Текст книги "Её телохранитель (ЛП)"

Автор книги: Сабрина Пейдж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

Глава 46
Александра

Я – смесь раздражения и усталости. Вчера вечером меня увезли из ночного клуба в самый разгар событий, когда Макс просто махнул рукой и отпустил меня.

Снова.

Кроме того, он также пришёл мне на помощь – его рука коснулась моей спины, когда он выводил меня из клуба, и каждая часть моего тела и души хотела просто рухнуть на него. Каждая частичка меня желала, чтобы он взял меня на руки, вынес из ночного клуба и просто ушёл со мной.

Очевидно, это была просто какая-то травматическая реакция на сумасшествие в клубе, потому что желать его после всего сказанного, только делает меня жалкой.

Я не делаю ничего жалкого.

Я ещё более раздражена, потому что провела остаток ночи и большую часть сегодняшнего дня на конспиративной квартире «для моей защиты» вместо того, чтобы вернуться во дворец. Теперь мне нужно встретиться с отцом, выслушать лекцию, которую я неизбежно получу за то, что бросила свою охрану в клубе; услышать, как София делает какой-то пренебрежительный комментарий о том, что я полная ходячая катастрофа; и допросить меня о том, почему существуют фотографии, где я лью шампанское на полуголого парня, распространяющиеся по всему интернету, и вернуться к тому, чтобы иметь дело с тем придурком, который разбил моё сердце, а затем спас мою жизнь.

Бедная маленькая богатая девочка, да?

Я тяжело выдыхаю, кивая на телохранителя в коридоре рядом с моей комнатой.

– А где Макс?

Я не знаю, почему спрашиваю. Макс сделал свою работу, спасая меня, но это не отменяет ни одной из ненавистных вещей, которые он произнёс. Я всего лишь его работа и ничего больше.

– Вы не слышали, Ваше Высочество?

– Что не слышала?

– Он ушёл, Ваше Высочество.

– Ушёл, как будто его наградили отпуском за то, что он спас меня?

Он бросает на меня взгляд.

– Ушёл – значит, уехал. В Америку.

В Америку.

Его слова огорошили меня, как удар в живот.

– Да, – бормочу я, моя голова кружится. – Я понимаю. Спасибо.

Но на деле я ничего не понимаю.

Я не понимаю, почему он ушёл.

Я не могу понять это чувство тошноты глубоко внутри, заставляющее чувствовать, словно меня сейчас вырвет.

Я не понимаю, почему меня вообще волнует, ушёл ли он.

Распахнув дверь в свою спальню, я стою, моргая и пытаясь понять, что же вижу.

Моя комната забита… стикерами?!

Я срываю один со своего стола.

Твоё мне-на-все-наплевать-отношение

Что это за чертовщина?

Мой взгляд падает на другой стикер, и ещё, и ещё.

Ты чертовски великолепна

Ты чертовски смешная

Твой острый ум

Твои навыки вождения (просто шучу, твоё вождение довольно ужасно)

Это какая-то шутка. Это должно быть розыгрыш, потому что мне только что сказали, что он ушёл. Но моё сердце настаивает на том, что это не шутка, снова начав учащённо биться и мчась в миллион раз быстрее, чем следовало бы.

Там, должно быть, сотни записок, каждая с чем-то обо мне, написанным на них – и одна в середине кровати. Я не замечаю её сразу, потому что слишком сосредоточена на всём остальном.

Когда я беру её в руки, то сразу узнаю салфетку. Я делаю резкий вдох.

Он сохранил салфетку.

Мужчина сохранил салфетку из бара, где я разбила машину. Это было, когда он использовал свой выходной, чтобы обучить меня вождению.

Александра,

Я не имел в виду ничего из того дерьмового, что наговорил тебе, и не должен был этого говорить. В то время я думал, что поступаю правильно.

Но я не мог уйти, не убедившись, что ты знаешь обо всём, что я люблю в тебе.

Я знаю, что ты ненавидишь слово на букву «Л», но ты заставила меня полюбить его. Так что, чёрт с ним, я использую его.

В любом случае, вот моя любимая вещь о тебе:

Ты та, кто ты есть — без всяких извинений.

Так что получается триста восемьдесят две вещи, которые я люблю в тебе. Есть только одна вещь, которую я ненавижу, и это то, что ты не в Саус-Холлоу со мной.

