Текст книги "Любовная отрава"

Автор книги: Саманта Харт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

ГЛАВА 17

– Я думала, что мы сегодня навестим миссис Эбей, – промолвила Кэролин, сидя за кухонным столом вместе с мужем. – Но, пожалуй, лучше не оставлять Фанни и детей с Лизой. Я слишком хорошо знаю, что тут может произойти.

– А ты не слишком торопишься? – спросил Эван, согревая руку жены в своей ладони. – Мы же проделали такой долгий путь.

– М-м… может, и так, но мне очень многое надо понять, и я хочу… покончить поскорее со всем этим.

– Знаешь, – задумчиво проговорил Эван, глядя в окно, – я тут кое о чем подумал. Ты говорила, что миссис Эбей все считают сумасшедшей. Так что же мы можем узнать от нее, если учесть, что она… не в своем уме?

– Я должна спросить ее, не думает ли она, что мой отец убил одного из ее детей, – уверенно произнесла Кэролин.

– Не думаю, что об этом с нею будет так уж легко говорить.

Кэролин была неумолима:

– Эван, если хочешь знать, я боюсь, что выясню не только то, что отца вовремя не позвали в дом Люсиль, потому что не верили, будто простым разрезом на горле можно облегчить страдания больных дифтерией. Думаю, ты был прав, когда заподозрил, что на вырванных из тетради листках описывалось вскрытие трупа кого-то из здешних и производил отец это вскрытие незадолго до того, как нас изгнали отсюда.

– Но ты же сама еще вчера говорила, что не помнишь точно дату вашего приезда в Филадельфию. Едва все в городе узнали о прибытии нового врача, как его призвали на военную службу. Так что не исключено, что вы приехали в Филадельфию до того, как умерли дети. Ты не раз упоминала, что много не можешь вспомнить, – заметил Эван.

– Не пойму я что-то, что ты хочешь сказать.

– Перед тем, как идти к сумасшедшей женщине, которая, полагаю, лишилась рассудка именно тогда, когда в одну ночь потеряла трех своих детей, надо бы точно выяснить дату их смерти. Думаю, в деревенских архивах есть записи об этом.

– Верно! Если мы узнаем, что нашей семье пришлось бежать до того, как умерла Катарина и другие дети, мы сможем не беспокоить старую женщину, – согласилась Кэролин.

– Ну да! – Эван подошел к жене и обнял ее. – Я помогу тебе найти эти записи. А потом мы еще потягаемся с тем, кто так долго и старательно прятал все сведения. А пока я хочу, чтобы мы отдохнули. Мрачное это место. Надеюсь, что уж после этой поездки ты больше не захочешь приезжать сюда.

До вечера непрерывно лил дождь. Кэролин в нетерпении ожидала Сайлеса – ей хотелось, чтобы он поскорее узнал о ее приезде. Не зная, чем заняться, женщина распаковала вещи и приготовила для них спальню.

Она была довольна тем, что Эвану не пришлось ехать в деревню за лекарствами. Похоже, дети, проснувшись, стали повеселее. Кэролин как раз была в их комнате, когда к дому подъехал экипаж Сайлеса.

– Вы, детки, оставайтесь в постели, – велела женщина малышам. – Я зайду к вам попозже, покормлю вас ужином и расскажу сказку.

Элва была решительной девочкой, но побаивалась оставаться одна с маленьким братишкой. Кэролин погладила ее ручку, поцеловала светлые локоны Парси и вздохнула – она понимала, как тоскливо детям в этом мрачном, одиноком доме.

Кэролин едва ступила на лестницу, как в дом ворвался Сайлес, стряхивая грязь с сапог. За его спиной в дверном проеме виднелась плотная завеса дождя.

– Здравствуйте, Сайлес, – улыбнулась женщина оторопевшему священнику. Она ни на секунду не могла избавиться от чувства вины, которое еще более усугубилось, когда Кэролин увидела, что Сайлес и впрямь помрачнел, узнав, что она приехала.

– Что это вы явились сюда? – проворчал он. – Если бы я знал о вашем приезде, то не стал бы тревожить эту добрую женщину, – заявил Сайлес, указывая на фигуру в надвинутом на глаза капюшоне, которая стояла перед ним в тени.

