Текст книги "Насекомые и волшебники, или Фотосессия (СИ)"

Автор книги: Салма Кальк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

6.20 И о приворотах

Всё ещё вечер субботы третьей недели

* * *

– Я училась на втором курсе, и однажды мы университетской компанией праздновали день рождения однокурсницы. Она позвала не только приятелей из университета, но и разных других тоже, и еще родственников – девушка была весьма общительная. И среди гостей был её какой-то дальний кузен. Вот совсем не знаю, чем он мне тогда глянулся. Старше меня лет на десять, не то, чтобы красавец, пытался быть писателем, завершал роман. Про низменные проявления человеческой природы. Выглядел таким экспертом, вальяжным, важным, знающим, которому мелкая пигалица на один зуб. А я тогда была, конечно, та самая мелкая пигалица, но знаете, такая – захотела, получила. Точка. Он был совсем не против, чтобы его… получили. Мы провели неплохую ночь, пару лет спустя я уже понимала, что – ничего особенного, бывало и лучше, но в тот момент я влюбилась. Как может влюбиться не знающая отказов от парней восемнадцатилетняя девчонка. А для него наша встреча оказалась всего лишь эпизодом в насыщенной женщинами жизни. Мы после того ещё пару раз встретились, а потом он начал меня избегать. Времени нет, нужно работать, семейные дела, всё такое. Я огорчилась. Нет, не так. Я безумно разозлилась – как это, такую прекрасную меня и не полюбить безумно вот прямо сейчас? – рассмеялась Элоиза.

– Сердечко моё, я понимаю. Как можно не полюбить вас, такую прекрасную, вот прямо сейчас? – негромко рассмеялся он. – Но с другой стороны, меня гложет странная мысль о том, что если бы этот человек вдруг полюбил вас и вы бы не расстались до сих пор…

– Честно, я даже предполагать не буду, что бы вы сделали, хорошо? – усмехнулась она. – Но это ведь не вся история, вы поняли?

– Я знаю, что вы не из тех, кто будет сидеть, сложа руки, и ждать, что ситуация разрешится сама, если думаете, что можете как-то на неё повлиять.

– Увы. Я неделю погрустила, а потом освежила в памяти кое-какие знания и накрепко привязала его к себе.

– В смысле – привязали? – не понял он.

– Влюбила его в себя. Приворожила. Насильственно.

– Против его воли?

– Не то, чтобы он был против иногда со мной встречаться, просто ему меня было слишком много. А мне его – слишком мало. Я хотела быть с ним всё свободное время. Всегда.

– Вы напоили его чем-то? – он внимательно на неё глянул. – Как там в легенде, когда рыцарь вёз невесту своему королю, и выпил вместе с ней зелья, а потом у них, помнится, жизнь была весьма нескучной?

– Про Тристана и Изольду? – улыбнулась она. – Нет, я ничем его не поила. Можно так сделать, да, но это достаточно хлопотно. Есть рецепт, но нужно его точно помнить и соблюдать все тонкости изготовления. И компоненты специфичные нужны. И пить нужно вдвоём. И тогда обратной дороги точно не будет. Намного проще осуществить, так сказать, несложное воздействие на мозг и физиологию.

– И… вам удалось? – продолжал выспрашивать он.

– Конечно, – пожала она плечами. – Я была прилежной ученицей и хорошо помнила теорию. О нет, не спешите комментировать, вы ещё не знаете всего.

– Хорошо, не буду торопиться. Продолжайте.

– Мы были вместе месяц. Каждый день. Не важно, где, не важно, как, только бы вместе. Я была счастлива. Правда, меня немного смущало то, что мой мужчина был уже не таким лёгким и искрящимся, как в день нашего знакомства. Он становился привязчивым, липким, надоедливым. У меня уже не кружилась голова, и не перехватывало дыхание. Его прикосновения становились привычными и не вызывали во мне отклика. А потом однажды утром я проснулась в его квартире и поняла, что всё, хватит. Надоело. Гулять, пить, бездельничать. Всё это еще вчера казалось необыкновенно весёлым, а тут вдруг как отрезало. Я взглянула на него другими глазами… Ну, мужчина. Ну, немного талантливый. Да, он весьма интересно рассказывал разные истории, умел их неплохо записать и иногда даже продать. Но мне стало с ним скучно.

