Текст книги "Сексуальный студент по обмену (ЛП)"
Автор книги: С. И. Холл
Соавторы: Анджела Грехем
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)
Он смеётся.
– Не беспокойся. В моих планах – оставаться с тобой очень близко.
Когда мы приближаемся, открываются большие богато украшенные двери. К нам выходит пожилая женщина, чтобы поприветствовать, и, плача, притягивает Кингстона в долгое объятие.
– Эхо, это Ровена, – произносит он после того, как вежливо разрывает её хватку. – Она была с моей бабушкой столько, сколько я себя помню. Но теперь, Ровена, пришло время наградить вас таким заслуженным отпуском, – продолжает он, поворачиваясь к ней лицом. – Всё устроено, и машина будет ждать, пока вы соберёте нужные вам вещи.
– Сэр? – спрашивает она. – Но кто будет...
– Я настаиваю, – он тепло улыбается ей. – Пожалуйста, это то, чего хотела бы бабушка. Вы так хорошо относились к ней, и я... Если бы вы позволили мне отплатить вам услугой, это много значило бы для меня.
– Спасибо, сэр.
Она поворачивается и быстро идёт собираться.
– Предоставленные сами себе, – мурлычет Кингстон мне на ухо.
~~~~~
Следующую неделю или больше – я, честно теряю счёт времени от блаженства – мы с Кингстоном живём в нашем собственном мире: гуляем по территории, делим ужины при свечах, которые готовим вместе на первом этаже, и плаваем по пруду на лодке, которой он управляет с помощью весел своими сильными, мускулистыми руками.
И занимаемся любовью на огромной кровати в нашей комнате. И на ковре перед камином. И несколько раз в горячей ванне.
Одним прекрасным утром за завтраком на веранде, где мы сидим только в халатах, он неожиданно бросает свой серебряный прибор и отталкивает стул.
– Иди сюда.
Уже не стесняясь, я спешу к нему и сажусь на колени, обнимая руками за шею.
– Ты, кажется, полностью поглощена этим местом, – говорит он.
– А как иначе? Я хочу остаться здесь, вот так, когда только мы... навсегда.
– Правда? – тембр его голоса становится ниже, и он опускает голову, целуя меня в шею и приоткрывая халат. – Мне приятно это слышать. Мы были бы предоставлены сами себе, и могли делать всё, что захотели, где пожелаем.
Откидываю голову назад, когда он берёт мою обнажённую грудь в рот, скользнув двумя пальцами по моей влажности, а затем в меня.
– Всегда такая горячая и тесная для меня, – стонет Кингстон.
Слышу, как рвётся фольга, и откидываюсь назад, наблюдая, как он разрывает упаковку с презервативом, который где-то прятал. Распахиваю его халат, облизывая губы при жадном взгляде на его тело.
– Это сделаешь ты.
Он протягивает мне презерватив, его глаза горят желанием. Я осторожно раскатываю его по его твёрдости.
– Возьми меня в себя, любовь моя. Скользни на меня, нежно и медленно. Я хочу почувствовать, как натянется каждый дюйм твоего тела, пока ты будешь смотреть на меня.
Девушки, которая заколебалась бы при этом, давно уже нет. Я жажду Кингстона на каждом уровне, но почти на самом верху списка – физическая близость.
Поэтому я с лёгкостью подчиняюсь, двигаюсь над ним и постепенно опускаюсь на его стержень, удерживая его голодный взгляд своим собственным.
– Моя прекрасная девочка, – хрипит он, сжимая мои бёдра, чтобы заставить меня двигаться медленнее, чем я хочу. Кладу руки ему на грудь, массируя, и он мычит в одобрении. – Ты такая чертовски сексуальная, Эхо. Я люблю, когда ты вот так объезжаешь мой член. Так что бери... что хочешь.
– Кингстон, – выдыхаю я, его слова возбуждают, моя потребность двигаться быстрее невыносима. – Больше, пожалуйста.
– Это то, что тебе нужно?
Он надавливает на мои бёдра, удерживая меня на себе, и вбивается в меня до тех пор, пока не достигает чувствительного местечка внутри меня так глубоко, как никогда раньше.
– Ах, тебе это нравится.
Он снова это делает, и я сжимаюсь вокруг него, новый электрический разряд проходит через моё тело.
– Подожди, – предупреждает он.