Макс

Глава 47
Александра

Я должна ненавидеть всё это. Я должна ненавидеть слово на букву «Л» и чрезмерный жест, и как это чертовски глупо и романтично. Я должна ненавидеть то, как это заставляет моё сердце чувствовать, что оно собирается разорваться и расколоться на тысячу кусочков одновременно.

Больше всего я должна ненавидеть то, что я не ненавижу ни капли этого.

В то время я думал, что поступаю правильно.

Всё это поражает меня сразу. Мой отец, каким-то образом убедил его сказать мне все эти ужасные вещи. Макс поступил бы так только в том случае, если бы считал это правильным, если бы верил, что защищает меня.

Это дело рук моего отца, и уход Макса – тоже.

Я начинаю снимать стикеры со столбиков кровати, стола, стула и стен по всей моей комнате, отчаянно дёргая их вниз, пока мои руки не заполняются ими. С бешено бьющимся сердцем, я выскакиваю из спальни и бегу в комнату отца.

Я думала, что была в ярости, когда они привезли меня сюда из конспиративной квартиры, но это было ничто по сравнению с тем, как я сейчас злюсь на своего отца.

В резиденции моего отца я даже не потрудилась позвонить в домофон. Свирепо глядя на телохранителя у двери, я приказываю ему впустить меня.

– Дай-ка я посмотрю, принимает ли король гостей, – чопорно говорит он.

– Я не гость, – огрызаюсь, протискиваясь внутрь, как только он начинает открывать дверь. Я отмахиваюсь от его хватки. – Убери от меня свои грёбаные руки!

Мой отец и София сидят в комнате на диване. Отец поднимает на меня глаза от стакана с виски и машет рукой охраннику, стоящему за моей спиной.

– Привет, Александра.

– Ты похитил меня и держал в безопасном доме, чтобы ты мог отослать его! – кричу я. Я бросаю им обоим записки, наблюдая, как они разлетаются повсюду. – Вот, что он оставил! Ты даже не дал мне попрощаться!

Отец бросает на меня мрачный взгляд.

– Будь добра, не забывай, что ты обращаешься к королю Протровии, а не к кому-то из своих сверстников, – решительно заявляет он. – Тебя держали на конспиративной квартире в течение двенадцати часов для твоей же безопасности – это не похищение.

Мне хочется кричать.

– Где он? – спрашиваю я. Я хочу услышать, как мой отец скажет это сам.

София смотрит на отца, потом на меня. Если бы это была не София, я бы почти сказала, что вижу сочувствие в её глазах, но это не может быть правдой, потому что эта женщина ненавидит меня.

– Я думаю, что сейчас он, скорее всего, вернулся в Америку, – небрежно произносит отец.

– Почему же? – спрашиваю я, и мой голос срывается, когда я пытаюсь не заплакать. – Почему ты отослал его?

– Ты действительно собираешься задать мне этот вопрос? – отец смотрит на меня, в его глазах нет никакого раскаяния. – Ты принцесса, и этот маленький флирт не может продолжаться.

– Потому что он простолюдин? – недоверчиво спрашиваю я.

– Он простолюдин и воспользовался своим положением, – отвечает отец.

Я указываю на Софию.

– Она простолюдинка! Ты женишься на простолюдинке! Альби и Белль публично заявили о своей любви, а Белль – простолюдинка!

– Это не ты, – громко кричит отец.

– Ты всегда так во мне разочаровываешься, – кричу я в ответ. – Я принцесса, которая никогда не была достаточно хороша, чтобы быть принцессой, так почему тебя волнует, кого я люблю?

– Ты моя единственная дочь! – кричит король. – Он недостаточно хорош для тебя!

– Недостаточно хорош для меня? Он слишком хорош для меня! – кричу ему в ответ, слова начинают овладевать мной. – Он верен и стабилен. Он так чертовски стабилен, что я думала, что он скучный, такой скучный в начале, но это не так. Он настоящий, и он не чертовски претенциозный, и ему не всё равно, что со мной будет, и я ненавидела его с самого начала… Только больше я не ненавижу его. Я люблю его!

Я резко останавливаюсь, хватая ртом воздух. Я никогда раньше не произносила это слово вслух, и оно повисло в пространстве комнаты, чуждое для моих ушей. Но это правда.

Я люблю его.

София прерывает меня, её рука тянется к руке моего отца.