Казалось, эта женщина средних лет с ужасом озирается вокруг. Кэролин не помнила, чтобы она приходила на рождественский прием, – очевидно, она была одной из тех, кто не решился приехать в Тимберхилл.

– Добрый день, я – Кэролин Бурк, – поздоровалась женщина, спускаясь вниз. Из-за плохой погоды у нее опять разболелась нога. Она приветливо улыбнулась незнакомке, но та лишь пялилась на нее широко раскрытыми глазами.

– Если я вам больше не нужна, преподобный Клур…

– Что за ерунда, дорогая миссис Аппель! Даже если бы мне вдруг пришло в голову, что Фанни и малыши не нуждаются в вашей помощи, я бы ни за что не выпустил вас из дому в такую отвратительную погоду! – воскликнул Сайлес.

– Сайлес, если бы я знала, что дети больны… – вмешалась Кэролин.

Священник перебил ее:

– Я бы ни за что не вызвал вас – Филадельфия так далеко. Зачем вы приехали, могу я вас спросить?

– Я разыскиваю несколько страниц, которые были вырваны из дневника моего отца. Он скрупулезно записывал в тетради симптомы всех болезней, которые ему приходилось лечить, и я не понимаю, зачем он вырвал несколько листков. А поскольку прошлой осенью я нашла в Тимберхилле один из вырванных листков, то я рискнула предположить, что и остальные где-то здесь. А вы случайно не…

Женщина нахально не сводила с Кэролин глаз.

– Простите меня, – вмешался Сайлес. – Я совсем забыл представить вас. Кэролин, это Джоанна Аппель – уважаемая мною прихожанка. Миссис Аппель, Кэролин – моя золовка.

Женщина едва кивнула.

– В-вы… вы и есть та девочка, что раньше жила здесь! Я… я слыхала, что вы приезжали сюда, но все мы думали, что… м-м-м… Мне сказали, что вы уехали…

– Я вернулась, – равнодушно заметила Кэролин, испытывая непонятную ей самой неприязнь к женщине.

Миссис Аппель принялась развязывать ленты капора под подбородком. Видно было, что она явно шокирована появлением Кэролин.

– Я просто должна уйти, – заявила она. – Можно не сомневаться, что дочь доктора сумеет лучше меня просмотреть за больными.

– Значит, вы помните моего отца, – медленно произнесла миссис Бурк, сердце которой тревожно забилось.

– Нет-нет! – поспешила заверить ее женщина. – Я совсем не помню его, я знала лишь, что он был доктором, но это… это было так давно. Преподобный, если вы позволите… – Миссис Аппель рванула входную дверь, и на нее тут же обрушился поток воды. Лошадь понуро стояла в жидкой грязи.

Побелев, женщина затворила дверь.

– Вы должны остаться, пока дождь не перестанет, – мягко произнес Сайлес, заметивший, как женщина отнеслась к Кэролин. – Пойдемте со мной в гостиную, поговорим. Моя золовка приготовит нам горячего чаю.

Священник отвел миссис Аппель в гостиную, усадил возле камина и пошел наверх проведать жену. Кэролин, на которую холодный прием деверя произвел неприятное впечатление, пожалела, что они с Эваном не остановились в другом месте.

Войдя в кухню, Кэролин встретила вопросительный взгляд мужа, сидящего за столом. Лиза, с непроницаемым выражением лица, тряхнула чайник.

– Лиза, мистер Сайлес вернулся с гостьей. Убери их плащи и помоги мне приготовить для них чай.

Как только девушка вышла из кухни, Эван прошептал:

– Я не сдержался и подслушал ваш разговор. Думаю, этой особе кое-что известно.

– Она была не больно-то рада видеть меня, – мрачно промолвила Кэролин. – Чем скорее мы уедем отсюда, тем лучше.

Эван тихо усмехнулся:

– Никто и не тащил тебя сюда во второй раз. – Он подошел к жене и обнял ее своими сильными руками. – Впрочем, Кэролин, я не подшучиваю над тобой – я восхищен твоей смелостью. Станем ли мы обыскивать дом с подвала до чердака? Где мог Орион спрятать вырванные страницы?

– Я уже пыталась понять. М-м-м… Значит, так. Тетради он держал в приемной. Помнишь, я рассказывала тебе, что нашла несколько штук в полуобгоревшем столе? Интересно, можно ли начать поиск там? В ту ночь, когда я спускалась в подвал, у меня не было возможности как следует осмотреться.

