Текст книги "Любовная отрава"

Автор книги: Саманта Харт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

– Да они в жизни слова доброго обо мне не сказали, – тихо проговорила Кэролин.

– Уверен, что ты преувеличиваешь!

– У Форреста никогда не было хороших отношений с Сайлесом. Скажи мне честно, Эван, Сайлес получит наследство? – Она понимала, что не должна прямо спрашивать об этом, но другого выхода в данной ситуации не было. – Мне не нужно ничего из того, что принадлежало Форресту, я готова расстаться со всем, на что по праву может претендовать его брат. Но мне кажется, что я могу оставить себе то, что принадлежало мне до замужества. К примеру, Сайлесу не нужны медицинские инструменты моего отца или его журналы. А мне эти вещи так дороги!

– Конечно, – согласился с ней Эван, держа женщину за руку.

– Перед смертью отец завещал мне наше родовое поместье. Разумеется, когда я вышла замуж, поместье перешло к Форресту. Есть ли хоть небольшая надежда на то, что поместье вернется ко мне?

Эван помрачнел.

– А Форрест когда-нибудь интересовался им?

– Мы никогда не говорили о таких вещах. Мне бы это причинило… сильную боль.

Кэролин не была уверена в том, что Эван знал об их вынужденном бегстве из опустевшего поместья.

– Это место называлось Тимберхилл, – задумчиво произнесла она, вспоминая ту ужасную ночь, когда ей с матерью пришлось убегать от преследователей. Они искали поджидавшего их отца и его фургон. Женщина смутно помнила толпу, пожар, а раньше она вообще считала, что те страшные события пригрезились ей в ночном кошмаре, когда она была ребенком.

– Если наследство получит Сайлес, – продолжала Кэролин, – то ему достанется наш дом – здесь, в городе. Пусть забирает его, ведь у него семья, но Тимберхилл ему не нужен. Мне всегда хотелось вернуться туда, да Форрест был против. И у него никогда не было времени на отпуск и всякие поездки. Меня манит к месту, где я провела детство и… Эван, почему ты так странно смотришь на меня?

– Тебе не надо уезжать, Кэролин. Я позабочусь о тебе. Я сочту это за честь! – Эван больше не мог сдерживать свои чувства, хоть и понимал, что ему не следует говорить таких вещей.

Сердце Кэролин подскочило от радости, но внезапно она почувствовала, что ее существом начинает овладевать паника. Она была почти девочкой, когда, волею обстоятельств, вынуждена была поспешно выйти замуж за Форреста. И теперь она инстинктивно противилась тому, чтобы снова попасть в зависимость. Кэролин хотелось вернуться домой и постараться найти ответы на все вопросы прошлого.

Не зная, как объяснить все Эвану, Кэролин заглянула ему в глаза и увидела, что он обижен и смущен.

– Я… ты мне нравишься, Эван… – сбивчиво заговорила женщина, – но…

– Так в чем же дело?

Интересно, подумала она, станет ли Эван контролировать ее так же, как Форрест? Пока что она еще могла выбирать. Стоило ли рисковать и торопиться вновь связывать свою жизнь с мужчиной?

– Знаешь, я всю жизнь от кого-то зависела. Сначала от отца, потом от мужа. Может, тебе кажется нелепым, что женщина хочет сама о себе заботиться, но представь себе: мне почти двадцать девять, а я… – Кэролин осеклась, подыскивая нужные слова. – …Я ощущаю себя беспомощной, глупенькой девочкой. Я не глупая! Я немного разбираюсь в медицине и могу еще многому научиться! Но мне, как женщине, доверяют лишь выносить горшки да менять постельное белье! Именно это разрешал мне муж! Хоть мне и жаль Форреста, я не могу не думать о том, что наконец-то обрела возможность стать хозяйкой собственной жизни.

– А мне кажется, что ты теперь можешь получить то, чего мы оба так долго хотели, но вынуждены были скрывать, – прошептал Эван, беря ее за руку.

– Эван, пойми же, если ты станешь обо мне заботиться, то я так никогда и не узнаю, что значит быть самостоятельной женщиной, я так навсегда и останусь беспомощной женщиной-ребенком! – горячо проговорила Кэролин.

