Текст книги "Любовная отрава"
Автор книги: Саманта Харт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
– Откуда тебе известно, что рана отца так и не зарубцевалась? Моя мама тоже умерла… Я все время спрашиваю себя: почему нам пришлось бежать отсюда? Тебе это известно?
Она отвернулась:
– Я ничего не знать. Ты дурочка, что возвращаться сюда.
– Может быть. Но я не уеду, пока не выясню всего, что меня интересует. Когда я снова увидела Тимберхилл, то убедилась, что люди, которые сожгли папину приемную и прогнали нас в лес, должны знать нас.
Вдруг бородач, не говоря ни слова, вышел из дома.
Лиза не сводила глаз с Кэролин, глаза ее округлились от страха. Кэролин выругалась про себя, что решилась говорить о прошлом в присутствии негритянки, но уже ничего нельзя было поделать.
Óна повернулась к Кэролин.
– Если ты понимать, что для тебя плохо, а что – хорошо, – торопливо зашептала она, – то ты немедля садиться в свой фургон и уезжать отсюда туда, откуда приехала.
– Я готова уехать! – вскричала Лиза. – Я не собираюсь сложить здесь голову, нет уж!
– Я понимаю, что ты беспокоишься обо мне, Óна, но я намереваюсь остаться, – твердо сказала Кэролин, не собираясь подчиняться глупой старой служанке.
– Я предупреждать тебя. Не оставайся здесь! – снова прошептала Óна. – Я знать, что говорю.
– К тому же я не могу уехать, не навестив тетушку, – заявила Кэролин, наблюдая за темными, таинственными глазами Óны. Что было ей известно? – А ты, Лиза, не переживай! Мы вернемся в Филадельфию… В свое время…
Óна медленно оглядела кухню. А затем вновь посмотрела в упор на Кэролин.
– Если сможете, – зловеще проговорила женщина.
ГЛАВА 5
Два следующих дня Лиза под руководством Кэролин мыла и приводила дом в порядок. Молодая негритянка то и дело ворчала, собирая уцелевшие табуретки и рассортировывая неразбитую посуду.
Дров у них не было, поэтому женщины сжигали в печке поломанную мебель, однако скоро обломков стало не хватать. Лизе пришлось выходить в лес, чтобы собирать хворост, но бесконечная работа по дому плохо действовала на нее.
Днем, когда в окна проникал яркий свет, усталая, но довольная Кэролин не могла нарадоваться тому, что вновь оказалась дома. Но ночами кухня наполнялась зловещими тенями, а скупой огонь в очаге не мог защитить их от холода и сырости, проникающих во все щели.
В сумерки дом обретал свое истинное лицо: в это время суток становилось особенно заметно, что он находится в полном запустении. Когда темнело и по дому начинали проноситься таинственные шорохи и скрипы, а потом наступала бесконечная ночь, Кэролин начинала понимать, что оставаться в Тимберхилле еще на какое-то время было просто глупостью.
На третье утро Кэролин, стоя в дверях, наблюдала за Лизой, тащившей охапку хвороста. Мрачное выражение ее лица отражало отношение служанки к подобному труду.
Вздохнув, Кэролин затворила дверь. Лиза бродила по гостиной и непрестанно бубнила себе под нос что-то об «этом доме с привидениями».
Несмотря на огонь, Кэролин замерзала. Днем тихие голоса, нашептывающие ей о прошлом, замолкали. Она наслаждалась тем, что находится в своем доме, что может полной грудью вдыхать дурманящий, холодный воздух.
Но ночью – и Кэролин это знала – дом не мог служить укрытием.
– Лиза! – тихо позвала Кэролин, вновь начиная сомневаться в своем решении остаться в Тимберхилле. Приехать в усадьбу, где ее никто не ждет!.. О чем только она думала?
Женщина еще раз позвала служанку, но та не отзывалась. Встревожившись, Кэролин направилась в гостиную. Лиза стояла оцепенев среди пыльной мебели. Лицо ее искажала гримаса страха.
– Я не отвечала… – прошептала негритянка, – потому что думала, что это Смерть зовет меня…
Кэролин вздохнула:
– Твоя голова забита какой-то ерундой. Оставь работу на потом, Лиза. Мы едем в Юдоксию на поиски моей тети.
