Текст книги "Сексуальный студент по обмену (ЛП)"

Автор книги: С. И. Холл

Соавторы: Анджела Грехем
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Себ: ЛОЛ, уверен, что так оно и есть. Вы с ним помирились?

Я: Работаем над этим.

Себ: Рад слышать. Он хороший парень, Эхо.

Я: Знаю.

Себ: Да, знаешь... но и я знаю ТЕБЯ. Итак, ты всё ещё даёшь задний ход?

Я: Я ещё не запрыгнула на него, если ты это имеешь в виду. И к тому же, кто ты и что сделал с моим братом?

Себ: Я не это имел в виду, но то, что ты только что сказала «запрыгнула на него» словно какая-то двенадцатилетняя девчушка делает меня счастливым. Теперь я точно знаю, что мне не о чем беспокоиться. Ты всё ещё моя сестра, которая поехала в тур.

Я: Ты говнюк, знаешь это?

Себ: Конечно, знаю. Итак, эта Нат... она тебе нравится? Она хорошая подруга?

Я сажусь ровнее, тщательно продумывая свой ответ. Смотрю на крепко спящую Нат, затем снова на свой телефон.

Я: Да, она мне очень нравится. Она умная, забавная и заботливая – отличная подруга, с которой я планирую поддерживать отношения даже по окончанию этой поездки.

Себ: Это потрясающе. Счастлив, что она у тебя есть. Твои слова о ней приятно слушать. Я уже спать собираюсь, но мы все тебя любим и скучаем по тебе. И Эхо?

Я: Да?

Себ: Насладись жизнью по-настоящему. *Но я всё равно сказал это тоном старшего брата*.

Я: Ну-ка объясни!

Себ: Ты точно знаешь, что я имею в виду. Люблю тебя. Передай Кингстону «привет».

Я: Люблю тебя. Спишемся позже.

Ну, это было извилисто, интересно и в то же время информативно. Я не понимала, какого высокого мнения Себастьян о Кингстоне, или того, что он, по-видимому, действительно принял тот факт, что теперь я стала старше, и поэтому могу принимать собственные решения без его круглосуточного надзора.

Единственное, что меня не удивляет, это то, что он спросил о Нат. Мне остаётся лишь молиться на то, чтобы я не ошиблась на её счёт, потому что в последний раз, когда я ошиблась в подруге, это превратилось в разрушительную ошибку.

Сузив глаза от гнева при воспоминании о моей бывшей лучшей подруге, я резко дёргаю головой в сторону, когда кто-то трясёт меня, вырывая наушники из ушей.

Я не говорю. Вместо этого с нетерпеливым выражением спрашиваю, чего он хочет.

Он утверждает очевидное:

– Она ушла.

– Спасибо за информацию, – выплёвываю я. Это должно было уколоть его, а не заставить усмехнуться или сверкать глазами.

Кингстон наклоняется через проход, приблизив голову к моему уху.

– Я так люблю, когда твои бровки сходятся вместе – одно из моих любимых выражений твоего лица. А ещё плюс ревность? Умопомрачительно. Так и хочется прямо сейчас оказаться с тобой наедине.

Да черти бы его драли с его соблазнительным голосом и провокационными словами. Я полностью теряю способность мыслить трезво, когда он делает такие вещи, когда каждый шёлковый слог находит свой путь к отдельной эрогенной зоне моего тела.

Что ещё более тревожно, теперь я точно знаю то, в чём втайне была уверена всё это время. Это не просто моё наивное любопытство, учитывая, что Клей, Пэттон и даже Чед безуспешно пытались вытащить из меня хоть что-то, помимо мгновенной вежливости. Дело в том, что меня тянет к Кингстону, без сомнений, и каждый раз всё с большей силой.

Это только он, коротко и ясно, хотя между нами нет никакой динамики.

– Нечего сказать? – мычит он мне в шею, не двигаясь, пока я теряюсь в своих мыслях.

– Я не...

Нет. Хватит с меня притворства, и с него всё равно нет толку, раз он так легко разоблачает мою ложь.

– Да, хорошо, я ревновала. Счастлив?

– Чрезвычайно, – его дыхание опаляет. – Ты же понимаешь, что я не заинтересован в ней, и она попросту хочет насолить тебе, да? За что... – его смех над моими словами отбивается от моей кожи, – я, наверное, должен сказать ей спасибо.

