на скрипках. И поэтому я спросил:

– Ты купишь мне скрипку?

– Ты сойдешь за юнната, – ответил папа. Папа нас не обманывал. Он получил три путевки

на выставку. Мы сели в поезд и поехали в Москву. Всю дорогу мама волновалась и говорила, что это добром не кончится, а папа смеялся и читал книжку про свиней. Он сказал, что «надо хорошо потренироваться и тогда нас примут за животноводов. Целый день мама и папа играли в колхозников. Папа спрашивал маму:

– Сколько надысь, голубушка, накосила сена для своих коровушек?

– Полстогушка сметала, – отвечала мама. – А как у тебя, миленочек, с опоросом?

– На хавроньюшек не жалуюсь, матушка, – отвечал папа. – А даст бог, поднаберусь я опыта, ой да передового, тогда и вовсе все выполню и перевыполню!

Мы приехали в Москву, и, как говорил папа, нас встретили с большим почетом. А потом мы отправились в гостиницу, где живут одни экскурсанты. Нам здесь было очень хорошо. Папа и мама начали опять тренироваться. По вечерам они пели песни, которые я никогда не слышал дома. Мама тонким голосом затягивала:

Я лапоть потеряла,

Ты лапоть мой нашел…

А когда мама кончала петь, начинал папа:

Балалайка, балалайка, Выговаривай слова!

Зa хорошую Работу Ты мне в премию дана.

И все думали, что мы самые настоящие колхозники. Но мама боялась, как бы экскурсанты не узнали, что мы их обманываем. А папа смеялся и говорил, что она ужасная трусиха. Он все ее успокаивал, а она не успокаивалась.

Однажды папа пришел веселый-превеселый и сказал, что можно перестать петь частушки про лапоть. Оказывается, в нашей гостинице Живут еще такие же колхозники, как мы.

– Не может быть! – удивилась мама,

– А кто, по-твоему, наша соседка Калугина? – спросил папа.

– Доярка.

– Такая же, как и ты! Она служащая!.. А что ты скажешь о Вешняковой?

– Она огородница.

– Дудки! Она закройщица дамского платья! Из Благовещенска! А Самохвалова?

– Трактористка.

– Черта с два! Она нотариус. Печати ставит, бумаги подписывает. А трактор она только в кино видела.

Все это успокоило маму. Она перестала петь частушки и говорить «надысь» и «кабыть» Правда, иногда она вздыхала.

– Чего ты еще боишься? – сердился папа:

– Мне просто немножко стыдно, – созналась мама. – Ведь мы здесь занимаем чужие места. По нашим путевкам могли бы приехать настоящие колхозники.

Но папа и слушать не стал. Он сказал, что привык думать только о себе и своей семье. А о колхозниках пусть думает Министерство сельского хозяйства. И еще он сказал, что ему надоели мамины переживания. Нечего их зря размусоливать.

И я подумал, что папа прав. Он все знает и все умеет. Когда я вырасту большой, стану такой же, как папа. Я тоже буду ездить на выставки и занимать чужие места и ходить по чужим билетам. Я буду петь частушки и думать только о себе, и мне будет так же весело и хорошо жить, как моему умному и хитрому папе».

Вот такую историю нам рассказал Васюков-младший.

Автору не удалось познакомиться с главой семейства. Васюковы уехали так же, неожиданно, как и приехали. Было о чем пожалеть. Автору так хотелось поподробнее узнать, как живут Васюковы, как ведут себя на работе и дома, как отдыхают, развлекаются, воспитывают детей. Особенно хотелось поговорить с хитроумным папой. И чем больше автор думал о Васюковых, тем больше убеждался, что он кое-что знает об их житейской философии, привычках, вкусах, привязанностях и прочем. И вот это «кое-что о Васюковых» он и решил сообщить читателям…

Автор почти «ничего не выдумал. Он только разрешил себе переселить Васюковых в Москву…

Итак, кое-что о Васюковых. Пусть Петя продолжит свой рассказ…

К нам приходят гости…

К нам должен прийти в гости товарищ Ваганьков. Это папин начальник. Ваганьков любит папу, он души в нем не чает. Так говорит мама. Это потому, что папа сильный работник. На него можно опереться. Ваганьков и опирается. Он без папы и шагу ступить не может!