– Это то, что он оставил тебе, Алекс?

Моя кровь стучит в ушах, когда адреналин мчится по венам. Мне требуется мгновение, чтобы осознать, что она действительно назвала меня Алекс в первый раз. Не Александрой.

– Их сотни, по всей моей комнате, – выдыхаю я.

Я бросила их в отца и Софию в припадке ярости, но теперь паникую, потому что внезапно они ощущаются слишком личными, чтобы она их читала, как будто я обнажаю свою душу.

– Это вещи… – голос Софии срывается, когда она смотрит на стикеры. – Всё это касается тебя.

– Триста восемьдесят две вещи обо мне, – говорю я дрожащим голосом.

– Лео, – произносит София, поднося руку ко рту. – Это то, что ты должен увидеть.

– Мне не нужно видеть, что бы это ни было, – возмущается отец, но потом берёт одну из записок и подносит её к лицу, читая вслух: – С тобой так трудно…

Я фыркаю и смеюсь. Только Макс мог бы назвать это тем, что ему нравится во мне.

– ...в лучшем смысле этого слова, – заканчивает отец, его слова замедляются. Он берёт другую записку и читает её вслух: – Ты многослойная. Стена за стеной, чтобы держать людей подальше, но, когда ты впускаешь их, твоё сердце невероятно.

Слёзы наворачиваются на глаза, и я открываю рот, чтобы сказать отцу, что он может взять мою корону и засунуть её, но тут слышу, как София всхлипывает.

София – Снежная Королева… всхлипывает.

На секунду я полностью забываю обо всём на свете и просто стою, разинув рот, пока она вытирает пальцем уголки глаз. Она что, плачет?

– Это, правда, – говорит она мягким голосом. – Всё, что касается тебя… это правда.

Эм… Что она сказала?

– Ты влюблена в него? – перебивает меня отец.

София продолжает.

– Ты хоть представляешь, как это редко бывает? – спрашивает она, выражение её лица мягче, чем я когда-либо видела. – Он видит тебя такой, какая ты есть. Он видит вещи, которые другие люди считают недостатками, а для него они прекрасны.

Боже. Я собираюсь начать плакать перед Софией и моим отцом.

– Ты влюблена в него? – снова спрашивает отец.

Но я сосредоточена на том, что София всё ещё говорит.

– Я видела, как ты изменилась, – произносит она мне. – С тех пор, как он начал здесь работать.

Я горько смеюсь.

– Вы хотите сказать, что заметили, как я стала меньше походить на потерпевший крушение поезд?

– Я заметила, что ты стала казаться счастливой, – отвечает она. – Когда ты призналась, что спала со своим телохранителем, я подумала, что именно он был ответственен за всё то, как ты начала меняться снаружи, но…

– Но?

– Теперь я думаю, что он просто позволил тебе показать всем остальным больше того, кем ты всегда была, те стороны тебя, которые ты никому не позволяла видеть, – говорит женщина. – То, для чего я была слишком слепа, чтобы увидеть.

Теперь я плачу. Я плачу перед Софией. Я плачу из-за Софии, что ещё хуже и в миллион раз более неловко.

– Ты любишь его, – говорит отец в сотый раз, но на этот раз он произносит это, как утверждение, как будто он, наконец-то, понял это.

– Я люблю его, – произношу я, на этот раз со всей уверенностью в мире.

Отец тяжело вздыхает. Потом он смотрит на меня плачущую и на плачущую Софию и, снова выдыхает.

– Ну?

– Ну, что? – я шмыгаю носом.

– О, боже, – фыркает король. – Этот человек записал триста восемьдесят две вещи, которые он любит в тебе, а я не могу вспомнить, когда в последний раз говорил тебе, что люблю тебя. Он лучше, чем я. Он явно хороший человек.

Я киваю.

– Он хороший человек.

Мой отец делает ещё один долгий и медленный выдох.

– Тогда почему ты всё ещё здесь, Александра?

– А?

Он кричит своему охраннику, который открывает дверь.

– Садись на самолёт, – приказывает он. – И Феликс. Позови Феликса. Я не позволю тебе ехать в Америку без сопровождения, так что Феликс поедет с тобой.

Я стою там ещё мгновение, просто моргая.

Мой отец поднимает брови.

– Ну, хватит стоять здесь, и иди за ним.

София улыбается.

