Текст книги "Укрощая шторм (ЛП)"

Автор книги: Саманта Тоул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Я хочу вернуть ту Лилу, которая надирает задницы и не позволяет мужчинам доставать её.

Так что пошёл ты, Том Картер.

Чувствуя, что закончила, я умываюсь и возвращаюсь в клуб.

Оглянувшись, я вижу, что Тома окружает несколько женщин. Сонни стоит рядом с ним, наслаждается вниманием, которое всегда вызывает Том.

У одной из женщин в руках ручка, и она направляется к Тому. Затем она пробирается к нему вплотную, расталкивая других женщин в стороны, и тянет топ вниз, обнажая ему свою грудь. Том усмехается и начинает расписываться на её груди.

Я закатываю глаза.

Автографы на сиськах. Классно.

– Автографы на сиськах, как в прошлом сезоне, – говорит парень позади меня.

Смеясь, я поворачиваюсь, чтобы увидеть Робби Крафта, солиста Турникетов. Мне нравится их музыка, но официально я не встречала никого из группы.

Робби красавчик. Опасный на вид красавчик. Грязно-светлые волосы. Тёмно-голубые глаза. Пирсинг в брови. Татуировки покрывают его руки, и одна есть на шее.

– Да, на днях я слышала всё это и об автографах на задницах, – ухмыляюсь я.

Робби смеётся. У него прекрасный смех. Неглубокий и мужественный, как у Тома. Это счастливый, заразительный звук.

Я вижу, как Робби проходится взглядом по моему телу, прежде чем посмотреть на моё лицо.

– Робби, – он протягивает мне руку.

– Я знаю, кто ты, – я застенчиво улыбаюсь, когда вкладываю свою руку в его. – Лила…

– Саммерс, – заканчивает он за меня. – Я знаю, кто ты.

Покраснев, я убираю свою руку.

– Ты великолепно поёшь, – говорит Робби. – Мне очень нравится ваша музыка.

– Спасибо, – я улыбаюсь, довольная его комплиментом. – Я действительно с нетерпением жду вашего сегодняшнего выступления, ребята. Вы заинтересовали меня с вашего концерта в Вегасе.

Турникеты начинали с записи своих концертов в Лас-Вегасе и загрузки их на Ютуб. Они быстро заполучили много подписчиков. Благодаря чему подписали контракт ни с чем иным, как с Ралли «Рекордс».

Я удивлена, что Ралли не пытался закатить скандал из-за то, что Винтаж выступает здесь в то же время, что и его группа.

Или, быть может, закатил, просто я не знаю об этом.

Робби проводит рукой по светлым волосам, на его лице красуется нахальная улыбка.

– Поклонница.

– Может быть, – я пожимаю плечами, кусая губу.

Бабочки порхают в моём животе. Что это такое?

Глаза Робби движутся вниз, к моим пустым рукам.

– У тебя нет выпивки. Я не могу позволить моей прекрасной поклоннице смотреть шоу без выпивки. Позволишь мне купить её для тебя?

Я не получаю шанса ответить.

Парень с длинными жирными волосами хлопает Робби по плечу.

– Ты нужен за кулисами. Сет и Дуги снова это делают.

Сет и Дуги – участники его группы. Хорошо известно, что у участников Турникета довольно неустойчивые взаимоотношения.

Я не могу себе представить, каково это, всё время бороться с участниками группы. Я бы ненавидела это.

Мне повезло с Кейлом, Сонни и Ваном.

Робби вздыхает.

– Иду, – говорит он парню с сальными волосами. Робби смотрит на меня. – Прости. Должен идти соединять группу.

– Всё хорошо, – я улыбаюсь ему. – Надеюсь, что вы выкрутитесь, прежде чем выйти на сцену. Я не хотела бы пропустить ваше выступление вживую.

– Не волнуйся. Я профи в разборках с этими двумя, – он начинает уходить, но затем поворачивается обратно. – Ты так и не ответила на мой вопрос о том, хочешь ли ты выпить?

Протягивая свои руки, я тихо улыбаюсь.

– Думаю, ты никогда не узнаешь.

Он засовывает руку в карман, вытягивает что-то и делает шаг ко мне.

– Когда решишь, что ответить, позвони, – он вкладывает карточку в мою руку. А затем, с очаровательной улыбкой, он уходит, растворяясь в толпе.

А я остаюсь с этими проклятыми бабочками и тёплым чувством покалывания в груди.

