Текст книги "Заставь меня (ЛП)"

Автор книги: Саммер О'Тул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Я встаю лицом к краю джакузи и опускаюсь на колени, широко расставив их. Опираясь локтями на дно бассейна, я регулирую свое положение так, чтобы струя была направлена именно туда, куда я хочу. Небо окрашивается в более темный, туманно-фиолетовый цвет, и я чувствую, что тоже исчезаю вместе с солнцем – моя греховная сторона выходит поиграть в темноте.

Качаю бедрами вверх-вниз медленными, дразнящими движениями, пока волнистая струя воды бьется о мой клитор. Зная, что я совсем одна, позволяю себе не сдерживаться. Закрываю глаза, наслаждаясь прохладным ветром, шепчущим мне в лицо и охлаждающим мои обнаженные плечи и руки, и внизу бьет восхитительный жар.

Шорох неторопливых шагов заставляет меня окончательно замереть. Кэш самодовольно подходит и садится напротив меня на скамью. Он откидывается назад и сползает вниз, раскинув руки вдоль сиденья, словно это спинка дивана. Он выглядит леденяще властным, когда я смотрю на него снизу вверх.

– Не смей останавливаться, – его слова звучат лениво и глубоко, он широко разводит колени, его толстый член уже напрягся в черных брюках. Он проводит ладонью по ткани, и я не могу сдержать резкого вздоха. В его глазах полыхает похоть, пока он наблюдает, как я продолжаю свой ритм. Я слежу за движением его горла, когда он глубоко сглатывает и проводит большим пальцем по нижней губе.

Наши глаза встречаются, и голод в его взгляде заставляет меня понять, что в этом моменте нет ничего неловкого.

Это дает мне силы.

Я сдерживаю стон, когда ударные волны бьют прямо в ядро.

– Дай мне услышать тебя, детка, – хрипит он. И в следующий всплеск наслаждения я не сдерживаюсь. Мой рот раскрывается в стоне, челюсть отвисает. Дыхание сопровождает движения бьющей струи.

Я слышу, как сильно он скрежещет зубами, когда говорит.

– Черт, от твоего сладкого приоткрытого ротика, я хочу сотворить грязные вещи, куишле. Эти красивые губы так хорошо обхватили бы мой член.

Я мягко улыбаюсь ему, грязные слова разжигают огонь в моей душе еще жарче.

– Тебе бы это понравилось? Как я отсасываю теб?

– Я бы ради этого горы свернул… – он встает, его эрекция натягивает штаны.

– Сядь обратно. Я спросила, хочешь ли ты этого, не говорила, что я хочу, – его лицо очищается от всех эмоций, затем кривится в злобной ухмылке, когда он садится обратно.

За все его разговоры о том, что я принадлежу ему, он еще не доказал, что тоже принадлежит мне. Он думает, что любит меня? Посмотрим, насколько крепко я смогу обвести его вокруг пальца или это правда неравное поле битвы.

– Расстегни рубашку-а-ах, – приказываю я, и тут меня настигает удар по клитору. Он поспешно начинает. – Медленно– укоряю я, когда он торопливо расстегивает несколько верхних пуговиц.

Я завороженно наблюдаю, как мы синхронизируемся. Он расстегивает очередную пуговицу каждый раз, когда я поднимаюсь с пяток и опускаюсь обратно, задыхаясь при каждом ударе струи. Мой рот наполняется слюнями, когда я обдумываю свои следующие слова. Я играю с огнем, мы заходим все глубже, и этот жар такой сладкий.

– Вытащи.

Его глаза под копной волос не отрываются от моих, пока он выполняет указание. Его толстый член стоит колом. Я прикусываю губу, прослеживая взглядом каждую вену, и Кэш смачивает нижнюю губу, рыча, пока я оцениваю его.

– Теперь погладь его, – мой голос уже не мягкий и низкий, как тогда, когда он только пришел. Теперь он сильный и непоколебимый. Я вздрагиваю, когда Кэш плюет себе на ладонь. Он замирает и смотрит на меня косо. – Ты был права, мне это понравилось, – он вздыхает почти болезненно, с улыбкой берясь за свой член.