– Ваганьков хромой? – спросил я у мамы. Мама рассмеялась и сказала:

– Дуралей, он стоит на ногах лучше нас с тобой! И вот когда мама узнала, что к нам придет товарищ Ваганьков, она забегала по комнате.

– Боже мой! – схватилась она за голову. – Его же надо хорошо принять, а у меня ничего не готово!

– Прояви оперативность, – сказал папа. – Мобилизни Ляльку!

– Меня не мобилизнешь, – отозвалась Лялька. – У меня зачеты. И вообще я не понимаю, почему такой ажиотаж?

– Ты многого еще не понимаешь в жизни, – ответил папа.

– Я могу позвать тетю Мину, – сказала мама.

– Зови кого хочешь, только не ударь лицом в грязь!

– Я не ударю, – пообещала мама. – Он водку пьет?

– Нет, не пьет. Он ее глотает. Как земснаряд пульпу!

– Выходит, кроме закуски нужен ужин. Что, если сделать отбивные?

– Не видал он твоих отбивных!

Тут папа и мама начали думать, что бы такое приготовить товарищу Ваганькову, чего он не ел дома. Папе хотелось, чтобы Ваганьков все время облизывал пальчики и в конце концов наелся как удав.

– А что, если сделать беляши?

– Не видал он твоих беляшей!

Гостей у нас угощают по-разному. Когда приходит тетя Мина, ей дают на стеклянном блюдечке немножко варенья из айвы. Лялькиным знакомым ставят на стол айву и немного любительской колбасы. Дяде Володе покупают ветчину, конфеты «Стратосфера» и торт «Отелло». А для дяди Огурцова, который приезжает на собственной «Победе», уставляют весь стол пирогами, хотя он их «е ест и только жалуется на какую-то надпочечную железу.

Товарищу Ваганькову мама решила зажарить утку.

– Не видал он твоей утки! – сказал папа. ^

– Думаю, что не видел! – ответила мама.

– Не хочешь ли ты приготовить утку по рецепту «Книги о здоровой и вкусной пище»? Учти, что эта книга издана миллионным тиражом!

– Рецепт мне дал старик Бедросов, – ответила мама. – А он работал кулинаром в ресторане.

«– Бедросов неприятный тип, но в этом деле кое-что кумекает, – сказал папа и согласился на утку.

Папа надел фартук, совсем как наш сосед Бедросов, когда он готовит обед на кухне, и начал помогать маме резать огурцы для салата. Они все время разговаривали между собой. Они ломали голову, почему Ваганьков вдруг решил прийти к нам в гости. Он никогда не приходил, и его «мадам» (так мама называла жену Ваганькова) тоже «не приходила, а теперь, ни с того ни с сего они сами напросились.

– Я думаю, – сказал папа, – что это неспроста. Не такой мужик Ваганьков, чтобы ходить спроста. Он хочет что-то мне предложить.

.– Неужто стать его заместителем?

– А почему бы и нет? Лучшей кандидатуры он не найдет! На меня ведь можно опереться!

– Если ты станешь заместителем, – сказала мама, – мы обобьем нашу мебель чехословацким репсом.

– Ему ничего не стоит сделать меня замом, – продолжал папа. – Крепче работника он в нашей конторе не найдет!

– Если ты станешь замом, – сказала мама, – я куплю румынский сервант.

– Он меня уважает, а я берегу его авторитет, – говорил папа. – Ей-богу, я его люблю. Он головастый мужик и крепкий руководитель. Он меня тоже ценит. Недаром мы работаем вместе уже во втором учреждении. Он может запросто сделать меня своим замом.

