Текст книги "Заставь меня (ЛП)"
Автор книги: Саммер О'Тул
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)
ГЛАВА 26
Покаяние
Кэш
Когда мы возвращаемся домой, я не чувствую себя ниже колена – жгут, сделанный из моей рубашки, затрудняет кровообращение, но, думаю, это лучше, чем истекать кровью до смерти. Роман заезжает за Донной, а Финн отгоняет мой мотоцикл домой. Локлан отвозит меня и Харлоу домой на своей машине.
Я понимаю, почему она сделала это. Но не значит, что мне не больно от того, что она сразу подумала обо мне самое плохое, когда нашла ожерелье. И то, что она сделала с «Логовом». Одно дело – уничтожить меня, другое – уничтожить семью. Но все равно, по дороге домой я думал о том, как отчаянно она смотрела в глаза, когда спросила, собираюсь ли я ее убить. Как будто я смогу отрезать кусок собственного сердца.
Доктор Ромеро уже устроился в моей спальне. Его передвижная операционная – это пластиковый шатер со стерилизованным оборудованием и медсестрами в хирургических халатах и рукавах, готовыми войти внутрь.
Моя рука перекинута через плечи Локлана, когда я, прихрамывая, вхожу в комнату. Чувствую Харлоу позади нас, ее тревожная энергия исходит волнами. Мой разум разрывается: я хочу утешить ее, но в то же время закричать, что это она во всем виновата, почему она смеет вести себя как пострадавшая. Стискиваю зубы, чтобы сдержать слова.
Финн уже в моей комнате и останавливает ее в дверях.
– Хватит.
Я оглядываюсь назад, и она умоляет меня взглядом. Я подавляю боль.
– Он прав. Подожди в своей комнате, пока я не закончу, – не могу отрицать то небольшое удовлетворение, которое получаю, видя уныние на ее лице.
***
Мне повезло, что Харлоу не задела крупные артерии. Доктор Ромеро очистил рану и наложил швы, но настаивает, что это не более чем повреждение мышц. Поскольку местная анестезия все еще в организме, я с помощью костылей ковыляю в гостиную, практически не чувствуя боли. По пути стучу в дверь Харлоу, но не утруждаю себя ожиданием. Еще немного грубых слов не повредит.
Донна сидит на диване, а Роман стоит рядом с ней, держа пистолет наготове. Она явно плакала – ее глаза красные и опухшие, и она в пижаме, которая, видимо, была на ней, когда Роман вытащил ее из постели.
– Нужно ли говорить тебе, почему ты здесь, Донна? – я опускаюсь в кресло напротив нее, стараясь не рухнуть, как инвалид.
– Н-нет, – она всхлипывает. Меня тошнит от женщин, рыдающих над тем, в чем они сами виноваты. Харлоу заходит в гостиную и стоит позади всех.
Я обращаюсь к Донне, но надеюсь, что Харлоу знает, что я говорю с ней.
– Я не дал тебе ничего, кроме своей преданности, защиты и доверия, и вот как ты мне отплатила? Ударив в чертову ногу, то есть в спину, – мои братья хихикают, а Харлоу вздрагивает.
– Я не хочу причинять тебе боль, Донна. Ты была для меня как семья, но пойми, в какое трудное положение ты меня поставила.
– Я понимаю, – она смотрит вниз на свои колени и вытирает глаза салфеткой.
– Скажи, почему, – я чувствую, как Финн рядом со мной становится беспокойным, он хочет докопаться до сути, но именно поэтому я король, а он нет. Нельзя получить информацию от того, кто истекает кровью.
– Один человек пришел ко мне. Показал фотографии моих внуков, когда они шли домой из школы. Сказал, что может добраться до них где угодно и когда угодно, – она делает паузу и смотрит на меня, как бы спрашивая разрешения продолжать. Я киваю.
– Он сказал, что мне нужно спрятать это ожерелье там, где Харлоу его найдет. Сказал, что вытащит тебя из квартиры. И чтобы, когда она его найдет, все выглядело так, будто она наткнулась случайно, – умно, и мне не нравится, что я ценю этот прием. Протекающий кран кажется таким безобидным, случайной находкой.
– Кто это был? – кричит Финн.