Молодой человек нахмурился и покачал головой:

– Отлично, Кэролин. Я привезу тебе завещание Форреста сразу же, как только ты приедешь домой.

Женщина, задрожав, благодарно поцеловала его в щеку.

– Спасибо тебе, Эван. У тебя самое доброе и приятное лицо во всей Филадельфии.

Он вздернул вверх голову, но улыбка не осветила его лица. Взгляд Эвана медленно заскользил по ее телу, а затем остановился на лице Кэролин. У женщины перехватило дыхание. А затем, даже не попрощавшись с ней, молодой человек резко встал и вышел из больничной палаты.

Наверное, она рассердила его, подумала Кэролин. Но почему? Она столько лет втайне любила его! И знала, что он отвечает ей взаимностью. Так почему же теперь, когда они наконец могут быть вместе, она раздумывает? Были ли чувства, которые она испытывала к нему все эти долгие годы, искренними? Может, она просто грезила им, потому что хотела заполнить мыслями о ком-то душевную пустоту?

Вспомнив о своем девере, Кэролин опять спросила себя, получит ли Сайлес в наследство все, что принадлежало Форресту. По закону так и должно быть. Перед войной Форрест и Сайлес были очень близки. Когда Форрест составлял завещание десять лет назад, то наверняка решил, что в случае его смерти брат позаботится о его вдове.

Ах, как Кэролин хотела, чтобы Форрест переписал завещание и оставил ей хоть что-то! Она не могла обратиться за помощью к Сайлесу. А если случится так, что она вообще останется без средств к существованию, она будет вынуждена принять предложение Эвана.

Эван не хочет, чтобы она возвращалась в Тимберхилл. Он не понимает, до чего ей важно приехать туда и узнать, почему все-таки она и ее родители бежали оттуда.

Кэролин не желала оказываться в плену обстоятельств. Ей нужно было поехать в Тимберхилл, чтобы разобраться в прошлом. А потом вернуться к Эвану, но быть при этом уверенной, что она пришла к новому мужу, потому что любит его, а не по той причине, что ей просто некуда больше пойти.

ГЛАВА 3

– Ну, как у нас сегодня дела? – поинтересовался доктор Уинстон на седьмой день ее невольного заключения в больнице.

– Я собираюсь домой, даже если мне придется поползти туда.

– Ну ладно-ладно… – Он немного приподнял ее ногу, чтобы убедиться, что кожаный лубок туго стягивает перелом. – Хорошая работа. На следующей неделе я заберу вас домой. Миссис Уинстон позаботится о вас.

Притворившись, что согласна с его предложением, Кэролин опустила веки и из-под ресниц посматривала, как доктор продолжил обход больных, прописывая кровопускание одним и клизмы другим. Затем он с важным видом сообщил сестре, что одному бедняге надо поставить клизму из настоя хинной корки. Кэролин было хорошо известно, что подобные жестокие процедуры не облегчали состояния больных желтой лихорадкой. Впрочем, казалось, что пациенты испытывали даже некоторое облегчение при мысли о том, что их хоть как-то лечат, пусть даже лечение и неприятно.

Кэролин твердо решила, что не поедет к доктору Уинстону, бросив на него сердитый взгляд, когда он выходил из палаты. И не станет связываться с Сайлесом Клуром.

Если Сайлес унаследовал Тимберхилл – что ж, пусть. Она просто съездит туда, чтобы в последний раз взглянуть на место, где выросла, а затем уедет куда-нибудь изучать медицину. А потом откроет школу медсестер. Уж там-то не будут заправлять мужчины-врачи, которые столь гордятся своими бесполезными дипломами.

В этой школе она будет заниматься тем, чем ей советовал отец – всеми уважаемый хирург-самоучка Орион Адамс. Впрочем, кое-чему она научилась и от мужа. Она пойдет по стопам отца и станет лечить больных.

Но она ничего не сможет сделать, если сейчас умрет от промываний кишечника, прописанных доктором Уинстоном.

Как только доктор ушел из больницы, Кэролин позвала сестру-хозяйку.

– Я написала еще одну записку мистеру Бурку, – сказала она ей. – Пожалуйста, попросите посыльного обязательно дождаться ответа.

Прищурив глаза, сестра взяла сложенный листок бумаги. Кивнув, когда Кэролин пообещала ей щедрые чаевые, сестра-хозяйка важно выплыла из палаты.

