Текст книги "Любовная отрава"
Автор книги: Саманта Харт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Саманта Харт
Любовная отрава
Кэрол, Дикси, Джун и Мэри Фран
за поддержку
Отдай
Все свое сердце.
Этот день
Не длиннее дыхания,
Мгновенье —
И он прошел.
Память
Уносит горечь потерь,
Память —
Она как тень.
Мечты о будущем
Способны
Душу совратить.
Этот день —
Любви твоей дар.
Все сердце свое
Отдай.
ГЛАВА 1
1793 год
Как только карета достигла самой высокой части Вашингтон-стрит-хилл, доктор Форрест Клур остановил коня. Рядом с ним сидела молодая жена. Внизу перед ними темной громадиной раскинулась Филадельфия.
Вдалеке раздался одинокий пушечный выстрел. Над пустынными улицами пронеслось темное облачко дыма, запахло уксусом и камфарой. Но сильнее этого запаха был другой, постоянно стоявший в воздухе, – запах болезней и смерти.
Кэролин Клур придвинулась поближе к мужу. Широко распахнутыми от страха глазами она поглядывала на темную улицу.
– Что-то здесь слишком тихо, – прошептала она.
– Наверное, все умерли, – промолвил в ответ ее муж. В его расстроенном голосе слышалось отчаяние.
Кэролин дотронулась до его руки, увидев слезы на глазах мужа.
Насколько старше своих тридцати семи лет он выглядит, думала Кэролин. У Форреста был такой усталый, измученный вид. Под глазами темнели синяки, уголки рта опустились. Одет он был крайне неопрятно, подвязки давно не держали изношенных белых носков, и они, сморщившись, спадали вниз, на башмаки.
Сдвинув назад фетровую шляпу с высокой тульей, Форрест устало отер лоб.
– Сегодня в больнице умерли еще пятеро, – пробормотал он, выпуская поводья из дрожащих рук.
Кэролин похлопала его по руке.
– Но ты спас пятерых, не забывай об этом! – утешала она мужа.
На его губах мелькнуло подобие улыбки.
– Прости, что я не позволял тебе помогать. Знаешь, это Господь послал тебя мне в эти дни.
Быстро отвернувшись в сторону, Кэролин смахнула с глаз слезы благодарности. Он так редко хвалил ее, так редко говорил о своих чувствах к ней…
Прищурив глаза, Форрест поднял голову.
– Но я настаиваю, чтобы дальше ты ехала одна, Кэролин. Тебе надо отдохнуть. А я вернусь в больницу и проведу там всю ночь. Так будет лучше, – настаивал он. – Я не такой усталый, каким кажусь, к тому же я не могу нежиться в теплой постели, зная, что во мне нуждаются сотни людей.
Встревоженная, Кэролин вцепилась ему в руку.
– Я и слышать об этом не хочу! – вскричала она. Если он не отдохнет этой ночью, то уже ничем не сможет помочь ни мертвым, ни живым – он слишком слаб. – Прошлой ночью ты спал всего два часа, Форрест. Наш многоуважаемый доктор Уинстон, полагаю, сможет обойтись без тебя некоторое время. Мне показалось, что он весь день прохрапел в каком-то тихом углу, во всяком случае, я его не видела. Уинстон не должен был вызывать тебя прошлым утром – ведь ему было известно, что ты едва на ногах держишься.
Форрест потер глаза.
– Не волнуйся, со мной все будет хорошо. Думаю, эпидемия скоро пойдет на спад.
Придя немного в себя, Форрест хотел было пустить лошадь вперед, как вдруг откуда-то из темного переулка пронесся сильный, зловещий порыв ветра. Тряхнув головой, их конь встал на дыбы и захрапел. Коляска дернулась.
Вскоре из-за угла на дорогу выехала запряженная мулом телега, на которой возвышалась целая гора закутанных в саваны трупов. Телега с грохотом пересекла улицу и скрылась в боковом переулке.
При виде этого зрелища Форрест тяжело вздохнул, плечи его горестно опустились.
Кэролин чувствовала себя совершенно беспомощной, потому что была не в силах помочь ему – так же, как Форрест был неспособен спасти людей от барбадосской чумы.