– Я не знаю. Белый, лет тридцати, спортивного телосложения. Не знаю. Мне так жаль, это было просто ожерелье. Я подумала, что самое худшее, что может случиться…
Я поднимаю руку, чтобы остановить ее. Меня не интересует, что она думала, или ее усталые извинения. Мне нужны результаты, а она мне их не дает. – У тебя есть способ связаться с ним? Как он с тобой связался?
– Просто появился у меня дома. Не назвал ни имени, ни номера, ничего, – черт, почему все должно быть так сложно? – Можно мне хоть один день побыть с детьми и внуками, прежде чем…? – робко спрашивает она.
– Что?
– Прежде чем ты убьешь меня, – черт возьми, что происходит с этими женщинами? Я хладнокровный убийца, без сомнения, но не хожу по улицам и не убиваю женщин. Но это дает хорошую возможность снова поговорить с Харлоу без необходимости смотреть ей в глаза, потому что эти глаза… они ломают меня.
– Я должен убить тебя. Будь на твоем месте другой, я бы убил. Если бы ты просто пришла ко мне, я бы помог тебе, и мы могли бы избежать всех этих… – разбитого сердца, душераздирающей боли. – неприятностей, – разве я не доказал, что всегда защищаю тех, кто рядом со мной?
Она кивает, вытирая слезы, и я не могу больше смотреть на нее. Поднимаюсь на ноги и отбиваю протянутую Локланом руку. Это всего лишь рана, а не чертова ампутация.
Подбираю костыли и медленно и неуклюже пробираюсь через комнату. Я останавливаюсь и поворачиваюсь лицом к Донне.
– Ты получишь щедрое выходное пособие, но ты с семьей переедете куда-нибудь далеко. Я не могу держать рядом с собой людей, которых так легко перевербовать, – прежде чем уйти, добавляю: – И я больше никогда не хочу видеть твое лицо, – у меня щемит в груди, когда произношу эти слова, но это нужно сказать.
В моем мире предательство ранит больнее всего. Я не могу допустить этого, поэтому даже если бы и хотел простить и забыть, нельзя. Нельзя позволять себе такую слабость. Поэтому я ненавижу Донну больше за то, что она заставила меня разорвать связь с ней – с той, кто была мне как мать, – чем за то, что она подбросила ебучее ожерелье.
Я шаркаю по коридору, отказываясь смотреть на Харлоу.
– Это он, – вздыхает Донна, и все внимание переключается на нее.
Она стоит рядом с столиком, где я вывалил свои карманы. Там лежат мои ключи, нож, заполненный журнал, мой телефон и предмет, на который она смотрит так, будто увидела привидение.
Она смотрит на фотографию, которую я снял со свиньи, и указывает на детектива Саксона.
– Это человек, который дал мне ожерелье.
***
После того, как Донна уходит, а мы с братьями решаем, что с Лео сегодня ничего не поделаешь, я ложусь спать. Господи, сегодня было чертовски утомительно. Харлоу убежала в свою комнату после случившегося, и мне приходится бороться с желанием пойти посмотреть, все ли с ней в порядке.
Каждый мускул в моем теле хочет броситься к ней, но я не могу заставить себя сделать это. Может быть, это гордость, может быть, мелочность. Я утешал ее на складе, потому что, как мог не утешить? Я обещал всегда ловить ее, когда она падает, а она падала часто.
И если быть честным, боялся худшего, когда шел на склад, и надеялся обнять ее – живую.
Но сегодня я не приглашаю ее в свою постель. Она все равно придет.
В мою дверь тихонько стучат, и я прикусываю губу, чтобы не позвать ее сразу же. Подождав несколько мгновений, говорю, чтобы вошла. Она в большой футболке, свисающей до бедер, и не видно, надето ли под ней что-нибудь.
– Я не знаю, что сказать, но попытаюсь… – начинает она, и я сажусь в кровати, опираясь на подушки. – Ты более чем доказал мне свою правоту. Ты сказал, что никогда не солжешь мне, и ты никогда не лгал. Но я знала. Знала, что ты готов на все ради меня, и использовала это против тебя. Ты показал мне свое сердце, и я обратила его против тебя. Я причинила тебе боль так, как ты никогда не причинил бы ее мне.
Ее голос срывается, и я крепко сжимаю челюсти. Видеть, как она обнажается передо мной, хуже, чем видеть ненависть в ее глазах. И она заслуживает этого, но все равно хочу унять боль. Боль, которую она причинила мне.