Эван осторожно повернул ее к себе лицом:

– Послушай, а ты не думала о том, чтобы признаться во всем Сайлесу? Может, рассказать ему, что ты закопала там мертвого ребенка? Думаю, тебе станет намного легче.

– Нет, я не могу! Ах, Эван, даже не предлагай этого мне! Я сделала то, что была вынуждена сделать – в точности как мой отец, который иногда поступал определенным образом под давлением обстоятельств.

– Но если ты считаешь, что твое деяние должно оставаться в тайне, то почему не допускаешь мысли о том, что твой отец тоже хотел бы сохранить некоторые свои секреты?

Кэролин качнулась, но Эван поддержал ее. Ей была невыносима мысль о том, что она взялась за дело, которое не принесет ничего, кроме разочарования.

– Прости меня, Кэролин. Не будем больше говорить об этом. Кажется, дождь стал потише. Может, пойдем в подвал прямо сейчас?

Кэролин направилась за своим плащом:

– Да, давай хоть что-нибудь делать, а не сидеть сложа руки.

Не прошло и нескольких минут, как они уже шли по мокрой траве и жидкой грязи к каменной дорожке, ведущей к руинам приемной. Кэролин направилась было к ступенькам, но тут ее сердце упало: подвал был затоплен.

– Не удивительно, что те тетради, которые я нашла в столе, невозможно было читать. Наверное, такие разливы случаются здесь каждую весну. – Женщина поежилась, вспомнив о трупике младенца, которому она устроила в погребе могилу.

– Не отчаивайся, дорогая, – ласково проговорил Эван, взяв жену за плечи и повернув в сторону дома.

– Боюсь, вырванные страницы утеряны навсегда, – невесело промолвила Кэролин, думая больше о том, что сделала, чем о листках из отцовского дневника.

– Если и так, мы поищем еще какие-нибудь записи, поговорим с теми людьми, которые могли бы нам помочь, а потом поедем домой. Ты допускаешь, что страницы могли сгореть в огне или потеряться еще много лет назад? Да их просто ветер мог унести. Кстати, лучше бы нам не знать, куда они делись.

– Видел бы ты, как эта женщина смотрела на меня!

– Мне достаточно того, что я слышал ее. Могу тебе с уверенностью сказать, что она в ужасе. Кстати, именно из-за этого ужаса я и не настаиваю на том, чтобы мы немедленно уехали отсюда.

– Я не понимаю тебя.

– Ей есть что скрывать. Каждый, кто плохо к тебе тут относится, имеет причины желать, чтобы ты поскорее уехала отсюда и не смогла разоблачить какие-то тайны. Эти люди могут испытывать чувство вины за то, что выгнали Ориона; вполне возможно, что эта женщина – одна из тех, кто забрасывал Тимберхилл камнями. Я мог бы задать ей несколько вопросов, но ответы едва ли были бы приятными. Впрочем, я уже говорил тебе: нам нужно еще несколько доказательств того, что мы не ошибаемся. Я не исключаю того, что Орион мог сделать что-нибудь непозволительное – с точки зрения этих людей, которые и выгнали его.

– Не будь смешным! – вскричала Кэролин.

– Дорогая, я просто полагаю, что ты можешь никогда не узнать всей правды. Возможно, тебе придется свыкнуться с этой мыслью.

– Завтра первым делом мы отправимся в деревню, – заявила Кэролин, вынужденная признаться себе, что, возможно, ее муж прав. Никогда не узнать…

– Мы поедем туда, когда прекратится дождь и дороги станут проходимыми. – Не успел Эван договорить, как небеса снова разверзлись и на них обрушились новые потоки дождя.

…Целых два дня Кэролин и Эван ждали улучшения погоды. Сайлес держался с золовкой весьма сухо и настоял на том, чтобы миссис Аппель все же взялась за выполнение некоторых домашних дел.

Женщина оказалась прекрасной кухаркой и, похоже, хотела бы, чтобы никто не замечал ее за мешками с мукой и кипящими кастрюльками. Кэролин так и не удалось втянуть ее в беседу, и она отправилась в комнату к Элве и Парси.