– Если ты станешь замом, надо будет настроить пианино. Семнадцать лет его не настраивали, и я боюсь, что сукно на молоточках уже съела моль.

Так они переговаривались между собой, пока не наступило время одеваться. Мне надели вельветовую кщугочку и длинные штаны, и мама сказала, чтобы я хорошо вел себя за столом и не болтал лишнего. Я не глупый парень, когда иду шагом. Но стоит мне пуститься вскачь, как меня сразу же заносит и я начинаю молоть дикую чепуху, от которой у мамы волосы становятся дыбом!

Вечером пришел Ваганьков. У него было четыре подбородка: два спереди и два сзади. Лицо у него было желтое, как у груши «бере», которую папа привез из командировки, а глаза какие-то грустные, будто он получил двойку. Жена его маленькая, худенькая, и волосы у нее были редкие и гладко причесанные, словно прилипшие к голове. Она походила на канарейку, которую только что облили водой.

Папа страшно обрадовался, когда увидел Ваганькова, и даже сам начал снимать с «его пальто. Мама тоже обрадовалась и уже называла жену Ваганькова не «мадам», а Дарья Павловна. «Дорогая Дарья Павловна, как я хотела с вами познакомиться», «Дорогая Дарья Павловна, возьмите пирожок с маком», «Дорогая Дарья Павловна, видели ли вы «Клопа»?» Целый вечер она только и говорила!! «Дорогая Дарья Павловна». И когда Ваганькова жена спросила меня, учусь ли я в школе, я ответил:

– Дорогая Дарья Павловна, я учусь в школе. Ваганьков рассмеялся, а мама сделала мне

страшные глаза. Но папа налил в рюмки вино, а мне немножко шипучки и весело закричал:

– За здоровье Дарьи Павловны, дай бог, дай бог, чтобы не в последний раз! – Папа выпил свою водку, понюхал кусочек хлеба, налил еще и сказал: – Я пью за здоровье быка, которого убили, а из его шкуры сделали подметки, а подметки пришили к туфлям, а туфли купил наш дорогой Петр Трофимович и пришел в них к нам в гости.

Папа опять выпил, и все сказали, что это очень остроумно. Только моя сестра Лялька молчала. Потом папа начал рассказывать про знаменитого баскетболиста дядю Васю, у которого рост два метра тридцать два сантиметра. Такого высокого игрока еще не было на свете.

Тут Дарья Павловна спросила, какого номера туфли он носит. Папа не знал, и все начали думать и гадать, какие туфли может носить такой высокий человек. Один только Ваганьков не гадал. Он тихо сидел за столом. Он ничего не ел, не пил вина и даже не глотал водку, как земснаряд. А когда мама принесла свою знаменитую утку, он не хотел брать ни крылышко, ни «ножку, а попросил пупок. Он съел пупок и больше уже ничего не брал со стола. Так он просидел целый вечер, слушал папу и смотрел на него ^ласковыми глазами. Он, наверно, и в самом деле очень любил моего папу. Дарья Павловна – желтая канарейка, облитая водой, – так сказала маме:

– Петр Трофимович любит вашего мужа.

– Они друг в друге души не чают, – ответила мама.

Поздно вечером Ваганьков начал прощаться.

– Я очень приятно провел у вас время, – сказал о^.– Я рад, что мне удалось лроститься с вами в домашней обстановке.

– В каком это смысле проститься? – спросил папа.

– Я ухожу от вас, дорогой Васюков, – сказал Ваганьков. – Меня переводят в другое место.

– Ну-ну-ну, не разыгрывайте меня!

– Нет, вполне серьезно. Приказ уже подписан.

– Вот это новость! Вы просто меня огорошили!..

– Не огорчайтесь, – похлопал Ваганьков по папиному плечу. – Мы с вами хорошо по^ботали. У меня останутся о вас самые лучшие воспоминания.