* * *
Извилистая дорожка вела к броду у скал Вилимахана-Крик, потом исчезала из виду и вновь появлялась на склоне утеса, чтобы скрыться в зарослях деревьев.
Кэролин направила фургон прямо в реку, туда, где был брод. Миновав бурлящий поток, они выехали на открытое пространство, изрезанное кукурузными полями. По бокам дороги то тут, то там возвышались золотистые стога сена.
За невысокими холмами с круглыми верхушками прятались небольшие домики и фермы Юдоксии. В самом центре деревни стояло красное кирпичное здание суда, белая пресвитерианская церковь с колокольней, дом собраний квакеров и несколько магазинов.
Юдоксия была сравнительно молодым поселением. Среди тех, кто первым обосновался здесь, был Элиас Тилбери, дедушка Кэролин по материнской линии. А деревню назвали именем его жены. Их дочери – Фелиция и Верити – всегда считались красавицами.
Перед ними ехала фермерская повозка, груженная большими рыжими тыквами. Кэролин была вынуждена замедлить ход, пока фермер не свернул на боковую дорожку и не освободил им путь. Фургон прогрохотал по молчаливой деревне, а Кэролин припоминала про себя, как проехать к дому тетушки.
Но вот она увидела, как дорожка поднимается вверх в сторону залива. И тут же ее взор упал на каменный дом с белой дверью. Пять наглухо закрытых ставнями окон мрачно темнели на стене молчаливого дома, который казался пустым.
Это был тот самый дом, который построил Элиас Тилбери, – маленький и простой. Если бы Кэролин проехала по дорожке дальше, то, завернув, увидела бы большую деревянную мельницу, где жил ее дядя Исаак Харпсвелл.
Большой дом в Тимберхилле был построен на доходы от этой мельницы. Элиас увез семью в уединенное поместье, где она и прожила в достатке несколько лет. Верити вышла замуж первой, поэтому ей с ее мужем Исааком и отдали дом с белой дверью. А потом семьей обзавелась Фелиция, выйдя замуж за человека, у которого за душой не было ни гроша; не было у него и европейских дипломов, только американские. Фелиция с мужем остались в Тимберхилле вместе с родителями Фелиции.
Кэролин почти не помнила, как умерли ее бабушка и дедушка – ведь ей тогда было всего три года. Тогда же разгорелся и недобрый спор о том, какая из сестер займет больший из домов, принадлежавших семье.
Увидев дом дедушки, Кэролин поежилась. Она прекрасно помнила, как часто ее тетушка жаловалась на то, что ей не достался Тимберхилл. Тетя Верити уверяла, что большой дом должен принадлежать ей, потому что именно ее муж работает на мельнице. Она настаивала на том, что отец Кэролин вообще не имеет отношения к семейной собственности.
В ту пору Кэролин не понимала всех этих разговоров, но теперь, восполняя пробелы в памяти, она с грустью начала осознавать, что ее детство было вовсе не таким уж безоблачным.
Ее сердце громко колотилось, когда она остановила фургон перед старым домом. Лиза соскочила на землю, обежала фургон и помогла спуститься своей хозяйке. Побаивающаяся, но полная решимости, Кэролин направилась к двери. Помедлив одно мгновение, она постучала три раза, но, вспомнив, что только Смерть стучится трижды, женщина ударила в дверь в четвертый и в пятый раз, а потом рассмеялась собственной глупости.
В эту минуту с заднего двора вышел высокий черноволосый негр с курчавыми волосами. В одной руке он нес туфли, а другой придерживал топор, покоящийся на широком плече. У него были добрые глаза и большой рот.
– Это же Ноа Раби! – прошептала Лиза. И ее молоденькое личико осветилось такой широкой улыбкой, какой Кэролин не видела у девушки с момента их отъезда из Калифорнии. – Это сын миз Раби. Я видела его, когда они нашли меня и привели в дом из леса.
– А я и не знала, что у Óны есть сын, – промолвила Кэролин. Увидев, как разволновалась Лиза, она кивнула своей служанке: – Почему бы тебе не поболтать с ним, пока я буду в доме? Только не уходи далеко. Нас могут не пригласить к столу.
Лиза направилась было по усыпанной гравием дорожке, но затем остановилась. Состроив глазки и кокетничая, она проследовала за молодым человеком к ближнему сараю.
