Текст книги "Укрощая шторм (ЛП)"

Автор книги: Саманта Тоул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Я неплохо одеваюсь. Просто не очень беспокоюсь по этому поводу. Я счастлива в джинсах и футболке. Конечно, я знаю, как одеваться для концерта. Я одевалась так в течение долгого времени. Но представления Шеннон об одежде отличаются от моих, и я должна сказать, что мне нравится одежда, которую она подбирает для меня. Она как будто просто знает, что именно будет отлично смотреться на мне.

За то время, что я с ней провела, она реально начала мне нравится. Она смешная, когда не пытается украсть у меня ребят, ну, в основном, Тома. К счастью, она не упоминала его или то, что случилось раньше. Я предполагаю, что они выяснили некоторые вещи.

Когда после концерта мы выпивали, Эшли флиртовала с Кейлом. Но я знала, что он не был заинтересован.

Я знаю, какой тип девушек нравится Кейлу, и она не такая. Он предпочитает рыжих или брюнеток. Я никогда не видела его с блондинкой.

Когда Эшли поняла, что он не заинтересован, она переключилась на Вана, который был более, чем счастлив развлечь её.

Я уверена, что он некоторое время развлекал её в уборной.

Шеннон и Сонни долго разговаривали друг с другом. У меня сложилось впечатление, что он понравился ей. И я знаю Сонни. Если горячая женщина проявляет к нему интерес, то он смотрит на неё как белые на рис. Шеннон значительно старше Сонни, ему исполнится только двадцать четыре года, но я знаю, что это его не беспокоит. Я видела, как Шеннон действует с Томом – намекаю на тошнотворный момент – и знаю Сонни, поэтому удивляюсь, почему он и Шеннон не переспали. Я знаю это, потому что Сонни остался со мной и Кейлом. Ван вернулся после того, как закончил с Эшли, и мы вместе вернулись в автобус.

Когда мы прибыли, то автобус был погружён в темноту. Том уже был в своей койке, спал, так как его занавеска была опущена. Он, вероятно, устал от того, что делал с брюнеткой.

Я смыла косметику с лица и переоделась в пижамные шорты, прежде чем лечь в постель. И прежде, чем моя голова коснулась подушки, отключилась.

Я растираю глаза после сна и тянусь к тумбочке за телефоном. Проверяю время – десять часов.

Я голодная, хочу воды, и мне страшно нужно в ванную. Поэтому поднимаюсь с постели и спокойно перемещаюсь по едущему автобусу.

Дверь скрипит, когда я открываю её, и до меня доносится какое-то движение на кухне, так что я проскальзываю прямиком в ванную.

Здесь всё заполнено паром. Кто-то встал пораньше и уже принял душ. Зная своих мальчиков, я не думаю, что они встали бы так рано, так что это, должно быть, Том.

Мой желудок делает маленькое сальто, когда я думаю о том, что он принимал здесь душ.

Я стираю из головы образ мокрого Тома в душе. Я писаю, чищу зубы и завязываю волосы неряшливый узел.

Выходя из ванной, вижу, что занавес возле койки Тома открыт.

Мой желудок оживляется из-за знания того, что он здесь, что является сумасшедшим.

Сколько мне? Двенадцать?

Я выбрасываю влечение к Тому из головы, готовясь к встрече с ним.

Это длится около трёх секунд, пока я не вижу, что он сидит за столом, и мои гормоны включают вторую передачу. С ещё влажными волосами, он одет в старую на вид футболку и рваные синие джинсы. Перед ним чашка кофе и пустая миска, а также коробка Несквика и пакет молока в стороне. У него в руках газета.

Но одна вещь исчезла – борода. Он чисто выбрит.

Он сделал это из-за меня? Из-за того, что я сказала, что ненавижу его бороду?

Не будь такой тщеславной, Лила.

Сделав глубокий вдох, я расправляю плечи и иду к нему.

Его глаза поднимаются от бумаги ко мне. Этот взгляд почти прожигает дыру в моих трусиках.

– Доброе утро, Фейерверк, – растягивает он. Его голос глубокий и хриплый.

Сногсшибательный.

Я игнорирую прозвище «Фейерверк». Полагаю, нет смысла спорить, потому что ему из-за этого станет только лучше.

Я улыбаюсь и заставляю себя говорить нейтрально.

– Доброе утро.