– Но в одном я уверен, – снова заговорил Форрест, – я со своими зачатками образования отправил на тот свет куда меньше людей, чем наш многоуважаемый доктор Уинстон со всеми своими дипломами. Какой еще кретин, кроме него, может серьезно относиться к таким устарелым методам, как кровопускание и клизмы?!
Кэролин кивнула:
– Ты можешь гордиться собою, Форрест.
Ветер взметнул из сточной канавы сухие, потемневшие листья, и они, как демоны зла, закружились в воздухе вокруг напуганного коня.
На горизонте в нагромождении свинцовых туч блеснула молния. Кэролин зажмурила глаза, и через секунду воздух сотрясли зловещие раскаты грома.
Форрест с тревогой смотрел на молнию.
– Я должен увезти тебя домой, – хмуро проговорил Форрест.
Кэролин нежно поцеловала его в щеку:
– Я положу тебе в постель горячую сковороду – чтобы ты побыстрее согрелся. Ты отлично выспишься. Прошу тебя, Форрест, поедем домой, ты должен отдохнуть. Пожалуйста.
Небо осветилось новой вспышкой, удар грома прозвучал сильно, как грохот взрыва. Конь дернулся, поводья выскользнули из усталых рук Форреста.
И вдруг карета понеслась вниз с горы с бешеной скоростью. Она катилась мимо кирпичных домов, на которых висели наводящие ужас желтые флажки, мимо окутанных дымом пустынных улиц, мимо железных дорог, гигантских дубов… Конь несся вперед, словно его подгонял сам дьявол.
Кэролин вцепилась в рукав мужа.
– Не можешь остановить его? – закричала она.
Трясясь на ухабах, карета подбрасывала их, как соломенные чучела. Кэролин подумала, что лишь однажды, то ли наяву, то ли в ночном кошмаре, кто-то неведомый и ужасный так же преследовал ее, ей казалось, что экипаж мчится с такой же скоростью.
Поводья, как живые, подскакивали на ветру над руками Форреста, но он не мог поймать их.
– Бесполезно! – вскричал он и тут же закашлялся от пыли, поднимаемой лошадиными копытами. – Пусть скачет, я ничего не могу сделать!
Форрест обхватил себя руками и попытался прижать ногами черную кожаную сумку с инструментами, которая подскакивала на дне кареты. Скоро шляпа его слетела, и длинные седеющие волосы затрепетали на ветру. Со сжатыми губами и обезумевшими глазами он выглядел так, словно он готовился мрачно встретить смертельную угрозу.
Когда экипаж слишком высоко подпрыгивал на ухабах, Кэролин цеплялась руками за дверцу. Миновав дома и улицы, карета понеслась дальше. Сердце женщины колотилось в унисон со стуком лошадиных копыт. Вдруг перед ними появилась телега с трупами, которая сворачивала к воротам кладбища Сент-Энтони.
– Форрест! Форрест! Смотри! – закричала Кэролин.
Но предотвратить столкновение было невозможно. Вдруг конь встал на дыбы, и телега со всего маху налетела на него. Раздался страшный грохот. Конь, карета и ее пассажиры взлетели в воздух, а потом со стуком рухнули на землю. Колеса кареты продолжали бешено вертеться. В тишине ночи раздались дикие вопли. А потом наступила тишина…
Старый негр в телеге проехал по кладбищенской аллее. Перед ним виднелась свежевырытая могила, в которую он должен был опустить мертвецов – жертв лихорадки. Пробормотав что-то, Честер Гиббонс развернул своего старого мула против ветра, несущего с собой зловоние смерти.
Высокий человек держался с достоинством. У него были косматые седые волосы и пышные усы. Много лет назад он постиг суетность всего земного и теперь взирал на происходящее спокойным взглядом темных и добрых глаз.
Выбравшись из повозки, он высоко поднял свой бледный жестяной фонарь. От влажной земли поднимался пар, Гиббонс медленно побрел вперед по колее, оставленной колесами, на дне которой хлюпала грязная вода.
Дойдя до ворот кладбища, он с грустью посмотрел на перевернутую карету. Одно колесо все еще вертелось. Конь, жалобно хрипя, лежал на боку, его передние ноги были сломаны.
Тяжело вздохнув, Честер обошел карету.
– Господи, – пробормотал он, – ну и месиво.
Честер посмотрел на возницу, которого придавило экипажем. Человек был мертв, и его безжизненные глаза удивленно смотрели на дождь.