Она успокаивает себя вздохом и поднимает футболку через голову, оставляя ее в одном белье.
– Я не знаю, как загладить свою вину, но, – она переползает на кровать с моей стороны. – Могу начать вот так.
– Подожди, – я останавливаю ее, она садится обратно на пятки, выглядя смущенной и немного испуганной. – Возьми мой ремень, – городские огни за окном дают достаточно света, чтобы я мог видеть, как она сглатывает.
Она сползает с кровати и берет ремень из шкафа. Когда она возвращается, я говорю ей взять вибратор из моей тумбочки. Ее лицо выражает замешательство, когда она смотрит на эти два предмета, приносящие одновременно боль и удовольствие. Она снова опускается на колени на матрас рядом со мной, и моя грудь сжимается при виде ее такой податливой и готовой угодить.
Наконец-то она понимает происходящее.
Поднимает подбородок и тихо произносит:
– Ты можешь причинить мне боль, если понадобится.
– Знаю, – я резко выдыхаю, и она опускает взгляд на свои бедра. – Но я не хочу причинять тебе боль. Я хочу мучить тебя. Свести тебя с ума так же, как ты сводишь меня.
Она смотрит на меня сквозь ресницы, и мой член дергается от страха и жара в ее глазах. Я вынимаю его из боксеров, уже сильно пульсирующий, и стягиваю простыни с талии.
– Ты играла со мной сегодня вечером, куишле. А теперь я поиграю с тобой.
Я смотрю на нее, потом на свои колени, она понимает, что к чему, и ползет ко мне. Нежно обхватывает рукой мой ствол и, прежде чем прикоснуться ртом, я пальцем поднимаю ее подбородок.
– Покажи мне, какая ты красивая, когда плачешь.
Когда ее горячий рот опускается, мои бедра инстинктивно поднимаются, и моя раненая нога словно разрывается. Я не обращаю на это внимания и сосредотачиваюсь на ее влажном языке, кружащемся вокруг кончика члена, прежде чем она вводит его в горло. Она задыхается, и я тянусь к ремню, складывая его пополам. Ее тело напрягается, когда она слышит звяканье пряжки. В следующий раз, когда она наклоняется, я опускаю ремень на ее задницу.
Она вскрикивает с членом во рту, и вибрация от ее крика достирает моих яиц. Ощущения настолько хороши, что я тут же снова щелкаю ремнем по ее заднице. Она стонет, от удара, задыхается. Колючая проволока, обвивающая мое сердце, ослабевает каждый раз, когда ремень трескается о ее эластичную кожу.
Провожу пальцем по ее щеке и недовольно вздыхаю.
– Никаких слез для меня, куишле? – она смотрит на меня, в голубых глазах виднеется извинение. Я достаю вибратор и включаю его, прижимая между ее бедер. Она вздрагивает и стонет. – Ты не кончишь раньше меня. Кивни, если поняла.
Она покачивается вверх-вниз по моему члену в знак согласия, заставляя меня стиснуть зубы, чтобы сдержать стон.
– А теперь давай сама, чтобы я отшлепал эту сладкую попку до красна, – ее пухлые булочки уже горячие на ощупь и ярко-красные. Я бью достаточно сильно, чтобы оставить приятное жжение, но не до синяков. И достаточно, чтобы выпустить часть обиды и злости, при этом зная, что она получает удовольствие от боли.
Пока она скачет на вибраторе, я бью ее по попке, а она сосет все энергичнее, почти отчаянно. Каждый раз, когда она опускает глубже, я шлепаю ее по заднице, чтобы она постоянно находилась в состоянии одышки. Звуки, которые мы издаем, почти насильственные. Я шиплю и хриплю, она трахает меня ртом, издает смешанные стоны, крики и захлебывается.
Мой пах сжимается, яйца покалывают, когда приближается кульминация. Несмотря на боль в ноге, я не могу удержаться, чтобы не втолкнуться глубже. Я пытаюсь удержаться, пока не почувствую начинающиеся спазмы ее собственного нарастающего оргазма.
– Нет, пока я не кончу, куишле, – хрипло произношу я, испытывая волны наслаждения. Опускаю ремень и свободной рукой прижимаю ее голову к себе, с силой вскидывая бедра.