– Тебе понравилось, когда с тобой обращались как с грязной маленькой шлюшкой, да?

– Да.

– Да, папочка, – сурово говорит он, и мой живот опускается в огненный шар похоти и унижения. Когда я повторяю за ним, он сжимает кулак, его татуированный пресс вздымается. Иисус, мать его, Христос, этот мужчина прекрасен.

– Что еще тебе нравится, детка? Скажи мне, и папочка даст.

– Каждый дюйм? – сладко спрашиваю я, и его челюсть сжимается.

– Каждый. Блять. Дюйм, – я смотрю, обезумев от потребности, его предплечья напрягаются от дрочки. Каждый раз, когда я хнычу, он дергается, словно мои звуки доносятся до него. – Но я не это спросил.

У меня возникает искушение поиграть с ним еще немного и снова проигнорировать вопрос. Испытать его, как он испытывает меня. Но идея рассказать этому мужчине о своих грязных фантазиях, пока я возбуждаюсь, наблюдая за ним, слишком восхитительна, чтобы от нее отказаться.

– Мне нравилось, когда ты душил меня. Нравилось бороться за воздух и удовольствие, не зная, чего я хочу больше, жить или кончить… – я прерываю стон, когда моя киска пульсирует, оргазм чертовски близок. – Мне нравится идея, что кто-то может войти и увидеть, как меня трахают… папочка, – добавляю я, и он изрыгает проклятие, когда сперма вытекает из красной головки его члена. – Ты кончишь для меня, Кэш?

Он просто стонет, его дыхание сбивается, а кулак быстро двигается вверх-вниз. Его лицо морщится, и я понимаю, что должна положить этому конец.

– Не смей, блять, кончать.

Его глаза распахиваются, и он рычит:

– Я не принимаю приказов от шлюх.

– О, но ты же называл меня своей королевой, – он сжимает челюсть, пока его рука борется с приказами, и я понимаю, что он действительно как пушинка в моих руках, я знаю, как правильно с ним играть. Он не отвечает, только пыхтит. Наше дыхание становится гармонией в ночном воздухе, пока мы оба работаем над достижением кульминации.

– Черт, черт, черт, – кричу я, когда мои мышцы напрягаются, а киска сильно сжимается под напором струи.

– Громче, куишле, – приказывает он с ворчанием, и я понимаю, что он держится на груни. – Будь хорошей девочкой и кончи для папочки громко и красиво.

Все мое тело содрогается, когда оргазм достигает пика, мощная струя поддерживает искры удовольствия, летящие как фейерверк.

– Боже, да-а-а.

– Да, детка, вот так. Моя хорошая девочка, блять. Блять, Харлоу… – Кэш рычит, его слова обрываются, когда он кончает, задыхаясь, его семя окрашивает рельефный живот.

Я чувствую себя как желе, мои конечности превращаются в жидкость, локти на настиле – единственное, что не дает уйти под воду. Кэш откидывает голову назад, тяжело дыша, и его размякший член упирается ему в живот.

Спокойствие, царящее между нами, разрушается, когда звонит его телефон. Он шипит и вырывает его из кармана, ругаясь, когда читает имя звонящего.

– Надеюсь, кто-то сдох или помирает, Финнеас, – кричит он в трубку.

Пока он слушает своего брата на другой линии, я решаю, что шоу еще не закончилось. Медленно встаю в джакузи, пар клубится вокруг меня, а струйки воды стекают по ягодицам. Кэш сжимает телефон в руке до побледнения костяшек пальцев и прикусывает губу, раздувая ноздри.

– Нет, это должно быть сегодня вечером, – выдавливает он из себя. – И я хочу, чтобы порт был очищен от всех остальных.

Я подкрадываюсь к нему. Стоя перед ним, тянусь к его халату, лежащему на столе позади него. Когда наклоняюсь вперед, моя грудь оказывается в нескольких дюймах от его лица, и я слышу, как он шипит. Его рука, не держащая телефон, парит над моим бедром, как будто он не знает, можно ли прикоснуться ко мне сейчас. Я делаю шаг назад, прежде чем он успевает принять решение.