Дыхание Честера оборвалось, и он горестно покачал головой:
– Боже правый, я ведь жал руку доктору Клуру всего несколько часов назад. Судя по вашей шее, сэр, вам уже ничем не поможешь. – Наклонившись, он закрыл доктору глаза.
«Это несправедливо», – думал Честер, вынимая из кармана большой носовой платок и вытирая капли дождя с лица погибшего. Форрест Клур был единственным врачом, способным лечить лихорадку, не то что эти дипломированные мясники, думал он с отвращением.
Прошло несколько минут, и небо вновь осветилось ослепительными вспышками молний. Честер поднял фонарь, чтобы убедиться, что в карете больше никого не было.
Тусклый свет фонаря выхватил из темноты кустики сорной травы, разорванную сумку и одинокое дерево, росшее на обочине дороги. Потом слабый луч осветил призрачно-белые надгробия кладбищенских могил.
– Бедняжка миз Клур, – бормотал Честер. – Вот уж кто горевать-то будет, так это она. Добрая она женщина, хорошая… Спасла мою Лизу от лихорадки. Никак мне невдомек, как наш Господь выбирает людей, которых надобно забрать на небеса. Не могу этого понять, хоть ты меня убей.
Честер вернулся к своей телеге, нагруженной мертвецами в саванах, и распряг мула. Откашлявшись, он глянул на трупы.
– Думаю, вы, ребятки, запросто подождете часок-другой, перед тем как отправиться на вечный покой.
«Здесь все равны – бедные и богатые… Все свалены вместе… Так и должно быть, – думал он. – Разная у всех была жизнь, но конец – один…»
Честер слегка приподнял свою шляпу, поклонившись мертвецам. Люди не понимали, как это он не боится иметь дела с жертвами желтой лихорадки. Они не знали, как хорошо платит город за то, чтобы избавиться от них!
– Смерть от Желтого Джека – самое обычное дело, – сообщил Честер ветвям дерева над головой. Он сделал поворот кругом на каблуках своих изношенных башмаков. – Так Господь устанавливает справедливость в нашем порочном мире.
Оставив фонарь гореть, чтобы не потерять место происшествия, Честер взгромоздился на своего мула и поскакал в город, чтобы сообщить о случившемся.
* * *
Темнота окружала ее. Она была очень напугана. Маленькая и одинокая, она бежала, бежала, бежала!.. Бежала по лесу, сжимая крохотной ручонкой руку матери. Ей не хватало воздуха, ступни болели и кровоточили, но она так никуда и не попала!
Ночной ветер охлаждал ее щеки. Ветви деревьев хватали ее, царапали ей руки. Трава под ее босыми ступнями была скользкой и холодной. Она была такой маленькой, такой напуганной и одинокой!
Вот ее мать остановилась, чтобы перевести дыхание. Но раз мать не могла дышать, то и сама Кэролин задыхалась! Ее горло болело. За ними бежали какие-то неизвестные злые люди. Но где-то в мрачной тени деревьев их поджидал папа, у которого была повозка. Они должны добежать до него или…
Она бежала, бежала!..
Потом мама упала.
– Мама, – вскричала Кэролин, – нам надо бежать! – Ее тихий голос был едва слышен.
– Разыщи папу, – прошептала мама. – Беги вперед без меня! Разыщи папу!
И опять – бег. Воздуха не было. Кэролин знала, что не сможет даже позвать папу. Она должна бежать вперед одна – напуганная и одинокая!
В руках у преследователей были палки и камни. Они называли ее папу какими-то словами, которых она не понимала. А они вопили и плевались. Они окружили дом отца, в руках у них были горящие факелы! Они подожгли его приемную и аптеку. Они хотели убить его, Кэролин и ее хрупкую, прекрасную маму!
Бежать! Бежать! Мама начала кашлять кровью. Вдруг впереди, среди голых ветвей, бледная, круглая, холодная луна. А она не могла найти папу! Она умрет! Все вокруг кашляли! Все бежали! Горели факелы!
Дико закричав, Кэролин пришла в себя. Поморщившись, она с трудом поднесла дрожащую руку к лицу, чтобы вытереть покрытый холодным потом лоб. Женщина хотела оглядеться, но ничего не увидела. Вокруг нее двигались какие-то тени, и женщине стало еще страшнее.