– Что она хотела? – смело спрашиваю я, не в силах отодвинуться, потому что в глубине души хочу ощущать его как можно ближе.

– Я только что сказал тебе, любовь моя. Она делает это, чтобы разозлить тебя. Хоть это делает из меня скотину, я рад, что это сработало. Моя Эхо, наконец, признала, что я ей нравлюсь, – даже ревнует к тому, что она считает своим, – он скользит по раковине моего уха кончиком языка. – Коим я и являюсь.

– Кингстон… – слово выходит обрывисто.

– Давай начистоту. Увидь, что ты. Принадлежишь. Мне, – это интенсивное, притягательное рычание проходит по мне дрожью. – Ты всегда была моей, не так ли?

– Кингстон, пожалуйста... – опускаю лоб ему на плечо, пытаясь утихомирить своё тяжёлое дыхание. – Люди смотрят. Они могут увидеть нас.

– Они видят лишь то, что у нас личный разговор. Они не могут увидеть, как сильно ты сжимаешь бёдра прямо сейчас, или насколько ты влажная для меня, любовь моя. Только я это знаю. И я прав, не так ли?

Да. Очень.

Я резко отодвигаюсь от него, поворачиваясь к нему спиной и быстро засовывая наушники обратно. Я возбуждена и поднимаюсь на каждый новый уровень возбуждения. Даже смотреть на него не могу.

Мой телефон, который всё ещё лежит у меня на коленях, вибрирует, и я издаю испуганный писк.

Кингстон: Ты мне не ответила.

Знаю, что он смотрит прямо на меня. Чувствую тепло его влюблённого взгляда на своей щеке, но опускаю голову и смотрю на свой телефон.

Я: И не собираюсь. Пожалуйста, прекрати. Ты меня смущаешь. Автобус же полон людей!

Кингстон: Да или нет? Ответишь, и я прекращу. Не ответишь, я перетащу тебя с твоего места к себе на колени и проверю лично.

Я: Боже мой! Что, чёрт возьми, в тебя вселилось?

Кингстон: Я считаю до трёх. Отвечай.

– Один, – громко рычит он.

Резко дёргаю головой, осматривая заднюю часть автобуса, чтобы увидеть, кто обратил внимание. Лишь несколько рассеянных взглядов встречаются с моим, и я быстро вжимаюсь в своё сиденье, когда слышу:

– Два.

Я: Да! Ты грубый, грязный засранец. Да. Теперь прекрати.

Кингстон: Посмотри на меня.

Боковой взгляд – всё, что от меня получает Кингстон, и он смеётся.

«Моя», – произносит он одними губами и подмигивает.