Собравшись с духом, Кэролин плотнее укуталась в шаль и постучала еще раз.
Дверь открыла горничная. Она молча уставилась на женщину.
– Доброе утро, – дрожащим голосом произнесла Кэролин. – Я хотела бы увидеть Верити Харпсвелл.
Тут откуда-то из задних комнат раздался раздраженный крик:
– Закрой, в конце концов, эту дверь! Сквозняк!
Тут в коридоре появилась женщина в черном с копной светлых кудряшек на голове. Не сводя с Кэролин глаз, она тихо подошла к ней, словно старалась издавать как можно меньше шума, чтобы не потревожить кого-то, кто был совсем рядом. Молодая, не старше тридцати, она с подозрением смотрела на Кэролин своими голубыми глазами. Схватив горничную за руку, она сердито кивнула:
– Я же сказала – закрой дверь!
Съежившись, горничная бросилась выполнять приказание, пропустив Кэролин, а затем поспешила убраться, то и дело оглядываясь на незваную гостью.
Блондинка внимательно оглядела дорожную шляпку Кэролин, ее шаль и поношенную юбку. Впрочем, ее собственный костюм был не лучше.
– Кто вы такая? Зачем пришли сюда?
– Я Кэролин Адамс Клур, – смущаясь, представилась Кэролин, недоумевая, с кем разговаривает. – Я раньше жила в усадьбе, которая называется Тимберхилл. А в этой деревне у меня была тетя… точнее, она жила в этом самом доме, если я не ошибаюсь, конечно.
Лицо женщины исказилось от ужаса. Она отступила назад, глядя на Кэролин с таким видом, словно та была проклята.
– Да, мы слышали, что кто-то есть в… Но не могли в это поверить… Что вы здесь делаете? – Она с испугом смотрела на костыль Кэролин.
Миссис Клур устала стоять, однако поняла, что хозяйка и не подумает пригласить ее в гостиную.
– Я приехала в Юдоксию, чтобы в последний раз взглянуть на мой дом. Усадьба не принадлежит мне больше. – Она специально заговорила об этом – на случай, если молодая женщина слыхала о споре между сестрами, касающемся Тимберхилла.
Женщина не подавала виду, что понимает, о чем идет речь, и продолжала смотреть на Кэролин.
– Тимберхилл перешел к моему деверю – после смерти моего мужа, – продолжала Кэролин. – Я останусь здесь всего на несколько дней – повидать родственников и… задать им кое-какие вопросы. Надеюсь, тетушке не составит большого труда поговорить со мной.
– Поговорить? – встревоженно спросила молодая женщина. – О чем это?
– Простите, но я хотела бы знать, точно ли Верити Харпсвелл живет здесь.
Женщина нетерпеливо огляделась, словно не знала, как поступить с Кэролин.
– Наверное… вы можете присесть, – пробормотала она раздраженно. – Пойдемте в гостиную. Да, Верити живет здесь, а я – ее дочь. Вы, должно быть, не узнали меня. Я – Эннети.
Кэролин попыталась было выдавить из себя улыбку, но ее двоюродная сестра была так расстроена, что, пожалуй, и не замечала выражения Кэролин. Миссис Клур плохо помнила кузину, ей запомнилось, похоже, лишь то, что Эннети была крайне неприятным ребенком, который все время щипался. Сама Кэролин чаще играла с детьми близлежащих ферм.
Дернув за шнурок от звонка, Эннети позвала напуганную горничную и приказала ей растопить камин. Не говоря больше ни слова, молодая женщина поспешила прочь из гостиной, оставив Кэролин созерцать спартанскую обстановку комнаты – простые стулья, грубую скамью у очага, вышитый каминный экран и несколько незатейливых столиков.
Кэролин чувствовала, что горничная краем глаза наблюдает за ней, и едва сдерживалась, чтобы не схватить ту за руку и не потребовать объяснений. С какой стати они так враждебно к ней относятся?!
Через некоторое время в комнату вошла седовласая женщина. И тут, словно предостерегая Кэролин, по ветвям деревьев за окном пронесся тяжкий шепот, и они обеспокоенно застучали в стекло.