Решив присоединиться к Тому и съесть кашу для детей, я поворачиваюсь к шкафу. На цыпочках тянусь вверх и достаю миску, а потом беру ложку из ящика. После этого занимаю место напротив Тома, высыпаю Несквик и заливаю его молоком.

Когда я гляжу на Тома, то вижу, что он смотрит на мою грудь, а его зелёные глаза горят. Обычно у него нефритовый цвет глаз, но сейчас они словно горят синим.

Именно тогда я понимаю, что не надела лифчик.

Дерьмо.

И именно в этот момент мои соски напрягаются под внимательным и разгорячённым взглядом Тома.

Бл*дь, грёбаное дерьмо.

Хорошо, я могу выбрать один из двух вариантов. Первый: в смущении убежать в комнату и надеть лифчик – но я знаю, что если сделаю так, то это даст ему повод, чтобы дразнить меня. Второй: вести себя спокойно.

Я выбираю второе.

Подняв руки над головой, я притворяюсь, что потягиваюсь, и от этого, конечно, мои девочки выдвигаются в его сторону.

Я должна сдержать смешок от взгляда на его лице. Его глаза так широко раскрыты, что похожи на блюдца.

Затем он проводит языком по нижней губе.

Огонь разгорается между моих бёдер.

Сглатывая, я опускаю руки. После чего говорю сладким голосом:

– Э-э, Том?

Он медленно поднимает свои глаза к моим. Он всё ещё переводит взгляд туда, и я должна перестать извиваться под его похотливым взглядом.

– Если физиология человеческого тела за ночь не изменилась, то глаза здесь, – я указываю двумя пальцами на свои глаза.

Его лицо разрывается от улыбки, и он хрипло смеётся. Он опускает газету на стол.

– Извини. Просто у тебя большая грёбаная грудь. Трудно туда не смотреть, – он кусает зубами нижнюю губу.

Пламя охватывает заднюю часть моей шеи и лицо.

– Ну, попробуй сделать всё возможное. Уважение работает в обоих направлениях.

Он поднимает плечи.

– Ты могла бы носить лифчик. Это могло бы помочь. Хотя на самом деле, нет, это не поможет.

– Боже, ты такая свинья! – восклицаю я. – Серьёзно, ты хотел бы, чтобы я просто сидела и смотрела на огромную выпуклость в твоих штанах весь день?

Неужели я на самом деле просто сказала это? И я действительно называла его выпуклость огромной?

О, Боже.

Широкая ухмылка распространяется по его великолепному лицу.

– Фейерверк, ты спрашиваешь меня, не хотел ли бы я, чтобы ты сидела и смотрела на мой член весь день? – он ухмыляется и вопросительно смотрит на меня. – Ты уверена, что хочешь, чтобы я ответил на этот вопрос? Потому что ты знаешь, что это будет потрясающе…

Я поднимаю руку вверх, останавливая его.

– Стоп! Серьёзно, я не хочу знать, – я смеюсь, когда произношу это, и Том вознаграждает меня мальчишеским смехом.

Улыбаясь, я окунаю ложку в кашу и поднимаю её.

Том наблюдает за мной, но веселья на его лице уже нет, он стал более серьёзным. Его пальцы начинают стучать по столу.

Я глотаю кашу с молоком.

– Всё в порядке? – спрашиваю я, показывая на него своей ложкой.

– Я разговаривал с Джейком прошлой ночью. Он рассказал мне, что Ралли – твой отец.

Каша, которую я проглотила, превращается в булыжник.

Я опускаю ложку в миску.

– Ох, верно. Хорошо... и у тебя какие-то проблемы с этим?

Он в замешательстве наклоняет голову в сторону.

– Почему у меня должны быть с этим проблемы?

– Потому что мой отец – сволочь, и он доставил тебе и твоим друзьям множество проблем.

– Поверь мне, мы переживали вещи и похуже, чем то, что бросал в нас Ралли.

– Теперь я не нравлюсь тебе из-за связи с ним?

Он шаловливо улыбается.

– Ах, так тебе не всё равно, нравишься ты мне или нет?

Не желая отвечать на этот вопрос, я уклоняюсь и пожимаю плечами. Я снова беру ложку и начинаю есть.

Том складывает пальцы вместе и наклоняется ко мне. Я не хочу, но смотрю. Сильные мужские руки. Руки, которые он, без сомнений, знает, как использовать. Они выглядят грубо от многих лет игры на бас-гитаре. Я могу только представить, насколько хорошо они будут чувствоваться на моей коже.