Кэролин откинулась на подушку, с радостью думая о том, что скоро окажется дома. Все будет хорошо. Когда эпидемия пойдет на убыль, в город вернутся те, кто покинул его, спасаясь от лихорадки. Пройдет некоторое время, и жизнь наладится.

Все будет так же, как было раньше. Или почти так же. Только Форреста не стало. И Кэролин чувствовала себя покинутой Эваном, не понимая, почему он не отвечает на ее многочисленные послания. Нахмурив лоб, она устало открыла глаза.

И тут женщина увидела сестру-хозяйку. Та стояла у своего стола и сжигала письмо Кэролин, подпалив его от масляной лампы. Когда листок разгорелся как следует, сестра бросила его на пол.

Кэролин прищурила глаза. Так вот оно что! Эван не получал ее писем! Интересно, это доктор Уинстон приказал сжигать ее записки?

В эту ночь пушки молчали. Пункты обкуривания города дымом не работали. Считалось, что дым прогоняет желтую лихорадку, но на этот раз его клубы не качались таинственно на опустевших улицах.

Стараясь не вызвать подозрений, Кэролин попросила ночную сиделку разыскать Честера Гиббонса.

– Хочу спросить его, положил ли он надгробную плиту на могилу моего мужа, – объяснила она.

К одиннадцати вечера небо затянуло темными тучами, луна скрылась, мрак освещался лишь изредка вспыхивающими желтыми молниями. Было жутко. Но вот в дверях палаты возникла фигура высокого негра.

– Слава Богу, вы пришли, мистер Гиббонс! – вскричала Кэролин. – Я хочу, чтобы вы увезли меня из больницы.

Покачав головой, старик пожал плечами:

– Но… миз, куда же я вас повезу?

– Куда угодно! Если можете – ко мне домой на Дьюберри-лейн.

– Но у меня только моя повозка, – неуверенно промолвил Честер.

– Этого довольно.

Сев на кровати, Кэролайн расслабила стягивающий ногу лубок. Она понимала, что причиняет ноге вред, но лучше уж хромать остаток жизни, чем оставаться здесь еще какое-то время.

Тем временем в другом конце палаты Честер завернул в простыню умершего днем ребенка и понес труп в свою повозку. Когда он вернулся, Кэролин уже поджидала его.

Завернув женщину в простыню, как в саван, Гиббонс подхватил Кэролин на руки. Ногу пронзила страшная боль, и женщина тут же потеряла сознание.

– Еще один? – спросила сестра-хозяйка, когда Честер проходил мимо нее, держа в руках завернутое в простыню тело.

– Ага, мэм, – кивнул старик.

Осторожно обойдя костлявую девчонку, которая драила лестницу, старик поспешил вниз по темному коридору, ведущему к задней двери. Он очень осторожно уложил Кэролин на заполненную телами повозку. С тревогой оглядевшись вокруг, негр побежал назад в больницу, чтобы забрать свои вещи. Через полчаса дело было сделано. Кэролин все еще была без сознания.

– Эй, ты! – внезапно раздался резкий крик. Обернувшись, Честер увидел в дверях студента-медика. – Я на тебя в суд подам за то, что ты воруешь украшения.

Гиббонс возмущенно смотрел на студента – уж если кто и обворовывал покойников, так это именно студенты.

– Я просто закрыл бедняге лицо, – пробурчал он.

Молодой человек подошел ближе, морща нос.

– Что-то больно долго ты собирал своих жмуриков, старик, – заявил студент, пытаясь напугать Честера. И, махнув рукой в сторону трупов, добавил: – К чему тратить на них белье? А? Оно, между прочим, денег стоит.

Сжав губы, Гиббонс забрался на место возницы. Он все припомнит этому типу, когда тот будет лежать в его телеге с почерневшим лицом. Старик дернул поводья.

– Эй, мул, пошел! – крикнул он. Обернувшись, Честер увидел, что рука миссис Клур выскользнула из-под простыни – на безымянном пальце не было обручального кольца. – Мы еще посмотрим, кто грабит мертвых, – пробурчал Гиббонс.

Старик подхлестнул мула, спеша поскорее убраться из больницы, пока воришка не набросился на него с кулаками. Выехав на темную улицу, Честер пустил мула шагом.