Я даже не успеваю сделать шаг, когда слышу голос Тома возле моего уха:

– Так что, ты собираешься звонить ему?

Его запах окутывает меня, и моя зажигательная речь вылетает в окно.

– Серьёзно, – я поворачиваюсь к нему, – что это с тобой сегодня? Допрос на тему того, сплю ли я с Кейлом и остальной частью мужского населения. А теперь Робби?

Том мгновение изучает моё лицо. Я чувствую, как моё тело нагревается под его взглядом.

Он кисло улыбается.

– Я никогда не спрашивал, спала ли ты с Робби. Я спросил, собираешься ли ты ему звонить.

– Всё равно, – огрызаюсь я, ставя руки на бёдра. – С чего такой внезапный интерес к моей личной жизни?

– Может быть, я просто забочусь о твоём благополучии.

Я смеюсь над его намерениями.

Том сужает глаза.

– Я просто присматриваю за тобой. Робби Крафт – игрок.

– Как и ты! – я поднимаю руки вверх.

Он наклоняется к моему лицу. Его тёмный взгляд проникает в меня, и его тепло окутывает меня, обволакивая мою кожу. Он чертовски сбивает меня с толку. И мне это не нравится, ни капельки.

– Может быть, – говорит он, его голос грубый и низкий. – Но я не пытаюсь попасть в твои трусики.

Я делаю шаг назад, качая головой и приводя свои мысли в порядок.

– Больше нет, но не так давно ты пытался.

И внезапно это поражает меня, и мне становится интересно, стало ли это частью проблемы.

Неужели мне действительно нравилось, когда Том клеился ко мне ранее? Беспокоит ли меня то, что он не делает этого сейчас?

Внезапно во мне возникает дикое желание заплакать. Моё горло утолщается, а глаза наполняются слезами. Мои эмоции вышли из-под контроля, и всё из-за него. Я опускаю глаза в пол, пытаясь восстановить контроль над своими чувствами.

Кажется, с этого нет толку, мои эмоции растут, а Том делает шаг назад, освобождая пространство. Он говорит с добротой в голосе:

– Я просто присматриваю за тобой. Прямо сейчас, в этом туре, ты моя ответственность. И, как твой менеджер, я говорю тебе, что такая девушка, как ты, не захотела бы звонить такому парню, как он.

Я не отвожу от него свой взгляд.

– Такая девушка, как я? Что это, чёрт возьми, должно означать?

Он проводит рукой по волосам, дёргая пряди. Он выглядит так, будто подбирает слова.

– Ты хорошая девушка. А Робби – плохой парень. Ты двигаешься вверх, а он будет тянуть тебя вниз. Я знаю таких девушек, как ты, Фейерверк. А ещё больше я знаю о таких парнях, как Робби. Он не достигнет тех высот, которых захочешь стремиться ты.

– Ты не знаешь меня, – издеваюсь я.

Он знает меня. Больше, чем я хочу признавать. И это потому, что я не могу остановиться изливать ему свою печальную душу.

Его глаза темнеют.

– Знаю.

Я чувствую, как теряю равновесие. Поэтому делаю то, что умею лучше всего. Я реагирую на чувства, которые не могу контролировать.

Я издаю пустой смех.

– Говори себе это почаще, – я сминаю карточку Робби в своей руке и бросаю её в грудь Тома. – Ты ни черта не знаешь обо мне. В противном случае ты бы знал, что я не собиралась звонить Робби. Я избегаю мужчин. Надул уже один, хватит и этого.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но Том притягивает меня спиной к себе. Одной рукой он удерживает мою руку, а другой обхватывает моё лицо.

– Кто надул тебя?

Беспокойство на лице Тома вызывает трепет внутри меня. Это слишком много для того, чтобы принять всё сразу.

Я качаю головой.

– Не важно.

– Конечно же, важно. И мне нужно знать, чьи задницы я должен надрать.

Мои глаза встречаются с его.

– Ты будешь драться с женщиной? Не думаю, что ты опустишься до такого.

Что-то в его глазах меняется.

– Мы друзья. Мне не нравится, когда кто-то причиняет боль моим друзьям. Я бы не рассматривал это как борьбу за женщину... больше похоже на борьбу для неё.

Он думает, что за меня стоит бороться.

Слова, Лила. Это просто слова.

Мужчины действительно хороши на словах. Действия – вот, где они терпят неудачу.