Я ушла от него. Он ходил за мной, как приклеенный, а он и в самом деле был приклеенный, но я об этом уже не помнила. Зато вспомнила о конце семестра, а со своей любовью я напропускала и наделала долгов, пришлось побегать и покрутиться, но это не представляло сложности. Потом я покупала машину и училась водить, потом уехала на всё лето…

Осенью начался новый семестр, я встретилась с однокурсниками, в том числе и с той девушкой, которая весной познакомила меня с ним. Я спросила – как у него дела? Любопытно ведь. И она рассказала, что кузен в больнице, в очень тяжелом состоянии. Недавно был инсульт. Речь толком не восстановилась. А еще он до сих пор меня любит и всё пытается обо мне спрашивать.

Вот здесь меня как громом ударило. У того процесса, который я запустила, есть побочный эффект – если привяжешь человека и находишься рядом с ним, то постоянно подпитываешь его своими чувствами, и всё хорошо. Например, вы живете вместе и вам нормально. А если вы в итоге не вместе – его силы уходят, а ты его не поддерживаешь, и никакого здоровья не остаётся. Я поняла, что натворила, и принялась исправлять то, что ещё можно было исправить.

Я попросила разрешения навестить его в больнице. Мне позволили. Я пришла, сняла с него своё воздействие и подлечила немного… насколько смогла. Он выжил, продолжал что-то писать, но уже не обладал ни харизмой, ни очарованием. А я ощутимое время болела. Меня настигли семейные проблемы с сосудами, и… ещё некоторые другие. Я научилась с этим жить, пришла в некоторое внутреннее равновесие, и перестала пользоваться способностями, – Элоиза смотрела на воду, молчала и вспоминала.

Нет, она не может рассказать о том, как приехала к Линн и рыдала, рассказывая всё это, а Линн поругалась сначала, конечно, а потом утешала её и говорила, что раз на роду написано, то этого было не избежать. И рассказывала свою историю на ту же тему – не такую жесткую, но тоже поучительную. Нет, обсуждать подобное можно только с тем, кто сам такой же. Или с мужчиной, с которым ничего не страшно… и которому не должно быть плохо от того, что она рядом с ним.

– Совсем что ли перестали? – не поверил он.

– Почти. Некоторые вещи происходят непроизвольно, с этим ничего не поделаешь. И ещё иногда ситуации возникают, когда нет возможности не реагировать. Но осознанно и по своему хотению я не делала ничего. Я решила, что буду жить, как обычный человек. И жила. До встречи с вами, – она подняла на него глаза, и смотрела внимательно и серьезно. – И я не знаю, поверите ли вы мне теперь, но… я вас не привязывала. Я, увы, теперь отлично знаю разницу между насильственным и настоящим. И с тех пор у меня были только настоящие отношения. Когда были, конечно.

– Что-то мне подсказывает – если бы вы меня, как говорите, привязали, то не прятались бы потом от одной моей тени по всем закоулкам дворца, – усмехнулся он.

– Да, – подтвердила она. – Но скажите что-нибудь ещё, пожалуйста. Понимаете, вы, на мой взгляд, не сделали ничего особенного и в развязке вашей истории не виноваты. Вы просто женились на девушке, в которую были влюблены, а вечного счастья в таком случае никто никому не обещает. А я всё сделала совершенно сознательно, мне не раз говорили, что так лучше не поступать, хотя возможность и есть. Но я же ощущала себя всемогущей, понимаете. Как так меня не полюбили? Полюбят. Не своей волей, так моей.

– Сдаётся мне, вы тоже до сих пор себя едите.

– Случается.

– Но… этот человек жив?

– Да.

– Значит, ваш поступок не был непоправимым. И это очень хорошо, поверьте. Скажите, это была ошибка? А что тогда опасная глупость?

– Можно, я расскажу об этом не сегодня? Пожалуйста, – она даже и не подумала в тот момент, что может не просить, а просто заставить забыть об этих словах.

– Конечно, Рафаэлита, конечно, сердце моё. Я понимаю, что такие воспоминания даются непросто. Спасибо, что поделились, – он взял её ладони в свои и не отпускал.

– Без вашей истории я бы не решилась, наверное.

– Только у меня теперь есть одна особенность. Моя жизнь – это моя жизнь, и точка. Родственников это не касается. Только с братом я иногда немного обсуждаю, и то не всё. Поэтому я не стану знакомить вас с моей семьёй. Если только вы сами этого не захотите. С тех пор, как Челия умерла, моя семья ничего не знает о моих увлечениях, или больше, чем увлечениях.

– Не поверите, но моя семья просто ничего не знает об этой стороне моей жизни с тех пор, как я поступила в университет и стала жить отдельно. Ну, кроме сестёр. Кто-нибудь из них иногда наблюдал за каким-нибудь моим романом, да и только. Мне ни разу не случалось представлять семье свои, гм, увлечения или больше, чем увлечения. Это мое, и точка.