– Джейк объяснил твою ситуацию, – говорит Том, в результате чего моё внимание возвращается к нему, – и как обстоят дела у тебя с Ралли. Но даже если бы ты общалась с ним, это не изменило бы моего мнения о тебе.

– Спасибо, – улыбаюсь я. – И я действительно имею это в виду.

Он кивает и опирается на спинку сиденья.

– Итак, ты знаешь, кто мой отец – сволочь музыкальной индустрии. Предполагаю, что ты знаешь, что моя мать…

– Милочка в этом. Твоя мама красива, Лила. Действительно талантливая. Судя по фотографиям, которые я видел, ты выглядишь так же, как она, и это хорошо. Если ты была бы похожа на Ралли, то это был бы грёбаный отстой, – усмехается он.

Я смеюсь.

– Я сожалею, что ты потеряла её.

И моё настроение падает, прямо вместе с ложкой в миску передо мной.

– Да, я тоже.

– Расскажи мне о ней.

Волна неопределённости движется через меня. Он знает о моей матери. Каждый знает. Она была бульварным кормом для прессы на протяжении большей части своей короткой жизни. Каждый вдох, который она делала, был задокументирован.

Просьба Тома согревает те уголки моей души, которые очень долго не знали тепла.

– Я уверена, что ты знаешь большинство из этого из газет.

– Да, я знаю, что пресса писала о твоей маме. Но я не знаю, какой она была на самом деле, кем она была для тебя.

Я смотрю на него, потрясённая глубиной в его словах. И это то, что заставляет мои губы двигаться:

– Моя мать была ребёнком-звездой. Сначала телевидение, затем она перешла на пение. Она быстро стала одной из самых знаменитых певиц страны, которую мы когда-либо имели.

– У неё был удивительный голос, Лила. Твоё звучание, когда ты поёшь очень похоже на её.

Его комплимент поражает меня прямо в сердце.

– В общем, ты знаешь, что она была красивой и талантливой... но также она была доброй и милой, и такой умной. Действительно имела здравый смысл, понимаешь? А затем на каком-то сборе средств она встретила Ралли. Он захотел её, а ты знаешь, на кого он похож, когда чего-то хочет. Во всяком случае, моя мама подписала контракт с АМЭ (прим. ред.: Американ Мьюзик Энтертеймент), когда ей было девятнадцать. Она находилась в промежутке между стадией выхода из рамок ребёнка-звезды и превращением в женщину, которой она стала. Ралли сыграл важную роль в принятии этого. Они поженились через год после того, как она подписала контракт с АМЭ, а через год после этого родилась я. Мы были счастливы в течение этого времени, – я облегчённо выдыхаю. – И вот тогда Ралли стало скучно, как и всегда. Когда что-то перестаёт быть проблемой, он идёт и находит новую, которой стала Таня Олсен. Ты слышал о ней?

Том качает головой.

– Сейчас она не здесь. Думаю, она выступает на круизных судах в эти дни. Она была ещё одной из списка тех, кого трахал Ралли. Во всяком случае, Тане было девятнадцать лет, на вершине и в ближайшем будущем поп-певица. Он подписал её АМЭ, но, очевидно, интерес Ралли не остановился на музыке, – я закатываю глаза. – Он не был сдержан в этом деле. Каждый человек, в том числе и моя мать, знал об этом, и когда они, наконец, попали в таблоиды, это послужило ему оправданием, чтобы оставить нас.

– Сколько лет тебе было, когда он ушёл?

– Четыре.

– А когда ушла твоя мама?

– Восемь.

– Она умерла от передозировки, правильно?

Я оборонительно смотрю на него и поспешно говорю:

– Она не покончила с собой.

– Эй, – положив руки на стол, он наклоняется вперёд. – Я никогда не говорил, что она так сделала.

– Извини, – я шумно выдыхаю.

Опираюсь локтями на стол и кладу голову на руки. Неожиданно вырывается слеза. Я осторожно вытираю её рукавом.

– Просто это то, что все говорят: она покончила с собой – но я знаю, что она этого не делала, – я поднимаю глаза к нему. – Она бы никогда не оставила меня так, не преднамеренно.

На его лице отображается доброта, однако есть и нечто большее... беспокойство.

– Ты хочешь поговорить об этом? – тихо спрашивает он.