Длиннее поездки на автобусе у меня ещё не бывало.

~~~~~

После нашей регистрации в гостинице у нас остаётся ещё много времени до вечера, поэтому Кингстон предлагает голосовать. Решено, что мы пораньше поужинаем, а затем отправимся на экскурсию в музей Ван Гога, прежде чем он закроется. Также ходят слухи, что перед закрытием там меньше народу.

Мы с Нат добираемся до нашей комнаты и по очереди идём в ванную, чтобы быстро освежиться, после чего она произносит то, что может оказаться самым подавляющим предложением, что она когда-либо мне скажет:

– Значит, ранее в автобусе, у тебя на самом деле был оргазм, или ты просто была совсем близко? – она лыбится от уха до уха, так быстро потирая руки, что они могут заискриться.

У меня есть всё шансы подавиться собственным языком, лицо опаляет таким жаром, что, кажется, могут появиться волдыри.

– Я... э-эм... чт…

– Это и есть ответ, – на её лице появляется разочарование. – Если бы ты кончила, тебя бы это сейчас не оскорбило. Ну ладно, – она пожимает плечом, – не волнуйся. Недолго осталось.

– Ч-что? Нет, неважно. Мне очень неловко с этой… эм… темой.

– Ну, подруга, лучше привыкай, потому что этот сексуальный кусочек рая на задании, а задание это – ты!

Я сдаюсь перед этой сумасшедшей девчонкой.

– Можем уже пойти? – спрашиваю я, качая головой. – Я готова поесть.

– Говоря о еде, держу пари, он...

– Натали! – выкрикиваю я, накрывая её рот рукой. – Хватит, я серьёзно! Если я уберу руку, обещаешь больше не говорить о нём ни единого пошлого слова?

Она кивает, бормоча в мою ладонь:

– Обещаю.

Я убираю руку от её рта, но ни на секунду не отвожу от неё взгляда, пока мы идём к двери.

Глава 15

Обед прошёл приятно и спокойно, что попросту означает, что у Натали был полный рот, и поэтому она не ляпнула ничего запрещённого. Музей Ван Гога¹⁹ был потрясающим и, как и ожидалось, без столпотворения.

Фактически, в Амстердаме нигде нет столпотворений. Я увидела всего лишь пару-тройку автомобилей, так как здесь популярно ходить пешком или ездить на велосипеде, и все передвигаются спокойно.

Мы все идём по улице, упиваясь видами, когда вдруг кто-то впереди нашей группы резко сворачивает налево в район, который... мы называем неблагополучным. Не буду говорить за всех или судить только лишь по улице, на которую мы только что повернули, но не могу придумать лучшего слова, чтобы описать её. Атмосфера резко меняется, и чувство очарования, хоть и с толикой испуга, поднимается по моему позвоночнику.

Я цепляюсь за руку Нат мёртвой хваткой, как раз в тот момент, когда Кингстон протискивается через нашу группу и берёт мою вторую руку.

– Не отпускай, – громко рычит он.

– Где мы? – спрашиваю я.

– О, я знаю! – быстро и с возбуждением говорит Нат. – Мы приближаемся к району красных фонарей²⁰! А та кофейня, в которую заходит Пэттон... Я также знаю, что это знааааа-чииит, – распевает она.

Я смотрю на Кингстона обеспокоенным взглядом, но он развеивает мою тревогу тёплой, успокаивающей улыбкой, и ободряюще сжимает мою руку.

– Я тебя держу, любовь моя. Не беспокойся.

Мы следуем за остальными в «кафе», и как только я вхожу внутрь, то вспоминаю некоторые пикантные кусочки, которые нашла в интернете, когда готовилась к этой части путешествия. Едкая дымка, поднимающая к потолку, вовсе не смог, и не пар от кофе. Это буквально облако дыма от травки.

Некоторые из нашей группы уже нашли столики и курят свои «заказы», ​​пока я стою в замешательстве, пытаясь понять, что на самом деле творится вокруг меня.

– Пойдём, – Нат дёргает меня за руку. – Давай сделаем это! Мы достаточно взрослые. Здесь это законно, и ты знаешь, что как говорится, однажды в Риме…

– Мы не в Риме, – бурчу я.

– Кингстон, скажи ей, что всё в порядке! – умоляет его Нат.

Он смеётся.

– Эхо и сама может решить. Но я скажу, – он приподнимает мой подбородок, чтобы я посмотрела на него, – она права, это законно, и определённо является частью приобретения культурного опыта. Если решишь принять участие, я буду рядом, трезвый, и присмотрю за тобой. Если решишь ничего не делать, – заканчивает он, сжимая моё плечо, – тот же расклад.

– Ну, давай, по крайней мере, займём столик и притворимся, что мы такие же, – жалуется Нат.

На это я соглашаюсь с лёгкостью. Должна признать, мне вроде как хочется посмотреть, так как я никогда не пробовала подобного в своей жизни, и знаю, что и не попробую. Но я никогда не подчинялась, и никогда не подчинюсь чьему-то подавляющему давлению.

Вот почему – хоть и весьма долгое время спустя, когда я накуриваюсь до такой степени, что все мысли улетучиваются – мне некого винить, кроме себя самой.

Всё кажется смешным, даже в замедленном темпе. Особенно Нат. Нет тревожного страха или беспокойства, и я чувствую, как отпускаю все свои запреты и свободно смеюсь. Я хорошо провожу время.