Ваганьков помог жене надеть боты, он еще раз попрощался с нами, и они вышли из дому,

– Вот это номер, – сказал папа. – Оказывается, нашему Ваганькову дали по шапке!

– Почему же по шапке? – спросила мама. – Может быть, он получил повышение?

– Плохо ты знаешь людей, – ответил папа. – Если бы ему дали повышение, он не мямлил бы о своем уходе в передней. Он бы трепался о своем назначении целый вечер и не жевал бы пупок, как бедный родственник, а умял всю утку!

– Что же теперь будет? – спросила мама.

– А что бывает в таких случаях? Теперь ударят по его квосту!

–¦ Возможно, не ударят.

– Еще как ударят. Только искры полетят!

– Этого еще нам не хватало, – ^ сказала мама. Наверно, папе было очень жалко Ваганькова. Он

все время боялся, что его ударят по хвосту. Целую неделю он с мамой только об этом и говорил. Из-за несчастного хвоста папа даже не поехал в отпуск. Честное „слово, я никогда не думал, что у людей могут расти такие вещи! Я спросил у папы, видел ли он у Ваганькова хвост. Папа рассердился и закричал, что я задаю идиотские вопросы. Тогда я спросил у Клавдии Николаевны, нашей учительницы, какие у людей бывают хвосты.

– У людей хвостов не бывает, – ответила она. – Правда, иногда попадаются так называемые рудиментарные отростки. Это такие небольшие, недоразвитые хвостики, которые нам остались еще от обезьян.

Бедный Ваганьков! Разве он виноват, что у него есть маленький, наверно, тоже желтенький, как лимонная корка, хвостик!

Прошла еще неделя. Ваганьков уже не приходил в папину контору. Он нигде не работал. А папа все думал о хвосте. И мама думала. И они ходили грустные и злые. В субботу папа сказал маме:

– Угадай, кто придет к нам в воскресенье? Мама начала гадать.

– Ни за что не угадаешь!.. Ваганьков! Со своей женой! Он опять сам напросился!

– Что же ему еще нужно?

– Он воспылал ко мне любовью. Он жить без меня не может!

– Веселая будет история, если об этом уз «нает новое начальство!

– Еще бы! Оно подумает, что против него здесь плетутся интриги!

Мама сказала, что на этот раз она не будет зажаривать утку.

– Никаких уток! Никаких парадов! – предупредил папа. – Метнешь на стол пачку печенья – и точка!

– Ну, знаете, это нехорошо, даже как-то неприлично, – сказала Лялька.

– Что неприлично? – спросил папа.

– А то, что это сразу бросится в глаза, – ответила Лялька.

– Как ты думаешь, – спросил папа у мамы, – не лучше ли ей готовиться к зачетам и «не ставить под удар свою стипендию?

– Я думаю, что лучше готовиться, – ответила мама.

Когда вечером пришел Ваганьков, Лялька даже не вышла из своей комнаты. Мама поставила на стол вазочку с вареньем из айвы и немного печенья. За столом было скучно. Папа не пил вина и не рассказывал про быка и подошвы. Все молчали, часто вздыхали, у всех были сердитые глаза. Только Ва-гавд>ков ласково глядел на папу,

:. – Ну, что нового в конторе? – спросил он.

– Скрипим помаленьку, – ответил папа. – Дело постепенно выправляется.

– Оно, кажется, и раньше не особенно хромало, – улыбнулся Ваганьков.

– Как сказать. Откровенно говоря, вы немного того… наломали дров.

– Я наломал?

– Ну да, вы!

– Это без шуток? – спросил Ваганьков.

– Мне не до шуток, – ответил папа.