Я кончаю с горячим всплеском и глубоким рыком, как от эйфории, так и от жгучей боли в ноге. Отстраняю ее от своего члена, а затем вырываю вибратор из ее руки. Ее глаза слезятся и расширяются. Она глубоко дышит, но я знаю, что она так и не достигла своего пика.
Ее взгляд устремлен на мою грудь, пока она вытирает уголок рта большим пальцем. Я не могу смотреть на нее, когда говорю дальше:
– Убирайся, – слова холодные и резкие.
Харлоу слезает с кровати, не говоря ни слова. И не знаю, кому больнее – мне или ей, пока она уходит.
ГЛАВА 27
Реквием
Харлоу
Не могу заснуть, когда Кэш отправляет меня обратно в комнату. Я хотела спуститься вниз и убрать ужасный беспорядок, который устроила в «Логове», но Роман сообщил мне, что они уже вызвали своих уборщиков. Предложила помочь им, но он дал понять, что мне не рады, что я «сделала достаточно».
Чтобы отвлечься от воспоминаний о выражении лица Кэша, когда он сказал мне убираться, я мысленно возвращаюсь к ночи смерти Бет и пытаюсь взглянуть на все под новым углом теперь, зная, что Лео – убийца.
Первое, что приходит на ум, это момент в комнате для допросов, когда Лео бьет кулаком по столу. Мне показалось, что на его костяшках быстро появляются синяки, но что, если это остатки чернил от фальшивой татуировки?
И именно с его подачи я вспомнила о татуировке Кэша. Затем последовала его непонятная настойчивая просьба не обращать внимание на Кэша – потому что, конечно, это был не он. Вероятно, он выбрал его, потому что знал, что Кэш сможет отбиться от любых косвенных обвинений.
В некотором смысле, это гениально. Не просто скрыть свою личность, а указать на совершенно другую. Но не было достаточно доказательств, чтобы убийца был пойман. Идеальное прикрытие, которое он мог использовать снова и снова.
Но появлялась я. Пробивая дыры в его идеальном плане.
И когда конверт доставили в полицейский участок, он знал, что я там, потому что из приемной ему позвонили, когда я приехала, и ему потребовалось десять минут, чтобы встретить меня в холле. Достаточно времени, чтобы вызвать курьера и попросить его отправить заранее подготовленную посылку.
Фотография, сделанная возле моей квартиры… Он мог установить камеру через дорогу и неделями следить за мной. Может, и за Бет, когда она была жива.
К восходу солнца я все еще ворочаюсь, и меня еще больше тревожит мысль о том, что Лео, полицейский, ответственный за раскрытие убийства моей подруги, все это время был убийцей.
Но если последние несколько лет нас чему и научили, так это тому, что не все копы хорошие.
Я выглядываю в окно и вижу, как первые ранние пташки заходят в кафе «Июньский жук» на другой стороне улицы. Кофе. Это то, что мне нужно.
Одеваюсь и выхожу на улицу. Конечно же, меня встречает ясноглазый Альфи, который широко улыбается, а затем оскаливается и не смотрит на меня, устремив свой взгляд прямо перед собой.
Он заговорил, когда я нажала на кнопку лифта.
– Куда ты идешь?
– Через дорогу, выпить кофе. Хочешь чего-нибудь?
– Тебе не стоит идти одной.
– Это в двадцати футах отсюда, Альфи. Ты можешь наблюдать за мной из окна.
– Хорошо. Латте «Тыквенный спайс» с миндальным молоком, – подавляю улыбку. – От молочных продуктов меня мутит, – добавляет он под нос, и я прикусываю щеку, чтобы не рассмеяться.
Свежий воздух приятен, но я все еще чувствую себя как зомби, когда перехожу улицу. Особенно когда вижу столик, на который пролила кофе во время неудачной слежки. Вообще-то, не зомби – зомби не чувствуют боли. А во мне только она.
Я безрассудно оптимистична, что кофе поможет, но знаю, что отсутствие сна – наименьшая из моих проблем.
Задерживаюсь после заказа, считая булавки на доске. Мой взгляд задерживается на плакате о занятиях сальсой, и я ненадолго задумываюсь, будет ли Кэш ходить со мной. Как только он снова сможет смотреть на меня. Или прикасаться, не причиняя боли.