Выпрямляюсь, смотрю на него, кутаясь в халат. Его член подергивается от того, что я в его одежде.

Прежде чем уйти, наклоняюсь вперед и провожу пальцем по еще теплой сперме, покрывающей его пресс. Его рот открывается, когда я обсасываю палец.

– Спокойной ночи, папочка.

ГЛАВА 16
Братва взрывается

Кэш

Вместо того, чтобы сесть за руль, я выбираю байк «Харлей». После того трюка, который Харлоу устроила на крыше, мне нужно нечто отвлекающее от водоворота токсичных эмоций. А ехать на скорости сто миль с ночным воздухом, проносящимся мимо, и нерастраченной мощью двигателя – это лучшее, что я могу получить.

Чем ближе я приближаюсь к порту, тем сильнее ощущаю запах солоноватой воды. Есть что-то приятное в осознании того, что я близок к открытым водам. Не то чтобы я хочу убежать – я хочу привязать Харлоу к своей кровати и никогда, блять, не уходить, – но этот ад внутри меня жаждет открытого пространства, чтобы очиститься.

Потому что это было самое горячее зрелище: она, возбужденная и мокрая, трахает себя струей, пока я дрочу. Мы достигали кульминации вместе, но порознь, перепрыгивая через эту грань бок о бок. Но было что-то еще, что-то… не так.

Она в мгновение ока превратилась из скромной и робкой в контролирующую и властную. Сняла свою одежду, выбрала мой халат, чтобы обернуть его вокруг своего обнаженного тела. Я не могу объяснить это, и схожу с ума.

Она думает, что я сумасшедший, но она, черт возьми, такая же. По крайней мере, я осознаю свою испорченность. Я с самого начала сказал ей, что она не просто женщина, она – моя женщина. Сама виновата, если не поняла, что я имел в виду. С другой стороны, ее слова…

Мне это нужно.

Всего лишь момент слабости.

Задуши меня, трахни меня.

Не прикасайся ко мне.

Психопат.

Я не ненавижу тебя.

Да, папочка.

Твоя маленькая шлюшка.

Нет, твоя гребаная королева.

Моя кровь так сильно бурлит, когда я просеиваю эту кашу, которую не могу распутать, что, когда я подлетаю к причалу, скорость все еще близка к восьмидесяти. Локлан и Роан резко отпрыгивают с дороги – как будто я могу их сбить, – и я дрифтую, чтобы остановиться.

Из порта эвакуирован весь персонал, не входящий в нашу ассоциацию, поэтому в обычно оживленном доке странно тихо. Даже ночью здесь обычно работают краны, передвигающие контейнеры, погрузчики, перевозящие ящики, и любое количество людей, выкрикивающих приказы. Но сейчас это похоже на кладбище. Выстроившиеся ряды грузов молчат, если не считать легкой болтовни моих солдат позади.

Прожектор, обычно заливающий место, где мы стоим, вместо этого направлен на три баржи в бухте и двух людей в скоростном катере, копошащихся вокруг.

– Он уже внутри?

Роан отвечает мне покачиванием головы.

– Мы подумали, что будет веселее дождаться зрителей, – я ухмыляюсь. Роан иногда может быть маленьким стервятником, но в нем есть умная, злая сторона, которая заставила бы большинство людей бежать в горы. Думаю, у всех нас есть такая сторона, просто некоторые из нас лучше ее скрывают… или, скорее, контролируют. Локлан больше всего похож на меня. Он крепко держит свою тьму в узде и позволяет миру видеть очаровательного паренька. Финнеас – чертова черная туча.

Наш отец был своеобразным человеком. Никогда не знали, с какой стороны к нему подойти. Возможно, именно это сделало его таким эффективным лидером, люди становились в строй, потому что невозможно было предсказать, какой Эйден Фокс появится, когда ты переступишь черту.

– Какое у него звание? – спрашиваю я, имея в виду человека, которого они взяли на улице сегодня, и который сейчас находится в скоростном катере с Финнеасом.