– Вот да, как-то так. Это не для семьи, это только для меня, – он развернул её к себе и поцеловал.

– Тогда вы должны согласиться с тем, что чем меньше пищи для слухов, тем больше вероятность того, что наши семьи не станут нас обсуждать.

Он некоторое время молчал, потом ответил:

– Пожалуй, вы правы. И что? Всегда тайна?

– Я не рискую пользоваться словом «всегда», если речь идет о людях. Люди не вечны, а их дела и намерения – тем более.

– Хорошо, пусть будет «сейчас», «пока», «в настоящее время». Идёт?

– Да, – улыбнулась она. – И будем очень осторожны во дворце.

– Как скажете.

– Я, в самом деле, не кажусь вам вредоносной и опасной?

– Знаете, от вас в целом радости и пользы намного больше, чем вреда и опасности. Это я вам говорю, как человек, которого вы спасали, и который видел, как вы спасали других. Да что далеко ходить – только вчера вы предупредили об опасности, а потом исцелили.

Действительно, вчера вечером, уже по темноте, они отправились погулять в туристическую часть острова. Там поужинали, потом какими-то живописными тропинками отправились обратно. Элоиза заметила нечто странное в кустах впереди и предупредила Себастьена о возможных проблемах, это позволило ему подготовиться, да и она сама не растерялась. Трое грабителей остались живы, и, в принципе, смогли уйти на своих ногах, но были изрядно потрёпаны, а разбитую губу и подбитый глаз Себастьена Элоиза залечила, можно сказать, не глядя, парой поцелуев, ну, и еще несколькими подобными действиями. Он-то, конечно, не подозревал о таком дополнительном эффекте от её ласки, и разбудил её аккурат на рассвете, когда мимоходом глянул в зеркало и вдруг увидел, что на лице не осталось даже воспоминаний о вчерашнем приключении. Он думал, что кто-то из них сошел с ума, и вообще, она фыркала спросонья, и, кажется, даже немного ворчала на него, а потом они смотрели, как солнце появляется из морских волн, а потом…

– Хорошо, если так, – улыбнулась она. – От вас, если честно, тоже хорошего намного больше, чем вреда и опасности. И… вы второй человек в мире, кому я смогла это рассказать. Ваши обстоятельства мне, конечно, в целом были известны, что-то мне говорили вы сами, что-то Полина, но полностью историю я узнала сегодня. А некоторые мои обстоятельства вы тоже теперь знаете.

– Знаю. И я очень благодарен вам за доверие. Честно, глядя на вас, сидящую в вашем офисе, как в крепости, никогда не подумаешь, какой вы можете быть. Когда встретишься с вами в приватной обстановке – вы совсем не такая, как на работе. А ваша история помогает примирить одну вашу часть с другой.

– И теперь вы понимаете, что запирающиеся замки и падающие люстры – это не так и страшно на самом деле? И что может быть намного хуже?

– Это очень волнующе, сердце моё. И я всё равно хочу посмотреть фотографии.

– Так я разве возражаю? Вернёмся и посмотрим.

6.21 История завершается, да здравствует новая!

Четвертая неделя

В понедельник Элоиза, как то и должно было быть, проснулась утром в своей постели в палаццо д’Эпиналь, собралась на работу, спустилась позавтракать в залу, где встретилась с Анной, а потом поднялась в аналитический отдел.

В её кабинете шёл ремонт. Стены штукатурили, полы перестилали, потолок готовили к возвращению тяжёлой люстры. Филиберто Серафини сказал, что ему потребуется ещё никак не меньше недели. Элоиза поблагодарила за работу и водворилась в кабинет к сотрудникам.

На совещании у кардинала всё шло обычным порядком. Никаких новых катаклизмов не происходило и не ожидалось.

В почте её поджидала пара писем от Линни – первое с возмущением по поводу её, Элоизиного, выключенного телефона, а второе – с цветистым выражением благодарности за сюрприз и – подробности позже.

Также было и письмо от Лоренцо Куарты – сначала ничего особенного, просто так «здравствуйте-как-дела», а в конце – мысль о том, что в опере, оказывается, можно увидеть, услышать и обрести намного больше, чем он предполагал. Ну, про оперу-то она давно знала, особенно в том случае, если на сцене Линни… Кажется, сюрприз действительно удался. Ответила, что провела выходные на море в отличной компании, чего и ему желает.

И занялась уже работой.

Параллельно с делами Элоиза написала Марго и попросила найти и прислать ей каких-нибудь старых фотографий.