Я качаю головой.

– Я не говорю о том, что произошло... никогда.

Единственным человеком, с которым я когда-либо действительно говорила об этом, был Декс.

– Ну, может быть, пришло время, чтобы сделать это, – настаивает он. – Я сделаю нам кофе, а затем ты сможешь рассказать.

Я вижу, что Том запутался. Он ничего не говорит. Тишина нарушается лишь закипающим чайником и моим колотящимся сердцем.

Том ставит кружку дымящегося кофе передо мной и снова садится, держа свою собственную кружку обеими руками.

Я отталкиваю недоеденную миску каши, мой аппетит исчез. Мои руки оборачиваются вокруг кружки, притягивая её ближе.

– Значит, когда она умерла, тебе было восемь лет.

– Да. Нянька ходила со мной на школьные экскурсии несколько дней. Когда мы вернулись домой, я обнаружила тело матери на её кровати. Она выпила коктейль из таблеток и водки. Смерть наступила за целый день до этого. Она была там совсем одна.

Стекает глупая слеза, но я быстро смахиваю её.

– Ей было всего двадцать девять, – мои слезящиеся глаза встречаются с его. – На семь лет больше, чем мне сейчас.

– Слишком молодая. Но говорят, что великие всегда умирают молодыми.

По его выражению лица я вижу, что он думает о Джонни Криде.

– Ты скучаешь по Джонни.

Его взгляд поражает меня, сильно.

– Каждый чёртов день. Значит, после того, как мама умерла, ты жила с Ралли?

– Нет. С моей тётей, Стеф, сестрой моей мамы, и её мужем, дядей Полом. У них уже был ребёнок, Декс, мой двоюродный брат, который стал моим братом за ночь, – я делаю глубокий вдох. – Ралли не хотел меня.

Гневный взгляд на лице Тома делает больно от открывшегося факта непринятия Ралли. Я стараюсь пожать плечами так, как будто это не имеет значения.

– Это не было неожиданностью, – говорю я, стараясь казаться непринуждённой. – Я едва видела его после того, как он оставил нас и женился на Тане.

– Он был женат несколько раз, правильно?

– Мы натолкнулись на жену номер семь в прошлом году. Ольга, шведская супермодель, которая на два года моложе меня, – я закатываю глаза.

Том посмеивается глубоким звуком.

Я делаю глоток кофе.

– Это именно то, что делает Ралли. Получает умных, талантливых и красивых женщин – ну, может быть, называть Ольгу умной будет преувеличением.

Я дерзко улыбаюсь, и Том снова смеётся.

– И он разрушает их. Он сделал это с моей матерью. Я знаю, что для всего мира она выглядела так, будто была в порядке, но на самом деле всё было иначе. Конечно, она ездила на гастроли и записи, но она была сломлена, – я смотрю на стол. – Я слышала её плач по ночам, когда она думала, что я сплю.

Том дотягивается и сжимает мою свободную руку.

Его прикосновение – это уже слишком для меня, я освобождаю руку под предлогом необходимости поднести ею свою чашку кофе ко рту.

– Она лечилась лекарствами, благодаря чему проживала день. Я не знала. Я должна была заметить это.

– Как именно? Ты была ребёнком. Поверь мне как взрослой мужской заднице, я наблюдал, как Джейк разваливается прямо перед моим носом, и не понимал, что происходит, пока не стало слишком поздно. Некоторые люди просто слишком хорошо скрывают некоторые вещи.

Я удивлённо смотрю на Тома. Из-за того, что мы ведём этот разговор. Из-за того, что у Тома есть эта сторона.

Но больше всего я удивлена потому, что я говорю ему эти вещи. Открываюсь ему. И теперь, начав, мне кажется, что я не хочу останавливаться.

– Но сейчас с Джейком всё хорошо, – говорю я.

– Да, но не благодаря мне, – он проводит рукой по волосам.

– Не принижай себя. Ты хороший парень, Том.

– Тебе лучше быть осторожной, Фейерверк. Мне нравятся эти комплименты, и я начну требовать их всё время.

– Ты мут, – ухмыляюсь я.

– Лучше, – подмигивает он.

– Я не хороший парень, ну, раньше не был, но я работаю над тем, чтобы стать им.

Я смотрю на его искреннее лицо, немного шокированная его откровенностью и честностью.