– Пехотинец, не очень важный, – Роан ухмыляется, словно знает, куда ведет ход моих мыслей. Я делаю это, чтобы остановить войну, но иногда кровь должна быть пролита во имя мира. Пусть будет, что будет.

В любой другой ситуации, я бы обрушил адский дождь на Братву. Но быть королем – это не значит, сколько крови врагов ты можешь пролить. Сильный король всегда делает то, что лучше для его королевства и народа. А войны чертовски дороги – как в деньгах, так и в крови.

Моя главная задача – сохранить свою королеву в безопасности и научить русских, что охотиться за семьей Фокс – дорогостоящая ошибка. И похоже, что урок вот-вот начнется.

По дороге светят фары двух больших внедорожников, мчащихся к нам. Мои люди выпрямляются и встают позади меня и братьев, их руки и кисти трогают штурмовые винтовки, перекинутые через грудь. Локлан не снимает куртку, чтобы скрыть тот факт, что его рука все еще в перевязи, но Роан снимает ее, показывая наплечную кобуру с двумя пистолетами.

Это дурной тон – являться на встречу с оружием в руках, поэтому я держу свой пистолет на поясе. Впрочем, мне плевать на этикет мафиози на этой встрече. Мы делаем им одолжение, мы не равны и не ищем переговоров. Я хочу, чтобы они знали, что идут по очень тонкой грани.

Из каждой машины выходят по три человека, и я смеюсь над тем, что Козлов и его секундант одеты в гребаные спортивные костюмы. Чертовы клоуны.

– Где мой человек, Фокс?

– Катается на лодке с братом, – я киваю головой в сторону залива.

– Скажи, почему я не должен убить тебя прям тут же, – рычит он, и я должен отдать ему должное: он человек убежденный.

– Козлов, я даю тебе возможность на всю жизнь – нет, на целое поколение. Потому что, если ты не заткнешься и не будешь слушаться, мы начнем войну, и тебя уничтожат. Вы стали мишенью для моей семьи, и я не могу этого допустить. Поскольку все это из-за недоразумения…

– Недоразумения? Ты лжешь…

Я выхватываю пистолет из-за пояса и направляю его одной рукой прямо на Козлова.

– Разве я не сказал тебе, чтобы ты заткнулся и слушал? Да ладно, старик, не верю, что у тебя проблемы со слухом, – его люди пытаются вытащить свои стволы, но Козлов мудро отмахивается от них.

– Вы уничтожили наш ресторан, мы уничтожили три ваших. Это обычная ссора, ничего личного. Но вот это, – я поднимаю вверх тыльную сторону своей татуированной руки, – и слухи о том, что я «Убийца из Джун-Харбор» полная чушь. И поскольку тебя сильно дезинформировали, я даю тебе шанс очухаться и позволить мне доказать, что это не я.

– Я не поверю ни единому слову такой змеи, как ты, – я смеюсь про себя над иронией того, что он назвал меня змеей, когда моя татуировка ясно показывает, что у змеи нет ничего общего с Лисом.

– Я догадывался, что ты так скажешь, – говорю я, и Роан что-то бормочет в рацию. Я слышу рев двигателя лодки. Через несколько секунд у Козлова в кармане звонит телефон. – Ты захочешь ответить.

Он поднимает телефон к лицу и отвечает на видеозвонок.

– Здравия желаю, – говорит мужчина на лодке с Финном.

– Ты в порядке? – отвечает Козлов на русском, и я стону, у меня нет времени на эти любезности.

– Да.

– Финнеас, просто покажи ему чертов контейнер, – кричу я.

На нашей стороне царит тишина, пока я внимательно наблюдаю за лицом Козлова, когда он видит, что находится внутри первого контейнера. Я знаю, что в тот момент, когда он поймет, его лицо исказится, а грудь надуется, как у быка. Затем его глаза расширяются, а губы сжимаются в плотную линию – должно быть, он заметил взрывчатку.

– На самом деле, я не прошу многого. Просто чтобы ты посмотрел несколько коротких видео. И вот стимул: если не будешь смотреть, я взорву ваш последний груз. А с тремя контейнерами я даже не могу представить, сколько миллионов в кокаине вы потеряете, – пожимаю плечами и делаю насмешливо лицо, когда он краснеет.