Пока не происходит обратное. Вещество, курсирующее в моей кровеносной системе, мгновенно оказывает на меня противоположный эффект, когда Джеки бросается на колени Кингстону.

Гнев, которого я никогда не испытывала прежде в своей жизни, пронзает меня, поглощая с головой: никакого медленного возгорания – мгновенное, полномасштабное зажигание. Я не могу контролировать ни свои мысли, ни свой рот.

– К чертям собачьим «ты моя, я твой»! – мне кажется, что я кричу, несмотря на невыносимую сухость во рту. Если бы он заботился обо мне, он уже установил бы границы для этой шлюхи. – Ты всего лишь долбанный лжец, Кингстон Хоторн! Мне всё это надоело. Я иду домой!

Встаю, хватая телефон, чтобы позвонить брату, и выбегаю за дверь. Слёзы застилают глаза, а пальцы по какой-то причине не работают. Только Богу известно, кому я звоню сейчас, если вообще кому-то звоню.

Затем телефон ускользает из моих рук – его вырывают так же быстро, как меня уволакивают в тёмное, внушающее страх место. Отлично, ещё одно похищение в стиле Кингстона.

– Эхо, любовь моя, это я, Кингстон. Перестань кричать.

Я не осознавала, что кричала, или снова кричу, или... какая разница.

– Оставь её в покое! Сейчас она не хочет с тобой разговаривать! Я позабочусь о ней, сексуальный подлый мужчинка!

Нат шатает на ногах, и либо говорит заплетающимся языком, либо я так слышу, но её спасение всё ещё невероятно.

– Но я на его стороне по поводу телефона, Куряга. – «Я так полагаю, что Куряга – это я? Ладно, тогда она может быть Бульбулятором²¹». – Никаких звонков. Себ не оценит такой юмор.

– Ты называешь его Себом? – у меня глаза вылезают из орбит, и я это знаю. – Последняя моя лучшая подруга, которую я таковой считала, тоже называла его так, потому что спала с ним. Потом она спала с этим, – я тычу Кингстону в грудь. – Ты полный отстой.

Я начинаю плакать, или, по крайней мере, замечаю, как слёзы, которые уже были на глазах, катятся по щекам. Я не мыслю здраво, но достаточно трезва, чтобы понять, что боль сокрушительна.

– Натали, не могла бы ты оставить нас с Эхо наедине?

– А, не-а, не могла бы, – да, я официально люблю Бульбулятора.

– Пожалуйста, я... – он снова пытается.

– Эй, Нат, не подойдёшь помочь мне? – из-за угла появляется Пэттон. – Джеки не может держать свои руки подальше от меня, а тебя она боится.

Я смеюсь так сильно, что фыркаю. Нат такая же устрашающая, как фея, взмахивающая своей звенящей палочкой.

– Какого хрена так смешно? – она смотрит на меня. – Я могу быть устрашающей!

– Чёрт возьми, дамы, вы и травка – вещи несовместимые, – вздыхает Кингстон, как обычно запуская руку в волосы. – Осталась ли хоть одна эмоция, которую ты ещё не ощутила в данный момент?

– Нат, реально, ты мне поможешь? – снова спрашивает Пэттон.

Нат смотрит на меня.

– Эхо? Хочешь, чтобы я осталась? Может, ты так не думаешь, но я серьёзно способна отпустить ниндзю, живущую внутри меня, на свободу, чтобы надрать ему задницу.

Я пошатываюсь, ударяя Кингстона по руке, когда он пытается удержать меня.

– Я в порядке. Идти. Мне много чего нужно сказать, и больше никто не должен это слышать.

Ну, дерьмо. Опять слёзы, что ли?

– Я здесь, если понадоблюсь, – отвечает мне Натали. Она бросает на Кингстона хмурый взгляд, указывая указательным и средним пальцем сначала на свои глаза, а потом на Кингстона, пока медленно отступает.

– Я ненавижу тебя, – выпаливаю я, когда они уходят, и он смотрит на меня.

– Нет, не ненавидишь, – говорит он низким голосом в стиле: «Эхо, собери свои мозги вместе», подходя ближе. – Но тебе есть что сказать и спросить, и поскольку твои запреты сейчас спали, ты, наконец, готова поговорить. Так что давай. Я более чем готов это услышать.

Я не знаю, с чего начать – мерзкий сгусток из боли, гнева и смятения, рикошетит внутри моей головы. Поэтому я открываю рот и жду, когда первый вопрос сорвётся с языка.

– Ты устроил вечеринку или что-то в этом роде, и попортил имущество моей семьи? – слова слетают с рыданием, но мне удаётся посмотреть прямо ему в глаза.

– Ты думаешь, я это сделал?

– Ответ вопросом на вопрос – признак вины.

– Или интеллекта, – спорит он.

– Уф, – стону я, расстроенно. – Прекрати. Ты сделал это или нет?

Он поднимает брови, безмолвно указывая мне на тот же встречный вопрос, что и раньше.

– Хорошо. Нет, – я отвечаю вместе него. – Я никогда не верила в это, ни на секунду. Так почему ты просто не сказал моему отцу, что это был не ты?

– Сказал, позже. Но в ту ночь всё, что имело значение, была ты. Ему нужно было сосредоточиться на твоём благополучии, а не на моих объяснениях.

– Поч…

Я проглатываю свой шёпот, а затем повторяю попытку с обретённой силой.

– Почему ты был с Саванной? Весь день ты игнорировал мои звонки и сообщения, а затем трубку подняла она. Почему она, Кингстон? Я смирилась с тем, что ты трахнул каждую девушку в городе, и до сих пор не перестаю быть твоим другом. Но Саванна? Почему? – я снова кричу, ударяя кулаком по его груди.