Она все еще слышала кашель! С трудом приподнявшись, Кэролин поняла, что находится не дома, а в какой-то странной, холодной комнате. На одной стене был виден целый ряд окон. Женщина разглядела, что по небу стремительно несутся темные тучи. В комнате рядами стояли койки, а рядом с нею лежала женщина с желтым лицом.
Кашель продолжался. Кэролин в ужасе зажала рот рукой. Тут до ее обоняния донесся сильный запах уксуса, и внезапно она поняла, где находится, – в больнице Либерти-Хоспитал!
В панике женщина попыталась закричать, но ее голос был едва слышен.
– У меня нет лихорадки! Увезите меня отсюда! Пожалуйста, кто-нибудь!
В ответ – ни звука, тишину нарушал лишь сильный кашель. Кэролин упала обратно на койку. Она попыталась было встать, но ее тело пронзила страшная боль.
– Пожалуйста, помогите мне! – отчаянно прошептала она.
В дверях появилась ночная сиделка, одетая в обычное черное платье. Женщина задержалась на мгновение, чтобы ополоснуть руки в миске с уксусом. Затем, высоко подняв фонарь, она пошла по палате, почесывая подбородок пахнувшей уксусом рукой.
– Кто звал? – пробурчала она.
Кэролин пыталась собраться с силами. Сиделка прошествовала мимо нее, даже не взглянув вниз.
– Что со мной случилось? – обессиленно прошептала Кэролин, протянув руки к свету.
Женщина обернулась, поднимая выше фонарь. Слабый свет искоса падал на ее лицо, отбрасывая нелепые тени и делая ее похожей на какое-то сказочное чудовище.
– Я ничего не могу для вас сделать, – проворчала женщина. – Доктор… Завтра утром придет доктор, он вас и осмотрит!
Кэролин почувствовала, что у нее все плывет перед глазами.
– Разве вы не узнаете меня? – спросила она, силясь не потерять сознания. – Пожалуйста… Ради Бога… Пожалуйста, помогите мне!
Сиделка поспешила покинуть палату, унося с собой спасительный свет.
Через несколько часов Кэролин услыхала какой-то скрип у окна. С трудом разлепив глаза, она увидела, что какой-то мужчина спешит к свободной койке в углу. На руках у него был ребенок.
– Не вздумайте оставить здесь ребенка, – с отчаянием в голосе прошептала Кэролин, вглядываясь в темноту. – Доктор Уинстон убьет его. – Но, как и в преследовавшем ее кошмаре, голос Кэролин звучал слишком слабо, чтобы кто-то мог услыхать его.
Упав на подушку, она опять впала в забытье, вспоминая о другом времени, когда страх и запах смерти были так близко от нее.
ГЛАВА 2
Наступивший рассвет принес в палату слабое, золотистое сияние утра. Легкий свежий ветерок, дующий в окно, немного облегчил страдания больных. В полупустом вестибюле возле стола стояла сестра-хозяйка больницы. Женщина держалась подчеркнуто прямо, надеясь, что в этот день она опять не упадет в обморок.
– Эй, вы! – крикнула она высокому старому негру, который прохаживался возле лестницы. – Уходите отсюда подобру-поздорову! У вас что, ума, что ли, нет? Лихорадку подцепите, тогда и будете знать!
Человек улыбнулся, стянул с головы бесформенную серую шляпу и, смяв ее в узловатых пальцах, пробормотал:
– Я пришел, чтобы узнать, как дела у миз Клур, мадам. Пожалуйста, скажите мне!
– Миссис Клур работает здесь только в те дни, когда ее муж разрешает ей. Сегодня она не должна прийти, поэтому уходите! Мертвецы поджидают вас в подвале.
– Прощения просим, мэм. Я самолично привез миз Клур сюда прошлой ночью. Там такое случилось! – Глубоко вздохнув, он шагнул ближе к столу. – Я как раз поворачивал к кладбищу, как вдруг появляется эта карета, их лошадь понесла, словно сам сатана ее подстегивал…
Кэролин с трудом подняла отяжелевшие веки. Ее правая нога дергалась от боли. Повернувшись на бок, она прижалась щекой к матрасу, стараясь не обращать внимания на страшную боль.