– Ты не плохой парень. Плохой парень – это тот, кто пересылает через четырёхлетнюю дочерь документы, предназначенные для её матери.

Черты лица Тома напрягаются, гнев зажигается в его глазах.

– Он сделал что? – вскипает Том.

Я скрываю свою боль, потягивая кофе и задаваясь вопросом: почему, чёрт возьми, я просто сказала ему это. Но теперь я должна рассказать и остальное.

– В первый раз после своего ухода, когда Ралли пришёл забрать меня... ну, моя мама... она была потерянной, когда увидела его. Умоляла его вернуться, – я съёживаюсь, вспоминая и ненавидя то, как Ралли принижал мою мать.

– Конечно, мама расстроилась, так что я начала плакать. Ралли взял меня на руки, унёс оттуда и посадил в свою машину. Я не переставала плакать, так что он повёз меня за мороженым. Целый час мы просидели с этим мороженым, и всё это время он разговаривал по телефону. Затем он сказал, что у него сделка, на которой он должен присутствовать, и отвёз меня домой. Он остановился перед моим домом, но не выходил. Только протянул коричневый конверт и сказал, чтобы я отдала его своей матери. Оказалось, что в конверте были документы на развод, а он использовал меня, чтобы передать их ей.

Я помню, как шла к двери, а моя мать ждала внутри. Ралли уехал прежде, чем я открыла дверь. Я протянула ей конверт, а её рука начала дрожать, когда она взяла его у меня. Я до сих пор слышу опустошённый тон в её голосе, когда она сказала мне, чтобы я пошла в свою комнату. Но вместо того, чтобы послушаться, я спряталась на лестнице, наблюдая за тем, как она вскрывает конверт и достаёт бумаги. Она привалилась к стене, и на мои глаза снова навернулись слёзы.

До сих пор помню разбитое и опустошённое лицо моей матери.

– Чёрт, Лила. Я знаю, что ненавижу этого парня по уважительной причине.

– Да. Это был последний раз, когда Ралли приходил повидаться со мной. С детства мои отношения с Ралли – это разговоры с его личным помощником; подарки, карты – всё это делал его ассистент. Это послужило очень хорошим поводом, чтобы возненавидеть его, – я смотрю на Тома. – Знаешь, он даже не пришёл на похороны моей матери. Не позвонил, чтобы узнать, в порядке ли его восьмилетняя дочь после смерти матери.

– Некоторые люди не заслуживают того, чтобы иметь детей. Я всегда говорю, что семья на первом месте.

Я улыбаюсь.

– Моя тётя Стеф и дядя Пол замечательные, – я намеренно не упоминаю Декса. Это ещё один говнюк в моей жалкой истории жизни, о котором я не готова рассказать Тому. – Мне повезло, что они у меня есть.

– Что они думают о том, что ты занимаешься музыкой?

– Они действительно поддерживают меня.

Затем во мне поднимается беспокойство. Я рассказала Тому то, что знают лишь немногие люди. Люди, которым я доверяю.

Волнуясь, я прикусываю губу и говорю ему:

– Том, все эти вещи, что я рассказала тебе о Ралли и маме, знает лишь горстка людей. Только те, кому я доверяю.

Так почему же я рассказала ему?

Он улыбается. Тепло и искренне.

– Остальной мир не узнает об этом разговоре. Но для меня это случилось. Если ты когда-нибудь захочешь снова поговорить, то приходи ко мне.

Он откидывается на спинку сиденья, закидывает одну ногу на бедро другой и помещает руку на спинку сиденья, его сильные мужские пальцы постукивают по древесине.

– Вчера вечером у меня не было шанса сказать, но вы чертовски раскачали это место.

Он меняет тему. Я ценю это.

Я улыбаюсь, оборачивая пальцы вокруг остывшей кружки кофе.

– Спасибо. Это многое значит.

Я вспоминаю, почему он не смог сказать мне это прошлой ночью, и улыбка исчезает с моего лица.

Я поделилась с ним своей жизненной историей, и он был таким милым, что это заставило меня забыть о том, что я только что вспомнила.

Он делает глоток кофе.

– Ты весело провела время после концерта?

Да, но я уверена, что не так интересно, как ты.

Кивнув, я говорю:

– Да, всё в порядке.

– Вы поздно вернулись?

– Ага. Ты спал.

Кивнув, он потирает ладонью гладкий подбородок.

– Я был выжат.

Оттого, что трахал брюнетку.