– Вы что-то говорите не то, – сказал Ваганьков. – Ну, признайтесь, что вы хотели сказать другое…

Но папа не признался, И они опять начали говорить о дровах. Оказывается, у папы на службе лежали дрова, и Ваганьков потихоньку ломал их в своем кабинете. v

– Мне очень больно, что вы так думаете! ~ сказал Ваганьков,

– Хоть вы и гость, – ответил папа, – а критика и самокритика мне дороже. Чего греха таить, вы кое-чего наворотили, дали работенку новому руководству…

– Если вы честный человек и видели какие-то недостатки, вы были обязаны сказать о них раньше!

– Вам скажешь! Вы же, голуба, не терпели критики. Вам скажешь, а вы – джик, – и голова долой! А мне голова нужна, я не начальство, мне думать надо!

Ваганьков «ничего не ответил. Он молча встал со стула и пошел в переднюю. Он был уже теперь не желтый, не красный, а белый, будто его лицо вымазали мелом. Руки у него тряслись. Он подал пальто Дарье Павловне, и они вышли ни лестничную площадку.

– Он и в самом деле чуть не завалил всю работу, – сказал папа каким-то скучным голосом.-. Если здраво разобраться, он слабый работник…

– Хорошо, хорошо, – рассердилась мама. – Ты хотя бы мне этого не говорил.

– Но зато мы, кажется, отвадили его от нашей квартиры…

. – У меня остался какой-то неприятный осадок, – сказала мама.

– У всех остался осадок, – ответил папа.

В это время раздался звонок, Я пошел открыть. В дверях стоял Ваганьков,

– Зонтик забыл, – сказал он€ Я дал зонтик.

– Ты хороший парень, – ^ сказал Ваганьков. – Ты прости, что я с тобой не попрощался.

Он погладил меня по голове, И я почувствовал, что он добрый. Его можно спросить, и он не рассердится. И я спросил:

– Скажите, дядя Ваганьков, у вас есть хвост?

– Tti это о чем?

– Ну, хвост, обыкновенный хвост!

– Что ты, брат, никакого хвоста у меня нет!

– А папа говорит, что есть. И он все время боялся, что по; вашему хвосту больно ударят. И мама боялась..»

Ваганьков посмотрел на меня и вдруг рассмеялся.

– Так вот чего боится товарищ Васюков, – сказал он. – Теперь все понятно. Значит, он уже на всякий случай начал от меня отмежевываться. Ладно, скажи своему отцу, что по хвосту не ударят. Меня назначили в трест., С повышением! Запомнишь?

Я запомнил. Я вошел в комнату и сказал папе:

– Можешь радоваться. По хвосту не ударят. Ваганькова назначили в трест. С повышением. Он сам просил об этом передать.

Но папа йе обрадовался,

– Чего же ты не радуешься? – спросил я. Папа ничего не ответил. Он схватил меня за руку,

потянул к себе и шлепнул по тому самому месту, где У Ваганькова должен был расти хвост.

Мы достаем «ТЕМП"

Папа давно хотел купить телевизор. Мама не хотела.

– Пока я жива, – сказала она, – телевизора в доме не будет.

– Давайте, Ольга Ивановна, рассуждать логически, – попросил папа.

Я заметил, что, когда родители начинают ссориться, они называют друг друга по имени-отчеству.

– Я не хочу рассуждать логически, – сказала мама. – Я знаю одно: "если ты купишь этот ящик, мы вечно будем торчать дома. Мы забудем дорогу в кино и в театр и превратимся в стариков.

– Мы не превратимся, – сказал я.

– А ты не вмешивайся! Обойдемся без твоих советов! – крикнул папа. – Тоже мне референт нашелся!

– Подумай о нем, – продолжала мама, кивая в мою сторону. – Телевидение его погубит. Он начнет приносить новые двойки, его оставят на второй год, выгонят из школы, и он не получит высшего образования.

– Та-та-та! – сказал папа. – Он получит высшее образование.