Проклинаю слезы, наворачивающиеся на глаза. Как будто смею плакать. Я – преступник, а не жертва.
Слышу, как меня зовут, и понимаю, что, вероятно, это не в первый раз, так как все в кафе смотрят на меня.
– Спасибо, – бормочу я, хватая чашки и поднос с напитками. Я взяла эспрессо для Кэша. Мизерное предложение мира, но это начало.
Знаю, что впереди у меня большой путь к прощению, но он того стоит.
Он всегда был таким. Я просто была слишком эгоистична, чтобы понять это.
Может, однажды у меня будет шанс показать ему, как много он для меня значит. Но до тех пор я буду рассматривать каждый день как шанс.
Я схожу с бордюра и чуть не роняю все напитки, когда отпрыгиваю назад, чтобы избежать машины, встающей на парковочное место. Готовлю ряд ругательств, когда опускается окно. Клянусь богом, если они попытаются поругаться…
– Садись, – сердце замирает, когда холодные голубые глаза Лео смотрят на меня. Он поднимает пистолет со своих коленей и направляет в окно. – Садись, или мамаша с коляской позади тебя получит пулю в мозг.
Я застываю, пытаясь пошевелиться, когда он холодно и злобно улыбается.
– Рискни, Харлоу. Посмотрим, что будет.
Ребенок позади меня начинает суетиться, и я слышу, как мать пытается его успокоить. Этого достаточно, чтобы я открыла дверь машины и села в нее, даже когда на меня нацелен пистолет.
– Неплохой трюк ты провернула на открытии вчера вечером, – голос Лео такой же ровный, очаровательный, как и всегда, но теперь он подпорчен, как яд в сахаре. Он смотрит на меня. – Это была ты, я полагаю?
Я презираю его самодовольство и плотно сжимаю губы. Он продолжает, как будто этот разговор не односторонний.
– Я думал, что ты нашла ожерелье, так что представь мое удивление, когда я увидел тебя выходящей из его квартиры сегодня утром.
– Что тебе нужно, Саксон?
– О, больше никакого Лео? – мой желудок скручивается, когда он выезжает на шоссе – он может везти меня куда угодно. Я уверена, что у Кэша есть какое-то устройство слежения на моем телефоне, но, конечно, я оставила его дома. В свою защиту скажу, что я не планировала быть похищенной до восьми утра. Могу только надеяться, что Альфи видел, как я села в машину.
– Почему она? – требую я. Если мне суждено умереть, я хочу уйти, зная ответы на вопросы, которые меня преследуют.
– Я предпочитаю блондинок, – он бросает на меня сочувственный взгляд, от которого по коже бегут мурашки. – Ничего личного, дорогая.
– Ты болен.
– Вообще-то я хорошо себя чувствую, – самодовольный ублюдок.
Через несколько минут мы подъезжаем к пустой строительной площадке нового бизнес-парка. Там стоит различная техника, залит бетонный фундамент, лежат штабеля готовых к использованию пиломатериалов. Но нет рабочих. Ни одного человека не видно. Лео едет по пыльному участку к офисному трейлеру. Желчь поднимается у меня в горле, когда я замечаю желтую ленту с изображением места преступления, натянутую на дверь.
Это идеальное место для убийства. Поскольку участок пуст, никто ничего не услышит, и никто не станет задавать вопросы о машине с государственными номерами на месте преступления. Он выходит и открывает дверь, машет мне пистолетом.
– Не надо было ждать, пока они зальют бетон. Это отличный способ избавиться от тела, – его челюсть подрагивает, явно бесится тем, что я не веду себя более испуганно.
Он использует перочинный нож, чтобы снять пленку, не нарушая целостность. Внутри помещение выглядит как любой другой рабочий офис: кофейные чашки, стикеры, расставленные вокруг монитора компьютера, картотечные шкафы со сложенными сверху документами. Но среди этого пространства есть пятна черного порошка, почти как сажа, особенно на столе с опрокинутым стаканчиком для карандашей и перевернутым стулом. Кроме того, по комнате разбросаны маленькие пластиковые желтые треугольники с цифрами.
Я оглядываю помещение и думаю, так ли выглядела парковка кинотеатра после убийства Бет. Были ли там маленькие желтые маркеры, указывающие на улики, которые никуда не вели? Пытались ли они найти отпечатки пальцев?