– Иди и срази его наповал.

Глава 48
Макс

– И что?

Мама ставит передо мной большую тарелку с беконом и яйцами, потом кладёт руку на бедро и сурово смотрит на меня. Она смотрит и на моего отца тоже, но он сидит на другом конце стола и изучает газету, как будто это его работа.

Именно так поступает мой отец. Он притворяется безразличным, но всегда внимательно слушает. Моя мать – полная противоположность, она с головой погружается в тему, хочешь ты этого или нет.

– Мы оставили тебя одного вчера вечером, потому что ты выглядел, как мертвец, когда вошёл, но теперь, когда ты отдохнул, принял душ – и позавтракал – ты расскажешь нам, что случилось, или мне придётся вытянуть из тебя всё это?

– Господи, женщина, дай ему хотя бы сначала выпить чашечку кофе или ещё чего-нибудь, – ворчит отец, глядя поверх газеты. Его очки для чтения сползают на кончик носа.

– Мой единственный ребёнок неожиданно вернулся из Европы с перебитыми костяшками пальцев, и ты хочешь сказать мне, чтобы я притормозила? – упрекает она, пыхтя и садясь напротив меня. – Думаю, что нет. Выкладывай, Максвелл.

– Это долгая история, – говорю я, вздыхая и запихивая в рот вилку с яйцами. Этот жест даёт мне повод уклониться от ответов на другие вопросы.

Мама цокает языком и откидывается на спинку стула, скрестив руки на груди.

– Ну, к счастью для тебя, мне больше нечем заняться, кроме, как слушать рассказы моего сына.

Я сделал долгий выдох.

– Я ударил парня несколько раз, – объясняю я. – Вот почему мои костяшки пальцев разодраны в клочья.

– Я так и поняла, – фыркает она, неодобрительно глядя на меня.

– Он это заслужил? – спрашивает отец, пряча лицо за газетой.

Я взрываюсь смехом.

– Да, чёрт возьми, он заслужил больше, чем получил.

– Следи за языком, – упрекает меня мама.

– Ну, тогда ты поступил правильно, – вмешивается отец.

Мама снова вздыхает.

– Ты не хочешь знать, почему он избил кого-то и, очевидно, был отправлен обратно сюда из-за этого, Эрл? – спрашивает она.

Отец снова просматривает газету.

– Сколько раз Максвелл ввязывался в драку?

– Несколько раз, – отвечает мама.

– Ага, и я помню, с кем были те несколько кулачных боев. Я также помню, что они получили по заслугам.

– Тогда почему его уволили?

– Может, он в отпуске, – отвечает отец.

– Вам обоим нравится говорить обо мне так, будто меня здесь нет? – спрашиваю я.

– Просто расскажи своей матери, что случилось, и избавь её от страданий, – приказывает отец.

Но я не успеваю это сделать, так как моя мать испускает вздох. Она вскакивает на ноги с испуганным выражением лица, чуть не пролив при этом свой кофе. Она указывает на окно.

– Господь Всемогущий, не могли бы вы оба повернуть головы и посмотреть на это? Кто-то только что врезался в почтовый ящик! Он упал прямо со столба! Мужчина поднимает его и кладёт в машину! Бери ружье, Эрл! Никто не сбежит с почтовым ящиком!

Она бросается к входной двери и распахивает ту настежь.

– В машине сидит мужчина? – спрашиваю я, оборачиваясь.

Это звучит чертовски похоже на кое-кого другого.

Мама стоит в дверях, скрестив руки на груди.

– Ну, ты только посмотри. По крайней мере, они поднимаются по подъездной дорожке, чтобы признаться, что врезались в почтовый ящик. И на бампере тоже вмятина. Они, должно быть, сильно врезались в этот столб, а эта машина не дешёвая, – она прерывает последнюю часть громким цоканьем языка.

Наполовину онемев и пытаясь подавить надежду, которая поднимается в моей груди, я смотрю, как два пассажира автомобиля идут к двери.

На Феликсе джинсы, сандалии и яркая гавайская рубашка в цветочек, а в руках он держит наш почтовый ящик. Принцесса Александра одета… чёрт возьми, я даже не знаю, что это за наряд.