Через некоторое время в переполненную палату зашли обтрепанный человек в черном и сестра-хозяйка.
Схватившись за голову, сестра-хозяйка вскричала:
– Боже правый, это и в самом деле миссис Клур!
Путаясь в черной юбке, женщина бросилась к койке, на которой лежала Кэролин. Сестра так и не опустила правую руку, и у нее был такой вид, будто она приветственно махала кому-то.
Честер подошел к Кэролин. Увидев человека с таким сочувственным взглядом, Кэролин немного успокоилась и заставила себя слабо улыбнуться.
Человек удивленно покачал головой:
– Нет, вы только можете себе представить?! Старая карга даже не знала, что вы здесь! Я ей говорю: «Я сам привез миз Клур сюда прошлой ночью!» – а она только глазами хлопает! Я бы и пораньше о вас позаботился, да поначалу и не заметил вас! А потом я вернулся к Сент-Энтони, да было уж слишком поздно. Я ничего не смог найти, вот так…
Смутившись от его слов, Кэролин попыталась приподняться в постели:
– Я вас очень попрошу, мистер Гиббонс, приведите сюда моего мужа. Меня надо немедленно увезти отсюда. Я не должна здесь находиться, уверена в этом. Пожалуйста, прошу вас, разыщите его…
– Да вы едва не померли прошлой ночью, миз, и сегодня-то, признаюсь, у вас видок не лучше. Я так боялся, что придется отвозить вас на Сент-Энтони. Вы помните, что произошло? Помните столкновение?
Забыв о боли, Кэролин испуганно посмотрела на Честера. Обхватив себя руками, она спросила дрожащим голосом:
– Мой муж, мистер Гиббонс… Я спрашивала вас о муже. Что с ним?
Старик покачал головой, его глаза были полны грусти.
– Он свернул себе шею, миз Клур, мне так жаль. Это несправедливо, такого не должно случаться с добрыми людьми. Он всегда так помогал нам! Я правда очень вам сочувствую.
Кэролин в ужасе уставилась на Гиббонса, моля его про себя, чтобы он забрал назад свои слова. Но старик лишь с сожалением смотрел на нее и помалкивал.
Опустившись на койку, женщина почувствовала, что силы оставляют ее. Стараясь говорить спокойно, она прошептала:
– Так он умер, мистер Гиббонс? – Кэролин закрыла глаза. – В таком случае я должна пойти на его похороны.
– Вам не стоит беспокоиться об этом, миз Клур. Доброго доктора похоронили еще прошлой ночью – с последней партией моего… груза. Я пытался убедить констебля, что у доктора не было лихорадки, да куда там!.. Эти люди так всего боятся! Он сказал мне, что у вас лихорадка, и послал меня отвезти вас сюда. Они быстро бросили его в канаву, вот… Когда я вернулся, какой-то неизвестный могильщик копался в земле. Правда, сейчас мертвых уже не грабят, но они все-таки сняли с доктора Клура его часы. Мне пришлось притвориться, будто снимать с трупов вещи – дело для меня обычное. Я, знаете ли, купил эти часы у могильщика, ведь я столько раз видел, как доктор вынимал их из кармана. В общем, вот они, миз. Я думал, это хоть немного вас утешит. – В грязных руках Гиббонса сверкнула тяжелая золотая цепочка, которую миссис Клур в последний раз видела висящей на поношенном жилете Форреста. Золотого крестика на цепочке не было, но, кажется, часы и заводной ключик были в порядке.
Кэролин была в ужасе.
– Я должна чем-то отплатить вам, мистер Гиббонс. Я очень благодарна вам за то, что вы подумали обо мне, – проговорила она.
– Вы ничего не должны мне, – ласково произнес старик.
Сердце Кэролин защемило, когда она подумала, как бездарно растратил свою жизнь Форрест. Конечно, она не могла сказать, что умирает от любви к нему, да и страсть никогда не сжигала их, но… Они были добрыми друзьями, и теперь женщина испытывала невероятную горечь потери.
– Если бы я мог что-нибудь сделать для вас… – сказал Честер, отрывая ее от грустных мыслей.
Кэролин схватилась за его рукав:
– Пожалуйста, увезите меня отсюда!