Старик ссутулился и принялся мурлыкать под нос какую-то песню. Несмотря ни на что, он был доволен: благодаря летней жаре у него было много работы. Теперь он целый год сможет кормить семью.

Когда он подъехал к своей лачуге, в дверях появилась его шестнадцатилетняя дочь Лиза.

– Что-то ты сегодня рано, папочка! – промолвила она, вглядываясь в лицо отца в тусклом свете фонаря.

Высокая и босая, она была одета в свободную рубаху из грубой ткани. Хорошенькое личико Лизы было живым и веселым.

Соскочив с козел, Гиббонс обежал вокруг телеги и стянул простыню с лица миссис Клур.

– Детка, принеси-ка сюда бутылочку рома, что я припрятал.

Недоуменно глядя на отца широко распахнутыми от удивления глазами, Лиза обошла вокруг телеги и спросила:

– Зачем ты привез их сюда, папа? Людям, отправившимся на тот свет, уже никакой ром не поможет!

– Да каждому дураку ясно, что эта леди живая, – пробурчал Честер. – Ну-ка давай, детка, помоги мне! Поедешь со мной!

…Кэролин пришла в себя от жуткой вони, стоявшей в телеге. Ее нога дергалась от боли. Пытаясь овладеть собой, женщина прошептала:

– Честер, вы здесь? Где я?

– Ш-ш-ш!.. Мы почти у вашего дома. Со мной моя дочь. Помните, вы сидели с ней три ночи кряду, когда ее прихватила лихорадка? А теперь она позаботится о вас, вот так!

Повозка замедлила ход и остановилась.

– Что-то сегодня подозрительно темно на Дьюберри-лейн, миз. А перед вашим домом стоит большая карета. Похоже, она принадлежит этому костоправу, старому Уинстону. Думаю, ему уже известно, что вы сбежали из больницы. Вот идиот-то!

По темному небу прокатился мрачный грохот. Не прошло и минуты, как смятая рубашка Кэролин вымокла до нитки.

– Мистер Гиббонс, пожалуйста, если вы когда-то испытывали добрые чувства к Форресту, ради этого, прошу вас, не допустите, чтобы я вновь попала в больницу! Но как он мог так быстро приехать сюда?

Честер удовлетворенно хмыкнул:

– Нет, мэм. Он уже уезжает. Держитесь!

И, стегнув мула, Гиббонс направил телегу на одну из подъездных аллей. Глядя на большой дом из красного кирпича, Кэролин почувствовала, как щемит ее сердце. Ей вдруг стало очень тоскливо, и она почувствовала, как ей хочется вернуться к теплу домашнего очага.

Ей было около семнадцати лет, когда отец с гордостью привел ее на Дьюберри-лейн. Кошмарное существование, которое они вели после бегства из Тимберхилла, похоже, подходило к концу.

Когда четырьмя годами раньше они приезжали в Филадельфию, ее отец хотел поселить семью в комфортабельном особняке, где бы все они смогли забыть, что заставило их покинуть жилище в северных лесах Пенсильвании.

Но тут началась война, и армии генерала Вашингтона понадобились врачи. Отца так внезапно забрали на службу, что он даже не сумел позаботиться о Кэролин и ее больной матери.

Оставшись одни в городе, владея лишь тем, что удалось вывезти из Тимберхилла, Кэролин с матерью едва сводили концы с концами. Иногда им даже приходилось жить в подвалах. Поначалу отец еще присылал им кое-какие деньги, но война продолжалась, и он был уже не в состоянии помогать семье. Солдатам было нечем платить.

Матери Кэролин становилось все хуже. Девушке не на что было покупать еду, не говоря уже о лекарствах.

Чтобы заработать хоть немного денег, Кэролин устроилась на работу в Либерти-Хоспитал. Она мыла там полы. Но мать все равно умерла. Доктор Уинстон взял девушку к себе в дом, но долго она там не задержалась: ей было милее мыть полы, чем терпеть надоедливые ухаживания доктора.

К тому времени, когда отец был ранен и отпущен из армии, Кэролин уже год прожила одна. Отец приехал домой в сопровождении Эвана Бурка, который уже поправлялся от легкого ранения. Мужчины разыскали Кэролин в больнице. Стоя на коленях, девушка, напуганная и отчаявшаяся, драила полы.