Маленькие темные глаза женщины скрывались в складках густо припудренной кожи. Ее подбородок дрожал, голова тряслась, словно ей было куда больше ее пятидесяти трех лет.
Эннети вошла в гостиную вслед за матерью – у нее было напряженное выражение лица, щеки покраснели. Верити вся посерела, ей даже пришлось опереться о спинку кресла, прежде чем она смогла пройти через всю комнату. Перед тем как представить их, Эннети усадила мать на стул.
Верити сидела на самом краешке и смотрела на Кэролин так, будто видела перед собой привидение. Впрочем, у этой женщины такой вид, словно чувства ей неведомы, а в груди каменное сердце, подумалось Кэролин.
– Что ты здесь делаешь? – ледяным тоном осведомилась наконец Верити.
Тщательно выбирая слова, Кэролин принялась объяснять, как потеряла Тимберхилл. Она ожидала, что женщина рассвирепеет, узнав, что усадьба перешла к чужому человеку. Но, как казалось, Верити и ее дочь куда больше интересовало, почему она появилась в их доме в этот день и час.
Кэролин продолжала объяснения, перейдя к рассказу о смерти Форреста, ее ранении и о том, как из завещания мужа она узнала, что больше не является хозяйкой Тимберхилла, владельцем которого теперь стал Сайлес.
При упоминании о Сайлесе Верити вздрогнула, ее темные глаза сверкнули.
– Ты хочешь сказать, что в Тимберхилл приедет священник?
– Я уже говорила, что не знаю, приедет ли мой деверь. Скоро зима, и он может отложить поездку до весны. До возвращения в Филадельфию я хотела бы привести дом в порядок – для него. – Она так и чувствовала враждебность женщин. – Тетя Верити, я уже сказала Эннети, что мне надо задать вам несколько вопросов. Не хотелось бы беспокоить вас, но если вы сочтете…
У пожилой женщины был такой вид, будто она готова немедленно выбежать из комнаты.
Эннети шепотом успокоила мать, а затем злобно поглядела на Кэролин:
– Вы же видите, мама нездорова!
– Если бы я могла, то с радостью отдала бы вам поместье, но…
– Да я ни за что на свете не взяла бы эту землю! – вскричала Верити. – Ни дом, ни мебель оттуда! Тимберхилл проклят!
Удивленно моргая, Кэролин вдруг осознала, что к ней возвращается спокойствие – так же таинственно, как оно и пропало. Заключив, что ее тетя и кузина находятся под действием дурацких россказней про Тимберхилл, которые произвели на Лизу такое сильное впечатление, Кэролин смогла взять себя в руки.
– Ваше отношение к Тимберхиллу может сильно отличаться от моего, но теперь это уже неважно – усадьба потеряна для нас обеих. Я собираюсь уехать отсюда, как только получу ответы на все вопросы. Вы поможете мне?
– Я ничего не скажу тебе! – выкрикнула Верити, исподлобья глядя на племянницу.
Руки Кэролин перестали дрожать. Не обращая внимания на неприкрытую враждебность тетки, она смело продолжала:
– Когда мне было всего двенадцать лет, мои мама и папа убежали из Тимберхилла. Я помню толпу, помню, что у этих людей были факелы. Они кидали камни в окна нашего дома. Они дотла спалили приемную. Только скажите мне – почему, и я немедленно уйду.
Эннети вцепилась в спинку стула, на котором сидела ее мать.
– Тебе лучше убраться отсюда, пока у мамы не начался приступ.
– Я вовсе не хочу, чтобы она заболела от моих вопросов, но побег в Филадельфию, по сути, стоил моим родителям жизни. Вы должны понимать, как важны для меня ваши ответы. А если вам станет нехорошо, тетя Верити, я смогу помочь, – заявила Кэролин, глядя в глаза тетке. – Мой отец был врачом – как и мой покойный муж. Я часто сама посещала больных. Я не хочу причинить вам вреда, я лишь прошу, чтобы вы рассказали мне о событиях тех дней, воспоминания о которых часто преследуют меня.
– И не только тебя, – прошептала Верити, силясь встать.
– Стало быть, вы знаете, что заставило простых деревенских жителей выгнать семью из дома? Загнать в леса таких же, как они, людей?
– Орион Адамс никогда не был таким же, как они! Он был чужаком, чужестранцем… словно явился сюда с судна завоевателей!