Прекрати, Лила.

Нежелательная картинка мелькает у меня в голове.

Тьфу. Картинки Тома с брюнеткой, пропадите!

– Ты побрился, – говорю я, пытаясь направить свои мысли в другое русло.

Я опускаю взгляд на свой кофе, а когда поднимаю его, он напряжённо смотрит на меня. Я должна остановить дрожь, которую ощущаю.

Он снова потирает рукой подбородок.

– Да, это не работает на меня. Оказывается, когда я с бородой, женщин тянет ко мне ещё больше. Поди разберись, – усмехается он.

– Как прошлой ночью?

Вот оно.

Почему я не могу просто промолчать? Тем более, когда это то, чего я знать не хочу.

Как будто у меня в мозгу есть кнопка пыток.

Том наклоняет голову и вопросительно смотрит на меня.

– Как прошлой ночью?

Я подношу кружку к губам и отпиваю, прежде чем сказать.

– Да, поклонница-брюнетка, с которой ты разговаривал после концерта. Та, с которой ты ушёл.

Он потирает лоб, раздумывая, и смотрит на меня. Я вижу что-то в его глазах, но не могу расшифровать это. У меня нет шансов, потому что, чтобы это ни было, оно исчезает, и его глаза проясняются.

– Ах, – говорит он, кивая. – Ты имеешь в виду ту, с длинными тёмными волосами, бесконечными ногами и самыми большими поддельными сиськами, которые я когда-либо…

– Да, та самая, – я перебиваю его, когда он изображает руками бюст напротив собственной груди.

Он встаёт и отходит от стола.

– Да, но я не уходил с ней.

– Нет? – я с трудом сдерживаю удивление в голосе.

– Нет, я этого не сделал. Я остался один, вернулся сюда и лёг спать. – Он поворачивается ко мне лицом. – Ты пела удивительно.

– Нет. Ну, может быть.

– Более того, ты выглядела... свободной, – он опирается большими руками на стол и наклоняется близко ко мне. – Это так?

Его близость превращает мои мозги в кашу.

– Что?

Он наклоняется немного ближе.

– Ты свободна.

– Конечно, я не свободна, – я делаю равнодушное лицо.

Но он знает, что я свободна, потому что таковой я и являюсь. Это написано на моём несовершенно безразличном лице.

– Тогда, думаю, что это хорошо, – его голос звучит хрипло. – Если бы ты была свободна и не хотела думать о том, чтобы я был с другой женщиной, то это означало бы, что ты беспокоилась… обо мне. А если бы ты беспокоилась, это означало бы, что ты хочешь…

– Мне всё равно, – быстро говорю я. – И, конечно же, я ничего не хочу, – я поднимаю подбородок, пытаясь показаться ещё равнодушнее, но терплю неудачу.

На самом деле, мне удалось лишь приблизить своё лицо ближе к его. Ну, технически мой рот ближе, на расстоянии поцелуя.

Я чувствую его горячее дыхание и мятный запах, смешанный с кофе. Это как афродизиак.

Мы просто смотрим друг на друга. Том дышит глубоко и быстро. Я ещё быстрее. Мои трусики мокрые, а он даже не прикоснулся ко мне. Я настолько влажная, что мне будет неловко, если я встану.

Его взгляд опускается к моим губам. Я ёрзаю, когда вижу, как он прикусывает губу.

Он собирается поцеловать меня.

И я уверена, что позволю ему.

Дверь ванной с грохотом закрывается.

Мы с Томом отстраняемся подальше друг от друга, как будто в нас выстрелили.

Через несколько секунд на кухню приходит Кейл.

– Проклятый Сонни. Избил меня, чтобы пойти в ванну, а я умереть как хочу ссать.

Мой взгляд всё ещё сфокусирован на Томе. Он стоит рядом со скамейкой, на которой только что сидел, рукой держась за спинку, и смотрит на Кейла.

– Как обычно, слишком много информации, – говорю я, переводя взгляд с Тома на Кейла. – И, пожалуйста, не писай в раковину, – добавлю я, зная, что это происходило не один раз.

Том кивает своим мужественным подбородком Кейлу.

Кейл возвращается с миской и ложкой в руке.

– Подвинься, – говорит он.

Я передвигаюсь и беру мою опустевшую кружку кофе с собой.