Мне нужна минутка подальше от Тома, подальше от лёгкости, от его прикосновений и слов; я отодвигаюсь и сажусь на только что освободившийся диван.

Том занимает пустое место рядом со мной и придвигается ближе ко мне. Он привлекает внимание проходящей мимо официантки и заказывает нам напитки.

Я не начинаю говорить, пока в моей руке не оказывается водка с тоником.

Я вожу указательным пальцем по стеклу, на котором собрались капельки конденсата, и выдыхаю.

– Мой бывший парень, Чад... он бисексуал. Он не смог сказать мне это, когда мы были вместе.

Том смотрит на меня.

– Хорошо... так ты рассталась с кем-то по имени Чад, любителем членов и кисок... и тебе не понравилось, что он использовал чуваков для траха?

– Нет. Проблема заключалась в том, что он не просто использовал. Он продолжал вколачиваться в чуваков во время наших отношений. Ну, не чуваков. Только одного конкретного чувака.

Моего брата.

– Он изменял тебе, – бормочет он в понимании.

Он просто не видит всей картины.

Я киваю в ответ, а потом делаю большой глоток водки, смакуя жжение в горле во время глотка.

– Ну, должен сказать, теперь я понимаю, о чём ты говорила.

Мои глаза поднимаются к нему.

– А что касается Чада, бывшего изменяющего куска дерьма, ну, он самый настоящий идиот. Я имею в виду, у тебя... эти, – он жестами имитирует моих девочек, – лучшие сиськи, которые я когда-либо видел в своей жизни. А видел я их много. Чад держал лучшие из них в своих руках буквально каждый день и обменял их на член?

– Э-э... спасибо, наверное.

– Пожалуйста, – он невозмутим. – Серьёзно, я не понимаю чувак-трахает-другого-чувака вещь. Конечно, я люблю трахать задницу, но задницу женщины. Эта задница – я имею в виду, женщин в целом, – исправляется он, – просто чистый секс. Мягкая и тёплая, и у вас есть эти, – он снова изображает грудь, – которые, к слову, изумительны. Бог был на верном пути в тот день, когда проектировал женщину. Дайте мне плотную тёплую киску в любой день, и я стану счастливым человеком.

– Э-э... слишком много информации, Том. В самом деле. И разве это не проблема? Ты довольно долго был счастливейшим человеком. А что ты сделаешь, если женщины закончатся? Тебе, возможно, придётся обратиться к парням.

Он с минуту смотрит на меня, в ужасе от этой мысли. Затем, расслабляясь, он оседает обратно на диван, его рука располагается позади меня.

– Этого никогда не произойдёт.

– Ты меняешь женщин со скоростью света. Даже если ты, казалось бы, сделал перерыв, или отдыхаешь, или что-то ещё, ты сделаешь это снова, и вполне возможно, что перетрахаешь всё женское население США к концу этого десятилетия, за исключением меня, конечно.

– Конечно, – ухмыляется он, подносит стакан виски к губам и делает глоток.

Я игнорирую его острый взгляд.

– Итак, что ты будешь делать тогда? Начнёшь утилизацию?

Он со звоном ставит свой стакан на стол.

– Не-а. Я не экологически чистый вид парня. И ты знаешь, сколько женщин я поменял в своё время, но если я трахаю, то долго и медленно... реально чертовски медленно.

У меня в голове мелькает образ нас с Томом, занимающихся сексом.

Моё сердце ускоряется. Я могу чувствовать, как моё тело нагревается при мысли о Томе, сексе и мне.

Он и я... трахающиеся.

Я знаю, что моя грудь покраснела. Я не должна смотреть вниз, чтобы убедится в этом. Я знаю это, потому что Том прямо сейчас смотрит именно на неё.

Глупое, предательское, неиспользуемое и в настоящее время гиперсексуальное тело.

Взгляд Тома поднимается, знающе встречая мой.

Глядя в сторону, я выравниваю спину и удерживаю стакан возле груди, пытаясь охладить себя внизу.

– А зачем мне нужно знать, с какой скоростью ты трахаешься?

Он наклоняется ближе, на этот раз даже очень, в результате чего наши рты оказываются в сантиметре друг от друга.

Я жадно глотаю.

Его пахнущее виски горячее дыхание просачивается через мои приоткрытые губы и опускается вниз, подавая сигналы моим давно неиспользованным девчачьим частям, приводя их в бешенство.