– Мама, что ты говоришь! У нас никогда не было тому доказательств! – тихо проговорила Эннети.
– Их и не могло быть! – возмутилась Кэролин.
Оставив мать, Эннети подошла к Кэролин, сердито шурша юбками.
– Ты имела наглость заявиться сюда, чтобы мучить нас расспросами! Убирайся туда, откуда пришла! То, о чем ты спрашиваешь, давно кануло в прошлое!
– Если вы откажетесь помочь мне, то я найду других, более сговорчивых людей, – промолвила Кэролин. – Неужели вы хотите, чтобы я напоминала людям, как вы, тетя Верити, спорили с мамой о том, кто будет жить в Тимберхилле?
– Это не имеет никакого отношения к…
– Так почему тогда мы не укрылись от толпы у вас? – гневно вопросила Кэролин.
– Убирайся! – взвизгнула Верити.
Кэролин встревожилась, поняв, что теряет важный источник информации. Она попыталась сдержать себя, но это плохо ей удавалось.
– Что ж, в таком случае я разыщу первого ассистента моего отца, Джона Раснера. И спрошу его, что он знает о той ночи. И найду мать Катарины Эбей. Уж она-то расскажет мне все, что я хотела бы знать.
Эннети скривила лицо и, обхватив себя руками, отошла назад:
– Джон Раснер уехал из Юдоксии. Он пропал во время войны. А его отец испытывает одну лишь ненависть к семейству Адамс. Он ничего тебе не скажет. А его сестра, Элен, – дурочка.
Кэролин вздрогнула, ее слегка затошнило. Джон умер? Придет ли конец горестным известиям?
Не желание ли еще раз увидеть Джона Раснера, прошептать его имя заставило ее приехать в Тимберхилл? Не могло ли быть так, что те чувства, которые она испытывала к Эвану, на самом деле всего лишь помогали ей забыть страстную любовь, которая зародилась в ее сердце, когда ей было всего двенадцать, а потом превратилась в настоящее пламя?
Внезапно испугавшись Кэролин, Верити шагнула в ее сторону.
– Ты не должна была приезжать сюда! Люсиль Эбей ненавидит Тимберхилл и всех, кто там когда-либо жил! Сходи к ней, сходи! Потом весь день будешь переживать! А теперь послушай меня, Кэролин. Я предупреждаю тебя – так же, как в свое время предупреждала сестру. Орион Адамс был злым и опасным человеком. После него осталось много горя. И как его дочери тебе никто не обрадуется в этом городе. Ничто не забыто… не может быть забыто…
Задрожав от стыда и страха, Кэролин испытала невероятное желание убежать отсюда. Но она заставила себя стоять прямо и, стараясь взять себя в руки, повернулась к двум разгневанным женщинам.
– Расскажите мне, что случилось, и я немедленно уеду в Филадельфию!
– Ты такая же безмозглая дурочка, как и твоя покойная мать, – прошипела Верити, махнув на женщину рукой.
Кэролин решила, что не позволит больше говорить гадостей о своих родителях.
– Я спрошу Óну Раби! – заявила она.
– Она ничего не расскажет тебе! То, что случилось тогда, – дело рук дьявола. Те, кто до сих пор ему служат, внимательно наблюдают за тобой. Опасайся дикаря! Он ждет, когда ты совершишь необдуманный поступок! Уезжай отсюда! Уезжай немедленно!
Дикарь, как же! Кэролин судорожно сжала кулаки. Неужели они считают ее до такой степени глупой, что надеются, будто она поверит во всю эту несусветную чушь?! И как она сможет теперь уехать? После того, что услыхала о своем любимом отце!
Проковыляв в коридор, Кэролин заметила, как от дверей отскочила горничная, глаза которой горели от любопытства. Кэролин обернулась и бросила яростный взгляд на женщин:
– Я и в самом деле могла уехать из Тимберхилла, если бы вы рассказали мне все, о чем я прошу. Но теперь ничто, слышите, ничто не заставит меня покинуть эти места! До тех пор, пока я не удовлетворю свое любопытство, вы будете всюду натыкаться на меня! Вы заставили меня устыдиться того, что во мне есть кровь Тилбери. Но теперь я еще больше горжусь своей девичьей фамилией Адамс! Полагаю, Юдоксии и вправду не хватает священника. Тот, который жил, видимо, был не в себе, раз среди его прихожан затесалась такая парочка, как вы!