Хватаю его за плечи, цепляясь за крепкое тело, когда он врезается в меня, тяжело и глубоко, так быстро и агрессивно, что струйка пота скользит по его виску.
– Чёрт, Эхо, любовь моя.
Его стоны безумны и прерывисты. Наше рычание сливается в воздухе, и я почти теряю сознание от удовольствия, когда он пульсирует внутри меня, отправляя меня через грань, о существовании которой я даже не подозревала.
Опускаю голову ему на плечо. Наши обнажённые груди скользят и прижимаются друг к другу, биение наших сердец потеряло всякий ритм.
Спустя несколько мгновений, он целует меня в ухо и говорит последнее, что я ожидаю услышать:
– Оставайся со мной, здесь. Навсегда. Теперь это всё моё. Я хочу, чтобы ты жила здесь, и однажды вышла за меня замуж. Я хочу каждый день просыпаться и видеть твою милую улыбку.
– Ч-что? – дёргаю головой, наполовину ожидая найти в выражении его лица то, что он шутит.
– Ты меня слышала – и да, я весьма серьёзно, – он нежно обхватывает мои щёки ладонями. – Это может стать нашим домом, Эхо. Бабушка оставила его мне, чётко пояснив, кто, по её мнению, должен быть моей леди в поместье. Да я бы и сам сказал ей, если бы она не поняла.
– Знаю, что мы молоды, и я согласен на долгую помолвку, если ты захочешь, – продолжает он. Он абсолютно серьёзен. – Мне может потребоваться время, чтобы заработать благословение твоего отца, без которого я не обойдусь, но теперь ты можешь решить жить со мной.
Я спрыгиваю с его коленей, запахивая халат.
– Кингстон, мы только что начали встречаться. Думаю, эндорфины затуманивают твой здравый смысл. Мне всего лишь восемнадцать.
– Я знаю, – спокойно отвечает он, запахивая свой халат. – Позволь мне спросить тебя, ты абсолютно уверена, что любишь меня?
– Да.
– Так же уверена, что я люблю тебя?
– Да, – отвечаю я мгновенно.
Он усмехается.
– Ты была уверена в этих двух вещах до секса и выброса эндорфинов?
– Да, – вздыхаю я. – Но…
– Я не закончил. Ты можешь представить свою жизнь здесь счастливой?
Я оглядываюсь. Всё, что я вижу, это свобода – дни ленивого блаженства, в окружении красоты, с человеком, которого, знаю, буду любить вечно.
– Да, – наконец шепчу я.
– Тогда давай начнём с того, что поживём вместе, – он произносит это с вопросом в глазах и с известным вскидыванием бровей, от чего теперь веет печалью. – Что, могу я тебе напомнить, мы уже и делали месяцами. Это эквивалентно годам отношений, – подмигивает Кингстон.
Он, возможно, немного отстаёт в своих подсчётах, но, тем не менее, это действительно не имеет значения. Можем ли мы это сделать? Как насчёт моей семьи, колледжа и будущей карьеры? Как я справлюсь с языковым барьером, не говоря уже о затяжном процессе переезда за границу?
Это всё так захватывает... и в равной степени соблазняет.
– Я собираюсь одеться и погулять, – это мой ответ. – Одна.
– Как скажешь, – отвечает он с улыбкой.
Я начинаю быстро уходить, прежде чем запрыгну в его объятья и соглашусь без серьёзного размышления.
Одевшись, использую боковой выход, чтобы прогуляться и разобраться со своими мыслями.
А мысли бессмысленно рассеяны. В тот момент, когда убеждаю себя, что это сумасшествие, и я слишком молода, я размышляю о том, что в каждой сказке есть героини, которые даже моложе меня. Пока я категорично убеждена, что первая, юношеская любовь почти никогда не заканчивается хорошо, мои мысли дрейфуют к всё лучшим и вечным сказкам, в которых эта любовь имеет место быть.
Но это сказки, а не настоящая жизнь. И если реальная жизнь настолько прекрасна, почему люди читают сказки?
Говорят: «Вы промахнётесь 100 раз из 100 бросков, которые так и не сделаете23». Разве нельзя то же самое сказать о том, что ты никогда не сможешь найти свою настоящую сказку, если будешь убегать от возможностей? И разве не я всего несколько дней назад мысленно отчитывала всех скептиков, которые толкают стандарты обществу?