Он хватает меня за запястье и делает ко мне шаг, прижимая меня спиной к стене.

– Ты уже больше чувствуешь себя собой? Голова прояснилась?

– Что? Не меняй тему. Отвечай на вопрос!

– Я пока не уверен, что ты действительно слышишь мои слова и позволяешь им проникнуть в себя, – объясняет он. – Я хочу убедиться, что ты поймёшь всё, о чём мы говорим, раз и навсегда. Теперь твой мозг готов к этому разговору?

– Да, больше, чем когда-либо.

И я верю, что это так. Наконец я могу осознать свои тревоги и позволить ему объяснить. Независимо от его рассуждений, мне пора услышать всю правду... от него.

– Когда мы обсуждали «Coldplay», ты выбрала «Fix You», как их лучшую песню. Что выбрал я?

– «Paradise», – отвечаю я без колебаний.

– Прелестно. Ты в порядке, вот и поговорим, – он так и не отступает, наши взгляды всё ещё не отпускают друг друга. – Эхо, ты действительно считаешь, что я спал с Саванной?

Я пожимаю плечами, и Кингстон хмурится, кладя мою руку, за которую он держит меня, мне на сердце.

– Здесь, ты, правда, думаешь, что я это сделал?

– Тогда почему она была с тобой, ответила на твой телефон и повесила трубку, когда я позвонила?

– Нет, сначала ты ответь мне.

Я отворачиваюсь, чувствуя стыд.

– Думаю, нет... не совсем... но...

– Правильно думаешь, – он обхватывает ладонью мою щёку, заставляя меня смотреть на него. – Я не прикасался к Саванне. На самом деле, давай проясним другое заблуждение, которое ты упомянула. Посмотри мне в глаза, Эхо, – требует он тяжёлым рыком, что поднимается из глубины его груди.

Когда я снова встречаю его резкий и целеустремленный взгляд, он продолжает:

– Во время моего пребывания в Келли-Спрингс я не трахнул ни одну девушку. Ни одну.

– О, пожалуйста, – фыркаю я. – И кто из нас теперь паршивый лгун?

– Ни. Одну, – повторяет он, рыча. – И я никогда не лгал тебе, ни тогда, ни сейчас. Эхо, единственный человек, которого я хотел, это ты, – продолжает он. – Но ты была несовершеннолетней, и я жил в доме твоих родителей. Они хорошо ко мне отнеслись, поэтому я должен был уважать это и тебя. Меня чертовски убивало, что я не мог прикоснуться к тебе, не мог пробраться ночью в твою комнату и провести руками по твоему телу, но я старался стать достойным тебя человеком, когда настало бы время. И это время сейчас. Скажи мне, любовь моя... ты находишь меня достойным?

– Ты не ответил на мои вопросы. Почему ты был с Саванной? Почему ты игнорировал меня, если твой телефон явно не был разряжен?

Я вижу, как Нат выходит из-за угла.

– Там всё в порядке?

– Да, – вздыхаю я. – Спасибо, что проверяешь.

– Без проблем. Так, если у тебя всё в порядке, не возражаешь, если я пойду со всеми прогуляться по району? – она играет бровями. – Прошла молва, что там в окнах танцуют голые бабы!

– Зачем тебе это нужно? – спрашиваю я, скрытая клеткой, которую представляет собой тело Кингстона.

– Потому что я могу! Так всё хорошо или нет?

– Она будет в безопасности? – спрашиваю я Кингстона.

– Абсолютно, – отвечает Пэттон, который теперь стоит прямо за ней.

– Нат, – говорю я, выдавая свои сомнения, – ты...

– Эхо, клянусь жизнью, я присмотрю за ней, – пытается убедить меня Пэттон. – Мой кайф прошёл, клянусь.

– И ты не отвлечёшься, скажем, на... Джеки... и не забудешь о Нат?

– Нет, он не забудет, – Кингстон смотрит на него. – Потому что он знает, что я с ним сделаю, если это случится. Мы понимаем друг друга, Пэттон?

– Какого чёрта, мужик? Я сказал, что присмотрю за ней. Я именно это и имел в виду.

– Тебе лучше сдержать своё слово, – кивает Кингстон.

– Если ты уверена, – я обращаюсь к Нат, прерывая тестостероновую схватку. Она улыбается, кивая. – Хорошо, повеселись.

– И не испытывай меня, Пэттон! – кричит Кингстон им вслед, прежде чем тихо спросить меня: – Хочешь пойти за ними?

– Да! – быстро выплёвываю я, заработав от Кингстона смешок.

– Так я и думал. Тогда идём, – он переплетает наши пальцы, – мы можем и идти, и разговаривать одновременно.

Мы догоняем их, пока Натали не появляется в поле моего зрения, так и оставаясь в неведении, что я следую за ней хвостом. И когда она, Пэттон и ещё около десяти человек заходят в один из клубов, который, по словам Кингстона, «скромный», мы садимся на скамейку прямо рядом с ним.

– В тот день, – начинает он, продолжая нашу дискуссию, – я отправился фотографироваться с несколькими парнями, которых знал из универа, и оставил свой телефон в грузовике. Он разрядился и стоял на зарядке, поэтому я не думал его проверять. Я вспомнил о нём только когда вернулся, услышав, как он звонит, но Саванна схватила его, прежде чем я успел. Но что ещё более важно, – прежде чем мы дойдём до самого отстойного, – ты же знаешь, что я занимался с Сэмми, не так ли? Я бы никогда не пренебрёг им.