Кэролин была в состоянии депрессии, поэтому и не заметила того интереса, что явно проявил к ней Эван. До ее сознания дошло лишь одно – отец вернулся. Теперь у них будет дом и еда.

Через некоторое время отец взял себе в помощники Форреста Клура. Те два года на Дьюберри-лейн Кэролин прожила как в раю. Внезапно отец умер – дало себя знать полученное на войне ранение. Кэролин опять осталась одна, но на сей раз в задней комнате дома жил Форрест.

Позаботиться о ней было некому. Оказавшись в доме вдвоем с молодым, привлекательным человеком, Кэролин стала панически бояться сплетен. О них обоих. О ней.

– Не огорчайся так, Кэролин, – сказал ей Форрест через несколько дней после похорон. – Если тебя так волнует, что о тебе говорят соседи, то я готов на тебе жениться. Мы станем заботиться друг о друге.

Вскоре они стали мужем и женой. У них были добрые, сердечные отношения, но очень скоро Кэролин поняла, что медицина для Форреста – все. Он был готов молиться на нее. Так они и жили, как друзья, в доме на Дьюберри-лейн, пока не разразилась эпидемия, которая, по сути, и довела Форреста до смерти. Теперь Кэролин была совсем одна.

Когда Честер вносил ее в дом, на женщину нахлынули воспоминания о муже и отце. Ах, если бы только старик входил сейчас с нею не сюда, а в тот старый особняк, что назывался Тимберхиллом! Именно там она провела счастливое детство! И там она хотела бы жить!

Лиза принялась распахивать ставни, чтобы выветрить спертый тяжелый воздух.

– О Господи, папа! На подоконнике – дохлая мышь! – Девушка поежилась. – А там стоят какие-то кости! – вскричала она, бросив взгляд в приемную, расположенную напротив гостиной. – И такие ужасные картинки! Смотри, люди там изображены с ободранной кожей, да голые! Я не буду работать здесь, папочка! Ни за что!

Отведя дочь в сторону, старик принялся что-то горячо нашептывать ей на ухо. Через мгновение Лиза уже испуганно приседала перед Кэролин:

– Простите меня, мадам. Для меня большая честь работать у вас. Первым делом я вымою весь дом. Сделаю это для вас, мэм!

Эван Бурк бросал сердитые взгляды на приходского священника, сидевшего напротив него за столом в его адвокатской конторе. Священник тоже неприязненно посмотрел на него. Он явно сгорал от нетерпения. Одна только мысль о том, что Кэролин придется, пусть и временно, искать покровительства у этого бессердечного, самодовольного человека, приводила Эвана в бешенство.

Почему она не послала за ним? – раздраженно спрашивал он себя. Наверняка ей уже лучше и она может выйти из больницы, но почему-то не дает о себе знать. А Эван боялся еще раз навестить ее.

Преподобный Сайлес Клур раздраженно похлопывал шляпой по краю стола.

– Пожалуйста, любезный. Скажите мне только, получаю ли я наследство, или мой братец решил из могилы оскорбить меня?

Эван посмотрел прямо в холодные серые глаза священника.

– Мой посыльный уже говорил вам, что я прочту завещание доктора Клура только после того, как миссис Клур выйдет из больницы. Она должна присутствовать при оглашении завещания.

– Да послушайте же! – вскричал Сайлес. – Я приехал издалека, к тому же на взятой взаймы лошади! – Он потряс в воздухе пальцем. – Нечего и думать об этой Кэролин! Женщины всегда снова выходят замуж. Кто-нибудь о ней позаботится. А у меня семья, которая год от года становится все больше! Я должен получить все, чем владел Форрест.

Внезапно дверь кабинета с треском распахнулась. Секретарю Эвана – молодому человеку с испуганным лицом – явно было не по себе оттого, что он потревожил хозяина.

– Ради Бога, простите, мистер Бурк. Но некая молодая особа настаивает на том, чтобы немедленно увидеться с вами.

Не успел Эван и глазом моргнуть, как чернокожая девушка оттолкнула его секретаря и вбежала в кабинет.

– Я должна передать вам записку, сэр. Я слишком долго жду.