Но вот им все же удалось поехать в Юдоксию по весенней распутице. Они направлялись в суд, где хранились архивные документы с записями о рождениях, смертях и свадьбах.

Клерку довольно быстро удалось разыскать нужную книгу с записями. Эван пролистал ее, водя пальцем по столбцам имен, пока не нашел то, что им было нужно.

– Вот, – прошептал он, указывая на имена детей Эбей, причиной смерти которых называлась дифтерия.

– Господи, посмотри только, как много имен, – проговорила Кэролин. – Моя кузина Тринти Харпсвелл… А вот… Джеймс Аппель двух лет…

– Так, значит, женщина, которую Сайлес привез в Тимберхилл… – Брови Эвана поползли наверх. – Этот ребенок мог быть ее сыном.

– Как грустно, – с сожалением промолвила Кэролин. Ее тело пронзила дрожь. – Зато теперь нам известно, что моя подруга Катарина умерла перед тем, как мы бежали отсюда. Если я считаю, что отец тайно осматривал ее… возможно, с целью найти средство лечения от дифтерии… зачем тогда мне доказательства?

– Ну, разумеется, для того, чтобы оправдать его. Я с самого начала понял, в чем цель твоих поисков, и не решился сказать тебе, что это бессмысленно. Представить себе не могу, что может заставить этих невежественных фермеров изменить их мнение и сменить гнев на милость. Неужели ты надеешься убедить их в том, что Орион не желал детям зла?

– Мои усилия не должны оказаться тщетными! – вскричала женщина. – Я не перенесу, если не смогу ничего сделать!

– Ну хорошо, давай все проверим. Побеседуем с миссис Эбей и узнаем, сможет ли женщина, от горя потерявшая рассудок, простить, если ты поговоришь с нею.

– Эван, но разве это мне нужно?

– Боюсь, что так, дорогая. И это не они должны прощать. И ты, и твой отец делали то, что умели. Вина лежит на этих людях, а не на вас.

Жители Юдоксии молча наблюдали за тем, как Эван и Кэролин садились в коляску, а затем поехали.

– Как-то мне не по себе, когда они вот так на меня смотрят, – тихо сказала женщина, прижимаясь к мужу.

– Вот если бы мы могли убедить их в том, что не собираемся привлекать их к ответственности за то, что они изгнали из Тимберхилла вашу семью…

– Неужели они этого боятся?

– Хотелось бы думать.

Больше до въезда в усадьбу Эбей они не проронили ни слова. Кэролин задрожала, когда Эван направил лошадей к подъездной аллее. Вскоре экипаж остановился у обшарпанного кирпичного дома.

– Мне казалось, что более зловещего места, чем Тимберхилл, не сыскать, но теперь я вижу, что ошибалась, – промолвила Кэролин, поджидая, пока Эван спрыгнет на землю и поможет ей спуститься.

– Мы не должны здесь задерживаться. Похоже, вот-вот опять польет дождь.

– Как мне это надоело! Я уже закоченела. Что я ей скажу? Я так рада, что ты со мною, Эван. Ведь я и раньше могла приехать сюда, да вот смелости недостало.

– Слова сами придут к тебе, – заверил ее муж.

Когда они подошли к дому, Кэролин почувствовала, что ее сотрясает сильная дрожь. Ей очень хотелось прижаться к Эвану, но это было бы ребячеством, и женщина заставила себя держаться прямо. Эван постучал.

У Кэролин было такое чувство, что за ними наблюдают из каждого окна. После долгого молчания из дома раздался наконец какой-то звук. Эван постучал еще раз. Опять молчание. Но вот через некоторое время дверь со скрипом приотворилась.

Сквозь узкую щель на них пахнуло испражнениями. Кэролин в ужасе отпрянула назад, не веря, что кто-то может жить в такой вони. Наверное, нужны годы, чтобы отмыть и проветрить этот дом.

Кэролин испуганно вздрогнула, увидев в узкой щели бледное лицо, принадлежавшее тому самому человеку, что следил за ней из кустов в Тимберхилле. Но не успела она и рта открыть, как дверь распахнулась.

У высокого, изможденного человека, который открыл им, были грязные белые волосы, которые еще сильнее подчеркивали бледный цвет его лица. Его брови были трагично изломлены, словно он не знал, что такое улыбка, и постоянно мучился душевной тоской. Уголки рта были чуть опущены вниз; морщины, идущие от них, глубоко прорезали подбородок.