Кэролин замолчала, но ни тетя, ни двоюродная сестра не шелохнулись. От их мрачных взглядов по ее коже поползли мурашки.
Отвернувшись от них, Кэролин постаралась как можно быстрее покинуть старый дом.
Схватив дрожащими руками склеенную фарфоровую чашку, Люсиль Эбей шумно прихлебнула теплую жидкость. Иногда она чувствовала себя лучше. Подняв голову, она невидящим взором огляделась вокруг.
Все хорошо, уверяла себя Люсиль, тут же забыв, что привело ее сегодня в трепет. С трудом встав на ноги и хватаясь за спину, ноющую от боли, женщина подошла к окну.
Шторы уже пропитались пылью, но она не обратила на это никакого внимания. Всем наплевать – грязно у нее в доме или нет, потому что никто не приходит к ней. Она знала, что сошла с ума и люди оставили ее здесь наедине с ее размышлениями и воспоминаниями. Впрочем, все равно никого было не уговорить навести в ее доме порядок. Джозеф был ее единственным слугой и не стал бы выполнять работу горничных. Это не входило в его обязанности.
Только чудом можно было различить сквозь грязные стекла верхушки деревьев и огромный лес, подступающий к ее старому кирпичному домику. Она ничего не видела вблизи, только на расстоянии – как этот лес или ее прошлое…
В последние годы ее жизненный круг сузился до этой комнаты в верхнем этаже дома. Здесь она спала, здесь же принимала свою скудную пищу. У нее не было иных развлечений, кроме воспоминаний о прошлом, которые стали такими четкими, словно все события случились с нею еще раз – только в воображении Люсиль. Ее мысли метались по бесконечным коридорам памяти, то и дело приводя ее в то время, когда еще были живы ее дети…
И вдруг внезапно она вспомнила свою незваную дневную гостью – воспоминание о ее визите было таким ясным, словно в глухом тумане полыхнуло яркое пламя. Почему к ней заявилась одна из Последователей? Хрупкое равновесие ее мыслей было нарушено. Последователи ходили только в это нечистое, ужасное место… место Смерти… Но сегодня одна из них пришла, чтобы сказать, что в Тимберхилле кто-то был.
Отвернувшись от окна, она испуганно закричала:
– Джозеф!
Ответа не было. Она едва доковыляла до двери, толкнула ее и еще раз позвала Джозефа.
Через некоторое время она услыхала, как скрипит лестница.
– Чем я велела тебе заниматься этим утром? – сердито спросила Люсиль, проклиная себя за забывчивость вообще и за то, что была не в состоянии вспомнить собственных распоряжений.
– Я… М-м-м… Я… – беспомощно бормотал Джозеф.
Это был несчастный дурачок, и Люсиль ужасно боялась стать такой же, как он.
– Что? Ага, не помнишь! – завопила она, молотя его кулаками. Где же ее палка? Уж она бы повышибала ему мозги! – Что я велела тебе делать?!
– Я… не могу… – прошептал Джозеф, хватаясь за голову.
От его изношенной одежды дурно пахло, под глазами темнели мешки, рот ввалился.
Кто еще на многие мили кругом нанял бы на работу такого? – можно было прочитать на его физиономии. Где еще он смог бы коротать остаток дней, если не у этой женщины?
Джозеф сторонился ее кулаков, как обиженный ребенок.
– Я хочу, чтобы она уехала! – закричала Люсиль, вспомнив внезапно свою гостью и сообщение о том, что в том месте… в том нечистом месте, где… Схватив Джозефа за рукав, она затрясла его. – Так теперь ты вспомнил, что я говорила?! Я хочу, чтобы она уехала!
Испугавшись, Джозеф закивал, поклонился и попятился назад.
– Да, мэм… Да… теперь я припоминаю…
Он сбежал с лестницы, подгоняемый ее и своим безумием. Выскочив из двери и забыв ее запереть, он побежал по заросшей тропе в сторону леса.
Тропа вела к дороге, по которой давным-давно не ездили кареты и телеги. Впрочем, Джозеф не стал уходить далеко. Свернув в лес, он блуждал по звериным тропам, пока не заблудился.