Решаю, что всё идёт к тому, что я готова рискнуть и доказать, что я – мечтатель, а не лицемерка, плюющаяся философией оптимизма. Хотя на самом деле так не думаю, если... – а в моём случае «когда» – дело касается напрямую меня.
Но главное даже не в желании рисковать, а в том, что всё сводится к вере – вере в него, – и он ждёт, когда я продемонстрирую ему это. Как и когда-то прежде… до того, как я облажалась.
Я останавливаюсь, чтобы сделать глубокий вдох, и, набрав столь необходимого воздуха, принимаю решение.
Что-то в этом роде.
Возвращаясь в дом, зову Кингстона. Мне нужно поговорить с ним, пока я не струсила.
Он спешит ко мне, его лицо вытянуто от беспокойства.
– С тобой всё в порядке?
– Да, – шепчу я, поднимая палец вверх, пока перевожу дыхание. – У меня к тебе предложение.
– Что бы это ни было «да».
– Ты ещё даже не услышал! – теперь я смеюсь.
– Мне и не нужно. Мой ответ «да».
«Вот она – вера», – говорю я себе, моя любовь к нему наполняет всё моё тело. Этот замечательный, умный, красивый мужчина – весь мой, и я сделаю всё, чтобы сделать себя – нас – счастливыми. Я знаю это, и доверяю ему до глубины души.
– Хорошо, тогда… пакуй свои сумки, малыш, и закажи билеты обратно в Келли-Спрингс, – говорю я.
Он даже не вздрагивает, его рот превращается в широкую, знающую улыбку.
– Считай сделано.
Кингстон вытаскивает телефон и следует в дом, но я не отстаю от него.
Ближе к концу моей одинокой прогулки мне стало ясно, что единственное, о чём мне по-настоящему нужно беспокоиться, это моя семья. Не из-за моего отца – он и так спустит всех собак ада, потому что это в его отцовской ДНК, но он, вероятно, успокоится, как только я объясню, что наша помолвка будет длинной, и я планирую ходить в школу в Шотландии. Мама будет плакать, но в конечном итоге согласится со всем, что, она знает, сделает меня счастливой.
Но одобрение Себа – то, что мне нужно больше всего, потому что оно не будет похожим на точку зрения обеспокоенного или скептически настроенного родителя. Оно будет сказано только из разумной, чистой любви и объективного желания дать мне самое лучшее. И если он каким-то образом почувствовал, что я испытываю к Кингстону, он знает, что я хотела бы для него того же самого.
Поэтому, если Кингстон сможет набраться смелости не только для того, чтобы спросить моего отца, но и, самое главное, получить одобрение Себастьяна, я могу воплотить в жизнь решение, которое для полного счастья уже приняло моё сердце.
Была не была.
Если я и узнала что-то за прошедший год, это то, что иногда приходится совершить большой страшный прыжок, чтобы добраться до бесценного сокровища на другой стороне.
К счастью для меня, я всегда прекрасно чувствовала себя в воздухе.
ЭПИЛОГ
Кингстон хлопает в ладоши так же медленно, как и встаёт, его серые глаза оживают от тени восхищённого одобрения. И теперь, когда «мы» – пара, я могу бесстыдно купаться в его одобрении, делая последний поворот для реверанса.
– Тебе нравится? – спрашиваю я.
– Я люблю это, – отвечает Кингстон, направляясь ко мне, – ты, и мой танец. Ты настолько утончённая, что захватываешь дух.
Он обнимает меня за талию, осыпая поцелуями губы, лицо, шею.
– Умопомрачительный выбор песни. Не думай, что я забыл, любовь моя.
Конечно, он помнит. Как и всё остальное.
Я наконец-то исполнила танец – только для него одного, – который обещала в пари фиг знает сколько времени назад. И также специально для него я танцевала под «Paradise» группы Coldplay в наряде ярко-розового цвета – цвета, которым он дразнил и соблазнил меня с самого начала.
– Должна сказать, – я отстраняюсь назад настолько, чтобы видеть его сексуальные серые глаза. – Думаю, вы с Сэмми сегодня привлекли внимание. Самое лучшее магическое шоу, которое я когда-либо видела.
Я смеюсь таким счастливым смехом, какой вообще может быть, думая о том, какую светящуюся гордость видела на лице моего младшего брата, когда он и его ассистент исполняли вместе свой номер.