Узнав почерк Кэролин, Эван с облегчением вздохнул и нетерпеливо схватил записку:

– Прошу прощения, святой отец. Это от Кэрол… то есть от миссис Клур.

Сердце Бурка бешено забилось, когда он вынимал послание из конверта. Пробежав записку глазами, молодой человек изумленно сел в кресло.

– Так она уже дома? – спросил он, недоуменно глядя на служанку. Но почему Кэролин не послала за ним? Неужели он ошибался в ее чувствах?

Эван судорожно сжал записку в кулаке.

– Еще раз прошу прощения за то, что нас прервали, святой отец, – задумчиво произнес он наконец.

Кивком головы он велел секретарю отблагодарить служанку. Затем торопливо нацарапал ответ и запечатал свое послание черной восковой печатью.

– Я написал ей, что оглашение завещания состоится завтра в четыре в ее доме. А пока… – Бурк встал, глядя сверху вниз на побледневшего священника.

Преподобный Клур тоже поднялся со своего места и нацепил на голову шляпу.

– Я непременно приду, можете не сомневаться, – заявил он, выбегая из кабинета.

Девушка-служанка вышла вслед за ним, и секретарь закрыл дверь. Оставшись наконец один, Эван устало вздохнул.

Как и всегда, между ними лежала пропасть. Что и говорить, Эван понимал ее чувства, но, узнав о смерти Форреста, не мог не думать о Кэролин иначе как о будущей жене, хоть смерть друга и стала для него тяжелой утратой.

Он полюбил ее сразу, едва увидев. Тогда Кэролин еще была костлявым подростком и скребла полы в больнице. Живя с отцом девушка расцвела как роза, но все же никогда не была по-настоящему беззаботной – годы нищеты, одиночества, трагическая смерть матери сделали свое дело.

Эван решил терпеливо ждать. Ведь он, в конце концов, был юристом, а значит, человеком сдержанным, хладнокровным, который умеет владеть собою и не поступает опрометчиво. Он полагал, что Кэролин, как и все девушки, не будет торопиться с замужеством. Ему казалось, что у него достаточно времени.

Но Кэролин отличалась от других женщин. Она не желала сидеть на одном месте, наблюдая, как жизнь проносится мимо. Она предпочитала заниматься чем-нибудь и управлять таким образом своей жизнью, чем ждать, пока кто-нибудь позаботится о ней.

Как ему это нравилось! Но, к несчастью, он был в Нью-Йорке, когда отец Кэролин умер. Не успел он вернуться, как маленькая дурочка выскочила замуж за Форреста.

– Конечно, я не люблю его, – призналась Кэролин, когда Эван поинтересовался, как она относится к мужу. Тогда, как и сейчас, его сердце горестно заныло. – Я вышла замуж лишь затем, чтобы… любопытные держались от меня подальше, чтобы не шептались у меня за спиной, чтобы катились отсюда подобру-поздорову…

Лишь прожив несколько лет с Форрестом, она перестала панически бояться скандалов. Даже сейчас Эван не понимал, почему она тогда так много думала о сплетниках.

Но все же не только боязнь сплетен заставила тогда девушку выйти так поспешно замуж – это Эван знал. Иногда она поступала определенным образом, не подумав. Но почему? Женщинам вообще не позволяли думать. А у Кэролин был блестящий, пытливый ум. Если бы только Эван помог ей развить его, дал бы возможность ее красоте зацвести с новой силой, он бы считал себя счастливейшим из смертных.

Может ли быть, что, освободившись от супружеских уз, она перестала интересоваться им? Эван всегда считал, что Кэролин испытывает к нему те же чувства, что и он к ней. Сможет ли он оказаться достаточно ловким, чтобы завоевать ее сердце?

Сжав кулаки, Эван уставился на завещание, лежавшее перед ним на столе. Что ей за дело, если вся собственность Форреста перейдет к ее деверю! Она же не была в Тимберхилле шестнадцать лет! Если там никто не живет, дом наверняка разрушился.

Почему ей так хочется поехать туда? Почему, торопясь в жизни со всем, она не спешит решить своих сердечных дел? Если ей так нужен дом, пусть перепишет любое из принадлежащих ему владений на свое имя.