Она выглядит так, будто Америку вырвало прямо на неё. На ней красные блестящие туфли на шпильке, камуфляжные брюки-карго, облегающая футболка, которая кричит «MERICA» жирными жёлтыми буквами на огромном американском флаге, и красная бейсболка с надписью блёстками «Принцесса Деревенщина» – и она несёт Slurpee (прим. перев. Slurpee — замороженный ягодный напиток).

Моё потрясение должно быть очевидным, потому что, когда Феликс встречается со мной взглядом, он вздыхает и качает головой.

– Мы бы приехали раньше, но принцесса обнаружила «Уол-Март» по дороге сюда. У нас также состоялась дискуссия о том, чтобы не привлекать к себе внимания, и вы можете видеть, как это получилось, – говорит он. Феликс делает паузу, чтобы передать маме почтовый ящик. – Я прошу прощения за это.

Мама берёт ящик, широко раскрыв глаза и раскрыв рот.

– Принцесса Александра, – выдыхает она, прежде чем обернуться и посмотреть на меня широко раскрытыми глазами. – Принцесса здесь.

– Я вижу это, – удаётся мне сказать, когда я иду к двери, моё сердце колотится.

– Привет, Макс, – говорит Александра.

Моя мать прочищает горло.

– Почему бы вам двоим не выйти, – говорит она мне, поворачиваясь к Феликсу. – Меня зовут Бетти Энн Доннелли. Я уверена, что у вас была долгая поездка. Не хотите ли кофе?

С этими словами она затаскивает Феликса внутрь и закрывает входную дверь.

На улице я просто стою и таращусь на Александру, потому что действительно не ожидал увидеть её снова. Мой величественный жест со стикерами был просто попыткой честно сказать ей, что я чувствую, потому что мне нечего было терять в этот момент.

– Кепка очень изысканная, – замечаю я.

– Весь наряд, на самом деле, – соглашается она. – Извини за почтовый ящик.

Она прижимается губами к соломинке от Slurpee. Я не думаю, что когда-либо видел что-то настолько сексуальное, как она пьёт этот Slurpee прямо сейчас. Я подхожу к ней ближе.

– Твои навыки вождения улучшились. На этот раз это была не стена дома.

– Я думала, ты будешь впечатлён.

– Я полагал, что у тебя есть более важные дела, чем преследовать меня вот так, – говорю я, глядя девушке в глаза. – Лететь через весь океан и ехать через Кентукки, чтобы появиться у моей входной двери, довольно отчаянно, тебе не кажется?

Уголки её рта приподнимаются.

– Какой-то парень вломился в мою спальню и оставил кучу бумажек, разбросанных повсюду, которые мне не хотелось убирать, поэтому я решила сама выследить мусорщика.

Я поднимаю брови, наблюдая, как её язык медленно движется по нижней губе – нижней губе, которую я хочу зажать между зубами.

– Ты очень предана чистоте.

– Ну, если честно, я также пришла ради секса.

Я не могу оторвать глаз от губ Александры, когда она произносит слово «секс».

– Ты пришла ради секса? – повторяю я.

– Правильно, – говорит она, наклоняясь ближе, чтобы прошептать. – Этот парень пообещал сорвать мою анальную вишенку, а потом так и не довёл дело до конца.

Чёрт возьми. Я задыхаюсь от смеха.

– Те уроки этикета, которые твои родители давали тебе, когда ты была ребёнком, действительно окупились, – шучу я, обнимая принцессу пониже спины и притягивая к себе.

Где ей и место.

Мой член немедленно реагирует на ощущение её тела рядом с моим, и я прижимаю её к себе ещё крепче.

– Значит ли это, что ты, наконец, признаёшь, что влюблена в меня по уши?

– Голова кругом, всё внутри перевернулось, – говорит она. – Одна из этих вещей.

– Я хочу услышать, как ты это скажешь.

Александра вздыхает с притворным раздражением.

– Опять эта ситуация с папочкой?

Моя рука тянется к её заднице, и я крепко сжимаю её.

– Скажи это.

– Прекрасно, – она делает паузу. – Макс Доннелли, я – слово на букву «Л» – тебя.

Я прижимаюсь губами к губам Алекс. Она прижимается ко мне безо всякого сопротивления и колебаний. Поцелуй нежный, наполненный надеждой, радостью и облегчением оттого, что она здесь, со мной. Когда я отстраняюсь, я не могу подавить широкую улыбку, которая расползается по моему лицу.