Мама начала понемножку плакать. Вытирая слезы, она сказала:

– Все мои родственники имеют высшее образование. Все они зубные врачи, инженеры и экономисты. Есть даже нейрохирург. Дядя Миша, это ничтожество, и тот окончил институт, хотя сейчас заведует пистонами…

– Какими пистонами? – удивился папа.

– Он стоит во главе артели, которая делает пистоны для пугачей. Он заведует пистонами, но имеет высшее образование. Он интеллигентный человек. А наш Петя будет неучем. Ты добьешься этого!

– Я не буду неучем! – сказал я.

– Вот твое воспитание! – еще сильнее заплакала мама. – Он не дает мне слова сказать!

Я сказал всего три слова. Мама сказала, наверно, сто. Папа это прекрасно слышал, но он не заступился за меня. Он только закричал:

– Кончено! Прения закрыты! Будем жить без телевизора! Можно еще отказаться от радио и газа. Буде^я жить, как жили наши предки при Николае Втором!

И мы (начали жить, как жили наши предки.

Но однажды папа пришел с работы и сказал, что так дальше продолжаться не может. Все давным-давно купили телевизоры. На службе много говорят о передачах, когда собираются в буфете. Один папа стоит в стороне, как единоличник. А сегодня к нему подошел сам начальник конторы товарищ Шугайло и спросил:

– Неплохая вчера была телепередачка. Что вы скажете о снегопаде в Сан-Паулу?

– Ничего особенного…

– Ну, а передача из цирка? Вы видели, как на третьей минуте Иван Загоруйко бросил через бедро Хусейна Сафарбека?

– У меня нет телевизора, – признался папа.

– О, вы отстали от жизни! – сказал Шугайло и отошел от папы.

Он подошел к другим работникам и все время говорил с ними про Сан-Паулу и Сафарбека.

– Сорок пять лет я не видела Сафарбека и снегопады в Сан-Паулу —> начала мама, – если я не увижу их еще десять лет, у меня не будет инфаркта.

– Это не остроумно, – сказал папа.

Мама не любит ссориться с папой. У нее хороший характер. Такие характеры, она сама говорит, надо еще поискать. Не везде их найдешь. Папа, когда был женихом, не знал, какой у мамы золотой характер. Он об этом узнал после. Она всегда любит напоминать ему про это, чтобы он не забывал. И сейчас на. помнила.

– Слава богу, что у меня такой характер! – сказала она. – Купи телевизор. Будем смотреть, как твой Загоруйко бросает через бедро Сафарбека и как наш Петя получает двойки.

С этого дня папа со всеми советовался, какой купить телевизор: «Луч», «Экран» или «Темп». Старик Бедросов говорил, что надо купить «КВН» и линзу. Но папа сказал, что хорошие телевизоры не покупают в магазинах, а достают. Он достанет такой телевизор, что все ахнут. Старик Бедросов рассердился и сказал, что папа все время ловчит и старается жить не так, как все люди. А папа ответил, что он не корчит из себя святого, как некоторые соседи. пенсионеры. Бедросов ответил, что он не святой, а папа хочет доставать все блага жизни через черный ход.

Я так и не понял, что такое блага жизни и как их надо доставать. Но я побоялся спросить. Когда взрослые ссорятся, лучше «и о чем не спрашивать^

На следующий день к нам пришел человек, который достает телевизоры. Он был очень вежливый и «совсем молодой. У него было чистенькое Лицо и беленькие ручки, как у девочки, Мама сказала, что. Юрик (так его звали), наверно, из хорошей семьи. У него длинные, музыкальные пальцы, и он хорошо ведет себя за столом.