Снедаемый желанием сломать печать и удовлетворить свое любопытство, Эван все же взял себя в руки и не совершил неэтичного поступка. Аккуратно положив завещание в нагрудный карман, мистер Бурк попросил Господа о том, чтобы документ оправдал надежды Кэролин и помог привести ее – быстро и ненавязчиво – в его любящие объятия.

* * *

Одетая лишь в тонкую белую сорочку, Кэролин сидела на табуретке в кухне своего дома на Дьюберри-лейн. Перед нею стояла дубовая кадушка с горячей водой.

Отмывшись наконец-то от больничной вони, женщина занялась своей ногой. Из-за перелома она чувствовала себя беспомощным младенцем, ей хотелось выть от тоски.

Услыхав стук в переднюю дверь, Кэролин резко повернулась и тут же застонала от боли в ноге.

– Посмотри, кто там, Лиза. Только перед тем, как открывать дверь, выгляни в окно.

Сбежав по лестнице, девушка кинула на колени Кэролин целый тюк нижнего белья и опрометью бросилась к окну. Кэролин с трудом натянула на себя нижнюю юбку, замочив в воде подол.

– Боже правый, миз, это священник! Пустить его или это его надо застрелить? – закричала Лиза, вспомнив, как накануне Кэролин говорила, что скорее пристрелит «мясника» Уинстона, чем еще раз увидится с ним.

Кэролин выругалась себе под нос.

– Нет-нет! – От спешки ее руки вдруг стали такими неуклюжими. – Проводи его в гостиную.

Женщина стала надевать через голову тяжелую шерстяную юбку, отчего увязанные в узел темные кудряшки рассыпались по ее плечам.

– Лиза, помоги мне застегнуть крючки на лифе! Ох, мои туфли… Почему он пришел так рано?

Одевшись и успокоившись немного, Кэролин тревожно вздохнула.

– Как он выглядит? – спросила она Лизу. – Действительно такой противный, каким я его помню?

Девушка насмешливо скривила губы.

– Кислый, как капуста, – захихикала она.

Опираясь на костыль, поддерживаемая Лизой, Кэролин пошла в скудно обставленную гостиную. Ее сердце бешено колотилось.

– Преподобный Клур, как я тронута тем, что вы проделали такой долгий путь, чтобы поддержать меня в час утраты! – воскликнула Кэролин, входя в гостиную. Даже ей были слышны фальшивые нотки в собственном голосе. Она видела Сайлеса единственный раз. Встреча была, мягко говоря, натянутой.

Великан встал и неуклюже поклонился. Его хмурая, бледная физиономия и впрямь была отталкивающей.

– Кэролин, – заявил он, даже не попытавшись улыбнуться, – давай обойдемся без излишних формальностей. Тебе отлично известно, как я отношусь к тебе. Думаю, не ошибусь, если скажу, что и ты испытываешь ко мне подобные чувства. Скоро все, на что ты рассчитываешь, станет принадлежать мне.

– Ни на что я не рассчитываю! – резко произнесла Кэролин. Она испытывала невероятное облегчение оттого, что ей не надо было изображать сердечность. Прямота Сайлеса помогла ей избавиться от напряжения.

– Видел я вчера вашего поверенного, – усаживаясь, заявил священник. – Ты давно его знаешь?

– Он познакомился с моим отцом во время войны, еще в Вэйли-Фордже. Их обоих ранило в Джермантауне. Вернувшись в Филадельфию, они с папой стали друзьями и были весьма близки до тех пор, пока папа не умер. Но Эван дружил и с Форрестом. Я всегда считала, что ему можно доверять.

– Надеюсь, что так, – пробормотал Сайлес, с явной завистью оглядывая гостиную. Затем его глаза остановились на ее левой руке. – Вижу, ты уже сняла обручальное кольцо.

Кэролин с грустью опустила голову.

– У меня его украли, пока я без сознания лежала в больнице. Вместе с часами Форреста, которые мне удалось сохранить.

Сайлес опустил взгляд на ее ногу. Лиза помогла Кэролин положить ногу на скамеечку и накрыла ее одеялом.

Наступило неловкое молчание.

Когда снова раздался стук в дверь, Кэролин вздрогнула.

– Это не Эван, – прошептала она, моля Бога, чтобы неприятный день поскорее закончился.