– Прекрасно. Я тоже – слово на букву «Л» – тебя, Александра.

Она удовлетворённо вздыхает и смотрит на меня, её лицо сияет.

– А теперь, что нужно сделать, чтобы девушку трахнули здесь?

– Ты появилась в доме моих родителей. Я не думаю, что трахаться – это твоё ближайшее будущее.

Она поднимает ключи от машины.

– Хочешь сбежать отсюда?

Я выхватываю их у неё из рук.

– Твои водительские права аннулированы, – говорю я ей. – Беги к машине. Я прикрою нас, – я шлёпаю её по заднице, и она визжит, убегая на своих высоких каблуках. Когда я открываю входную дверь своего дома, Феликс и мои родители смотрят на нас. – Мы вернёмся, обещаю.

Я слышу, как мама протестует, но я закрываю за собой дверь, запрыгиваю в машину, прежде чем они успевают уговорить нас остаться, и мы мчимся по дороге.

Глава 49
Александра

– Арендовать целый отель типа «ночлег и завтрак» – это не значит держать всё в секрете и прятаться, – говорит Макс, качая головой.

– Я не собираюсь молчать, – отвечаю я ему, ухмыляясь. – Именно поэтому я просто сказала ей, что мы займём все комнаты в этом отеле.

– Тебе повезло, что это место вообще существует, иначе мне пришлось бы трахнуть тебя на обочине.

– Я могла бы жить с этим.

– Кстати, когда я рос, в Саус-Холлоу не было отеля типа «ночлег и завтрак». Это очень необычно, знаешь ли. Надеюсь, миссис Эванс не позвонит папарацци. Ты станешь самым большим событием в Саус-Холлоу с момента основания города.

– Она этого не сделает.

– Откуда ты знаешь? – спрашивает Макс. Он ставит мою сумку на пол в главной спальне и поворачивается, чтобы посмотреть на меня.

– Ты должен открыть эту сумку, – говорю я ему, отведя взгляд в сторону. – Я сказала миссис Эванс, что, если она никому не скажет, что мы здесь, я дам интервью национальному журналу и сфотографируюсь, восхваляя её прекрасное заведение.

Макс кладёт сумку на кровать и расстёгивает молнию, прежде чем вытащить нижнее бельё и секс-игрушки. Он поднимает бутылку со смазкой.

– Смазка со вкусом вишни?

Я пожимаю плечами.

– Анальный… вишнёвый взрыв. Пожалуйста, скажи мне, что я не должна объяснять тебе эту шутку.

– Умная. Ну, я вижу, ты собрала только самое необходимое. Здесь есть настоящая одежда?

Я ухмыляюсь.

– Я надеялась провести много времени без одежды, если тебе всё равно.

Макс издаёт низкий рокот себе под нос.

– Ну, тогда займись этим и сними её, – приказывает он.

Я глупо улыбаюсь – что-то, что я не могу перестать делать – и я делаю именно это. Я стягиваю рубашку через голову и бросаю её на пол. Затем я выскальзываю из своих брюк-карго. Бюстгальтер и трусики, следующие на очереди. Потом я стою перед ним, совершенно голая и выставленная напоказ.

– Ну?

– Ну, что? – спрашивает он. – Я наслаждаюсь видом.

– Я это вижу.

Я киваю на совершенно очевидную выпуклость в его штанах. Жар пробегает между моих ног при мысли о том, чтобы прикоснуться к Максу, попробовать его на вкус и снова принять в себя.

– Не забегай вперёд, – советует он. – Ты всё ещё должна быть наказана за своё маленькое представление в ночном клубе.

Мои брови взлетают вверх.

– О, меня нужно наказать? Я считаю, что у меня были все основания лить шампанское на чью-то грудь после того, как ты разбил моё…

– Скажи это, – приказывает Макс. – Я разбил твоё, что?

– Моё сердце, понятно? Кто знал, что у меня оно есть?

Он подходит ближе и кладёт руки мне на лицо, наклоняя меня так, чтобы мои губы встретились с его губами, и нежно целует.

– Я обещаю, что никогда больше не буду небрежен с твоим сердцем, – говорит он, помолчав. – Если это поможет, я никогда в жизни не чувствовал себя хуже, чем в тот день. Моё сердце тоже разрывалось.

– На самом деле, когда я слышу о твоих страданиях, мне становится легче.