Дерьмо.

Сжимая бёдра вместе, я прикусываю нижнюю губу, чтобы восстановить контроль.

Я не потеряю его перед Томом.

Его глаза мерцают, когда он смотрит на мой рот.

– Ты не готова услышать ответ на этот вопрос.

– А что, если я когда-нибудь буду готова?

Какого чёрта я говорю?

Я никогда не буду готова для Тома «Имеющего Всё» Картера. Никогда.

– Я имею в виду какой-то воображаемый момент, а не в реальном будущем.

Я вижу неожиданное мерцание на его лице, но он быстро маскирует его под усмешкой.

– Ну, когда наступит этот воображаемый день, сообщишь мне, и тогда я отвечу тебе. Но до тех пор просто используй своё воображение.

Он встаёт, проводя рукой по длинным сексуальным волосам.

– И, Лила, позволь этому выйти из-под контроля, – подмигнув, он уходит, прогуливаясь через бар и оставляя меня и недостаточно используемые девчачьи части в огне.

ГЛАВА 11

Лила

Несколько дней спустя – Тур-автобус; где-то в центре Америки

Моё воображение вышло из-под контроля, оно разыгралось слишком ненормально.

Я провела несколько дней, думая о Томе. Для мыслей о человеке, живущем с тобой под одной крышей, это слишком много.

Я также бессчётное количество раз принимала холодный душ, а бессонными ночами пыталась утолить вызванную им во мне жажду с помощью руки. Я не могла даже использовать БПДНБ, так как боялась, что через эти тонкие как бумага стены ребята смогут услышать его вибрацию. Таким образом, я вынуждена была сказать «Привет» руке.

Но кое-что усложняло всё для меня ещё больше – другие стороны Тома Картера, о которых, как оказалось, я не знала.

Он – неужели я говорю это? – милый. Всё ещё извращенец, но он добрый.

Мне нравится тот Том, который скрывается под внешностью распутного, закалённого, плохого парня.

Как сегодня, когда я смотрю, как он играет в видеоигры с ребятами.

Он весёлый, как и всегда, но также расслаблен. Нет притворства, нет маски, нет Тома Картера. Сейчас он просто Том.

Видя его таким, я смягчаюсь к нему ещё больше.

Этим вечером ребята играли в видеоигры, в то время как я читала на своём Киндл и готовила для них ужин – ничего необычного. Все мы решили лечь пораньше, чтобы получить такой необходимый для нас отдых, раз уж у нас нет выступления сегодня вечером.

Как это происходило и каждую ночь, я не могу заснуть, лёжа в постели, могу лишь смотреть в потолок и думать о Томе и сексе.

И о сексе с Томом.

Так и не угомонившись, я решаю встать и сделать себе горячий шоколад вместо того, чтобы мастурбировать, пытаясь унять боль, потому что это явно не работает.

Надеюсь, немного какао поможет мне заснуть.

Если нет, то придётся чуть позже выпить снотворное.

Я тихо открываю дверь, и до меня сразу же доносятся мягкие звуки игры на гитаре.

Кажется, я не единственная, кто не может уснуть.

Я на цыпочках крадусь по коридору и, дойдя до кроватей, вижу, что занавеска Тома открыта. Мой желудок трепещет из-за того, что на гитаре играет Том.

Я останавливаюсь на выгодной позиции в гостиной, как раз перед лестничной площадкой, и наблюдаю. Согнув одну ногу, Том сидит на диване с акустической гитарой Вана в руках. Он наигрывает аккорды и тихо напевает песню Джастина Тимберлейка «Наплачь мне реку» (прим. ред.: Justin Timberlake «Cry Me a River»).

Я чувствую себя невеждой, потому что даже не знала, что он играет на чём-то, кроме бас-гитары, не говоря уже о том, что он может петь.

И поёт он... удивительно.

И выглядит при этом... завораживающе.

О, Боже.

То, как он поёт. Глаза плотно сжимаются. Я чувствую текст песни. На каком-то уровне он понимает боль предательства.

Я стою на месте, наблюдая и не желая вторгаться и перерывать эту песню.

Вдруг посреди строчки, которая действительно очень близка мне, Том резко открывает глаза. Его взгляд попадает прямо на меня.

Интересно, знал ли он, что я здесь стою, и как долго.