Но Джозеф помнил, что его хозяйка приказала ему что-то. Остановившись у кустов шиповника, он пытался вспомнить, что все-таки Люсиль ему велела, а затем, заломив руки, принялся раздумывать, что надо сделать для того, чтобы выполнить приказание хозяйки.
«Я должен подчиняться ей!» – говорил себе Джозеф. Без нее он не смог бы жить, но то, о чем она его просила… Мог ли он сделать это?
Бредя по влажной траве, он оказался в лесу, окружающем заброшенный каменный дом. Возле дома стояла хорошо откормленная, холеная лошадь, на дороге возвышался фургон. Из трубы в небо поднимался слабый дымок.
Прячась за деревьями, он обежал лужайку и увидел в одном из задних окон тусклый желтый свет. Он замер от удивления. Дым из трубы, свет в окнах… Сколько же ему пришлось ждать? Джозеф долго смотрел на дом, вспоминая другое время и лучшие дни, когда он часто бывал в этом месте.
Но его хозяйка хотела… Джозеф тяжело вздохнул, потирая обвисшие щеки. Ах как трудно ему было придумать, как поступить! Если бы только он получше соображал и мог все это осмыслить!
Но тут он увидел, как задняя дверь отворилась. На крыльцо вышла женщина, которая опиралась на ручку от швабры, а может, на палку? Неужели она смотрела на него?
Джозеф отступил назад, пятясь среди деревьев. Внезапно он сильно замерз и почувствовал страх. Ему вдруг пришло в голову, что несправедливо так с ним все время поступать.
Звала ли она его, преследовала ли, путаясь в высокой траве со своей палкой? Она его побьет! Воспоминания о физических ощущениях были сильнее тех, что, не останавливаясь, вихрем проносились в его воспаленном сознании. Джозеф упал на четвереньки и быстро пополз прочь, пока не почувствовал себя достаточно уверенным, чтобы встать на ноги. Господи, взрослый мужчина сорока девяти лет, а плачет, как дитя!
Кэролин удалось доковылять до края лужайки лишь тогда, когда треск веток и топот уже затихли. Интересно, это был человек или животное? – спрашивала она себя. Сердце женщины бешено стучало. Хоть она и слышала шум, надо признаться, чья-то тень двигалась почти бесшумно.
Кэролин осмотрела влажную землю. Прямо возле ее ног на глине отчетливо виднелись большие следы мужских сапог.
Судорожно вздохнув, Кэролин заспешила в дом, недоумевая, кем мог быть странный гость. Он был куда выше, чем тот бородач, которого она видела с Óной. И Кэролин успела заметить, что у него было очень бледное, белое лицо.
Испугавшись, но не изменив своего решения остаться в Тимберхилле еще на несколько дней, Кэролин направилась на веранду. Интересно, имел ли таинственный незнакомец какое-то отношение к ее неприветливой тетке?
Подойдя к двери, Кэролин еще раз обернулась назад, внимательно вглядываясь в каждую тень. Слышно было, как полевая мышка скребется под полом, тихо потрескивал огонь в очаге, по всему дому разносился запах их ужина, состоящего из тушеных бобов и гороха.
Женщина пошла в кухню, намереваясь закрыть ставни на ночь. Что и говорить, она не ожидала, что вопросы об ее отце будут встречены с такой злобой, но, признаться, она вела себя глупо. Надо было предположить, что отец наверняка не стал бы убегать из дому с больной женой и ребенком из-за каких-то пустяков.
Пребывание в родном доме пролило свет на ее ночные кошмары. Ей было так хорошо тут, что она решила обращать поменьше внимания на неприкрытую враждебность знавших ее семью людей.
Закрыв дверь, она подумала, что, уехав отсюда, не остановит событий, завертевшихся с ее приездом в Тимберхилл.
– Что это там было? – в ужасе спросила Лиза.
– Так, плод моего воображения, – пожала плечами Кэролин.
Но Лизу так легко не обмануть. Прищурив глаза, она повернулась к плите, на которой кипел чайник.