Сайлес с подозрением посмотрел на нее. Она, кажется, назвала поверенного мужа по имени! Вот как!

Подбежав к окну, Лиза вскрикнула:

– Спаси Господи, это же доктор!

Кэролин заставила себя улыбнуться:

– Я… я в безопасности… Мой деверь защитит меня в случае чего. – Наклонившись вперед, она умоляюще посмотрела на Сайлеса. – Я уверена, он приехал, чтобы наказать меня за то, что я сбежала из больницы. Прошу вас, святой отец, этот человек был против всего, во что верил Форрест. Неважно, как вы относились к профессии Форреста! Он был лучшим врачом в Филадельфии. Доктор Уинстон хочет унизить меня, а Форреста нет и некому защитить меня!

Сайлес выпрямился, поднял свою большую голову и взглянул на Кэролин с таким видом, словно собирался прочесть ей наставление. Судя по его выражению, он действительно был готов на все, чтобы защищать… собственные интересы.

Вскоре в гостиную вкатился доктор Уинстон. Уголки высокого воротничка упирались ему прямо в щеки.

– Вы заставили меня сильно переживать за вас, леди, – заявил он, глядя на женщину в упор. – Ну и ну! Вы наверняка захромаете…

Кэролин рассердилась:

– Кажется, вы незнакомы с моим деверем, доктор Уинстон…

Доктор скривился:

– Что? Ах, как неожиданно!

Мужчины пожали друг другу руки.

– Ваш слуга, святой отец.

– Рад познакомиться, доктор, – ответил Сайлес.

Откашлявшись, доктор снова заговорил с Кэролин:

– Я бы выписал вас, если бы знал, что вы хотите уйти из больницы.

«Спорить с этим упрямцем бесполезно», – подумала женщина с раздражением.

В это мгновение в дверь опять постучали, и в гостиную стремительно влетел Эван Бурк. Вручив шляпу и плащ Лизе, он обернулся к присутствующим.

При виде Эвана страх и злость Кэролин тут же прошли.

– Доктор Уинстон, вы, очевидно, помните поверенного моего мужа…

Эван помрачнел:

–  Япрекрасно помню доктора Уинстона. Ведь мы с вами, сэр, говорили каждый день на прошлой неделе. Похоже, Кэролин вылечилась от лихорадки в рекордно короткие сроки.

Доктор Уинстон прищурил глаза и решил для порядка покраснеть.

– Думаю, я переоценил серьезность ее случая, сэр. Ну, раз в моих услугах больше не нуждаются, позвольте мне попрощаться. Всего доброго, миссис Клур. – Поклонившись, он молча вышел из гостиной.

Эван дождался, пока дверь за ним захлопнется, и сердито посмотрел на Сайлеса:

– А вот со священником я разговаривал только вчера. Он настаивал на том, чтобы я прочел завещание Форреста ему одному. – Эван достал документ из кармана. – Начнем?

– Скорее, – прошептала Кэролин, стремясь побыстрее покончить с делами.

Сломав печать, Эван быстро пробежал глазами обычное начало завещания. Перейдя от вступления к основной части, Эван помрачнел, в его голосе зазвучала тревога.

По обычаю того времени, доктор Форрест Клур оставлял все виды принадлежавшей ему собственности своему брату. Произошло то, чего Эван боялся больше всего: Форрест не нашел времени исправить завещание и хоть что-то отписать своей жене.

Кэролин застыла на месте, не в силах поверить в то, что только что услышала.

– Я получаю все? – выдохнул Сайлес.

– Похоже, что так, – ответил Эван, подходя к Кэролин.

Молодой человек взял женщину за руку, но она, похоже, даже не заметила этого.

– Так я получу даже этот дивный дом? – задыхаясь от восторга, прошептал Сайлес.

По щекам Кэролин потекли жгучие слезы.

Эван хмуро взглянул на довольного священника:

– Вы не можете получить в наследство то, что всегда принадлежало мне, сэр.

Кэролин удивленно посмотрела на него:

– Что ты имеешь в виду?

– Кэролин, когда мы с твоим отцом вернулись с войны, на его счету не было ни пенни, – ласково объяснил Эван. – А ему нужен был дом для тебя и место, где бы он мог принимать больных. Я помог ему купить этот дом, но он умер, не начав выплачивать долг.