– Да, знаю. Я бы не разговаривала с тобой, если бы ты сделал это.

– Эхо, – он пододвигается ко мне. – В ту ночь... всё это было подстроено. Когда я вернулся домой, Клэй уже пригласил людей в павильон. Я зашёл, чтобы посмотреть, была ли ты среди них, и Саванна попросила отвезти её домой из какого-то клуба. Клэй спросил, не съезжу ли я за ней, так как он уже выпил. Поэтому я поехал.

– Я должен был понять, что что-то не так – по времени всё было подстроено прекрасно, – но нет, – продолжает он. – Следующее, что происходит, я заезжаю на подъездную дорожку после того, как подбросил Саванну к её дому, нетронутой, и попадаю в полный хаос. Не с Клэем, а с твоим отцом, который появляется, чтобы тут же отвезти меня в аэропорт. Они меня подставили.

Я нисколько не удивлена тем, что слышу, и я ему верю. Если быть честной самой с собой, на самом деле я никогда ни не верила ему. И если он говорит, что не перетрахал весь город, я верю и в это. Не то, чтобы это было моё дело, но, чёрт возьми, это приятно слышать.

И почти вся тягость пережитых месяцев уходит в никуда, за исключением вдруг ожившего во мне интереса.

За исключением последнего интересующего меня вопроса. Самого важного.

– Почему ты не звонил?

Глава 16

Он не отвечает мне сразу, его губы сжаты в линию, серые глаза загадочно и внимательно следят за мной.

– А почему ты не звонила, любовь моя? – его тон обманчиво спокоен и почти вежлив.

Моя челюсть падает, глаза расширяются в защитной реакции.

– Потому что ты парень...

Он заглушает меня, прикладывая палец к моим губам.

– Да. Я парень. Парень, который ждал, когда ты проявишь свою веру в меня. Я понял, что твой отец предположил худшее, – чёрт, да меня бы ошарашило, если бы мой собственный отец не пришёл к таким же выводам. Но не ты, Эхо. Мне нужно было, чтобы ты поверила в меня, прежде чем объяснять... ты должна была сама связаться со мной, даже если бы это было для того, чтобы получить ответы.

Он вздыхает.

– По крайней мере, тогда я мог бы услышать доверие в твоём голосе. Я оставил последнюю записку. Отправил цветы на твой день рождения, открытку на выпускной. Ты спряталась – попыталась убедить себя, что у тебя есть причина забыть меня.

– Я не забывала тебя, – мой хрупкий голос дрожит. – Такого даже близко не было. И я всегда, в глубине души, верила тебе. Мне просто было больно, я была обижена… и упряма.

– Нет, естественно, – смеётся он. – Моя Эхо упрямая?

– Хватит.

Я толкаю его в грудь, и он, пользуясь возможностью, мгновенно хватает меня за руки и притягивает к себе. Кингстон прикасается своим лбом к моему, проводя кончиком носа вниз по моему носу.

– Никогда. Я и сам могу быть довольно упрямым, и именно поэтому не собираюсь останавливаться, когда-либо снова. Теперь мы всё выяснили, ты совершеннолетняя... и здесь со мной. Останавливаться – последнее, что я намереваюсь сделать.

Я шепчу, полностью капитулируя.

– Хорошо.

– Ты готова попробовать по-настоящему, любовь моя?

Я киваю именно в тот момент, когда его рот, тёплый и нежный, обрушивается на мой. Кингстон перетягивает меня к себе на колени, и я обнимаю его за шею, целуя с непристойным желанием и потребностями, которые больше не собираюсь удерживать в клетке.

– Ммм, – стонет он, оставляя мой рот, чтобы пробежаться языком вниз по моей шее. – Как раз подходящее, чёрт возьми, время. Моя Эхо... наконец-то, – он прижимается к моей ключице. – Что я собираюсь сделать с тобой, любовь моя. Ожидание было грёбаной пыткой.

Чувствуя его, длинного и тяжёлого, между бёдер, мне как-то удаётся прорваться сквозь затуманенный рассудок к воспоминаниям. Решаю проверить, помнит ли он, поэтому толкаюсь вперёд и назад, потираясь об его эрекцию.

Почти болезненный стон опаляет мою кожу, – самый властный, возбуждающий звук, который я когда-либо слышала.

– Решила помучать немного, – дразню я бездыханно, и, когда он останавливается, чтобы взглянуть на меня, я тихо хныкаю от абсолютного обожания, сверкающего в его глазах.

– Пойдём, – рычит он, вставая со мной на руках, и я обхватываю его за плечи. – Ты заслуживаешь лучшего, чем быть оттраханной здесь, на обочине, но ещё одно скольжение по моему члену, и я не смогу нести ответственность за то, что случится дальше.

– Кингстон, подожди, – я смеюсь от абсолютной радости, моя душа наконец-то парит. – А Нат?

– У меня нет желания погружаться глубоко в Натали, любовь моя… так что… что с Нат?

– Ты же знаешь, что я не могу уйти без неё. А по поводу другого, думаю, ну… – я опускаю голову. – Не знаю, готова ли я.

Он ставит меня на ноги и осторожно поднимает моё лицо.

– Ты права. Извини. Чёрт возьми. Я потерял голову на мгновение. Пойдём, найдём твою подругу. И, моя милая девочка, спасибо, – добавляет он, облизывая нижнюю губу и медленно путешествуя хищным взглядом по мне, – что напомнила мне, чтобы я не торопился с тобой.