Едва Гиббонс успел кивнуть, как в палату вернулась сестра-хозяйка и, оттолкнув старика в сторону, прокричала:
– Ну-ка, прочь с дороги, старый стервятник! Идет доктор Уинстон. Это и вправду миссис Клур! Мое дорогое дитя! – Она озабоченно склонилась над женщиной. – Как вы себя чувствуете?
Кэролин едва замечала женщину, которой столько помогала, – она вся сжалась от страха при приближении доктора Уинстона.
Не обратив внимания на грубость сестры-хозяйки, Честер Гиббонс нахмурился:
– Прошу прощения, мадам, но я хотел бы убедиться, что миз Клур как можно быстрее покинет этот чертог смерти. Если бы вы смогли отпустить ее со мной, то мы бы не стали…
Женщина возмущенно фыркнула:
– Держите свои руки, пропахшие смертью, подальше от нее, вот что я вам скажу! Убирайтесь отсюда, не то я прикажу арестовать вас! – Она наступала на Честера, заставляя его пятиться назад из палаты. – Вы ничего не можете сделать для миссис Клур, так что я прошу вас немедленно уйти отсюда!
В это время за спиной сестры-хозяйки появился доктор Уинстон. На нем был черный фрак с высоким воротничком, шейный платок, из-под фрака неуклюже свисали бриджи. Сняв с головы шляпу, он воззрился на Кэролин через пенсне.
– Боже мой! Глазам своим не верю! Да неужели это наша дорогая миссис Клур? Что вы с собой сделали? – Доктор картинным жестом утер лоб мятым платком. Несмотря на громкие восклицания, его темные глаза смотрели безучастно, а рот сложился в тонкую полоску, едва Уинстон замолчал.
– Прошлой ночью произошел несчастный случай, – с неприязнью промолвила Кэролин. – Я получила травму…
– Ради Бога молчите, мадам!
Доктор стал с ног до головы осматривать миссис Клур и обратил внимание на ее ногу в последнюю очередь. Откашлявшись, он стянул с ноги грубый вязаный чулок. Уинстон то и дело удивленно хмыкал и тыкал ногу пальцами, словно в жизни не видел такой раны. От его прикосновений Кэролин извивалась, испытывая страшную боль.
– Я прошу немедленно отпустить меня отсюда! Доктор, пожалуйста, вы же определили, что у меня болит!
– Я бы попросил вас не шуметь – это мешает мне сосредоточиться, – настаивал Уинстон, обхватывая лодыжку Кэролин ледяными пальцами. Женщина охнуть не успела, как он изо всей силы дернул ее ногу.
Кэролин закричала.
– Ну-ну, моя дорогуша! Я же просил вас помолчать. Какой стыд быть такой несдержанной. Примите мои глубочайшие сожаления по поводу вашей потери. Хоть ваш муж и был чудесным человеком, ему мешал недостаток образования – он с легкостью рисковал человеческими жизнями. У него были странноватые понятия в медицине.
Превозмогая боль, Кэролин сказала:
– Какие понятия, доктор Уинстон? Он-то давал своим пациентам настойки опия или рому, чтобы им легче было переносить боль! Так что если вы вздумаете еще раз осматривать мою ногу… – Женщина поежилась. – Это у вас получается не лучшим образом!
Уинстон кивнул:
– Вам же отлично известно, что вещества, о которых вы упомянули, годятся лишь при ампутациях конечностей. – Два последних слова он произнес с ударением.
Затем молча он дернул ногу Кэролин, вправляя кости на место. Женщина скрежетала зубами от боли.
– На вас приятно посмотреть, мадам, вы – здоровая, привлекательная молодая женщина. Жаль, что с этого дня вы потеряете независимость. Возможно, вам следовало остаться со мною – ведь у вас был шанс. Уж я-то бы смог хорошо позаботиться о вас после смерти вашей матери.
Кэролин знала, что он просто пугает ее, – Уинстон и Форрест враждовали много лет. Не пройдет и нескольких дней, как она будет ходить с костылем, а к ноябрю окончательно поправится.
Но когда доктор Уинстон наложил на ее лодыжку две половинки лубка в форме ноги, сделанного из толстой высушенной кожи, и стал кожаным шнуром сшивать обе половинки, женщина впала в тяжелое забытье.
На следующую ночь доктор Уинстон даже не навестил Кэролин, заявив, что у него и так предостаточно пациентов, которым требуется постоянно оказывать внимание.