– У меня есть ещё кое-что, от чего тебе станет лучше, – похотливо говорит он.

– А? Что вы имеете в виду, сэр? – спрашиваю я кокетливо.

Макс отвечает, отводя руку назад и сильно ударяя меня по заднице, одновременно удивляя и заставляя мокнуть.

– Боже, я скучал по этой заднице, – рычит он. Мужчина садится на кровать и похлопывает себя по коленям. – А теперь склонись над моими коленями, чтобы я снова смог оценить это.

Моя киска пульсировала, я легла к нему на колени. Его твёрдость прижимается ко мне, и ощущение его члена подо мной только делает меня влажнее. Макс опускает свою ладонь на меня, посылая небольшие вибрации через мою киску, заставляя мою грудь дрожать, а соски твердеть чуть больше с каждым ударом. После каждого удара он скользит пальцами между моих ног, сначала касаясь губ киски, а затем клитора.

– Такая плохая маленькая девочка сбежала от своей охраны той ночью, – шепчет он, просовывая свои пальцы внутрь меня. Пальцы Макса прижимаются к самому чувствительному месту, посылая дрожь по моему позвоночнику. – Такая мокрая, такая опухшая и такая готовая для меня, не так ли? Я чувствую, что ты хочешь кончить на мои пальцы прямо сейчас.

Я всхлипываю, у меня перехватывает дыхание.

– Да.

– Но плохие маленькие девочки не кончают так легко, не так ли? – спрашивает он, просовывая пальцы мне между ног. – Не так ли, Александра?

Я закусываю нижнюю губу.

– Мне будет очень, очень хорошо. Я обещаю.

– Ты ведь не кончишь, дорогая? – спрашивает он. – Даже, когда оседлаешь моё лицо, а я засуну свой язык в твою мокрую маленькую щёлку?

У меня перехватывает дыхание.

– Нет, – шепчу я.

– Я не верю тебе, Александра, – говорит мужчина, понизив голос. – Покажи мне.

Он помогает мне подняться, и я стою, наблюдая, как он снимает с себя одежду и отбрасывает ту в сторону. Я резко вздыхаю, снова увидев его обнажённым.

Это зрелище мне никогда не надоест.

Макс обхватывает рукой свой огромный, твёрдый член и улыбается, поглаживая себя. Когда я тянусь к нему, он шлёпает меня по руке.

– Плохим девочкам нельзя трогать, – поддразнивает он.

– А что им остаётся делать?

Он ложится поперёк кровати, его рука гладит его длину. Предсемя капает с кончика члена, и я клянусь, что могу ощутить её на своих губах прямо сейчас, даже не касаясь его.

– Они встают на кровать на четвереньки, – приказывает Макс.

Я делаю то, что он говорит, ползу вверх по его ногам на четвереньках, пока мой рот не нависает прямо над его великолепным членом. Я ничего не могу с собой поделать; мой рот открывается, и я пытаюсь дотянуться до него языком, чтобы попробовать его на вкус, но мужчина мне отказывает.

– Плохие девочки продолжают ползти, – приказывает Макс, но, когда я поднимаюсь выше, он говорит мне остановиться. Я нависаю над ним, моя киска прямо над его членом. – Двигай эту киску вверх по моему телу.

– Что?

– Ты меня слышала. Опусти свою киску на мой член. Затем потяни её через моё тело, пока я не скажу тебе остановиться. Я хочу, чтобы ты оставила влажный след на моей коже. Я хочу чувствовать тебя на всём своём теле.

О, Боже мой.

Я думаю, что кончу, просто услышав, как он говорит мне, что хочет, чтобы я была повсюду, но я с трудом сглатываю, делая то, что Макс говорит мне делать, и концентрируюсь на том, чтобы не кончить. Я опускаюсь на основание его члена, его яйца прижимаются ко мне. Мои руки по обе стороны от него поддерживают мой вес, я остаюсь там на слишком долгое мгновение, потираясь клитором о его ствол.

– Не смей кончать, Александра, – предупреждает Макс.

Я издала разочарованный стон, медленно двигаясь вверх по его члену, пока не почувствовала его головку на своём клиторе. Моя киска сжимается от ощущения, когда я представляю его внутри себя. Я думаю о том, как легко было бы просто направить его внутрь и довести себя до конца на его твёрдом члене.

Это было бы так просто, а я так промокла.