Ночь пугала Кэролин – наверное, из-за всех этих разговоров о Тимберхилле. Ей казалось, что зловещие тени проникают в каждый угол, отнимают у нее всю решимость и играют с ее страхами. Может, конечно, толпа и горящие факелы до сих пор живут лишь в ее воспоминаниях, но вот следы мужских сапог были вполне реальными. Как и слова ее тетки: «Убирайся отсюда! Немедленно!»
Женщины стали закрывать дверь в гостиную, как вдруг Лиза встревоженно подняла голову:
– Я чувствую, как из кухни идет сквозняк, миз.
– Задняя дверь не могла открыться, – успокоила ее Кэролин, вспоминая проржавевшие, обломанные петли и запоры. – К тому же ветра, по-моему, нет.
И тут Кэролин вспомнила человека, который наблюдал за нею из-за деревьев.
Лиза нервно прислушалась.
– А теперь он прекратился, – заявила она, пожав плечами.
– Ты хорошо провела время с сыном Óны? – поинтересовалась Кэролин, желая отвлечь девушку.
Лиза мило улыбнулась:
– Папа хотел бы, чтобы этот высокий паренек женился на мне. – Ее улыбка мгновенно пропала. – Иногда я ужасно скучаю по папочке.
– Я знаю, Лиза. Как только появится возможность, мы тут же поедем домой. Знаешь, кажется, мне тоже недостает общества мистера Бурка.
Они облегченно вздохнули, когда им удалось запереть непослушные ставни в гостиной. Кэролин почувствовала себя спокойнее.
Лиза подняла с пола обломок ставен и вздохнула:
– В этих лесах водятся привидения, миз. И вам это известно. – Они направились в кухню – к теплу огня, который немного рассеивал их страхи. – Я так и чувствую, что с меня постоянно кто-то глаз не сводит. Ноа говорит, эти леса известны проделками дьявола. Когда я рассказала, что его мать Она пришла с бородатым белым человеком, он схватился за голову, словно я с ума сошла. «Моя мать не стала бы иметь дело с таким, как он!» – вот что Ноа кричал. Он чуть дух из меня не вышиб, пока я не сказала ему, что не было с Óной никакого бородача.
– Как странно! Надо найти Óну – я хотела бы поговорить с ней. Может, она согласится поработать у нас несколько дней.
Они затворили дверь в кухню. Но дверь, ведущая на веранду, и в самом деле была приотворена. Она так легко ходила на петлях! Увидев это, Лиза испуганно отскочила назад.
– Лиза, пожалуйста, помоги мне запереть засов, – попросила Кэролин, стараясь говорить спокойным голосом. Они не смазывали петель. Кто же мог это сделать?
Не слыша голоса Лизы, Кэролин повернулась к девушке. Та оторопело смотрела на большое розовое яблоко, лежащее на углу стола.
– Это ты положила его сюда? – спросила Кэролин, чувствуя, что волосы у нее встают дыбом.
– Нет, мэм, – прошептала девушка.
Затаив дыхание, Кэролин направилась к очагу и зажгла фонарь. Затем очень медленно она подошла к входной двери и широко распахнула ее.
Выйдя на веранду, Кэролин высоко подняла фонарь, но его тусклый свет едва ли мог помочь разглядеть что-то на поляне. Вот если бы на небе была луна, то она увидела бы все, что нужно, даже в деревьях, но, к несчастью, ночь была чертовски темной, холодной и пугающе тихой.
Кэролин прислушивалась, но услыхала лишь, как Лиза, крадучись, подошла к ней. Девушка встала рядом с хозяйкой, словно так чувствовала себя в большей безопасности, впрочем, при малейшей опасности она была готова бежать.
– Никого не вижу, – тихо промолвила Кэролин, думая о человеке, который прятался в лесу. Неужели он сумел проникнуть в дом, пока они мучились со ставнями?
Лиза тряслась, как напуганный олененок. Вспомнив о незапертой передней двери, Кэролин повернулась и обняла негритянку. Подняв глаза, она увидела, что в яблоко воткнута железная погнутая вилка.
Ее сердце замерло.
Дверь, ведущая в холл, закрывалась невидимой рукой. Ей удалось увидеть лишь уголок темного шерстяного плаща, мелькнувший в дверном проеме.
В доме кто-то был!
Кэролин почувствовала, что ее тело сжалось от страха. Лиза отпрянула от нее, вопросительно глядя в лицо хозяйке.