– Ты хорошо спала? – спрашивает меня Кейл, зная, что я всегда прилагаю большие усилия, чтобы хорошо спать в первую ночь в новой кровати.

– Алкоголь, который я пила прошлой ночью, помог, – ухмыляюсь ему.

– Уже ведёшь образ жизни рок-звезды? – дразнит он.

Я показываю ему средний палец.

Усмехнувшись, он обнимает меня за шею и тянет к себе, чтобы поцеловать в макушку. Смеясь, я отталкиваю его.

Я хватаю коробку каши и насыпаю в миску.

– Ешь завтрак и прекрати мне надоедать.

Качая головой и улыбаясь, Кейл протягивает руку, чтобы достать молоко.

Вот тогда мои глаза встречаются с глазами Тома.

Он молча наблюдает за Кейлом и мной. Руки плотно сложены на груди, его лицо совершенно пустое, но в глазах я вижу вспышку гнева.

Он, кажется, понимает, что я смотрю на него, и отпускает руки и взгляд.

– Мы скоро будем останавливаться для дозаправки, так что, если вам нужно что-нибудь, покупайте, потому что мы не будем останавливаться, пока не достигнем Бойсе.

Затем Том уходит.

Я наблюдаю за ним, пока он идёт к водителю и захлопывает дверь, ту дверь, которую мы всегда держим открытой.

Злится ли Том из-за того, что Кейл прервал то, что должно было произойти между нами? Или это из-за того, что Кейл был нежным со мной?

Кейл всегда ласков со мной, так что в этом нет ничего необычного.

Поэтому если он злится на Кейла, то это может значить…

Нет.

Я не буду думать о том, что всё это значит, и я определённо не думаю, что была близка к тому, чтобы поцеловать Тома.

Или то, что я просто рассказала ему свою историю жизни.

До этого момента о моём дерьме знали только Декс и Кейл, но даже Кейл не знает всего.

Но теперь узнал и Том, и я не представляю, что с этим делать. Я не знаю, что между нами происходит.

Одна вещь, которая мне точно известна: я доверяю Тому своё прошлое. А для меня это много значит. Действительно много.

ГЛАВА 10

Лила

В тот же день – Клуб, Бойсе

– Ты трахаешься с Кейлом?

Я поворачиваюсь с широко раскрытыми глазами, не обращая внимания на тепло, исходящее от Тома, когда он прижимается к моему боку. У него горячее дыхание, когда он говорит мне в ухо, перекрикивая громкую музыку.

Я в клубе, в Бойсе, и всего пятнадцать минут назад мы закончили играть наш сет. Мы решили остаться и выпить, слушая, как выступают остальные группы, прежде чем отправимся дальше.

Я в баре, ожидаю бармена, чтобы заказать напитки для себя и ребят. Кейл, Ван и Сонни уже на охоте, и Том, видимо, задаёт серьёзный и неприемлемый для меня вопрос.

– Что? – медленно говорю я.

Его нефритово-зелёные глаза горят, когда он смотрит на меня.

Я ожидаю, что он откажется от своих слов, или, возможно, я ошиблась и неправильно его расслышала.

Том удерживает взгляд на мне, когда наклоняется, приближая лицо ближе. Он заправляет мои волосы за ухо, его пальцы задерживаются там.

– Я спросил: ты трахаешься с Кейлом?

Я отталкиваю его.

– Ты серьёзно?

– Смертельно.

Я смотрю на него, полностью ошеломлённая.

Я не видела его весь день, а когда увидела, он был угрюмым ублюдком.

Теперь первые слова, которые он говорит непосредственно мне за всю ночь, содержат в себе вопрос, есть ли у меня секс с Кейлом.

Не обращая на него внимания, я поворачиваюсь обратно к бару, когда приближается бармен.

– Три бутылки пива и водку с тоником, спасибо.

Взгляд бармена перемещается к Тому. Интересно, знает ли он, кто Том.

– Добавь к заказу двойной Джек, – Том вручает в руки бармена свою кредитную карту.

– Мне не нужно, чтобы ты покупал мне выпивку, – я хмурюсь.

– Я подумал, что ты всё-таки ответишь на мой вопрос, если я это сделаю.

– Какая разница, сплю я с Кейлом или нет?

Ничего не говоря, он смотрит на меня.

Я начинаю сгибаться под интенсивностью его взгляда.

– Это не твое дело.

– Мне нужно знать, что делают участники моей группы.

– Даже чем они занимаются в спальне?