Он смотрит на меня, продолжая петь, и это ощущается так, будто он поёт для меня. Что-то извивается в моей груди, плотно сжимая моё сердце.

Я ожидаю, что Том перестанет петь, но он не делает этого. Просто смотрит на меня и продолжает. Так что я решаю присоединиться. Я сажусь перед ним и пою слова, которые знаю наизусть.

Я пытала себя этой песней в течение нескольких месяцев после того, как поймала Декса и Чада вместе.

– Я не знала, что ты можешь петь, – говорю я, когда он берёт последний аккорд. Я кладу ноги на маленький журнальный столик между нами.

Он укладывает гитару рядом с собой на диван.

– Я мужчина со многими талантами.

Уверена, что так и есть. Я думаю о том, как его пальцы двигались по струнам. Кроме всего прочего, он много практиковался руками…

Я вычеркиваю из своего сознания мысль о Томе и других женщинах.

– Я люблю эту песню, – я мучила себя ей, но это красивая мелодия.

– Знаю.

Я смотрю на него, сбитая с толку.

– Откуда?

Он опускает ногу. Вид его босых ног творит странные вещи со мной, воспламеняя те части меня, в которых я не чувствовала каких-либо изменений довольно долгое время.

– Ну, для начала, она установлена в качестве мелодии звонка. И ты много её поешь.

– Да?

Он заметил это?

Кивнув, он проводит большим пальцем по нижней губе. Это до смешного сексуальное движение.

– Да.

– Это сводит тебя с ума? – я улыбаюсь, зная, как это сводит с ума Кейла.

Он наклоняет голову в сторону. На его губах появляется дерзкая ухмылка.

– Много вещей, которые ты делаешь, сводят меня с ума, Фейерверк. Но слушать, как ты поёшь, не одна из них.

Я возбуждаюсь, начиная грудной клеткой и заканчивая вирджинией. Я скрещиваю ноги, соединяя их в лодыжках.

– Ты должна спеть её на сцене когда-нибудь, – говорит он.

Что?

– Ты так думаешь? – неубеждённая, я поднимаю бровь.

– Я определённо так думаю.

Я складываю руки.

– Хорошо, я спою её вживую, если ты сыграешь эту мелодию для меня.

Он смеётся.

– Ни за что.

– Ты испытываешь небольшой страх перед аудиторией, Картер?

– Хорошая попытка. Я не боюсь дерьма, и ты это знаешь. Но это только ваше. Ваши выступления, ваш тур. Тебе не нужно, чтобы я появился с вами я на сцене. Но эта песня, то, как ты поешь её... поклонники полюбят это. Я научу Ван мелодии, и он сможет аккомпанировать тебе. Это всё, что ты от меня получишь.

– Обломщик, – я показываю ему язык, и он хватает меня за ногу.

– На твоём месте я бы не показывал язык, если бы не собирался использовать его по назначению.

Оттолкнувшись, я поворачиваюсь к нему спиной.

– Ты омерзителен.

– За это я тебе и нравлюсь, – он стоит, возвышаясь надо мной.

Я чувствую себя девушкой в этот момент.

Я упираю руки в бёдра. Его глаза прослеживают движение.

– Я никогда не говорила, что ты мне нравишься.

– Ты никогда не говорила, что не нравлюсь.

– Хрен.

– Хрен? Да, он у меня есть, – он наклоняется ближе. – И он чертовски огромный.

Я толкаю рукой в его грудь. Искры воспламеняются при соприкосновении.

– Как я уже говорила... отвратительно, – я ухмыляюсь, чтобы он знал, что я балуюсь с ним.

У Тома вырывается смешок.

– Как и то... насколько отвратительно велик мой член.

Теперь из меня вырывается хихиканье. Я могла бы прихлопнуть себя за это.

Отворачиваясь, я говорю ему через плечо:

– Я никогда его не видела, так что не могу ничего комментировать.

– Это легко исправить.

Я оборачиваюсь в тот момент, когда его руки опускаются к джинсам.

– Прекрати! – я поднимаю руку вверх.

– Прекратить что?

– Вытаскивать... свою вещь.

– Мой член?

Я киваю.

– Скажи это, Фейерверк.

– Сказать что? – я прикусываю губу. – Член?

Его глаза вспыхивают интенсивностью и страстью. Мой желудок сжимается. Ещё одна вспышка тепла воспламеняется между ног.

Он делает шаг ближе.

– Повтори это.