– Мы были чертовски неотразимы, – отвечает он, усмехаясь. – Но ты…
Я извиваюсь под его голодными руками и губами.
– Воняю. Да ладно, мне нужно принять душ.
– Соблазнительно…. Чертовски соблазнительно, любовь моя, но вынужден отказаться, – он проводит своим большими руками по моим плечам и вниз по спине. – Помимо сна на диване всю неделю, я не сделаю ни единой грёбаной вещи, чтобы изменить мнение твоего отца.
Я закатываю глаза и смеюсь.
– Ты неисправим. Я имела в виду, что мне нужно принять душ. Одной.
Это наполовину правда – на самом деле я думала точно также в некоторые моменты, и он знает это. Я скучаю по телу Кингстона, по тому, как он занимался со мной любовью, но он прав. Мы ни в коем случае не рискнём шокирующим согласием моего отца отпустить меня жить с Кингстоном. И это будет пощечиной моей маме, если мы сейчас пустим всё коту под хвост, потому что одному Богу известно, что ей пришлось сделать, чтобы убедить его.
Что в принципе неплохо. Бог может спокойно жить с этим секретом, потому что я точно не хочу думать об этом.
Мы идём в дом. Кингстон отпускает мою руку и быстро занимает место на диване, притворяясь глубоко заинтересованным в том, что смотрит мой отец по телевизору, пока мама готовит ужин.
Папа поднимает взгляд и останавливает меня.
– Как ты себя чувствуешь? Прошло немало времени с тех пор, как ты в последний раз выступала. Переживал о своей маленькой девочке.
– Как никогда лучше, – отвечаю я с улыбкой. – Это как кататься на велосипеде.
– Скучала? – спрашивает отец, и хоть он и пытается не показывать грусти, его глаза смягчаются намёком на неё, ломая его гудящий голос.
– Ага, типа того, думаю, – пожимаю плечами, не желая раскрывать факт, как сильно я на самом деле скучала. Моё место всегда было в воздухе, и это не должно меняться только потому, что я переезжаю. Мой дом всегда был в Келли-Спринг, с моей семьей – и это тоже никогда не изменится.
Но также говорят «дом там, где твоё сердце», а моё сердце принадлежит Кингстону, нашему будущему и жизни, которую мы создадим вместе. Так что думаю, это означает, что настало время мне взять себя в руки и узнать тот факт, что я весьма везучая, так как мне повезло иметь два прекрасным дома в своей жизни.
– Достаточно соскучилась, чтобы остаться? – спрашивает мой отец, вытаскивая меня назад в настоящее.
– Папочка… – тихо хриплю я, чувствуя, как дрожит нижняя губа. Я удерживаю его взгляд, надеясь, что в моих блестящих глазах он увидит, как сильно я его люблю.
– Я знаю. Стоило попытаться, – он улыбается мне, говоря мне то же самое – что его любовь скрыта под дисциплиной, дополнена громким суровым голосом и нахмуренными бровями, но она ничем не обусловлена, и он доверяет мне настолько, что готов отпустить в другую страну. – Иди, – он машет мне и поворачивается назад к телевизору. – Отправляйся в душ. И проверь брата. Занимается там чёрт знает чем.
Украдкой посылаю Кингстону улыбку, и на его лице появляется понимающее выражение. Он знает, что только что случилось между мной и моим отцом, и как много это значит для меня.
Я поднимаюсь наверх и направлюсь в душ, осматриваясь в маленькой ванной, пока нагревается вода. Пробегаюсь руками по стеклянной двери, вспоминая о самом первом сообщении, которое оставил на ней для меня Кингстон в утро после того, как я буквально упала ему на колени.
Я смеюсь от сладко-горького воспоминания, и теперь понимаю, что это было только началом многих других особых моментов, которые мы создадим вместе. Лично я никогда не считала себя счастливицей, но как я могу не согласиться с этим сейчас?
И я должна поблагодарить за это одного человека – того, кто всё это начал.
Стучусь в дверь своего старшего брата, которая слегка приоткрыта.
Разочарованная, когда он не отвечает, открываю её и вхожу. Не знаю, где он может быть, но здесь его нет… и потому, что могу – привилегия младшей сестры – я любопытничаю. В конец концов, теперь я в этом попрактиковалась.