– Иди сюда, – Лео подзывает меня к решетчатой полке и пристегивает одно из моих запястий наручниками.
Я больше не задаю вопросов, а просто смотрю на него и думаю, как могла так ошибаться.
– Квинси, Саксон, – Лео говорит в свой телефон. – Я следую интуиции. Пока не хочу, чтобы это было на бумаге, но приеду позже сегодня… хорошо… неплохо. Пока, – Куинси тоже в этом замешан? Знает ли он, что охотится на своего партнера?
Он кладет трубку и тут же набирает другой номер по громкой связи.
– Доброе утро, Фокс, – моя кровь леденеет.
– Кто это? – сердце разрывается, когда я слышу его хриплый голос. Прекрасно представляю на его щечках следы от подушки.
– Извини, я прервал твою девушку на кофе-брейке…
– Саксон, – рычит Кэш. Я слышу шарканье на другом конце линии.
– Я думаю, пришло время все обсудить, что скажешь? – говорит Лео, как настоящий ублюдок, пытающийся убедить свою жертву. – У меня есть предложение, которое тебя заинтересует…
– Она там? Харлоу, ты меня слышишь? – беспокойство в его голосе, после всего, невыносимо.
– Я в порядке, Кэш, – Лео ударяет меня в живот, выбивая весь воздух из легких. Кэш выкрикивает в трубку ряд жутких угроз.
– Тебе лучше поторопиться, Фокс. Ты знаешь, как я люблю портить красивые вещи. Лео легким движением пальца заправляет прядь волос мне за ухо, и я плюю ему в лицо. Он хмурится и дает мне сильную пощечину, но я изо всех сил стараюсь заглушить любой стон ради Кэша, но уверена, что пощечина прозвучала.
– Все, что ты с ней сделаешь, я сделаю с тобой в десять раз хуже, свинья, – рычит Кэш.
Лео дает ему координаты на стройку.
– И думаю, не нужно говорить тебе, что случится, если ты придешь не один, – он дерет меня за волосы, заставляя кричать от неожиданной боли, чтобы Кэш услышал в последний раз.
***
Десять минут спустя я слышу, как машина мчится по гравию. Последние две минуты Лео ждал на ступеньках трейлера, и я с замиранием сердца ждала выстрелов, когда хлопнула дверь машины.
Мой желудок подскакивает, когда я слышу шаги, ведущие к двери.
Та открывается, и бешеные глаза Кэша тут же встречаются с моими, у меня перехватывает дыхание. Я рада его видеть, но в то же время напугана. Рада, что он здесь, но в то же время хочу, чтобы он был в безопасности за много-много миль отсюда. Думала, что Лео привел меня сюда, чтобы убить, и не знаю, зачем он вызвал сюда Кэша. Потому что я могу сказать одно: в его присутствии убить меня будет бесконечно труднее.
Его глаза сканируют меня с ног до головы, и он бросает взгляд, спрашивая, все ли со мной в порядке. Я киваю в ответ, и он быстро возвращает свое внимание к Лео. Кэш не использует свои костыли – наверняка, чтобы не показать слабость, – и расслабленно прислоняется к картотеке, но я вижу, что он пытается сместить вес.
Я замечаю, как Лео кладет два пистолета на стол и вынимает магазины. Должно быть, он обыскал Кэша. Ничего страшного, если Кэш не умеет стрелять, вероятность того, что в него будут стрелять, меньше. Я пытаюсь убедить себя, что все закончится хорошо.
– Начинай говорить, Саксон, – тянет Кэш.
– Я думаю, у нас есть уникальная возможность поработать вместе…
– Какого хрена мне вообще… – Кэш замолкает, когда к моему виску прижимается холодный металлический ствол пистолета. Его челюсть сжимается, а глаза вспыхивают.
– С моей точки зрения, – продолжает Лео непринужденно, словно не держит меня на мушке, – Она – наша проблема. Устранив ее, мы устраним угрозу для нас обоих. Если нет, я буду вынужден арестовать тебя как Убийцу Джун-Харбор. Я не могу допустить, чтобы она разглагольствовала обо мне, не так ли?