Но тут, к удивлению Кэролин, она увидела, как в его выцветших глазах мелькнул живой огонек. У него был такой вид, будто он безмерно рад ее видеть!

– Здравствуйте. Мы пришли повидать миссис Эбей, – приветливым и вместе с тем категоричным тоном, не допускающим возражений, проговорил Эван.

Бледный человек в поношенной ливрее недоуменно уставился на Бурка, словно не понял его слов, словно и думать не мог, что кому-то придет в голову наносить визит его хозяйке.

– Джозеф! Джозеф, бездельник! Что там такое? – раздался голос с верхнего этажа.

Похоже, Джозеф был не в состоянии ответить.

– Мы можем войти? – мягким тоном спросила Кэролин. Хотя слуга и был карикатурной личностью, страх вдруг вновь начал шевелиться в ее душе.

На этот раз Джозеф явно понял обращенные к нему слова, потому что отошел в сторону и задумчиво показал рукой на лестницу.

– Кажется, он ждет, чтобы мы пошли наверх, – прошептал Эван, примирительно кивнув старому слуге. – Может, она не встает с постели. Я бы отпустил тебя наверх одну, но есть что-то такое в этом доме, что заставляет меня сомневаться в нашей безопасности.

Кэролин подошла к Джозефу и улыбнулась ему. К ее удивлению, он и с места не сдвинулся, глядя на нее сверху вниз. Впрочем, надо заметить, женщина и сама была удивлена, как могла долгие месяцы бояться этого человека.

– Ты ведь не причинишь нам вреда, правда, старина? – Именно с этими словами ее отец обращался к своим старым пациентам.

Эффект превзошел все ее ожидания. Лицо Джозефа, покрытое густой сетью морщин, засветилось, как у мальчишки. Он заморгал, а затем, судорожно сглотнув, стал сбивчиво говорить:

– Я… я… то есть… вы… я… у меня есть кое-что… для ва-вашего… отца… – Быстро кивая, он отступил назад и ударился об открытую дверь. Вздрогнув, Джозеф побежал по темному коридору и исчез за задней дверью.

– Надо было взять с собой пистолет, – пробормотал Эван, когда они поднимались наверх. Молодой человек пробовал каждую ступеньку, прежде чем встать на нее всем весом.

– Он показался мне весьма безобидным существом. Думаю, невесело ему тут живется с полоумной старухой. – Она вдруг почувствовала уверенность в том, что Джозеф не бросал вилы в Лизу. Но если это сделал не он, то кто же? Сама Люсиль?

– Похоже, он тоже не в своем уме, Кэролин. Не забывай об этом, когда подойдешь к нему в следующий раз. Но если он вздумает причинить тебе вред, я сверну ему шею, – заявил Эван.

Когда они поднялись наверх, Кэролин схватила мужа за руку. Ковер, кажется, не выколачивали лет сто. У женщины было в точности такое же чувство, какое охватило ее в тот осенний день, когда она приехала в Тимберхилл после шестнадцатилетнего отсутствия. Все углы и дверные проемы были затянуты паутинами. По дальней части коридора, похоже, никто не ходил долгие годы.

В толстом слое пыли отчетливо виднелась дорожка, вытоптанная ногами Джозефа, которая вела к ближайшей комнате. Кэролин спросила себя, доводилось ли Люсиль Эбей покидать свое жилище в последнее время.

Постучав в дверь, женщина крикнула:

– Добрый де-ень!

– Это бессмысленно! Бесполезно! Ему не сделать этого! Идиот! Безмозглый дурак! И не беспокой меня больше! Уходи! Я не выйду больше отсюда, ни за что! Возьми это на себя! Сделай все сама! – раздались вопли из-за двери.

Эван попытался ухватить жену за руку, но она отворила дверь и вошла в комнату.

– Здравствуйте, миссис Эбей! Вы меня помните? Я, конечно, стала немного постарше, но не думаю, что очень сильно изменилась. Я часто приходила к вам летом. Мы с Катариной и вами играли в «колыбель для кошки», а потом вы учили нас вышивать. Помню, у нее был пони. Я – Кэролин Адамс. Вы помните меня?