Себ всё намного упрощает. Мне даже не нужно открывать ящик, потому что всё, что я хочу увидеть, лежит прямо на его столе.
Открытки – больше десятка – из разных городов Европы.
– Ищешь что-то конкретное?
Его голос приправлен нотками смеха, и я подпрыгиваю, услышав его.
– Не-а, просто… эм… пришла поздороваться.
Вру я паршиво, но он спускает мне это.
– И тебе привет. Кингстону понравился танец?
– Да, он в него влюбился.
– Кто бы мог подумать? – мой брат давится смешком, качая головой. – Моя сестра влюбилась. Я счастлив за тебя, Эхо. Очень. Вы заслуживаете друг друга. Отличный выбор с обеих сторон.
Он прислоняется к стене спальни, скрещивая лодыжки и руки.
– Так ты и правда возвращаешься с ним в Шотландию?
Я киваю, слёзы собираются на глазах.
– И останешься там?
– Я останусь там, где останется Кингстон. Навсегда.
Он мгновение раздумывает, прежде чем оттолкнуться от стены.
– Иди сюда.
Он открывает объятья, и я лечу в них, закрывая глаза и пытаясь не расплакаться. Нет ничего похожего на объятия старшего брата.
– Эй, не плачь. В том поместье хватит места для твоего брата, который приедет погостить, так ведь?
Я шмыгаю носом, но мне удаётся ответить:
– Конечно. Когда захочешь.
– Эхо, – он отстраняется и смотрит на меня. – Нет смысла грустить. Я приеду к тебе. Можем даже поспорить.
– Да знаю я, – делаю шаг назад, вытирая глаза. – Но я хочу, чтобы ты тоже был счастлив, Себ. Никто не засуживает этого больше, чем ты.
– Я над этим работаю, – он поигрывает бровями, и едва заметно – но не настолько, чтобы я пропустила – его взгляд перемещается к кипе открыток, а затем обратно ко мне.
– О-оу, – отвечаю я. Улыбаюсь, иду к ним и поднимаю одну, начиная обмахиваться ею. – Я знала, что что-то здесь происходило. Ты и Натали, значит? – я громко смеюсь, содрогаясь всем телом, почти представляя это.
Он склоняет голову набок, вскидывая брови:
– Что тут смешного?
Я щёлкаю языком.
– О, мой дорогой братик, ты и понятия не имеешь, во что ввязался. Как бы сказать? Нат…
Я роюсь в голове в поисках правильного слова.
– Пленяющая. Глоток свежего воздуха. Умна и горда до чёртиков. Дерзкая, – смеюсь я. – Ты перед ней на цыпочках бегать будешь.
Его глаза загораются, и самая широкая улыбка, которую я когда-либо видела, появляется на губах.
– Ага, я и сам уже это понял… И наслаждаюсь каждой минутой.
Конец.
Заметки
[
←1
]
город в Англии, местопребывание епископа и главный город графства Сомерсет, на реке Эйвон. С античности знаменит целебными источниками как бальнеологический курорт
[
←2
]
Ча́шка Пе́три – прозрачный лабораторный сосуд в форме невысокого плоского цилиндра, закрываемого прозрачной крышкой подобной формы, но несколько большего диаметра.
[
←3
]
Заболевания, передающиеся половым путём.
[
←4
]
Биг-Бен (англ. Big Ben) – популярное туристическое название часовой башни Вестминстерского дворца.
[
←5
]
Лондонский глаз (англ. London Eye) – крупнейшее колесо обозрения в Европе и одно из крупнейших в мире, расположенное в лондонском районе Ламбет на южном берегу Темзы.
[
←6
]
Alpha, Bravo, Echo, Delta – фонети́ческий алфави́т ИКА́О, известный также как фонетический алфавит ITU, фонетический алфавит НАТО или международный радиотелефонный фонетический алфавит – наиболее широко используемый фонетический алфавит.
[
←7
]
Э́бби-Ро́уд (англ. Abbey Road) – оживлённая улица в лондонских округах Камден и Вестминстер. В юго-восточной части улицы, по адресу Эбби-Роуд, 3, расположена знаменитая звукозаписывающая студия «Эбби-Роуд» британской медиагруппы EMI Group. Здесь записывали свою музыку The Beatles и многие другие популярные исполнители. Битлы, в частности, свой последний студийный альбом назвали именно Abbey Road. На обложке этого альбома изображены четверо участников группы, переходящих улицу по пешеходному переходу, находящемуся около входа в студию. В результате улица прочно ассоциируется с The Beatles и с 1970 года является местом массового посещения туристами.