~~~~~

В свете нового утра к нам присоединяются Зануда и Мятые Штаны. Нат метает в меня кинжалы взглядом, потому что вчера вечером я заставила её вернуться рано, только для того, чтобы выдать скудные подробности о том, что произошло между мной и Кингстоном. Я хотела открыться, но, честно говоря, мне просто нужна была ночь, чтобы сначала всё обдумать.

И, говоря о Кингстоне, он крутится вокруг, почти дымясь от того, что я отказалась провести прошедшую ночь в его комнате. О, он клялся всеми известными богами, что мы будем исключительно спать, если это именно то, чего я хочу. Но выпуклость в джинсах и ярость в глазах, голосе и прикосновениях говорили мне, что он врёт.

И с моим первым – и единственным – кайфом, что ещё курсировал в моём организме, смешанным с крышесносной похотью, я не была уверена, что смогу сопротивляться, если он спросил меня, чего я хочу.

– Я поставил в расписание экскурсию по дому Анны Франк²² сегодня утром, так что нам пора выдвигаться, – угрюмо объявляет Кингстон группе.

– Кого? – язвит Джеки.

«Дорогой Боже, ведь кто угодно на всей планете мог занять её место в этой поездке. Как можно не знать, кто такая Анна Франк?»

Закатывая глаза, замечаю, что я такая не одна. Бриджет делает то же самое. И что это? Проблемы в Клубе Крутых Девчонок?

Кингстон потирает лоб и уже открывает рот, чтобы ответить, когда вступает Нат.