Юрик пил чай, кушал варенье из айвы и рассказ зывал, какой замечательный телевизор он привезет. Это будет «Темп», «о не простой, а экспортный.; У простого «Темпа» двадцать две лампы. экспортного – двадцать три. Из-за двадцать третьей лампы изображение не будет мелькать. Оно не будет прыгать, будто кто-то дергает его за веревочку,

Папа спросил, во сколько ему обойдется лишняя лампа. Юрик опустил глаза. Когда он поднял голову, все увидели, что он красный как рак. Это он так смутился, Мама начала просить его не смущаться, а папа положил руку на его плечо, засмеялся и сказал, что сразу видно: Юра не деловой человек. Мама дала ему еще варенья. Он скушал только одну ло-рсечку и, запинаясь, сказал, что такой «Темп» стоит на двести рублей дороже. Чтобы Юрик не смущался, мама спросила, есть ли у него родители и когда он окончил школу. Юрик сказал, что школу он окончил 4 года тому назад. С тех пор он нигде не работает, а только поступает в вуз. Он поступает, а его не принимают, Все время ему не хватает очков. Он экзаменовался в восемь вузов, и все зря. В Институте стали ему не хватило двух очков, в театральном – трех, в ветеринарном – тоже трех, а в экономическом – чуть ли не пол-очка…

Тут мама сказала, что эти несчастные очки могут свести с ума всех детей и родителей.

– Очки здесь ни при чем, – сказал папа. – Все дело в блате.

– Неужели сотни тысяч человек поступают ежегодно в институты по блату? – удивилась мама.

– Определенно! – ответил папа. – Это факт!

Юрик тоже сказал, что это факт. Потом он добавил, что нашел институт, где маленький конкурс и почти нет блата. Он решил подать туда на косточковое отделение.

– Это что еще за петрушка? – спросил папа.

– Косточковое отделение – это вишня, слива и персик. Из них на комбинатах варят повидло, джемы и варенье.

– Сладкая специальность! – сказал папа.

– Мне все равно, что варить, – сталь или варенье. Я хочу получить высшее образование, – улыбнулся Юрик.

– Вот с кого бери пример, Петя, – сказал папа.

– Вот так надо добиваться высшего образования!

Через два дня Юрик привез на такси «Темп». Папа заплатил двести рублей за лишнюю лампу. Вечером пришел техник. Онбыл веселый, такой же молодой, как Юрик, и очень сильный. Он сам вынул из ящика тяжелый телевизор и долго переносил его с места на место, пока мама не решила, куда его лучше поставить.

– Ну, как вам нравится эта экспортная штучка? – спросил папа.

– Хорошая машина.

– Не так просто ее достать, – похвастался папа. – Эта лишняя лампа обошлась мне в двести рублей.

– Какая лишняя лампа?

– Будто не знаете!

– Честное слово, не знаю!

– Так я и поверил! Вам хорошо известно, что во всех экспортных телевизорах двадцать три лампы.

– В первый раз слышу! У «Темпа», двадцать две…

– А вы откройте заднюю стенку и посчитайте! Техник открыл и посчитал. Там было двадцать

две. Потом посчитали папа, мама и даже я. От этого ламп не прибавилось^.

– Выходит, он обманул нас! – сказал папа страшным голосом.

– Боже мой, что же получается? – спросила мама у техника. – Неужели никому нельзя верить? Если бы вы видели, какой это серьезный и воспитанный мальчик! Он так смущался, так стеснялся, так хорошо вел себя за столом! У него такие красивые, музыкальные руки! И он так добивался высшего образования!

– Не так его добиваются, – сказал техник. – Просто он лодырь, молодой тунеядец и пижон!

– Правильно! – закричал папа. – Четыре года человек лодыря гоняет, и никто ему слова «е скажет. Где, я спрашиваю, наша общественность? Почему никто не заставляет трудиться этого оболтуса? Кого мы растим?

Папа кричал до тех пор, пока техник не установил телевизор.

– Вот с кого ты должен брать, Петя, пример, – сказал папа, когда техник ушел. Молодой паренек, кончил школу, честно трудится, стал самостоятельным человеком…

Телевизор стоит у нас уже две недели. Он хорошо работает. Он так хорошо работает, что я недавно принес домой новую двойку.