[
←8
]
Дэ́вид Бо́уи (англ. David Bowie) – британский рок-певец и автор песен, а также продюсер, звукорежиссёр, художник и актёр.
[
←9
]
отсылка к фантастическому фильму «Лабиринт». Фильм рассказывает о юной девушке Саре (Дженнифер Коннелли), отправившейся в путешествие по странному миру-лабиринту, чтобы спасти своего брата от короля гоблинов Джарета (Дэвид Боуи).
[
←10
]
9,656 километра в час
[
←11
]
Пикадилли-серкус (англ. Piccadilly Circus) – площадь и транспортная развязка в центральном Лондоне, район Вестминстер. Создана в 1819 г. как развязка между Пикадилли-стрит и Риджент-стрит. Затем к ним добавилась ещё одна улица, Шафтсбери-авеню.
[
←12
]
Сара Джейн Ферридж (родилась 25 февраля, 1977 года в Форест Гейт, Ист Лондон, Англия) – вокалистка, известная по сценическому имени Sarah Jezebel Deva, бывшая вокалистка Therion, бэк-вокалистка Cradle of Filth, а также вокалистка и автор лирики в своей собственной группе Angtoria.
[
←13
]
Собо́р Пари́жской Богома́тери, также парижский собор Нотр-Да́м, Нотр-Да́м де Пари́ или Нотр-Да́м-де-Пари́[1] (фр. Notre-Dame de Paris) – католический храм в центре Парижа, один из символов французской столицы.
[
←14
]
Музей Лувра (фр. Musée du Louvre, часто используется просто название Лувр) – один из крупнейших и самый популярный художественный музей мира
[
←15
]
Триумфальная арка (фр. arc de triomphe de l’Étoile) – монумент в 8-м округе Парижа на площади Шарля де Голля (Звезды), возведённый в 1806—1836 годах архитектором Жаном Шальгреном по распоряжению Наполеона в ознаменование побед его «Великой армии».
[
←16
]
Катакомбы Парижа – сеть подземных туннелей длиной 1,5 км на месте древних римских каменоломен под Парижем. В период с конца XVIII до середины XIX века сюда были свезены останки около шести миллионов человек[2]. Общая площадь подземного кладбища – 11 000 м2. В наши дни катакомбы являются частью музея Карнавале и открыты для посещения.
[
←17
]
Пер-Лаше́з (фр. Père Lachaise, буквально «отец Лашез») – кладбище в Париже. Расположено на востоке города, в 20-м муниципальном округе. Официальное название – Восточное кладбище (фр. Cimetière de l'Est). Это самое большое кладбище французской столицы и один из крупнейших музеев надгробной скульптуры под открытым небом площадью около 48 гектаров
[
←18
]
могила Джима Моррисона отличается от других на вышеупомянутом кладбище тем, что она обрисована различными граффити, даже бюст певца. Сам Джим Моррисон был американским певцом, поэтом, автором песен и вокалистом группы «The Doors»).
[
←19
]
Музей Винсента Ван Гога (нидерл. Van Gogh Museum) – художественный музей в Амстердаме, хранящий самую крупную в мире коллекцию картин и рисунков Винсента Ван Гога, а также работы его современников, в том числе Поля Гогена, Жоржа Сёра, Поля Синьяка, Клода Моне, Анри Тулуз-Лотрека, Пабло Пикассо.
[
←20
]
Квартал красных фонарей – район города, в котором процветает проституция и другие виды секс-индустрии.
Название произошло от красных фонарей, которые стоят в окнах публичных домов.
[
←21
]
самодельное устройство для курения наркотиков, накапливающее дым и выпускающее его в рот курильщику
[
←22
]
Дом Анны Франк – дом в Амстердаме на набережной Принсенграхт, в задних комнатах которого еврейская девочка Анна Франк скрывалась со своей семьёй от нацистов. Сейчас этот дом считает музеем
[
←23
]
Знаменитая фраза Уэйна Гретцки – знаменитого канадского хоккеиста, одного из самых известных спортсменов 20 века.