– Я разберусь с ней, шеф, – отвечает она ему, и её настроение ужасающе поднимается. Спокойно, но, ох, как снисходительно, она объясняет Джеки, кто такая Анна Франк, но я думаю, что все остальные слышат то, чего она не говорит, а это: «Ты твердолобая тупица».

Каким-то образом – и никому не важно каким – Джеки удаётся подговорить шесть человек, в том числе Пэттона и Чеда (я знаю «как», когда дело касается этих двоих), чтобы отделиться группой и пойти своим путём. Но Бриджет остаётся с нами.

– Ребята, вы не против, если сегодня я зависну с вами? – спрашивает она Нат, немного ретировавшись.

Нат смотрит на меня, получая в качестве моего ответа беззаботное пожатие плечами.

– Ты знаешь, кто такая Анна Франк? – спрашивает её Нат.

Та смеётся и кивает.

– Да, с самого детства. Не могу поверить, что на самом деле увижу её дом. С меня хватит ночной жизни. Я готова оценить, что же эта поездка может предложить по-настоящему… если в этом есть смысл.

Нат пожимает плечом.

– Ладно, ты меня убедила.

Но я знаю, что у неё есть, что ещё сказать, судя по сарказму, что сочится из её слов и тому, как она стреляет взглядом, наблюдая за идущей к своей сумочке Бриджет.

И я права. Мне приходится приложить все свои усилия, чтобы не прыснуть со смеху, когда она поворачивается ко мне и говорит:

– Думаю, она злится, что её не взяли в «тройничок».

– Ты с ума сошла, – я качаю головой. – Давай. Все ждут.

К нашему пункту назначения всего лишь короткая пешая прогулка, во время которой Кингстон держит меня за руку, и я позволяю ему. Теперь, когда мы выговорились, и я точно знаю то, что всегда знала, – что он великолепен, – я собираюсь упиваться счастьем с такой же силой, с какой упивалась страданиями. Я отказываюсь увиливать от этого счастья и наслаждения, что, как казалось, было потеряно для меня навсегда.

Меня нисколько не удивляет, что Кингстон искоса поглядывает на меня и улыбается, слегка сжимая мою руку.

– Я знаю, любовь моя, много времени было потрачено впустую. Но мы наверстаем. Клянусь тебе.

Я ничего не отвечаю. Очевидно, мне и не нужно, поскольку Кингстон знает, о чём я думала прежде, так что уверена, он знает, каким будет мой ответ… что я ему верю.

Мы следуем за Нат – которая идёт с Бриджет, чтобы дать нам пространство – к дому Франк.

Экскурсия захватывает с головой. Всего так много, что почти не умещается у меня в голове, но также в этом присутствует трагическая нота. Я замечаю, что несколько раз мне приходится убрать одинокую слезу, и в некоторые из таких моментов Кингстон обвивает меня рукой за плечо и целует в макушку, шепча: – Моя сладкая девочка.

Я лелею это, полностью готовая окунуться в наши отношения.

После окончания на группу опускается торжественное молчание, – все просто стоят в молчаливой скорби. То, что на самом деле случилось с семьей Франк, с той маленькой девочкой, – не просто история или биография… её последние, пропитанные страхом слова, реальны, и остаются живым напоминанием.

Кингстон чувствует, как по мне пробегает дрожь, сообщая об этом покашливанием, и туман, окутывающий всех нас, рассеивается.

– Как насчёт круиза по каналу? За ланч плачу я.

Все быстро соглашаются, виновато улыбаясь и вздыхая: одноголосная благодарность за облегчение.

– Кто-то хочет поехать на велосипедах или продолжим наш пеший тур? – спрашивает он. Несколько человек голосуют за велосипеды и отделяются от нас, в то время как мы решаем пройтись после того, как договариваемся встретиться возле канала.

– Знаешь, – произношу я, пока мы идём, – я уже летала на самолёте, ездила на поезде, метро, поднялась на Лондонском Глазе, ездила на лифтах, автобусе… и вот-вот проплыву на лодке по каналу. Но тебе ещё предстоит предложить мне прокатиться на твоей тачке, от которого ты так тащишься, по автобану.

Он останавливается, обхватывая ладонями мои щёки и требуя, чтобы я встретилась с его серьёзным взглядом.

– Я и не сделаю этого. Ищущий адреналина придурок, которым я был в прошлом, остался в прошлом. Я никогда не подвергнут тебя риску, и, если на чистоту, эйфория прошла.