– Катарина? Она здесь? Моя красавица, приведите ее поскорее…

Женщина сидела на огромной кровати. Жиденькие немытые волосы свисали ей на плечи, лицо было нездорового сероватого оттенка. Над полными боли, глубоко посаженными глазами нависали мохнатые брови. Под тонкой, как пергамент, кожей резко выделялись острые скулы.

Когда Кэролин приблизилась к женщине, в нос ей шибанул такой отвратительный запах, что она отшатнулась.

– Вы знаете, кто я такая, миссис Эбей?

– Не подходи слишком близко, – от дверей предупредил жену Эван. – Не удивлюсь, если под подушкой она прячет пистолет.

– Нечего меня дразнить, – кокетливо заявила Люсиль. – Мне прекрасно известно, кто ты такая. – Ты – Эннети, но ты не заставишь меня сегодня сделать хоть что-нибудь. Я больная и старая. И не лезь больше к моему слуге. Он злится и того и гляди перестанет меня кормить. Если ты не уйдешь, я умру. А если только я помру, то мой дух станет преследовать тебя, запомни! Убирайся! – раздраженно выкрикивала старуха.

– Я – Кэролин, и я пришла поговорить о ваших детях.

Люсиль взглянула на нее – голова ее дрожала, челюсти непрестанно двигались.

– Мои дети… моих детей… здесь нет, – пробормотала она.

– Кажется, она меня не видит, – бросила Кэролин Эвану. – Она сама как дитя. – Женщина нервно сглотнула, засомневавшись в том, что сумеет получить дельные ответы от безумной старухи.

Миссис Эбей вдруг резко привстала, показав им свою замызганную ночную сорочку.

– Чего тебе надо? Может, я и так уже много перенесла, а? Неужели ты должна меня так мучить? Уходи!

– Вы помните Ориона Адамса? – выкрикнула Кэролин, испугавшись того, что Люсиль прогонит ее, так ничего и не сказав.

Услышав это имя, старуха вздрогнула, выкатив водянистые глаза.

– Так он вернулся?! Мясник! Убейте его! Убейте!!! – завопила она, соскакивая с кровати. Больные ноги едва держали ее, и она чуть не упала. – Отдайте мне его сердце! Отдайте его сердце!

– Но, послушайте…

– Бесполезно, Кэролин. Она же безумна, – заговорил Бурк.

– Безумна, я?! Моих детей убили, но я не сойду с ума! Я все перенесу! Только отдайте мне его сердце! Клянусь дьяволом, я заполучу его душу!

– Кэролин! Пойдем отсюда!

Женщина раздраженно отмахнулась от мужа, пытаясь хоть как-то разговорить сумасшедшую:

– Люсиль, твои дети больны. Ты позовешь доктора? Ты позволишь Ориону Адамсу спасти их?

Люсиль согнулась и забубнила:

– Я не позволю привести сюда этого человека.

Говоря, она смотрела прямо на Эвана, лицо ее стало совсем бледным.

Продолжая прикидываться, что дело происходит в прошлом, Кэролин указала на мужа и спросила:

– А кто это такой?

– Мой муж, кто же еще! Он, видите ли, хочет позвать доктора, но я-то знаю надежный способ. Гоните этого доктора из дома! Он осквернил мою дочь! Убейте его! Забросайте его жену камнями! Сожгите его дом! Пусть его дочь умрет!

Дрожа, Кэролин пятилась назад, пока не наткнулась на теплую, сильную руку Эвана.

– Так твой муж позвал доктора? – продолжала она расспросы.

Люсиль выпрямилась, напоминая собой привидение.

– Но было уже слишком поздно! Они все умирали! Я должна была спасти их! – Миссис Эбей горестно завыла, и от ее криков по коже Кэролин побежали мурашки.

Эван прошептал ей прямо в ухо:

– Может, хватит? Ориона позвали слишком поздно, и бедняга свихнулась, осознав собственную вину. Я хочу, чтобы мы ушли отсюда, Кэролин, и немедленно.

Вой все продолжался, напоминая собой заунывные вопли плакальщиц. Люсиль не сводила с них глаз, которые, казалось, вот-вот выкатятся их орбит. Вытянув вперед дрожащие руки, она неуверенно побрела к ним и закричала вновь:

– Я заполучу его сердце!