«Слава Богу», – подумала миссис Клур, нога которой сгорала от боли. Его обычные методы лечения – кровопускание и клизмы – доводили пациентов до того, что те превращались в ходячих скелетов. Эти же методы, применяемые Уинстоном для лечения жертв желтой лихорадки, как правило, не только не приносили больным облегчения, а быстрее сводили их в могилу. Форрест хоть прописывал легкую пищу, чистую прохладную воду и уменьшающие жар обтирания. Это доктор Уинстон и называл «странноватыми понятиями».
На третий день пошел дождь. Не имея возможности вставать с постели без костыля, Кэролин почти оставила надежду выбраться из больницы. Но когда женщина услыхала, как кто-то громко выкрикивает ее имя, сердце подскочило у нее в груди от радости.
В дверях палаты, отряхивая промокший черный плащ, стоял поверенный ее мужа Эван Бурк.
– Эван! – только и сумела вымолвить Кэролин, стыдясь того, что так радуется его появлению. Она боялась, что спит и видит сон. – Эван! – Женщина прикусила губу, опасаясь, что вот-вот произнесет те слова, которые ей как вдове и в голову не должны приходить. Впрочем, она и раньше не решалась сказать, что знакома с Эваном и тайно им восхищается.
Он вошел в палату с высоко поднятой головой, а затем тряхнул темными влажными волосами, прилипшими ко лбу. Остановившись в изножье кровати, Эван внимательно оглядел ее тело, едва прикрытое грубым бельем. Выражение его лица было непроницаемым.
На нем был отлично сшитый двубортный фрак, черные бриджи и высокие сверкающие сапоги. Он был хорошо сложен, и его плечи казались даже слишком широкими – во всяком случае, у всех местных франтов они были куда уже. Эван предпочитал ездить верхом, а не в экипажах. Конечно, ему приходилось пользоваться каретами, когда дела призывали его в дальние поездки, но обычно шестимильный путь до города и обратно он преодолевал верхом.
Кэролин внезапно смутилась, почувствовав себя, как никогда, женщиной. Она изо всех сил старалась не обращать внимания на его ярко выраженную мужественность.
– Кэролин, я приехал, как только получил письмо! – Эван явно был очень встревожен. – Я и не знал, что Форрест погиб. Как тебе, должно быть, тяжело! – Он наконец перестал смотреть на ее тело и перевел взгляд небесно-голубых глаз на лицо женщины. – Кажется, опять меня не было, когда ты так нуждалась во мне… как в друге. – Эван откашлялся и лишь потом заметил, что нога ее перебинтована. – Это еще что? Новый способ лечения лихорадки?
Мысли Кэролин понеслись вскачь – она вдруг почувствовала себя в полной безопасности, хоть и боялась даже себе признаться, что рада его видеть. Она тосковала по Эвану в точности так же, как когда-то тосковала по помощнику отца – Джону Раснеру. И теперь присутствие Эвана согрело ее.
Чувствуя себя совершенно беспомощной, она потянулась к молодому человеку.
– Ты даже не представляешь, как я рада, что ты пришел! Не шути, пожалуйста! У меня сломана нога, а я не получаю никакого лечения. Эван, пожалуйста, увези меня отсюда! – И, застыдившись того, что она в таком виде, Кэролин натянула одеяло до подбородка.
Глаза Эвана потемнели, но он смотрел на Кэролин с нежностью. Молодой человек шагнул к ней, словно хотел взять женщину на руки. Похоже, только сейчас он понял, в каком она состоянии. Наклонившись, Эван протянул к ней руки:
– Конечно, не беспокойся, я увезу тебя!
Его руки были такими сильными и вместе с тем нежными. Кэролин почувствовала, что ей не хватает воздуха. Она не могла припомнить, дотрагивался ли он когда-нибудь до нее. Сгорая от стыда, женщина поняла, что ей пришли в голову весьма неприличные мысли, она, например, думала, каково это – быть в его объятиях, прижиматься к его телу…
Кэролин затаила дыхание. Одно лишь прикосновение его сильной руки всколыхнуло ее воображение. И напугало ее!
Эван выпрямился и убрал с лица волосы. Его взгляд так манил ее, что Кэролин внезапно испугалась его близости.