Его лицо искажается, и он делает несколько шагов ко мне.

– А, а, а, – говорю я, снова направляя на него пистолет.

– Они на безопасном расстоянии, – докладывает Роан, и я изображаю на лице улыбку.

– Ладно, Козлов, пора решать. Три, два… – я поднимаю брови и делаю паузу, давая ему шанс. – Один.

Секунды спустя контейнер с грузом взрывается. Я с ликованием наблюдаю, как его лицо мрачнеет, а руки сжимаются в кулаки.

– Ты можешь взорвать все мои запасы – мне плевать. Это не вернет ее, – ворчит он, и я вижу, что ему больно видеть, как его деньги буквально пылают.

Я не могу не оценить контраст между огненно-золотым огнем и чернильным индиго залива. Людям нравится говорить, что насилие уродливо, но эти люди никогда не ценили его как искусство. И прямо сейчас, держа яйца Братвы в тисках, я создаю шедевр.

– Эй, нет! – вопит Козлов.

– Что-то не так? – я засовываю руки в карманы и наслаждаюсь обременительным положением, в которое только что его поставил.

– Не смей, – он дрожит, а его люди за его спиной выглядят заметно встревоженными.

– Думаю, тебе лучше сделать правильный выбор. Три, два… – он сжимает челюсть так сильно, что, должно быть, трещат зубы, но рот остается твердо закрытым. – Один.

Бум.

Второй взрыв разрывает ночь, перекрывая разъяренный крик Козлова. Он смотрит на меня как на зло, но это он выбрал судьбу своего солдата, а не я.

– Он был невиновен, – шипит Козлов.

– Никто в этом мире не без греха, Козлов. Ну, что скажешь? Хочешь осмотреть последний контейнер, или поверишь, если я скажу, что в нем большинство твоего товара. Так что, несмотря на потери, ты все еще можешь вернуть большую часть своего груза.

Помощник Козлова наклоняется, чтобы сказать ему на ухо, и я обмениваюсь самодовольным взглядом победы со своими братьями. С ненавистью в глазах он, наконец, сдается.

– Мы посмотрим твое видео.

***

Близится полночь, когда я подъезжаю к дому Харлоу после встречи. Я насмехаюсь, когда обнаруживаю, что замок на подъездной двери сломан, любой сумасшедший может забрести внутрь. Неужели они не знают, что убийца на свободе?

Если бы она уже не жила со мной, я бы заставил ее переехать. В этом здании ужасная безопасность – я удивляюсь, что убили человека только сейчас.

Смотрю на лифт как на гробницу. К черту, пойду по лестнице.

Поднимаюсь, говоря себе, что хочу лучше понять планировку здания. Но я не обманываю себя. Я знаю, почему избегал лифта. По той же причине я не вытащил ее из джакузи и не трахнул. По этой же причине я позволил имбецилу пивному курьеру уйти.

Я хочу ей понравиться.

А лифт – лишь напоминание о том, что, хотя она меня и не ненавидит, я ей не нравлюсь.

И я не готов признать, как далеко пал. Меня никогда не волновало, что обо мне думают, не говоря уже о том, кому я нравлюсь. А тут появляется она, в очках в форме сердца, проливает кофе, и я падаю духом.

Роман все время предупреждает меня, чтобы я не позволял ей влезть в мою голову, но она уже в моей гребаной крови.

Как только я добираюсь до ее этажа, использую копию ключа, который я сделал во время ее второй смены в «Логове» и вхожу в маленькую квартиру. Здесь пахнет ею, гарденией и ванилью, но с нотками затхлой еды. Меня не удивляет, что в раковине стоит грязная посуда, а по дому разбросаны мертвые растения.

Она искренняя, но чертовски беспорядочная. Я быстро это понял, когда она спотыкалась, меняя шляпы и притворяясь, что звонит по телефону, пока следила за мной. Я хочу исследовать каждый дюйм, узнать каждую интимную деталь ее жизни, которую она от меня скрывает. Но уверен, что над раковиной рой плодовых мух, и я не смогу сосредоточиться, пока не уберусь здесь. Когда посуда вымыта и убрана, а полы подметены, я готов приступить к осмотру.