Он делает шаг ко мне.

– Даже это. Знание – сила.

– Ну, тогда Сонни должен сделать тебя очень сильным.

Он издаёт смешок, похожий на лай. Затем передвигается ближе и кладёт руку на нижнюю часть моей спины.

– Ответь на вопрос, Лила.

Его пальцы нажимают на мою кожу. Тепло заполняет меня.

Я злюсь на него, зная причину, по которой он задал этот вопрос, хотя это полная фигня. Но я возбудилась от его прикосновения.

Меня серьёзно сбивает с толку желание ударить парня и в то же время попудрить ему мозги.

– А ребятам ты этот вопрос задавал?

Он медленно улыбается.

– Ещё нет.

– Знаешь, я не помню, чтобы Дина спрашивала у нас об этом, когда была нашим менеджером.

– Да, ну, Дина не так щепетильна, как я.

Что-то мне подсказывает, что Том всё делает очень тщательно.

На барной стойке появляются напитки. Схватив свой, я опрокидываю его. Ожог заставляет меня вздрогнуть, мои губы покалывает. Я ставлю стакан на стойку и смотрю на Тома.

– Не то чтобы это твоё дело, но нет, я не трахаюсь с Кейлом. Он мой лучший друг. Конец.

Я обхожу его, собираясь уйти.

Пункт назначения – скрыться в уборной.

– Значит, ты не трахаешься с Кейлом. Ты делаешь это с кем-то другим? – кричит он позади меня.

Омертвевшая, я поворачиваюсь, моё лицо горит, и я смотрю на него в шоке. Я чувствую себя так, будто все в баре смотрят на меня, хотя большинство людей, вероятно, не слышали Тома за громкой музыкой. Но это не останавливает меня от того, чтобы разозлиться ещё больше.

Я смотрю на него смертельным взглядом и снова начинаю уходить.

– Ответь на вопрос, Фейерверк.

Я смотрю на него через плечо.

– Вот ответ для тебя, – я поднимаю кулак вверх и показываю ему средний палец.

Слышу позади себя его урчащий смех.

Козёл!

Я топаю через клуб к Кейлу, сидящему на барном стуле за столом с рыжей, расположенной между его бёдер.

– Ваше пиво в баре, возле Тома, – я бросаю слова в него и гневно топаю.

Кейл ловит мою руку, останавливая меня. Он отодвигает рыжую в сторону, поднимается со стула и встаёт передо мной.

– Что происходит?

– Ничего.

Он всматривается в моё лицо, как делал и всегда.

Я знаю, что выгляжу раздражённой. Я чувствую, что хмурюсь, поэтому расслабляю лицо.

– Серьёзно, ничего не случилось. Я просто хочу в уборную. Возвращайся к своему… – я смотрю через плечо на рыжую, бросающую в меня кинжалы взглядом, – веселью.

Затем перевожу взгляд на него.

– Я что-то пропустил? – спрашивает он.

Да! Том был ослом, и он задавал неуместные вопросы.

И я увлечена и возбуждена им почти двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, потому что вынуждена находиться в одном и том же автобусе, что и он. Для женщины под секс-запретом это сравнимо с тем, как если бы она сидела на диете и оказалась в самой глубине шоколадной фабрики!

Но, конечно же, я говорю, что ничего не произошло, потому что не хочу, чтобы Кейл разозлился на Тома и в конечном итоге надрал ему задницу из-за меня.

Так что я натягиваю на лицо весёлую улыбку.

– Ты ничего не пропустил. Возвращайся к рыжей. Я скоро приду, – я отвожу от него взгляд.

Кейл тянет меня за руку, заставляя посмотреть на него.

– Для меня нет никого важнее, чем ты, Ли. Ты же знаешь это, верно?

– Знаю, – я улыбаюсь, на этот раз настоящей улыбкой. – Как и ты для меня. Но если ты не вернёшься к рыжей, то сегодня останешься один.

– Я не один, не тогда, когда у меня есть моя девушка прямо здесь, – он обхватывает мою щеку рукой и целует меня в лоб. – В уборную, и вернёшься ко мне.

– Да, босс, – я отдаю честь.

Когда я захожу, в кабинках никого нет, и у меня есть возможность выговорится зеркалу.

Не позволю больше Тому Картеру доставать меня. И не буду больше испытывать сексуальные чувства, когда нахожусь рядом с ним.