Я должна чувствовать себя неловко, но это не так. Вот какое влияние он оказывает на меня.

– Член, – я удивлена, как хрипло звучит мой голос.

Он прикасается большим пальцем к моей нижней губе. Я задерживаю дыхание.

– Ты знаешь, что твой рот делает идеальное «О», когда ты говоришь «член»? (прим. ред.: в английском языке это слово «cock», то есть произносится как «кок»).

Ошарашенная, я качаю головой.

Он смотрит на мои губы.

А я не могу пошевелиться.

Он собирается поцеловать меня. Это на самом деле произойдёт.

Никто не проснётся, чтобы прийти и прервать этот момент.

Я хочу, чтобы он поцеловал меня?

Да!

Нет.

Если он дёрнется, я его оттолкну.

Наверное.

Он скользит пальцами по моей челюсти, обхватывая её. Его кожа грубая по сравнению с моей.

– Лила... – выдыхает он моё имя.

Я растекаюсь лужей на полу.

А затем тишина нарушается громким храпом: «Ззз-зззз-ззззз-джжжжж-пвввввв-зззззззззззззз».

Рука Тома падает с моего лица.

Мы оба смотрим в сторону, а когда поворачиваемся друг к другу, взрываемся от смеха, мгновенно разрушая чары от нашего несостоявшегося поцелуя.

Я хлопаю ладонью по рту.

– Сонни, – говорю я, слова выходят глухими под ладонью.

Том убирает мою руку ото рта, но не отпускает, держа её между нами.

– Без шуток. Койка парня находится напротив моей, и нас разделяют только шторы, помнишь?

Мне сложно сосредоточиться на чём-нибудь, когда моя рука находится в его и он слегка пробегает большим пальцем по мягкой коже верхней части моей руки.

– Конечно. Ты, должно быть, не мог заснуть.

– Мы ездили в тур на автобусе. Мне приходилось мириться с храпом Денни в течение многих лет. Наушники долгое время были моими лучшими друзьями.

Я улыбаюсь, но моё сердце сейчас делает «тук-тук-тук» танец в моей груди.

– Ну, если ты когда-нибудь захочешь отдохнуть от Сонни Храпящего Дракона, ты всегда можешь позаимствовать мою кровать.

– Ты предлагаешь мне часть своей кровати? – он наклоняет голову, улыбаясь.

И моё предательское тело снова полностью возбуждается от силы его пристального внимания.

– Если ты хочешь затащить меня в постель, Фейерверк, тебе нужно просто сказать, – Том оборачивает пальцы вокруг моей руки, мягко сжимая.

Я закатываю глаза.

– Ха! Мечтай. Я предлагаю тебе свою кровать без меня. Я займу твою койку.

– И где в этом веселье? Кажется глупым, чтобы ты спала в моей койке, когда мы оба могли бы хорошо выспаться в одной постели.

Я не могу и на секунду представить, что он лежит рядом со мной.

Зная, как сильно моему телу это понравится, мозг тут же говорит мне, что это будет самая худшая идея.

Я протягиваю руку и легонько пихаю его в твёрдую грудь.

– Хорошая попытка, Картер.

– Что? – он поднимает руки в невинном жесте, но его лицо ничего не выражает.

– Я не буду заниматься с тобой сексом.

Глаза Тома расширяются.

– Кто говорил о сексе? Господи, Лила, я говорю о простом сне. У тебя очень грязные мысли, ты знаешь?

Я открываю рот, чтобы сказать что-то остроумное, но всё, что выходит, – это насмешка. Тепло ползёт вверх по моей шее, и я поворачиваюсь к нему спиной. Я иду на кухню, тянусь на цыпочках и открываю шкаф.

– Я делаю горячий шоколад. Ты хочешь чего-нибудь?

– Нет, спасибо.

Я занимаюсь кружкой и горячим шоколадом. Наполняю чайник водой, втыкаю в розетку и включаю его.

Здесь так тихо, что я начинаю думать, что Том пошёл спать, но, обернувшись, обнаруживаю, что он всё ещё здесь. Прислонившись плечом к стене арки, он наблюдает за мной.

Наполовину улыбаясь, я прислоняюсь спиной к столу, оборачивая пальцы вокруг края.

– Ты посидишь немного?

Он медленно кивает, а затем его взгляд цепляется за мой.

– Ты покончила с ним?

Моё тело застывает.

– С кем?