Но он знает, о чём я думаю.

– Пока нет, милая, – рычит он. – Я же говорил тебе, что это будет не так просто. Проскользни своей киской по моей груди и сядь мне на лицо, прежде чем я решу связать тебя и дразнить всю ночь напролёт.

– Это ужасная угроза, – бормочу я, взбираясь по телу Макса. Он обхватывает руками мои бёдра и тянет меня вдоль своей груди, прежде чем поднять меня так, чтобы я могла оседлать его.

– Сейчас, милая, – рычит он. – Я слишком долго жаждал эту мокрую маленькую киску, и я собираюсь есть, пока не буду удовлетворён. Ты понимаешь?

– Да, – выдыхаю я.

Едва я успеваю вымолвить это слово, как он хватает меня за ягодицы и разводит руками. Его палец прижимается к моей заднице, прежде чем моя киска достигает его рта. Он с силой опускает меня на своё лицо, и его рот обволакивает меня – тёплый, влажный и чертовски неотразимый.

Макс не пытается двигаться медленно или легко на меня. Он пожирает меня. Его язык везде и сразу, и его палец толкается в мою задницу, как его язык трахает мою киску. Его стоны становятся всё громче и громче, пока он поедает меня, но я тоже не могу себя контролировать.

Пока я объезжаю его, мои руки тянутся к груди, пальцы сжимают соски, щипая их, пока они не становятся твёрдыми маленькими вершинками. Я не должна кончать. Я должна держаться до тех пор, пока он не скажет мне кончить, пока он не разрешит мне переступить черту. Я должна протянуть руку и кончить с ним, его членом, погруженным в меня и наполняющим меня своим теплом.

Но я не могу, я никак не могу ждать. Я кричу, мои руки тянутся к голове Макса, отчаянно дёргая его, когда я предупреждаю его:

– Я сейчас кончу, – говорю ему. – Пожалуйста, остановись, или я кончу!

Он оттаскивает меня от своего лица. Моя киска отчаянно пульсирует, умоляя об освобождении, и я хнычу от отсутствия его внутри меня.

– Ты не кончишь, Александра, – командует мужчина. – Когда ты кончишь, это будет потому, что ты полностью заполнена мной.

Я слышу свой скулёж, когда он поднимает меня и кладёт рядом с собой на кровать. Макс предупреждает меня:

– Не трогай себя.

Он такой спокойный и сдержанный, но я знаю, что мужчина так же возбуждён, как и я. Его чертовски жёсткий ствол практически фонтанирует предсеменем. Я внимательно наблюдаю, делая глубокие вдохи, чтобы попытаться отодвинуть свой оргазм, когда он встаёт с кровати и идёт к сумке. Запустив в неё руку, он достаёт вибратор, презерватив и смазку. Макс надевает презерватив на свою длину, не сводя с меня глаз, тщательно смазывая его смазкой.

– Я хочу трахать тебя медленно, нежно и ласково, – говорит он, проводя рукой вниз по своей длине. – После всего, что случилось, я хочу быть в твоей киске. Я хочу кончить в эту сладкую, тугую маленькую киску, пока смотрю в твои глаза.

Я тяжело выдыхаю, моя рука автоматически тянется к груди, когда я смотрю, как он наносит больше смазки на свой член. Я должна желать именно этого. Разве не этого я хочу, сказав кому-то, что люблю его? Или, вернее, почти сказав ему это.

Говоря ему, что я – слово на букву «Л» – его.

Но это не то, чего я хочу. Я хочу, чтобы он наклонил меня, уткнул лицом в простыни, дёрнул за волосы, шлёпнул по заднице и сказал, что больше никогда не выпустит меня из виду.

На его лице медленно расплывается улыбка.

– Это не то, чего ты хочешь.

– Нет, – выдыхаю я, мой палец на моём соске, медленно поглаживая его.

– Хорошо. Так я и думал.

Когда он лезет в сумку и достаёт пару наручников, мне приходится сжать бёдра вместе.

– Повернись, – приказывает он, и я делаю это.

Стоя на коленях, я поворачиваюсь и убираю руки за спину. Макс защёлкивает наручники на моих запястьях, и тогда я полностью обездвижена и полностью в его власти. Моё сердце колотится, а дыхание прерывается, когда он опускается на колени позади меня на кровати, одной рукой дотрагиваясь до моих волос.