Рядом с диваном есть книжная полка, заполненная фэнтези, кучей книг, которые я не узнаю, и несколькими книгами по писательскому ремеслу. Я беру одну из них и пролистываю аннотации. Вижу, какие страницы показались ей наиболее полезными, потому что на них есть складки и какие-то капли.

Я включаю телевизор и открываю различные приложения, чтобы пролистать недавно просмотренные передачи. Там много нелепых криминальных шоу – возможно, именно это придало ей уверенности в себе, чтобы начать преследовать самого опасного человека на Восточном побережье. Люди смотрят несколько серий «Анатомии Страсти» и думают, что они врачи. Я не удивлен, что она считала себя полноценным агентом ФБР без значка после того количества бреда, которое посмотрела.

Понимаю, что здесь нет тонны фотографий. Хотя это не является чем-то необычным в наш цифровой век. На тех немногих, в основном Харлоу и Бет. Я рассматриваю ее улыбку на серии фотографий, где они запечатлены на каком-то открытом концерте или музыкальном фестивале. Она настолько искренняя, что от фотографии исходит тепло и прокладывает путь в мою грудь. Она широкая, красивая и полная смеха, и вскоре это легкое тепло быстро остывает, когда я понимаю, что никогда не видел у нее такой улыбки.

Я отстраняюсь и иду к ее спальне. Предполагаю, что это ее спальня, потому что на ней нет оградительной ленты. Опять же, ничего примечательного. Двуспальная кровать с нестиранными простынями и промятым пледом. Тумбочка с книгами и пустыми кофейными кружками. Я открываю ящик тумбочки и усмехаюсь, довольный своим открытием.

– Моя шалунья… – достаю черный вибратор и пулю-вибратор поменьше. Мой член сразу же утолщается, когда я представляю ее лежащей на этой кровати и использующей их на себе. Я уже знаю, как она выглядит, доставляя себе удовольствие, так что этот образ легко создать.

Замечаю на полу пару черных кружевных трусиков и поднимаю их. Понюхав, стону от оставшегося запаха ее киски. Интересно, были ли они на ней в ту ночь, когда я впервые почувствовал, какая она чертовски мокрая для меня. Когда проводил пальцами по ее горячей киске, прося остановиться, но она так и не сделала этого.

Блять. Мой член упирается в молнию от воспоминания, а внутри вспыхивает жар.

Я еще раз нюхаю трусики и поспешно расстегиваю молнию на брюках. Сажусь на край ее кровати и сжимаю в кулак свой член. Она даже не присутствует здесь, но все еще способна возбудить меня. Я не могу вынести такой потери контроля. Но не могу выдержать и этого напряжения, поэтому падаю обратно на кровать и не останавливаюсь.

Я представляю, что каждое движение моей руки – это ее горячий, влажный рот, принимающий меня внутрь. Зажмуриваюсь и представляю себе ее голубые глаза, большие и круглые, смотрящие на меня, когда говорю ей расслабить горло, и наблюдаю, как они наполняются слезами, чем глубже вхожу.

– Хорошая девочка, не шевелись ради папочки, – стону я в пустой комнате, насаживаясь на свой кулак, как будто трахаю ее рот и заставляю ее принять каждый дюйм. Она такая податливая, такая послушная, мой член сочится, а пресс напрягается.

– Не останавливайся, детка, у тебя так хорошо получается, – умоляю я фантом и обшариваю рукой кровать в поисках вибратора. Включив, прижимаю к основанию своего ствола, и все мое тело напрягается от мучительного, жужжащего ощущения. После такого долго не выдерживаю, тяжело и бурно кончая в черное кружево.

Лежу на спине, тяжело дыша и глядя вверх на неподвижный потолочный вентилятор, который отчаянно нуждается в очистке от пыли. С каждым подъемом и опусканием груди повторяю в голове одно и то же снова и снова:

Я в полной жопе.