– С бывшим, Чадом, – с удивительным количеством яда в голосе говорит Том.

И имя Чада напоминает мне о той ночи. О предательстве.

Я убираю руки от стола и складываю их на груди, заглушая боль.

– Да, мы расстались. Я сделала это давно.

Выражение лица Тома остаётся стоическим.

– Но именно из-за него ты всегда поёшь «Наплачь мне реку», верно?

Потрясённая до глубины души, я понимаю, что он думал об этом, думал обо мне. Я слегка трясу головой.

– Почему ты думаешь, что я пою эту песню из-за него?

Он смотрит на меня смешанным взглядом.

– Потому что мы музыканты, Ли. Музыка проникает во всё, что мы делаем. Мы вкладываем все чувства: боль, счастье, гнев, печаль – в музыку... тексты песен. Я знаю, он обидел тебя... сильно. И эта песня совсем не свет и розы, а ты поешь её все время.

– У меня есть песня для каждого человека, которого я потерял.

Я хочу спросить у него про татуировку на спине, но я трушу.

Вместо этого я тихо говорю имя одного потерянного им человека, которого знаю:

– Джонни Крид.

Лицо Тома ужесточается, его глаза излучают боль. Он кивает и говорит тихим голосом:

– «Услышьте меня».

– «Джимми ест мир?» (прим. ред.: группа «Jimmy Eat World» и их песня «Hear You Me»)

– Эти ребята играли на его похоронах. Я слушаю её каждый день.

В этот момент я ненавижу, что он чувствовал и всё ещё чувствует боль. От этого мне хочется подойти к нему и крепко обнять.

Но, конечно же, я ничего не делаю.

– Это песня не Чада, – признаюсь я.

Том наклоняет голову в любопытстве.

– Я никогда не говорила тебе, с кем Чад мне изменил, – я делаю глубокий вдох, боль в груди распирает. – С моим братом.

В этих зелёных глазах вспыхивает гнев. Его выражение по-прежнему мужественное. Он поднимает руки вверх. Том сжимает руками арку, и его футболка поднимается, предоставляя мне возможность взглянуть на его сказочный пресс.

Видите? Даже сейчас, в данный момент, мы ворошим болезненные воспоминания, но его вид отвлекает меня.

– Декс, мой брат. Технически, он мой кузен, сын тёти Стеф и дяди Пола, но я считала его своим братом, – я складываю руки на груди. – После того, как я застала их в середине акта, Декс признался, что он уже месяц крутил интрижку с Чадом. Помимо того, что он был моим братом и лучшим другом, Декс также был ведущим гитаристом Винтажа. Мы с Кейлом заново создали группу. После того, как это случилось, – я машу рукой, не в состоянии сказать «я заставила своих лучших друзей выбирать между ним и мной», – он... ушёл из группы. Мы заменили его на Вана. После этого я ни разу не говорила с Дексом, – я снова берусь за край стола.

Том ничего не говорит. Он просто пронзительно смотрит на меня своими нефритовыми глазами, сердито сжимая челюсть.

Я не уверена, на кого направлен его гнев. Не могу думать, что он злиться на меня. Это определённо должно быть по какой-то другой причине.

Мне неловко от нашего молчания, и, смущённая его реакцией, я снова начинаю говорить.

– Я застукала их вместе ночью, когда мы выступали на разогреве в Мэдисон Сквер Гарден. Позже. Во время вашего выступления на сцене.

Том слегка кивает, принимая слова, но по-прежнему ничего не говорит.

– Чад пришел, чтобы поддержать нас во время нашей большой ночи. После того, как мы ушли со сцены, я была взволнована и потеряла ребят, так что бродила вокруг, пытаясь найти кого-нибудь из них. Я заблудилась и, повернув за угол, наткнулась на пару ребят, делающих это. То есть, они фактически занимались сексом, и я увидела это, – из ниоткуда, мои глаза наполняются слезами, губы начинают дрожать.

– Господи, Лила.

Следующее, что я понимаю – Том крепко притягивает меня к груди, его руки вокруг меня, поддерживают.

Том обнимает меня.

Удивлённая его состраданием, повлёкшим этот поступок, я на мгновение замираю, а затем расслабляюсь. Я оборачиваю руки вокруг его талии и кладу ладони на его спину, не обращая внимания на то, насколько правильно это чувствуется.

– Мне жаль, что это случилось с тобой, – он проводит ладонью вверх по моей спине, его пальцы играют с кожей, свободной от майки.