И весь день она, конечно же, мысленно возвращалась к четырем дням с Себастьеном.

Нет, накануне вечером она сразу же по возвращению пришла в себя и настояла на том, что все ночуют в своих комнатах и не привлекают ничьего внимания. Тем более, что вернулись они поздно. Поужинали в компании Лодовико, который рассказал о том, как в их отсутствие не происходило ничего особенного. И показал еще некоторое количество обработанных фотографий. Некоторые из них даже можно было показать кому-нибудь ещё… вот только кому бы? Пожелали с Себастьеном друг другу сладких снов и разошлись. И утром разве что обменялись парой сообщений.

Уже ближе к концу рабочего дня Марго прислала-таки несколько кадров. Элоиза с улыбкой их рассмотрела и сохранила. Три портрета. Один сразу после школы, в короткой юбке и с распущенными волосами до пояса (о боже, ведь она и вправду ходила так по улице!). Второй после защиты первого диплома – тут уже дама в костюме, на каблуках и в строгих украшениях (если приглядеться – можно и помянутые запонки разглядеть, кстати, проверка закончилась, надо бы обменяться обратно), опирается на дверцу машины. Самой первой своей машины, которую она потом так глупо и жестко разобьёт четыре года спустя. Третий – во время написания философской диссертации, и это уже было что-то очень похожее на то, что она видела каждое утро в зеркале.

Еще было несколько фотографий их с Марго, и одна – их «девочковой» компании. Марго в обнимку с её подружкой Мари, их общая приятельница Адриенна и она, Элоиза. Снимал её коллега по философской кафедре, с которым она тогда… ну не то, чтобы встречалась, нет, и они не были влюблены друг в друга, но… В общем, они провели вместе довольно много времени. А потом расстались и почти десять лет не общаются. Говорить не о чем, делать вместе нечего. Не то, что с…

Размышления прервал телефонный звонок.

– Как поживаете, сердце моё?

– Не поверите – вот только что получила обещанные вам фотографии.

– Чудесно. Я зайду к вам сегодня?

– А у вас уже есть, что показать мне?

– Конечно.

– Может быть, в «сигме»? Если там сегодня нет никакого сборища?

– Отлично. За вами зайти?

– Я сама.

– Тогда в семь?

– Хорошо.

* * *

За рассматриванием фотографий вечер пролетел незаметно. У Себастьена тоже оказалось несколько официальных и сколько-то разных прочих кадров, а каким красавцем он был в юности – просто глаз не отвести. Дурой была эта неизвестная ей Челия – надо было хватать и держать! Впрочем, если бы хватала и держала, тогда бы ей, Элоизе, не досталось ничего, так?

Ох, нет, не нужно сползать в размышления. Здесь и сейчас – вот наш девиз в этой жизни, и точка.

– Скажите, Элоиза, за последние недели вам удавалось тренировать ваши способности? – вдруг спросил он.

А она уже и думать забыла про тот их разговор! Хотя сама его и начала когда-то. Сейчас кажется – так давно, как будто в другой жизни.

– Знаете, Себастьен, у меня было ощущение, что я тогда получила от вас индульгенцию. И перестала стесняться, что ли.

– Вам ли стесняться того, что вы делаете? – удивился он. – Впрочем, не знаю, что может думать по этому поводу человек, который умеет столько всякого. Продолжайте, мне нравится. Мне действительно нравится.

И она видела, что он говорит правду.

– Спасибо, Себастьен.

– Элоиза, вы поедете со мной ещё куда-нибудь? – вдруг спросил он.

– Ой… наверное… то есть, да, поеду, конечно! – просияла она.

Пусть её дурные предчувствия касаются только сплетен, огласки и прочего такого же. Там, где их никто не знает, им никто и не помешает.

– В ближайшие выходные у меня будут неотложные дела. А в следующие давайте что-нибудь придумаем, хорошо?

– Хорошо, – согласилась она.

Его телефон зазвонил громко и требовательно. Он скривился, но ответил.

– Что за пожар? – некоторое время слушал и хмурился. – Прямо сейчас? Ладно, разберёмся. Я подойду.

Он убрал телефон и взглянул на неё.

– Вас опять настигают дела?

– Да, появился один неотложный вопрос. Элоиза, вы не согласитесь выслушать одну историю? Вдруг вам придёт в голову какая-нибудь удачная мысль, и вы поможете нам разобраться?

– Соглашусь.

– Тогда идёмте, – он взял её за руку, и они побежали наружу и вниз.

История закончена, да здравствует следующая.

КОНЕЦ