Не теряя ни секунды, Эван развернул Кэролин и подтолкнул ее к лестнице, не отставая от жены ни на шаг.

– Я больше ни слова обо всем этом не хочу слышать! Я хочу уехать из этого ужасного места до темноты!

Когда они выбежали во двор, с неба в грязь падали тяжелые дождевые капли.

– Но… Джозеф… – заговорила Кэролин. – Может, у него есть что-то…

Лицо Эвана помрачнело от гнева и страха.

– Хватит с меня этой ерунды! – вскричал он, подталкивая жену к карете. – Дети умерли. Твоего отца прокляли, и неважно – справедливо или нет, ведь прошло столько лет! Посмотри, к чему приводят твои расспросы! Эта старая женщина… Я старался быть терпеливым, я хотел понять!.. – Эван стегнул лошадей, и экипаж быстро помчался прочь от зловещего дома.

За их спиной раздался слабый крик. Обернувшись, Кэролин увидела Джозефа, который стоял в дверях с поднятой рукой.

Сжав кулаки, Кэролин едва сдерживала слезы. Она была не столь напугана, сколь зла на мужа за то, что он увозил ее.

Она вновь стала собственностью мужа! Хоть и любила Эвана! Конечно, он хотел защитить ее, но не считал себе ровней! Он посмел приказывать ей, а это было невыносимо для Кэролин.

Отец был прав, когда запретил ей заниматься медициной. Потому что первая же прочитанная книга стала для нее катастрофой: она узнала, что у нее есть собственные разум и воля, и ей пришлось всю жизнь противиться собственной воле ради мужа, но в то же время бороться с мужем, пытаясь сохранить собственное «я».

Стерев капли дождя с лица, Эван еще раз подстегнул лошадей. Колеса вязли в жидкой грязи, замедляя их продвижение вперед. Бурк проклинал все на свете и чувствовал, что напряжен, как часовая пружина.

Интуиция подсказывала ему, что Кэролин не испугалась старой безумицы. Напротив, его жена ощущала себя во всеоружии, а вот он хотел убежать. Молодой человек признавался себе, что, пожалуй, не желал бы испытывать на себе силу характера жены.

Целых десять лет ждал он Кэролин, даже не надеясь, что она когда-нибудь станет его женой. Он восхищался ее смелостью, жаждал обладать такой необыкновенной женщиной. И вот теперь, когда его желание исполнилось, он понял, что Кэролин – вовсе не его собственность, да понял слишком поздно. Эван хотел быть для нее всем, мечтал сделать все, чтобы она забыла о нелепом замужестве и стала счастливой. И он чувствовал свое бессилие, когда видел, что часть ее существа принадлежит мрачному прошлому. Это несказанно злило его.

Эван резко остановил лошадей посреди дороги. Они уже вымокли насквозь, так что лишние минуты под дождем мало что значили.

– Кэролин, я люблю тебя. Прости, если я был резок.

Он видел, как она сжимала кулаки, а потом спрятала их в складки юбки.

– Боюсь, что теряю тебя, – просто сказал он.

Женщина разрыдалась и бросилась в его объятия; Эван судорожно сжал челюсти. Затем Кэролин подняла голову, и он поцеловал ее. Эван не понимал, что она чувствует, и это пугало его.

– Ты все еще любишь меня? – прошептал он в ее мокрые волосы.

Кэролин кивнула:

– Да, очень. Поехали, а? Не хочу простудиться и жить под крышей Сайлеса до тех пор, пока не поправимся.

– Мы сможем сразу же уехать в Филадельфию?

Женщина отпрянула назад, лицо ее было обиженным.

– Нет! Разве ты не слышал, что она сказала? Я должна покончить с этим! Не знаю, почему, но я чувствую, что что-то начинает проясняться. Я получу ответ на свои вопросы, я уверена! Может, мне просто надо все спокойно обдумать.

Эван помнил это ее дерзкое выражение лица – оно было таким, когда он сделал ей предложение. Да, подумалось ему, этой женщиной нельзя распоряжаться.

Эван постарался успокоиться. Только теперь он понял, что значит позволять ей все. Он хотел, чтобы она чувствовала себя свободной от него самого, и цена этой свободы была велика, чудовищно велика. Потому что теперь они были вольны разойтись в разные стороны… или остаться вместе…