От всех этих лёгких прикосновений его кожи к моей моё тело призывает сделать намного больше. Я могу только представить, каково это: ощущать его руки по всему моему телу, его губы на моих губах... его внутри меня.

Я сглатываю.

– Декс звонит мне каждый день. Я не отвечаю. У меня на звонке стоит «Наплачь мне реку» для него, чтобы напоминать мне, как сильно он ранил меня, поэтому я не сдаюсь и не отвечаю. Вот, почему я знаю эту песню.

– Это неразумно, Фейерверк, – его рука нежно гладит мои волосы.

– Я знаю, – тихо говорю я. – Но это всё, что у меня сейчас есть.

Я слышу и чувствую шум понимания, который бьётся в его груди.

– И ты не отвечаешь на его звонки, потому что не знаешь, как его простить.

– Да, – шепчу я в его футболку.

Его рот у моих волос, его дыхание проходит сквозь мои пряди.

– Прощение – это самая трудная вещь в мире, которую ты только можешь дать. Некоторым людям для этого нужно много времени. А некоторые вообще никогда не прощают.

Моё сердце ускоряет ритм. Я поднимаю голову с его груди, глядя на него.

– Только не изводи себя на пути к этому, – он вкрадчиво улыбается мне. После чего поднимает мой подбородок пальцами. – Знаешь, чем больше я узнаю тебя, Фейерверк, тем больше ты значишь для меня.

Я даже не спрашиваю, что это означает. В данный момент я не готова копать глубже того, что уже происходит.

– Так, помимо музыкальных пыток, ты в порядке? – его красивые глаза впиваются в мои.

Нежность поднимается во мне. Я смотрю в его искренние глаза, а потом на рот. Рот, до которого я так отчаянно хочу дотянуться, чтобы поцеловать.

Я смотрю мимо него.

– Я в порядке.

Его пальцы двигаются от подбородка, чтобы заправить прядь моих волос за ухо.

– Ну, если ты когда-нибудь обнаружишь, что застряла... знай: я здесь, и я вытащу это.

Я оглядываюсь на него и улыбаюсь.

– Как тебе удается сделать всё таким пошлым?

Он слегка смеётся.

– Я не делал этого, Фейерверк. Как мы уже выяснили, у тебя просто слишком грязные мысли.

Качая головой, я смеюсь и вплотную прижимаю ладонь к его груди. Я могу чувствовать, как под моей рукой колотится его сердце.

– Спасибо, – искренне говорю я.

– Меня не за что благодарить, – он отпускает меня и отходит. – А сейчас я пойду спать, один, – он подчёркивает последнее слово. – Так что не пытайся пойти за мной в постель.

– Спокойной ночи, Том.

Я заставляю себя улыбнуться, чувствуя потерю его прикосновений, и подавляю чувство досады из-за того, что он собирается идти спать.

Я поворачиваюсь, чтобы сделать себе горячий шоколад.

– Ли? – говорит Том.

– Да, – я смотрю на него через плечо.

– Не все мужчины лживые идиоты. Ралли, Декс и Чад – муты.

– Муты, – киваю я, соглашаясь.

– Твой парень где-то там. Он не будет мутом. На свете есть парень, который заслуживает такую удивительную девушку, как ты.

Моё сердце снова начинает колотиться.

И я не могу удержаться, чтобы не представить романтизированный голос в моей голове, говорящий, что если в моей жизни и будет глупый и надёжный парень, к которому я почувствую это снова… то я захотела бы, чтобы это был Том.

ГЛАВА 12

Лила

Спустя несколько дней – Сомнительный бар на стоянке грузовиков; где-то между Канзасом и Миссури

Мы находимся в туре уже семь дней. Выступили на шести концертах.

Я бы сказала, что устала (а так и есть), но я люблю каждую минуту этого!

Мы сейчас где-то между Канзасом и Миссури, в баре под названием…

На самом деле я понятия не имею, как он называется.

Перед тем, как отправиться в Джефферсон-Сити для нашего завтрашнего вечернего выступления, мы решили насладиться редким выходным.

И мы на стоянке для грузовиков.

В дороге нет гламура.

Я просто хотела расслабиться и спокойно провести вечер в автобусе, но ребята уговорили меня пойти со всеми на ужин.

Таким образом, сейчас я доедаю картошку, до этого съев половину весьма сомнительного гамбургера.