Мое сердце замирает при мысли о том, что произойдет, если Кэш окажется в такой ситуации. Я умру, но не нарушу обещание, – его слова эхом отдаются в моей голове.
– Если ее не будет, мы сможем продолжать жить дальше. Когда я буду убивать снова, не буду использовать тебя, и прослежу, чтобы ничто из предыдущих убийств не вернулось к тебе. Никогда. Я позабочусь о том, чтобы полиция закрыла глаза на все, а взамен ты будешь держать свои знания обо мне при себе.
– А если я этого не сделаю?
– Ну, как ты думаешь, кому поверят присяжные? Прославленному полицейскому, поймавшему серийного убийцу, терроризировавшего этот город, или известному гангстеру с татуировкой, совпадающей с татуировкой убийцы? – Кэш прикусывает губу, размышляя. Я тоже думаю об этом, и Лео прав: ничем хорошим для Кэша это не закончится.
Кэш встает прямо и сцепляет руки перед собой.
– Что ты предлагаешь?
– Взаимное гарантированное уничтожение, – он указывает на камеру видеонаблюдения в углу комнаты. – Мы оба получим копию. Ты получишь мое признание, а я – видеодоказательство того, что ты убил Харлоу Харгрейв, – мое сердце падает в желудок.
– Нет. Никогда, – рычит Кэш, его кулаки сжимаются.
– Это хорошее предложение, Фокс. Ты не можешь быть настолько привязан к этой сучке, – Кэш злобно смотрит на него. – Или она, или ты пойдешь по стопам своего отца.
Я прокручиваю в голове этот сценарий, и меня охватывает неожиданное спокойствие. На самом деле все это звучит не так уж безумно. Я исчезаю, а Кэш продолжает жить своей свободной жизнью. А сколько раз я молилась, чтобы Убийца закончил работу? Сколько раз я приветствовала смерть, вместо того чтобы продолжать это мучительное существование… Это было до Кэша, конечно. Но все равно, у него есть еще много всего, ради чего стоит жить. А у меня – только он.
Я могу показаться сумасшедшей, но чувствую себя невероятно здравомыслящей, когда говорю:
– Сделай это.
– Что? – Кэш поворачивается ко мне, глаза одновременно сердитые и убитые горем.
– Эта сцена уже исследована, уборщики из департамента приедут сегодня позже. Все улики будут тщательно удалены, – добавляет Лео. Он собирает со стола пистолеты Кэша и направляется к двери. – Я оставлю вас на минутку, – он выходит на улицу.
Кэш шагает ко мне, его раненая нога волочится. Прислоняется к моему лицу и целует меня крепко и сладко, затем прижимается лбом к моему.
– Куишле, я не убью тебя. Ты с ума сошла?
– Все хорошо, малыш, – мягко говорю я. – У меня никого нет. У тебя есть целая семья, целая община под твоим крылом.
– У тебя есть я, куишле, – хрипит он.
– Ты нужен людям. Ты нужен своим братьям.
– Мне нужна ты, – его голос трещит, и это раскалывает что-то во мне.
Я тянусь к его лицу свободной рукой и глажу по щеке:
– Просто сделай так, чтобы я заснула, малыш. Ты делал это раньше, ты сможешь.
– Нет. Нет, я не могу, – он качает головой, и слеза смачивает мой большой палец на его щеке.
– Ш-ш-ш, да, можешь. Все хорошо, я готова, – в каком-то смысле, я всегда знала, что все закончится именно так. Это был смертный приговор с самого начала, но я все равно нырнула с головой. Я целую его, вдыхая запах и ощущения, запечатлевая все это в памяти на случай, если смогу взять воспоминания в загробную жизнь.
Его рот умоляет мой, он жаждет лучшего решения. Но его нет. Это лучшее, что мы можем получить.
– Ты готова умереть за меня, куишле?
– Я люблю тебя, Кэш Фокс, – вздыхаю, и он притягивает меня крепче.
– Я люблю тебя, куишле моу кхри, – он сглатывает, и мое сердце замирает, когда он двигается позади меня. Он повторяет свои слова снова и снова мне на ухо, обхватывая мою шею. Усиливает хватку и со вздохом прижимается лбом к моему затылку. Фыркает один раз, а затем сжимается.
Проходят считанные секунды, пока темнота не захлестывает меня.
До скорой встречи, Бет.