Неужели этот мужественный, самоуверенный мужчина воспринимает ее лишь как беспомощное существо? И его взгляд… Вдруг в нем есть только жалость к ней?
Кэролин осторожно высвободила руку:
– Эван, ты сможешь сообщить брату Форреста, или мне это сделать? – Ей было противно даже думать о завещании.
Эван выпрямился:
– Конечно, я сообщу Сайлесу. Не беспокойся об этом. Думай только о том, чтобы поправиться.
– Я не больна, – раздраженно возразила женщина. – У меня просто сломана нога.
Взгляд Эвана стал еще мягче. Он низко наклонился к ней – именно об этом она так часто мечтала – и дотронулся дрожащими пальцами до ее лба.
– Дорогая моя, даже не представляю, что бы я стал делать, если бы ты умерла.
Его близость волновала Кэролин. Но тут ей пришло в голову: что будет, если кто-нибудь сейчас увидит его в такой позе возле нее?!
– Ты не должен говорить мне ничего такого, – прошептала она, опасаясь, как бы сестра-хозяйка не услышала его. Она еще не была готова к тому, что Эван скажет ей такое. Ведь она овдовела всего несколько дней назад. – Вот если бы ты мог подыскать подходящую плиту на могилу Форреста! Попроси мистера Гиббонса указать тебе его могилу. Эван, скажи, пожалуйста, а Сайлес будет присутствовать на оглашении завещания?
Молодой человек улыбнулся:
– Ему слишком далеко ехать, так что тебе не стоит беспокоиться. Прошло уже лет десять с тех пор, как я помог Форресту составить завещание, но… – Эван задумался, пытаясь вспомнить содержание документа, его голубые глаза затуманились. – Уверен, что Форрест побеспокоился о тебе. Иначе я бы запомнил содержание завещания. Да, конечно! Если бы Форрест захотел оставить имущество брату, я бы не позволил этого! Ведь даже тогда я считал себя… твоим другом… – Его лицо выражало долго скрываемые чувства к женщине.
Ах, если бы только она тогда знала, что Эван неравнодушен к ней, пришло в голову Кэролин. Десять лет назад она имела глупость выйти замуж за нелюбимого человека!
– Я не останусь инвалидом. Через некоторое время я найду работу. Конечно, я буду рада, если Форрест оставил мне наследство, но, думаю, сумею справиться и без него. Ведь когда Форрест составлял завещание, у него были более теплые отношения с братом, чем со мной. А Форресту не приходило в голову исправить завещание? Наверное, нет, ведь он был не из тех людей, что думают о смерти. – «Впрочем, – мелькнуло у нее в голове, – у него было не так уж много времени подумать и о жизни».
Эван ободряюще улыбнулся.
– Я немедленно займусь твоим делом, – заявил он. – Твое благополучие меня заботит больше всего.
– Наша карета сломалась, лошадь с переломанными ногами застрелили, двое последних слуг умерли от лихорадки месяц назад. Эван…
Голос Кэролин сорвался. На мгновение она забыла обо всех делах, представляя себе, как обнимает Эвана, гладит его широкие плечи. Интересно, сколько же раз, видя его, она хотела прикоснуться к нему?
– Ты – мой единственный друг! – внезапно с отчаянием выкрикнула Кэролин. Из ее глаз брызнули слезы – впервые с тех пор, как она узнала о смерти Форреста. – Я слишком горда, чтобы полагаться на чью-то милость, пусть даже ненадолго… Я должна сама позаботиться о себе.
Услыхав эти слова, Эван неожиданно наклонился к лицу женщины и поцеловал ее в губы.
– Что за ерунда! – воскликнул он. – У тебя есть я! Я всегда был у тебя!
По телу Кэролин разлилась сладкая истома – ей так давно хотелось ощутить вкус его поцелуя. У Эвана были такие нежные, теплые губы. Ах, как замечательно было бы слиться с ним в объятиях, почувствовать, как их несет блаженная волна наслаждения.
– Ты не должен этого делать! – вскрикнула она, отталкивая от себя Эвана. – Душа моего мужа еще не отлетела на небо!
– Прости меня, – прошептал молодой человек, по виду которого было не сказать, что он испытывает раскаяние. – Просто тебе нельзя оставаться одной. А жена твоего деверя не сможет позаботиться о тебе?
